CC BY
117
Ф. И. Рожанский
ИЯз РАН, Москва
РЕДУПЛИКАЦИЯ КАК ОБЪЕКТ ТИПОЛОГИИ1
Редупликация как языковой феномен известна с давних времен. В одних языках она оказывается в самом центре грамматической системы, в других обнаруживается только на языковой периферии, но в том или ином виде редупликация существует в подавляющем большинстве языков. Этот факт явно диссонирует с крайне малым числом типологических исследований, посвященных редупликации. И здесь следует обратить внимание на то, что редупликация как объект типологического исследования требует особого подхода. Традиционная грамматическая типология всегда уделяла основное внимание соотношению языковых средств и выражаемой ими семантики: например, тот факт, что в некоторых языках один и тот же показатель используется для выражения комитативной и инструментальной семантики, а в других языках для указанных функций используются разные показатели, представляется типологически существенным. Однако странно было бы при этом сравнивать конкретный сегментный состав комитативных показателей в разных языках (если, конечно, не идет разговор
о родственных языках и общем происхождении показателей — но это уже проблема не типологии, а сравнительно-исторического языкознания). Для редупликации же, наоборот, существенной оказывается типология ее форм, которые демонстрируют значительно большее разнообразие, чем это принято считать. При этом особого подхода требует и семантика редупликации: как будет показано ниже, она тоже плохо укладывается в привычные схемы типологического исследования.
В данной работе будет предложена некоторая система исчисления форм и значений редупликации, которая впоследствии может быть положена в основу типологических исследований.
1 Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 10-04-00269а.
1. Формы редупликации
Традиционно основное различие редуплицированных форм описывалось простым бинарным признаком: «частичная редупликация» — «полная редупликация». Нередко при анализе материала отдельного языка такое противопоставление действительно удобно использовать. Однако с привлечением материала других языков возникает потребность в более детальной классификации редуплицированных форм. Кроме того, квалификация редупликации как полной или частичной оказывается в высшей степени субъективной: например, редупликация целого корня некоторыми исследователями рассматривается как полная (в отличие от редупликации только одного слога), а некоторыми как частичная (в отличие от редупликации всей словоформы). В работе [Adewole 1997], посвященной редупликации в йоруба, к частичной редупликации причисляется как повторение части слова, так и повторение всего слова, но с изменением супрасегментных признаков. В работе [Меликян 1984: 19], написанной на материале персидского языка, к частичной редупликации причисляются типичные случаи полной неточной редупликации: тазе-мазе ‘новости и т. п.’, чалэ чулэ ‘неровности, ухабы’.
Предлагаемая в данной работе система исчисления редуплицированных форм основывается на нескольких признаках.
1.1. Уровень редуплицированного сегмента
С точки зрения этого признака различается четыре типа редупликации: фонемная, слоговая, морфемная и лексемная.
Фонемной мы называем такую редупликацию, которая на уровне формы выглядит как повторение одной фонемы (для гласного это, как правило, проявляется в увеличении его длины, а для согласного — в геминации). В качестве примера можно привести удлинение первого гласного при образовании будущего времени многосложных глаголов в догон (диалект донно-со): капа ‘делать’ — каапат2 ‘я буду делать’, ра1а ‘оставлять’ — раагат ‘я оставлю’, Ьо1о ‘идти’ — Ьоо1от ‘я буду идти’ [Кегугаи,
2 тз
В приведенных примерах -т — окончание первого лица единственного числа.
Ргоз1 1969] или геминацию последнего согласного корня при образовании глагольных лексем с интенсивным и итеративным значением в фула:]а6- ‘принимать’ — ]а66- ‘приветствовать’, Ют-‘просить’ — Ютт- ‘докучать’, /в'- ‘(немного) обламывать’ — /в"-‘рубить’ [К1т§епЬеЪеп 1963].
Подчеркнем, что не в каждом случае геминацию или удлинение следует считать редупликацией. Если эти явления обусловлены чисто фонетическими процессами и не несут смысловой нагрузки, то они не могут быть причислены к редупликации. В некоторых случаях (например, когда геминация или удлинение наряду с аффиксацией оказывается дистинктивной характеристикой грамматической формы) допустима различная интерпретация материала (можно считать, что формы образуются при помощи редупликации и аффиксации, либо, что формы образуются посредством аффиксации, сопровождаемой дополнительными морфонологиче-скими процессами — чередованиями одиночной и двойной фонемы).
Доказательством того, что приведенные выше примеры из догон и фула — это именно редупликация, является использование других, более очевидных, типов редупликации в похожей функции и с аналогичной семантикой3.
Слоговая редупликация представляет собой повторение одного или нескольких слогов. Примером может служить один из типов образования множественного числа в хауса, где редупликации подвергается последний слог корня: £о/а ‘дверь’ — £о/о/ ‘двери’, magana ‘слово’ — maganganu ‘слова’, 8кам>ата ‘совет’ — зкам^ашап ‘советы’, ёаЬата ‘замысел’ — йаЬатЬап ‘замыслы’ [Щеглов 1970] или образование отглагольных существительных в догон (диалект торо-со) посредством редупликации первого слога: Ьо1о ‘мямлить, бормотать’ — ЬдЬо1о ‘бормотание’, ка/а‘лгать’ — какаШ ‘ложь’ [Са1аше-Опаи1е 1968].
