Региональные политические процессы в российской федерации в «Эпоху Путина»: унификация или диверсификация? Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Политические процессы в постсоветском пространстве

П. В. Панов

РЕГИОНАЛЬНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В «ЭПОХУ ПУТИНА»: УНИФИКАЦИЯ ИЛИ ДИВЕРСИФИКАЦИЯ?1

В результате радикальной социальной трансформации начала 1990-х годов в России произошла диверсификация как экономических, так и политических ресурсов. В этих условиях получили развитие две параллельные тенденции. С одной стороны, децентрализация, которая наиболее ярко проявилась в «параде суверенитетов». С другой стороны, в стране произошла диверсификация региональных политических процессов2. Однако в начале 2000-х годов вектор политического развития сменился. Приоритетным направлением политики Президента В. В. Путина стал курс на рецентрализацию (см., например: Гельман, 2006; Лапина, Чирикова, 2004). В этих условиях возникает вопрос, как влияет рецентрализация на региональные политические процессы. Теоретически, унификация региональных политических процессов отнюдь не тождественна централизации. Будучи взаимосвязанными, эти два аспекта отражают разнопорядковые явления. Если степень централизации характеризует отношения по «вертикали» (между Центром и регионами), то степень унификации региональных политических процессов — характеристика сравнительного кроссрегионального («горизонтального») измерения. В связи с этим в работе ставится задача измерить и сравнить степень унификации региональных политических процессов «до Путина» (конец 1990-х годов) и «в эпоху Путина» (начало 2000-х годов).

© Панов П. В., 2006

1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ («Региональные политические процессы в РФ в «эпоху Путина»: унификация или диверсификация?»), проект № 06-03-00078а.

2 В научном дискурсе в этот период появился и утвердился термин «региональный политический режим», и исследователи убедительно доказали, что российские регионы значительно отличались друг от друга по таким параметрам, как композиция акторов политического процесса, стратегии, применяемые региональными элитами в борьбе за власть, характеристики региональных политических институтов и т. д. ^м., например: Гельман, Рыженков, Бри, 2000).

Централизация и унификация: соотношение понятий

В современном государстве масштабы политико-административной деятельности столь велики, а решаемые задачи столь сложны и разнообразны, что неизбежно организационное разделение политико-административного аппарата на несколько уровней (как правило — «центр», «регион», «местный уровень»). Обычно под децентрализацией понимается перераспределение прав (полномочий) на принятие политических решений, а также ресурсов в пользу нижестоящих органов власти. Централизация, напротив, означает перераспределение полномочий и ресурсов в пользу вышестоящих органов власти. Речь идет именно о политических решениях, которые, как правило, воплощаются в неких универсальных нормах (законах, постановлениях и т. п.), тогда как административные решения представляют собой применение этих универсальных норм к конкретным ситуациям1. Распределение полномочий и ресурсов между Центром и регионами проявляется, например, в распределении доходов, поступающих в федеральный и региональные бюджеты, контроля за государственными предприятиями, природными ресурсами и т. д. Для простоты изложения обозначим этот аспект в отношениях между Центром и регионами как «уровень формальной централизации / децентрализации».

Очевидно, что формальная централизация / децентрализация представляют собой не какие-то «абсолютные состояния системы», а лишь тенденции, более или менее ярко выраженные и всегда относительные друг друга. Это значит, что, с одной стороны, существуют границы децентрализации. Сам этот термин имеет смысл только при сохранении «Центра», то есть какая-то часть политических решений должна быть в сфере полномочий последнего. Иными словами, децентрализация ограничена как минимум рамками сохранения одной политической целостности (государства). С другой стороны, и централизация имеет свои границы. Это связано с тем, что чем шире полномочия Центра по принятию политических решений, тем более универсальными будут эти решения (хотя бы вследствие того, что принятие любого решения требует временных, информационных и иных ресурсов, а объем ресурсов всегда ограничен). Соответственно, региональные власти получают более широкое поле для содержательной конкретизации решений Центра, причем административно в этом случае Центр не в состоянии влиять на этот процесс. Таким образом, на каком-то этапе централизации наступает «естественный предел», она наталкивается на такую границу, которую не в состоянии перейти. Где именно эта точка — вопрос, конечно, эмпирический.

Из этого следует, что при любом уровне формальной централизации / децентрализации какая-то часть политических решений принимается в Центре, а другая — в регионах. Следовательно, имеет смысл выделить еще один аспект, который можно обозначить как «уровень политической централизации / децентрализации». Он показывает

1 К политическим, на наш взгляд, относятся и те решения нижестоящих органов власти, которые направлены не на применение универсальных норм, изданных вышестоящими органами, а на их конкретизацию (снижение степени универсальности). Может быть, их точнее квалифицировать как «политико-административные», ибо грань между «политикой» и «управлением» здесь практически стирается.

110

степень согласованности, «слаженности» в действиях властей разного уровня и зависит от «политической близости» разных уровней власти, то есть совпадения их политических установок (ценностей, ориентаций).

Следует заметить, что высокий уровень политической централизации позволяет без ущерба для Центра производить формальную децентрализацию. Политическая рассогласованность Центра и регионов, напротив, стимулирует Центр к ограничению полномочий и ресурсов, которыми располагают субъекты федерации. Таким образом, теоретически тенденции к формальной и политической централизации / децентрализации должны развиваться в разных направлениях. Однако в реальности никогда не бывает «рассогласованности» или «согласованности» в чистом виде. Поэтому в зависимости от ситуации Центр стремится задействовать (в разном соотношении) инструменты как формальной, так и политической централизации, а значит, корреляция между ними может быть самой различной (как по степени, так и по знаку). Кроме того, необходимо иметь в виду, что уровень формальной централизации / децентрализации в отношениях между Центром и регионами может определяться как на основе неких «универсальных» принципов (правил), общих для всех регионов, так и «партикулярно», когда применительно к разным регионам Центр устанавливает различные правила распределения полномочий и ресурсов1. При этом различная степень «политической близости» между Центром и отдельными регионами может быть одной из причин такой «партикулярности».

В России 1990-х годов во взаимоотношениях между Центром и регионами одновременно наблюдались и формальная, и политическая децентрализация, причем не только в качестве общероссийской тенденции (что можно было бы объяснить макропричинами — радикальной трансформацией российского общества), но и в отношениях между Центром и отдельными регионами. Иначе говоря, нередко Центр предоставлял больше полномочий тем регионам, в которых у власти были лидеры, не обладавшие политической близостью к Центру. Как представляется, главная причина этого явления заключается в том, что после краха КПСС в начале 1990-х годов в стране возник своего рода «идейно-политический вакуум», когда ценностно-политические ориентации оказались в значительной мере ослаблены, а порой даже утеряны.

Структурирование элит на региональном, да и на федеральном уровнях пошло не столько по идейно-политическим, сколько по финансово-экономическим и административным основаниям. Следовательно, выстраивая взаимоотношения с регионами, Центр руководствовался не столько политическими ориентациями региональных элит, сколько опирался на личные взаимоотношения и договоренности и предоставлял больше полномочий и ресурсов (формальная децентрализация) той или иной региональной элите в качестве своего рода «платы» за ее политическую лояльность. Действительно, «купить» можно именно «лояльность», а не общность политических ориентаций. Подобные «сдел-

1 Следует оговориться, что дихотомия «универсализм - партикуляризм», как впрочем, и любая другая, весьма относительна. Применительно к взаимоотношениям по линии «Центр - регион» правильнее говорить о преобладании того либо другого.

ки» постепенно превратились в обычную практику, в результате чего в отношениях между Центром и субъектами федерации оформилась и институционализировалась «система персонифицированных обменов»1. «Обменов» — потому что распределение полномочий и ресурсов происходило посредством «торга» между контрагентами, в качестве которых выступали, с одной стороны, региональные лидеры, с другой — представители Центра. «Персонифицированных» — потому что решения принимались путем соглашений (чаще всего неформальных и разных по содержанию в каждом отдельном случае) между конкретными лицами — представителями Центра и регионов под их личные гарантии2.

Разделение «формального» и «политического» аспектов в понятии «централизация / децентрализация» позволяет более точно соотнести его с концептом «унификация / диверсификация», который отражает степень различия регионов в сравнительном измерении. Степень унификации региональных политических процессов3, очевидно, значительно более тесно связана с уровнем политической, а не формальной централизации. Точнее говоря, повышение степени унификации региональных политических процессов является необходимым условием (инструментом?) для достижения политической централизации, так как политическая согласованность между Центром и регионами возможна лишь при условии, что у власти на том и другом уровнях (вертикальное измерение) и в разных единицах одного уровня (горизонтальное измерение) находятся акторы, имеющие близкие политические ориентации. Вследствие этого наибольший интерес представляет сравнение кроссрегиональной унификации / диверсификации «до Путина» и «в эпоху Путина» именно по такому параметру, как «политическая близость» региональных властей к Центру. Низкий уровень «политической централизации» (система персонифицированных обменов), несомненно, подталкивал новое руководство Центра к курсу на формальную централизацию4, но ограниченность потенциала последней, судя

1 Термин «обмены» заимствован из работы В. С. Авдонина (Авдонин, 2004, с. 81-82). «Торг» за полномочия и контроль над ресурсами, характерный для середины 1990-х годов, проанализирован в целом ряде работ (см., например: Полищук, 2000; Солник, 1995, с. 95-108).

2 Использование понятия «Центр» в единственном числе, безусловно, упрощает ситуацию. В действительности «Центр» никогда не был монолитным политическим актором.

3 Необходимо оговориться, что в данной работе речь идет о кроссрегиональной унификации / диверсификации политических процессов в смысле political processes и не рассматриваются многие другие важные аспекты кроссрегиональной унификации / диверсификации: региональные политические курсы в различных секторах политики (policy process), отношения между Центром и отдельными регионами (степень «универсализма - партикуляризма»). Кроме того, за рамками работы остались кроссрегиональные различия в социально-экономическом развитии, которые, безусловно, влияют на политические процессы (см., например: Зубаревич, 2005).

4 Вместе с тем, именно система персонифицированных обменов и партикуляризм в отношениях между Центром и регионами позволили Центру, используя принцип «разделяй и властвуй», переломить тенденцию формальной децентрализации. Эмпирические исследования (см., например: Феномен Владимира Путина, 2004) убедительно показывают, как Центр демонстрировал готовность делиться выигрышем (и делился) с теми, кто принимает новые «правила игры» (аналогично, кстати, выстраиваются отношения и с крупным бизнесом).

