CC BY
122
УДК 339.9
РЕГИОНАЛИЗМ и интеграция
на постсоветском пространстве
М.А. СМИРНОВ,
кандидат географических наук, генеральный директор консалтинговой компании «Финист», эксперт Национального института системных исследований проблем предпринимательства E-mail: smirnov@finistconsult.ru
Достаточно расхожим становится мнение о том, что попытки новой экономической интеграции государств на постсоветском пространстве не могут быть эффективными и каждое из государств должно самостоятельно встраиваться в существующие международные торговые, инвестиционно-производственные и миграционные системы. Часто это мнение аргументируется слабым ростом взаимного обмена. Однако автор предполагает, что используемые подходы к анализу интеграции на постсоветском пространстве требуют определенной коррекции. Более того, указывается на возможность и необходимость дополнения традиционных экономических критериев неэкономическими, которые могут стимулировать встречное движение даже вопреки рациональным аргументам.
Ключевые слова: интеграция, регионализм, торговля, инвестиция, миграция, таможенный союз
События последних 20 лет на постсоветском пространстве (1111) были невероятно драматичны, однако не без удовлетворения можно признать, что сегодня большинство исследователей смотрят на произошедшее и происходящее через призму восстановления утраченных связей. Показательно, что с 2007 г. количество научных публикаций, посвященных интеграции между странами СНГ, увеличилось более чем в полтора раза1.
1 По результатам запросов «СНГ» и «интеграция» в названиях, аннотациях и ключевых словах публикаций в научной электронной библиотеке eLibrary в 2013 г. было зафиксировано 77 публикаций, в 2012 г. — 70, в 2011 г — 71, в 2010 г. — 44, в 2009 г. — 41, в 2008 г. — 44, в 2007 г. — 42 публикации.
Правда, исследователи находят пока мало аргументов в пользу того, что после «столпотворения» 1990-х гг. участники постсоветского проекта стали сближаться, а недостаток аргументов в пользу сближения часто заменяют субъективным мнением о выгодности союза, его предопределенности и т.п., что в убедительной работе А. Либмана названо «типичной работой по постсоветской интеграции»
[13].
Недостаток аргументов отчасти объясняется тем, что встречное движение участников действительно не слишком быстрое. Но, возможно, в большей степени аргументы в пользу того, что ПП реально существует и развивается, ограничиваются той моделью, в рамках которой исследователи проводят свой анализ.
Поэтому, с одной стороны, не претендуя на такой же охват литературы, как в работе А. Либмана, проведем обзор отдельных публикаций, отражающих различные методические подходы к оценке интеграционных процессов, а также проанализируем выводы, сделанные авторами этих публикаций.
С другой стороны, в качестве гипотезы предлагаем попытаться интерпретировать эти результаты не с точки зрения наиболее распространенной линейной модели интеграции (предполагающей одностороннее движение по примеру Европейского союза), а с точки зрения процессов регионализации на ПП (что допускает колебание в некотором диапазоне интеграционных и дезинтеграционных инициатив).
Итак, зона свободной торговли и таможенный союз, ориентированные на оптимизацию торговых отношений между странами, являются, по мнению Б. Балассы, первичными стадиями экономической интеграции, на смену которым последовательно приходят общий экономический рынок, а затем и политический союз. Такой тип интеграции принято называть линейным или линейно-стадиальным
[3].
Вместе с тем большие затруднения вызывает определение границ между указанными стадиями интеграции. Торговля и инвестиции обычно сопутствуют друг другу. Так, инвестиции в импортозамещающие проекты ориентированы на развитие уже существующих торговых отношений на качественно новом уровне, в свою очередь, стимулируя рост товарооборота за счет увеличения поставок материалов и комплектующих для создаваемых производств. Участники торговых соглашений не могут не спешить урегулировать и инвестиционные вопросы. А торгово-инвестиционное сотрудничество, в свою очередь, может стимулировать фискальное, валютное регулирование [22] и т.д.
Поэтому вполне справедливыми являются замечания, что «идея развития интеграционных процессов Б. Балассы на сегодняшний день не обладает универсальной объяснительной способностью... интеграция — это не только линейный процесс движения вперед, но и многомерный и многослойный процесс» [3].
В качестве альтернативы линейной интеграции была предложена новая модель конвергенции, названная нелинейной. Она признает, что для «усиления эффективности торговой интеграции» государства могут определенным образом координировать экономическую политику, т.е. превентивно реализуя меры, характерные для общего рынка или экономического союза [5].
Впрочем, нелинейность интеграции в этой модели проявляется в основном в том, что по отдельным аспектам регулирования инвестиций, миграции или макроэкономической политики стороны забегают вперед, но из модели не исчезает общая логика стадиальности процессов интеграции.
В полном соответствии с этими моделями наиболее распространенным предметом исследования при оценке степени интеграции национальных экономик государств является взаимная торговля. Предполагается, что устранение торговых барьеров приведет к росту товарооборота (эффект создания
торговли), при этом увеличение будет происходить в преобладающей степени за счет стран — участниц торгового соглашения (эффект отклонения торговли).
