CC BY
114
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Актуальные проблемы конституционного права
9 Зникин В.К. Диагноз, прогноз и развитие научной специальности 12.00.09 // Оперативник (Сыщик) № 3(32) июль 2012. С. 7—9.
10 Синилов Г.К. История оперативно-розыскной деятельности: от древности до современности. Монография в 2-х ч. Ч. 1. МосУ МВД России, 2010. С. 4.
11 Шумилов А.Ю. Криминальная безопасность — истинная цель оперативно-разыскной деятельности? // Оперативник (Сыщик) № 3(12) июль 2007. С. 12.
12 Определение Конституционного суда РФ от 14 июля 1998 г. № 86-О (По жалобе гр. И.Г. Черновой), от 6 марта 2001 г. № 58-О (Об отказе в рассмотрении жалобы А.В. Потапова), от 9 июня 2005 г. № 327-О (По жалобе А.Н. Чукова).
13 ПоляковМ.П., Рыжков Р.С. О понятии и структуре правового института использования результатов оперативно-ро-зысной деятельности в уголовном процессе // Оперативник (сыщик) № 3(12) июль 2007. С. 12—19.
14 Михайлов Б.П., Меринова С.Л. Понятие и отличительные признаки института конспирации в защите и сохранении тайны в оперативно-разыскной деятельности // Оперативник (сыщик).
15 Поляков М.П. Концепция уголовно-процессуальной интерпретации результатов оперативно-розыскной деятельности как инструмента обеспечения экономической безопасности России // Оперативник (сыщик) № 7(9) ноябрь 2006. С. 13—16.
16 Зникин В.К. Там же. С. 8—9.
17 Катарбинский Т. Вопросы рациональной организации деятельности. В кн.: перевод с польского / Т. Катарбинский 1963. С. 864—865.
18 Кравец И.А. Формирование российского конституциа-лизма (проблемы теории и практики). М.: 2002. С. 323.
19 Кутафин О.Е. Российский Конституциализм. М.: Норма, 2008. С. 18.
РЕГИОНАЛЬНЫЕ СТАНДАРТЫ ЗАЩИТЫ БЕЖЕНЦЕВ И ЛИЦ, ИЩУЩИХ УБЕЖИЩЕ, В РАМКАХ СОДРУЖЕСТВА НЕЗАВИСИМЫХ ГОСУДАРСТВ
К.Д. САЗОН
адъюнкт кафедры конституционного и муниципального права Московского университета МВД России
С.А. ЕГОРОВ кандидат юридических наук, доцент
Научная специальность: 12.00.02 — Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
Научный руководитель: кандидат юридических наук, доцент С.А. Егоров
E-mail: Sazon259@tut.by
Аннотация. Рассматриваются региональные стандарты защиты беженцев и лиц, ищущих убежище, в рамках Содружества Независимых Государств. Анализируются положения международных договоров в сфере предоставления убежища и прав человека.
Ключевые слова: Содружество Независимых Государств, региональные стандарты, защита беженцев, убежище.
REGIONAL STANDARDS OF PROTECTION OF REFUGEES AND ASYLUM-SEEKERS WITHIN THE COMMONWEALTHOF INDEPENDENT STATES
K.D. SAZON
graduated in a military academy at the department of the constitutional and municipal law of the Moscow university of the Ministry of Internal Affairs of Russia
S.A. EGOROV
candidate of jurisprudence, associate professor
Annotation. Regional standards of protection of refugees and asylum-seekers within the Commonwealth of Independent States are considered. Provisions of international treaties in the sphere of granting an asylum and human rights are analyzed.
Key words: Commonwealth of Independent States, regional standards, protection of refugees, asylum.
Российская Федерация во все времена проводила многовекторную внешнюю политику, следствием которой является членство и постоянное участие
России в различных международных организациях, интеграционных объединениях и союзах. В числе таковых можно назвать Содружество Независимых
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Актуальные проблемы конституционного права
Государств (СНГ), Совет Европы (СЕ), Организация Договора о коллективной безопасности (ОДБК), Европейско-Азиатский Экономический Союз (Ев-рАзЭС), Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС), Таможенный союз (ТС).
