CC BY
34
§ММММШШММШ1ММШШ1ММШМШМ^МШ1МММШ1Ш1
ЛИНГВИСТИКА
© 2011
Л. С. Абросимова
РЕФЛЕКСИЯ КОГНИТИВНОСТИ В ЭКСПРЕССИВНОМ СЛОВООБРАЗОВАНИИ
Автор отстаивает гипотезу о том, что системные связи важнейших операций над структурами знания в ментальном пространстве языковой личности репрезентируются в основных деривационных механизмах, имеющих место в лексико-семантической подсистеме того или иного языка. «Концептуальный блендинг» концепта-источника и семантики словообразовательного форманта, результирующего в производных единицах (комплексных знаках), становится более информационно-насыщенным благодаря экспрессивности ряда словообразовательных моделей.
Ключевые слова: экспрессивная функция языка, когнитивные процессы, словообразование.
Новая лингвистическая парадигма в науке о языке предполагает взаимосвязь когнитивного и коммуникативного аспектов человеческого познания. Нам представляется важным отметить эмотивную функцию языка как важнейшую в дифференциации процессов и алгоритмов искусственного и человеческого интеллекта. Эмотивный характер языковых средств изучается давно и довольно активно. Исследования теории экспрессивности в лингвистике возникли в конце XIX века. Родоначальником концепции экспрессивности считается выдающийся представитель Женевской лингвистической школы, ученик Фердинанда де Соссюра, Шарль Балли, который выделил и описал основные приемы создания экспрессивности. Экспрессия языковых средств стала темой работ А. А. Потебни, К.Вандриеса, Е. М. Галкиной-Федорук, В. А. Звегинцева, Т. Г. Хазагерова, В. Н. Телия, В. И. Шаховского, Б. Я. Шарифуллина и других ученых.
Становление новой антропоцентрической парадигмы, позволяющей исследовать многие процессы с точки зрения «человеческого фактора», ставит новые задачи для исследователей. В этом плане пристального внимания ученых требуют когнитивные аспекты экспрессивности. Являясь основой когнитивности языка, информативная и экспрессивная функции языка противопоставлены друг другу. Информативность подразумевает систематичность, логичность, унификацию, дискретность, правильность, в то время как экспрессивность имеет в виду маркированность, недискретность, нестандартность, нарушение, нелогичность. Несмотря на такую антимонию, два этих компонента успешно «сосуществуют» и, более того, «сотрудничают», продвигая акт коммуникации.
Абросимова Лариса Сергеевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка Педагогического института Южного федерального университета. E-mail: abrossimova@mail. com
Существует мнение, что языковая экспрессивность представляет собой одну из «основных когнитивных категорий, которые в своей совокупности создают в коммуникативной реальности то, что мы называем ‘‘языком — речью — текстом’’, т. е. то нерасчлененное, недискретное коммуникативное пространство, где есть место и информации, и номинации, и экспрессии во всех её формах, в том числе и социально нежелательных — инвективы, языковая агрессия, языковое насилие и пр.».1
Часто эмотивный компонент играет более важную роль в освоении информации, чем предметно-содержательный. Данное положение является особенно актуальным для раннего периода овладения языком. Как нам представляется, без апелляции к априорным формам познания невозможно объяснить удивительную приспособленность человека к миру на ранних этапах онтогенеза, когда непосредственная деятельность по активному освоению мира (как эмоциональному, так и практическому) еще невозможна. И в дальнейшем поведение ребенка не могло бы так быстро адаптироваться к среде, если бы его эмоциональность и познание не опирались бы в своих внутренних структурах на априорные и когнитивные структуры, начинались бы с «чистого листа» и только в индивидуальном опыте. Наличие некоторого знания о мире и эмоциональных установок, наследуемых человеком как совокупности приспособительных достижений поколении и его эволюционных предков, которые адаптировались к той же самой среде обитания в течение миллионов лет, подтверждается данными эмпирической психологии (н-р, эффект восприятия глубины пространства у человека).
Многими учеными признается, что «филогенетические приобретения являются необходимой базой, на основании которой только и возможно онтогенетическое развитие сугубо человеческих когнитивных образований, таких как, например, использование языка и понятийное мышление»2.
Результаты филогенетического развития человека как биологического вида, по нашему мнению, фиксируются в онтогенетических априорных когнитивных структурах и являются потенциальным знанием, которое становится актуальным в процессе его индивидуального развития.