по всему, хорошо осознавалась. Не случайно одновременно с формальным перераспределением полномочий и ресурсов в пользу Центра были предприняты усилия по созданию «властной вертикали», а это есть ничто иное, как «политическая централизация».

Как представляется, два мероприятия в этом смысле имеют наибольшее значение. Во-первых, переход к новой системе рекрутирования губернаторов, согласно которой их кандидатуры представляются для наделения полномочиями в региональные парламенты Президентом РФ. Это, по логике, должно способствовать тому, чтобы исполнительная власть в субъектах федерации возглавлялась лидерами, политически близкими Центру. Вместе с тем практика показывает, что Президент в подавляющем большинстве случаев предлагает кандидатуры действующих региональных лидеров. Вероятно, смысл этой реформы не столько в «назначении» губернаторов «из Центра», сколько в возможности отстранения их от должности в любой момент до истечения срока полномочий (см.: Панов, 2006). В этих условиях практически все губернаторы вынуждены демонстрировать лояльность Центру. Но хотя она выражается, в том числе, и через почти «поголовное» их вступление в «Единую Россию», похоже на то, что в основе нее лежит все же персональная лояльность Президенту.

Во-вторых, хотя в период «до Путина» губернаторский корпус был, преимущественно, беспартийным, некоторые губернаторы вступали в «партию власти» (НДР), а другие, напротив, побеждали на выборах при поддержке оппозиции (КПРФ). Тем не менее практика взаимоотношений глав регионов с Центром определялась не столько их партийной принадлежностью, сколько рациональными соображениями (политическим торгом вокруг распределения ресурсов и полномочий). Таким образом, формально степень кроссрегиональной унификации политической близости губернаторской власти к Центру, несомненно, возросла, но отношения здесь настолько персонифицированы, что формальные показатели «партийности губернаторов» не отражают существо дела. Следовательно, «губернаторская ветвь» региональной власти оказывается недостаточно подходящей для измерения степени унификации региональных политических процессов.

В связи с этим акцент будет сделан на «парламентскую ветвь» региональной власти, которая, очевидно, менее персонифицирована, тем более что вторым важнейшим инструментом достижения политической централизации (через унификацию региональных политических процессов) стало развитие политических партий в регионах России. Введение смешанной избирательной системы на выборах в региональные парламенты и аккумуляция ресурсов в рамках «Единой России» должны обеспечивать «партии власти» победу на выборах.

Таким образом, решается задача охватить политическим влиянием Центра, во-первых, те сферы полномочий и ресурсов, и, во-вторых, те самые сегменты региональных элит, которые невозможно контролировать финансово-административно. Поэтому можно попытаться измерить степень унификации региональных политических процессов по такому параметру, как степень «укоренения» «партии власти» в региональных парламентах.

Региональные политические процессы, естественно, не ограничиваются функционированием органов власти. Поэтому наряду с кроссрегиональным сравнением «политической близости» региональных властей к Центру будут проанализированы такие параметры, как конфигурация региональных элит, уровень развития политических партий в регионах, особенности местного самоуправления, голосование регионов на федеральных выборах. Не исчерпывая собой все стороны региональных политических процессов, в сумме эти характеристики, как представляется, достаточны для решения поставленной задачи1.

Базовым методом исследования является количественный статистический анализ. Каждая переменная (та или иная характеристика региональных политических процессов) подвергается операционализации таким образом, чтобы ее можно было измерить на интервальном уровне применительно к периоду «до Путина» и «в эпоху Путина» (как показано ниже, в ряде случаев это оказывается невозможным). Затем определяется степень кроссрегиональной унификации / диверсификации. Для этого используется дескриптивная статистика, которая позволяет определить как центральную тенденцию, так и меру изменчивости (разброса) значений переменных. Наиболее точно меру разброса отражает стандартное отклонение, хотя учитывались и другие меры (размах, дисперсия). Сравнение меры изменчивости в периоды «до Путина» и «в эпоху Путина» дает возможность ответить на вопрос, какая тенденция — унификация или диверсификация — преобладает относительно каждой отдельной переменной. Далее анализируются корреляции между переменными, это позволяет установить, в какой степени различные характеристики региональных политических процессов связаны между собой. Кроме того, произведена группировка регионов, на основе которой выделены как наиболее типичные, так и самые отклоняющиеся («девиантные») в ту и другую сторону. Корреляции и сравнение таких группировок по разным переменным позволяют выявить факторы, которые как способствуют, так и препятствуют тенденциям унификации / диверсификации.

Следует подчеркнуть, что хотя для решения поставленной задачи такая методика представляется наиболее адекватной, ее потенциал весьма ограничен. Количественные методы не в состоянии вскрыть ни существо кроссрегиональных сходств и различий, ни их причины, за одинаковым значением той или иной переменной могут скрываться совершенно разные качественные характеристики. Более того, в ряде случаев

1 За рамками исследования сознательно оставлены институциональные характеристики региональных политических процессов. Как известно, в 1990-е годы субъекты Российской Федерации имели в этом отношении весьма значительные полномочия, в результате чего регионы существенно различались по таким показателям, как конституционный дизайн, избирательные системы, организация МСУ. Однако в конце 1990-х — начале 2000-х годов был принят ряд Федеральных законов, которые резко сузили для региональных элит «поле выбора». Кроссрегиональная унификация по этому параметру настолько очевидна, что не нуждается в специальном исследовании.

статистический анализ искажает даже общие тенденции. Поэтому он используется именно как базовый, и по мере необходимости в него вносятся коррективы с помощью качественного анализа.

Унификация versus диверсификация

Развитие политических партий

Так как развитие политических партий в регионах России представляет собой ключевой инструмент для достижения политической централизации, имеет смысл начать анализ именно с этой переменной. Уровень развития партий в регионах России измеряется через долю партийных депутатов региональных парламентов. Поскольку политические партии имеют своей задачей, прежде всего, участие в выборах, такая операцио-нализация представляется оправданной.

В литературе неоднократно обращалось внимание на слабость политических партий на региональном уровне в 1990-е годов (см., например: Голосов, 2000; Глубоцкий, Кынев, 2003). Как правило, они испытывали острую нехватку ресурсов (финансовых, организационных и других). Не было у партий и каких-либо институциональных преференций на выборах, так как подавляющее большинство субъектов федерации использовали на выборах в парламенты плюральную избирательную формулу и одномандатные округа. Общепризнано, что такая система не благоприятствует развитию политических партий (см.: Дюверже, 2000; Lijphart, 1994; Taagepera, Shugart, 1989). Поэтому нет ничего неожиданного в том, что большинство региональных политиков предпочитали дистанцироваться от партий. Как правило, они полагались на поддержку бизнес-групп, губернаторов или на персональные ресурсы.

Партии же оказались «в замкнутом круге»: они не обладали ресурсами, потому что влиятельные акторы не желали вступать в них, а это нежелание вытекало из того, что партии не могли предложить им ресурсы. Лишь в немногих регионах имелись сильные организации общероссийских партий. Чаще какое-то значение имели так называемые «региональные» партии — организации одной или нескольких элитных групп того или иного региона. В целом на выборах региональных парламентов «второго цикла» (1996— 1998 гг.) только в 10 легислатурах доля партийных депутатов превышала 50%, а в «третьем цикле» (2000-2002 гг.) таких парламентов осталось всего шесть1.

К середине 2000-х годов ситуация изменилась кардинальным образом (см.: Панов, 2005). «Региональные» партии были запрещены, а активное партийное строительство и новый порядок выборов в региональные парламенты привели к тому, что многие влиятельные политические деятели, которые раньше предпочитали держаться в стороне от партий, теперь стали принимать в их деятельности самое активное участие. Парламен-

1 Под «партийными» здесь понимаются те депутаты, которые были выдвинуты политическими партиями. Подсчитано на основе данных, собранных А. Кыневым (http://democracy.ru).

115

ты «нового поколения», избранные по смешанной системе1, демонстрируют мощный рост партийного членства депутатов. Речь идет не только о той части легислатур, которая избирается по партийным спискам и тем самым автоматически состоит из партийных депутатов. Более точным показателем уровня развития партий в данном случае является «партийность» депутатов, избранных по мажоритарной части избирательной системы2. Среди них «партийных» менее половины только в 8 из 58 легислатур, тогда как в 18 парламентах их доля превышает 80%.

Таблица 1. Дескриптивные статистики

Доля партийных депутатов в региональных парламентах Единая Россия на выборах в региональные парламенты Доля местных бюджетов в КБСФ

«Второй цикл» «Третий цикл» «Новое поколение» Доля полученных голосов Доля полученных мест 1999 2004

N 57 58 58 59 59 85 85

Mean 20,854 15,812 67,056 39,1114 50,1753 42,5755 28,2689

Std. Error of Mean 2,6404 2,3962 2,4965 1,90117 2,43112 1,55762 1,17672

Median 20,000 10,700 66,700 36,6900 50,0000 46,4850 30,0733

Mode ,0 ,0 58,8(a) 16,26(a) 32,00(a) 8,72(a) 8,14(a)

Std. Deviation 19,9346 18,2492 19,0129 14,60313 18,67381 14,36051 10,8488 2

Variance 397,38 9 333,034 361,489 213,251 348,711 206,224 117,697

Range 87,5 87,5 82,4 59,97 70,83 57,11 47,68

Minimum ,0 ,0 17,6 16,26 16,67 8,72 8,14

Maximum 87,5 87,5 100,0 76,23 87,50 65,82 55,83

Sum 1188,7 917,1 3889,3 2307,57 2960,34 3618,91 2402,85

Что касается степени кроссрегиональной унификации, по сравнению со «вторым» и «третьим» циклами коэффициент стандартного отклонения слегка снизился (соответственно, 22,38; 21,48 и 19,01), но это может быть вызвано уменьшением выборки (новый цикл еще не завершен). Поэтому боле корректно провести анализ на одной выборке,

1 Поскольку выборы в региональные легислатуры проводятся в разное время, с декабря 2003 по октябрь 2006 г. по новой избирательной системе избраны 60 региональных парламентов. В это число входит Чечня, но поскольку для нее нет сопоставимых данных за 1990-е гг., она исключена из выборки. Кроме того, в Свердловскую Областную Думу выборы прошли уже дважды (2004 и 2006 гг.) вследствие того, что срок ее полномочий составляет 2 года. Вторые выборы не учтены в данном исследовании.

2 Здесь наблюдается так называемый "contamination effect': повышение значимости политических партий в регионе в силу механического увеличения их представленности в парламенте побуждает политических акторов использовать партийные структуры и при выборах по мажоритарному принципу (см.: Herron, Nishikawa, 2001).

