CC BY
52
А.В. ДАХИН
РЕГИОНАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА РОССИИ: НОВЫЕ ПОДХОДЫ И ТЕНДЕНЦИИ
1. Проблема политического пространства для российской регионалистики
Децентрализация политической жизни России после 1993 года, качественное расширение степеней свободы вновь возникших центров и субъектов политического влияния создали необозримые по своему эмпирическому разнообразию россыпи политических событий. Первыми их собирателями и документалистами стали журналисты региональных СМИ, которые и до сих пор довольно часто привлекаются для участия в составлении региональных мониторингов. Это, как нам кажется, явление временное. Но пока это так, мыслящие журналисты будут стремиться на территорию науки, чтобы хоть как-то реализовать свои аналитические способности. Кроме того, повседневный политологический дискурс незаметно приучает читателя видеть в понятии «политическое пространство» разноцветные географические карты, демонстрирующие распределение элементов политической жизни по разным территориям. Политическая география тоже заметно доминирует над философско-политологической теорией пространства.
Такое доминирование обусловлено тем, что российская политическая регионалистика — дисциплина становящаяся. Поэтому в качестве инструментов обобщения эмпирических данных она часто использует либо общенаучные подходы, такие, как классификация, систематизация, типологизация и пр., либо методы географии, либо заимствует теоретические конструкции западной политологии, интерпретируя их применительно к местным условиям. Возможность существования собственных, российских теоретических моделей политической регионалистики является предметом дискуссий. На наш взгляд, это обстоятельство выражает одну из существенных особенностей нынешнего состояния данного научного направления (равно как и современной политологии в России). Базовую оппозицию дискуссии лишь отдаленно можно интерпретировать известной формулой «западники — славянофилы». По существу обсуждается проблема места политической науки и политической регионалистики, в частности, в культуре России. Несколько упрощая и «повышая» статус проблемы, можно было бы сказать, что обсуждается вопрос о том, может ли политическая наука существовать отдельно от культуры. Если отвечать «да, может», тогда действительно политической регио-налистике вполне достаточно оснаститься теоретическим инструментарием «западной» или «мировой» политологии и ни о чем не волноваться. Если отвечать «нет, не может», то тогда наука, помимо использования концеп-туальных подсказок со стороны, должна активно создавать собственные, «интегрированные» в культуру1 теоретические построения. На наш взгляд, именно этот второй путь становления дисциплины позволит ей быть максимально адекватной в России. Это тем более важно поскольку, региональная политическая жизнь на низовых уровнях (муниципальное самоуправление) непосредственно встроена в структуры повседневных социокультурных практик.
Есть еще одно важное обстоятельство, которое склоняет к такой оценке. Мы имеем в виду то, что популярные западные политические теории обнаруживают признаки «отставания» от действитель-ности2. Упоминаем об этом потому, что становление региональной
1 Сорокин П. Социальная и культурная динамика. - СПб., 2000. - С.19-27.
2 Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефективных демократиях. // Полис. - М., 2002. - № 1. - С. 6- 7.
политологии в России, по всей видимости, совпадает с началом цикла обновления западной политологии, так что «молодая» наука России и «старая» на Западе находятся как бы в равных условиях. И та и другая должны войти в режим творчества, в режим выработки новых концептов для объяснения и стратегического прогнозирования политических процессов на своих территориях.
В этой связи можно обозначить несколько аспектов современной политической регионалистики. Один связан с более точным и детальным осмыслением соотношения «власть — институты власти». Представление, будто бы власть как живой процесс («политический процесс») и институты власти, суть одно и то же, — представление, которое удовлетворительно «работает» на уровне общей политологии, — становится в инструментальном отношении слишком «грубым» и нечувствительным к нюансам политической регионалистики. Десятилетняя практика реформ в России показала, что характер, тип «живой» власти отнюдь не меняется с изменением конструкции институтов власти. В демократических по формальным признакам институтах власти вполне может существовать власть авторитарного типа (Татарстан, Башкортостан и т.п.). Иначе говоря, «живая» власть более консервативна и неподатлива на трансформации, нежели институты власти. От понимания соотношения «власть — институты власти» зависит адекватная оценка роли элит, выборов, представительных, исполнительных и судебных структур и т.д.
Признание существенности этого отношения позволит изначально описывать политику как процесс/институт, состоящий из формализованной и неформализованной частей, и, следовательно, изначально воспринимать власть как явление, которое лишь отчасти может быть «прозрачным» и «открытым». Принятие такой модели потребует и перенастройки эмпирических инструментов науки. Наблюдение формализованной политической активности, то есть активности институтов власти, вполне под силу традиционным статистическим методам. Наблюдение же за «живой» властью больше похоже на диагностическую работу врача, по внешним симптомам определяющего заболевание. В этой части политическая наука также
нуждается в накоплении и обобщении симптомов, то есть косвенных проявлений неформализованной активности власти. Такой подход продуктивен, в частности, при исследовании структур коррупции, лоббирования, моделей принятия решений и пр.
Для политической регионалистики по-прежнему актуальна и тема региональной стратификации политического пространства. Политическое пространство отнюдь не похоже на открытое поле, вдоль и поперек перегороженное административными заборами, монотонно и равномерно тянущимися от одного конца к другому. Каждый регион представляет собой политический «микрокосм», некоторое внутреннее политическое пространство, «кокон» вокруг субъектов региональной политики. Такое пространство имеет разную «прозрачность» для действия «снаружи» и для действия «изнутри», идет ли речь об экспертной оценке или о политическом действии. Особенно ярко такая разница проявляется в тех случаях, когда региональное сообщество является носителем этнического начала. В этом контексте политология особенно сильно сближается с культурологией и философией культуры (не случайно появление в политической региона-листике таких жанров, как эссе и очерк)1. Разница направлений («снаружи» и «изнутри») является фундаментальной особенностью архитектуры регионального политического пространства, которая сказывается и на строении политической науки: политическая регио-налистика нуждается в региональных политологах, способных видеть региональное политическое пространство изнутри. Этнический аспект заостряет еще одну проблему: должно ли за разнообразием этнокультурных сообществ России следовать разнообразие региональных политических институтов и разнообразие моделей «живой» власти?
Не менее важным является и то обстоятельство, что политическое пространство всякого региона центрично. Есть зона центра политической активности и есть периферийная, или провинциальная, зона. Это деление тоже является фундаментальным для России, но осмыслено недостаточно. Поэтому вполне определенно можно говорить о необходимости теоретической проработки понятий «столич-
1 Люхтерхандт Г., Рыженков С., Кузьмин А. Политика и культура в российской провинции. - М., СПб. - 2001. - С. 14.
ное политическое пространство» и «провинциальное политическое пространство». В литературе активно используется оппозиция «центр — регион», но при этом имеется в виду «отношение центральной власти к региональной власти». Мы же говорим о структурном разделении регионального политического пространства на зоны центра и провинции. Отдельный дискуссионный аспект темы связан с экспертным анализом роли центров федеральных округов1. Не трудно показать, что провинциальная политическая активность существенно отличается от столичных образцов, так что для них не может существовать абсолютно одинаковых методологических мерок. О специфике провинциальности лучше всего знают сегодня политтехнологи и по-литконсуль-танты, работающие на региональных выборах2, но это знание сугубо операциональное, не отрефлексированное. На уровне заголовков слово «провинциальность» изредка появляется в литературе по политической регионалистике, но как особый феномен исследуется пока что в основном в рамках философии культуры. То же можно сказать и о региональной «столичности».
1.1. Дуализм структуры политического пространства
Модель статистического политического пространства как место, в «пустоте» которого действуют те или иные политические акторы, не является достаточной для объяснения региональной и трансрегиональной политической жизни. Знаковым сигналом этой аналитической недостаточности концепта является Доклад ЦСИ ПФО «На пороге новой регионализации России» (доклад интересен тем, что в нем оформлены интуиции как политических аналитиков-консультантов, так и действующих политиков). Авторы текста констатируют кризис «административных регионов» и обозначают стра-
1 Федосов П.А., Валентей С.Д., Соловей В.Д., Любовный В.Я. Перспективы российского федерализма: федеральные округа; региональные политические режимы, муниципалитеты // Полис. - М., 2002. - № 4. - С. 159- 183.