Целью настоящей работы является рассмотрение региональных механизмов защиты прав беженцев и лиц, ищущих убежище на примере Содружества Независимых Государств. Интерес автора к данной проблеме обусловлен историческим опытом общего государственного строительства во времена Советского Союза, а также тенденциями интеграционных процессов на постсоветском пространстве в настоящее время.
Бывшие государства СССР, подписав и ратифицировав Соглашение от 8 декабря 1991 г. «О создании Содружества Независимых Государств», а также Протокол от 21 декабря 1991 г. к указанному Соглашению, не только высказали стремление развивать свои отношения на основе взаимного признания и уважения государственного суверенитета, общепризнанных принципов и норм международного права, но и взяли на себя обязательство соблюдать общепризнанные международные нормы о правах человека и народов [1]. В связи с этим в ст. 7 Соглашения о создании СНГ были определены сферы совместной деятельности государств — участников, включавшие не только согласованную координацию внешнеполитической деятельности государств и сотрудничество в различных областях, но и совместное решение вопросов миграционной политики.
Одним из документов, принятых в рамках СНГ и направленных на регулирование общественных отношений в сфере миграции, является Соглашение от 24 сентября 1993 г. «О помощи беженцам и вынужденным переселенцам» (далее — Соглашение). Отдельные авторы, рассматривая обстоятельства, предшествовавшие подписанию Соглашения, приходят к выводу, что оно (Соглашение — прим. авт.) стало долгожданной реакцией стран СНГ на сотрясающую их проблему вынужденной миграции и олицетворило собой попытку международно-правового регулирования данной проблемы с учетом региональных особенностей [2]. В связи с этим при подписании Соглашения государства констатировали критическую ситуацию, сложившуюся в связи с ростом числа переселенцев и беженцев на
территории бывшего Союза ССР, осознавая свою ответственность за судьбы испытывающих тяготы и лишения людей, и признавали необходимость оказания помощи беженцам и вынужденным переселенцам [3].
Важнейшим положением Соглашения является закрепление на региональном уровне определения понятие «беженец», под которым в соответствии со ст. 1 международного договора «признается лицо, которое, не являясь гражданином Стороны, предоставившей убежище, было вынуждено покинуть место своего постоянного жительства на территории другой Стороны вследствие совершенного в отношении него или членов его семьи насилия или преследования в иных формах, либо реальной опасности подвергнуться преследованию по признаку расовой или национальной принадлежности, вероисповедания, языка, политических убеждений, а также принадлежности к определенной социальной группе в связи с вооруженными и межнациональными конфликтами». Отметим, что приведенное определение содержит более широкий перечень критериев, чем Конвенция ООН 1951 г. о статусе беженцев [4] (далее — Конвенция 1951 г.), что, по мнению автора, является свидетельством не только учета особенностей миграционных процессов на постсоветском пространстве, но и попыткой создания правового механизма предоставления защиты тем категориям лиц, ищущих убежища, которые не подпадают под положения о включении, предусмотренные Конвенцией 1951 г.
Считаем обоснованным в рассматриваемом аспекте обратиться к практике Экономического суда СНГ, который в своем решении от 11 сентября 1996 г. № С-1/14-965 дал толкование термина «беженец» применительно к Соглашению о помощи беженцам и вынужденным переселенцам от 24 сентября 1993 г. В своем решении суд отметил, что для целей Соглашения лицо может быть признано беженцем, если оно удовлетворяет позитивным критериям, содержащимся в определении, при условии, что государство въезда и государство выезда должны быть участниками данного Соглашения. К таким критериям суд относит следующие требования:
1) лицо не должно является гражданином государства, предоставившего убежище (государства въезда);
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Актуальные проблемы конституционного права
2) лицо было вынуждено покинуть место своего постоянного жительства, находящееся на территории другого государства (государства выезда);
3) причиной, по которой лицо вынуждено покинуть государство, является совершенное насилие или преследование в иных формах, либо реальная опасность подвергнуться преследованию не только в отношении самого лица, но и членов его семьи по признакам расовой или национальной принадлежности, вероисповедания, языка, политических убеждений, а также принадлежности к определенной социальной группе;
4) существует связь между совершением насилия или преследования, либо реальной опасностью подвергнуться преследованию с вооруженными и межнациональными конфликтами.
