CC BY
30
Вадим Петровский
РЕФЛЕКСИЯ ПСИХОЛОГА НА ДИССЕРТАЦИЮ АЛЛЫ ТОРОПОВОЙ «ФЕНОМЕН ИНТОНИРОВАНИЯ В ГЕНЕЗИСЕ МУЗЫКАЛЬНО-ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ»
Тема диссертации А.В. Тороповой актуальна, поскольку обращена как к фундаментальным проблемам психологии — проблеме развития языкового сознания, его общим, особенным и индивидуальным проявлениям, проблеме «эндогенной активности» субъекта и проблеме развития знаково-символической функции как атрибута высших психических функций, так и к практико-ориентированной психологии музыкальной деятельности и развития личности средствами искусства, психодиагностике на основе особенностей восприятия музыки.
В центр своего научного тезауруса автор ставит феномен «интонирование», который, безусловно, имеет свою эмпирическую представленность в коммуникативных актах субъекта, при этом теоретически в научной психологии данный феномен не был представлен, осмыслен и тем более исследован. А.В. Торопова предлагает методологический ракурс исследования феномена в генезисе его проявления в музыкально-языковом сознании, то есть в формировании «языковых кодов» музыки. Данный подход, безусловно, правомерен, так как именно в музыкальной теории и практике была рождена «теория интонации» Б. Асафьева, на что автор указывает в части описания методологической основы исследования.
Однако в дальнейших построениях авторское рассмотрение феномена интонирования выходит за рамки музыкознания и психологии восприятия музыки. Обращаясь к истокам формирования «языковости» сознания А.В. Торопова разрабатывает концепт «интонирующего сознания» как предтечи интонационно-языковых ветвей сознания человека. По мнению автора, «интонирование как совокупная часть психических функций, с одной стороны, мало соотнесено с выделенными в психологической науке явлениями, поддающимися изучению: психическими свойствами, состояниями, познавательными процессами, а с другой — имеет отношение ко всем этим явлениям в качестве их экспликации для себя и других, а также манифестации личностной окрашенности общих процессов и самого феномена индивидуально-личностных особенностей в знаковой форме» (Торопова А.В. Автореферат диссертации. - С. 7).
Далее, отталкиваясь от идей и суждений исследователей происхождения языка и языковых способностей (А.Р. Лурии, Н. Хомского, С. Линкера, М.К. Кабардова, С.А. Бурлак и др.), автор делает плодотворное заявление: «реконструкция генезиса музыкально-языкового сознания может
внести свой вклад в общее понимание пусковых механизмов развития и распределения функций между языковыми ветвями человеческого сознания» (Торопова А.В. Автореферат диссертации. - С. 7).
Весьма уместным видится представленный в самом начале введения в диссертационное исследование авторский научный тезаурус, включающий основные рабочие понятия: интонирование, музыкально-языковое сознание, символогенез, архетипы интонирования и некоторые другие. Разработанные автором рабочие понятия довольно оригинальны и плодотворны, помогают понять общий содержательный слой авторской мысли, организуют логику концепции. Особенно интересна разработка понятия архетипы интонирования, на анализе сущности которого я остановлюсь позже.
Методологической основой исследования является круг идей, «которые в течение многих тысячелетий сущностно выстраивали сферы Великого идеополя человеческого самосознания», — пишет диссертант, явно позиционируясь как в чем-то последователь, а в чем-то «дискутант» по отношению к школе B.C. Мухиной.
В кругу выделенных идей и их авторов — Платон, Аристотель, Плотин, Авиценна, и вместе с тем — И. Пригожин, К. Леви-Стросс, Н.А. Берн-штейн, В.Ф. Петренко, С.Н. Беляева-Экземплярская, музыковеды — Б.В. Асафьев, Э.Е. Алексеев, И.И. Земцовский, В.В. Медушевский.
Смысл мусического сознания, или мышления, автор выводит из трактовки Платоном данной категории как следования текучести жизни, в противовес дискретному или концептуальному сознанию. «Жизненным проявлением» мусического сознания является, по мысли автора, феномен интонирования, — «как видимого, так и слышимого». В основе интонирования как спонтанной психической активности субъекта лежат универсалии переживаний во времени, относимые автором к «временным архетипическим процессам и их психологическому переживанию». На этих «схемах» процессов строится знаковая основа интонирования, и они ложатся в основание концепции генеза музыкально-языкового сознания и восприятия музыкально-языковых кодов на основе узнавания архетипов интонирования.
Интерпретированные автором диссертации языковые единицы как принцип организации универсального знакового слоя интонирования, они были разработаны в типологию архетипов интонирования, а их фольклорная глубина, древность и при этом повсеместная универсальность для музыкально-языковых структур обеспечили автору доказательность наличия архетипического слоя в интонирующем сознании. Знаковость архетипов интонирования связана, по мысли Аллы Владимировны, как с соинтонированием внутренним переживаниям и ощущениям — «мышечным и гравитационным ощущениям», так и, по-видимому, внешним — культурным знакам рода, этноса, конфессии. Таким образом, «интонационные паттерны есть первичная категоризация психического опыта, что позволяет отнести этот процесс к предтечам языкового сознания» (Там же, с. 35).
По моему мнению, сознание — арена межсубъектных коллизий. Усваивая знаки, используя их как орудие саморефлексии, человек способен перестроить себя и свои отношения с миром, в том числе через присвоение или отчуждение определенного знакового интонирования (голоса рода, страты, общества и т.д.).
