CC BY
132
Подводя итоги, можно сказать, что книга Макдональд — замечательный и важный вклад не только в наши представления о раннесоветской деревне, но и в то, как нам следует изучать взаимодействие между государством и крестьянством; «Лицом к деревне» проливает свет на «темные массы» крестьян, однако этот опыт исследования будет полезен и ученым, занимающимся изучением других стран и социумов.
Библиография
Beer D. Renovating Russia: The Human Sciences and the Fate of Liberal Modernity, 1880-1930. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2008. Koestler A. The Invisible Writing. L.: Vintage, 2005 (N.Y.: Macmillan, 1954).
Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley:
University of California Press, 1997. Krylova A. The Tenacious Liberal Subject in Soviet Studies // Kritika. 2000.
Vol. 1. No. 1. P. 119-146. Scott J.C. Domination and the Arts of Resistance: Hidden Transcripts. New Haven, CT; L.: Yale University Press, 1990.
Джонатан Ватерлоу Пер. с англ. Аркадия Блюмбаума
Reconstructing the House of Culture
Reconstructing the House of Culture. Community, Self, and the Makings of Culture in Russia and Beyond / Ed. by Brian Donahoe and Joachim Otto Habeck. N.Y.; Oxford: Berghahn Books, 2011. 336 p.
Денис Владимирович Маслов
Российский государственный гуманитарный университет, Москва
de.masLov@gmaiL.com
Дом культуры — один из тех институтов, которым в прошлом исследователи не уделял-ли достаточно внимания. С одной стороны, это понятно: советские учреждения мало интриговали ученых, которых интересовала культура в ее традиционном понимании. Сцена дома культуры могла привлекать или отталкивать своими инструментальными
возможностями, но не потенциалом объекта научного исследования. С другой стороны, в последние 20—30 лет здесь открылись новые возможности для исследования и прежде всего — интересная проблема разграничения «искусственного» и «настоящего».
Не исключение здесь — и те ученые, которые занимаются Сибирью. Заметное число антропологических работ о Сибири последних десятилетий, как мне кажется, исходило из исследовательского интереса к проблематике столкновения «модерна» и «традиционных» культур. Одно из знаковых англоязычных антропологических исследований по этой теме отсылало к «дому культуры» как базовой метафоре [Grant 1995]. И это не удивительно: клубные учреждения удобно рассматривать, изучая процессы и инструменты, посредством которых создавалась, организовывалась и воспроизводилась область, называемая «культурное обслуживание».
Отто Хабек (Joachim Otto Habeck), один из редакторов книги, название которой можно перевести как «Реконструкция дома культуры: сообщество, индивид и ремесло культуры в России и за ее пределами», представляет читателю общее направление проведенной работы — изучение постсоциалистического состояния культуры (P. IX). Интересно, однако, что проблемы теории постсоциализма в этом исследовании не получили устойчивого, акцентированного выражения и остаются фоном непосредственной этнографической работы. С одной стороны, большинство авторов рецензируемой книги в своих статьях опираются на классические работы о социальных и культурных трансформациях постсоциалистических обществ. С другой — аналитическая интрига, которую предлагают нам редакторы-составители, заключается в отходе от классического для постсоциалистических исследований интереса к трансформациям экономических и политических институтов в сторону исследования сферы досуга. Говоря иначе, авторы рецензируемой книги подчеркивают, что при исследовании домов культуры в фокус внимания попадет не столько непосредственно политическая и экономическая жизнь, сколько институты и практики, создающие публичную сферу, техники высказывания людей о себе, обществе и культуре, перформативная и ре-презентационная работа культурных событий.
