Речевые хезитации: формальный и функциональный аспекты Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

Э. Б. ЯКОВЛЕВА

РЕЧЕВЫЕ ХЕЗИТАЦИИ:

ФОРМАЛЬНЫЙ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ

АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР

МОСКВА 2016

ББК 81 Я 47

Серия

«Теория и история языкознания»

Центр гуманитарных научно-информационных исследований

Отдел языкознания

Редакционная коллегия серии: Яковлева Э.Б. - д-р филол. наук (гл. ред. серии), Кузнецов А.М. - д-р филол. наук, Нагорная А.В. -

д-р филол. наук, Татаринов В.А. - д-р филол. наук, Комалова Л.Р. - канд. филол. наук (отв. секр. серии), Опарина Е.О. - канд. филол. наук, Раренко М.Б. - канд. филол. наук, Трошина Н.Н. - канд. филол. наук

Яковлева Э.Б.

Я 47 Речевые хезитации: Формальный и функциональный аспекты: Аналит. обзор / РАН. ИНИОН. Центр гуманит. науч.-информ. исслед. Отд. языкознания; Отв. ред. Нагорная А.В. - М., 2016. - 74 с. - (Сер.: Теория и история языкознания). ISBN 978-5-248-00803-2

Рассматриваются современные отечественные и зарубежные научные исследования явлений речевых хезитаций (паузы обдумывания, колебания) в формальном и функциональном аспектах на материале немецкой, английской и русской спонтанной речи. Анализируются особенности сегментации речевого потока хезитационными периодами и их значимость при кодировании и декодировании речи.

Для исследователей в области фундаментального и прикладного речеведения, психолингвистики, генеративной и перцептивной лингвистики.

The paper deals with the modern Russian and foreign studies on hesitation phenomena in natural speech (cognitive pauses, hesitations) in the formal and functional aspects based on German, English and Russian spontaneous speech. The peculiarities of speech continuums are being analyzed through hesitation periods and their importance for the codification and decodification of speech.

Recommended for the researchers in the field of fundamental and applied speechology, psycholinguistics, generative and perceptive linguistics.

ББК 81

ISBN 978-5-248-00803-2 © ИНИОН РАН, 2016

СОДЕРЖАНИЕ

Введение................................................................................................4

Глава 1. Особенности сегментации спонтанной речи......................8

1.1. Понятие спонтанности...............................................................8

1.2. Жанры спонтанной речи..........................................................13

1.3. Хезитации как специфическое средство сегментации спонтанной речи. О способах выделения единицы вербального планирования...........................................................17

Глава 2. Феномен хезитации.............................................................24

2.1. Ретроспективный обзор способов классификации хезитационных явлений...............................................................24

2.2. Формально-функциональный подход к классификации хезитаций.......................................................................................28

Заключение.........................................................................................61

Список литературы............................................................................64

ВВЕДЕНИЕ

В свете современных антропоориентированных исследований интерес лингвистов все больше переориентируется со стилизованной речи художественных произведений на естественное живое общение. В настоящее время в отечественной и зарубежной лингвистике в центре внимания находится устная спонтанная речь носителей языка и ее наиболее яркие формы, строящиеся по модели синергизма (гр. 8упе^е1а - сотрудничество) - диалог и полилог.

Не вдаваясь в подробности раскрытия понятия спонтанности (см. п. 1.1.), укажем лишь на тот факт, что спонтанную диалогическую и полилогическую речевую деятельность можно понимать как разновидность неподготовленной устной речи, которая отличается высоким уровнем идиоматичности, семантическим синкретизмом, синтаксической эллиптичностью, предикативностью, широким использованием готовых клишированных речевых форм в системе специфических моделей интегрирования и просодического оформления смысловых единиц в единое речевое целое. Спонтанность в названных видах речи проявляется в виде экспромтности, определяющей непредсказуемость хода коммуникации. В рече-поведенческом аспекте эта характеристика речи проявляется как импульсивность речевого поведения коммуникантов и вызвана необходимостью реагирования на речевые стимулы партнера и ситуативные сигналы [Яковлева, 2005, 2014].

Исследование речевого поведения как коммуникативного взаимодействия и возможность трактования спонтанного дискурса как сложного коммуникативного семиотического образования, включающего языковые, паралингвистические и экстралингвистические факторы, подчиненного целому ряду принципов и условий функционирования, а также специфическим правилам построения, были подготовлены работами в области высокоуровневой семантической интерпретации дискурса [ван Дейк, 1989; Каменская, 1990;

Кубряков, 2000; Демьянков, 2007 и др.], психолингвистическими теориями порождения речи [Леонтьев, 1969; Горелов, 1980; Жинкин, 1982; Ушакова, 1985; Зимняя, 2001 и др.], целым рядом исследований синтаксиса спонтанной речи [Вайс, 1964; Девкин, 1974; Чиркова, 2010 и др.] и экспериментально-фонетических работ по выявлению специфических характеристик спонтанной речи и ее цельно-оформленности [Гоголадзе, 1987; Тиселько, 1985; Кирей, 1988; Абдрахимова, 1988; Саклакова, 1991; Яковлева, 1996, 2005 и др.].

Общение рассматривается как взаимодеятельность коммуникантов в конкретной ситуации. Основная цель общения заключается в воздействии активного партнера на речевое поведение собеседника и побуждение его к речевому сотрудничеству. В связи с этим актуальным является вопрос о выборе соответствующих речевых средств для достижения оптимизации речевого воздействия. Главенствующая роль в выборе таких средств отводится фонетическим средствам.

Процесс коммуникации предполагает определенное членение речевой цепи, которое может осуществляться разными фонетическими средствами, ведущим из которых признается пауза, определяемая как воспринимаемый феномен, служащий для разграничения речевого континуума на смысловые единицы.

Сегментация речевого потока на смысловые единицы осуществляется как синтаксическими, так и несинтаксическими паузами, в частности так называемыми хезитационными паузами, являющимися специфическим феноменом сегментации спонтанной речи. В данном случае именно хезитации представляют особый интерес, заключающийся в том, могут ли хезитации осуществлять лингвистическое членение речевого потока и тем самым иметь лингвистический статус. Поиск ответа на этот вопрос обусловил сначала в основном лишь психолингвистические исследования хезитационных явлений. Лингвистическое изучение хезитаций началось значительно позже. В результате этих исследований выявилось довольно частое несовпадение синтаксических и фонетических единиц членения. Фонационные отрезки, получаемые в результате сегментации спонтанного текста хезитационными периодами (ХП), не всегда имеют форму синтаксических смысловых единиц, часто это просто аморфные сегменты. Из результатов исследований, направленных на поиски дискурсивных единиц, получаемых при сегментации текста ХП, не совсем ясно, в терминах каких синтаксических единиц или не обозначаемых с помощью синтаксических категорий понятий их описывать. В итоге этих поисков оконча-

тельным вердиктом исследователей был отказ признать наличие у хезитаций лингвистического статуса, а также их информативную и коммуникативную значимость. Однако исследование Э.Б. Яковлевой [Яковлева, 1996] доказало, что непреднамеренный характер хезитаций, имеющих психолингвистическую природу, отнюдь не исключает наличия определенных тенденций в их локализации в рамках высказывания, обусловленных особенностями синтаксического строя языка, в частности немецкого. Появление ХП в строго обусловленных синтаксических позициях высказывания дает основание для установления определенных закономерностей их реализации. Это исследование явилось основанием для некоторой «реабилитации» хезитаций как лингвистически значимых явлений.

Задачей данной работы является познакомить заинтересованных читателей с феноменом хезитации и ее функциями, выполняемыми в живой речи. Автор рассматривает специфику хези-тационной сегментации спонтанной речи и анализирует данный феномен в формально-функциональной перспективе.

Хезитации - от лат. haesito (засесть, застревать, задерживаться)^ англ. to hesitate (колебаться) - периоды, паузы обдумывания, принятия решения. Они возникают в процессе продуцирования спонтанной речи, манифестируются разными видами как непреднамеренное прерывание последовательной материализации мысли. Это комплексный полифункциональный феномен поисково-коррективного характера, неотъемлемый атрибут устнопорождае-мого высказывания, реализуемый на уровне речевого автоматизма [Яковлева, 2014].

Данное явление свободной естественной речи наименее исследовано лингвистами. Необходимость изучения хезитационных процессов назрела уже давно, ибо без понимания явлений хезита-ции невозможно адекватное описание спонтанной речи.

Исследованию явлений хезитации посвящен целый ряд работ, выполненных на материале различных языков. В центре внимания лингвистов находятся следующие проблемы: появление хезитаций в ходе решения говорящим определенной лингвистической задачи [Goldman-Eisler, 1968; Boomer, 1965; Lounsbury, 1954; Bank, 1968; Martin, 1970; Тошов, 1977; Бубнова, 1987; Ладыженская, 1985; Шапа, 1991; Миронова, 1994]; различная функциональная нагрузка синтаксической и хезитационной паузы [Goldman-Eisler, 1968; Barik, 1968; Бондаренко, 1978; Ладыженская, 1985; Миронова, 1994; Яковлева, 1996, 1997, 1998, 1999, 2000, 2001, 2002, 2003, 2007, 2008, 2009, 2011, 2012, 2014; Jakovleva, Potapova, Khitina, 2004; Jakovleva, 2010,

2013, 2015 и др.]; фоностилистическая функция «звучащих» и «незвучащих» пауз [Зарецкая, 1975]; фатическая функция хезитации [Анощенкова, 1982]; влияние хезитационных пауз на временную организацию речи [Розанова, 1983; Анощенкова, 1986]; специфика восприятия несинтаксических пауз [Boomer, Dittman, 1962; Drommel, 1974; Бондаренко, 1978; Яковлева, 2005, 2007, 2008, 2009, 2011, 2012, 2014; Jakovleva, 2010, 2013, 2015]; организующая роль хезитационных пауз в спонтанной речи [Мелещенко, 1987; Кирей, 1988; Шапа, 1993]; возникновение хезитационных пауз как критерий различной сформированности автоматизмов речи на иностранном языке [Носенко, 1970]; вопросы классификации явлений хезитации [Träger, 1958; Maclay, Osgood, 1959; Blankenship, Kay, 1964; Ладыженская, 1985; Миронова, 1994; Яковлева, 1996 и др.].

Несмотря на довольно широкий исследовательский «охват» феномена хезитации, целый ряд вопросов, связанных с хезитаци-онной сегментацией речевого континуума, выделением единицы членения спонтанного дискурса, функциональной нагрузкой, лингвистической значимостью, классификацией и методами анализа хезитационных явлений, остаются открытыми.