Повторение слога может происходить независимо от того, к какой морфеме (корневой или аффиксу) он относится. Например, в работе [Алиева 1991: 227] отмечается, что в тагальском языке
3 В догон выбор типа редупликации (фонемной или слоговой) зависит исключительно от количества слогов в глагольном корне. В фула в одних и тех же функциях используется как геминация согласного, так и повтор всего корня слова.
«при префиксе mag- удваивается слог, примыкающий к префиксу, будь то слог корневой морфемы или слог основообразующего префикса»: pinsan ‘кузен’ — mag-pi-pinsan ‘(несколько) двоюродных братьев’, kamaganak ‘родственник’ — mag-ka-kamaganak ‘несколько родственников’.
Этот тип редупликации имеет два подтипа, различающиеся количеством повторяемых слогов. Как правило, повторяется только один слог, однако в некоторых языках могут повторяться два слога (например, в том же тагальском: balita ‘новость’ — bali-balita ‘новости’ [Алиева 1991: 227]).
При морфемной редупликации происходит повторение одной или нескольких морфем. В качестве примера можно привести редупликацию глагольного корня, выражающую итеративность, мультипликативность и интенсивность в фула: ruf- ‘выливать’ — rufrufn- ‘постоянно выливать’, jal- ‘смеяться’ — jaljaln-‘хихикать’, meem- ‘трогать’ — memmemn- ‘длительно трогать, постоянно трогать’ [Klingenheben 1963].
Этот тип редупликации имеет несколько подтипов. Во-первых, редупликации может подвергаться как одна, так и несколько морфем одновременно. Последний вариант (назовем его «полимор-фемной редупликацией») встречается несколько реже, чем первый. Например, в акан при образовании множественного числа прилагательных повтору подвергается корень вместе с показателем класса: tsia ‘короткий’ — n-tsia.n-tsia, kyew ‘кривой’ — a-kyew.a-kyew [Osam 1999: 199].
Во-вторых, редуплицироваться может как корень, так и аффикс. Второе встречается значительно реже, чем первое, но все же не является уникальным явлением. Например, в дьола удвоение показателя прошедшего времени привносит значение давнопрошедшего действия: inje nibujen ebe-y Я убил корову’ — inje nibujenen ebe-y ‘Я убил корову (давно)’ [Шошитайшвили 1998: 36].
При лексемной редупликации происходит повтор всего слова. В качестве примера можно привести отыменные глаголы в сонгай (диалект Гао): heeni ‘слезы’ — heeni-heeni ‘хныкать’, hondu ‘дюна, холм’ — hondu-hondu ‘быть покрытым холмами, дюнами’, deeli ‘резина’ — deeli-deeli ‘быть липким, клейким’ [Hai'dara, Mai'ga, Mai'ga, Hatchinson 1995] или образование интенсивной формы у некоторых прилагательных в хакасском языке (сагайский ди-
алект): ulug ‘большой’ — ulug-ulug ‘очень большой’, arig ‘чистый’ — arig-arig ‘очень чистый’, koglig ‘веселый’ — koglig-koglig
i ~,4
‘очень веселый’ .
Конечно, не каждый конкретный пример удается однозначно отнести к одному из предложенных типов. Морфема может совпадать и со слогом, и со словом; слог может состоять из одной гласной фонемы и т. д. Однако в большинстве случаев сопоставление с другими подобными примерами позволяет определить, какой тип редупликации использует язык в данной функции.
1.2. Число повторений
В понятие редупликации может включаться как собственно редупликация (двукратный повтор), так и трипликация (трехкратный повтор), а также случаи, где наблюдается еще большее число повторений.
Трипликация встречается достаточно часто и может быть проиллюстрирована примерами из разных языков, например, из ба-мана: dendenden ‘очень (черный)’, doradoradora ‘сальный’, jajaja ‘бродяга’ [Bailleul 1981], эмаи: kpikpikpi ‘часто ударяя (например, крыльями)’, gbagbagba ‘хлопнув с силой (например, рукой по двери)’ [Schaefer, Egbokhare 1999] или из догон (диалект донно-со): pil e-pal а-pile ‘блестящий (на свету)’, dobu-dabu-dobu ‘прыгающий, скачущий’, gengu-gangu-gengu ‘дрожащий, мерцающий’ [Kervran 1982].
Значительно реже встречается квадрипликация (четырехкратный повтор). Например, квадрипликация наблюдается в аймара: pi' ‘есть’ — pipi'pipi' ‘все время есть’, ca ‘идти’ — cacacaca ‘все время идти’ [Key 1965: 91].
Большее число повторений возможно при «неограниченной редупликации». В этом случае количество повторов не является строго фиксированным (то есть может свободно варьироваться) и, как правило, служит для эмфазы, а не для выражения какой-либо специфической семантики. Например, в бамана некоторые типы идеофонов допускают от трехкратного до шестикратного повторения: dididi(di) ‘очень быстро (передвигаться)’, diba diba diba (diba) ‘тяжело и медленно (шлепать, плескаться)’ [Диаките 1989: 52-53].