Суд также обратил внимание на то, что беженцем не может признаваться лицо, совершившее преступление против мира, человечности или другое умышленное уголовное преступление.
Принимая во внимание приведенную выше позицию Экономического суда СНГ, подчеркнем, что Соглашение расширяет перечень конвенционных признаков, находящихся в основании преследования лица, таких как раса, вероисповедание, политические убеждения и принадлежность к определенной социальной группе наряду, дополняя их признаками национальной принадлежности и языка.
Вместе с тем, считаем, что буквальное толкование определения понятия «беженец», содержащегося в ст. 1 Соглашения, позволяет не согласиться с судебным толкованием данной дефиниции. По мнению автора, анализ правового содержания рассматриваемой нормы предполагает выделение двух групп лиц, которые могут быть признаны беженцами по основаниям, предусмотренным Соглашением. К первой группе следует отнести лиц, которые были вынуждены покинуть место своего постоянного жительства вследствие совершенного в отношении него или членов его семьи насилия или преследования в иных формах. Ко второй группе — лиц, покинувших место жительства по причине реальной опасности подвергнуться преследованию по признаку расовой или национальной принадлежности, вероисповедания, языка, политических убеждений, а также принадлежности к определенной социальной группе в связи с вооруженными и межнациональными конфликтами.
Считаем, что возможность предоставления лицу статуса беженца лицам первой группы зависит от того, имело ли место совершение факта насилия или преследования лица или членов его семьи. Представляется, что в данном случае не требуется установление взаимосвязи между фактом совершенного насилия или преследования в иных формах и вооруженным и межнациональным конфликтом. В противном случае наличие подобного требования следует рассматривать как противоречащее положениям Конвенции ООН о статусе беженцев 1951 г., где признание лица беженцем в силу наличия вполне обоснованных опасений преследования основано на конвенционных признаках лица и не зависит от наличия обстановки конфликта любого характера, в том числе вооруженного [6].
Из сказанного следует, что отсутствие каких-либо дополнительных критериев применительно к возможности признания беженцами лиц анализируемой группы, должно рассматриваться как признание государствами—участниками Содружества необходимости защиты личности от любого насилия. При этом обращаем внимание на то, что Соглашение определяет насилие как форму преследования, что, на наш взгляд, призвано придать этому краеугольному понятию некоторое нормативное содержание. Кроме того, возможность предоставления статуса беженца лицу в результате преследования членов его семьи говорит о признании важнейшего принципа единства семьи.
Обращаясь ко второй группе лиц, которые в соответствии с Соглашением признаются беженцами, отметим, что предложенный подход в целом повторяет концепцию предоставления статуса беженца, закрепленную в Конвенции 1951 г., дополняя ее положениями о признании лица беженцем, если преследования по указанным в Соглашении признакам имеют место в связи с вооруженными и межнациональными конфликтами.
При этом обращаем внимание, что упоминавшееся судебное толкование термина «беженец», по-нашему мнению, учитывает лишь обстоятельства, необходимые для признания лица беженцем, которые содержатся в ч. 2 определения ст. 1 Соглашения. Еще раз подчеркнем, что отнесение к позитивным критериям предоставления лицу статуса беженца наличия взаимосвязи между преследованием, кото-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Актуальные проблемы конституционного права
рое основано на определенных признаках лица, и вооруженным и межнациональным конфликтом противоречит нормам международного права. В связи с этим автор считает, что законодательная практика закрепления в региональном международном договоре обязательства государств признавать беженцем только такое лицо, которое опасается преследования в условиях вооруженного и межнационального конфликта, должна быть признана не соответствующей универсальным стандартам в сфере защиты беженцев и требующей дальнейшего совершенствования.