2 Гусев Д.Г., Матвейчев О.А., Хазеев Р.Р., Чернаков С.Ю. Уши машут ослом... Современное социальное программирование. - Пермь. 2002; Куртов А., Каган М. Охота на дракона. Размышления о выборах и политическом консультировании. - М., 2002.
тегию строительства «культурно-экономических регионов»1. Главная теоретическая идея Доклада состоит, по нашему мнению, в том, что «административно-территориальная» модель политологического мышления и политического проектирования региональных процессов не достаточно адекватна.
Эта модель нуждается не столько в «замене», сколько в «дополнении». Суть статистической модели в том, что пространство мыслится как «шахматная доска», по поверхности которой «ходят» политические субъекты. Здесь не работают понятия «внутренне — внешнее», так как все политическое пространство едино, только разбито на «клеточки»-регионы. Так можно мыслить до тех пор, пока устои политических отношений не начинают меняться. Как только базовые политические отношения «плывут», как только они приходят в состояние транзита (в России — это демократический транзит), статичная/статистическая модель регионального политического пространства теряет свою объяснительную силу.
Более адекватной становится динамическая модель регионального пространства, суть которой в том, что оно всегда понимается как «чье-то», как пространство действий того или иного политического субъекта. Территория — это лишь условное место, которое может стать частью пространства чьей-то политической активности, а потому может стать частью чьего-то политического пространства. Единица такого активного пространства — это микрокосм, образованный в форме сферы политического влияния единичного политического субъекта. Из совокупности единичных сфер влияния складывается региональное политическое пространство, представляющее собой совокупную сферу влияния регионального сообщества политических субъектов. Поэтому «живое» региональное политическое пространство никогда не совпадает в границах с очертаниями административных регионов.
В этом контексте вместо «шахматной доски» мы видим подвижную конфигурацию из единичных источников политической активности, которые как-то действуют друг в отношении друга, а также
1 На пороге новой регионализации. ЦСИ, Н.Новгород, 2001.
в отношении внешних, за пределами регионального политического сообщества находящихся, субъектов политической активности. Политический регион, иначе говоря, — это «долина гейзеров», каждый из которых имеет свои параметры активности и вместе с остальными создает неповторимый политический климат региона. Политические же институции строятся поверх «гейзеров», придавая живым политическим отношениям и дистанциям устойчивую и унифицированную форму.
А реальное региональное политическое пространство — это одновременно и «шахматная доска» и «долина гейзеров». Названные метафоры лишь обозначают две проекции этой реальности, каждая из которых удерживает для экспертного анализа свои специфические аспекты. Поэтому «дуализм» не есть свойство региона самого по себе. «Дуализм» возникает как проблема выбора «проекции» и обратного восстановления объемной, целостной региональной картины.
1.2. Децентрализация центров
Центр политического региона — это местоположение наиболее влиятельных политических субъектов. В равной мере центр политического пространства России — это местоположение наиболее влиятельных политических акторов. Если принять во внимание, что слагаемых политического влияния четыре, — административно-правовое, финансовоэкономическое, идеологическое и символическое, — то «центр» представляет собой местопребывание субъектов этих разновидностей влияния. В период 1998—2003 гг. в России происходила децентрализация как региональных центров, каковыми до 1998 г. были преимущественно региональные администрации, так и федерального центра, где наряду с администрацией президента интенсивными центрами влияния стали «олигархи», выводящие свои «штаб-квартиры» за пределы Москвы и Московской области. Децентрализация федерального центра политического влияния России усиливается с развитием рынка земли.
С 1998 по 2000 гг. «парад суверенитетов» с уровня субъектов федерации перешел на уровень муниципалитетов региональных центров, что выразилось в виде волны конфликтов между губернаторами
и мэрами крупных городов1. Появление в 2000 г. федеральных округов и структур полномочных представителей Президента РФ привело к окончательной деконструкции традиционных административных центров регионов. «Геометрия» внутреннего политического пространства регионов стала довольно быстро меняться: в одних регионах в направлении расширения конкурентных отношений между новыми субъектами влияния, стремящимися занять положение «цен-2
тра», в других — в направлении максимально возможного сохранения постсоветского статус-кво, когда во внутреннем политическом пространстве региона неизменно доминирует влияние одного административного субъекта/центра3. В регионах с конкурирующими субъектами политического влияния возникают разрывы единого политического пространства — это зоны непримиримых противоречий. С другой стороны, «независимые» региональные субъекты довольно часто оснащены невидимой простому глазу поддержкой тех или иных субъектов федеральной политики. Поэтому наряду с внутренними «разрывами» регионального политического пространства появляются самые разнообразные «штольни» политического влияния, пробитые региональными субъектами во внешнем политическом пространстве региона. Политический регион начинает напоминать не «гладкий шарик», у которого все концентрируется где-то внутри, а, скорее, «амебу» или «морскую звезду» как иллюстрацию разветвленной структуры внутреннего регионального пространства.
1 Бородулина Н.А. Города-доноры: опора федерального центра или источник региональных конфликтов // Полис. - М., 2002. - № 6. - С. 127- 142.
2 Дахин А. В. Основные тенденции политических и экономических трансформаций в Нижегородской области. Информационный бюллетень НИЦ СЭНЭКС. Октябрь 2001 - апрель 2002. Н.Новгород, 2002.
3 Ковалев В.А. Поставторитарный синдром в регионе (Опыт республики Коми в контексте «путинского» федерализма) // Полис. - М., 2002. - № 6. - С. 95- 103.
2. Типичные черты Нижегородского политического региона1
Нижегородский регион, безусловно, относится к тем, где с начала 90-х годов развиваются конкурентные отношения субъектов политического влияния. Эти процессы легче всего прослеживаются на примере экспертного анализа структуры региональной политической элиты. Период 1991—2003 гг. заключает в себе некоторый законченный цикл трансформации региональной административно-политической и хозяйственной элиты. Знаковой фигурой названного цикла является Г.М. Ходырев, ушедший в 1991 г. с поста первого секретаря Горьковского ОК КПСС и вернувшийся в 2001 г. в «свой кабинет» в качестве избранного губернатора Нижегородской области. В целом процесс трансформации нижегородской региональной элиты отнюдь не образует «замкнутого круга», когда параметры системы возвращаются в «ту же точку», с которой когда-то начиналось движение. Основная тенденция имеет «форму» восходящего движения, сопровождающегося делением элиты на новые и новые сектора. Образ растущей, ветвящейся ветки может быть более приемлемой метафорой этого процесса.
С другой стороны, основа или, если можно так выразиться, «живой вес» региональной элиты первого десятилетия реформ был образован советской партийно-хозяйственной номенклатурой. На протяжении всего отрезка времени она дробилась, расслаивалась на фракции, «перемешивалась» с новыми влиятельными группами, но, так или иначе, оставалась в сфере принятия решений. Можно сказать, что это десятилетие регион прожил во многом за счет профессиональных, политических ресурсов именно советской партийно-хозяйственной элиты.
1 Необходимо оговориться, что речь фактически будет идти о политическом и экономическом регионе, так как ряд субъектов и центров политического влияния опираются, прежде всего, на финансово-экономические ресурсы. При этом, следуя выбранной теме статьи, мы будем делать акцент именно на структуре политических отношений Нижегородского региона.
2.1. Этапы трансформации региональной структуры элит
Процесс трансформаций нижегородской региональной элиты имеет семь достаточно явно выраженных этапов, каждый из которых оставил свой след в истории превращений регионального политического пространства, а также в строении нынешней структуры политического влияния в регионе.
Первый этап (1991—1992) — активная «деконструкция» горьковской областной партийно-хозяйственной элиты
В этот период происходит резкое вытеснение верхушки партийной номенклатуры КПСС с ключевых постов управления областью. Система «ОК КПСС — Облисполком Совета народных депутатов» заменяется системой «администрация губернатора — Областной Совет депутатов». «За скобки» региональной политики вытесняются старые знаковые фигуры, олицетворявшие центр региональной власти: председатель Облисполкома (А.А. Соколов) и первый секретарь ОК КПСС (Г.М. Ходырев). Партийно-хозяйственная элита региона делится на три фракции: одна остается в новой администрации на вторых и третьих «ролях», и здесь важной знаковой фигурой являлся первый секретарь Арзамасского ГК КПСС И.П. Скляров. Вторая фракция переходит в сферу хозяйства и бизнеса, и важной в этом плане фигурой можно считать А.А. Соколова. Третья перемещается в положение идеологической оппозиции по отношению к официальному политическому курсу российского государства этого периода, и знаковой фигурой в этой части можно считать первого секретаря Горьковского РК КПСС В.П. Кириенко (ныне заместитель губернатора).