исключив из нее те регионы, в которых еще не было выборов по новой системе. Дескриптивная статистика представлена в таблице 1. Результаты показывают, что медианное значение показателя указывает на резкие колебания партийности депутатов (после 20% во втором цикле она падает до 10% в третьем и резко возрастает до 66% в четвертом), но коэффициент стандартного отклонения остается практически неизменным: 19,93; 18,25; 19,01. Следовательно, унификации по этому показателю не наблюдается.

«Политическая близость» региональной власти к Центру

В контексте политического курса на рецентрализацию именно «политическая близость» региональной власти к Центру является наиболее интересной характеристикой регионального политического процесса. К сожалению, она поддается анализу по описанному выше методу только применительно к «эпохе Путина». В 1990-е годы Центр, как уже отмечалось, политически был недостаточно «укоренен» в регионах России и в большей мере опирался на систему персонифицированных обменов, а не на политические ориентации региональных руководителей. Несмотря на то, что попытки создания региональных организаций «партии власти» предпринимались регулярно, они не имели большого успеха, по крайней мере им нигде не удавалось создать сколько-нибудь влиятельных фракций в региональных парламентах. Весьма показательно, что многие из депутатов, которые были членами партий, на выборах нередко предпочитали не афишировать этот факт, формально выступая как «самовыдвиженцы». В целом из-за того, что мотивация для участия влиятельных региональных политиков в деятельности политических партий в 1990-е годы была чрезвычайно слабой, количественно измерить «политическую близость» депутатов к Центру не представляется возможным.

В 2000-е годы «партия власти» («Единая Россия») создала сильные организации во всех регионах и везде проводит своих депутатов в региональные парламенты. На первый взгляд, это свидетельствует о возрастании степени кроссрегиональной унификации «в эпоху Путина» по сравнению с периодом «до Путина» (позднее это утверждение будет скорректировано), но в данном случае имеет смысл по-иному поставить вопрос: насколько далеко зашла эта унификация.

Для измерения «политической близости» региональных депутатов к Центру «в эпоху Путина» используются официальные результаты выборов в парламенты субъектов федерации, а именно два показателя: доля голосов избирателей, проголосовавших за «Единую Россию» и доля мест в региональной легислатуре, полученных кандидатами от «Единой России»1. В выборку были взяты лишь те регионы, в которых прошли выборы по новой избирательной системе, так как именно «новое поколение» парламентов призвано выполнить функцию «укоренения» «Единой России» в региональной власти и осуществить политическую централизацию.

1 Случаи, когда депутаты, выступавшие на выборах как «независимые», впоследствии вступали в партию, не учитываются.

Дескриптивная статистика представлена в таблице 1. Итоги выборов, с одной стороны, лишний раз свидетельствуют, что «Единая Россия» унифицирует региональное политическое пространство. Она - не только единственная партия, которая преодолела избирательный порог на всех выборах, но и самая успешная. С другой стороны, наблюдается весьма высокий разброс в доле голосов, поданных за «партию власти». В 14 регионах она получила более половины голосов избирателей, в 11 случаях - менее одной четверти. Коэффициент стандартного отклонения составляет 14,6.

Избирательный порог (в разных регионах от 0 до 10%) приводит к диспропорциональности в распределении мест между политическими партиями. Кроме того, как показывают итоги выборов, в большинстве регионов «Единая Россия» выигрывает оттого, что половина депутатов избирается по системе большинства (подавляющее большинство регионов сохранили половину мест за одномандатными округами). Дескриптивная статистика показывает, что доля мест у «партии власти», как правило, выше, чем доля голосов (медиана увеличивается с 36,69 до 50%). В итоге «партия власти» завоевала более половины мест в 22 региональных парламентах. Только в 14 легислатурах ее депутаты составляют менее одной трети, но даже здесь фракция «Единой России» — самая сильная (за исключением двух регионов — Волгоградской области и Корякского АО). Однако нетрудно заметить, что меры разброса еще выше, чем по первому показателю. Коэффициент стандартного отклонения составляет 18,67.

Учитывая, что выборы в региональные парламенты проходят не одновременно, можно предположить, что на их результаты влияют факторы, связанные с изменением политической ситуации в стране1. В частности, можно допустить, что по мере осуществления политики рецентрализации и выстраивания властной вертикали электоральные результаты «Единой России» должны улучшаться, а кроссрегиональная унификация возрастать. Действительно, для этого есть определенные основания. Так, медианные показатели «партии власти» на последних выборах в 8 регионах, которые состоялись в октябре 2006 г., выше, чем в целом по выборке (47,33% голосов и 59,34% мест), на предпоследних выборах (март 2006 г. — также 8 регионов) — соответственно 35,74 и 59,7%. Вместе с тем эти выборки настолько малы, что меры разброса здесь неприменимы. Поэтому был поведен корреляционный анализ между результатами «Единой России» на выборах и датой выборов. За точку отсчета был взят декабрь 2003 г., когда региональные парламенты впервые избирались по новой системе. Гипотетически, чем больше времени прошло с этого момента до выборов в региональную легислатуру, тем успешнее (при прочих равных условиях) должна была бы выступить «партия власти». Коэффициенты корреляции представлены в таблице 2. Они явно указывают на то, что дата выборов в парламент имеет значимую «положительную» связь с долей партийных

1 Помимо прочего, оказывают воздействие институциональные изменения (например, запрет на создание предвыборных блоков), трансформации партийной системы (объединение Партии жизни, Партии пенсионеров и Родины) и т. д.

депутатов, то есть уровень развития партий действительно возрастает по мере «продвижения» политики централизации. Что касается электоральных результатов «Единой России», доля голосов практически не связана с датой голосования, но обнаруживается статистически значимая (хотя и не высокая) корреляция между датой голосования и долей мест, полученных «партией власти». Вероятно, это объясняется именно тем, что последняя все больше выигрывает от мажоритарной «половинки» избирательной системы и от повышающегося избирательного порога. Следовательно, предположение о возрастании степени «укоренения» «партии власти» по мере проведения политики централизации подтверждается лишь частично.

Таблица 2. Корреляции между результатами «Единой России» на выборах в региональные __парламенты и датой выборов__

Доля голосов Единой России Доля мест Единой России Доля партийных депутатов в парламенте ЭЧП

Дистанция (количество Реагвоп ,072 ,273(*) ,461 (**) -,199

месяцев между 12.2003 и СоггеЫюп

выборами в региональный 81д. (2-1аНес1) ,586 ,036 ,000 ,134

парламент) N 59 59 58 58

* Корреляция значима на уровне 0,05 (2-стор.). ** Корреляция значима на уровне 0,01 (2-стор.).

Конфигурация элиты и конкурентность регионального политического процесса

Во второй половине 1990-х - начале 2000-х гг. конфигурация региональных элит оказалась в центре внимания многих российских и зарубежных исследователей (см.: Гельман, Рыженков, Бри, 2000; Лапина, Чирикова, 1999; 81ееп, СеГтап, 2003). Помимо того, что были обнаружены весьма существенные кроссрегиональные различия по этому параметру, ученые доказали, что на практике конфигурация региональных элит отражается в составе региональных парламентов1. Как правило, элитные группы предпочитали иметь в легислатурах своих представителей, и чем большими ресурсами они располагали, тем большее количество депутатов им удавалось проводить на выборах. Следовательно, состав парламента (с точки зрения представительства в нем различных элитных групп) является достаточно валидным способом операционализации данной переменной.

Усилия Центра, направленные на «укоренение» «Единой России» в регионах, не могут не сопровождаться активизацией деятельности и других политических партий. В этой ситуации влиятельные политики и региональные элитные группы могут «инвестировать» ресурсы в разные политические партии, обладающие электоральным потенциалом, достаточным для преодоления избирательного барьера. Следовательно, применительно к парламентам «нового поколения» представительство различных элитных

1 Еще в 1998 г. к этому выводу пришел М. Афанасьев (см.: Афанасьев, 1998).

119

групп в первом приближении (подробнее об этом ниже) выражается в представительстве различных партий, а композиция партийного состава парламента может быть измерена через такой индекс, как «эффективное число партий в парламенте» — ЭЧП (см.: 1аакБО, Таадерега, 1979) 1. Результаты вычисления ЭЧП представлены в таблице 3.

Значительно сложнее измерить конфигурацию региональных парламентов в 1990-е годы. Из-за слабости политических партий в регионах большинство депутатов были «независимыми», а конфигурация региональной элиты отражалась не в «партийных фракциях», а в «неформальных группировках»2. В редких случаях они формализовыва-лись в так называемые «депутатские группы», переставлявшие собой своего рода «непартийные фракции». Иногда губернатор или какая-либо влиятельная группировка публично декларировали неформальный «список кандидатов», которых они поддерживали на выборах в региональный парламент. Все это, однако, было скорее исключением, чем правилом, поэтому использовать количественные методы для сравнения региональных парламентов 1990-х годов не представляется возможным.

Таблица 3. Эффективное число партий в региональных парламентах «нового поколения»

ЭЧП более 3 ЭЧП от 2 до 3 ЭПЧ менее 2

Амурская обл 5,00 Брянская обл 2,94 Тува 2,00

Рязанская обл 5,00 Иркутская обл 2,94 УстьОрдын Бур АО 2,00

Тульская обл 5,00 Читинская обл 2,94 Челябинская обл 1,96

Ярославская обл 5,00 Магаданская обл 2,86 Оренбургская обл 1,96

Респ Алтай 4,76 Тверская обл 2,86 Хабаровский край 1,82

Владимирская обл 4,38 Адыгея 2,78 Белгородская обл 1,79

Ингушетия 4,38 Калининградская 2,78 Приморский край 1,79

Хакасия 4,00 Волгоградская обл 2,56 Курская обл 1,75

Сахалинская обл 3,85 Воронежская обл 2,56 Еврейская область 1,72

Калужская обл 3,70 Кировская обл 2,50 КарачаевоЧеркесия 1,69

Архангельская обл 3,57 Корякский АО 2,38 Липецкая обл 1,69

Ненецкий АО 3,45 Астраханская обл 2,33 Свердловская обл 1,67

Курганская обл 3,33 Тамбовская обл 2,33 Москва 1,50

Алтайский край 3,23 Ульяновская обл 2,32 Чувашия 1,50

Костромская обл 3,23 Ивановская обл 2,27 ХМАО 1,49

Новосибирская обл 3,23 Таймырский АО 2,22 ЯНАО 1,47

Карелия 2,17 Агинский Бур АО 1,45

Мари Эл 2,13 КабардиноБаркария 1,32

Новгородская обл 2,13 Калмыкия 1,28

Нижегородская обл 2,04 Чукотский АО 1,19

Мордовия 1,15

Татарстан 1,10

1 При вычислении ЭЧП не учитывались «непартийные» депутаты. Поскольку их количество резко сократилось, это практически не искажает результат.