Рецензируемая книга состоит из двух разделов. В первом разделе («Сибирский дом культуры в сравнительной перспективе») и в приложениях к книге представлены результаты исследовательского проекта «Социальное значение дома культуры». Это исследование проводилось в 2006—2007 гг. группой ученых, организационно объединенных Центром сибирских ис-
из
и
г
следований Института социальной антропологии им. Макса Планка (Халле, Германия). Первый раздел включает шесть статей. Пять из них представляют собой непосредственно этнографические исследования домов культуры в нескольких регионах Сибири; в шестой представлены и проанализированы данные анкет и формальных интервью, которые каждый из участников проекта собирал параллельно с этнографической работой. Эта статья имеет сравнительный характер и основана на количественных данных.
Второй раздел является своего рода дополнением к первому. В нем собраны статьи, основанные на исследованиях домов культуры, проводившихся учеными, которые не были связаны непосредственно указанным проектом, и выходящие за его проблемные, географические и исторические границы. Четыре статьи, представленные в этой главе, очень разные по тематике и предмету. Здесь есть исторический экскурс в раннесоветский период работы учреждений культуры; статья о работе дома культуры на Чукотке в конце 1990-х гг., написанная с позиций, отличающихся от методологии исследовательского проекта; взгляд на работу учреждений культуры в современной Латвии; исследование работы домов культуры, включенных в глобальные институции культуры.
Статья Виржини Ватэ и Галины Дьячковой «От коллективистского энтузиазма к индивидуальной самореализации. История и деятельность дома культуры в Анадыре (Чукотка)» открывает первую главу книги. В этой статье авторы, приводя краткий очерк развития клубных учреждений в Анадыре, напоминают нам, что дом культуры появился как один из многих инструментов советской политики просвещения. Непосредственная работа с населением в домах культуры воплощалась в кружках, за которыми всегда стояла практика идеологической работы.
Стройная идеологическая система и устоявшиеся практики культурного потребления советского периода выступают как фон для описания работы дома культуры в постсоветский период, в 1990-х и 2000-х гг. Современный материал дает авторам возможность показать, что работа дома культуры в Анадыре «может быть рассмотрена как показатель изменений, происходивших в доминировавших идеологиях и практиках. Наша задача состояла в том, чтобы проиллюстрировать некоторые изменения, произошедшие в советский период и в первом десятилетии нового тысячелетия, и показать, как жители Анадыря приобретали новый жизненный опыт в доме культуры» (С. 51). По мнению авторов, наиболее значимыми событиями 1990-х гг. — сквозь призму деятельности домов культуры — являются попытки создания в их стенах новых коллективов,
в том числе этнических. Новые коллективы организовывались независимо от официальной культурной политики, как своеобразный ответ на ограничения советского периода. Государственная идеология оказывала ничтожное влияние на их деятельность, смысловое поле которой было пропитано личными ценностями, принесенными их непосредственными участниками.
Результатами изменения в работе дома культуры в Анадыре в первом десятилетии нового тысячелетия — в «эпоху Абрамовича», как ярко называют его авторы, — В. Ватэ и Г. Дьячкова видят частичную реанимацию роли этого института в распространении ценностей, поддерживающих государство. Их набор не аналогичен советскому. Среди прочих «хорошо сохранился» только патриотизм, но вместе с ним в новом доме культуры ценятся потребление и персональная самореализация (в противоположность коллективной). Кроме этого, существенной чертой работы дома культуры в современной ситуации становится стремление вовлечь рыночные механизмы в воспроизводство культурной работы.
Статья Иоахима Отто Хабека «Спасибо за то, что вы есть. Соседские отношения, этнокультура и социальное признание в доме культуры» ориентирована на исследование социальных связей, появляющихся в домах культуры. «В этой статье, — пишет он, — я выявляю важные социальные функции домов культуры и вместе с этим стараюсь показать, что из всех возможных их функций публичное выражение признания является ключевой» (С. 55).