Из центра политического влияния была вытеснена и молодежная структура КПСС — Горьковская организация ВЛКСМ, где в это время работали С.В. Кириенко (ныне полпред ПФО), Л.Н. Глебова (ныне зам. полпреда ПФО), Е.Б. Люлин (ныне председатель Законодательного собрания Нижегородской области), А.Е. Лихачев (ныне депутат Госдумы от СПС), В.Н.Воробьев (ныне гендиректор Лукойл-Волганефтепродукт) и др. За период горбачевской перестройки актив
ВЛКСМ сделал первые шаги в молодежном бизнесе, так что на момент «роспуска» в 1991 г. актив комсомола был готов к тому, чтобы перейти в класс предпринимателей-хозяйственников. Кадры ВЛКСМ отчасти перетекли в сферу предпринимательства, а отчасти занялись реорганизацией ВЛКСМ в Российский Союз Молодежи. В целом обе части бывшего ВЛКСМ сохраняли лояльное отношение к новому политическому курсу, хотя персональные отношения с новым руководством области оставались сложными.
Параллельно этому шел процесс восхождения к вершине региональной власти слоя гражданской антикоммунистической оппозиции, где центром аккумуляции влияния стал старший научный сотрудник НИРФИ, кандидат физико-математических наук и депутат первого Съезда народных депутатов РСФСР Б.Е. Немцов (ныне лидер фракции СПС в Госдуме РФ). Этот слой формировался на протяжении пяти лет горбачевской перестройки и идейно был связан с диссидентской политической культурой, активизация которой произошла во многом благодаря горь-ковской ссылке А.Д. Сахарова в 1980-х годах. В определенном смысле Б. Немцов на время стал молодым «преемником» академика Сахарова в нижегородском демократическом движении. Сближение с Б.Н. Ельциным на Съезде народных депутатов РСФСР было решающим фактором, способствовавшим назначению Немцова на должность губернатора Горьковской области.
Новая структура регионального политического пространства представляла собой сочетание трех составляющих: во-первых — пространство влияния новой «демократической» элиты (в его центре — губернатор Б.Е. Немцов). Во-вторых, — пространство влияния старой «партноменклатуры», лояльно настроенной к новой власти, которая занимала административные звенья второго — третьего уровней и действовала «в тени губернатора»; в-третьих — пространство влияния идеологически нейтральных советских хозяйственников, мобилизованных во власть вместо вытесненных коммунистов, которые были помощниками губернатора «по рыночным реформам». Первая группа политико-административной элиты обеспечивала трансформацию политического имиджа области и транслировала на регион политические решения «демократического центра»; соответственно, «штольни» ее политического влияния пробивались как во внутреннем, так и
во внешнем пространстве региона (визиты в регион М.Тэтчер, Б.Ельцина и т.п.). Вторая и третья группы обеспечивали повседневное существование областного хозяйства и жизненные потребности населения, соответственно, оставляя в сфере своего влияния все, до чего «не доходили руки» у самого Б. Немцова.
В целом «рисунок» процессов трансформации регионального политического пространства представлял собой движение «вытеснения — замещения», в ходе которого старый центр партийно-хозяйственной номенклатуры «съехал вниз», в гражданскую (коммунистическую) оппозицию или в «хозяйственный нейтралитет» с естественным сокращением сферы влияния. А центр горьковского демократического движения «взошел вверх», заняв лидирующее идеологическое («демократическое») и административное положение в системе региональной исполнительной власти и, тем самым, многократно расширив сферу своего политического влияния.
Второй этап (1992—1993) — «романтическая стабилизация»
Этот период можно назвать временем «романтической стабилизации» новой региональной элиты, поскольку время «шоковой терапии» было прожито без каких-либо конфликтов и чрезвычайных ситуаций, а популярность губернатора Б. Немцова росла вместе с популярностью области, вернувшей себе историческое название и ставшей Нижегородской.
Среди региональной элиты закрепилось разделение на три основные фракции: а) прогубернаторская, активно поддерживавшая начинания Б. Немцова; б) инертно-хозяйственная, избегавшая прямой идейной мобилизации в программы губернатора, но работавшая на «свой бизнес»; в) идеологически оппозиционная фракция коммунистов, ушедшая «в народ» и не претендовавшая на заметные роли. Так же поделилось и внутреннее политическое пространство региона.
Если третья фракция была достаточно однородна, то первые две включали в себя две группы. Одна — это бывшая партхозноменк-латура («красные директора»), выжидавшая или адаптировавшаяся к новым условиям. Знаковыми фигурами в этой группе стали директора завода «Гидромаш», судостроительного завода «Красное Сормово»,
авиастроительного завода «Сокол», ГАЗа и ряда других. Многие «красные директора» приняли участие в приватизации собственных предприятий и обзавелись акциями, но в то же время по-прежнему рассчитывали на госзаказы и государственный протекционизм.
Вторая группа — это новые хозяйственники, предприниматели и бизнесмены, появившиеся в результате приватизации и первых лет «свободной торговли». Это, в значительной части, люди, которые сумели «конвертировать» в бизнес организационные ресурсы своих старых хозяйственных должностей. С другой стороны — это люди, которые имели в советских условиях теневой торговый бизнес, а теперь получили возможность его легализовать. Наиболее заметными фигурами этого ряда, причем ставшими фигурами ближайшего окружения губернатора Б. Немцова, являются В.И. Седов (глава частной фирмы «Русский клуб», ныне министр культуры правительства Нижегородской области), В.В. Бессараб (бывший тогда генеральным директором ВАО «Нижегородская Ярмарка»), А. А. Климентьев (бизнесмен с криминальным прошлым), Б.А. Бревнов (тогда председатель правления НБД-банка) и некоторые другие. Наиболее приближенная к губернатору часть новых хозяйственников активно обслуживала финансовые нужды новаторских программ губернатора-реформатора, за что имела определенные преференции власти для собственного бизнеса. Это была достаточно разнородная и противоречивая по своему составу группа, собранная на скорую руку. Ее появление продиктовано взаимной заинтересованностью новой административной «демократической» элиты и новых частных предпринимателей в том, чтобы иметь «быстрый» механизм взаимной «конвертации» власти и капиталов.
Расширялась также и группа идеологически инертных новых хозяйственников, которые преследовали исключительно коммерческие цели и не стремились сблизиться с властью.
Антикоммунистически настроенная часть населения по-прежнему поддерживала «демократические» новации губернатора Б. Немцова. Параллельно на «левом» фланге общества начала формироваться коммунистическая оппозиция, организатором которой выступила нижегородская КПРФ.
В этот период на перемещения региональной административной и хозяйственной элиты действовала инерция времени «шоковой
терапии», так что начавшиеся в 1991 — 1992 гг. процессы обретали инертную завершенность. Тем не менее мы считаем необходимым выделить этот второй этап, так как тогда новая демократическая административно-политическая элита сделала первые шаги к тому, чтобы обеспечить себе идеологически оправданные хозяйственные опоры в регионе. Главное в том, что такие рычаги были необходимы именно Б. Немцову, потому что одних только административных и символических ресурсов было недостаточно для того, чтобы прочно закрепиться на занятом плацдарме региональной политики и обеспечить себе монополию политического влияния.
С другой стороны, Немцов-губернатор был вынужден опираться на лояльную часть старой «партхозноменклатуры», что не совсем соответствовало имиджу «нового демократического» лидера. Поэтому, в не меньшей степени вынужденно, он должен был создать себе опору из «демократических материалов», каковыми в этот период были: «демократически» настроенная часть населения области, слой «новых хозяйственников», новые назначенцы в структуре областной администрации. Все три составляющие к 1993 г. более или менее оформились. Важно отметить, что корпус чиновников областной администрации перестал быть однородным. Он состоял: из выдвиженцев губернатора, занимавших ключевые административные посты, имевшие политическое значение; из представителей лояльной бывшей «партноменклатуры», занимавшей важные «хозяйственные» должности в администрации; из массы рядовых чиновников, профессионально сформировавшихся при советской власти.