Языковая экспрессивность, являясь репрезентацией реальных эмоций в сознании человека, связана с процессами концептуализации и категоризации. Концептуализация приводит к порождению новых смыслов, а также образованию концептов как содержательных оперативных единиц знания (или концептуальных структур) и всей концептуальной системы человека.
По мнению Е.С. Кубряковой, «концептуализация ориентирована прежде всего на членение потока информации и порождение новых смыслов, отражающих его осмысление»; «категоризация же направлена скорее на распределение полученной информации и ее подведение под уже существующие рубрики членения или же на установление новых, но уже на основе объединения концептов в более сложные группировки на более высоких уровнях иерархии»3.
Следует отметить, что сознание человека оценивает и концептуализирует объекты действительности по степени важности их признаков для той или иной
1 Шарифуллин 2000.
2 Баксанский, Кучер 2010, 59.
3 Кубрякова 2001, 191.
ситуации и создает значения с большей или меньшей степенью выраженности их признаков. По нашему мнению, производные единицы, маркированные экспрессивными словообразовательными формантами, с одной стороны, должны привлечь дополнительные когнитивные ресурсы человека, а с другой — облегчают восприятие, переработку и передачу информации.
Ведущей сквозной темой философии М. М. Бахтина, как он ее сам определяет, является «эстетика словесного творчества». Эта емкая формула автора стала заглавием его фундаментальной работы. М. М. Бахтин считает, что нельзя вывести язык из другой потребности, понять его природу и механизмы функционирования иначе, чем через потребность человека выразить себя, объективировать и обнаружить себя в мире. Сущность языка, по его мнению, сводится к духовному творчеству человека. М. М. Бахтин отмечает, что всякое слово существует для говорящего в трех аспектах. Во-первых, как нейтральное, никому не принадлежащее слово языка, находящее свое бытие в многочисленных словарях. Во-вторых, это «чужое» слово других людей, несущее печать чужих мыслей, эмоций, чужого опыта, и, наконец, «как мое слово, ибо, поскольку я имею с ним дело в определенной ситуации, с определенным речевым намерением, оно же проникается моей экспрессией»4.
Таким образом, об экспрессивности слова по Бахтину можно говорить, только имея в виду человека, преследующего свои цели, имеющего свои жизненные намерения и опыт. Экспрессивность принадлежит не самому слову, экспрессивность рождается в ситуации диалога личности с внешним миром. В этот момент слово перестает быть частью грамматики, а становится частью духа человека, выражающего оценку, предрасположенность, отношение, эмоцию и др. «Слова ничьи, сами по себе они ничего не оценивают, но они могут обслужить любого говорящего и самые различные и прямо противоположные оценки говорящих»5. Это потому, что в языке за длительную историю его развития выработались приемы, накоплен богатый арсенал языковых средств: лексических, морфологических, синтаксических, фонетических и др., — позволящих эмоционально выражать любые позиции в различных ситуациях и достигать даже межпоколенного понимания.
Экпрессивность подразумевает усиление воздействия на собеседника, часто сопровождаемое намерением добиться своих целей. В большей степени это касается следующих видов дискурса: политического, рекламного, спортивного репортажа, художественной литературы и разговорного. Экспрессивность выходит на первый план, когда необходимо обратить внимание собеседника, подчеркнуть, убедить, заставить запомнить информацию, усилить воздействующую силу высказывания. Все эти приемы можно отнести к намеренным способам прагматического воздействия на собеседника. С другой стороны, говорящий может просто выразить свои эмоции при помощи тех или иных экспрессивных языковых средств. В данном случае можно говорить о непроизвольности и спонтанности их выбора.
Во всех языках существует свой набор средств, задающих речи экспрессивный характер и способствующих передаче субъективного отношения говорящего
4 Бахтин 1979, 268.
5 Там же, 264.
к высказыванию или к адресату. Несмотря на огромное разнообразие эмотивных состояний и ситуаций, выражение экспрессивности можно свести, по мнению некоторых ученых, всего лишь к пяти эмоциональным категориям: «увеличитель-ности, уменьшительности, уничижительности, обожанию, почтительности». Данный факт также считается одним из загадочных аспектов экспрессивной деривации: «One of the mysterious aspects of Expressive Derivations is that, despite the wide range of human attitudes, the expressive categories are restricted to those which reflect only the five attitudes; that is, Augmentative, Diminutive, Pejorative, Affectionate, and Honorific»6.