Материалом для работы послужило исследование двух домов культуры: ДК «Толмачевец» в одном из районов Новосибирска и дома культура в Колывани — небольшом городке в Новосибирской области. Формально работа двух упомянутых домов культуры сильно различается. Дом культуры в Колывани — мало-посещаемое место, наличие которого ощущается жителями города только во время мероприятий по случаю государственных праздников. Повседневная работа дома культуры состоит в организации или предоставлении места для творческих и досуговых коллективов, упражняющихся в вокальном искусстве, танцах, шахматах. Наиболее же популярным событием, происходящим в стенах дома культуры, является молодежная дискотека.
Дом культуры «Толмачевец» — это учреждение, возникшее с целью культурного обслуживания работников одного из новосибирских заводов. Сегодня этот дом культуры переориентировался на жителей одного из районов Новосибирска. Заводские юбилеи, годовщины и другие публичные празднования все еще проводятся в ДК, но основной аудиторией
^ является городское население. Работа дома культуры отчасти
| пересекается с работой муниципальных социальных служб. ДК
^ становится местом, где пожилые люди, пенсионеры, активная
§ социальная жизнь которых прошла в условиях культуры кол-
„ лективизма, «пытаются воссоздать и реконструировать старые
» социальные сети и союзы» (С. 63).
из
| Помимо этой повседневной работы, ДК «Толмачевец» занима-
§ ет особое место в культурной и социальной жизни города бла-
годаря тому, что участвует в поддержании и создании устойчи-* вых связей внутри и между этническими группами всего Ново-
сибирска. Институционально эта сфера деятельности ДК «Толмачевец» привязана к работе Центра национальных лите-¡5 ратур — библиотеке, помещение которой находится в ДК. Этот
= пример дает возможность Хабеку провести интересный анализ
| механизмов сохранения, воспроизводства и «переформулиро-
вания» этнической культуры в городских условиях.
Иштван Шанта и Татьяна Сафонова в своей статье «Показуха в доме культуры. Об одной модели поведения в с. Курумкан в Восточной Бурятии» предлагают рассмотреть дом культуры как часть публичной сферы, то есть не как институт со специфическими функциями и качествами, а как пространство воспроизводства социальных отношений, которое имеет специфику по сравнению с частной, приватной жизнью, но сохраняет и воссоздает ключевые ценности и формы, сформированные и поддерживаемые культурой вообще. Такой подход напрямую связан с трудностями, с которыми исследователи столкнулись в поле. Как описывают ситуацию сами авторы, «в повседневной жизни дом культуры с. Курмкан не существовал как институт» (С. 78). Такое положение дел приводит авторов к более глубокому и интересному анализу, материалом для которого послужили ситуации взаимодействия работников дома культуры и авторитетных «чужаков».
Центральным понятием этого анализа становится «показуха» — своеобразная метафора для описания модели публичного поведения в Курумкане вообще. Авторы замечают, что дом культуры — одно из основных мест, где такое поведение реализуется. Исследуя «церемониальные» посещения дома культуры в Курумкане проверяющими чиновниками от культуры, праздничные состязания между районными домами культуры, ориентированные на комиссию авторитетных работников культуры из административных центров, Шанта и Сафонова обращают внимание на то, что посредством этих событий создается не более чем образ благополучного состояния услуг культуры, не соотносящийся с реальной ситуацией. Эта модель публичного поведения имеет самодостаточный характер и ценность.
Одновременно авторы показывают, что такое поведение характеризуется высокой степенью эмоциональной вовлеченности участников «показухи», которыми часто являются не только работники конкретного дома культуры, но и просто местные жители. Для объяснения моделей поведения, воспроизводимых в ситуации действий на публику и для публики, и их культурной специфики Шанта и Сафонова привлекают понятие этоса.
Статья Агнешки Халембы «Три дома культуры в Кош-Агаче: учет культурной работы в меняющихся политических условиях» посвящена анализу влияния политической культуры на практику культурной работы и институтов, в которых она приобретает публичное воплощение. Автор обращает внимание на критические несовпадения декларируемой в официальных отчетах, планах, штатных расписаниях и подобных документах делопроизводства работы в сфере культуры и реального положения дел. Официальные отчеты преувеличивают количество проведенных мероприятий, большинства творческих коллективов, которые дом культуры имеет на бумаге, в реальности не существует. Лишь небольшое количество работников регулярно приходят на службу, уже запланированные мероприятия могут быть легко отменены или перенесены в другие населенные пункты по указанию администрации, творческие коллективы, которые действительно существуют, используются администрацией в качестве «культурной скорой помощи» (С. 106-108).