Между тем для решения ряда теоретических и прикладных задач, требующих создания лингвистической базы для диалоговых систем, систем автоматического распознавания речи особую значимость приобретают вопросы просодической организации спонтанной речи, ибо в ряде случаев только просодическая информация обеспечивает реализацию указаний, помогающих исключить многозначность структур и выявить ошибочность решений. В спонтанной речи хезитационные явления, как правило, обрамляют основную речевую информацию и увеличивают избыточность сигнала: хезитационные периоды, заполненные формами вербального и невербального поисков, пробные неудачные речевые шаги (фальстарты - артикуляторная реализация незрелого речевого замысла), которые предшествуют ядерным (ключевым) речевым шагам с основной информацией.

Практическая значимость изучения хезитативов в речи определяется, в первую очередь тем, что полученные данные могут найти применение в дискурсологии, психологии, речеведении, теории мультимодальной интеракции, коммуникативистике, в медицинской практике при диагностировании логопатологий, дизон-тогенеза разной этиологии и отграничения естественной хезитации в нормальной речи от патологических сбоев в нарушенной речевой

продукции; в криминалистике при изучении речевого портрета говорящего и других практических областях.

Подробное изучение сущностных характеристик хезитацион-ных явлений в спонтанной речи представляется весьма актуальной задачей, решение которой приблизит исследователей к глубокому пониманию проблем, связанных с более полным и адекватным описанием структуры спонтанной речи.

Глава 1

ОСОБЕННОСТИ СЕГМЕНТАЦИИ СПОНТАННОЙ РЕЧИ

1.1. Понятие спонтанности

Обратимся к понятию «спонтанный дискурс», вернее к вопросу о полном признании за термином «права гражданства», поскольку анализ литературы показывает, что до недавнего времени обиходным являлось словосочетание «устный дискурс». Однако вслед за К. А. Долининым, Е.А. Земской, А.М. Антиповой и др. [Долинин, 1973; Земская, 1988; Антипова, 1989], считающими понятие устной речи шире, чем понятие спонтанной речи, «поскольку не всякая устная речь спонтанна» [Долинин, 1973, с. 62], считаем необходимым выдвинуть в связи с этим две проблемы, требующие решения: признать понятие «спонтанный дискурс» и отличать данное понятие от понятия «устный дискурс».

Не всякая устная речь спонтанна, так как в понятие устной речи, помимо спонтанных высказываний, входят как сознательно подготовленные, но устно реализуемые тексты (презентация через чтение и говорение), так и речевые клише, автоматизированные реакции. O.A. Лаптева, К. Кожевникова, напротив, считают параметр «устность» при определении спонтанности главным: «... всякая устная речь, если она не является воспроизведением письменного текста, спонтанна.» [Лаптева, 1989, с. 9] [Кожевникова, 1971].

Не всякая разговорная речь спонтанна, так как она включает помимо спонтанных высказываний, автоматизированные речевые реакции и письменные жанры, в которых может реализоваться разговорная речь [Долинин, 1973].

Не всякая спонтанная речь разговорна, так как она включает и такие жанры, как интервью, неподготовленное публичное вы-

ступление и т.п., а также «гипотетический жанр стенографического дневника» [Долинин, 1973, с. 63].

Большинство лингвистов выделяют в понятии «спонтанность» такой важный признак как неподготовленность [Гоголадзе, 1987], непосредственность общения [Сиротинина, 1973]. Планирование и продуцирование спонтанной речи представляют собой синхронный процесс, когда замысел или внутренняя программа развертывается в связное высказывание одновременно.

Однако Е.А. Земская считает, что параметр «неподготовленность» характеризует лишь устную речь. Термины «неподготовленность» и «спонтанность», с ее точки зрения, целесообразно разграничивать и называть спонтанной речь, «возникающую без воздействия извне, без внешних импульсов» [Земская, 1988, с. 8]. При таком понимании неподготовленность и спонтанность называют разные признаки речи. Так, отмечает исследователь, речь может быть неподготовленной, но и не спонтанной, если человека кто-либо вынудил говорить [«Отвечай немедленно, кто разбил вазу»? - пример Е.А. Земской, 1988, с. 8]. Таким образом, речь может быть, по ее мнению, «неспонтанной и неподготовленной», «неспонтанной и подготовленной», «спонтанной и неподготовленной», «спонтанной и подготовленной» [Земская, 1988, с. 8]. Последняя возможность резко противоречит общепринятому определению спонтанности и подготовленной речи как репродуцирования письменного или устно подготовленного текста.

Из этого следует, что постановка проблемы спонтанности нуждается в дифференциации подходов к рассматриваемому феномену. Выделяются три таких подхода [Борисова, 2001]: 1) психолингвистический (речедеятельностный): спонтанность рассматривается в отношении к превербальным и вербальным этапам речевой деятельности (зарождение замысла, планирование речевой программы); 2) дискурсивный (речеповеденческий): проявление спонтанности рассматривается в речевом поведении коммуникантов; 3) текстовый подход связан с проявлением спонтанности на разных уровнях организации текста: композиционном, текстокатего-риальном и собственно языковом, отражающем спонтанность на лексическом, синтаксическом, интонационном уровнях.

Предпосылки спонтанности по причинной обусловленности делятся на два типа: ситуативные и психофизиологические. Ситуативные предпосылки формируются условиями протекания коммуникативного акта в ситуации разговорного взаимодействия. Психофизиологические предпосылки определяются реактивностью нервной

деятельности в речевом взаимодействии, органической слитностью интенции и реакции, ослабленностью контроля сознания и внимания за формой словесного выражения, речевым автоматизмом и субъективностью, эмоциональностью выраженной мысли.

Этапы планирования и реализации речевой программы в спонтанной речи являются редуцированными. Все этапы порождения речевого высказывания, описанные Л.С. Выготским [Выготский, 1999], A.A. Леонтьевым [Леонтьев, 1969], Т.В. Ахутиной [Ахутина, 1975], А.Р. Лурия [Лурия, 2002], С.Д. Кацнельсоном [Кацнельсон, 1972], И.А. Зимней [Зимняя, 2001] и др., присутствуя при спонтанном речепорождении, оказываются свернутыми. Возможно, это достигается за счет механизмов редукции, сокращения внутренних операций, более экономичных средств перекодирования, но в результате можно говорить о мгновенном пространственном представлении схемы высказывания.

В спонтанном диалоге эти этапы являются еще более свернутыми по сравнению со спонтанным полилогом, где существует возможность обдумывания (у некоторой части участников) своего речевого хода в рецептивном состоянии. В диалоге такая возможность также существует, однако процесс планирования последующей речевой программы сопряжен с рецепцией поступающей информации, которую реципиент должен мгновенно обрабатывать, зная, что он единственный собеседник, от которого ожидается реакция, вследствие чего его речевой шаг менее «простроен» в синтаксическом, лексическом, интонационном отношениях, т. е. имеет более характерные черты спонтанности. Спонтанность в названных видах речи проявляется в виде экспромтности, определяющей непредсказуемость хода коммуникации.

В речеповеденческом аспекте спонтанность проявляется как импульсивность речевого поведения коммуникантов, вызванная необходимостью реагирования на речевые стимулы партнера и ситуативные сигналы. Выделяются четыре аспекта речеповеденческого проявления спонтанности [Борисова, 2001]: а) спонтанность как реактивность речевого поведения - обусловленность речи воздействием ситуации или партнера; б) спонтанность как импровизация -возникновение речемысли в момент, непосредственно предшествующий исполнению; в) спонтанность как непредсказуемость хода коммуникации - аморфность, «непростроенность» дискурсивных стратегий коммуникантов; г) спонтанность как речевой автоматизм - типичность и ограниченность «репертуара» коммуника-

тивных (особенно фатических) речевых приемов: подхваты, переспросы, перебивы, речевые поддержки и т.д.

Текстовые формы проявления спонтанности свойственны разным уровням организации продукта коммуникативного взаимодействия. Спонтанность проявляется в композиционных формах организации текстовых категорий как конструктивный принцип, например в категории темы: политематичность, ассоциативность, ослабленность связей между тематическими фрагментами, тематическое «зацепление», принцип монтажа тематических линий. Следствием спонтанности является мозаичность хронотопа текста: фрагменты текста с пространственно-временными координатами текущего коммуникативного события: «я - ты - здесь - сейчас» чередуются с фрагментами другой пространственно-временной соотносительности: «я - там - тогда», «он - здесь - тогда» и т.д.

Устная коммуникация неоднородна в отношении спонтанности. В рамках вышеописанных подходов к рассмотрению спонтанности выделяется градуалъность ее проявления в речи: 1) неподготовленная речь (редуцированность замысла, нефиксированность темы, непродуманность стратегии или композиции, импровизиро-ванность языковой формы) [Девкин, 1974, 1981; Сиротинина, 1973; Гоголадзе, 1987; Антипова, 1989; Mackeldey, 1987]; 2) частично подготовленная (существует замысел, тема однозначно определяется ситуацией, стратегия в большей или меньшей степени планируется, а иногда задается ходом практической деятельности, форма выражения - импровизированная) [Гоголадзе, 1987; Антипова, 1989; Mackeldey, 1987; Grimm, 1976]; 3) подготовленная речь (тщательная проработанность фаз замысла и планирования: может существовать письменный план, возможна словесная импровизация) [Земская, 1988].

Э.Б. Яковлева понимает под спонтанностью (отвлекаясь от других ее составляющих) моменты синхронного планирования и продуцирования речевой программы. В таком понимании спонтанности непринужденное неподготовленное общение в условиях «нескрытого» микрофона очень быстро теряет, по ее мнению, черты квазиспонтанности [Яковлева, 1996, 2005].

Обязательными характеристиками спонтанной речи являются также ее ситуативность и субъективная окрашенность. Речь говорящего всегда является отражением какого-то определенного «кусочка» действительности. Однако это не пассивное отражение жизни. Говорящий всегда выражает в речи свое собственное отношение к тому, о чем он говорит.

С одной стороны, спонтанная речь подчиняется общим фонетическим, морфологическим, синтаксическим законам конкретного языка, его сложившимся в процессе эволюции нормам. И в этом смысле литературная книжная речь оказывает сильное влияние на разговорную, «облагораживает» ее. С другой стороны, наблюдается обратный процесс довольно сильной «демократизации» спонтанной речи, нарушающей ее четкую организованность и строгую нормированность, особенно в фонетическом, лексическом и синтаксическом планах, под воздействием ситуативных условий. Своеобразные разговорные маркеры, т.е. свойственные разговорной речи упрощенные синтаксические конструкции, «сниженная» лексика, небрежная артикуляция, «разрыхляют» живую естественную речь. Достаточно одного «сниженного» слова, редуцированного («проглоченного») окончания, и все генерируемое речевое произведение приобретает особый разговорный колорит.