Демократические настроения были представлены и в областном Совете народных депутатов (председатель — близкий к губернатору и находившийся под его влиянием Е.В. Крестьянинов). Эти отношения спикера облсовета и губернатора избавили область от жестких институциональных противоречий (особенно после событий осени 1993 г.), и это заметно отличало Нижегородскую область от многих других, где между губернаторами и депутатами разворачивались горячие политические баталии за политическое лидерство в регионах. На уровне администрации Нижнего Новгорода тоже сформировалась группа, поддерживавшая демократические устремления Немцова-губернатора. Ее лидером в названный период стал молодой юрист,
мэр города Д.И. Бедняков. Можно говорить о том, что новую административно-политическую элиту региона, — довольно «пеструю» — олицетворяли Немцов, Крестьянинов, Бедняков. В воздухе витала романтическая надежда на то, что «демократическая революция» в регионе закончилась, новая власть сложилась и теперь начнет улучшать жизнь. Казалось, Немцов переформатировал «под себя» региональное политическое пространство и уже стал новым его центром.
Третий этап (1993—1997) — административная стабилизация
Силовое разрешение институционально-политического конфликта между Верховным Советом РСФСР и Президентом РФ осенью 1993 г., принятие Конституции открыли новую страницу политической истории России. На уровне Нижегородской области с этими событиями совпало начало активных действий Немцова-губернатора, направленных на обеспечение монополии собственного политического влияния в регионе. К этому времени стало ясно, что пестрота нового окружения губернатора-демократа не обеспечивает ему необходимого уровня управляемости. Поэтому в среде новой элиты начинается процесс отбора наиболее лояльных и наиболее способных к практическому осуществлению интересующих Немцова проектов, особенно в промышленной и банковской сферах.
Аморфная среда, сформировавшаяся вокруг губернатора, реорганизуется так, что из нее выделяется группа «преданных сторон -ников», профессионально образованных (в сфере экономики, бизнеса, банковского дела) больше Немцова, но готовых следовать его политической воле.
Процесс сортировки новой элиты был отмечен несколькими знаковыми событиями. Первым из них стал конфликт между Б. Немцовым и мэром Н.Новгорода Д. Бедняковым в 1994 г. Основу конфликта составило стремление мэра областного центра реализовать в Уставе города положение новой Конституции об отделении муниципального управления от системы государственной власти. Губернатор, усмотрев в этом покушение на монополию собственного политического влияния в регионе, инициировал Указ Президента РФ об отстранении Д. Беднякова с должности мэра Н. Новгорода «за неодно-
кратное грубое нарушение» должностных обязанностей. (Указ был отменен в 1998 г. другим Указом Президента РФ, в связи с открывшимися новыми обстоятельствами). Таким образом, Д. Бедняков был исключен из группы «сторонников губернатора». На пост мэра Н. Новгорода Немцов провел своего вице-губернатора, представителя лояльной «партхозноменклатуры» И.П. Склярова. Поэтому администрация города продолжала оставаться на положении одного из департаментов областной администрации.
Второй крупный конфликт был связан с ОАО «ГАЗ». Немцов инициировал и поддержал смену руководства этого крупнейшего в области предприятия. В это время руководство ГАЗа, в лице его генерального директора Б. Видяева, занимало позицию «молчаливого ожидания», характерную для всего корпуса «красных директоров». Губернатору же ГАЗ был необходим и как возможная точка экономического роста, и как площадка для развития новых экономических отношений. В руководство ГАЗа вошел Н. Пугин (бывший министр автомобильной промышленности СССР). Конфликт обозначил для региональных «красных директоров» возможные альтернативные пути: либо лояльное отношение к губернатору и сохранение своего положения на предприятии, либо конфликт с губернатором и возможная утрата своего положения.
Третий крупный конфликт, обозначивший своеобразный кас-тинг губернатора в среде предпринимателей, — это конфликт между Немцовым-губернатором и предпринимателем А. Климентьевым по поводу распоряжения средствами целевого валютного кредита правительства РФ, выделенного под строительство на Навашинской судоверфи судов международного класса. Причиной конфликта послужило сложное сочетание формальных и неформальных отношений губернатора с основными участниками проекта, а поводом — стремление Климентьева управлять кредитом, выделенным его предприятию, без оглядки на закон и губернатора. Конфликт показал, что среди критериев «отбора» в команду губернатора не последнее место занимала личная лояльность. Отлученные от губернаторской команды фигуры не выпали из политического пространства, они в той или иной мере стали формироваться в качестве самостоятельных центров политического влияния.
Новая тенденция в трансформациях элиты обозначилась с созданием социально-коммерческого банка «Гарантия». Идея и инициатива принадлежала С. Кириенко, который и стал председателем правления. Банк соединил в своей работе два перспективных направления: работа с нефтеперерабатывающими предприятиями и работа с пенсионным фондом. С этим проектом С. Кириенко вошел в команду губернатора и занял в ней место, отличавшееся административной независимостью от губернатора и взаимной заинтересованностью в сотрудничестве. В структурном плане это привело к формированию в рамках прогубернаторского пространства политического влияния нового сектора, частично аккумулировавшего кадры последнего состава Горьковского ОК ВЛКСМ. В 1996 г. С. Кириенко становится президентом НК «НОРСИ-ойл», в которой структурно объединяются нефеперерабатывающие предприятия г. Кстово и некоторые нефтехимические предприятия г. Дзержинска. Его «правой рукой» становится не известный до этого Д.В. Савельев. Эта компания, вместе с ранее созданным банком «Гарантия», превращается в центр структурного развития и аккумуляции элиты и центр политического влияния, который, однако, не стремится выйти из сферы влияния губернатора.
Таким образом, региональная среда новых чиновников и новых хозяйственников делится по критерию лояльности в отношении Немцова-губернатора, так что в ней складывается фракция «сторонников» и фракция «подозрительных» — тех, кто не вызывал доверия губернатора. Соответствующим образом поделилось на сферы влияния и региональное политическое пространство. То же деление происходило и в среде сохранившейся «партхозноменклатуры», с той только разницей, что появился центр аккумуляции оппозиционной силы в лице Нижегородской организации КПРФ. Публичным лидером этой фракции региональной элиты и еще одним центром регионального политического пространства стал Г.М. Ходырев. В целом же оппозиционные в отношении губернатора настроения на уровне региональной элиты были выражены достаточно слабо, хотя и существовали. Наиболее ярко они артикулировались только со стороны КПРФ, но на фоне общей популярности губернатора их влияние было достаточно слабым.
Четвертый этап (1997) — активный «административный транзит»
Начало этого достаточно короткого по времени периода положено Указом Президента РФ о назначении Б. Немцова на должность вице-премьера правительства РФ. Избранный годом раньше губернатором Нижегородской области Б. Немцов покидает область и переезжает в Москву, забрав вместе с собой почти всю свою «нижегородскую команду». В структуре регионального политического пространства образовалась «дырка» влияния, поскольку карьерный «скачок» губернатора не был подготовлен (региональные кадровые резервы отсутствовали). Прежде всего, у Немцова не оказалось собственной готовой кандидатуры на должность губернатора.
Поэтому в расчете на возможность сохранения своего влияния он поддерживает на выборах 1997 г. кандидатуру бывшего вице-губератора, мэра Н. Новгорода И.П. Склярова. Кроме того, на должность представителя Президента РФ в Нижегородской области он рекомендует бывшего главу Шахунского района Ю.И. Лебедева, который в 1996—1997 гг. был вице-губернатором после того, как И. Склярова избрали мэром Н. Новгорода. И Скляров, и Лебедев представляли собой лояльную часть бывшей «партхозноменклатуры».
В Москву вместе с Немцовым переехала группа, которая ни в области, ни в Москве не была единой структурой и которая распалась через год. В составе этой группы были Б. Бревнов, получивший портфель главы РАО «ЕЭС Россия», С. Кириенко, ставший министром топлива и энергетики РФ, Е. Крестьянинов, получивший должность руководителя аппарата первого вице-премьера правительства РФ, А. Задернюк, попавший в состав федеральной энергетической комиссии, А. Котюсов и некоторые другие.