Пытаясь понять причины такой ситуации, А. Халемба показывает, что планирование работы и официальные отчеты не просто приукрашивают настоящее положение дел. Реальная работа дома культуры состоит в обслуживании административных и личных запросов людей, имеющих власть в границах муниципального района. Однако номинальность планов и других официальных документов может быть объяснена не только удобством этой ситуации для районной администрации. Как показывает А. Халемба, культурная работа в Кош-Агаче в отчетах, на бумаге сохраняет свои появившиеся в советский период цели — просвещение и качественное культурное развлечение жителей сел и района. Говоря иначе, таким способом поддерживаются и укрепляются идеальные представления о культуре как о сфере профессиональной деятельности, имеющей социальную ценность.
Статья второго редактора-составителя книги Брайана Донахоу «Перед лицом невзгод: работники культуры Шагонара несут факел культуры» заключает «этнографические» по стилю исследования первой главы книги. В этом эссе особый акцент
из
сделан на микроисследовании экономического поведения работников культуры городка Шагонар Улуг-Хемского района Республики Тыва и на демонстрации роли последнего среди других механизмов социального и культурного вовлечения домов культуры в повседневную жизнь людей в Сибири.
Некоторые авторы этой книги уже обращали внимание на то, | что исследование проходило в период реформ в управлении
домами культуры, вызванными принятием 6 октября 2003 г. Федерального закона № 131-Ф3 «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». В соответствии с этим законом учреждения культуры («культурного обслуживания»), в том числе и дома культуры, должны финансироваться не из республиканских и районных бюджетов, а из бюджетов муниципальных образований. Несмотря на то что идеология закона отсылала к развитию местного самоуправления, в небольших городах, в частности в Шагонаре, он был воспринят в прямо противоположном смысле: как стремление федеральных и республиканских властей снять с себя обязательства по финансированию культуры (С. 126).
Новый порядок финансирования оказывается в центре внимания антропологического исследования по нескольким причинам. Во-первых, удивление и интерес Донахоу вызвало то обстоятельство, что «культурная» жизнь, в частности работа домов культуры, в этом городе показалась ему активной. Шагонар трудно назвать благополучным местом. У местных жителей есть очевидные проблемы с занятостью и, как следствие, финансовой стабильностью. На этом фоне активная работа дома культуры, поддерживаемая благодаря мобилизации небольшой и рассеянной по разным учреждениям группы людей, участвующих в «культурном обслуживании», выглядит неожиданно и интригующе.
Во-вторых, порядок финансирования отражает повседневные представления жителей Шагонара об устройстве государства вообще. Донахоу показывает, что обязанности государства по финансированию учреждений культуры воспринимаются здесь как моральные, а понимание «культуры» близко к тому, которое декларировалось идеалами советского проекта просвещения (С. 128). При этом важным механизмом поддержания культурных событий стало спонсорство. В период полевой работы автора поиск спонсорской поддержки был одним из главных занятий работников культуры. У спонсорской поддержки был определенный временной порядок, который отражался в неформальных планах, составляемых работниками культуры (С. 129—130). Эти планы упорядочивали обращение к спонсорам, в том числе для того, чтобы не «перегрузить»
ценные отношения просьбами о материальной поддержке. Кроме этого, распространен еще один способ пополнения бюджета институтов и работников культуры — арендные и профессиональные услуги для проведения праздничных торжеств. Эти факты дают возможность предположить, что представления о «нормальной» интенсивности спонсорской помощи могут содержать интересные культурные смыслы, отсылающие к концепциям морали, социальной иерархии и обмена.