Исходя из сказанного, спонтанный дискурс - это неподготовленная, незапланированная речевая деятельность, ситуативно обусловленная, используемая в процессе повседневного общения и представляющая собой смешение нормированного и ненормированного. Данное определение можно отнести к любому виду спонтанного дискурса с той лишь оговоркой, что в спонтанном полилогическом дискурсе, следует отметить более яркий характер проявления черт спонтанности вследствие действия фактора кван-титативности, расширяющего рамки проявления ее характеристик за счет увеличения индивидуальных признаков спонтанности речи у каждого участника беседы [Яковлева, 2005].

При изучении спонтанной речи нужно иметь в виду разные моменты: и чисто лингвистические, и паралингвистические, и экстралингвистические. Прежде всего, это межличностные отношения. Разговор между друзьями, членами одной семьи и т.п. будет строиться во многом не так, как между чужими людьми (особенно, если разговаривающие существенно различаются по возрасту) или между подчиненным и начальником и т.д. В экстралингвистическом аспекте существенную роль играют такие факторы, как внешняя обстановка: наличие или отсутствие постороннего шума, погодные условия (если разговор происходит не в помещении), присутствие третьего лица при разговоре двоих и др. К экстралингвистическим факторам следует отнести и индивидуальные особенности собеседников, их манеру говорить, психические черты говорящих (флегматичны они или экспансивны, лаконичны или многословны и т.д.). Спонтанную речь, как правило, сопровождают

паралингвистические средства: особая кинесика, таксемика, про-ксемика, неречевые звуки, вздохи, смех, кашель, прочищение горла и т. д. Спонтанно реализуемый устный звучащий дискурс имеет свою фонетическую, синтаксическую, структурную специфику, которая отличается от письменного языка. Она связана с просодическим оформлением, сегментацией, ритмическими механизмами. В свободной спонтанной речи имеют место естественные устные явления, которых нет в письменной речи: специфичный, «лоскутный» синтаксис, аморфные синтаксические формы, одновременно лапидарные и плеонастичные, многочисленные наложения реплик (при диалогической или полилогической коммуникации), разный темп, хезитации различного вида и этиологии, возникновение большого числа редукций и ассимиляций, сильное выделение акцентуированных слогов, короткие речевые такты с неполным падением тона в одной фразе и т.д. [Яковлева, 2012].

1.2. Жанры спонтанной речи

При анализе спонтанной речи уместно затронуть вопрос о классификации ее жанров. В зависимости от принципов, положенных в основу классификации, они могут получиться различными, например монолог, диалог, беседа, реплика [Платонов, 1984, с. 125]; монолог, диалог как жанры устной речи [Психологический словарь, 1983, с. 326] или как формы речевой деятельности [Русский язык: Энциклопедия, 1979, с. 256].

Однако не все исследователи выделяют вообще какие-либо жанры в спонтанной речи, рассматривая ее как диалог, в котором реплики могут иметь вид пространных монологов [Девкин, 1979, 1981].

Универсальной можно считать классификацию, выделяющую три основных жанра в спонтанной речи в зависимости от числа коммуникантов: монолог, диалог, полилог.

Монолог в спонтанной речи - это чаще всего рассказ одного говорящего, адресованный реальному или воображаемому слушателю, самому себе, Богу. К спонтанным монологам можно отнести и автодискурс с маленьким ребенком, не овладевшим речью, с животными (кошкой, собакой). Интервью, в которых реплики второго коммуниканта сводятся к минимуму, также можно считать монологами в диалоге. Несмотря на признание некоторыми лингвистами и литературоведами [Бахтин, 1979, 1996; Винокур, 1955; Якубин-ский, 1986 и др.] монолога несколько искусственной формой речи,

он тем не менее является одной из основных и естественных речевых форм. Монологическая речь являет собой максимум самовыражения говорящего. Монолог представляет собой коммуникативно-речевой акт, не рассчитанный на обязательность реакции, тем не менее заключающий в себе апеллятивность. Цель монолога может считаться достигнутой лишь в случае его восприятия аудиторией. Формы ответствования на монолог могут быть различны -это и передача записок говорящему, и «реплики из зала», иногда изменяющие ход монологического повествования, переходящие в диалог или полилог, переговоры слушателей между собой по поводу услышанного, внутреннее реплицирование [Яковлева, 2007].

Существование гибридных речевых форм является причиной многочисленных споров лингвистов относительно их «чистых» характеристик и демаркаций между ними. Представляется правомерным говорить лишь об относительном пуризме речевых форм, поскольку речевое самовыражение, как правило, не замыкается в «законодательные» рамки какой-то одной формы.

Самым распространенным жанром спонтанной речи является диалог. Прежде всего, он определяется тем, что в нем активно участвуют два партнера.

Исследователи отмечают, что диалоги неоднородны, их можно разделить на подвиды, например различные обсуждения - деловые и неделовые, споры, обмен мнениями, бытовые разговоры о домашних делах, болезнях, детях, покупках. Телефонные разговоры всех типов - всегда диалог [Русская разговорная речь, 1978]. Особым видом диалога является фатическая речь. Чаще всего, конечно, это не длинные диалоги, а фрагменты диалогов, обычно начало и конец. В настоящее время особенно популярными являются различного рода электронные диалоги как без визуального контакта (электронная переписка в виде реплик), так и при созерцании собеседника (например, при общении по 8куре).

Полилог возникает в такой ситуации, когда в разговоре активно участвуют более чем два партнера.

Особое значение в диалогической и полилогической коммуникации имеет механизм реплицирования, которое является неотъемлемым свойством диалога и полилога. Это качество роднит данные формы речи. Полилог как и диалог можно противопоставить монологу. Чередование реплик в полилоге имеет специфические особенности, присущие только этой форме общения. Оно детерминировано квантитативным фактором, межличностными и ролевыми отношениями участников речевого акта. Полилог пред-

ставляет собой коммуникативный речевой акт, с одной стороны, как в диалоге, рассчитанный на обязательность реакции, с другой -не претендующий в силу своеобразия некоторых реплик на возможную реакцию со стороны всех партнеров, за исключением одного или нескольких. Стимулы и реакции в репликах полилога обнаруживают большое своеобразие. Последующая реплика может являться реакцией на стимул не непосредственного адресата, а временно вербально пассивных участников. Кроме того, такие реплики могут быть реакцией не на предыдущую реплику, а отстоять от нее на значительном расстоянии, т.е. быть удаленными во времени. Ответные реплики могут быть реакцией не только на предыдущую реплику, а на более раннюю реплику не обязательно непосредственного адресанта и необязательно непосредственного адресата, т.е. может иметь место отсроченная реакция. Последующая реплика может содержать несколько субтем и быть реакцией на высказывания разных предыдущих адресантов, чего нет в диалоге [Яковлева, 2007].

Чрезвычайно важную роль при изучении диалога и полилога играют экстралингвистические факторы, включающие такие функциональные составляющие, как количество участников, их спецификация, ситуация общения. Социальные характеристики коммуникантов, их межличностные и ролевые отношения находят свое выражение в выборе ими языковых и паралингвистических средств, свойственных определенному типу диалога и полилога. Они же определяют речевое поведение коммуникантов [Яковлева, 2007].

Диалогу и полилогу чужда ригидность как их составляющих, так и тематического плана. Обе формы являются живым организмом, отличающимся особым динамизмом, структурной и тематической подвижностью [там же].

Для возникновения диалогической и полилогической коммуникации необходимо наличие минимального «напряжения», «интриги», особого импульса.

К основным отличиям многосторонней формы речи от двусторонней относятся: а) более широкий спектр коммуникативных ролей: лидерствующего адресанта (модератор, «подпевала», основной интерпретатор, разработчик темы); рядового адресанта (медиатор, арбитр, «миротворец» в конфликтах, выразитель мнения всей группы, оценивающий, корректирующий, резюмирующий, «самозванец» во вмешательствах, слегка поддерживающий разговор); адресата (прямой, косвенный, формальный, случайный, именованный, неименованный, виртуальный, единичный, множе-

ственный и т.д.) б) непостоянство ролей собеседников; в) непредсказуемость полилога относительно чередования реплик ввиду возможного вмешательства одного или сразу нескольких участников, переадресации реплик, «замаскированной» адресации, виртуального, случайного вмешательства, влияющих на характер связи реплик, особое комбинирование единиц речевого общения [Яковлева, 2007].

Полилог имеет свойственную только ему дейктику. Поскольку в нем меняется набор коммуникативных ролей, меняются нормы и варианты вступления в беседу. В процессе полилогического общения группе свойственен распад на коалиции, в связи с этим меняется дейксис лица: наряду с «я», «ты», «Вы» появляются «вы», «он», «она», «они».

Речевые акты в полилоге выполняют разные иллокутивные функции для различных категорий адресатов.

Специфической чертой полилогического общения является возможность обдумывания речевого шага в рецептивном состоянии и отсрочка выступления. В диалоге слишком отсроченная реакция ведет к прекращению коммуникации [Яковлева, 2007].

Кажущаяся низкая внешняя активность некоторых участников полилога или их временное вербальное неучастие в общении не дает, с точки зрения Э.Б. Яковлевой, основания для называния таких участников «сторонними наблюдателями» [Кларк, Карлсон, 1986]. Молчание, во-первых, являясь нулевым актом тем не менее многозначно; во-вторых, находясь в рецептивном состоянии, участник «переваривает» услышанное, сопереживает, готовит контраргументы и т.д., т.е. он фактически «не выпадает» из процесса [Яковлева, 2007].

Лишь некоторые принципы описания диалога могут быть применены и для описания многосторонних речевых актов. Для описания вербальных взаимодействий нескольких людей нельзя полностью применять традиционные методы описания взаимодействий в диаде, так как добавление к двум общающимся хотя бы одного собеседника существенным образом модифицирует коммуникативные стратегии и, следовательно, речевые характеристики собеседников. Попытки трансформировать полилог в диалог (Филиппов, 2003) с минимальными деформациями приводят к кардинальным модификациям семантического характера. Полилог - это не механическая сумма самостоятельных диалогов. Диалоги в составе полилога, как правило, не всегда обладают автосемантич-

ностью по сравнению с настоящими диалогами. Они декодируемы только в полилогическом контексте.

Специфика (последовательно-линейное, заместительное, переадресованное, отсроченное, совместное, цепное, эстафетное, инициативное, трансмиссивное, редуцированное, инкорпорированное, поддерживающее, замаскированное, виртуальное, случайное взаимодействия, оценочно-модальный речевой ход) выделенных Э.Б. Яковлевой типов речевого взаимодействия в полилоге, специфические виды адресации и множество других факторов дают полное основание, по ее мнению, считать полилог третьей формой речи [Яковлева, 2007].