2 Подробнее о разных способах структурирования региональных парламентов (см.: Панов, Пунина, 2003).

В связи с этим возникает необходимость несколько модифицировать исследовательскую стратегию. Дескриптивная статистика в данном случае мало, что дает для решения поставленной задачи, но есть возможность соотнести значения ЭЧП в парламентах «нового поколения» с качественными характеристиками региональных элит, композиции которых, как показывают многочисленные исследования, сводятся к следующим типам: а) «автократия» (практически гомогенная элита, доминирующий актор - губернатор либо бизнес-группа — полностью контролирует региональную политику); б) «мягкая автократия» (существует слабая оппозиционная группа (группы)); в) «сообщество элит» (региональная элита гетерогенна, однако лидер — губернатор — настолько силен, что способен примирять противоречия и обеспечивать консолидацию элитных групп); г) «фрагмен-тированная элита» (в региональной элите раскол, как следствие — политическая нестабильность и острая борьба между элитными группами); д) «поляризованная элита» (элитные группы интегрированы в два противостоящих соперничающих блока).

На выборах парламентов «нового поколения» примерно одна треть регионов демонстрирует довольно высокий уровень партийной соревновательности (ЭЧП более 3). Нет ничего неожиданного в том, что с точки зрения конфигурации элиты практические все эти регионы относятся к таким типам, как «сообщество элит» или «фрагментиро-ванная элита». Именно там, где действует не один, а несколько влиятельных политических акторов, у политических деятелей возникает сильная мотивация инвестировать ресурсы в региональные отделения разных партий, а не только в «Единую Россию». Как правило, чем более диверсифицированы политические ресурсы в регионе, тем конкурентнее политический процесс, и тем более развиты региональные отделения различных политических партий. Наоборот, в регионах — «автократиях» с гомогенной политической элитой партийная конкуренция практически отсутствует (ЭЧП зачастую составляет менее 1,5).

Таким образом, во многих случаях обнаруживается достаточно высокая степень корреляции между конфигурацией региональной политической элиты, которая сложилась в предшествующий период, с одной стороны, и представительством различных партий в парламенте — с другой. Вместе с тем в группе с низким ЭЧП неожиданно оказались несколько регионов, которые, по всем оценкам, характеризуются достаточно высоким уровнем политической конкуренции — Свердловская, Челябинская, Курская области. Казалось бы, это является аргументом в пользу унификации конфигураций региональных элит. Однако здесь в полной мере проявляется ограниченность возможностей количественного анализа. Во-первых, во время избирательной кампании в регионе могут произойти особые («чрезвычайные») события, например, некоторые партии могут быть исключены из избирательного бюллетеня1, и это «механически» снижает ЭЧП. Другая причина, которая представляется намного более важной, состоит в том, что со-

1 Исключение из избирательного бюллетеня или отказ в регистрации по причине нарушения избирательного законодательства превратились в обычную практику на региональных выборах.

121

отношение сил между разными партиями не является «зеркальным» отражением конфигурации региональной элиты.

Качественный анализ: корректировка результатов количественного исследования

Для того чтобы скорректировать результаты количественного анализа, были качественно исследованы несколько отдельных случаев (case-studies) (Ашихмина, Панов, Подвинцев, в печати). Они позволяют сделать вывод, что большинство региональных политиков, вступая в партию и участвуя в партийной деятельности, руководствуются преимущественно рациональными мотивациями, стремятся использовать партии как инструмент для увеличения собственных политических и материальных ресурсов. При этом наблюдаются три основные стратегии.

Многие акторы делают ставку на «Единую Россию». Это ведет к тому, что политическая конкуренция перемещается «внутрь» данной партии, что объясняет низкие показатели ЭЧП на выборах в региональные парламенты в регионах, где качественный анализ фиксирует высокий уровень конкурентности регионального политического процесса. Такая стратегия продуцирует расколы и конфликты внутри регионального отделения «партии власти». В частности, это выражается в том, что члены одной партии конкурируют друг с другом на выборах. Тем не менее анализ показывает, что во многих случаях региональные организации «Единой России» оказываются в состоянии уладить конфликты и координировать действия своих членов, следовательно, они являют собой нечто большее, чем просто временные коалиции рациональных акторов. Однако в отличие от «классических массовых партий» такая координация достигается посредством не общих политических ценностей и ориентаций и строится не столько на «политической близости», сколько является результатом политического торга, который акторы -влиятельные члены партии ведут между собой, чтобы примирять партикулярные интересы. Иначе говоря, продолжает работать та же «система персонализированных обменов».

Другая стратегия сводится к тому, чтобы захватить уже существующие региональные отделения со значительным электоральным потенциалом (Партия пенсионеров, ЛДПР и др.). Исследования отдельных случаев показывают, насколько острая борьба между региональными элитными группами ведется за контроль над этими организациями. При этом обладающие достаточными ресурсами акторы, действуя стратегически, нередко добиваются контроля над региональными отделениями нескольких партий.

Третья группа акторов «вкладывается» в региональные отделения маргинальных (относительно общероссийского уровня) партий и вынуждена инвестировать значительные ресурсы для того, чтобы повысить их привлекательность. Тем не менее успехи таких партий на региональных выборах («Свобода и народовластие» в Приморском крае, «Свободная Россия» в Новгородской области и т. д.) доказывают, что и эта стратегия имеет шансы на успех.

В «автократических регионах» доминирующий актор обычно контролирует региональное отделение «Единой России», а другие партии не играют большой роли. В «кон-

курентных регионах» иная ситуация. «Чистый вариант», когда партийная композиция зеркально отражает конфигурацию региональной элиты, в принципе, возможен, однако политическая практика чаще всего отклоняется от него по двум направлениям. С одной стороны, противоречия между элитными группами перемещаются «внутрь» партий, что порождает внутрипартийные расколы. С другой стороны, влиятельные акторы приобретают контроль сразу над несколькими региональными партийными организациями. Таким образом, даже «внешнее сходство» композиции политических партий в регионах не дает оснований говорить о повышении степени унификации конфигурации региональных элит.

Качественный анализ позволяет скорректировать и вывод по поводу унификации «политической близости» региональной власти к Центру. «Система персонифицированных обменов» имеет место не только в «горизонтальном», но и в «вертикальном» измерении, и к «Единой России» это относится в не меньшей мере, чем к другим партиям. Чем менее значимы для партии ценности и ориентации, тем в большей степени региональные отделения автономны от центрального руководства (помимо прочего, это дает региональным акторам дополнительные стимулы участвовать в партийном строительстве). Справедливо и обратное: чем более влиятельные («ресурсообладающие») акторы вовлекаются в региональное отделение партии, тем ниже способность центрального партийного руководства поддерживать субординацию и добиваться «политической близости». В итоге степень как организационного, так и политического единства зависит, в первую очередь, от соотношения ресурсов между центром и региональным подразделением и существенно варьируется и от региона к региону, и от партии к партии. Зачастую различные региональные организации одной и той же партии контролируются совершенно разными политическими силами, бизнес-группами и т. п.1 Следовательно, унификация «политической близости» региональной власти к Центру носит в значительной мере «фасадный характер». За внешним господством «Единой России» в региональных парламентах кроются весьма существенные кроссрегиональные различия.

Особенности местного самоуправления

Феномен местного самоуправления, несомненно, имеет многочисленные измерения, однако исходя из существа МСУ2, представляется оправданным сосредоточиться на таком аспекте, как степень финансовой автономии муниципальных образований. Самым общим индикатором степени финансовой автономии является доля местных бюджетов в консолидированном бюджете субъекта федерации (КБСФ). При этом следует

1 Так как партии основываются не столько на общих политических предпочтениях, сколько на взаимовыгодном обмене ресурсами, слабая субординация не представляет для них серьезной угрозы до тех пор, пока работает «система персонифицированных обменов».

2 Европейская хартия местного самоуправления 1985 г. определяет МСУ как «право и эффективная способность местных органов власти регулировать и управлять в рамках закона и под свою собственную ответственность важной частью публичных дел в интересах своего населения» (Ст. 3.1).

123

оговориться, что в действительности высокая доля расходов местных бюджетов в КБСФ — необходимое, но недостаточное условие финансовой автономии. Важно учитывать, каким образом «наполняется» местный бюджет. Для увеличения объемов местных бюджетов центральные и региональные власти могут использовать трансферты (дотации и субвенции), то есть просто передавать на местный уровень ресурсы «в оперативное распоряжение». Другой вариант — когда местные власти имеют «свои» доходные источники, не зависящие от доброй воли вышестоящих уровней власти — несомненно, в большей мере способствует финансовой автономии. Иначе говоря, более точный показатель финансовой автономии МСУ — доля собственных доходов в местных бюджетах1. Однако этот показатель, во-первых, настолько «туманно» определяется законодателем2, что возможны различные интерпретации. В результате на практике финансисты рассматривают как «собственные» не только доли налогов, закрепленные за местными бюджетами, но и поступления, которые они получают от части регулирующих налогов. Думается, последнее не вполне точно, поскольку нормативы распределения регулирующих налогов, как правило, ежегодно пересматриваются. Фактически, они играют ту же роль, что и финансовая помощь, позволяя хоть как-то «наполнять» бюджеты небогатых муниципалитетов. Во-вторых, доступная официальная бюджетная статистика не позволяет выделить среди налоговых доходов местных бюджетов те, которые можно отнести к «собственным».

С учетом этих оговорок используется лишь первый показатель — доля местных бюджетов в КБСФ в 1999 г. («до Путина») и в 2004 г. («в эпоху Путина»). Поскольку в 2005 г. началась реализация реформы МСУ, более поздние данные не будут сопоставимы с предыдущим периодом. Дескриптивная статистика представлена в таблице 13. Во-первых, она показывает, что тенденция формальной централизации имеет место не только по линии «Центр - регионы», но и по линии «регионы - муниципалитеты». Медианный показатель доли местных бюджетов КБСФ уменьшился с 46,48 до 30,07%. Конечно, в значительной мере это является следствием введения в действие в начале 2000-х годов новых правил (Бюджетный и Налоговый кодексы), но не только. Как показывают исследования, в отдельных случаях централизация ресурсов стала следствием политики региональных властей (Вотинова, Панов, 2006, с. 287-310). В итоге лишь в девяти субъектах доля местных бюджетов в КБСФ в 2004 г. увеличилась по сравнению с 1999 г., причем среди них только Ярославская область и прежде была в «лидерах» (28 место), другие же регионы имели настолько низкую долю местных бюджетов в КБСФ,

1 Примерно также рассматривается проблема измерения финансовой автономии МСУ в работе В. Д. Нечаева (см.: Нечаев, 2004, с. 147-155).