В результате этого транзита влияние Немцова в области резко снизилось, и это породило новые тенденции трансформации региональной элиты. Во-первых, выборы губернатора высветили три лидирующие фигуры, относившиеся к разным фракциям региональной элиты. И. Скляров (стал победителем второго тура и губернатором области) представлял лояльную фракцию советского «партхозактива», почувствовавшую возможность выдвижения на первые роли в регионе; Г. Ходырев (стал оппонентом Склярова во втором туре, про-
играл) — выступавший от идеологически оппозиционной «демократу» Немцову фракции советской «партхоз-номенклатуры», которая оформилась в виде КПРФ и научилась действовать организованно; В. Булавинов (занял третье место в первом туре выборов) был делегатом от фракции «новых хозяйственников», менее организованной и потому лишь обозначившей свое присутствие. Ни один из трех кандидатов не обещал продолжать «дело Немцова»; все, в большей или меньшей степени, критически отзывались о его деятельности.
Устойчивым центром оппозиции «линии Немцова» слева выступала КПРФ. Правая оппозиция существовала в виде «однодневного» проекта А. Климентьева «Правый берег» (в его основе — личная антипатия к Немцову, а также стремление придать уголовному процессу по «навашинским миллионам», где А. Климентьев выступал обвиняемым, политический оттенок). Тем не менее и появление В. Булавинова, и эксперимент с «Правым берегом» А. Климентьева показали, что «дырка» политического влияния существует не только на «месте Немцова», но и на «месте» правой политической оппозиции.
Избрание И.П. Склярова губернатором области способствовало рутинизации административно-политических процессов в области, так что областная администрация стала своеобразным «рутинным центром» регионального политического пространства, который стремился перекрыть «штольню» политического влияния Немцова.
Пятый этап (1998) — активный «административный транзит — 2»
Событием, ознаменовавшим начало этого этапа, стала отставка правительства В. Черномырдина и назначение на должность премьера Правительства РФ С. Кириенко. Несмотря на то, что это произошло на федеральном уровне, последовали структурные перемены в региональной политической элите. Во-первых, С. Кириенко вышел из политической тени Б. Немцова и стал центром самостоятельного влияния на нижегородскую элиту. Во-вторых, влияние самого Немцова еще более ослабло, а, кроме того, он перестал быть безусловным лидером в группе «московских нижегородцев». Отношения
Б. Немцова и С. Кириенко стали осложненными, в них стали проступать признаки противоречий.
Каналы влияния Немцова и Кириенко на элиту Нижегородской области окончательно разделились, так что каждый из них имел своих «доверенных» лиц. При этом губернатор Нижегородской области И. Скляров старался в равной мере дистанцироваться от обоих, так как его политические симпатии были на стороне мэра Москвы Ю. Лужкова. «Москва Лужкова» конкурировала на нижегородской земле с «Москвой Кириенко-Немцова». Это обстоятельство подталкивало к сплочению группировки региональной административно-политической элиты, в которой большой вес имели «красные директора», объединившиеся вокруг «хозяйствен-ника» Склярова.
Кстовско-Дзержинский нефтехимический комплекс продолжал оставаться под активным влиянием С. Кириенко, с которым конкурировал И. Скляров в союзе с Ю.Лужковым и М.Шаймиевым. Основной вопрос состоял в том, кто будет главным инвестором и главным поставщиком сырой нефти на нефтеперерабатывающий завод НОРСИ: «Татнефть», интересы которой лоббировал губернатор, или ЛУКойл, в чем был заинтересован С. Кириенко. После перехода Д. Савельева с поста президента «НОРСИ-ойл» (он занял его после перехода С. Кириенко на должность министра топлива и энергетики) в кресло президента «Транснефти» президентом НК «НОРСИ-ойл» стал близкий к С. Кириенко В. Воробьев. С этим назначением шансы ЛУКойла на интеграцию НОРСИ в свою систему увеличились. Кроме того, НК «НОРСИ-ойл» продолжала играть роль площадки, на которой аккумулировалась новая региональная экономическая элита, представлявшая преимущественно сферу влияния С. Кириенко.
В сферу влияния Б.Немцова входил ГАЗ, — предприятие, руководство которого имело устойчивый вес в среде региональной элиты. Но сфера и характер этого влияния были величинами постоянными, новая элита здесь не аккумулировалась и не формировалась. Это существенно отличало воздействие Б.Немцова от влияния С. Кириенко на трансформацию нижегородской элиты.
Другим важным событием, активно повлиявшим на строение региональной элиты, стали выборы мэра Н. Новгорода осенью 1998 г. Мэром был избран Ю.И.Лебедев, открыто конкурировавший с кан-
дидатурой от губернатора. Ю.И. Лебедев сменил почти всех глав районных администраций, руководителей всех ключевых департаментов мэрии. Таким образом, администрация областного центра стала достаточно самостоятельным «центром» политического влияния, который «вырезал» из пространства влияния губернатора территорию Н.Новгорода и стал вести самостоятельную «игру» на всех последующих выборах вплоть до выборов мэра Н. Новгорода 2002 г. Пространство влияния Ю.И. Лебедева не имело политических оттенков, но позиционировалось в качестве «своей команды» для всех жителей Н. Новгорода. «Московскую» поддержку этот центр имел со стороны Б. Немцова, а также со стороны Д. Савельева, «за спиной» которого проступало присутствие Б. Березовского.
Шестой этап (1999) — административно-политическая стабилизация
Отставка правительства С.В.Кириенко вывела «московских нижегородцев» за пределы активного влияния в регионе. Поэтому доминирующими административными центрами структурирования региональной элиты остались областная администрация во главе с И.Скляровым и администрация Н.Новгорода во главе с Ю.Лебедевым. При этом С.Кириенко продолжал активно участвовать в развитии нефте-химического комплекса области, где на базе «НОРСИ-ойл» была создана Волжская нефте-химическая компания (ВНХК). Это событие свидетельствовало о том, что кадровый пул С.Кириенко развивался. Кроме того, экс-премьер создал общественно-политическую организацию «Новая сила», которая заявила о намерении объединить в своих рядах представителей «самостоятельного сословия» — людей, состоявшихся в новых экономических условиях. «Новая сила» организационно структурировала фракцию «новых хозяйственников», придерживавшихся либеральных взглядов и достаточно самостоятельных в отношении губернатора области. Она противостояла, с одной стороны, «левой» КПРФ, с другой — прогуберна-торским «Отечество — вся Россия» и «Единству», а с третьей — «Яблоку», также близкому в этот период к губернатору Склярову.
Вокруг губернатора группировалась обширная и пестрая по своему составу региональная элита, традиционно тяготеющая к вла-
сти. Вокруг мэра Н. Новгорода складывалась небольшая, но «плотно сколоченная» фракция, которая активно осваивала ключевые каналы городского пространства, стремясь оттеснить от них иные фракции. Наиболее напряженно сложились отношения этой группы с руководителем «Нижновэнерго», принадлежавшим к фракции С.Кириенко, которая тоже была достаточно цельной и однородной по своей базовой структуре. В этом же году на основе «Новой силы» в Нижегородской области создается «Союз правых сил» (СПС). В рамках СПС происходит сближение Немцова и Кириенко, начинается сближение их ресурсов влияния на региональную элиту.
Таким образом, можно сказать, что на этом этапе возникла почти «классическая» либеральная конструкция региональной элиты. В ней явно сформировалась аморфная прогубернаторская «партия власти», организованные «левая» оппозиция в лице КПРФ и «правая» оппозиция в лице СПС. «Классику» нарушала достаточно сплоченная неполитическая оппозиция в лице администрации Н.Новгорода, которая противостояла трем первым центрам влияния. Выборы в Государственную Думу 1999 г. окончательно подтвердили и закрепили «классическую» часть структуры, поскольку пятипроцентный барьер преодолели только три избирательных объединения: «Единство», КПРФ и СПС.
Новой фигурой региональной элиты и новым центром влияния стал известный российский бизнесмен К. Бендукидзе, завладевший значительным пакетом акций судостроительного завода «Красное Сормово». Его появление в регионе сопровождалось громкими конфликтами, связанными с тем, что региональная «партия власти», к которой принадлежал и гендиректор «Красного Сормова» Н. Жарков, стремилась административными и медиа-информационными методами воспрепятствовать перспективе усиления влияния нового собственника на предприятии. Смена собственника на «Красном Сормове» сигнализировала о новых факторах трансформации региональной элиты, исходящих от крупных федеральных финансово-промышленных групп (РАО «ЕЭС Россия» — через «Нижновэнерго», «Уральские машиностроительные заводы» — через «Красное Сормово», группа «Каскол» — через завод «Сокол»). Однако в 1999 г. замет-
ного структурного влияния на региональные процессы эти новые центры не оказывали.