В основе расчетов — динамика внешнеторгового оборота, его региональная структура. Так, анализируя данные за 2001-2011 гг., И. Гурова указывает, что доля совокупного импорта в ВВП стабилизировалась на уровне 19-21% в группе стран СНГ и до 16-18% в группе стран Таможенного союза, однако при этом доля импорта из третьих стран выросла в 1,3 раза за счет сокращения доли взаимной торговли [5]. Таким образом, эффект создания торговли крайне незначителен, а эффект ее отклонения и вовсе отрицательный.
Тем не менее, по расчетам И. Гуровой, в 2011 г. доля внутрирегионального импорта составила 28%. Именно такой уровень, по оценкам Л. Зевина, является минимально необходимым для «модернизации, повышения конкурентоспособности и подтягивания к уровню развитых стран» и определяет «порог интеграции, достижение которого может превратить ее в самоподдерживающийся стабильный процесс» [8].
Центр интеграционных исследований Евразийского банка развития, пытаясь учесть значимость внешнеэкономических связей для экономики интеграционного объединения, использует среднее арифметическое между долей взаимной торговли участников объединения в его совокупном внешнеторговом обороте и долей взаимной торговли участников объединения в его совокупном ВВП.
Расчеты показали, что с 2009 по 2012 г. уровень торговой интеграции стабилизировался примерно на одном уровне. «Возможно, что постоянный де-зинтеграционный тренд, наблюдавшийся в течение двух десятилетий, подошел к концу», — заключают авторы исследования [21].
В научной литературе широко обсуждаются возможные причины отсутствия видимых эффектов от торговых соглашений.
Во-первых, отмечается, что либерализация отношений между странами ПП происходит во время вступления их в ВТО, что также ведет к снижению таможенных барьеров и нивелирует эффекты от региональных интеграционных инициатив.
Во-вторых, не исключается, что были сделаны определенные промахи при подписании соглашений по Таможенному союзу, где в недостаточной степени было согласовано регулирование таможенных
тарифов и акцизов. Ввиду более низких ставок пошлин и акцизов в Белоруссии «товары, фактически предназначенные для РФ, проходили таможенную очистку на внешней белорусской границе, платежи зачислялись в белорусский бюджет, а сами товары переправлялись в Россию» [28].
В-третьих, некоторые исследователи указывают на то, что товарная номенклатура стран ПП слишком узка, чтобы стимулировать взаимную торговлю. Существуют даже радикальные точки зрения, что любая форма постсоветской региональной интеграции бессмысленна из-за низкого уровня экономического развития стран-участников [27]. Такой взгляд не представляется конструктивным, однако очевидно, что отраслевая специализация стран ПП в международной торговле может вносить искажение в оценку их торговых взаимоотношений.
Например, в докладе Института современного развития отмечается (ИНСОР), что средневзвешенная доля России в экспорте стран СНГ уменьшилась с 42% в 1995 г. до 28% в 2000 г. и до 15-16% в 2008-2009 гг., в импорте — с 48 до 45% и до 32-33% соответственно. «Однако учитывая, что бурное развитие экспорта нефти из Казахстана и Азербайджана и нефтепродуктов из Белоруссии на фоне быстрого повышения мировых цен существенно искажает долю России в экспорте указанных стран и СНГ в целом в меньшую сторону — за вычетом энергоносителей снижение было не столь велико» [28].
Таким образом, можно резюмировать, что существующий объем торговли может рассматриваться как достаточный для активизации интеграционных процессов, однако отсутствие положительной динамики в последние годы затрудняет оценку дальнейших перспектив роста взаимной торговли.
Следующий аспект — взаимные инвестиции. Наиболее распространенным является анализ инвестиций партнеров по их доле в общем объеме накопленных прямых иностранных инвестиций. По оценкам ИНСОР, за 2001-2008 гг. удельный вес России в суммарных накопленных прямых иностранных инвестициях в СНГ вырос с 7 до 9%, в то время как накопленные прямые инвестиции СНГ в российскую экономику, хотя и увеличились в семь раз, по-прежнему очень малы и составляют лишь 0,4% в общем объеме иностранных инвестиций в России [28].
Однако многие исследователи указывают на низкую достоверность официальной статистики
по инвестициям, что ограничивает возможности серьезной аналитики [13].
Одна из проблем — искажение географической структуры инвестиций, в том числе из-за использования офшорных схем инвестирования.
Другая заметная проблема — огромный теневой рынок, достигающий, по некоторым оценкам, до 30% ВВП. Необходимо также учитывать чрезвычайное разнообразие финансовых инструментов, позволяющих осуществлять зарубежные инвестиции, но не отражающих сделки как прямые иностранные инвестиции (ПИИ). В результате, официальная статистика, как правило, «в несколько раз занижает масштабы взаимных ПИИ» [10].
Поэтому Центром интеграционных исследований Евразийского банка развития инициирован мониторинг взаимных инвестиций и аккумулирование базы данных взаимных инвестиционных проектов. На основании этой информации рассчитывается индекс взаимных прямых инвестиций, учитывающий не только объем взаимных вложений, но и направленность инвестиционных потоков (носят ли они обоюдный или односторонний характер), объем экономики каждой из анализируемых стран, а также динамику инвестиций за последние три года [16].