4 Хакасский материал собран автором в процессе полевой работы.
1.3. Дивергенция
Редупликация может быть точной (в этом случае имеет место точное копирование слова или его части) или неточной (копируемая часть претерпевает некоторые изменения, называемые дивергенцией). Как правило, дивергенция заключается в изменении гласного (или гласных) или согласного5. Случаи одновременного изменения гласного и согласного значительно более редки, хотя тоже встречаются. Дивергенция гласных может затрагивать одну или несколько фонем. Например, изменение гласного первого слога часто наблюдается в догон (диалект донно-со): ^оИ-^аИ ‘неровный, кочковатый’, gunnulй-gannulй ‘лежащий, положенный (о круглой вещи)’, p£giz^-pagizi ‘усеянный скалами’ [Кегугап 1982]. Заметим, что у триплицированных форм в догон дивергенция наблюдается только в среднем сегменте: d5Ьu-daЬu-dэЬu ‘прыгающий, скачущий’, Ьйgu-Ьagй-Ьugй ‘шум, получающийся от хлопков по воде’, gpтudu-gaтudu-gpтudu ‘мурлыканье’.
Дивергенция согласных в редуплицированных сегментах распространена несколько реже, чем дивергенция гласных. Например, такие случаи встречаются в бамана: 8а1акйта1акй ‘прожорливый’, Ьттт ‘африканский питон’ [БаШеи1 1981] или в марийском: kэvэz-govэz ‘с шорохом’, kэlde-goldo ‘с глухим шумом’6. Кроме того, общеизвестна так называемая «шм-редупликация» [Мин-лос 2004; БЫг 2008].
Следует подчеркнуть, что наличие дивергенции может создавать определенные проблемы при интерпретации языкового материала. Во-первых, не следует смешивать дивергенцию, которая является функционально нагруженным механизмом образования редуплицированных форм, с различного рода изменениями редуплицируемых сегментов, происходящими в силу чисто фонетических или морфонологических правил. Например, во многих языках, редупликация сочетается с аффиксацией, приводящей к изменениям в редуплицируемом сегменте. Так, в хауса множественное число от слова wuta ‘огонь’ выглядит как мШаев ‘огни’. Здесь на
5
В тоновых языках дивергенция может также состоять в изменении тоновых характеристик. В данной работе мы не будем рассматривать эти случаи.
6 Марийский материал получен в процессе полевой работы автора.
редуплицированную форму wuta+ta накладывается огласовка -a-e, что и приводит к переходу [t] в [c] в редуплицируемом сегменте.
Во-вторых, дивергентную редупликацию часто смешивают с парными словами. Парные слова часто образуются соположением двух паронимов (слов близких по фонетическому облику и относящихся к одному семантическому полю) или приближающихся к паронимам пар слов. Приведем пример из йоруба: se ihm ‘делать здесь’ + se ohun ‘делать там’ — sehm-sdhm ‘непостоянный’, ro owo ‘расслабить руку’ + ro ese ‘расслабить ногу’ — roworose ‘легко’ [Adewole 1997: 115-116]. В работе [Erelt 1997], посвященной редупликации в эстонском языке, проводится противопоставление точной редупликации, которая называется identity reduplication (например, suur-suur maja ‘большой-большой дом’), и similarity reduplication, которая включает в себя как пароними-ческие пары типа kisa ja kara ‘крик и шум’, так и дивергентную редупликацию: sigin-sagin ‘суматоха’.
1.4. Направление редупликации
Редупликация бывает правосторонней (прогрессивной) и левосторонней (регрессивной). В первом случае редуплицируемый сегмент помещается после исходного, а во втором — перед ним. В случае точной редупликации направление бывает неочевидно, однако при дивергентной редупликации направление легко определимо. Приведенные выше примеры дивергенции относились к прогрессивной редупликации, однако регрессивная редупликация тоже встречается достаточно часто. В качестве примера можно привести образование отглагольных имен со значением действия в йоруба: lo ‘идти’ — hlo, mu ‘пить’ — mmu [Adewole 1997: 121] или итеративные глагольные формы в оболо: kweek ‘садиться’ — kwukweek, maay ‘помещать на кровать’ — mumaarj, keke‘стоять’ — kikeke, nyam ‘продавать’ — nyinyam [Aaron 1996/1997: 56-57].
Обычно, если в языке в определенной функции используется дивергентная редупликация, то все такие примеры относятся к одному типу: прогрессивному или регрессивному. Однако встречаются языки, которые допускают одновременное использование обоих типов. Например, в коми7 идеофоны могут демонстрировать
7
Материал по коми был получен в процессе полевой работы автора.
регрессивный тип (в этом случае исходный гласный заменяется на М) и прогрессивный тип (в этом случае исходный гласный заменяется на [а]): ЬгМка-Ьт1ка ‘о ворчании, бормотании’ (ср. с bгotkini ‘ворчать’), уи2Чп’-уе2’ш’ ‘косой, перекошенный’ (ср. с уе2’ш’ ‘косой, перекошенный’), gudiг-gadiг ‘о перемешивании чего-л.’ (ср. с gudiг- ‘перемешивать; муть, осадок’), п’иу-п’ау ‘о чем-л. быстро сгорающем’ (ср. с п ’иущ ‘лизать’).