2 Согласно Ст. 47 Бюджетного кодекса, «к собственным доходам бюджетов относятся: налоговые доходы, закрепленные за соответствующими бюджетами, бюджетами государственных внебюджетных фондов законодательством Российской Федерации».

3 Из выборки исключены Чечня, Москва и Санкт-Петербург, а также Ненецкий АО, по которому нет официальных данных.

что даже ее увеличение не могло существенно повлиять на финансовую автономию МСУ. Во-вторых, результаты статистического анализа позволяют сделать вывод о возрастании степени кроссрегиональной унификации. Коэффициент стандартного отклонения заметно снизился, с 14,36 в 1999 г. до 10,85 в 2004 г.

Регионы на федеральных выборах

Анализ партийно-политических ориентаций регионов на федеральных выборах в сравнительном плане - весьма развитое направление в российской политической науке (см., например: Туровский, 2002; Овчинников, 2000; Холодковский, 2001). В связи с тем что «набор» политических партий (если речь идет о парламентских выборах) и кандидатов (президентские выборы) от выборов к выборам меняется, обычно наиболее сложной проблемой является группировка партий и кандидатов в соответствии с их идейно-политическими ориентациями. Сама по себе непростая, эта задача еще более усложняется в российских условиях размытости и многомерности идейно-политического спектра. Для данного исследования эта проблема не столь значима: поскольку речь идет о сравнении степени кроссрегиональной унификации / диверсификации «до Путина» и «в эпоху Путина» под углом зрения процессов рецентрализации, достаточно сделать замеры по голосованию за ту политическую силу (партию или кандидата), которая ассоциируется с «властью». Для президентских выборов использованы итоги голосования за кандидата в Президенты РФ В. В. Путина на выборах 2000 («до Путина») и 2004 гг. («в эпоху Путина»). Что касается парламентских выборов, под «партиями власти» имелись в виду «Единство» и «Отечество - Вся Россия» (ОВР) в 1999 г. («до Путина») 1 и «Единая Россия» в 2003 г. (в «эпоху Путина»).

Дескриптивная статистика представлена в таблице 4. Весьма показательно, что результаты «партий власти» на обоих парламентских выборах (по России в целом) почти одинаковы — 36,6% и 37,6% соответственно. Нельзя не обратить внимания и на тот факт, что с ними практически совпадает медианное значение доли голосов, поданных за «Единую Россию» на выборах в региональные парламенты - 36,69%. Вероятно, в этом «коридоре» (35-40%) располагается электоральный потенциал «партии власти». Вместе с тем наблюдаются сильные кроссрегиональные различия. В 1999 г. доля голосов, полученных «Единством» и ОВР (в сумме), варьировалась от 24,9% (Самарская область) до 89% (Ингушетия). В 2003 г наибольший успех «Единой Россией» был достигнут в Мордовии — 76,06%, наихудший результат — в Воронежской области — 25,86%. Несмотря на то что кросс-региональный размах сократился с 64,1 до 50,2%, коэффициент стандартного отклонения даже несколько увеличился (с 9,9263 до

1 Несмотря на то, что в 1999 г. «Единство» и ОВР выступали как противники, противостояние между ними явно имело ситуативный и временный характер. Неудивительно, что почти сразу после выборов «Единство» и ОВР объединили свои силы сначала в Государственной Думе, а чуть позже создали объединенную партию «Единая Россия». Поэтому есть все основания суммировать голоса, поданные за «Единство» и ОВР.

10,4826). Следовательно, можно сделать вывод, что в поведении регионов на федеральных парламентских выборах с точки зрения голосования за «партии власти» наблюдается скорее диверсификация, нежели унификация.

Ситуация с президентскими выборами иная. В 2004 г. электоральный результат Путина значительно увеличился (почти на 20%). Одновременно снизились все меры разброса. Если в 2000 г. в 33 регионах Путин получил менее половины голосов избирателей (наихудший результат —25,01% — был в Кемеровской области, что явно объясняется участием в выборах популярного губернатора А. Тулеева), то в 2004 г. во всех регионах за него проголосовало абсолютное большинство граждан, принявших участие в выборах, причем только в 3 регионах он получил менее 60% голосов (наихудший показатель — 54,82% — в Белгородской области). Рекордсменом по числу голосов, поданных за Путина, в обоих случаях была Ингушетия (соответственно 85,42 и 98,18%). В отличие от парламентских выборов, на президентских наблюдается тенденция к кроссре-гиональной унификации, коэффициент стандартного отклонения снизился с 9,9 до 8,916.

Таблица 4. Дескриптивные статистики электоральных результатов «власти» в регионах __на федеральных выборах_

Президентские выборы Выборы Государственной Думы

2000 г. 2004 г. 1999 г. 2003 г.

N 88 88 88 88

Mean 54,5203 72,0923 37,508 38,9377

Std. Error of Mean 1,05700 ,95045 1,0581 1,11745

Median 53,4000 70,3850 36,050 34,7100

Std. Deviation 9,91552 8,91600 9,9263 10,48260

Variance 98,317 79,495 98,532 109,885

Range 60,41 43,36 64,1 50,20

Minimum 25,01 54,82 24,9 25,86

Maximum 85,42 98,18 89,0 76,06

Всего по России 52,94% 71,31% 36,6% 37,6%

Корреляции и группировки регионов

С целью выяснить, в какой мере рассмотренные характеристики региональных политических процессов связаны друг с другом, был проведен корреляционный статистический анализ отдельно для двух рассматриваемых периодов. Ввиду того, что применительно к периоду «до Путина» не все переменные поддаются измерению на интервальном уровне, корреляции подсчитаны лишь для развития партий, финансовой автономии МСУ и голосования регионов на федеральных выборах (таблица 5), для «эпохи Путина» набор переменных более разнообразен (таблица 6).

Таблица 5. Корреляции между переменными в период «до Путина»

Доля партийных депутатов в региональных парламентах «второго цикла» Доля местных бюджетов в КБРФ в 1999 Доля голосов, полученных «партиями власти» на выборах ГД 1999 Доля голосов избирателей, проголосовавших за Путина на выборах 2000

Доля партийных депутатов в региональных парламентах «второго цикла» Pearson Correlation 1 ,274(*) -,180 -,358(**)

Sig. (2-tailed) ,012 ,095 ,001

N 87 84 87 87

Доля местных бюджетов в КБРФв 1999 Pearson Correlation ,274(*) 1 -,488(**) -,334(**)

Sig. (2-tailed) ,012 ,000 ,002

N 84 85 85 85

Доля голосов, полученных «партиями власти» на выборах ГД 1999 Pearson Correlation -,180 -,488(**) 1 ,623(**)

Sig. (2-tailed) ,095 ,000 ,000

N 87 85 88 88

Доля голосов избирателей, проголосовавших за Путина на выборах 2000 Pearson Correlation -,358(**) -,334(**) ,623(**) 1

Sig. (2-tailed) ,001 ,002 ,000

N 87 85 88 88

* Корреляция значима на уровне 0.05 (2-стор.). ** Корреляция значима на уровне 0.01 (2-стор.).

Самая сильная корреляция для обоих периодов, что неудивительно, наблюдается между голосованиями за «власть» на выборах различного уровня. Интересно, однако, что такая переменная, как эффективное число партий, намного слабее связана с голосованием за «партии власти». Это еще одно подтверждение уже отмеченного феномена несовпадения конфигурации региональных элит с композицией политических партий в регионах. Вместе с тем во всех случаях коэффициент корреляции отрицательный, что говорит о наличии «обратной» связи: чем больше голосуют за «власть» в регионах на выборах разного уровня, тем менее конкурентна в регионе политическая среда.

Намного более неожиданна достаточно высокая отрицательная корреляция между голосованием за «власть» на федеральных выборах — парламентских и президентских — и финансовой автономией МСУ. В период «до Путина» коэффициент корреляции составил, соответственно, «-0,488» и «-0,334».

В «эпоху Путина» он стал еще выше: «-0,507» и «-0,485». Связь между финансовой автономией и успехами «партии власти» на региональных выборах слабее, хотя также является отрицательной. Корреляционный анализ не позволяет выявить причинно-следственные связи, поэтому трудно сказать, является ли финансовая зависимость муниципалитетов от вышестоящей власти (как источник «административного ресурса») одной из причин успехов «партии власти», либо в основе этой связи лежат некие «глубинные» кросрегиональные различия.

Таблица 6. Корреляции между переменными в «эпоху Путина»

Доля партийных депутатов в региональных парламентах «нового поколения» Доля местных бюджетов в КБРФ в 2004 г. Доля голосов, полученных «Единой Россией» на выборах ГД 2003 г. Доля голосов избирателей, проголосовавших за Путина на выборах 2004 г. Доля голосов, полученных «Единой Россией» на выборах региональных парламентов Доля мест, полученных «Единой Россией» в региональных парламентах ЭЧП в региональных парламентах «нового поколения»

Доля партийных депутатов в региональных парламентах «нового поколения» Pearson Correlation 1 -,168 ,162 ,017 ,444(**) ,750(**) -,537(**)

Sig. (2-tailed) ,215 ,225 ,897 ,000 ,000 ,000

N 58 56 58 58 58 58 58

Доля местных бюджетов в КБРФв 2004 Pearson Correlation -,168 1 -,507(**) -,485(**) -,311 (*) -,226 ,234

Sig. (2-tailed) ,215 ,000 ,000 ,019 ,091 ,083

N 56 85 85 85 57 57 56

Доля голосов, полученных «Единой Россией» на выборах ГД 2003 Pearson Correlation ,162 -,507(**) 1 ,796(**) ,636(**) ,403(**) -,407(**)

Sig. (2-tailed) ,225 ,000 ,000 ,000 ,002 ,002

N 58 85 88 88 59 59 58

Доля голосов избирателей, проголосовавших за Путина на выборах 2004 Pearson Correlation ,017 -,485(**) ,796(**) 1 ,428(**) ,181 -,183

Sig. (2-tailed) ,897 ,000 ,000 ,001 ,169 ,168

N 58 85 88 88 59 59 58

Доля голосов, полученных «Единой Россией» на выборах региональных парламентов Pearson Correlation ,444(**) -,311 (*) ,636(**) ,428(**) 1 ,824(**) -,773(**)

Sig. (2-tailed) ,000 ,019 ,000 ,001 ,000 ,000

N 58 57 59 59 59 59 58

Доля мест, полученных «Единой Россией» в региональных парламентах Pearson Correlation ,750(**) -,226 ,403(**) ,181 ,824(**) 1 -,848(**)

Sig. (2-tailed) ,000 ,091 ,002 ,169 ,000 ,000

N 58 57 59 59 59 59 58

ЭЧП в региональных парламентах «нового поколения» Pearson Correlation -,537(**) ,234 -,407(**) -,183 -,773(**) -,848(**) 1

Sig. (2-tailed) ,000 ,083 ,002 ,168 ,000 ,000

N 58 56 58 58 58 58 58

* Корреляция значима на уровне 0,05 (2-стор.). ** Корреляция значима на уровне 0,01 (2-стор.).