Указанный индекс, правда, ориентирован на изучение интеграции по парам стран, хотя, вероятно, его можно использовать и для анализа участия отдельных стран в интеграционном процессе. По данным Центра интеграционных исследований, по состоянию на 1 ноября 2013 г. объем накопленных взаимных ПИИ стран СНГ и Грузии составил 54,5 млрд долл. США. При этом в 2012 г. наиболее интенсивным являлось взаимодействие между Азербайджаном и Грузией (индекс составил 22), с некоторым отставанием следовали Россия и Украина (17), Россия и Казахстан (14). Также отмечается, что российские ПИИ присутствуют во всех 11 странах СНГ, белорусские — в 9, казахстанские — в 7, а украинские — в 6 странах [16].
Таким образом, как и в случае с торговой интеграцией, можно говорит о том, что инвестиционное сотрудничество присутствует и постепенно развивается, однако интенсивность этого процесса все еще не слишком велика, равно как и накопленный объем взаимных инвестиций.
Третий значительный индикатор интеграционных процессов — миграционный обмен, который, будучи тесно связан и с торговлей, и с инвестициями, выступает катализатором именно двусторонних
связей. В Центре интеграционных исследований этот показатель оценивается по доле трудовых мигрантов в совокупном населении, что позволяет заключить, что «в СНГ за последние четыре года наметилась тенденция к сокращению интеграции в области легальной трудовой миграции», но увеличивается академическая мобильность [21].
Однако необходимо учитывать, что уже сегодня объемы миграции представляют собой большую величину. Численность официально работавших в России граждан СНГ в 2006-2012 гг. возросла в 3,3 раза — до 1,8 млн чел. По некоторым оценкам, общая стоимость произведенных рабочими из государств СНГ продукции и услуг составляет сегодня порядка 8% ВВП России [10].
Кроме того, как уже подчеркивалось, при оценке миграции существует проблема нелегальной миграции [9]. Отчасти ее вклад учитывается при исследовании финансовых аспектов интеграционных процессов. В частности, по оценкам ИНСОР, отрицательное сальдо для России с СНГ по статьям трудовой миграции увеличилось в десятки раз, достигнув в 2008 г. 22,6 млрд долл., что сопоставимо с имеющимся у России профицитом в торговле товарами и услугами с СНГ [28].
Именно на основании анализа денежных переводов Центром интеграционных исследований были проведены оценки объема нелегальной миграции, согласно которым общая численность незаконно находящихся в России иностранных граждан может быть оценена в три-четыре миллиона человек, а весной и летом, когда прибывают сезонные рабочие, это число возрастает до пяти миллионов [1].
Таким образом, в сфере миграции тоже наблюдается замедление или преломление тенденции, что отчасти связано с исчерпанием потенциала для трудовой миграции, отчасти с проблемами регулирования миграционного потока. Почти аналогичная ситуация в сфере торговли и инвестиций, что позволило экспертам ИНСОР заключить, что «при инерционном развитии ситуации, т.е. без учета возможного стимулирующего эффекта последовательного углубления интеграции в рамках Таможенного союза и формируемого Единого экономического пространства, значимость взаимной торговли для постсоветских государств, в первую очередь для России, в лучшем случае сохранится на прежнем уровне или будет падать» [28].
Однако конкретное содержание «последовательного углубления интеграции» во многом будет зави-
сеть от того, как именно воспринимается собственно интеграционный процесс. Представляется, что проблема многих экономических исследований (не только ПП) в том, что они анализируемые объекты или процессы словно помещают в вакуум, изолируясь и от истории, и от других объектов и процессов, сосуществующих с исследуемыми [19].
В первую очередь исследователи загоняют себя в угол, пытаясь вырвать текущую ситуацию из исторического контекста.
Взаимоотношения между бывшими республиками СССР складывались противоречиво, «их невозможно осмыслить и оценить без глубокого анализа истории как советского периода, так и дореволюционной России» [6]. Тем более неверно, на взгляд автора, рассматривать процесс интеграции на ПП в рамках только очерченных интеграционных моделей (автор отнюдь не призывает отказаться от них), которые вынуждают исследователей ставить диагноз, что пациент, скорее, мертв. Дело не только в методологии, но и в ней тоже, так как интеграционная теория прогрессировала, опираясь на практику и логику развития Европейского союза.
Нужно отметить, что в СССР была собственная теория «социалистической интеграции». Например, М. Максимова трактует интеграцию «как единый целостный процесс сближения, объединения национальных хозяйств в региональные хозяйственные комплексы, причем процесс регулируемый, управляемый на национальном и региональном уровнях. Именно в таком качестве интеграция способна дать. синергетический экономический эффект» [14].