К лингвистическим средствам экспрессивности относятся, прежде всего, лексические: экспрессивная лексика и тропы (гипербола, литота, метафора, метонимия, сравнение и др.); синтаксические (параллельные синтаксические кон -струкции, повторы, эллипсис, инверсия, парентеза, риторические фигуры и др.); фонетические (паузирование, парцелляция, логическое ударение, использование эмоциональных интонационных контуров и др.); текстовые (варьирование форм повествования); словообразовательные (окказионализмы, телескопические слова (результат контаминации), набор экспрессивных словообразовательных морфем: диминутивных (уменьшительных, ласкательных) и аугментативных (увеличительных, уничижительных суффиксов), словосложение и др.
Из такого обширного арсенала средств создания экспрессивного высказывания мы остановимся более подробно на экспрессивных возможностях словообразовательных процессов. По Бахтину, говорящий человек — это человек творящий, поскольку процесс словотворчества предполагает не только поиск наиболее подходящих замыслу высказывания существующих лексических единиц, но и создание новых. Даже в самой свободной, непринужденной беседе мы не всегда можем найти подходящие нашим замыслам и целям словесные средства и вынуждены, в рамках заданных языком правил, создавать слова наиболее аутентичные той или иной ситуации общения.
В представляемом в настоящей работе исследовании мы основываемся на гипотезе о том, что закономерности протекания и системные связи важнейших операций над структурами знания в ментальном пространстве языковой личности репрезентируются в основных деривационных механизмах, имеющих место в лексико-семантической подсистеме того или иного языка. Таким образом, «любой конкретный деривационный механизм опредмечивает акт мыследеятельности в вербально-знаковой форме, представляя его в виде двучленной структуры, элементы которой связаны предикативными отношениями»1.
С когнитивной точки зрения, как нам представляется, корневую морфему деривата следует трактовать как макровербализатор концептуальной информации, составляющей содержание того или иного фрагмента концептосферы языковой личности8. Семантика корневой морфемы представляет собой своеобразный ког -нитивный фон9, уточняемый и структурируемый посредством деривационных аффиксов. Важно отметить, что семантика аффиксов также репрезентирует опре-
6 Beard, Volpe 2005, 200.
1 Абросимова 2009, 125.
8 Алимурадов 2001.
9 Langacker 2000.
деленный, но уже совершенно иной, компонент концептосферы языковой личности, поэтому корректным в данном случае будет говорить о предикативных, полупредикативных и т.п. отношениях, складывающихся между определенными элементами смысла, концептами и концептуальными областями10, и лишь потом эксплицирующихся языковыми средствами в дискурсе.
Так, например, в английском языке отмечается меньшая степень экспрессивности слов, образованных по конверсии по сравнению с дериватами с суффиксом -er, в связи с отсутствием в первых семы агентивности: «Since conversions do not code agentivity directly, they are semantically less expressive (or less informative) than -er derivations»11.
Экспрессивность ряда словообразовательных моделей делает более наглядным и насыщенным «концептуальный блендинг» концепта-источника и семантики словообразовательного форманта, результирующего в производных единицах (комплексных знаках).
Правильное прочтение производного слова и предсказание моделируемой в нем когнитивно-семантической структуры требует особенной стратегии распознавания, которая связана с подходом к словообразованию с позиций когнитивной и композиционной семантики, фиксирующих содержательное наполнение и специфику корреляции структур знания, стоящих за производными вербальными знаками.
Для целей нашего исследования полезным является выявление словообразовательных моделей, посредством которых создается экспрессивная наполняемость лексемы. В качестве иллюстративного материала мы приводит примеры из английского, русского и немецкого языков.
Уменьшительная форма в лингвистике, называемая также диминутивом, — лексическая единица, обозначающая субъективно-оценочное значение малого размера, объема и др., которая образуется при помощи уменьшительных аффиксов. Значение уменьшительности также может иметь более сильную эмоционально-экспрессивную окрашенность — уменьшительно-ласкательную (маменька, душечка, дочурка, daddy, duckling, birdie, Rotkehlchen, Fraulein) или уменьшительно-пренебрежительную (пейоративную) (народишко, божок, weakling — слабак, snakeling — змеёныш, princelet — князёк, Lauferei — беготня, Geschreibsel — каракули, писанина, бумагомарание).