Весьма показательны корреляции между уровнем развития политических партий и различными голосованиями за «власть». В период «до Путина» связь между уровнем развития партий и голосованием за Путина в 2000 г. достигает статистической значимости

128

и имеет отрицательное значение. В «эпоху Путина», напротив, она становится положительной. Это свидетельствует о том, что если в 1990-е гг. были более развиты «оппозиционные» партии, то в 2000-е годы перевес явно наметился в пользу «партий власти». Особенно высок коэффициент корреляции (0,444) между уровнем развития партий и голосованием за «Единую Россию» на региональных выборах, тогда как с федеральными выборами эта связь практически не имеет значения (0,162 и 0,017). Следовательно, само по себе развитие региональных организаций «единороссов» не слишком влияет на голосование избирателей на федеральных выборах.

Наряду с корреляционным анализом была произведена группировка регионов по тем значениям, которые принимают в них рассматриваемые переменные (см. Приложение 2). Для этого предварительно были измерены «отклонения» каждого значения от общероссийских показателей в случаях с федеральными выборами или от медианных показателей, когда общефедеральные значения переменной отсутствуют (выборы в региональные парламенты, доля местных бюджетов в КБСФ, уровень развития партий в регионе). На основе «отклонений» были выделены «типичные» и «самые девиантные» (в ту и другую стороны) регионы (по 10 в каждой группе)

Как и следовало ожидать из результатов корреляционного анализа, «пересечения» в группировке регионов (как самых типичных, так и девиантных) по таким признакам, как уровень развития партий, финансовая автономия МСУ и голосование за «власть», в целом весьма слабые. Те регионы, которые демонстрируют «типичность» по одному показателю, отсутствуют в соответствующей группе по другому. Ближе всего к «типичным» регионам такие субъекты федерации, как Читинская область (голосование на выборах 2003 и 2004 г., голосование в региональный парламент, финансовая автономия в МСУ в 2004), Ивановская область (голосование на выборах 1999 и 2000 гг., финансовая автономия МСУ), Камчатская область (голосование на выборах 1999 и 2004 гг., финансовая автономия МСУ в 1999). Впрочем, необходимо иметь в виду, что региональные выборы по новой системе состоялись не везде, в том числе их не было еще и в тех субъектах федерации, которые присутствуют в группе типичных на федеральных выборах (Краснодарский край, Ростовская область). С другой стороны, «типичность» на федеральных выборах далеко не всегда подтверждается на региональных (Новгородская область).

Примерно такая же картина наблюдается среди регионов, отклоняющихся в «отрицательную» сторону с точки зрения поддержки власти, централизации ресурсов и развития партийности. Здесь обнаруживается группа регионов с устойчиво высоким уровнем финансовой автономией МСУ (Свердловская, Новгородская, Мурманская области, Красноярский край), но ни один из них не демонстрирует повышенной «оппозиционности» по отношению к «партии власти» на выборах. В самых «оппозиционных» на федеральных выборах Липецкой области и Приморском крае «Единая Россия» получила весьма хороший результат на региональных выборах.

Иная ситуация в группе регионов, которые отклоняются в сторону поддержки «власти» и централизации. Здесь мы обнаруживаем целую «когорту» субъектов федерации, которые стабильно занимают «первые места» по большинству параметров: Ингушетия (за исключением региональных выборов), Дагестан (опять-таки кроме региональных выборов, которые еще не проводились), Кабардино-Балкария, Мордовия, Татарстан (по централизации ресурсов последние 2 региона, правда, не входят в «десятку», но вписываются в тенденцию к централизации), Тыва (кроме региональных выборов, на которых региональная элита раскололась между «Единой Россией» и «Партией жизни»), Чукотский АО.

Таким образом, «группировка регионов» указывает на то, что тенденция к унификации имеет силу, в первую очередь, за счет группы «традиционно авторитарных» регионов. Другие регионы демонстрируют разнонаправленные тенденции развития, и ситуация в них определяется сложной констелляцией факторов, которые не могут быть

вскрыты с помощью количественного анализа.

* * *

Таким образом, сравнительный анализ региональных политических процессов позволяет сделать вывод, что ключевые изменения в «эпоху Путина» связаны с развитием в регионах общероссийских политических партий. Региональные партийные организации, прежде всего «Единая Россия», стали важнейшим инструментом политической борьбы на региональном уровне, «укоренились» в региональных парламентах «нового поколения». Это, казалось бы, позволяет говорить о тенденции к унификации. Вместе с тем степень «укорененности» «Единой России» существенно различается в кроссрегио-нальном плане даже в количественном измерении. Что касается качественных характеристик, исследование показывает, что в значительной мере «унификация» носит «фасадный характер». Функционирование партий как в «горизонтальном», так и в «вертикальном» измерениях детерминируется не столько общностью политических ориента-ций, сколько сложной «системой персонифицированных обменов». Следовательно, за «фасадом унификации» сохраняются весьма значительные кроссрегиональные различия как в конфигурации региональных элит, так и в плане «политической близости» региональных властей к Центру.

Другие характеристики региональных политических процессов обнаруживают разнонаправленные тенденции. Если по уровню развития партий и по голосованию регионов на федеральных выборах степень кроссрегиональной унификации / диверсификации практически не изменилась, то по таким показателям, как институциональная организация региональных политий, централизация ресурсов на региональном уровне в ущерб финансовой автономии МСУ кроссрегиональные различия унифицируются.

Корреляционный анализ обнаружил достаточно высокую степень связи между такими показателями, как «сила партии власти», централизация ресурсов и развитие по-

литических партий. Однако эта корреляция имеет место в основном за счет группы регионов с «авторитарными» политическими традициями. Следовательно, авторитарные регионы становятся еще более авторитарными, тогда как те субъекты федерации, в которых по разным причинам сложилась конкурентная политическая среда, одновременно демонстрируют разнонаправленные тенденции относительно различных характеристик регионального политического процесса.

Литература

Авдонин В. С. Рязанская область // Феномен Владимира Путина и российские регионы: Победа неожиданная или закономерная? М., 2004.

Афанасьев М. В России сформированы представительные собрания правящих региональных групп // Власть. 1998. № 2.

Ашихмина Я. Г., Панов П. В., Подвинцев О. Б. Региональные элиты и политические партии в регионах России (в печати).

Вотинова А. С., Панов П. В. Динамика региональной политики по вопросам межбюджетных отношений в Пермской области в начале 2000-х гг. (в контексте проблемы «централизация versus децентрализация) // Политический альманах Прикамья. Вып.5. Пермь, 2006.

Гельман В. Я. Возвращение Левиафана? (Политика рецентрализации в современной России) // Полис. 2006. №2.

Гельман В. Я., Рыженков С., Бри М. Россия регионов: трансформация политических режимов. М., 2000.

Глубоцкий А. Ю., Кынев А. В. Партийная составляющая законодательных собраний российских регионов // Полис. 2003. № 6.

Голосов Г. В. Элиты, общероссийские партии, местные избирательные системы (О причинах развития политических партий в регионах России) // Общественные науки и современность. 2000. №3.

Дюверже М. Политические партии. М., 2000.

Зубаревич Н. В. Крупный бизнес в регионах России: территориальные стратегии развития и социальные интересы. Аналитический доклад / Независимый институт социальной политики. М., 2005.

Лапина Н., Чирикова А. Путинские реформы и потенциал влияния региональных элит: Аналитический доклад. М., 2004.

Лапина Н., Чирикова А. Региональные элиты РФ: модели поведения и политические ориентации. М.,

1999.

Нечаев В. Д. Территориальная организация местного самоуправления в регионах России: генезис и институциональные эффекты. Курск, 2004.

Овчинников Б. Электоральная эволюция: пространство регионов и пространство партий в 1995 и 1999 гг. // Полис. 2000. № 2.

Панов П. В. Новые правила формирования региональных органов власти в контексте трансформации отношений «Центр - регионы» // Федерализм и российские регионы / Отв. ред. Н. Лапина, В. Мохов. М., 2006.

Панов П. В. Реформа региональных избирательных систем и развитие политических партий в регионах России: Кроссрегиональный сравнительный анализ // Полис. 2005. № 5.

Панов П. В., Пунина К. А. Конфликты и «порядок» в региональном парламенте // Полис. 2003. № 6.

Полищук Л. И. Российская модель «переговорного федерализма» // Политика и экономика в региональном измерении. М., 2000.

Солник С. «Торг» между Москвой и субъектами Федерации о структуре нового Российского государства: 1990-1995 // Полис.1995. № 6.

Туровский Р. Ф. Региональные аспекты общероссийских выборов // Второй электоральный цикл в России. 1999-2000 гг. М., 2002.

Феномен Владимира Путина и российские регионы: Победа неожиданная или закономерная? М., 2004. Холодковский К. Г. Социально-психологическая дифференциация российского населения и процесс формирования партий // Полис. 2001. № 5.

Herron E. S., Nishikawa M. Contamination Effects and the Number of Parties in Mixed-Superposition Electoral Systems // Electoral Studies. 2001. N 1. http://democracy.ru

Laakso M., Taagepera R. Effective Number of Parties: A Measure with Application to West Europe // Comparative Political Studies. Vol.12. 1979. N 3.

Lijphart, A. (ed.) Electoral Systems and Party Systems: A Study of Twenty-Seven Democracies, 1945— 1990. Oxford: Oxford University Press. 1994.