Ключевой аспект здесь — не связи и потоки, которые расширяются или меняют свое направление в ответ на поэтапные действия по интеграции экономик, а конкретная форма сосредоточения этих связей на территории в виде региональных хозяйственных комплексов или территориально-производственных комплексов в теории советской экономической географии [17]. По этой логике интеграция заметно продвигается, когда на территории формируются точки взаимодействия или линейные объекты, обеспечивающие взаимодействие между странами, т.е. то, что можно было бы назвать «физической связанностью» пространства [2].
Очевидно, что эти инициативы могут реализоваться только при участии государства, на что и указывает М. Максимова в своем определении. Конечно, чрезмерное присутствие государства в
экономике и жесткий плановый подход сослужили СССР плохую службу в 1980-х гг., однако, вполне вероятно, что без этого в предшествующий период активное экономическое освоение территории ПП просто не состоялось бы.
Поэтому представляется необходимым, во-первых, посмотреть на проблему интеграционных процессов не с точки зрения линейной или нелинейной моделей интеграции (в обоих случаях все равно предполагается целенаправленное или отклоняющееся одностороннее движение), требующих от участников известной институциональной зрелости, а с точки зрения процесса регионализации на 1111, допускающей колебание в некотором диапазоне интеграционных и дезинтеграционных инициатив и формирующей благоприятные или неблагоприятные условия для развития «физической связанности» единого экономического пространства.
Регионализация весьма характерно проявлялась в советский период, большая часть которого была ознаменована различными объединительными инициативами. Двигателями интеграции были централизация власти и «закручивание гаек» (при активном, нужно отметить, содействии представителей союзных республик).
Но было бы неверным не отметить и тот факт, что постоянно предпринимались попытки повысить роль региональных органов власти или хотя бы ослабить роль отраслевых управленцев. Более того, конец советского периода характеризовался ростом автономии союзных республик, заложившим фундамент для центробежных тенденций на территории 1111.
В 1990-е гг. центробежные тенденции усилились, в том числе внутри России [24], и в ряде случаев привели к крайним проявлениям регионализма — сепаратизму. Однако иногда он был лишь внешним, показным, тогда как в реальности страны продолжали оставаться в рамках традиционных социально-экономических отношений.
Например, исследователи анализируют действия руководства Грузии, которое «формально выведя страну из СНГ в августе 2009 г., попросило разрешить ей остаться более чем в 70 основополагающих соглашениях государств — участников Содружества» [15]. Сейчас Грузия вполне трезво и рационально предполагает расширять свое присутствие на рынках 1111.
В 2000-е гг. центробежные процессы по инерции продолжались, однако постепенно намечался
разворот тенденции, а по отдельным направлениям стали заметны, наоборот, центростремительные проявления. «За прошедшие 20 лет в разводе постсоветских государств выявилась довольно изрядная фиктивная составляющая... Межгосударственные границы... существуют лишь номинально. Даже эти номинальные границы в результате развития интеграционных процессов стираются, как это имеет место на российско-белорусской и российско-казахстанской границах в результате формирования Единого экономического пространства» [15].
Во-вторых, следует принять во внимание, что экономическая плотность территории ПП крайне невелика и, как считает Л. Зевин, «типична скорее для слабо- и среднеразвитого периферийного региона» [7]. При этом считается, что «для интеграции развитых стран характерна внутриотраслевая торговля и конкурентность экономик, а для развивающихся — межотраслевая торговля и взаимная дополняемость экономик; соглашения между развитыми странами приводят к углублению интеграции более высокими темпами, а интеграционные процессы на основе соглашений между развитыми и развивающимися или соглашений между развивающимися странами протекают медленнее» [5]. Экономически слабые территории оказываются более уязвимыми и для внешних воздействий: «Поступающие извне стимулы и шаги настолько велики, скоротечны и волатильны, что «низшие» структуры не успевают к ним адаптироваться, не говоря уже о формировании жизнеспособной системы взаимодействия» [8].
Все это накладывает свой отпечаток на доступные стратегии интеграции, в том числе в производственной кооперации, на которую указывает М. Максимова [14]. Поэтому в отличие от развитых стран развивающиеся рассматривают региональную интеграцию «не столько как устранение барьеров в торговле и в перемещении факторов производства, сколько как инструмент экономического развития и индустриализации экономики» [5]. С этой точки зрения также вполне естественны ожидания возвращения более активного и содержательного государственного планирования и инвестирования.
Третий аспект характеризует особенности постсоветской организации отношений и взаимодействий (идет ли речь о торговле, инвестициях, миграции или иных вопросах). «Формализованные институты свободного общества и рыночной экономики законодательно у нас прописаны, совсем не полно и очень туманно для большинства населения.
Старые правовые нормы вроде бы не действуют, но не забыты. Они остались в виде представлений и предпочтений рудиментарного характера и превратились в неформальные институты. Институциональное поле, на котором приходится играть в экономические игры, зыбкое и рыхлое», — отмечает Е. Сабуров [19].
«Рыхлые» отношения и институты предопределяют более высокие трансакционные издержки, что, по мнению отдельных исследователей, ведет к торможению интеграции на 1111. «Экономическая интеграция как форма международных отношений может проявить свою эффективность лишь при наличии сложившихся национальных хозяйств и эффективных национальных систем управления. Главная причина неуспеха СНГ — несформировав-шиеся национальные хозяйства» [26].