Заключительная статья первого раздела книги отличается от предыдущих. Как пишут авторы, редакторы книги, ее главная цель — представить вниманию читателя материалы сравнительного характера. Статья рассказывает о результатах проведенного анкетирования и собранных (формализованных / закрытых) интервью. Анкетирование охватило две связанные группы населения сибирских городов (о работе их учреждений культуры читатель узнал из этнографических по жанру статей) — школьники старше 11 лет и их родители. Эти анкеты составили основной материал для «сравнительной» главы. Кроме этого, интересные данные были получены из закрытых интервью, которые участники исследования проводили с группой «экспертов» — лиц, так или иначе вовлеченных в работу домов культуры и других похожих по функции учреждений. Стоит отметить как достоинство книги, что все методические материалы можно найти в приложении.
В содержательной части этой статьи авторы дают характеристику пяти показателей, описывающих работу исследованных учреждений культуры. Они рассказывают о том, что им удалось узнать о мотивах посещения этих учреждений и, напротив, о причинах отсутствия у людей интереса к учреждениям культуры. Авторы показывают, как устроена деятельность таких учреждений, описывая своеобразный праздничный цикл. Кроме того, они рассматривают представления людей о том, как должны работать учреждения культуры. Без внимания не остается и модель финансирования. Описание распределения мнения людей о функциях и необходимости учреждений культуры в обществе закрывает сравнительный статистический очерк.
Второй раздел книги, состоящий из четырех статей, объединил исследования различных направлений: социальной истории, культурной антропологии, гендерных исследований и прикладной этнографии (антропологии развития).
Статья Али Ф. Ймена («Появление советских домов культуры в Кыргызстане») рассказывает о практике развития советской культурной политики в 1920-е гг. Работа интересна не только тем, что подробно раскрывает содержание культурной политики, благодаря которой появились дома культуры, но и тем, что
из
и
г
большое внимание в ней уделено социальной ситуации, в которой реализовывалась эта культурная политика. Автор показывает, что культурная политика и идеология советского революционного просвещения как минимум в первое десятилетие своего развития, сталкиваясь с локальной культурой, претерпевали несанкционированные властью изменения и адаптировались, а отношения, возникающие вокруг этого процесса, были далеки от административного идеала.
Александр Кинг, обращаясь к материалу, собранному им в пос. Палана, административном центре бывшего Корякского АО Камчатского края в конце 1990-х гг., проблематизирует подходы к изучению домов культуры и шире — сферы светской культуры. В своей статье Кинг подробно рассказывает о коллективе работников культуры и раскрывает характер их солидарности, дает портреты нескольких работников, погружает читателя в их представления о смысле культуры. Кинг обращает наше внимание на столкновение двух моделей восприятия культуры. «Овеществляющий» подход, в котором символ приобретает качество вещи, становится «оборотоспособным» и подвергается механическим манипуляциям, распространен в метрополиях и центральных домах культуры. Понимание же культуры как знания, производящегося в непосредственной коммуникации между людьми, создающего систему ценностей и моральное пространство, менее очевидно, и часто его можно обнаружить в небольших удаленных деревнях. Кинг старается показать, что именно это он смог увидеть за «овеществляющим» подходом к культуре, изучая повседневность и личности работников культуры.
Аивита Путнина в статье «Трансформации дома культуры в гражданском обществе. Исследование культурных проектов сельских женщин в Латвии» обращается к проблемам социального развития постсоциалистического общества. Автор сосредоточивается на описании системы администрирования культурной работы в современной Латвии и показывает, что дома культуры находятся в довольно запутанной системе экономических взаимоотношений, в соответствии с которой финансирование регионального дома культуры может происходить как напрямую из государственного бюджета или из различных проектных программ финансирования, так и из местного бюджета.