1.5. Дистантная редупликация
Отдельным классом следует выделять дистантную редупликацию, при которой между двумя повторенными сегментами появляется третий, не имеющий непосредственного отношения к повтору. В качестве примера можно привести образование превосходной степени прилагательных в догон (диалект донно-со): £zй ‘красивый’ — £zu-na-£zu ‘очень красивый’, g£n£ ‘добрый, хороший’ — g£n£-na-g£n£ ‘очень добрый, хороший’ [Кегугап, Ргоз1 1986] или обобщающие дистрибутивы в йоруба: ото ‘ребенок’ — ото-к/-ото ‘любой ребенок’, а]й ‘собака’ — а]й-к1-а]й ‘любая собака’, гу£ ‘птица’ — £у£-к0-£у£ ‘любая птица’ [Adewo1e 1997: 112].
Встречаются примеры, которые могут быть проинтерпретированы либо как дистантная, либо как дивергентная редупликация. Например, в хакасском (как и в других тюркских языках) редупликация используется для образования форм прилагательных со значением высокой степени качества, например, кир-кигед ‘очень коричневый’ (от кигед ‘коричневый’), ор-о1 ‘очень мокрый’ (от о1 ‘мокрый’), ир-тип ‘очень длинный’ (от шип ‘длинный’). В этих примерах появление конечного [р] в первой части редуплицированной формы можно интерпретировать как некоторый форматив, а редупликацию квалифицировать как дистантную (в этом случае правило редупликации будет выглядеть так: к начальной последовательности (С)У исходного прилагательного прибавляется форматив -р, и полученная последовательность добавляется к исходному прилагательному слева). Однако не менее удобной представляется интерпретация с допущением дивергенции. В таком случае нет необходимости вводить новый форматив, а правило редупликации формулируется следующим образом: начальная последовательность (С)УС исходного прилагательного копируется влево с заменой конечного согласного последовательности на [р].
2. Функции и семантика редупликации
2.1. Иконичность
Редупликация общеизвестна как иконическое языковое средство (см., например, [Dressler 1995; Hammer 1997; Kouwenberg, LaCharite 2001; Kulikov 2005]). При этом в большинстве случаев за скобками остается вопрос о том, что именно подразумевается под иконичностью и как именно она проявляется в редуплицированных формах. В своей работе 1938 года Моррис определяет иконичность следующим образом (цитируется по [Моррис 1983: 57-58]): «Знак же характеризующий характеризует то, что он может обозначать (денотировать). Это становится возможным благодаря тому, что знак обнаруживает в себе самом свойства, которыми должен обладать его объект или денотат, и в таком случае характеризующий знак является знаком иконическим; если это не так, характеризующий знак можно назвать символом. Фотография, карта звездного неба, модель — иконические знаки (...) Семантическое правило употребления иконических знаков состоит в том, что они обозначают (денотируют) те объекты, которые имеют те же свойства, что и сами знаки, или — чаще — некоторый ограниченный набор их признаков». Более кратко это определение можно сформулировать следующим образом: «Иконичность — это свойство общности некоторых характеристик у знака и его денотата» (см. [Hopper, Traugott 1993: 26]). Однако следует подчеркнуть, что иконичность не является универсальным, то есть не зависящим от языка, свойством: способность отождествлять характеристики знака и денотата опирается как на языковой и культурный контекст носителя, так и на его индивидуальный опыт и особенности мышления. Тем самым, иконичность градуальна: в одном случае в изображении знака достаточно четко просматриваются характеристики денотата (что делает этот знак понятным для большинства людей), в другом случае, способность найти соответствующие общие черты знака и денотата доступна лишь немногим. Рассмотрим подробнее иконичность при редупликации. Если посмотреть на знак, имеющий структуру «АА» (то есть состоящий из двух повторяющихся сегментов), то можно выделить следующие его свойства:
1) Он обладает маркированным свойством квантитатив-ности. То есть в нем содержится идея многократности (точнее —
«неоднократности»), а также большей длительности по сравнению со знаком «А», не содержащим повтора;
2) Знак «АА» обладает несомненным сходством со знаком «А» (в отличие, допустим, от «Б»), но не является его точной копией. Этот случай может быть проинтерпретирован двумя способами: а) в знаке содержится идея подобия, но не абсолютной конгруэнтности; б) знак «АА» является своего рода искажением знака «А», отклонением от подразумеваемой нормы8.
Именно эти свойства и являются базой для той семантики, которую выражает редупликация. Первое из этих свойств определяет использование редупликации для выражения количественной семантики: мультипликативности, итеративности, дистрибутивности, аугментативности и пр. Например, это может быть образование множественного числа (magana ‘слово’ — maganganu ‘слова’ в хауса) или образование глаголов с семантикой множественности (Ьопёы ‘холм’ — Ьопёы-Ьопёы ‘быть холмистым, покрытым холмами’ в сонгай). Этот набор значений мы будем далее называть первым паттерном иконичности.