Морфологические средства выражения субъективно-оценочного отношения в русском языке насчитывают множество экспрессивных словообразовательных морфем: диминутивных (уменьшительных, ласкательных) суффиксов (-ечк-, -ик, -ишк-, -к-, -очк-, -ул ’-, -ус ’-, -чок) и аугментативных (увеличительных, уничижительных) суффиксов (-ил-, -ин-, -ищ-, -ох-, -ух-, -ях- и др.).
В английском языке выделяются следующие морфологические средства выражения субъективно-оценочного отношения: уменьшительные и уменьшительно-ласкательные суффиксы -ette, -kin, -let, -ling, -ock, -ule, -y (-ie, -ee). Производные с данными суффиксами могут являться стилистически нейтральными (передающими значение малого размера): bachelorette -мальнькая однокомнатная квартира, luncheonette — 1) легкая закуска; 2) буфет, закусочная, kitchenette — ку-
10 Алимурадов 2001.
11 Cappelle 2010, 351.
хонька), -kin (lambkin — ягнёнок,), -let (oaklet — дубок, booklet — буклет, проспект), -ock (bullock — молодой вол, paddock — лужок,), -ule (animacule — зверёк, зверёныш), и стилистически окрашенными (с положительной или отрицательной коннотацией): -ling образует существительные с эмоционально положительным оттенком уменьшительности (firstling — первенец), -ard (-art) придает существительным уничижительное значение (dullard — тупица, braggart — хвастун), -ette обозначает лица женского пола с окраской ласкательности, иногда снисходительной иронии (farmerette — женщина, работающая на ферме, bachelorette — незамужняя женщина, живущая одна, usherette — билетерша). Суффикс -ling может также маркировать отрицательную презрительную коннотацию (snakeling — змеёныш, starveling — заморыш). Словам с суффиксом -let тоже можно придать презрительно-уничижительный оттенок (princelet — князек). Глагольный сффикс -ify в некоторых случаях придает иронический оттенок слову, например speechify — “ораторствовать, разглагольствовать, витийствовать”.
Наряду с суффиксами, существует также и ряд префиксов, имеющих эмоциональную коннотацию: архи- (архидурак, архиважно), мини-, Un- в немецком языке передает как уничижительную коннотацию (Untyp — отвратный тип, die Unart — невоспитанность; дурная манера, die Unkraut — сорняк трава, бурьян; также употребляется и в переносном значении, например: das Unkraut mit der Wurzel ausreiBen — вырвать зло с корнем), так и усилительно-количественное значение (das Ungeld — уйма денег, die Unmasse — громадное количество, уйма, бездна, тьма), Erz- (Erznarr — архидурачок, Erzschelm — архиплут, отъявленный плут, пройдоха, шельма, Erzbanause — законченный невежа). В значении усиления негативной окраски данный префикс является весьма продуктивным12. К сожалению, продуктивность данной модели позволяет создавать все больше единиц с негативной окраской. Данный феномен является, по нашему мнению, лингвистическим маркером опасных деформаций в социальной и нравственной жизни народа.
Экспрессивность словообразовательных моделей позволяет более легко моделировать свои и интерпретировать чужие коммуникативные намерения в процессе общения. Экспрессивность дериватов является также стимулом к более раннему их освоению детьми. В последнее время получило подтверждение мнение ряда ученых относительно того, что обилие диминутивов в речи, обращенной к маленькому ребенку, не только объясняется повышенной эмоциональностью, но и выполняет другую важную функцию: «облегчает ребенку освоение парадигматики существительных»13.
Мы никогда не можем дать полную информацию, относящуюся к разного рода событиям, потому что наш внутренний мир, естественно, более эмоционален, чем наша вербальная способность его выразить. Наша внутренняя речь — более свободна и эмоциональна. Все что мы говорим — всего лишь приблизительное выражение того, что мы действительно думаем. Мы находимся «в плену у слов», которые, стремясь помочь нам выразить себя, все-таки ограничивают наше истинное выражение. Словообразовательные средства выражения экспрессивности служат более полной реализации содержательного наполнения структур знания,
12 Степанова 2001, 150.
13 Цейтлин 2009, 300.
стоящих за производными вербальными знаками. Если мы сравним три слова: одно — простое (woman-женщина), другое — производное, осложненное словообразовательным формантом womanhood — женственность), а третье — производное со словообразовательным формантом эмотивной окраски (womanish — женоподобный), — то можно прийти к выводу, что третье слово имеет более ярко выраженную коннотативную окраску и, следовательно, донесет до нас большее количество информации и спровоцирует порождение более исчерпывающего суждения.