К основным факторам отличия многосторонней коммуникации от двусторонней Э.Б. Яковлева относит следующие: 1) квантитативный; 2) вариативно-ролевой; 3) фактор ретиально-аксиаль-ной адресованности (коллективно-индивидуальная обращенность);

4) информативный фактор (речевой акт говорящего, обеспечивающий знание всеми участниками того, какая иллокутивная функция по отношению к непосредственным адресатам им выполняется);

5) фактор конструктивной рецепции; 6) фактор множественности когнитивных позиций; 7) фактор переменной дейктики [Яковлева, 2005].

Таким образом, монолог - это форма общения, в которой выражается одна смысловая позиция, в диалоге - две смысловые позиции двух участников. В полилоге реализуется несколько смысловых позиций в силу мультиперсонализма. Фактором сближения всех трех форм речи можно считать апеллятивность, дифференцирующим фактором - квантитативность [Яковлева, 2005].

1.3. Хезитации как специфическое средство сегментации спонтанной речи. О способах выделения единицы вербального планирования

Кроме актуального [Ковтунова, 1976; Крылова, 1992 и др.] и синтагматического членения [Щерба, 1948; Зиндер, 1979; Брызгу-нова, 1977; Светозарова, 1970; Черемисина, 1989; Златоустова, 1981 и др.], характерных для читаемых текстов и подготовленной речи и осуществляемых с помощью пауз, выполняющих коммуникативную и синтаксическую функции, в спонтанно продуцируемых текстах существует так называемое хезитационное паузальное членение, признаваемое многими исследователями. Однако открытым остается вопрос о том, может ли пауза хезитации осуществлять лингвистическое членение речевого континуума. Поиск ответа на

этот вопрос обусловил психолингвистические и лингвистические исследования. В процессе этих исследований выявилось частое несовпадение синтаксических и фонетических единиц членения.

Если для чтения и подготовленной речи в целом характерно отношение взаимосвязи между синтаксическим и фонетическим членением, то в спонтанной речи эти виды сегментации речевого континуума могут находиться в противоречии. В спонтанной речи с помощью пауз колебания вычленяются фрагменты высказываний, которые в синтаксическом плане образуют нечленимое целое. Очень часто незапланированные говорящим хезитационные периоды возникают внутри смысловых единиц и их нельзя квалифицировать как паузы стыка [Lounsbury, 1954; Boomer, Dittman 1962; Martin, 1970; Drommel, 1974].

Из результатов исследований, направленных на поиск единиц текста, получаемых в результате его сегментации хезитационными паузами, не совсем ясно, в терминах каких единиц или не обозначаемых с помощью языковых категорий понятий их описывать. Соответственно неясно, какая дистрибуция пауз в высказывании представляется наиболее релевантной для их анализа.

Первые психолингвистические исследования хезитаций как носителей функции кодирования речи были сосредоточены на слове. В связи с этим следует указать на первую работу Ф. Гольдман-Эйслер, [Goldman-Eisler, 1958, с. 226-227], где она утверждала, что речь состоит из последовательностей слов. Эти последовательности различаются только по длине и членятся на дискретные элементы посредством пауз разной длины. Она считала, что как только говорящий произнес первое слово высказывания, ему нужно принять решение только относительно дальнейшего лексического состава.

Автор высказывает мысль о том, что непрерывность речевого континуума связана с высокой предсказуемостью слов в контексте, а паузы отражают низкую степень предсказуемости слова, следующего за ней. При этом утверждается, что слово, произнесенное непосредственно перед паузой, обладает наивысшей степенью предсказуемости. Под предсказуемостью автор понимает вероятность появления слова в данном контексте.

Затем появились серии экспериментов, опровергающих выводы Ф. Гольдман-Эйслер [Tannenbaum, Williams, Hillier, 1965, с. 139]. Было установлено, что слова, произнесенные непосредственно до и после паузы колебания, обладают наименьшей степенью предсказуемости.

Д.С. Бумер [Boomer, 1970, с. 159] в своих исследованиях отметил, что знаменательное слово, поиск которого вызывает появление хезитационной паузы, не всегда непосредственно следует за этой паузой, а может предваряться служебными словами.

В более поздних экспериментах [Butterworth, 1975], посвященных изучению зависимости появления хезитационных пауз от выбора лексической единицы, сделан вывод о том, что паузы предвосхищают увеличение информативности в последнем речевом отрезке, и что они отражают процесс выбора между различными лексическими единицами.

Постепенно исследователи пришли к выводу, что появление данного вида пауз отражает не только затруднения, возникающие в связи с выбором слов, но и трудности, возникающие при структурном оформлении мысли, т.е. при создании формы высказывания [Goldman-Eisler, 1961 а, с. 220-223]. Это положение вытекает из того факта, что речь является результатом двух одновременно протекающих процессов, один из которых касается планирования содержательной и грамматической структуры, а второй - выбора слов, заполняющих эту структуру. А длительность и частота появления пауз хезитации зависит от количества операций, включаемых в процесс кодирования [Talor, 1969, с. 170-175].

Таким образом, Ф. Гольдман-Эйслер [Goldman-Eisler, 1961 а, с. 223; 1961 в, с. 19, 25-26] делает вывод о том, что появление хе-зитаций отражает мыслительную деятельность (cognitive activity) говорящего, включающую выбор (selection), абстрагирование (abstraction), обобщение (generalisation) и планирование (planning).

Процесс планирования, в свою очередь, также состоит из трех типов решений: задачи содержательного плана, выбора синтаксической структуры и, наконец, лексического выбора. При этом отмечается, что процесс принятия решения ставит также задачу необходимости вербализации того или иного содержания, которое возникает в сознании говорящего в процессе порождения речи [Goldman-Eisler, 1961 с, с. 236].

Таким образом, признается, что процесс планирования речи представляет собой сложное многоэтапное явление. Изучение хезитационных явлений наполняется новым и более глубоким содержанием. В процессе поиска единицы речевого планирования исследователи ставят перед собой новые дополнительные задачи: 1) в каком плане различаются хезитационные паузы и синтаксические [Lounsbury, 1965; Hawkins, 1971; Drommel, 1974]; 2) какие процессы отражают разные виды колебания (незаполненные, запол-

ненные) [Boomer, 1965; Maclay, Osgood, 1959; Cook, Smith, Lalljee, 1974; Goldman-Eisler, 1961 с; Livant 1963]; 3) какие экстралингвистические факторы влияют на различное распределение заполненных и незаполненных пауз [Lounsbury, 1965; Talor, 1969; Feldstein, Rogalsky, Jaffe, 1966; Rochester, 1973; Носенко, 1970; Ладыженская, 1985; Миронова 1994]; 4) каковы причины, определяющие количество и длину пауз в речи [Goldman-Eisler,1961 с; Русская разговорная речь, 1983; Ладыженская, 1985; Миронова, 1994].

На основании одной из гипотез Ф. Лоунсбери [Lounsbury, 1954, с. 98] о том, что несинтаксические членения являются границами единиц внутреннего кодирования, и на указании Х. Маклея и Ч. Осгуда [Maclay, Osgood, 1959, с. 23] о том, что поскольку не разработан независимый метод определения единиц кодирования, эта гипотеза может быть использована в качестве отправной точки для установления функциональных психолингвистических единиц кодирования, А. Хендерсон, Ф. Гольдман-Эйслер, А. Скарбек [Henderson, Goldman-Eisler, Skarbek, 1965] предложили модель такой единицы, использовав результаты экспериментального анализа. Они предположили, что если планирование является процессом, внутренне присущим порождению речи, то существует, вероятно, неслучайное последовательное распределение хезитационных пауз в речи. Результаты эксперимента показали регулярное распределение явлений колебания в спонтанной речи: периоды с относительно долгими паузами и короткими отрезками звучащей речи регулярно чередуются с другими периодами, где за кратковременными паузами следуют относительно длинные речевые цепочки.

Основываясь на этих данных, авторы предлагают функциональную единицу, отражающую, по их мнению, так называемый когнитивный ритм или шаг мышления [cognitive rhythm or cognitive stride 1965, с. 216].

Единицей вербального планирования считается некоторая сложная единица, складывающаяся из двух последовательно сменяющих друг друга отрезков речи. Первый отрезок состоит из длинной паузы и короткого речевого отрезка, второй - из краткой паузы и длительного речевого фрагмента. Равномерное чередование длительных и кратких пауз создает ритм речи. Время пауз, по мнению Ф. Гольдман-Эйслер, должно составлять 1/3 общей длительности речи [Goldman-Eisler, 1967, с. 122].

Предполагалось, что планирование речи осуществляется в период первой длительной паузы до произнесения первого речевого отрезка; при этом планирование осуществляется на два отрезка

вперед. В соответствии с этой гипотезой, второй длительный речевой отрезок должен быть более тщательно оформлен и организован как в грамматическом, так и в фонетическом отношениях. Результаты эксперимента подтвердили эту гипотезу: действительно, более короткие паузы встречаются главным образом перед четко оформленными синтаксическими конструкциями - в основном перед началом придаточных предложений. Первое же колебание не отражает непосредственной связи с синтаксической структурой отрезка. Оно сопровождает процесс вербального планирования на высших уровнях абстрагирования и обобщения.

Следует отметить, что данная модель вербального планирования противоречит выводу Ф. Гольдман-Эйслер [Goldman-Eisler, 1961 с, с. 236], сделанному ранее о том, что процесс планирования, кроме содержательного плана, включает также планирование синтаксической структуры высказывания и лексический выбор. В связи с этим получается, что явления хезитации отражают только процесс речевого планирования на высших уровнях сознания. Где же замысел облекается в материальную оболочку, остается неясным.

Не вполне убедительным кажется также утверждение авторов о следовании друг за другом только в заданном алгоритме цепочек, состоящих из длинной паузы - короткого речевого отрезка -короткой паузы - длинного речевого отрезка. Представляется вполне возможным, и в действительности имеющим место [Яковлева, 1996] наряду с указанным, также и наличие других алгоритмов кодирования речи.

Тем не менее усилия зарубежных исследователей в поисках единицы вербального планирования можно считать продуктивными. Их идея выделения в качестве единицы вербального планирования «речевого шага», «ритмического шага мышления» требует изучения.

В качестве единицы кодирования речи предлагался также и период (suprasegmental semantic unit, supraclause, meaningsful com-mimicational unit), состоящий из паузы и фонации [Rochester, 1973, с. 64-69], т.е. просодическая единица, представляющая собой фонематическое предложение или фразу (phonemic clause) [Boomer, 1965, с. 148].