Второй паттерн иконичности определяет, прежде всего, выражение редупликацией смысла «быть похожим на X (но не совпадать с ним)». Например, в хауса: mutum ‘человек’ — mutum-mutum ‘огородное пугало’, Юка ‘зола’ — Юка-Юка ‘серый’ [Щеглов 1970]. И с этой точки зрения становится понятна распространенность дивергентной редупликации. Дивергенция по сути выражает ту же самую идею «что-то похожее, но не совпадающее» и является дополнительным усилителем описываемой семантики при редуплицированной форме. Также этим паттерном определяется и семантика пейоративности, типичная для редуплицированных форм. Хотя на первый взгляд может показаться, что пейоративность не относится к очевидной иконической семантике, несложно вспомнить
8 Следует подчеркнуть, что тем самым мы не считаем иконичностью редупликации только то, что связано с множественностью, хотя такая точка зрения бытует в научном мире. Например, в [Kouwenbeгg, ЬаСЬагйе 1999] утверждается, что иконичность редупликации может быть описана формулой «больше в форме — больше в значении» и иконической редупликацией следует считать ту, которая связана с мультипликативностью и аугментативностью, в то время как редупликация со значением схожести относится к неиконической.
такой пример, как намеренное искажение имени человека с целью задеть или обидеть его (то есть отличное от правильного использование этого самого имени). Вероятно, что этот же паттерн позволяет использовать редупликацию для маркирования определенных категориальных значений в парадигме слова (см. ниже про редуплицированные формы в глагольной парадигме).
Следует подчеркнуть, что не во всех случаях можно с полной уверенностью утверждать, какой именно паттерн определил появление редуплицированной формы. В ряде случаев могут быть задействованы оба паттерна. Так, по всей видимости, оба паттерна определяют появление у редупликации экспрессивной функции: с одной стороны, повтор служит для усиления и акцентирования выражаемого смысла, с другой стороны, он выражает идею чего-то, выделяющегося из обычного положения дел. Также обстоит дело и с аттенуативностью: с одной стороны, мы имеем дело с количественными характеристиками (исходное действие более сильное, результирующее — более слабое), с другой стороны, аттенуативное действие — это некоторое неполноценное действие по сравнению с обычным.
Обратим внимание, что отсутствие должного внимания ко второму паттерну иногда приводит к неточностям в формулировках, описывающих значения редуплицированных форм. Например, в [Журковский 1972: 165] при перечислении функций хаусанской редупликации указывается: «Полная редупликация происходит и при образовании уменьшительных существительных (...), например, (...) aya-aya ‘дикорастущий миндаль’ (от ‘миндаль’). Иногда во втором и четвертом слогах уменьшительных существительных наблюдается замена гласного основы на гласный [а]. Пример: kumba-kumba'‘калебаса, похожая на китЬд (китЬО'‘сосуд, сделанный из половинки калебасы’). См. примеры уменьшительных существительных в тексте: suka kai wani gida кащо-кащо ‘они подошли к какому-то полуразвалившемуся дому’ (дословно, ‘похожему на развалины’); т Ьиё'е ido sai т gan т tsakaг wani abu kamaг гу1уа-гу1уа ‘я открыл глаза и увидел, что нахожусь в чем-то, похожем на колодец’». Если первый из приведенных в цитате примеров еще может вызывать хоть какие-то сомнения, то остальные примеры очевидным образом являются продуктами второго паттерна иконичности, и предлагаемый ярлык
«уменьшительных существительных», конечно, слабо подходит к семантике приведенных редуплицированных форм.
Наиболее существенным следствием из иконичности редупликации становится размытость значений, заметно затрудняющая типологическое сопоставление редупликации в разных языках. Ниже эта проблема будет рассмотрена подробнее.
2.2. Области использования редупликации
С точки зрения функций мы выделяем три типа редупликации:
1. грамматическая (формообразующая) редупликация;
2. словообразовательная редупликация;
3. немотивированная редупликация.
Отличие немотивированной редупликации от первых двух типов состоит в отсутствии исходной «мотивирующей» лексемы.
Различие первых двух типов определяется сферой использования редупликации: это может быть формообразование или словообразование9.
2.3. Грамматическая (формообразующая) редупликация
Перечислим наиболее типичные значения редуплицированных форм.
1. Образование форм множественного числа существительных. Например, в хауса: shawarwari ‘советы’ (от shawara ‘совет’), magunguna ‘лекарства’ (от magani ‘лекарство’), gabubba ‘суставы’ (от gaba ‘сустав’) [Щеглов 1970] или в хаша: tu-tus ‘травы’ (от l-tus ‘трава’), wu-wur ‘семена’ (от i-wur ‘семя’), me-mem ‘ветры’ (от i-mem ‘ветер’), ti-tyak ‘имена’ (от i-tyak ‘имя’) [Blench 1999].
2. Образование дистрибутивных форм имен (в первую очередь эта функция наблюдается у числительных, но также встречается у существительных). В качестве примера можно привести числительные в догон (диалект донно-со): kesun-sun ‘по восемьдесят’ (от kesun ‘восемьдесят’), pel-pel ‘по десять’ (от pel ‘десять’) [Kervran, Prost 1986] или в игбо: ise lse ‘по пятеркам’ (от ise ‘пять’), ino ino ‘по четверкам’ (ino ‘четыре’) [Anagbogu 1995: 51]. Типичным является использование редупликации для выражения
9 Очевидно, что граница между первым и вторым крайне зыбка. В данной работе мы не будем останавливаться на этом вопросе.