В целях совершенствования механизма правового регулирования защиты беженцев и лиц, ищущих убежище, которые были вынуждены покинуть места своего обычного постоянного проживания по причине вооруженного конфликта, предлагается использовать опыт других региональных организаций.
В настоящее время подобный механизм предоставления защиты предусмотрен в рамках Организации африканского единства (сегодня — Африканский Союз). Согласно ч. 2 ст. 1 Конвенции ОАЕ 1969 г. по конкретным аспектам проблем беженцев в Африке, «термин беженец применяется также к любому лицу, которое вследствие внешней агрессии, оккупации, иностранного господства или событий, серьезно нарушающих общественный порядок в какой-то части страны или во всей стране его происхождения или гражданской принадлежности, вынуждено покинуть место своего обычного проживания и искать убежище в другом месте за пределами страны своего происхождения или гражданской принадлежности» [7].
Отметим, что предоставление защиты лицам, опасающимся преследований в условиях вооруженных конфликтов, имеет и еще одно признанное на международном уровне решение. В данном случае законодатель не идет на расширение содержания понятия «беженец» (см. Конвенцию ОАЕ 1969 г.) путем включении факта всеобщего насилия или вооруженного конфликта в число критериев предоставления статуса, а устанавливает механизм предоставления дополнительной/вспомогательной защиты лицам, вынужденным покинуть место прежнего жительства по причинам наличия угрозы жизни и здоровью в условиях обстановки всеобщего насилия, возникающих в ходе таких ситуаций, как вооруженный конфликт.
Резюмируя вышеизложенное, считаем возможным сформулировать следующие выводы. Во-первых, определение понятия «беженец», содержащееся в ст. 1 Соглашения СНГ о помощи беженцам и вынужденным переселенцам 1993 г. требует уточнения в целях приведения его в соответствие с нормами международного права. Во-вторых, Соглашение 1993 г. определяет для государств, ратифицировавших его, направления по совершенствованию законодательства в сфере защиты беженцев в части расширения перечня конвенционных признаков преследования лица и предусматривает необходимость предоставления статуса беженца лицам на основании совершенного в отношении них или членов их семей насилия или преследования в иных формах.
Литература
1. Гудвин-Гилл Г.С. Статус беженца в международном праве / Пер. с англ. Под. ред. М.И. Левиной. М.: Юнити, 1997. 647 с.
2. Иранпур З.Ф. Проблема защиты прав беженцев: исторические истоки и современность // Миграционное право. 2011. № 1. С. 7—9.
3. Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека от 26 мая 1995 г. // Бюллетень международных договоров. 1999. № 6. С. 3—13.
4. Конвенция ООН о статусе беженцев // Бюллетень международных договоров. 1993. № 9.
5. О толковании понятий «беженец», «мигрант», «вынужденный переселенец» применительно к Соглашению о помощи беженцам и вынужденным переселенцам, заключенному 24 сентября 1993 г. [Электронный ресурс]: решение Экономического суда СНГ от 11 сентября 1996 г. № С-1/14-96. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
6. Соглашение о помощи беженцам и вынужденным переселенцам от 24 сентября 1993 г. // Бюллетень международных договоров. 1995. № 5.
7. Соглашение о создании Содружества Независимых Государств (Вместе с Протоколом к Соглашению о создании Содружества Независимых Государств, подписанному 8 декабря 1991 г. в г. Минске Республикой Беларусь, Российской Федерацией (РСФСР), Украиной) // Содружество. Информационный вестник Советов глав государств и правительств СНГ. 1992. Выпуск первый. С. 6—8, 11.