Не следует думать, что словообразование выступает как самостоятельный и сугубо формальный процесс, не связанный с национально-культурным контекстом. Нам показалось интересным подмеченное исследователями-лингвистами большее разнообразие уменьшительно-ласкательных суффиксов в славянских языках по сравнению с германскими. Здесь на первый план выступает опять-таки «дух народа». В мировоззрении славян чувственные переживания более важны, чем рационально-волевые. Категория диминутивности в русском и украинском, таким образом, является гораздо более ярко выраженной и производительной. Так, было проведено сравнительное исследование выборки двух приблизительно одинаковых по объёму словарей — 11-томного Словаря украинского языка (—134 тыс. слов) и Словаря Вебстера (—142 тыс. слов), результаты которого показали большую разницу в количестве диминутивов в украинском и английском языках: «количество относящихся к существительному диминутивов в Словаре украинского языка в 12,4 раза превышает их количество в словаре Вебстера. Если же взять все диминутивные образования каждой из частей языка из Словаря украинского языка (их 4164), то они составляют 3,1 % от всех приведённых в словаре слов. Это в 14 раз больше, чем в словаре Вебстера»14.
В связи с этим национально-культурная обусловленность деривационных процессов порой становится существенной преградой при переводе текстов с одного языка на другой. Перевод диминутивов представляет собой большую сложность, многие из них являются вообще непереводимыми единицами и требуют применения различных переводческих приемов.
Упомянутый выше подход к изучению словообразования с позиций когнитивной и композиционной семантики будет более продуктивным в сочетании с предложенными ранее методиками исследования: традиционным структурным анализом, позволяющим идентифицировать словообразовательную модель и выявить структуру комплексного знака, и ономасиологическим анализом, позволяющим уточнить степень выраженности его словообразовательного значения. Таким образом, степень достоверности анализа будет увеличиваться, если мы будем сочетать «развертывание» семантики производного слова с когнитивным подходом, позволяющим смоделировать значение слова-деривата в терминах репрезентируемых им когнитивных структур.
14 http: //fridge.com.ua/2010/04/emotsii-v-nashih-slovah-slozhnosti-perevoda-umenshitelno-laskatelnyih-form.
ЛИТЕРАТУРА
Абросимова Л. С. 2009: Деривационные механизмы как языковое отражение основных когнитивных процессов языковой личности: к постановке проблемы // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 4, 125-129.
Алимурадов О. А. 2001: Интенциональные аспекты динамики концептосферы языковой личности // Language, Individual and Society: International Scientific Publications, 529548.
Баксанский О. Е. Кучер Е. Н. 2010: Когнитивный образ мира: Научная монография. М.
Бахтин М. М. 1919: Эстетика словесного творчества. М.
Кубрякова Е. С. 2001: Теоретические проблемы русского словообразования (транспозиция в концептуализации и категоризации мира) // Русский язык: исторические судьбы и современность, 191-192.
Степанова М. Д. 2001: Словообразование современного немецкого языка. М.
Цейтлин С. Н. 2009: Очерки по словообразованию и формообразованию в детской речи. М.
Шарифуллин Б. Я. 2000: Генетические аспекты языковой экспрессивности: когнитивный подход к описанию одного недискретного пространства. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: library.krasu.ru/ft/ft/_articles/0088581.pdf
Beard R., Volpe M. 2005: Lexeme-Morpheme Base Morphology // Handbook of Word-Formation. / P. Stekaufer, R. Lieber (eds).Springer. 64, 189-206.
Langacker R. W. 2000: Grammar and Conceptualization. Berlin; New York.
Cappelle B. 2010: Doubler-Upper Nouns: A Challenge for Usage-based Models of Language? // Cognitive perspectives on word formation // Trends in Linguistics Studies and Monographs. 221 / Onysko A., Michel S. (eds.). Berlin; New York, 335-314.
COGNITIVITY AND EXPRESSIVE WORD-FORMATION
L. S. Abrosimova
The author asserts the hypothesis that system relations of major knowledge structure operations in mental space of a linguistic personality are represented by basic derivational mechanisms of a lexico-semantic subsystem of any language. Concept blending of a concept-originator and a derivational formant semantics, which results in derivative units (complex signs), becomes more informative due to expressiveness of some word-formation models.
Key words: language expressive function, cognitive processes, word-formation.