значения, которое можно назвать «дистрибутивно-обобщающим» (то есть ‘каждый...’). Например, такие формы наблюдаются у существительных в йоруба: osoose ‘каждая неделя’ (от ose ‘неделя’), alaale ‘каждый враг’ (от ale ‘враг’) [Moravcsik 1978] или в киси: so-o-so ‘каждый цыпленок’ (от so ‘цыпленок’) [Childs 1995].
3. Для редуплицированных форм прилагательных характерно выражать большую степень качества. Например, в багирми: ygwol(o) Ngwol(o) ~ NgwolNgwol(o) ‘очень большой’, mbas(a) mbas(a) ~ mbasmbas(a) ‘очень маленький’, bilibili ‘очень ленивый’, ulul(u) ‘очень холодный’ [Stevenson 1969: 161].
4. Редуплицированные формы существительных часто выражают уменьшительность, а прилагательных — ослабленность качества10. Например, в иврите: ba.tsal.tsal ‘луковка’ (от ba.tsal ‘лук’), klav.lav ‘щенок’ (от ke.lev ‘собака’), ’adam.dam ‘красноватый’ (от ’a.dom ‘красный’), ma.tak.tak ‘сладковатый’ (от ma.tok ‘сладкий’) [Levkovych 2007: 152].
В глагольном формообразовании редупликация чаще всего используется в двух функциях. Во-первых, это образование форм с различной семантикой множественности (итеративных, интенсивных, дистрибутивных и пр.). Например, в арабском: kas:ara ‘разрезать на мелкие кусочки’ от ksr ‘разрезать’, far:aqa ‘рассеивать’ отfrq ‘разделять’ [Maas 2005] или в догон (диалект донно-со): gendezem Я смотрю’ и geendezem ‘Я смотрю время от времени’, nozem ‘Я пью’ и nonozem ‘Я пью время от времени’ [Kervran, Prost 1969; 1986].
10
Здесь, конечно, не может не возникнуть вопрос, почему редупликация прилагательных в некоторых языках означает усиление качества, а в некоторых ослабление. С нашей точки зрения, это происходит из-за того, что в первом случае значение редуплицированной формы определяется, прежде всего, первым (то есть количественным) паттерном иконичности: редуплицированное слово больше исходного, и качество, выражаемое редуплицированной формой, сильнее выражаемого нередуплицированной формой. Второй паттерн тут может играть только дополнительную роль (как отмечалось выше, эмфаза - это продукт обоих паттернов). В случаях же ослабления качества значение в большей степени определяется вторым паттерном иконичности (неточным сходством): ‘как бы такой, но не совсем’, например, ‘не красный, но похожий на него’, то есть ‘красноватый’.
Во-вторых, редупликация может использоваться в системе времен глагола. Эта функция редупликации требует отдельного исследования, поскольку здесь появление редуплицированных форм не имеет тривиального объяснения. Некоторые случаи могут быть объяснены тем, что временная семантика очень часто переплетается с аспектуальной (различного рода аспектуальные значения типа длительности или многократности действия очевидным образом связаны с первым паттерном иконичности). В других же случаях такое объяснение не проходит. Например, перфектные формы (как в латыни или в древнегреческом) нельзя с уверенностью считать выражающими какого-либо рода множественность. Но при этом появление редуплицированного перфекта в глагольной парадигме можно объяснить так: существует базовое категориальное значение (например, имперфект) и другое, отклоняющееся от базового (например, перфект), которое маркируется редуплицированной формой. Какое из категориальных значений является базовым (нормальным), а какое вторичным (необычным), зависит от некоторых скрытых свойств конкретного языка (в другом языке перфект может оказаться базовым, нередуплицированным, а имперфект вторичным, редуплицированным). Переплетающееся использование двух паттернов обуславливает отмеченную непредсказуемость появления редуплицированных форм в видо-вре-менной системе глагола.
Кроме перечисленных значений, существует целый ряд примеров, когда редупликация используется в других, более редких, функциях, которые в данной работе рассматриваться не будут.
2.4. Словообразовательная редупликация
Если в системе формообразования редупликация наблюдается в меньшинстве языков, то использование редупликации в словообразовательных функциях распространено заметно шире. Именно при типологическом анализе словообразовательной редупликации особенно остро встает проблема размытости значений. Можно с большой степенью уверенности утверждать, что если язык использует редупликацию для выражения одного из типичных иконических значений (например, для образования глагольных дериватов с семантикой интенсивности действия), то в этом же языке найдутся примеры редуплицированных глаголов с другим
значением, типичным для редупликации (например, дистрибутивным или итеративным). В результате сопоставление значений редупликации в разных языках практически теряет смысл: вместо четкой дистрибуции исследователь сможет получить только расплывчатую градуальную шкалу.
Однако это не означает, что невозможно выявить другие типологически существенные признаки, на основе которых можно производить сопоставление языков. Далее предлагается система типологического анализа словообразовательной редупликации.