А.В. Торопова выделяет филогенетические формации музыкально-языкового сознания и онтогенетический опыт индивидуального стиля интонирования, предлагает психосемантическое моделирование генеза интонирования по уровням: «архетипическому, конвенциональному, знаковому, где 1-й уровень — спонтанная интонема, архетип интонирования, маркирующий переживание; 2-й — культурно-обусловленный и отработанный в социуме набор кодов и интонаций; 3-й — фиксированные музыкальные символы и знаки (закрепленные в устном ритуале или письменной форме)». Схема понятная и может быть отнесена не только к психосемантике музыкально-языкового сознания, но и к любой форме «интонирующего» сознания, например, в языке фольклорного танца, поэзии.
В представленных экспериментальных подходах и результатах мне кажется интересным и оригинальным подход к определению «вербальных сообществ» — маркеров архетипов интонирования, актуализирующихся при восприятии музыки, а также выделение личностных характеристик групп слушателей с доминирующим архетипом интонирования, выявленных при восприятии музыкальных стимулов. Провести экспериментальное исследование в проявлении столь сложного феномена — нелегкая задача. Автор детально проработал возможность выявления «индивидуальной архетипической чувствительности» с помощью феноменологического и статистического анализа, сопоставления данных разных замеров.
Диссертация А.В.Тороповой в своих основных характеристиках обладает высокой степенью научной новизны и теоретической значимости; представляет собой разработку нового направления в психологии на стыке общепсихологического изучения языкового сознания и предметных областей психологии, в частности музыкальной психологии.
Прикладной уровень рассмотренного в диссертации научного направления представляет интерес для развития психодиагностики индивидуальности (когда предметом наблюдений становятся способы интонирования и восприятия человеком произведений искусства).
<...>
Вместе с тем к автору диссертации можно предъявить ряд замечаний и пожеланий. Поделюсь в этой связи всего двумя соображениями. Первое касается содержания работы, второе — формы его представления.
Первое замечание — это указание на некоторый дисбаланс между теоретической и эмпирической частями диссертационного исследования:
а) на фоне весьма подробного изложения философских и культурологических предпосылок построения собственной концептуальной модели «интонирующего сознания» остались не артикулированными некоторые важные компоненты построения реализации эмпирических
процедур (происхождение и детали используемых методик, подготовка экспертов, примеры ответов испытуемых на разных этапах исследования, таблицы и т.д.);
б) в теоретической части исследования автор постоянно обращается к идее развития «интонирующего сознания», раскрывая (весьма убедительно!) логику его становления; в формулировке предмета исследования фигурирует слово генезис. Однако похоже, что предпринятое автором эмпирическое исследование остается вполне равнодушным к теме развития; логика генеза музыкально-языкового сознания, очевидно включающая в себя механизмы, эффекты и этапы его становления, никак не затронута в эксперименте;
в) будучи теоретиком «интонирующего сознания», автор очень тонко анализирует и синтезирует «слои» музыкально-языкового сознания, разрабатывая поуровневую структуру его психосемантики. Однако данная интересная модель не находит видимого воплощения в эмпирической части исследования. (Но, возможно, это дело ближайшего будущего, с учетом очевидной креативности и продуктивности автора.)
Позволю себе неформальный комментарий к первому сделанному замечанию. Должен сказать, что подобный дисбаланс для докторских диссертаций — явление повсеместное и не следует автору принимать сказанное близко к сердцу. В терминах самого автора диссертации, можно считать, что перед нами случай длящейся (теоретической) формы, заступающей за пределы видимого на сегодняшний день содержания. Словом, создаются лакуны «под заполнение» завтрашними разработками.
Второе замечание. Оно касается текстовой формы представления авторских идей и результатов. Странным образом в тексте работы сочетаются избыточность и дефицитарность. С точки зрения оппонента (не являющегося ни музыкантом, ни музыковедом), избыточны историко-философские и культурологические экскурсы авторы; при этом в тени для него остаются сведения, касающиеся строения и звучания музыкальных произведений (что ощущают и думают по этому поводу профессиональные музыканты и музыковеды?). В этой связи предлагаем ввести в текст или в приложение пример архетипического анализа какого-либо из показательных и общеизвестных музыкальных произведений для иллюстрации своих положений. Текст диссертации в некоторых фрагментах напоминает музыкальное произведение, на ум приходят симфония (включая хор, сольные голоса и среди них голос автора) или опера (арии, ансамбли, хоровые сцены, балетные вставки). Несколько не хватает канонически строгого построения текста. Авторский язык описания признаков формообразования, применительно к музыке, как ни парадоксально, также применим и к описанию текста этого научного произведения: «сжатие, дробление фраз», «суммирование, слияние фраз».
Впрочем, по поводу второго нашего замечания вспомним о выдающемся русском поэте Николае Некрасове. Задолго до рождения автора диссертации и оппонента он предвидел возможные возражения критиков, настаивая на необходимости «интонирования» повествования в соответ-
ствии с сутью темы. Он так писал: «Нужен в поэме стиль, отвечающий теме». С Некрасовым не поспоришь — не правда ли? Поэтому если автор диссертации не склонен оспаривать сказанное нами, то с нашей стороны возражений не будет.
Сделанные замечания ничуть не умаляют значение проделанной диссертантом работы, но лишь подчеркивают ее теоретическую и практическую значимость, оригинальность и перспективность. Перед нами целостное, самостоятельно проведенное автором законченное фундаментальное исследование актуальной научной проблемы. Его результаты можно квалифицировать как открытие нового направления в науке.