«Фактором, с которым связывается необходимость интеграции, является такой атрибут трансакций, как специфичность активов (выделяются четыре типа их специфичности: местоположение, а также физические, человеческие и целевые активы) ... От них зависит выбор формы управления трансакциями, и делается понятным экономический смысл интеграционного объединения. При отсутствии специфичности активов нет убедительных причин для интеграции», — считает Н. Шапиро [26].
Упомянутый Е. Сабуров, которого назвали рупором, выступавшим за формирование «нового союза и укрепление связей на постсоветском пространстве» [11], соглашаясь с фактом институционального неблагополучия, указывает, однако, что «отказываясь от правил, мы не переходим к «игре без правил». Мы переходим в новую логику» [19]. Иначе говоря, институциональные проблемы не означают невозможности интеграции, но определяют иную ее логику.
Можно предположить, что логика интеграции на ПП состоит в том, что, не обладая избыточными ресурсами (ресурсом в том числе можно считать высокую экономическую плотность территории) и будучи подверженными влиянию со стороны международных оппонентов, участники ПП не проявляют высокой готовности инвестировать в целенаправленные действия по интеграции экономик. Но по мере возможности (и при определенном стечении обстоятельств) реализуются любые интеграционные предпосылки вне зависимости от того, насколько упрочились базовые формы интеграции
(сначала торговые, затем — торгово-инвестицион-ные и т.д.).
Возможно, именно эти обстоятельства не позволяют ускорить процесс интеграции, несмотря на предпринимаемые попытки. Вероятно, форсированного развития событий и не требуется. «Одна из главных опасностей. чрезмерная торопливость в оценке интеграционного процесса: не по реальному состоянию дел, а на основе принятых межгосударственных соглашений... Вызывает сомнение, что, опираясь на быстрый рост торговли внутри ТС-3 и ЕЭП (Таможенного союза и Единого экономического пространства — ред.), после заключения соглашения можно будет и дальше поддерживать этот процесс на фоне затянувшегося мирового кризиса, более жесткого по сравнению с другими регионами противостояния между глобальными и региональными трендами, отсутствия четких сигналов о начале восстановления индустриального потенциала» [2].
В качестве гипотезы такую модель интеграции можно было бы назвать лантентной, т.е. медленно вызревающей и характеризующейся глубинными скрытыми процессами, тогда как внешние преобразования осуществляются скачкообразно (при стечении обстоятельств). И если основными факторами развития линейной интеграции являются высокая экономическая плотность территории, просчитываемые (рациональные) выгоды участников, то развитие латентной интеграции определяется ограниченными ресурсами (низкая экономическая плотность территории при наличии сильных внешних воздействий) и слабо просчитываемыми (нерациональными) выгодами участников.
А если этот так, то необходимы уточнение методологии исследования и выявление новых индикаторов, способных объяснять скрытые процессы. В настоящей работе автор не ставил задачи разработать комплексный подход к решению указанной проблемы, однако сформулирует некоторые предложения на основании анализа подходов к оценке интеграционных процессов, которые были рассмотрены выше.
Во-первых, в большинстве случаев анализ индикаторов, как правило, основывается на исследовании отношения объема взаимной торговли (инвестиций, миграции) к совокупному объему торговли (инвестиций, миграции), а в некоторых случаях — к совокупному объему ВВП. Целесообразным является дополнение этого анализа оценкой
значимости изменения индикатора для экономики исследуемой страны или интеграционной группы в целом и отдельных отраслей, а также оценкой доли региона по индикатору на мировом рынке (увеличение доли интеграционной группы будет косвенно свидетельствовать о ее успешности).
Например, отмечается, что «значительная доля экспорта и импорта комплектующих сосредоточена во взаимном обмене стран СНГ. что сопоставимо с показателем Евросоюза» [5], а «особенно чувствительной является зависимость аграрного сектора стран СНГ от поставок в Россию» [28]. Безусловно, работы в этом направлении необходимо продолжать.
Во-вторых, при формировании выводов исследователи упускают необходимость проведения исторических параллелей. Например, обсуждая темпы интеграции, можно привести данные по Европе, где доля внутриконтинентального импорта уже в 1910 г. составляла 60%, увеличившись к 1970 до 71%, несмотря на две мировые войны в этот период, а доля внутриевропейского экспорта выросла соответственно с 68 до 75% [25]. В 2006 г. доля внутрирегиональной торговли для 27 стран Европейского союза составила 64% [4], т.е. в исторической перспективе не наблюдается ни эффекта создания торговли, ни эффекта отклонения, которые требуются в краткосрочной перспективе от интеграционных процессов на ПП. На это же указывает и Л. Синцеров, подчеркивая, что в Европе всегда доминировала именно внутрирегиональная торговля, а очередной виток интеграционных процессов начался в период послевоенного восстановления экономики, найдя логичное завершение в 1990-х гг. [20].