Вычленению высказываний в спонтанной речи на перцептивном уровне препятствует свойственное данному виду дробное членение, которое создается за счет вычленения в речевом континууме как полнозначных, так и неполнозначных слов, вследствие чего утрачивается основное свойство синтагмы - выражать смысловое целое. И хотя некоторые исследователи в качестве единицы

анализа спонтанного дискурса выбирают синтагму, приводя соответствующие аргументы в пользу этого термина, представляется, что их доказательства - неубедительны. Здесь с помощью хезита-ционных периодов часто выделяются аморфные в синтаксическом плане фрагменты высказываний, образующие нечленимое целое. Синтагма непригодна в качестве единицы анализа спонтанного речевого продукта [Яковлева, 2014, 2015].

Стремление найти альтернативную синтагме единицу в спонтанной речи привело к появлению понятий «неполная синтагма» [Антипова, 1980], «паузальная группа» [Brown, Currie, Kenworthy, 1980]. Однако и они не принесли ожидаемого успеха.

Неполная синтагма определяется как отрезок речи, прерываемый в месте сильных связей, вследствие чего слово или слова, входящие в неполную синтагму, не образуют смысловое единство [Антипова, 1980, с. 91].

Понятие «паузальная группа» определяется как любой речевой сегмент от паузы до паузы. Если речевой сегмент заключен между синтаксическими паузами или хезитационными паузами, совпадающими с синтаксическими, тогда можно определить его синтаксическое наполнение. В противном случае данный термин в качестве единицы анализа спонтанного текста не «работает». Кроме того, данный термин, с нашей точки зрения, неточный, перевернут «с ног на голову». По сути дела этим термином обозначают фонационный фрагмент, в то время как пауза может быть и нефонационной. Фонационные отрезки, получаемые в результате сегментации спонтанного текста хезитациями, не всегда имеют форму смысловых единиц, часто это просто бесформенные сегменты. Наблюдается полное отсутствие четких формальных грамматических показателей между единицами члениения. Синхронность процессов обдумывания и продуцирования речи ведет к тому, что границы фраз становятся расплывчатыми, их просодическое оформление не имеет четких делимитативных признаков [Яковлева, 1996, 2005, 2014, 2015].

Факты своеобразного членения хезитациями спонтанного текста, не совпадающего с синтаксическим, ставят лингвистов в тупик. Возникает много разногласий по поводу признания или непризнания лингвистической сущности паузы колебания. Данный факт побудил лингвистов [Яковлева, 1996] начать поиски доказательств в пользу «лингвистичности» хезитаций с целью опровержения мнения психолингвистов о нелингвистической сущности хези-таций и реабилитации их как лингвистически значимых явлений.

Сомнение вызывало подчеркивание отдельными лингвистами их лингвистической немотивированности [Mahl, 1959, с. 113; Ладыженская, 1985, с. 124]. Оно представляется несколько интуитивным. Незапрограммированность данного вида пауз в спонтанной речи говорящим не означает их полной немотивированности строем языка [Яковлева, 1996]. Также и равномерное чередование длительных и коротких пауз при распределении единицы речевого планирования [Goldman-Eisler, 1967] вызывает некоторые сомнения в полной немотивированности хезитаций даже самим ходом когнитивных операций. Кроме того, при полной немотивированности эти паузы не были бы так функционально нагружены.

О мотивированности хезитаций говорят факты установления зависимости между локализацией хезитационных пауз и синтаксической структурой высказывания [Яковлева, 1996].

Э.Б. Яковлева доказала, что непреднамеренный характер хе-зитаций отнюдь не исключает наличия определенных тенденций в их локализации в рамках высказывания, что может быть обусловлено особенностями синтаксического строя языка, в частности немецкого. Появление хезитационных периодов в строго обусловленных синтаксических позициях высказывания дает основание для установления определенных закономерностей их реализации.

В местах «склеивания» хезитационных пауз с синтаксическими - хезитационные паузы берут на себя часть функциональной нагрузки синтаксических пауз, перерастая в хезитационные периоды, характеризующиеся относительно долгой протяженностью, в течение которых созревает план кодирования следующего речевого шага или исправление его неудавшейся реализации, что связано с решением определенной синтаксической задачи.

Относительно легкое распознавание хезитационных пауз [Boomer, Dittman, 1962] также свидетельствует в пользу их лингвистической релевантности. Этот факт говорит о том, что декодирование речи происходит не только посинтагменно, но большей частью в хезитационные периоды, которые являются для слушающего своеобразным «местом ориентирования» при восприятии потока информации и декодирования сказанного. В данном случае можно отметить функциональную тождественность синтаксической и хезитационной пауз.

Наконец, данные лингвистов [Ладыженская, 1985; Шапа, 1993] о просодической оформленности хезитаций свидетельствуют об их информативности и лингвистической значимости.

Глава 2 ФЕНОМЕН ХЕЗИТАЦИИ

2.1. Ретроспективный обзор способов классификации хезитационных явлений

Первыми исследователями хезитационных явлений можно считать зарубежных ученых Ф. Лоунсбери, Ф. Гольдман-Эйслер, Д. Трейгера, Х. Маклея, Ч. Осгуда и др., проводивших, в основном, психолингвистические исследования явлений речевого колебания. Все дальнейшие исследования этого феномена, в целом, опирались на их результаты и выводы. Лингвистический аспект хезитаций оставался «за кадром».

Различные авторы трактовали понятие «хезитация», в основном, единообразно. Однако в их классификациях прослеживаются, с одной стороны, моменты различного понимания одних и тех же явлений, а с другой - объединение в один класс разнородных понятий.

Так, Д. Трейгер [Trager, 1958, с. 8] включает в свою классификацию следующие виды хезитаций:

1. Нулевые сегменты (zero segregations).

2. Звуковые сегменты (vocal segregations).

3. Повторение речевых отрезков разной длины (repeats of speechsegments).

4. Исправления (repairs).

5. Оговорки (slips of the tongue).

В классификацию Х. Маклея и Ч. Осгуда [Maclay, Osgood, 1959, с. 24] входят следующие хезитационные явления:

1. Ложные начала (false starts).

2. Повторы (repeats).

3. Паузы, заполненные и незаполненные звуками (filled and non-filled pauses).

Более расширенную и уточненную классификацию предложили позднее Д. Блэнкеншип и К. Кэй [Blankenship, Kay, 1964, с. 360-362].

К речевым колебаниям они отнесли следующие явления:

1. Нелексические вставки (non-lexical intrusive sounds).

2. Коррекцию предложения (sentence correction).

3. Замену слов (word change).

4. Повторы (repeats).

5. Заикания (stutters).

6. Пропуски части слова (omission of part of a word).

7. Незавершенность предложения (sentence incompletion).

Названные явления речевого колебания исследователи понимали как «вставные» элементы, которые включаются в долгие несинтаксические паузы. В классификации отсутствуют незаполненные хезитационные паузы.

Д. Рагсдейл и Д. Систерхен [Ragsdale, Sisterhen, 1984, с. 235254], исследовавшие хезитации у детей с патологией и без патологии речи (авторами не уточняется род патологии), выделили три большие категории хезитаций:

1. Ah-феномены, т.е. заполненные формами невербального поиска.

2. Non-ah-феномены - заполненные разными формами вербального поиска, в частности:

а) изменения предложения;

б) повторы;

в) заикания;

г) оговорки;

д) пропуск слова или части слова;

е) обрыв предложения;

ё) нефонемные затяжки звуков.

3. Незаполненные паузы.

В формы вербального поиска авторы включают и нефонемные затяжки последних элементов лексических единиц.

На основании серии экспериментов авторы констатируют, что дети без патологии речи так же, как и взрослые, употребляют «а^феномены», повторы, заикания чаще, чем другие виды хезитаций. Напротив, дети с патологией речи больше употребляют «non-а^феномены». У мальчиков с патологией речи вообще больше хезитаций, чем у девочек. С возрастом у мальчиков число хезита-ций уменьшается, а у девочек увеличивается.

Рассмотренные трактовки явлений хезитации можно считать более подробными по сравнению с классификациями Д. Трейгера, Х. Маклея и Ч. Осгуда.

А. Хике [Hieke, 1981, с. 151-156] в своей классификации хе-зитаций выделяет следующие ее формы:

1. Повторы и ложные начала (repeats and false starts).

2. Акустический нуль (silent pauses).

3. Заполненные паузы (filled pauses).

4. Проспективные повторы (prospective repeats).

5. Слоговые удлинения (syllabic prolongations).

6. Исправления (repairs):

а) ошибок в произношении;

б) синтактико-семантических ошибок (замена, добавление, перестройка);

в) когезионных ошибок.

Однако если проанализировать представленные классификации, то и в рамках каждой из них и при сравнении между ними можно обнаружить неточности, смешение понятий, непоследовательность.

Основной недостаток рассмотренных классификаций в том, что они отражают лишь формальную, внешнюю сторону хезита-ционных явлений без учета их функциональных характеристик.

Существенным недостатком является также смешение различных по функциям явлений: 1) пауз хезитации как «трамплина» для реализации еще нематериализованной последующей речевой программы (акустический нуль; хезитационные периоды, заполненные формами вербального и невербального поиска; плеонастические конструкции разного рода) и 2) «пробных» уже материализованных ошибочных речевых шагов (фальстарты с последующей самокоррекцией; самопрерывания с последующим самопродолжением прерванного или подхватом партнером), которые являются неудачной попыткой реализации уже созревшего речевого замысла.

Недостаток существующих классификаций хезитационных явлений можно увидеть и в приблизительном делении пауз на заполненные и незаполненные без учета их разновидностей внутри данных двух видов и промежуточных комбинаций. Так, например, Х. Маклей, Ч. Осгуд к незаполненным паузам наряду с акустическим нулем относят и нефонемное продление ряда конечных звуков лексических единиц, а Э. Гюлих [Gulich, 1970] и Р. Дроммель [Drommel, 1974] объединяют в один подвид заполненных пауз затяжки последних гласных элементов вербальных реализаций и заполненные некоммуникативными фонациями отрезки. Д. Блэн-кеншип и К. Кэй вообще не включают незаполненную паузу в свою классификацию. Заполненная пауза у них представлена только нелексическими вставками.

Существенным недостатком следует признать и отсутствие унификации обозначения и понимания феномена хезитации. Например, один и тот же характер хезитациоиных явлений разными авторами называется по-разному (ср. «ложные начала» у Х. Маклея и Ч. Осгуда, «коррекцию предложения» у Д. Блэнкеншип и К. Кея).

Противоречия можно увидеть и внутри классификации Д. Блен-кеншип и К. Кея: «пропуски части слова», «заикания» и «замена слов» могут быть рассмотрены как явления одного порядка, если проследить причины их возникновения.