Седьмой этап (2000—2003) — завершение «партийно-хозяйственного структурного цикла» и новая конфигурация
Избрание нового Президента РФ существенно повлияло на трансформацию региональной элиты: был введен институт представителей Президента РФ по федеральным округам. Нижний Новгород стал столицей Приволжского федерального округа, а полномочным представителем Президента РФ по этому округу назначается С.Кириенко. В регионе создаются три центра административно -политической кристаллизации региональной элиты: а) администрация Н.Новгорода, б) областная администрация губернатора, в) аппарат полномочного представителя Президента РФ в ПФО. Не имея между собой прямого административного соподчинения и обладая в равной мере атрибутами официальной власти, они задают вектор, разрушающий «классическую» конфигурацию, в которой есть «центр», «правая» и «левая» оппозиции.
Введение института полномочных представителей Президента РФ по федеральным округам в сочетании с рядом других решений и указов Президента РФ ограничили влияние губернаторов. В Нижегородской области это привело к тому, что перед выборами губернатора 2001 г. произошло определенное сближение администрации губернатора И.Склярова и полпредства, объединение их пространств влияния. Поскольку губернатор И.Скляров представлял в регионе партию «Единство», в этот период в регионе сложилась обширная, но «рыхлая» фракция элиты, объединявшая структуру областной администрации и полпредства — «Единство» и СПС. Особняком от этого сложного комплекса стояла фракция Нижегородской КПРФ, выдвинувшая кандидатом на губернаторские выборы депутата ГД от КПРФ, «красного» «нижегородского москвича» Г.М.Ходырева. Кроме того, в пространстве губернаторской избирательной кампании действовали такие «индивидуальные игроки», как депутат ГД В.Булавинов (который представлял фракцию ГД «Регионы России»), депутат ГД Д. Савельев (формально принадлежавший к фракции СПС, но про-
тиводействовавший альянсу губернатора и полпреда), предприниматель А.Климентьев. Эти «независимые» центры политического (электорального, в этом контексте) влияния развивались в регионе на протяжении нескольких лет, были здесь «родными».
В тот же период появилась совершенно новая фракция элиты. Ее образовали структуры, представлявшие интересы стратегических инвесторов — федеральных финансово-промышленных групп. Прежде всего, это структура Сибирского алюминия, который стал новым собственником ГАЗа, структура «СИБУРа» —инвестора нефтехимического холдинга «СИБУР-Нефтехим», а также «ЛУКойл» — новый собственник Кстовского завода НОРСИ. В результате в среде региональной элиты возникла «штольня» влияния, административно и финансово независимого от региональных администраций. «Штольня» только-только сложилась и не стала еще активным проводником политики федеральных ФПГ.
Выборы губернатора, прошедшие летом 2001 г., показали, что за период 1997—2001 гг. кардинальных и устойчивых изменений в активности региональной элиты не произошло. Во второй тур вышли те же кандидаты, что боролись за губернаторское кресло в 1997 г.: Г.Ходырев и И.Скляров. Третье место по итогам первого тура вновь занял В.Булавинов. Г.Ходырев сумел переиграть аморфную структуру, созданную «под И.Склярова», и второй тур выборов завершился его победой.
В 2001—2002 гг. соотношение трех административных центров консолидации элиты оставалось неустойчивым. С одной стороны, сохранились напряженные отношения губернатора с полпредом ПФО, с другой — имел место всплеск конфликтных напряжений полпредства ПФО с администрацией мэра Ю.Лебедева, особенно обострившихся в ходе выборов мэра Н. Новгорода осенью 2002 г.
То обстоятельство, что на ключевые «финансово -экономические» должности областного правительства Г. Ходырев назначил своих бывших коллег по Министерству антимонопольной политики, указывает тенденцию усиления «московского» влияния в региональной политике, влияния, проводником которого стала администрация губернатора и правительство области. Соответственно, можно говорить о формировании в регионе группы «нижегородских
москвичей» (Ходырев, Сентюрин, Муравьев и др.) в противовес группе «московских нижегородцев» (Немцов, Кириенко). В лице Г.Ходырева завершается политический цикл советской партийно -хозяйственной номенклатуры, причем завершается почти полным разрывом с интересами региона.
В целом, в период 2000—2003 гг. наблюдается процесс дробления региональной политико-административной и экономической элит. Появление нового губернатора стало не столько фактором ослабления этого процесса, сколько, напротив, фактором его усиления, усложнения. Основные сектора и центры консолидации региональной элиты в этот период следующие: а) губернатор, который олицетворяет группу «нижегородских москвичей», он разорвал отношения с КПРФ и с остатками региональной советской «партхозноменклату-ры»; б) полпредство и тяготеющие к нему руководство областного законодательного собрания, администрация избранного в мэры г. Н.Новгорода В.Булавинова и структуры «Единой России»; в) вновь обособленно (в отношении С.Кириенко) действующий Б.Немцов и тяготеющая к нему СПС, собирающие вокруг себя часть мелких и средних предпринимателей («новых хозяйственников») региона; г) фракция относительно самостоятельных друг от друга и от региональных властей представителей крупных финансово-промышленных групп, которые можно рассматривать как «филиал» Российского союза промышленников и предпринимателей (А.Вольского); д) фракция бывших «красных директоров», заметно снизившая в этот период свою активность, тяготеющая к региональной «Единой России». Эти группы и центры влияния при всех противоречиях не раз демонстрировали способность к диалогу и к координированным действиям, а потому их можно определять как «системные» центры влияния.
Кроме них региональная элита содержит такой компонент, как «блуждающие ЛОМы1» или, как иногда говорят, «несистемные», «независимые» центры влияния. Это политические фигуры, которые, с одной стороны, сохраняют формальные связи с тем или иным «большим» сектором элиты, но в то же время строят траектории своей ак-
1 ЛОМ - лидер общественного мнения.
тивности индивидуально, самостоятельно, лавируют между крупными системными блоками регионального уровня. В то же время они имеют трудно идентифицируемую поддержку элит, находящихся за пределами региона. В частности, таковыми в период выборов 2001— 2002 гг. были, Д.Савельев, Ю.Лебедев, А.Климентьев. Наличие такой группы индивидуальных «игроков» подчеркивает неустойчивый характер существующей конфигурации регионального политического пространства.
Как видно, Нижегородская область — это, безусловно, регион активной политической конкуренции, где представлен практически полный набор типов политических акторов. Наиболее радикальная линия конкуренции политического влияния проходит между «системными» и «несистемными» центрами политического влияния (электорального, прежде всего), которые находятся друг в отношении друга в состоянии непримиримой оппозиции.
2.2. Нижегородский регион в контексте типологий региональных политических систем
Из довольно пестрого контекста полемики о типологии политических регионов мы выберем два подхода, которые многими аналитиками, — и мы с этим солидарны, — оцениваются как наиболее адекватные. Это типология Гельмана, Рыженкова, Бри1 и типология Кузь -мина, Мелвина, Нечаева2. Первая, как справедливо подчеркивается в литературе, имеет в основании классификации «сценарии выхода из неопределенности (в данном случае — из острого кризиса советской
1 Гельман В., Рыженков С., Бри М. (ред.). Россия регионов: трансформация политических режимов. - М., 2000.
2 Кузьмин А.С., Мелвин Н. Дж., Нечаев В.Д. Региональные политические режимы в постсоветской России: опыт типологизации // Полис. - М., 2002. - № 3. -С.142- 155.
системы)»1. Вторая, как отмечают сами авторы, имеет в качестве основания концепцию полиархии Р.Даля2, в которой фокусируется внимание на наличии конкуренции «между правительством и оппозицией»3. Применение той и другой модели дает различные типологии политической системы, поэтому проблема выявления общих оснований остается. Кроме того, существуют заметные трудности с тем, чтобы вписать Нижегородский политический регион, как в ту, так и в другую модель.