Словообразовательную редупликацию мы рассматриваем с точки зрения следующих параметров:
1) к какому грамматическому классу (части речи) относится исходное нередуплицированное слово;
2) к какому грамматическому классу (части речи) относится полученное редуплицированное слово;
3) какая семантика различает исходное и результирующее слова.
Очевидно, что с точки зрения этих параметров любая пара «исходное нередуплицированное слово» — «результирующее редуплицированное слово» может быть отнесена к одному из четырех типов:
1. Оба слова относятся к разным грамматическим классам, но не имеют каких-либо специфических семантических различий (говоря другими словами, редупликация используется просто как способ конверсии, т. е. как вербализатор, адъективизатор, суб-стантиватор и пр.);
2. Оба слова относятся к разным грамматическим классам и различаются семантикой, специфичной для редуплицированных форм. Такой семантикой могут быть, прежде всего, различные виды множественности (то есть редуплицированное слово несет семантику множественности, а нередуплицированное не несет);
3. Оба слова относятся к одному грамматическому классу, и различаются специфической для редупликации семантикой (например, от обычного глагола образуется мультипликативный глагол);
4. Оба слова относятся к одному грамматическому классу и не имеют специфических семантических различий, то есть по сути можно говорить о синонимической паре, компоненты которой различаются только наличием редупликации на уровне формы.
Проведенный нами анализ ряда африканских языков показал, что в языке, использующем словообразовательную редупликацию, обычно хорошо представлены типы 1 и / или 3. Что касается типов
2 и 4, то они встречаются значительно реже и представлены меньшим числом примеров. Таким образом, в сфере словообразования язык предпочитает разграничивать первый паттерн иконичности (который определяет тип 3) и второй паттерн иконичности (тип 1).
Соответственно, языки, использующие редупликацию в сфере словообразования, могут быть разделены на три группы: в первую группу попадают те, в которых доминирует тип 1, во второй оказываются языки с доминирующим типом 3, а третью группу составляют языки, где типы 1 и 3 представлены в равной степени.
2.5. Немотивированная редупликация
Лексемы с немотивированной редупликацией (то есть не имеющие исходного нередуплицированного коррелята) обычно составляют существенную, если не большую, часть редуплицированных лексем языка. Существуют классы слов, где большинство лексем содержит редупликацию. Это идеофоны, звукоподражания, подзывные слова и детские лепетные слова. Причины появления редупликации в словах этих классов более или менее понятны.
Редуплицированные лексемы наблюдаются и среди слов основных морфологических классов (глаголов, существительных, прилагательных, наречий). Такие лексемы содержат семантические компоненты, которые типичны для редуплицированных форм в целом и связаны с описанными выше паттернами иконичности.
Наиболее прозрачна семантика редуплицированных глаголов: как правило, редуплицированными оказываются глаголы со значением множественности действия (то есть такие глаголы как ‘дрожать’, ‘блестеть’, ‘колебаться’ и т. п.). Кроме того во многих языках редуплицированными оказываются глаголы, обозначающие различные походки, и звукоподражательные глаголы.
У прилагательных и наречий появление редуплицированной формы, как правило, связано с высокой степенью обозначаемого признака или с другим проявлением семантики множественности.
Несколько менее прозрачными представляются причины появления редуплицированных существительных. Тем не менее,
и в этом случае появление редуплицированной формы тоже оказывается неслучайным. Например, проведенный нами анализ ряда африканских языков показал, что существует несколько групп существительных, в которых редуплицированные лексемы встречаются особенно часто (см. [Рожанский 2008]). Например, редупликация часто наблюдается у лексем, обозначающих животных. Редуплицируются названия тех животных, которые обладают следующими характеристиками (см. [Рожанский 2007]):
1) животные, которым свойственно собираться большими группами;
2) животные, которые совершают быстрые движения (например, своими конечностями);
3) животные, которые движутся по неровной траектории (зигзагами или хаотично);
4) животные, имеющие неоднородную структуру тела (прежде всего, состоящую из двух, как бы отдельных, частей);
5) животные, вызывающие отрицательные эмоции (прежде всего, пренебрежение и отвращение);
6) животные с неодноцветной (многоцветной, пестрой) окраской;
7) животные очень мелкого размера;
8) животные, покрытые множеством колючек.
Чем большее количество перечисленных характеристик может быть приписано данному животному, тем больше вероятность, что его название будет редуплицировано11. Так в рассмотренных нами африканских языках наиболее часто редуплицировались названия муравьев, пчел, ос и змей.
Редуплицированные названия часто наблюдаются у растений (что, по-видимому, тоже связано с целым рядом параметров, учитывающих форму и окраску цветов, листьев, плодов растения), частей тела (как правило, тех, которые имеют высокую степень кривизны, ярко выраженную округлость и / или которые можно охарактеризовать как «выпирающие», например, подбородок, Адамово яблоко, желчный пузырь), болезней (разного рода судороги, кожные и венерические болезни, болезни желудочно-кишечного
11 Кроме того, существуют тривиальные случаи, когда редуплицированное название животного имеет звукоподражательное происхождение.
тракта), природных явлений (мелкий дождь, раскаты грома, молния, радуга).