Кроме того, обладающие одинаковыми формальными признаками явления (повтор, заикания, пропуски и замена слов) могут не иметь отношения к явлениям хезитации. С одной стороны, повторы и замена слов, выражающиеся в поиске «удобного» для произнесения слова, могут быть следствием другого явления, связанного с патологией речи, логоневрозом. С другой стороны, повтор и замена слов могут иметь чисто лингвистическую природу. В частности, замена слов может быть связана с явлениями эвфемизма, а повтор по своей лингвистической нагрузке - полифункционален [Шитова, 1988; Головкина, 1964].

Кроме повтора-хезитации, связанного с затруднениями говорящего в выборе лексической единицы и построением высказывания, существует повтор-подчеркивание, представляющий собой речевой прием, используемый в качестве актуализатора для усиления экспрессивности высказывания часто также непреднамеренно. Хезитации-повторы и повторы-усилители не всегда легко разграничиваются. В этом случае исследователь должен опираться не только на форму и функции, но и факторы порождающие повтор.

Включаемые исследователями в классификации хезитацион-ных явлений оговорки часто вряд ли вообще можно считать хези-тациями.

В качестве дополнения к имеющимся классификациям, в частности к классификации Д. Бленкеншип и К. Кея, Б.Я. Ладыженская и другие исследователи выделяют, наряду со смысловой коррекцией высказывания, также и грамматическую коррекцию, затрагивающую форму и структуру высказывания [Ладыженская, 1985, с. 126-131]. Кроме того, дополнением имеющихся классификаций можно считать и расширение понятия «заполненная пауза» [Ладыженская, 1985, с. 142-150]. Б.Я. Ладыженская вводит в состав заполненной паузы, кроме звуков нефонемного характера, также и «десемантизированные» или частично «десемантизированные» элементы русского языка: указательные местоимения, частицы с расплывчатой семантикой: «этот», «ну», «такой» и др. В остальном классификация Б.Я. Ладыженской аналогична классификации Д. Бленкеншип и К. Кея. Впоследствии инвентарь десемантизи-рованных элементов русского языка будет значительно пополнен

другими исследователями [см.: Кокошкина, 2011; Богданова-Бег-ларян, Кутруева, 2013 и др.].

Таким образом, формальный подход к классификации явлений речевого колебания привел как к смешению разнородных понятий, так и к отнесению одного вида хезитативов к разным понятиям. Попытки только формального подхода к классификации хезитационных явлений, предложенного психологами и психолингвистами, были полезными лишь на первых этапах исследования. Они первыми обратили внимание на данное речевое явление и описали, хотя и неполно, формальные признаки этого феномена. Анализ имеющихся классификаций хезитационных явлений показал, что для раскрытия их сущности, наряду с формальным подходом, перспективным представляется также учет функциональной нагрузки, выполняемой хезитационными явлениями и выявление причин их появления. Опора лишь на форму приводит к эклектическим выводам, затрудняющим поиск путей разрешения проблемы доказательства лингвистической релевантности хезитаци-онных явлений.

2.2. Формально-функциональный подход к классификации хезитаций

Попытки только формального подхода к классификации явлений хезитации, как уже отмечалось, оказываются недостаточными. Для решения ряда теоретических и практических задач, требующих создания лингвистической базы для диалоговых систем «человек-машина», систем автоматического распознавания речи и др. прикладных целей перспективным представляется использование функционального подхода к анализу и таксономизации явлений хезитации.

Попыткой выйти за рамки формального подхода к анализу явлений речевого колебания было выделение П. Танненбаумом, Ф. Вильямсом, К. Хильяром [Tannenbaum,Williams, Hillier, 1965, с. 139] двух видов хезитационных явлений: 1) связанных с «нащупыванием» («groping») будущего высказывания; 2) с исправлением допущенных ошибок. Здесь мы видим четкое различение двух функций, выполняемых хезитациями: помощь в созревании речевой программы и коррекция еще не до конца созревшего замысла, артикуляторная реализация которого уже началась.

Л.П. Бондаренко [Бондаренко, 1978, с. 155-156] в результате исследования дистрибуции пауз колебания и связанных с нею

функций в английской спонтанной речи предлагает классифицировать их следующим образом:

1. По дистрибуции: а) межсинтагменные, б) внутрисинтаг-менные.

2. По функциям: а) порождающие, планирующие высказывание, б) коммуникативные (преднамеренная хезитация) паузы как дикторский прием.

3. По форме: а) заполненные, б) незаполненные, в) смешанные.

По мнению Л.П. Бондаренко, нецелесообразно функционально

противопоставлять различные формы пауз колебания (заполненные, незаполненные), так как анализ их дистрибуции показал, что по функциям они не различаются. Данное утверждение требует дополнительных доказательств.

Положительным в данной классификации является попытка обозначить функциональную сторону данного явления, однако она не нашла дальнейшего развития в работе. Кроме того, представляется неоправданным называть хезитации «преднамеренными», поскольку данный феномен таковым не является в естественной речи, хотя, действительно, может использоваться как дикторский прием.

Е.П. Шапа [Шапа, 1993, с. 68] в своей классификации выделяет заполненные и незаполненные хезитационные периоды. Незаполненные хезитационные периоды в английской спонтанной речи включают: 1) цезуры 1=80-200 мс; 2) внутренние логические паузы 1=220-720 мс; 3) финальные логические паузы 1=400-1940 мс.

Основой для выделения данной классификации послужило различие выполняемых ими функций.

Цезуры соединяют грамматически взаимозависимые семантические единицы внутри тематического отрезка. Наиболее частотными являются цезуры в пределах 100-160 мс.

Внутренние логические паузы обычно встречаются там, где грамматическая связь между семантическими единицами более свободна, и диапазон грамматического варьирования шире. Внутренние логические паузы выполняют функцию логической связи соположенных элементов.

Финальные паузы (как разновидность логических пауз) завершают временное и семантическое усилие говорящего наиболее адекватно вербализовать «мыслеобраз» на определенном тематическом отрезке.

Подход Е.П. Шапы к данной классификации основывается на функции хезитационных пауз маркировать переход к новому

тематическому фрагменту текста. Заполненная пауза рассматривается автором как способ подготовки к реализации последующего речевого шага с удержанием инициативы говорения.

Н.И. Миронова [Миронова, 1994, с. 95] относит к заполненным паузам нефонемное продление конечных звуков слов, считая это явление и заполнение пауз звуками нефонемного характера одноплановым как по форме, так и по содержанию, поскольку, по ее мнению, продление конечного гласного в словах можно так же, как и заполненную паузу в классическом понимании, функционально считать способом заполнения, удержания канала связи.

Относительно функционального плана этих явлений с Н.И. Мироновой, пожалуй, можно согласиться, хотя можно предположить как другую, так и разную функциональную нагрузку этих видов пауз. Что же касается формы, то здесь мы имеем дело с разнородными понятиями. В случае затяжки последнего элемента лексических единиц речь не идет о «заполнении» пустого сегмента [Яковлева, 1996].

Относя повторы частей слов (заикания) к «маркерам предупреждения» наряду со вставными элементами вербального характера, Н. И. Миронова тем самым наделяет их одинаковой функциональной нагрузкой (наряду с предупреждением также удержание канала связи). Однако повтор части слова может быть следствием выявления несоответствия между процессом планирования и арти-куляторной реализацией программы, а вставные элементы не только предупреждают о затруднении, но и выполняют другие многочисленные функции.

Десемантизированные и частично десемантизированные лексические элементы, относящиеся к «маркерам предупреждения», автор называет «сорняками», лишая их тем самым функции, указывая на их избыточность относительно информативности. По мнению Э.Б. Яковлевой, некорректно называть данные слова «сорняками», «паразитами» «пустыми», наделяя их лишь отрицательными характеристиками, поскольку без таких речевых, десемантизиро-ванных слов речь отдельных индивидов может не состояться. Они помогают говорящему спланировать речевую перспективу, а слушающему декодировать услышанное. Кроме того, они выполняют и много других полезных функций: мыслеобразующую, делимита-тивную [Яковлева, 1996], ритмическую, мелодическую [Ладыженская, 1985]и др.

Н. И. Миронова, учитывая особенности процесса порождения речи, также предлагает выделять, соответственно функциям, выпол-

няемым в процессе речепроизводства (предупреждение, исправление, контроль), следующие типы речевого колебания.

1. Маркеры предупреждения - сигналы, предупреждающие о возникновении у говорящего речевых затруднений. К маркерам предупреждения относятся следующие виды пауз: незаполненные; заполненные: а) вставками различных звуков нефонемного характера «м», «э»; б) нефонемным продлением конечных звуков слов (в служебных или знаменательных словах: «ну», «поскольку»); в) повторами частей слов (заикания) или целых слов: или это что-то пере ...перепевы чего-то [Миронов, 1994 а, с. 13-14]; г) десеманти-зированными (или частично десемантизированными лексическими элементами): мы... э значит с одним приятелем поехали [там же].

2. Маркеры коррекции - речевые сбои, связанные с исправлениями уже допущенных ошибок. В разряд таких исправлений включены сбои на уровне лексической единицы, связанные с затруднениями при поиске ее смысла: а) ту ношу, которую вот предла... представляет им вот создание семьи [там же] или ее грамматического оформления: б) и водное. значит водный спорт [там же], а также сбои на уровне высказывания, связанные с его смыслом (пример а) или формой (пример б).

3. Маркеры контроля. Речь идет о таких случаях, когда в момент контроля за соответствием результата намеченной программе изложения говорящий выявляет несогласование процессов планирования и артикуляции речи и останавливает высказывание: кое-где вы. выглядывают черепахи [там же].

Б.Я. Ладыженская [Ладыженская, 1985, с. 142-155] в своей работе показала, что несмотря на свою информационную избыточность, десемантизированные «пустые» «вставные элементы» выполняют: 1) ритмообразующую функцию, 2) восполняющую мелодическую функцию синтагмы, не реализованную при произнесении полнозначной части высказывания, 3) экспрессивно-оценочную функцию.

Г.И. Бубнова [Бубнова, 1987], работая с французским спонтанным речевым материалом, выделяет простую (пассивную) и сложную хезитацию. Простая хезитация включает звуковую хезитацию:

/chezBal'za:: сои chez Zo'la (il) y a 'peu d'hu'mou.rd/ euh:: / et on '1а: a 'cause de. cet hu"mour et au'ssi a cause de. cette cruau"té on l'a sou'vent rappro'ché de. Tche'khov/ [Бубнова, 1987, с. 20];

хезитационное удлинение гласных:

/с (е) n'est'pasl'o'rals::tou'joursauthen"tiqueetpour'çale_'texteest

"trus trus lu'cide 'moi c'est c (e) que j'ai vrai'ment ai"me/ [Бубнова, 1987, c. 25];

хезитационный «е» беглый:

/ 'que:' euh:: la "mao'trise de l ' e'crit dans les e 'tudes fran'^ai^es/ [там же, с. 28].