Часто говорится о том, что Россия занимает недостаточно активную позицию, однако наша страна всегда в меньшей степени была связана с экономиками союзных республик, чем те с Россией. Например, «в 1991 г. минимальную долю оборота с другими республиками СССР имела Российская Федерация (58% экспорта, 55% импорта), соответственно, значительный объем ее внешнеторговых операций приходился на страны дальнего зарубежья. Для всех прочих республик доля межреспубликанских связей превышала 80%» [18].
Исторические сравнения позволили бы более адекватно интерпретировать текущие итоги интеграции. «То, что происходит после распада СССР — не столько интеграция постсоветского пространства
в мировое хозяйство, сколько его реинтеграция в новом формате и на новых условиях» [8].
Вполне естественна ситуация, когда значительная часть инициативы принадлежит Казахстану и Белоруссии. Более того, именно это и свидетельствует о взаимной полезности интеграции в отличие от варианта, когда условия насаждает метрополия, превращая союзников в колонии.
В-третьих, представляется, что фокус исследований необходимо смещать с количественного уровня на качественный, анализируя и оценивая перспективы влияния на интеграцию не глобальных событий, а изменений на микроуровне (миграционные связи, кооперационные программы, развитие финансовых инструментов и т.п.). Собственно, даже упоминавшееся в начале данной статьи увеличение роста научных публикаций заслуживает отдельного внимания. «Значительный рост исследований. отражает реальное развитие связей между постсоветскими странами на микроуровне» [13].
Любопытно, что французский исследователь Э. Тодд уверен: «Продолжает существовать реальное культурное сходство между народами бывшего Советского Союза, в частности сохранение повсюду остатков общинного сознания. Прогресс демократии в этой зоне происходит на фоне усилия сопротивления слишком воинствующему индивидуализму. Это антропологическое родство позволяет. предвидеть появление в будущем другого феномена, относящегося к развитию посткоммунистического общества на территории СССР» [23].
Как ни странно, такой аспект интеграционных процессов в отечественной литературе почти не обсуждается, однако именно неэкономический (или даже антиэкономический) взгляд, возможно, в значительной мере мог бы характеризовать тот тип интеграции, который реализуется на постсоветском пространстве.
Список литературы
1. Анализ экономического эффекта и институционально-правовых последствий ратификации Соглашения о правовом статусе трудящихся-мигрантов и членов их семей и Соглашения о сотрудничестве по противодействию нелегальной трудовой миграции из третьих государств для государств — участников Единого экономического пространства (Беларусь, Казахстан, Россия). Центр исследований интеграционных процессов Евразийского банка развития. 2012.53 с.
2. Вардомский Л., Зевин Л. Новый проект евразийской интеграции стартовал: что дальше? // Общество и экономика. 2013. № 1. С. 40-56.
3. Воронина Т.В. Международная экономическая интеграция: теория, противоречия, тенденции развития в мире и на Европейско-Евразийском пространстве. М.: Вузовская книга, 2013. 352 с.
4. Гурова И., Ефремова М. Потенциал региональной торговли СНГ // Вопросы экономики. 2010. № 7. С. 108-122.
5. Гурова И. О теоретической модели торговой интеграции на пространстве СНГ // Вопросы экономики. 2014. № 1. С. 130-143.
6. Гущин А.В., Пивовар Е.И. Основные направления изучения постсоветской интеграции в российской историографии // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2013. №21. С. 11-38.
7. Зевин Л.З. Особенности консолидационных и интеграционных процессов в Евразии // Россия и современный мир. 2012. № 2. С. 71-86.
8. Зевин Л.З. Евразийское экономическое пространство: возможности и пределы консолидации // Россия и современный мир. 2010. № 1. С. 126-147.
9. Иванов Ю. Ненаблюдаемая экономика в странах СНГ // Вопросы экономики. 2009. № 8. С.86-95.
10. Кондратов Д. Современное состояние и перспективы углубления экономической интеграции стран СНГ // Общество и экономика. 2013. № 3. С. 3-58.
11. Кузнецов А.В. Российские инвестиции в странах СНГ // Международные процессы. 2012. № 2. Т. 10. С. 18-28.
12. Лапина Н. Социологические исследования. Российские элиты и проблемы интеграции на пространстве СНГ // Общество и экономика. 2002. № 10. С. 292-311.
13. Либман А.М. Исследования региональной интеграции в СНГ и Центральной Азии: обзор литературы. Центр интеграционных исследований Евразийского банка развития. СПб, 2012. 56 с.
14. МаксимоваМ. К вопросу об отечественной теории интеграции // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 6. С. 104-113.
15. Михайленко А. Тенденции постсоветской интеграции // Свободная мысль. 2011. № 12. С.17-30.
16. Мониторинг взаимных инвестиций в странах СНГ — 2013. Центр исследований интеграционных процессов Евразийского банка развития. СПб, 2013. 40 с.
17. Пространственная организация хозяйства: ТПК или кластеры. Сб. мат. XXIII сессии экон.-геогр. секции Межд. акад. регион. развития и сотрудничества. М.: ИГ РАН — МАРС, 2006.