В частности, если бы, анализируя трансформацию нижегородского политического пространства, мы придерживались концепции Гельмана, Рыженкова, Бри, то получилось бы, что на протяжении представленного выше периода в Нижегородской области сменилось три типа режима: «победитель получает все» при Немцове, «сообщество элит» при Склярове и «борьба по правилам» (с оговорками) при Ходыреве. Логично было бы заключить, что «все зависит от губернатора», и мы попадаем в тупик, так как политическая система, лицо которой определяет только глава исполнительной власти, должна определяться как «авторитарная». Очевидно, что это был бы не адекватный вывод. Если бы мы основывались на модели «конкуренции правительства и оппозиции» Кузьмина, Мелвина, Нечаева, то также получили бы перекос в сторону авторитаризма, так как в качестве «оппозиции» фигурировал бы «одинокий» А.Климентьев (поскольку партийная оппозиция региональному «правительству» слаба: избранный от КПРФ губернатор области покинул ряды КПРФ, которая спустя год уже не имела на выборах мэра Н.Новгорода собственного кандидата). При этом «классифицировать» бывшего мэра Н.Новгорода Ю.Лебедева, резко противостоявшего кандидатам, поддерживавшимся другими уровнями власти, не было бы никакой возможности.
Обращает внимание то, что авторы обоих подходов ведут речь о «постсоветских» регионах и, по-видимому, мыслят в рамках проективного контекста «разрушение советского режима — хаос, неопределенность (постсоветское состояние) — новый режим». Проведенный
1 Федосов П.А., Валентей С.Д., Соловей В.Д., Любовный В.Я. - Цит.соч. -С.171-172.
2 Dahl R.A. Polyarhy: Participation and Opposition. - New Haven, 1971; Dahl R.A.. Democracy and Its Critics. - New Haven, 1989.
3 Кузьмин А.С., Мелвин Н. Дж., Нечаев В.Д. - Цит.соч., - С. 144.
нами экспертный анализ показывает, что этот проективный контекст не достаточно адекватен. В основу должен быть положен контекст конкуренции региональных субъектов политического влияния между собой. Применительно к Нижегородской области такой подход позволяет сделать вывод о том, что в период 1991—2003 гг. в регионе идет процесс формирования и институционализации конкурентной среды центров регионального политического влияния. Роль разных губернаторов в этомпроцессе была различной. Немцов старался сдерживать этот процесс; Скляров — пытался «играть» с ним, но оказался слабее его стихии; Ходырев — стремится занять свое, отличное от других место в конкурентной среде, и не претендует на роль «арбитра».
Предлагаемый подход отнюдь не составляет радикальной оппозиции двум выше названным моделям типологии регионов, так как и в том и в другом случае тема конкуренции присутствует. Но присутствует она с различными ограничениями: в модели Гельмана, Рыженко-ва, Бри предлагается мыслить только тремя сценариями конкуренции, выраженными метафорами «победитель получает все», «сообщество элит» и «борьба по правилам». В модели Кузьмина, Мелвина, Нечаева широкий спектр форм соперничества сводится к форме «правительство — оппозиция». Предлагаемое в настоящей статье основание типологии политических регионов позволяет, с одной стороны, «учесть» предельно широкий спектр видов конкурентного поведения (включая конкуренцию внутри авторитарных кланов). С другой стороны, он позволяет выделить факторы, обусловливающие разнообразие региональных типов. В частности, одна группа факторов представляет собой набор форм институализации конкурирующих субъектов политического влияния (личность, неформальная группа, структура власти, партия и т.д.). Вторая — это набор состояний (качество) конкурентной среды (конкуренция — скрытая, публичная, без правил, по «общим правилам» и т.п.); третья группа — это факторы, учитывающие «объект» конкуренции (ресурсы электоральные, природные, финансовые, отрасли экономики и т.п.).
В свете этого подхода Нижегородская область — это пространство, где конкурируют между собой различные группы элит. Конкурирующие субъекты институализированы через статус «элиты», то
есть оформлены в социальные группы, представители которых имеют в распоряжении основные ресурсы влияния в регионе: административно-правовые, финансово-экономические, информационно-идеологические или символические. Конкурентные отношения между группами частично оформлены в виде отношений структур власти. Группа Г.Ходырева концентрируется вокруг администрации губернатора и правительства области, в зоне влияния которого частично (не доминирует) находится законодательное собрание области. Группа С. Кириенко — вокруг аппарата полпредства, в зону влияния которого входит и законодательное собрание области (доминирует), и администрация Н.Новгорода (доминирует). Группа Б.Немцова, пробивающая «штольню» влияния из Москвы, оформлена в виде регионального отделения СПС, в сфере воздействия которого несколько депутатов законодательного собрания области и несколько депутатов городской Думы Н.Новгорода. Региональные структуры ФПГ действуют в основном в фарватере влияний аппарата полпредства, хотя «штольни» самостоятельного, прямого «московского» влияния эпизодически возникают. В настоящее время формируется «штольня» политического влияния в регионе со стороны партии «Единая Россия» (частично пересекается со сферой влияния полпредства) и «штольня» политического влияния КПРФ. Обе партии не имеют в регионе влиятельных лидеров или влиятельных структур. Наконец, в электоральном пространстве определенный ресурс влияния имеет бывший мэр Н.Новгорода Ю.Лебедев и бизнесмен А.Климентьев. Каждый имеет более или менее выраженную персонально или институционально поддержку за пределами области. Поэтому «рисунок» регионального политического пространства напоминает морскую звезду (или морского ежа), даже диаметрально противоположные лучи которой сходятся вокруг одной точки — Москвы. Есть, наряду с этим, «лучи», связанные с Красноярском, с Минском и другими центрами политического влияния.
В том, что касается качества конкурентных отношений, то Нижегородский регион — это пространство, в котором постепенно происходит переход от конкуренции «без правил» к выработке «общих правил» конкурентного поведения.
3. Федеральные округа: формирование новой тенденции
Чтобы яснее понять характер альтернативы, перед которой стоят региональные политические системы вроде Нижегородской области, необходимо обозначить крайние формы, задающие «коридор» выбора. Как представляется, можно говорить о двух полярных моделях политического конкурирования и, соответственно, о двух альтернативных моделях региональной демократии, которые яснее всего проявляются в ходе выборов.
Первая модель формируется в том случае, если в ее основе лежит непримиримая оппозиция центров политического влияния, а политическая конкуренция имеет форму «борьбы всех против всех». В избирательном пространстве тогда действуют только «независимые кандидаты», виртуально позиционирующиеся в качестве противников какой бы то ни было «зависимости» от политических институтов (государства, партий и пр.), и реально преследующие собственные экономические и политические интересы. Поскольку для таких «независимых кандидатов» нет ни пророков, ни святых, то в политической борьбе они поощряют, культивируют идеологию и практики «колонизатора»: конкуренты и избиратели — не люди, с ними можно делать все, что угодно. В борьбе за победу все средства хороши. Логично вписывается в эту модель и практика привлечения для работы на выборах приезжих команд политических организаторов и технологов. Такие команды естественным образом работают в духе идеологии «колонизатора», так как никаких отношений и никакой ответствен -ности в регионе у них нет. Они приезжают «ниоткуда» и уезжают «в никуда» после окончания выборов. Любопытно отметить, что если в этой модели и в жанре «колонизатора» работают местные организаторы и полит-технологи, то по окончании выборов на них обрушивается волна судебных исков, в основном по защите чести и достоинства. В Нижнем Новгороде так было с «командой» Д.Савельева, «курировавшего» деятельность нескольких штабов «независимых кандидатов» (в том числе и штаба бывшего мэра Ю .Лебедева, проигравшего выборы) и в духе «колонизатора» воевавшего с «системными» конкурентами. Такова модель «враждующей демократии», в основе которой лежит недоверие, отчуждение и «смертельная борьба» конкурирующих политических субъектов.
Вторая модель формируется в том случае, если методы политической конкуренции не выходят за рамки принятых всеми участниками формальных и неформальных правил. Здесь практики конкуренции, наряду с инструментами борьбы, всегда включают в себя и инструменты компромисса. В результате нет «абсолютных победите -лей» и нет «абсолютно проигравших». Выигрыш и проигрыш относительны, потому что сохраняют важную «субстанцию» соперничества — общие правила. В этом контексте избирательный процесс моделируется совершенно иначе. Цели у каждого две: ближняя — выиграть выборы, дальняя — сохранить «общие правила». Именно эти цели определяют допустимые средства предвыборной борьбы, из числа которых заведомо исключаются те, что могут разрушить взаимное доверие конкурирующих элит, и те, что могут разрушить «общие правила». На нижегородских выборах мэра 2002 г. прецедентом такой конкуриренции стал компромисс трех реально соперничавших друг с другом кандидатов (Ю.Сентюрина, М.Дикина, В.Булавинова), в результате которого двое сняли свои кандидатуры в пользу третьего (В.Булавинова).