Steen A., Gel'man V. (eds.). Elites and Democratic Development in Russia. London; New York: Routledge,

2003.

Taagepera R., Shugart M. Seats and Votes: The Effects and Determinants of Electoral Systems. New Haven: Yale University Press. 1989.

Приложение 1 Данные для ^ сравнительного анализа

Доля ПД 2 Доля ПД 3 Доля ПД 4 Рег выборы голоса ЕР Рег выборы места ЕР Рег выборы ЭЧП Доля МБ в КБ 1999 Доля МБ в КБ 2004 ИМЗ долей МБ в КБ Выборы ГД 1999 Выборы ГД 2003 През выборы 2000 През выборы 2004

Агинский Бур АО 13,0 6,7 88,9 67,30 77,78 1,45 40,36 13,43 -26,93 59,2 58,08 62,80 84,25

Адыгея 51,0 18,5 55,6 33,74 42,59 2,78 28,28 16,54 -11,74 30,9 51,27 44,74 76,42

Алтай 29,0 29,0 57,8 27,20 31,71 4,76 37,13 12,33 -24,80 37,8 26,36 37,89 75,03

Алтайский край 44,0 34,0 52,9 24,43 32,35 3,23 47,15 24,34 -22,81 27,6 29,63 44,57 67,64

Амурская обл ,0 19,4 58,8 16,26 19,44 5,00 35,85 25,46 -10,40 39,7 32,34 49,40 64,87

Архангельская обл 2,6 12,8 67,4 23,63 40,32 3,57 56,12 33,28 -22,84 35,3 37,94 59,80 77,45

Астраханская обл 27,6 10,3 81,5 38,73 57,14 2,33 50,17 37,76 -12,41 37,7 31,69 60,99 66,08

Башкортостан ,0 81,7 27,39 35,36 7,97 49,5 38,91 60,25 91,78

Белгородская обл 40,0 2,9 47,0 52,78 54,29 1,79 61,31 36,65 -24,67 38,1 33,06 47,54 54,82

Брянская обл 52,0 36,0 30,8 34,19 31,67 2,94 49,10 31,17 -17,93 29,5 34,71 42,97 63,57

Бурятия ,0 3,1 36,84 21,34 -15,50 35,5 34,71 42,16 66,58

Владимирская обл 13,5 24,3 66,7 20,53 28,95 4,38 65,82 39,49 -26,33 34,5 30,37 53,16 68,83

Волгоградская обл 87,5 87,5 43,8 36,69 31,58 2,56 56,74 46,08 -10,66 34,9 28,89 53,47 63,03

Вологодская обл 3,3 3,3 38,79 52,94 52,93 33,58 -19,35 37,3 38,94 66,91 75,77

Воронежская обл 26,7 26,7 54,2 29,12 42,86 2,56 62,09 32,48 -29,61 38,1 25,86 56,70 65,28

Дагестан ,8 2,5 11,21 8,14 -3,06 57,0 65,70 81,04 94,61

Еврейская область 20,0 ,0 87,5 55,32 68,75 1,72 24,72 18,62 -6,10 27,4 42,21 42,87 67,87

Ивановская обл 20,0 11,4 87,5 32,10 60,42 2,27 42,43 29,06 -13,38 36,0 33,60 53,13 67,21

Ингушетия ,0 ,0 17,6 36,31 20,59 4,38 8,72 8,56 -,16 89,0 57,02 85,42 98,18

Иркутская обл 22,0 ,0 55,0 30,19 42,22 2,94 53,61 43,56 -10,04 38,4 32,79 50,11 61,96

Кабардино-Балкария 6,9 72,7 72,50 74,55 1,32 21,55 16,15 -5,41 55,3 74,78 74,87 96,49

Калининградская 34,4 25,0 63,4 34,12 45,00 2,78 51,33 34,54 -16,79 41,8 31,98 60,16 69,86

Калмыкия ,0 ,0 66,7 41,74 74,07 1,28 27,57 25,36 -2,20 45,2 50,63 56,26 79,23

Калужская обл 45,0 12,5 58,8 40,03 35,00 3,70 58,71 27,67 -31,04 33,5 35,36 50,98 70,16

Камчатская обл 48,7 43,5 45,16 20,86 -24,29 35,9 34,82 48,79 71,82

Карачаево-Черкесия 20,5 21,9 66,7 55,69 63,01 1,69 31,82 12,69 -19,13 30,3 49,59 58,10 82,28

Карелия 24,6 2,5 64,0 38,92 54,00 2,17 39,59 29,03 -10,55 40,0 37,87 64,27 74,14

Кемеровская обл 97,1 100,0 48,15 32,54 -15,61 38,2 52,13 25,01 71,51

Кировская обл 31,5 16,7 85,2 28,54 55,56 2,50 55,26 32,00 -23,26 38,4 32,89 58,55 65,52

Коми ,0 13,3 35,46 16,03 -19,43 37,2 32,96 59,91 73,59

Корякский АО 66,6 50,0 60,0 22,68 16,67 2,38 28,53 8,63 -19,90 46,7 47,35 61,12 84,34

Костромская обл ,0 ,0 58,8 22,99 38,89 3,23 48,02 31,30 -16,73 41,2 34,12 59,28 69,22

КПАО ,0 6,7 20,40 8,15 -12,24 34,8 46,29 68,83 80,55

Краснодарский кр 82,0 24,3 57,47 39,28 -18,19 32,8 37,05 51,50 67,37

Красноярский край 83,3 85,7 59,78 43,15 -16,63 31,9 29,90 48,36 60,31

Курганская обл 3,0 ,0 58,8 25,74 38,24 3,33 51,01 21,22 -29,79 32,9 33,58 48,39 66,94

Курская обл 13,0 4,4 84,2 37,36 69,05 1,75 38,24 11,44 -26,80 37,6 30,11 50,00 65,24

Ленинградская обл 8,0 12,0 46,49 32,81 -13,68 39,5 38,11 66,61 77,10

Липецкая обл 15,6 2,7 92,3 50,65 72,22 1,69 50,46 34,36 -16,10 26,6 28,21 40,86 63,62

Магаданская обл 5,8 ,0 30,0 28,76 32,00 2,86 41,57 37,71 -3,86 45,2 34,36 61,98 70,05

Окончание приложения 1

Доля ПД 2 Доля ПД 3 Доля ПД 4 Рег выборы голоса ЕР Рег выборы места ЕР Рег выборы ЭЧП Доля МБ в КБ 1999 Доля МБ в КБ 2004 ИМЗ долей МБ в КБ Выборы ГД 1999 Выборы ГД 2003 През выборы 2000 През выборы 2004

Мари Эл 10,4 10,4 76,9 32,28 57,69 2,13 36,47 18,40 -18,07 30,3 34,57 44,51 67,30

Мордовия 22,7 12,0 87,5 76,23 87,50 1,15 28,59 19,53 -9,06 48,1 76,06 60,03 91,35

Москва 25,0 14,3 100,0 47,25 80,00 1,50 47,8 34,44 46,22 68,61

Московская обл 14,0 14,0 57,94 38,38 -19,56 37,5 33,85 47,92 71,12

Мурманская обл 20,0 4,0 62,87 44,07 -18,80 39,3 39,20 66,10 74,04

Ненецкий АО ,0 ,0 75,0 24,01 35,00 3,45 33,1 39,19 59,54 76,90

Нижегородская обл 4,4 6,7 96,0 43,91 66,00 2,04 59,31 39,58 -19,73 26,6 31,96 53,73 65,88

Новгородская обл ,0 7,7 91,7 43,75 61,54 2,13 59,40 44,95 -14,45 37,4 37,08 64,86 71,74

Новосибирская обл 55,1 44,9 55,1 33,12 34,69 3,23 51,91 41,83 -10,08 26,2 28,92 39,90 63,10

Омская обл 33,0 16,7 38,44 19,71 -18,73 27,6 32,74 38,11 67,03

Оренбургская обл 21,3 6,4 91,3 40,44 63,83 1,96 29,52 42,32 12,80 30,0 27,59 45,22 58,79

Орловская обл 24,0 8,0 31,21 32,65 1,43 30,5 44,62 45,84 61,66

Пензенская обл 37,8 20,0 40,34 27,26 -13,08 36,9 45,15 49,34 64,56

Пермская обл 5,6 7,5 52,23 39,86 -12,37 29,8 30,72 60,79 72,75

Приморский край ,0 12,8 50,0 48,27 55,00 1,79 58,20 25,26 -32,94 33,1 27,88 40,16 59,37

Псковская обл 18,2 48,5 41,59 31,50 -10,09 43,4 37,15 62,55 70,79

Ростовская обл 31,1 13,3 57,94 26,17 -31,77 38,2 38,99 53,33 72,49

Рязанская обл 50,0 38,9 66,7 22,19 30,56 5,00 52,31 36,21 -16,10 34,6 31,69 48,63 73,22

Самарская обл 12,0 16,0 48,35 39,07 -9,28 24,9 32,59 40,86 63,28

СанкПетербург 52,0 46,0 33,4 30,67 62,41 75,12

Саратовская обл 12,0 28,6 52,43 32,59 -19,83 31,1 34,53 57,99 70,79

Сахалинская обл 11,0 11,0 21,4 17,74 17,86 3,85 48,52 29,62 -18,90 28,0 30,13 46,73 68,41

Свердловская обл 69,4 67,3 52,4 38,24 38,78 1,67 58,85 42,05 -16,80 32,0 34,12 62,71 76,34

Северная Осетия 18,7 13,3 29,00 14,68 -14,32 36,4 51,02 64,71 91,25

Смоленская обл 36,7 16,7 58,79 29,27 -29,52 33,2 37,25 52,48 64,91

Ставропольский кр 40,0 8,0 51,43 25,21 -26,22 34,7 32,01 52,17 64,54

Таймырский АО 9,0 ,0 80,0 31,16 50,00 2,22 15,54 18,46 2,92 39,2 48,10 64,70 79,05

Тамбовская обл 20,0 22,0 84,0 40,49 56,00 2,33 45,12 13,91 -31,21 30,3 28,98 48,13 63,62

Татарстан 6,2 1,5 78,0 69,20 85,00 1,10 29,50 18,99 -10,50 57,2 59,53 68,76 82,58

Тверская обл 9,0 30,3 69,8 33,23 45,45 2,86 49,47 33,64 -15,83 37,5 34,53 57,71 70,59

Томская обл 7,0 4,8 41,13 26,29 -14,85 25,3 34,04 52,52 67,15

Тульская обл 22,9 22,9 45,8 22,31 25,00 5,00 57,20 32,04 -25,16 31,2 29,86 48,01 65,50