18. Расторгуева В.А. Внешнеэкономические связи стран СНГ как фактор их экономической динамики. М.: Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН. 2004. Т. 2. С. 231-244.
19. СабуровЕ.Ф. Гуманитарная экономика. М.: Новое литературное обозрение, 2012. 416 с.
20. Синцеров Л.М. Эпоха ранней глобализации в истории мирового хозяйства // Вестник исторической географии. 2005. Вып. 3. С. 58-79.
21. Система индикаторов евразийской интеграции II. Центр исследований интеграционных процессов Евразийского банка развития. СПб, 2014. 110 с.
22. СмирновМ. Небо в рублях // Финанс. 2008. № 47.
23. Тодд Э. После империи. Pax Americana — начало конца. М.: Международные отношения, 2004. 240 с.
24. Трейвиш А.И. Регионализация и централизация в России // Региональные исследования. 2008. № 5.С. 3-13.
25. Фишер В. Европа: экономика, общество и государство. 1914-1980. М.: Гуман. изд. центр ВЛАДОС, 1999. 368 с.
26. Шапиро Н. Экономические процессы. Интеграция стран СНГ: политический и экономико-теоретический аспект // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 7. С. 81-85.
27. Шишков Ю. СНГ: полтора десятилетия тщетных усилий // Вопросы экономики. 2007. № 4. С. 113-126.
28. Экономические интересы и задачи России в СНГ. Аналитический доклад. М.: ИНСОР, 2010. 48 с.
Financial analytics: science and experience Global economy
ISSN 2311-8768 (Online) ISSN 2073-4484 (Print)
REGIONALISM AND INTEGRATION IN THE POST-SOVIET SPACE
Mikhail A. SMIRNOV
Abstract
Quite common is the view that the attempts of a new economic integration of the post-Soviet states cannot be effective and each state should independently strive to integrate into existing international trade, investment and production and migration system. The author points out that this opinion is explained by the weak growth of mutual exchange. However, the author suggests that the approaches to the analysis of the integration in the post-Soviet space require some correction. Moreover, the paper indicates the possibility and the need to complement the traditional economic criteria by non-economic criteria, which may encourage on-coming traffic even contrary to the rational arguments.
Keywords: integration, regionalism, trade, investment, migration, customs union
References
1. Analiz ekonomicheskogo effekta i institutsional'no-pravovykh posledstvii ratifikatsii Soglasheniya o pra-vovom statuse trudyashchikhsya-migrantov i chlenov ikh semei i Soglasheniya o sotrudnichestve po pro-tivodeistviyu nelegal'noi trudovoi migratsii iz tret'ikh gosudarstv dlya gosudarstv — uchastnikov Edinogo ekonomicheskogoprostranstva (Belarus', Kazakhstan, Rossiya) [Analysis of the economic effect and institutional and legal implications of the ratification of the agreement on the legal status of migrant workers and members of their families and the agreement on cooperation on combating with illegal labour migration from third-country nationals to the member states of the Common Free Market Zone (Belarus, Kazakhstan, Russia)]. St. Petersburg, Research center of integration processes of the Eurasian development Bank Publ., 2012, 53 p.
2. Vardomskii L., Zevin L. Novyi proekt evrazi-iskoi integratsii startoval: chto dal'she? [A new project of Eurasian integration has started: what is next?]. Ob-shchestvo i ekonomika — Society and economy, 2013, no. 1, pp.40-56.
3. Voronina T.V. Mezhdunarodnaya ekonom-icheskaya integratsiya: teoriya, protivorechiya, ten-dentsii razvitiya v mire i na Evropeisko-Evraziiskom prostranstve [International economic integration: theory, contradictions, tendencies of development in the world and on the European-Eurasian space]. Moscow, Vuzovskaya kniga Publ., 2013, 352 p.
4. Gurova I., Efremova M. Potentsial regional'noi torgovli SNG [The potential of regional trade in the CIS]. Voprosy ekonomiki — Issues of economy, 2010, no.7, pp.108-122.
5. Gurova I. O teoreticheskoi modeli torgovoi integratsii na prostranstve SNG [About theoretical model of trade integration in the CIS space]. Voprosy ekonomiki — Issues of economy, 2014, no. 1, pp.130-143.
6. Gushchin A.V., Pivovar E.I. Osnovnye naprav-leniya izucheniya postsovetskoi integratsii v rossiiskoi istoriografii [The main directions of the study of the post-Soviet integration in the Russian historiography]. Vestnik Rossiiskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta — Bulletin ofRussian State University for Humanities, 2013, no. 21, pp. 11-38.
7. Zevin L.Z. Osobennosti konsolidatsionnykh i integratsionnykh protsessov v Evrazii [Features of consolidation and integration processes in Eurasia]. Rossiya i sovremennyi mir — Russia and the contemporary world, 2012, no. 2, pp. 71-86.
8. Zevin L.Z. Evraziiskoe ekonomicheskoe pros-transtvo: vozmozhnosti i predely konsolidatsii [Eurasian economic space: possibilities and limits of consolidation]. Rossiya i sovremennyi mir — Russia and the contemporary world, 2010, no. 1, pp. 126-147.