В качестве сложной хезитации автор рассматривает фальстарты:

/"mais' euh::: с (е) n'est 'pas la 'vie du français quotidien une 'fois qu (e) sesé'tudes sont f + sont terminées... / [там же, с. 33];

и поисковые повторы (грамматические слова: артикли, предлоги, местоименные прилагательные, местоимения):

/ ilsdevaientsesebor"neraprendreen 'notec (e) qui était 'dit/ [там же, с. 43].

Среди повторов грамматических слов Г.И. Бубнова выделяет простые односложные повторы (de de de) и распространенные повторы два-три слога, которые охватывают целый грамматический блок (ce qui est, de ne pas, il a). Распространенные повторы, как и простые, реализуются в виде полного повтора или содержат элемент коррекции (de ce que de ce qu'est) [там же, с. 43].

Анализ текстовой дистрибуции звуковой хезитации позволил автору утверждать, что она выполняет две основные функции, которые тесным образом связаны с занимаемой ею текстовой позицией.

В предпаузальной позиции (отдельная паузальная группа, конец паузальной группы) ее текстовая функция как фонационной части паузы колебания состоит в сокращении, а иногда и в снятии паузы.

В фонационном окружении (начало - середина паузальной группы) ее текстовая функция заключается в преодолении дест-руктурирующих тенденций, свойственных устному синтаксису, в нейтрализации спонтанно возникающих обрывов формальных связей, в создании просодической плавности и непрерывности речи там, где синтаксически она нарушается.

Функция хезитационного удлинения гласных заключается в модификации картины взаимодействия акустических параметров. В условиях нейтрализирующего воздействия хезитационной долготы особое значение при выражении акцентной выделенности гласного приобретает тонкая «взаимная» [там же, с. 28] подстройка параметров ЧОТ и интенсивности.

Основную текстовую функцию всех видов пассивной хези-тации Г.И. Бубнова видит в обеспечении плавности и непрерыв-

ности устноречевого развертывания там, где синтаксически они нарушаются.

Функцией фальстарта (самоперебива) исследователь считает не формальную коррекцию, а уточнение и нюансировку той мысли, которая содержится в левом контексте (т.е. в начале высказывания. - Авт.) или смену речевого плана. При реализации самоперебива наблюдается развитие и обогащение содержательного плана высказывания.

Анализ повторов, с точки зрения автора, свидетельствует о том, что основная функция просодии при их оформлении заключается в маскировке и снятии поисковых трудностей, естественно возникающих при спонтанном говорении.

Учитывая синтаксические особенности немецкой диалогической речи, Э.Б. Яковлева [Яковлева, 1996, 2002, 2007, 2014, 2015] попыталась определить функциональную нагрузку отдельных видов хезитаций, выполняемую ими в процессе кодирования речи и, соответственно, представить свое понимание этого явления в классификации видов хезитационных периодов, обобщив и систематизировав свои наблюдения и результаты проведенных видов анализа: синтаксического, дистрибутивного, аудитивного, акустического.

В широком смысле Э. Б. Яковлева рассматривает хезитаци-онные явления как различные нарушения в организации речевого континуума, связанные с речевыми затруднениями, не относящимися к патологии речи. В узком смысле под хезитационными явлениями она понимает хезитационный период (ХП) - промежуток времени, в течение которого планируется проспективная речевая программа или происходит ее неудачная реализация с последующей коррекцией.

Выбор термина «хезитационный период» Э.Б. Яковлева обосновывает в силу понимания ею хезитации как временного интервала или цикла, периодически возникающего в определенных синтаксических позициях спонтанного высказывания, необходимого для кодирования говорящим ближайшей речевой программы и декодирования слушающим речевого замысла партнера.

Автор выделяет две главные функции, которую выполняют хезитационные периоды: функцию планирования еще не состоявшейся последующей речевой программы и функцию восстановления качества речи, реализуемую в виде контроля и коррекции.

Функцию планирования проспективной речевой программы выполняют следующие виды хезитационных периодов [Яковлева, 1996, с. 121-130]:

A. Незаполненные ХП (акустический нуль).

Б. ХП, заполненные формами невербального поиска (нелексическими звукосочетаниями):

1. Заполненные одним видом звука «ddd», «mm».

2. Заполненные последовательностью разных звуков: «ddmmff».

B. ХП, заполненные формами вербального поиска:

I. Плеонастическими вставными элементами:

1. Единичными десемантизированными лексическими единицами (разнофункциональными частицами, модальными, служебными словами), вставляемыми в пустой сегмент речевого континуума:

na also, naja, ja doch, echt, so nu, na, nö и т.д.

а) с затяжкой1 (удлинением) последнего гласного или согласного элемента:

na also0, га jaa, undt

б) без затяжки последнего элемента.

2. Лексическими единицами в виде проспективного повтора, т. е. повтора, нацеленного на реализацию будущей перспективы высказывания:

а) изолированных лексических единиц:

Und auch die... die... die Katrin... ihre... die Nichte protestiert...

б) словосочетания (части предложения):

Aber wahrscheinlich wird das wohl... wird das wohl zu spät.

3. Пролептическими элементами:

а) Und die1 eine Frau, die da diesen Vortrag angeboten bekommen hat, die1 war an undfür sich nicht schlecht.

б) Die1 ganze Ecke, die1 finde ich wunderschön.

4. Антиципационными конструкциями:

Ich hatte sowieso den Eindruck, daß die von ihrer Fähigkeit zu sprechen,

... die1 Männer, ohne... ohne Akzent undflüssig zu sprechen...

5. Парентезными включениями:

Und das hat zur Folge... ddas sind, soz.usagen,dd ff sagen wir mal mm

na Fakultäten, übergreifende Lehrstühle.

6. Смешанными конструкциями с анаколуфом и парентезой:

Wenn man sich verteidigt und die Planstelle.\. es ist eine Planstelle, da... dann ist es ein unbefristeter Assistent...

1 Затяжка в данном случае рассматривается как сопроводительное заполнению пустого сегмента явление.

Г. Комбинированные ХП, сочетающие заполненные и незаполненные формы поиска:

I. Двусоставные:

1. Заполненные + заполненные

а) вербальным компонентом + нелексическое звукосочетание (одного вида или последовательностью разных звуков):

- с затяжкой последнего элемента вербального компонента: also0 дд jaa am am

- без затяжки последнего элемента вербального компонента: naja mm; doch аа ff

возможна обратная последовательность:

б) нелексическое звукосочетание + вербальный компонент: дд mm und und

2. Заполненные + незаполненные в последовательности:

а) вербальный компонент + акустический нуль:

- с затяжкой последнего элемента вербального компонента: und11" | . "also jetzt"'"' jaa.. | .. und was gibt 's...dera. | . mehr in

die Breite gerät

б) акустический нуль + вербальный компонент:

- с затяжкой первого или второго элемента вербального компонента:

.|. uund..||... uunnd

- без затяжки вербального компонента: Also, hier links is'... |... also das Badezimmer

в) акустический нуль + нелексическое звукосочетание: auf die Straße gesetzt... |... дд spielt...

angefangen habe... ||... дд zu beantragen...

г) нелексическое звукосочетание + акустический нуль: Und der andere heißt Deutsch für dd. |.

II. Чередующиеся макропериоды, включающие различные виды хезитационных компонентов, следующих чередующейся цепочкой друг за другом:

ак. О + запол. верб, компонент с зат. посл. эл. + ак. О + за-пол. верб, комп. с зат. посл. эл. + ак. О + запол. верб. комп. + ак. нуль + запол. верб, комп. + запол. нелекс. звукосоч. + запол. верб. комп. + ак. О + запол. верб. комп. + ак. О + запол. верб. комп. + ак. О + запол. нелекс. звукосоч. + ак. О + запол. верб. комп. с зат. посл. эл. + ак. О + запол. верб, комп.:

. \. naa. \. also". ||. wenn man. \. wenn man ff wenn man. \. das. \. undd...dassExamen. \. hm anden Examina...

III. Хезитации-наложения - хезитационные периоды, накладывающиеся на реплику партнера. Их функция двояка. Часто они являются сигналом для перехвата инициативы говорения как выражение возбуждения, нетерпения собеседника. С другой стороны, они возникают и как попытка развития нового замысла, когда сообщение партнера уже утратило для собеседника свое значение.

В:... auf der Datsche. Haben sehr schön gefeiert.

X X X X

A: ja... hat sie... hat sie... hat sie mir sogar...

Д. Особую группу ХП, выполняющих функцию планирования, образуют в немецкой спонтанной диалогической речи внутрисловные хезитапии, возникающие:

1) на стыках слов в ситуативных композитах (окказиональных словосложениях), являющихся результатом исключительной продуктивности словосложения в немецком языке, возникающих в свободном словотворчестве, огромное количество которых не всегда фиксируется словарями:

а) с затяжкой последнего элемента в первом компоненте сложного слова:

Pflichttjahre;

б) в виде акустического нуля между составляющими сложного слова:

Gruppen. ||. Zugehörigkeit

2) на морфемных границах в обычных словах:

а) с затяжкой последнего элемента на границе:

über а.. setzen

б) с акустическим нулем на границе (обычно в Part. II после префикса «ge»):

ausge.|. ruht, ge.|. wohnt, ge.|. jubelt

3) в суффиксе "in " у существительных ж. р. в случае альтернативы грамматической формы ед. или мн. числа:

Lehreriinnen.

Е. Затяжки (нефонемное удлинение) последних (реже первых) гласных или согласных элементов в лексических единицах (в вербальных компонентах фонационных отрезков): dera, ganzz, uund.

Названный вид хезитационных периодов рассматривается в работе Э.Б. Яковлевой как самостоятельный вид хезитации, имеющий отличную от заполненной паузы природу. В данном случае речь не идет о заполнении пустого сегмента. Чаще всего данное явление реализуется как составная часть сложных комбинированных хезитационных периодов.

Вторая основная функция, выполняемая хезитационными периодами - это функция восстановления качества речи, реализуемая в виде контроля и коррекции. Эту функцию выполняют ХП, называемые речевыми сбоями, которые возникли как пробные, неудачные речевые шаги (фальстарты), как ошибочная попытка реализации: 1) уже рожденного речевого замысла; 2) замысла, созревшего еще не полностью, в то время как его артикуляторная реализация уже началась [Яковлева, 1996].