Умеренная финансовая гибкость этой системы ориентирована на поддержку представлений о культуре как о наборе стандартизированных потребностей граждан, определяемом властью. Вместе с этим анализ различного рода общественных инициатив, в первую очередь деятельности наиболее влиятельных в Латвии женских некоммерческих организаций, позволяет
Путниной показать, какие изменения в понимании культуры востребованы сегодня латвийским обществом и сосуществуют с государственными программами поддержки и развития культуры, в том числе в стенах домов культуры.
Надежда Савова в своем эссе, название которого можно было бы перевести как «Дома охраны нематериального культурного наследия как проект устойчивого развития. Искусство и архитектура локальных групп как часть мировой культурной сети», предлагает описание и теоретический взгляд на состояние таких проектов развития нематериального культурного наследия, которые посредством создания специализированных институтов и сети связей между ними ориентированы на поддержку объектов нематериального культурного наследия вне среды традиционного бытования. Материалом для этого эссе служат примеры работы учреждений и групп, близких по форме домам культуры, а иногда и прямых их наследников, в Болгарии, Бразилии и на Кубе.
Главный акцент Савова ставит все же не на анализе положения дел с институтами культуры в конкретных сообществах. Напротив, именно преодоление парадигм национальной и региональной моделей развития за счет включения в международный обмен, развития горизонтальных и сетевых связей открывает новые перспективы в культурной политике. Дома культуры, или, вернее, их болгарские, бразильские и кубинские аналоги, в эссе Савовой показаны не как стационары культуры, изолированные и ограниченные региональными границами, а как активно действующие сообщества, свободно ориентирующиеся в сложноустроенной международной системе сохранения нематериального культурного наследия.
Мозаика реальных ситуаций, которые создаются отдельными домами культуры и в которых они существуют, без сомнения, могла бы быть еще разнообразнее просто при экстенсивном расширении границ исследования. Тем не менее книга оставляет впечатление целостного высказывания. Богатый конкретный материал и качественный его анализ дают возможность понять связь учреждений культуры с современной социальной жизнью людей в Сибири и не только. Статьи первой главы ставят и раскрывают целый спектр важных проблем, связанных с работой дома культуры в Сибири. В этом спектре, возможно, не хватает только описания связи светской культуры с религиозной жизнью. Глава о домах культуры в других регионах дает возможность читателю познакомиться с более широкой исследовательской перспективой и вместе с тем придает исследованию постсоциалистическую глубину, которая иногда теряется за общим сибирским акцентом исследования.
В первую очередь и особенно книга будет полезна читателю, интересующемуся современной сибирской антропологией и этнографией. Разумеется, доминирование сибирской фактологии не должно отпугивать и читателя, интересующегося другими географическими и культурными регионами. То, что «большая теория» находится в книге на втором плане, не делает ее бесполезной вне сибиреведческого цеха. Напротив, благодаря этому читатель может посмотреть на дом культуры не как на иллюстрацию к теории постсоциализма, а как на самостоятельное явление, дающее возможность увидеть современные общество и культуру в России и за ее границами глазами антрополога.
Библиография
Grant B. In the Soviet House of Culture: A Century of Perestroikas. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1995.
Денис Маслов
В.Б. Колосова. Лексика и символика славянской
народной ботаники. Этнолингвистический аспект. М.: Индрик, 2009. 352 с.1
Александра Борисовна Ипполитова
Государственный республиканский центр русского фольклора, Москва
aLhip@yandex.ru
Книга В.Б. Колосовой посвящена представлениям о травянистых дикорастущих растениях в традиционной культуре славян. Уже сама идея подобного исследования требует недюжинной научной смелости: ведь для выполнения поставленной задачи нужна не только фундаментальная лингвистическая и фольклорно-этнографическая подготовка, но и умение ориентироваться в многообразном мире травянистой флоры Евразии, а значит, и специальные ботанические познания (достаточно сказать, что в книге упоминается более 800 ботанических видов, относящихся почти к 350 родам).
Рецензия написана при поддержке гранта РГНФ № 14-04-00508а.