Тыва 21,9 63,4 81,8 46,38 48,15 2,00 13,09 11,27 -1,82 73,7 66,83 62,41 87,53

Тюменская обл 4,0 16,0 32,34 39,07 6,73 33,1 49,67 54,14 73,59

Удмуртия ,0 51,0 53,97 33,27 -20,71 44,6 42,15 61,01 75,97

Ульяновская обл 20,0 16,0 53,3 27,38 46,67 2,32 46,61 36,26 -10,35 33,1 34,00 47,45 65,91

УстьОрдын Бур АО 26,3 6,7 77,8 58,81 55,56 2,00 14,71 9,01 -5,70 43,1 46,37 56,80 72,76

Хабаровский край 32,0 12,0 92,3 40,99 69,23 1,82 34,41 30,84 -3,57 33,4 34,31 49,55 64,52

Хакасия 5,3 6,7 69,4 23,17 32,00 4,00 53,45 38,75 -14,70 36,2 30,36 42,45 61,41

ХМАО ,0 ,0 85,7 54,63 75,00 1,49 55,35 30,07 -25,27 37,0 41,25 60,78 74,84

Челябинская обл ,0 2,2 83,3 51,98 65,00 1,96 55,45 30,38 -25,07 28,4 33,79 49,00 70,18

Читинская обл ,0 20,5 52,4 35,61 38,10 2,94 32,75 29,96 -2,78 33,7 38,09 49,14 72,49

Чувашия 18,4 9,6 77,3 51,89 70,45 1,50 42,48 24,94 -17,54 28,2 37,32 44,28 67,12

Чукотский АО ,0 ,0 83,3 69,21 83,33 1,19 19,64 15,36 -4,28 46,6 54,41 67,24 87,24

Эвенкийский АО ,0 ,0 9,24 12,64 3,41 45,0 52,26 61,99 81,09

Якутия 10,0 18,6 17,47 17,77 ,30 36,1 38,90 52,50 69,76

ЯНАО 9,5 4,8 55,6 60,69 59,09 1,47 37,82 41,77 3,95 26,9 45,83 59,11 84,50

Ярославская обл 10,0 4,0 40,9 25,98 24,00 5,00 51,97 55,83 3,85 38,4 35,65 63,52 70,81

СРЕДНЕЕ 20,0 10,7 66,7 36,69 50 46,5 30,07 36,6 37,6 52,94 71,31

Источники: официальные итоги выборов (сайт Центральной избирательной комиссии РФ http://www.cikrf.ru); бюджеты субъектов РФ (информационно-аналитический комплекс «Бюджетная система РФ» http://www.budgetrf.ru/); данные о партийности депутатов региональных парламентов, собранные экспертом Независимого института гуманитарных и политических исследований Александром Кыневым (http://www.democracy.ru).

Приложение 2. Группи ровка регионов

Выборы ГД 1999 дев Выборы ГД 2003 дев Президентские дев През выборы 2004 дев

выборы 2000

Наиболее типичные

Новгородская обл. ,80 Якутия 1,30 Нижегородская обл. ,79 Ростовская обл. 1,18

Вологодская обл. ,70 Ленинградская обл. ,51 Волгоградская обл. ,53 Читинская обл. 1,18

Коми ,60 Читинская обл. ,49 Ростовская обл. ,39 Камчатская обл. ,51

ХМАО ,40 Архангельская обл. ,34 Владимирская обл. ,22 Новгородская обл. ,43

Пензенская обл. ,30 Карелия ,27 Ивановская обл. ,19 Кемеровская обл. ,20

Северная Осетия -,20 Чувашия -,28 Томская обл. -,42 Московская обл. -,19

Хакасия -,40 Смоленская обл. -,35 Якутия -,44 Ярославская обл. -,50

Якутия -,50 Псковская обл. -,45 Смоленская обл. -,46 Псковская обл. -,52

Ивановская обл. -,60 Новгородская обл. -,52 Ставропольский край -,77 Саратовская обл. -,52

Камчатская обл. -,70 Краснодарский край -,55 Краснодарский край -1,44 Тверская обл. -,72

Наиболее отклоняющиеся в сторону поддержки «власти», централизации и развития партий

Ингушетия 52,40 Мордовия 38,46 Ингушетия 32,48 Ингушетия 26,87

Тыва 37,10 Кабардино-Балкария 37,18 Дагестан 28,10 Кабардино-Балкария 25,18

Агинский Бур АО 22,60 Тыва 29,23 Кабардино-Балкария 21,93 Дагестан 23,30

Татарстан 20,60 Дагестан 28,10 КПАО 15,89 Башкортостан 20,47

Дагестан 20,40 Татарстан 21,93 Татарстан 15,82 Мордовия 20,04

Кабардино-Балкария 18,70 Агинский Бур АО 20,48 Чукотский АО 14,30 Северная Осетия 19,94

Башкортостан 12,90 Ингушетия 19,42 Вологодская обл. 13,97 Тыва 16,22

Мордовия 11,50 Чукотский АО 16,81 Ленинградская обл. 13,67 Чукотский АО 15,93

Москва 11,20 Эвенкийский АО 14,66 Мурманская обл. 13,16 ЯНАО 13,19

Корякский АО 10,10 Кемеровская обл. 14,53 Новгородская обл. 11,92 Корякский АО 13,03

Наиболее отклоняющиеся в сторону «оппозиции» «власти», децентрализации и меньшего развития партий

Сахалинская обл. -8,60 Тульская обл. -7,74 Еврейская область -10,07 Самарская обл. -8,03

Омская обл. -9,00 Алтайский край -7,97 Хакасия -10,49 Новосибирская обл. -8,21

Алтайский край -9,00 Тамбовская обл. -8,62 Бурятия -10,78 Волгоградская обл. -8,28

Еврейская область -9,20 Новосибирская обл. -8,68 Самарская обл. -12,08 Иркутская обл. -9,35

ЯНАО -9,70 Волгоградская обл. -8,71 Липецкая обл. -12,08 Орловская обл. -9,65

Нижегородская обл. -10,00 Липецкая обл. -9,39 Приморский край -12,78 Хакасия -9,90

Липецкая обл. -10,00 Приморский край -9,72 Новосибирская обл. -13,04 Красноярский край -11,00

Новосибирская обл. -10,40 Оренбургская обл. -10,01 Омская обл. -14,83 Приморский край -11,94

Томская обл. -11,30 Алтай -11,24 Алтай -15,05 Оренбургская обл. -12,52

Самарская обл. -11,70 Воронежская обл. -11,74 Кемеровская обл. -27,93 Белгородская обл. -16,49

Регион. выборы дев Доля МБ в КБ 1999 дев Доля МБ в КБ 2004 дев Доля ПД4 дев

голоса ЕР

Наиболее типичные

Вологодская обл. 2,10 Ивановская обл -4,07 Карелия -1,04 Тверская обл 3,10

Астраханская обл. 2,04 Чувашия -4,02 Ивановская обл -1,01 Хакасия 2,70

Свердловская обл. 1,55 Тамбовская обл -1,38 Смоленская обл -,80 Архангельская обл ,70

Курская обл. ,67 Камчатская обл -1,34 Сахалинская обл -,45 КарачаевоЧеркесия ,00

Волгоградская обл. ,00 Ленинградская обл -,01 Читинская обл -,11 Калмыкия ,00

Ингушетия -,38 Ульяновская обл ,11 ХМАО ,00 Рязанская обл ,00

Читинская обл. -1,08 Алтайский край ,65 Челябинская обл ,31 Владимирская обл ,00

Брянская обл. -2,50 Костромская обл 1,52 Хабаровский край ,77 Карелия -2,70

Калининградская -2,57 Кемеровская обл 1,65 Брянская обл 1,10 Калининградская -3,30

Адыгея -2,95 Самарская обл 1,85 Костромская обл 1,23 Корякский АО -6,70

Наиболее отклоняющиеся в сторону поддержки «власти», централизации и развития партий

Мордовия 39,54 Ингушетия -37,78 Дагестан -21,93 Москва 33,30

Кабардино-Балкария 35,81 Эвенкийский АО -37,26 КПАО -21,92 Нижегородская обл. 29,30

Чукотский АО 32,52 Дагестан -35,29 Ингушетия -21,51 Хабаровский край 25,60

Татарстан 32,51 Тыва -33,41 Корякский АО -21,44 Липецкая обл. 25,60

Агинский Бур АО 30,61 Усть-Ордын. Бур. АО -31,79 Усть-Ордын. Бур. АО -21,06 Новгородская обл. 25,00

ЯНАО 24,00 Таймырский АО -30,96 Тыва -18,80 Оренбургская обл. 24,60

Усть-Ордын. Бур. АО 22,12 Якутия -29,03 Курская обл. -18,63 Агинский Бур АО 22,20

Карачаево-Черкесия 19,00 Чукотский АО -26,86 Алтай -17,74 Еврейская область 20,80

Еврейская область 18,63 КПАО -26,10 Эвенкийский АО -17,43 Мордовия 20,80

ХМАО 17,94 Кабардино-Балкария -24,95 Карачаево-Черкесия -17,38 Ивановская обл. 20,80

Наиболее отклоняющиеся в сторону «оппозиции» «власти», децентрализации и меньшего развития партий

Ненецкий АО -12,68 Калужская обл. 12,21 ЯНАО 11,70 Свердловская обл. -14,30

Архангельская обл. -13,06 Смоленская обл. 12,29 Новосибирская обл. 11,76 Приморский край -16,70

Хакасия -13,52 Свердловская обл. 12,35 Свердловская обл. 11,98 Белгородская обл. -19,70

Костромская обл. -13,70 Нижегородская обл. 12,81 Оренбургская обл. 12,25 Тульская обл. -20,90

Корякский АО -14,01 Новгородская обл. 12,90 Красноярский край 13,08 Волгоградская обл. -22,95

Тульская обл. -14,38 Красноярский край 13,28 Иркутская обл. 13,49 Ярославская обл. -25,80

Рязанская обл. -14,50 Белгородская обл. 14,81 Мурманская обл. 14,00 Брянская обл. -35,90

Владимирская обл. -16,16 Воронежская обл. 15,59 Новгородская обл. 14,88 Магаданская обл. -36,70

Сахалинская обл. -18,95 Мурманская обл. 16,37 Волгоградская обл. 16,01 Сахалинская обл. -45,30

Амурская обл. -20,43 Владимирская обл. 19,32 Ярославская обл. 25,76 Ингушетия -49,10