9. Ivanov Yu. Nenablyudaemaya ekonomika v stranakh SNG [Non-observed economy in the CIS countries]. Voprosy ekonomiki — Issues of economy, 2009, no. 8, pp. 86-95.
10. Kondratov D. Sovremennoe sostoyanie i per-spektivy uglubleniya ekonomicheskoi integratsii stran SNG [Current status and prospects of deepening of
economic integration of the CIS countries]. Obsh-chestvo i ekonomika — Society and economy, 2013, no. 3, pp. 3-58.
11. Kuznetsov A.V. Rossiiskie investitsii v stranakh SNG [The Russian investments in the CIS countries]. Mezhdunarodnye protsessy—International processes, 2012, no. 2, vol. 10, pp. 18-28.
12. Lapina N. Sotsiologicheskie issledovaniya. Rossiiskie elity i problemy integratsii na prostranstve SNG [Sociological research. The Russian elites and problems of integration in the CIS space]. Obshchestvo i ekonomika — Society and economy, 2002, no. 10, pp. 292-311.
13. Libman A.M. Issledovaniya regional'noi integratsii v SNG i Tsentral'noi Azii: obzor literatury [The study on regional integration in the CIS and Central Asia: a literature review]. St. Petersburg, Center for integration research of the Eurasian development Bank Publ., 2012, 56 p.
14. Maksimova M. K voprosu ob otechestvennoi teorii integratsii [On the issue of the national theory of integration]. Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya — World economy and international relations, 2007, no. 6, p. 113.
15. Mikhailenko A. Tendentsii postsovetskoi integratsii [Trends of the post-Soviet integration]. Svobod-naya mysl' — Free thought, 2011, no 12, pp. 17-30.
16. Monitoring vzaimnykh investitsii v stranakh SNG — 2013 [Monitoring of mutual investments in the CIS countries for 2013]. St. Petersburg, Research center of integration processes of the Eurasian development Bank Publ., 2013, 40 p.
17. [Spatial organization of the economy: territorial production complexes or clusters]. Sb. mat. XXIII sessii ekon. -geogr. sektsii Mezhd. akad. region. razvitiya i sotrudnichestva. [Materials of the XXIII session of the economic and geographical section of the International Academy of regional development and cooperation]. Moscow, IG RAN — MARS Publ., 2006.
18. Rastorgueva V.A. Vneshneekonomicheskie svyazi stran SNG kak faktor ikh ekonomicheskoi di-namiki [External economic relations of the CIS countries as a factor of their economic dynamics]. Moscow, Institute of Economic Forecasting of RAS Publ., 2004, vol. 2, pp. 231-244.
19. Saburov E.F. Gumanitarnaya ekonomika [Humanitarian economy]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie— New literary review, 2012, 416 p.
20. Sintserov L.M. Epokha rannei globalizatsii v istorii mirovogo khozyaistva [The era of early globalization in the history of the world economy]. Vestnik istoricheskoi geografii — Journal of historical geography, 2005, issue 3, pp. 58-79.
21. Sistema indikatorov evraziiskoi integratsii II [The system of indicators of Eurasian integration II]. St. Petersburg, Research center of integration processes of the Eurasian development Bank Publ., 2014,110 p.
22. Smirnov M. Nebo v rublyakh [The sky covered with rubles]. Finans — Finance, 2008, no. 47.
23. Todd Emmanuel. Posle imperii. Pax Americana — nachalo kontsa [Apres 1'Empire: Essai sur la decomposition du systeme americain]. Moscow, Mezhdunarodnye otnosheniya Publ., 2004, 240 p.
24. Treivish A.I. Regionalizatsiya i tsentralizatsiya v Rossii [Regionalization and centralization in Russia]. Regional 'nye issledovaniya—Regional research, 2008, no. 5, pp. 3-13.
25. Fisher V. Evropa: ekonomika, obshchestvo i gosudarstvo. 1914-1980 [Europe: economy, society and the state. 1914-1980]. Moscow, VLADOS Publ., 1999, 368 p.
26. Shapiro N. Ekonomicheskie protsessy. Inte-gratsiya stran SNG: politicheskii i ekonomiko-teoret-icheskii aspekt [Economic processes. Integration of the CIS countries: political and economical and theoretical aspect]. Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya — World economy and international relations, 2000, no. 7, p. 85.
27. Shishkov Yu. SNG: poltora desyatiletiya tsh-chetnykh usilii [CIS: one and half decades of futile efforts]. Voprosy ekonomiki — Issues of economy, 2007, no. 4, pp. 113-126.
28. Ekonomicheskie interesy i zadachi Rossii v SNG. Analiticheskii doklad [Economic interests and objectives of Russia in the CIS. An analytical report]. Moscow, INSOR Publ., 2010, 48 p.
Mikhail A. SMIRNOV
National Institute for System Studies of Entrepreneurship, Moscow, Russian Federation smirnov@finistconsult.ru
ФИНАНСОВАЯ АНАЛИТИКА
проблемы и решения ' 67