Это модель «доверяющей демократии» (или, в более широком смысле, «адекватной демократии», так как конкуренция элит инсти-туализируется адекватно понимающему и доверительному балансу индивидуальных и корпоративных интересов и правил), в основе которой взаимное доверие элит и общие правила конкуренции.
Учитывая ранее опубликованные материалы1, не трудно сделать вывод, что нижегородские выборы 2002 г. стали не только столкновением конкурирующих кандидатов, но и соперничеством двух названных моделей демократии. Причем, дело отнюдь не обстояло так, что одни кандидаты сознательно «продвигали» одну модель, а другие — столь же сознательно другую. Нет. «Системные кандидаты», действуя поначалу в привычном русле «борьбы без правил», в какой-то момент приняли некоторые «общие правила», которые помогали решать не чью-то отдельную, а общую проблему региональных элит. Модель «доверяющей демократии» возникла, таким образом, ситуа-
1 Борисов С.В., Дахин А.В., Макарычев А.С. Без победителя: выборы мэра Нижнего Новгорода // Полис. - М., 2002. - № 6. - С.83- 94.
тивно, случайно, но ее появление свидетельствует о том, что в «демократических» регионах есть ресурсы для ее формирования.
Переход от «враждующей» к «доверяющей» модели демократии является, вероятно, главным условием, которое может предотвратить навязывание государству функций «жандарма». Альтернатива такова: или региональные элиты выработают «общие правила» конкуренции, откажутся от принципа «война всех против всех» и тем самым сохранят региональные институты демократии, либо, если «общих правил» не будет, — неизбежно расширение присутствия политической нелегальщины и «грязных технологий» (в том числе, «грязного» лоббирования, «черного пиара» и пр.) и, как следствие, наращивание жандармских функций государства в демократических институциях. Эта же альтернатива относится и к моделям структурной активности федеральных элит. Разница только в том, что по отношению к региональным элитам России в «жандармы» будет «накликан» Президент РФ, его Администрация и «силовики», тогда как по отношению к федеральным элитам — это будет Запад, скорее всего, в лице «одинокой супердержавы». Региональные «общие правила» не смогут сложиться и конституироваться, если федеральные элиты будут продолжать «бои без правил».
В этой связи упомянем историю с несостоявшимся «недружественным поглощением» Нижегородского масложиркомбината (НМЖК). Суть события в том, что 5 ноября 2002 г. был незаконно изъят реестр акционеров предприятия, но оперативная и точная реакция руководства предприятия, полпредства ПФО и «силовиков» пресекла эту хорошо спланированную операцию1. Аналогичная ситуация сложилась и на ряде других предприятий Нижегородской области. В структурном плане мы имеем дело с «несанкционированным взломом» региональных предприятий, осуществляемым по заказу тех или иных групп федеральной элиты. Парадокс состоит в том, что те же самые группы уже имеют легитимное представительство в регио-
1 Кальчева М. «НМЖК» ведет переговоры с группой МДМ, которая считается причастной к захвату реестра акционеров. // НТА-Приволжье, 2002. http://www.nta-пп.ги/?1а=15527.
не. Так, группа Дерипаски — Мамута присутствует в Нижегородской области в качестве собственника «ГАЗа» и т.д.
На политической площадке выборов такие «несанкционированные взломы» принимают форму «боев без правил», которые без устали ведут «независимые» местные кандидаты. Поэтому на Нижегородском электоральном поле столкнулись не просто разные группы элит, а группы, по-разному относящиеся к «общим правилам» конкуренции: одни тяготеют к принятию таковых, другие — их не признают.
3.1. Полпредства в роли «арбитра»
Власть в лице полпредства в ходе выборов 2002 г. решала не столько проблему поддержки того или иного кандидата, сколько отстаивала модель «доверяющей демократии» в противовес «демократии враждующей». После приведения регионального законодательства в соответствие с законодательством федеральным, трансформация моделей региональной демократии стала второй структурной задачей. Если первая задача была публично объявлена Президентом РФ, то вторая возникла «сама по себе». В этом контексте, как нам кажется, очевидно, что Федеральные округа продолжают выполнять функцию «системного оператора», перенося ее с институциональных объектов (региональные законы) на объекты квазиинституциональные, каковыми являются отношения региональных элит.
На уровне нижегородской практики эта активность полпредства ПФО проявилась в форме вытеснения «несистемных кандидатов» на «обочину» избирательного процесса. В этом явно просматривается противоречие между системным характером проблемы (общие правила политической конкуренции) и ситуативностью, даже «пожарно-стью» методов ее решения. Противоречие состоит в том, что любые системные правила должен устанавливать «закон», а не «чиновник». В то же время создание закона конкуренции «системных кандидатов» не может быть одномоментным «актом творения». Необходим политический процесс, в рамках которого произойдет согласование интересов основных участников выборов, среди которых и местные «олигархи», и политтехнологи, и СМИ, и юристы, и структуры власти
(облизбирком, губернатор и др.), и структуры гражданского общества (партии).
В условиях нынешней раздробленности региональной элиты, а именно такое положение дел зафиксировал «Нижегородский Меморандум» (28 февраля 2003 г.), ресурсы полпредства вполне адекватны задаче запуска подобного процесса. Первая кадровая замена в лагере полпредов Президента РФ (Северо-Западный федеральный округ) позволяет полагать, что усиливается не «силовой», а «дипломатический» вектор. Что касается ПФО, то подчеркнуто «гражданский» С.В. Кириенко и раньше, с первого дня своего назначения на эту должность, выглядел «белой вороной» на фоне остальных полпредов, так или иначе ассоциировавшихся с «силовиками».
Перечисленные выше обстоятельства таковы, что активность полпредств из «правового уравнивания» регионов сместится в сторону региональной политической дипломатии, по крайней мере, в тех регионах, где политическая конкуренция стала безусловной реальностью. Активность полпредств в регионах, по всей вероятности, снижаться не будет. Скорее она будет продолжать «мягко» окружать регионы, побуждая конкурирующие элиты к диалогу, к принятию общих правил политической конкуренции и, соответственно, к принятию модели «доверяющей демократии». Работа эта будет тем более успешной, чем в большей степени полпредам удастся выполнить функцию региональных «арбитров», в том значении этого слова, в котором по отношению к федеральным элитам его употребляет С. Фортескью1.
Второй вектор активности полномочных представителей Президента РФ, вероятно, будет связан с частичной реорганизацией административных регионов. Первые активные шаги в этом направлении делаются в ПФО и связаны они с проектом объединения в единый субъект федерации Пермской области и Коми-Пермяцкого автономного округа2. Известны достаточно активные дебаты по проекту объединения Ярославской и Костромской областей. Существует про-
1 Фортескью С. Правит ли Россией олигархия? // Полис. - М., 2002. - № 5. -
С. 69.
2 Гришина Т. В Кудымкаре подписан договор о слиянии Пермской области с Коми-Пермяцким АО. // НТА-Приволжье, 2002. http://www.nta-nn.ru/?id=17905.
ект строительства «российского Гонконга» — особого экономического региона на Курилах1. Перечень может быть продолжен. Появление этого вектора трансформации сетки административных регионов России вызвано, скорее всего, тем, что трансформация региональных элит существенно изменила конфигурацию их внутреннего политического и экономического пространства. Теперь в соответствии с новыми реалиями политической и экономической региональной стратификации будет приводиться стратификация административная. Вероятно, главным фактором этого процесса станет приватизация земли, так что структуры политического пространства будут иметь буквальные отпечатки в конфигурациях земель. Как и в первом случае, на долю полпредов Президента придется роль «арбитров» процессов перекраивания земель, поскольку именно им придется сглаживать и упорядочивать конкурирующие интересы и конкурирующие центры регионального и федерального влияния. Изменение региональной географии будет представлять собой проекции, которые на поверхность земли будут отбрасывать структуры политического и экономического пространства, а полпредства будут «отвечать» и за реструктуризацию пространства, и за выверенность его административно-территориальных проекций на местности.
1 Серебряков С. Мыс нелюдимый в проливе измены // Эксперт. - М., 2003. -№ 21 (366). - С. 40-42.