Таким образом, для немотивированной редупликации основной целью типологического исследования становится выявление семантических компонентов, обуславливающих появление редуплицированных форм.
Литература
Алиева Н. Ф. Удвоение как грамматический способ (на материале языков Юго-Восточной Азии) // Морфема и проблемы типологии. М., 1991. Диаките Дж. Идеофоническая лексика в системе частей речи (на материале языка бамана). Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1989. Журковский Б. В. Типология идеофонов в хауса // Фонология и морфонология африканских языков. М., 1972.
Меликян Г. В. Парные словосочетания в современном персидском языке. Дисс. ... канд. филол. наук. Тбилиси, 1984.
Минлос Ф. Р. Редупликация и парные слова в восточнославянских языках. Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2004.
Моррис Ч. У. Основания теории знаков // Семиотика. М., 1983. Рожанский Ф. И. Редупликация и названия животных в африканских языках // Вопросы языкознания. 2007. № 2.
Рожанский Ф. И. Редупликация как словообразовательное средство в языках Западной Африки // Основы африканского языкознания. Лексические подсистемы. Словообразование. М., 2008. Шошитайшвили И. А. Функции и статус плюсквамперфекта в глагольной системе (в типологическом аспекте). Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1998.
Щеглов Ю. К. Очерк грамматики языка хауса. М., 1970.
Aaron U. E. The Category of Number in Obolo Verbal Morphology // Journal of West African Languages 26 (1), 1996/1997.
Adewole S. M. Reduplication in Yoruba // Linguistique Africaine 18, 1997. Anagbogu Ph. N. The Semantics of Reduplication in Igbo // Journal of West African Languages 25 (1), 1995.
Bailleul Ch. Petit Dictionnaire Bambara-Frangais Frangais-Bambara. Avebury, 1981.
Blench R. Nominal morphology chaos in Plateau languages: trees versus networks (Доклад на конференции 29th Colloquium in African Languages and Linguistics). Leiden, 1999.
Calame-Griaule G. Dictionnaire Dogon. Dialecte Toro. Langue et civilisation. Paris, 1968.
Childs G. T. A Grammar of Kisi. A Southern Atlantic Language. Berlin, 1995.
Dressler W. Interactions between Iconicity and Other Semiotic Parameters in Language // Simore R. (ed.). Iconicity in language. Amsterdam, 1995.
Erelt M. Reduplication in Estonian // Erelt M. (ed.). Estonian: Typological Studies II. (Publications of the Department of Estonian of the University of Tartu 8). Tartu, 1997.
Haidara Y. M., Maiga Y. B., Maiga M. B., Hutchison J. P. Lexique Soqay-Frangais. Bamako, 1995.
Hammer F. Iconicite et reduplication en frangais // Folia Linguistica: Acta Societatis Europaeae 31, 1997.
Hopper P. J., Traugott E. C. Grammaticalization. Cambridge, 1993.
Kervran M. Dictionnaire Dogon Donno So. Region de Bandiagara, 1982.
Kervran M., Prost A. Les Parlers Dogons. Donno So. Dakar, 1969.
Kervran M., Prost A. Un Parler Dogon. Le Donno So. Notes de Grammaire. Bandiagara, 1986.
Key H. Some Semantic Functions of Reduplication in Various Languages // Anthropological Linguistics 7/3, 1965.
Klingenheben A. Die Sprache der Ful (Dialect von Adamaua). Hamburg, 1963.
Kouwenberg S., LaCharit'e D. Iconicity in Caribbean Creole Reduplication: Inflection versus Derivation // Jensen J., Van Herk G. (dir.). Actes de l’ACL congres annuel. Ottawa, 1999.
Kouwenberg S., LaCharite D. The iconic interpretations of reduplication: issues in the study of reduplication in Caribbean Creole languages // European Journal of English Studies 5, 2001.
Kulikov L. I. Reduplication in the Vedic verb: Indo-European inheritance, analogy and iconicity // Hurch B. (ed.). Studies on Reduplication. Berlin, 2005.
Levkovych N. Totale Reduplikation im modernen Hebraischen // Wiederholung, Parallelismus, Reduplication. Strategien der multiplen Strukturanwendung. (Diversitas Linguarum 16). Bochum, 2007.
Maas U. Syntactic Reduplication in Arabic // Hurch B. (ed.). Studies on Reduplication. Berlin, 2005.
Moravcsik E. A. Reduplicative Constructions // Greenberg J. H. (ed.). Universals of Human Language. Vol. 3: Word Structure. Stanford, 1978.
Osam K. Adjectives in Akan // Afrika and Ubersee 82, 1999.
Schaefer R., Egbokhare F. On DO/SAY Verbs with Ideophones in Emai (Доклад на конференции 29th Colloquium in African Languages and Linguistics). Leiden, 1999.
Stevenson R. C. Bagirmi grammar. Linguistic Monograph Ser. № 3. Sudan Research Unit. Faculty of Arts. University of Khartoum, 1969.
Stolz Th. Total reduplication vs. echo-word formation in language contact situations // Siemund P., Kintana N. Language Contact and contact Languages. Amsterdam/Philadelphia, 2008.