Эти попытки неудачной реализации замысла корректируются также двояким способом:

А. Самостоятельным выходом говорящего из затруднительного положения. В связи с этим Э.Б. Яковлева выделяет ретроспективные коррекции, т.е. самоисправления, обращенные назад к неудачному началу высказывания с целью блокировать его арти-куляторную реализацию, не отвечающую замыслу и исправить неудачное начало речевого шага. То есть говорящий как бы «оглядывается» на свой первоначальный замысел, обнаружив несоответствие результата намеченной программе изложения.

I. В исследуемом материале были зафиксированы следующие ретроспективные коррекции:

1. На произносительном уровне:

Und abends hab'ich schon Theater fahr. \ . ее vorgesehen.

ja... kra... eekreuzterwieder...

2. На уровне синтаксиса:

а) субституции:

Ich weiß nicht geht... ging dir das genau so

б) добавления (в виде парентезных включений, когда говорящий осознал, что должен пояснить предыдущую мысль):

Ich hänge mittlerweile wirklich nicht mehr mit... mit der Gruppe 'rum... ich hab'mich so abgeseilt!!! was auf der anderen Seite auch nervlig ist... wenn du mal... dann.\. ausnahmsweise mal im Wohnheim sitzt... na.

3. На лексическом уровне :

Es ist ein Glück, daß ich noch Paar mal... schnell im letzten Augenblick noch... zweiae kurzärmlige Hemden einge.l. in den Koffer gepackthabe.

Das ist also". | . ein Job, dera.... mehr in die Breite gerät]. in die Breite geht.

4. На уровне коррекции замысла:

Aber dieses... mm ее... Syntaktisch gesehen waren da noch eine ganze Menge Fehler.

II. Самоподхват конструкции с апозиопезисом.

Es ist im Moment. \ \. Ach!... So... ich bin da in eine sehr ungünstige Zeit gekommen.

Б. Вмешательством партнера. Речь идет о таких случаях, когда говорящий не может самостоятельно справиться с речевым затруднением, и ему помогает партнер:

1. Самопрерванная конструкция с последующей коррекцией партнером:

А: Das war...

В: Du warst so geschockt.

2. Самопрерванная конструкция, продолженная партнером (так называемые подхваты):

А: Ja, so viele nicht, denn"" viele dieser Städte sind ja leider für michch.\\.

В: Ja geschlossen.

В работе Э.Б. Яковлевой приводится таксономия хезитаци-онных явлений в немецкой спонтанной диалогической речи.

Кроме выделенных видов хезитаций в рамках двух основных функций (функции планирования и восстановления качества речи), Э.Б. Яковлева [Яковлева, 2002, 2007] выделяет и другие виды, выполняющие самые разнообразные функции: коммуникативные, лингвистические, перцептивные, психологические и др.

Метатекстовый комментарий (вставные фразы говорящего, обращенные к самому себе или адресату, облегчающие процесс поиска «связующей нити» с разворачивающейся программой и обеспечивающие непрерывный контакт с собеседником). Наряду с функцией обеспечения канала связи между говорящими можно выделить и функцию удержания канала связи.

Was weiß ich, weißt du was, wie heißt das, was hab ich eben gesagt и т. д.

Невербальные хезитации (покашливания, вздохи, смех, прочищение горла (при отсутствии физиологической потребности, а лишь как неосознаваемая маскировка возникшего речевого затруднения), причмокивания языком, кинестезические элементы) выполняют функцию маскировки речевого затруднения и вызванного им смущения, отвлекая слушающего от возникшей проблемы.

Хезитации отражают процесс принятия решений семантического или содержательного характера, в связи с чем можно выделить когнитивную функцию, выполняемую ими.

Неоспорима роль хезитаций в архитектонике высказывания, поскольку в ХП происходит формирование синтаксического

каркаса высказывания. Они связаны с выбором решений о необходимости вербализации или умолчания той или иной информации. Хезитации маркируют переход к новому тематическому фрагменту дискурса. Так называемые «порождающие зоны» или «точки», которые являются ключевыми моментами для возникновения новой темы, подтемы, микротемы, содержат элемент колебания. ХП обычно связаны с ответственными моментами в индивидуальной речевой деятельности, с критическими точками информационно-содержательного, целевого и других аспектов взаимодействия. «Порождающая зона» может иметь некоторую протяженность во времени, представляя собой размытую область неясного, скрытого зарождения темы.

Следует отметить, что моменты речевого колебания непреднамеренно коммуникативно ориентированы. Они нацеливают на декодирование речи, ориентируют слушающего на принятие поступающей информации, фиксируя его внимание на последующей за ХП реализации речевой программы, т.е. фактически являются «опорами» для него в речевом потоке. Таким образом, они выполняют ориентирующую функцию.

Хезитации выполняют дейктическую функцию, выступая в качестве индикатора поступления информации. Выделение данной функции подчеркивает роль хезитации в обеспечении канала связи между коммуникантами, наличие или отсутствие внимания со стороны слушающего.

Следует отметить также фатическую функцию. Моменты речевого колебания довольно часто маркируют начало и конец беседы, предваряя выбор фраз, открывающих или заканчивающих ее.

Разная длительность ХП в разных типах звучащего дискурса позволяет выделить стилистическую функцию.

ХП являются неотъемлемой частью свободного словотворчества. Особую, словообразовательную функцию выполняют внутрисловные хезитации. Мотивом поиска составляющих сложного слова является желание более точно выразить свою мысль.

Хезитации являются полезным делимитативным сигналом в речевом коде носителей немецкого языка. Для выявления данной функции Э.Б. Яковлева на материале немецкой спонтанной диалогической речи проводила синтаксический и дистрибутивный виды анализа. Синтаксические структуры исследуемого спонтанного материала были объединены в четыре большие группы: 1) неполные конструкции, 2) неполные конструкции + плеоназмы, 3) полные конструкции, 4) полные конструкции + плеоназмы.

Исходя из того факта, что одной из специфических черт спонтанной речи является невыраженность подразумеваемых значений (область имплицитной специфики) в группу «неполные конструкции» были отнесены неполные синтаксические построения с разными видами редукции, вызванной экстралингвистическими факторами: эллиптические фразы, парцелляты, модальные слова-фразы, одночленные восклицания, формулы вежливости, различного рода прерванные конструкции: самопрерывания (апози-опезисные фразы), прерывания партнером, подхваты прерванных фраз: самоподхваты, подхваты партнером, коммуникативные индикаторы (частицы, итерации и т.д.), построения гипотаксиса с сокращенной синтаксической структурой (гипотаксис с совмещенной главной частью с неполным придаточным; гипотаксис с синтаксическим стяжением главной части и неполным придаточным).

В группу «неполные конструкции + плеоназмы» были отнесены редуцированные синтаксические конструкции, имеющие в своем составе отдельные избыточные элементы или их комбинации: повторы, вводные выражения, метакоммуникативные маркеры, про-лептические и антиципационные элементы и др.

Стремление к краткости, экономии языковых средств, с одной стороны, а с другой - употребление в спонтанной речи форм, содержащих с позиции решения коммуникативного задания избыточный словесный материал, использование ряда форм высказываний, дублирующих друг друга и т.д., не исключают наличие в спонтанной речи полных завершенных конструкций, основными структурными чертами которых являются двусоставность, номи-нативность, глагольность. Особую группу в разделе «полные конструкции» составили полные двусоставные конструкции с нетипичным порядком слов, которые являются нормой в спонтанной диалогической речи.

Полные структуры с избыточной выраженностью синтаксических средств, относящиеся к области эксплицитной специфики, вошли в группу «полные конструкции + плеоназмы» и включали полные простые и сложные предложения (сложносочиненные, сложноподчиненные, а также синтаксические периоды, имеющие в своем составе избыточные элементы или их комбинации: вставочные междометия, разнофункциональные частицы, смешанные конструкции с парентезными включениями и анаколуфом и др.

На плеоназмах во всех видах синтаксических конструкций было зафиксировано наибольшее количество локализаций ХП.

В результате дистрибутивного анализа выяснилось, что непреднамеренный характер хезитаций отнюдь не исключает наличия определенных тенденций в их локализации в рамках высказывания, что может быть обусловлено особенностями синтаксического строя языка, в частности немецкого. Появление ХП в строго обусловленных синтаксических позициях высказывания явилось основанием для установления определенных закономерностей их реализации. В немецком языке существуют канонизированные правила порядка слов в предложении, связанные с твердым, фиксированным положением сказуемого, его изменяемой и неизменяемой частями, обусловливающих рамочное строение предложения, когда наиболее значимый в смысловом отношении элемент располагается на расстоянии от спрягаемого глагола, очерчивая тем самым «игровое поле» для когнитивных альтернатив говорящего внутри «рамки», которое становится местом реализации хезитаций особенно перед значимыми элементами высказывания (неизменяемая часть сказуемого: Рагй21р II, инфинитив, предикатив). Эти факты дают основание для предположения о том, что стойкое появление хезитаций в названных позициях является релевантным делими-тативныш маркером в речевом коде носителей немецкого языка, функцией которого является вычленение основного стержня высказывания - синтаксической группы сказуемого, которая в связи с общими структурными тенденциями в синтаксическом строе немецкого языка приобретает особое значение при оформлении всего высказывания. Таким образом, хезитационные периоды можно рассматривать в качестве «преднамеренных» синтаксисом самого языка пограничных сигналов, указателей на значимое, в речевом коде носителей немецкого языка, выполняющих особую дейкти-ческую функцию, используемых ими при кодировании и декодировании речевого сигнала. В этом случае роль хезитаций особенно велика. В хезитационный период говорящий кодирует свою дальнейшую речевую программу, а слушающий декодирует услышанное и антиципирует следующий речевой шаг говорящего. Адресант пытается донести до слушающего качество планируемого речевого шага, а слушающий, в свою очередь, предпочитает услышать перерывы в потоке речи, некоторую ее несообразность с тем, чтобы адекватно воспринять смысл поступающей информации. В данном случае анаколуфные и апозиопезисные структуры не воспринимаются слушающим как ущербные, затрудняющие понимание.

Исследование Н.Г. Гармаш [Гармаш, 1999] на материале устных пересказов и спонтанной речи детей четырех-девяти лет по-

священо изучению влияния хезитаций на организацию устной детской речи.

Инвентарь средств выражения хезитации в детской речи включает в себя паузы, вставные элементы, продление звуков в лексических единицах, добавление лишних звуков, повторы слов, заикания, повторы сегментов слова после слова, фрагменты слова, самоисправления, метатекстовые комментарии говорящего, невербальные средства (покашливание, прочищение горла, смех, цоканье языком, вздохи).

Анализ материала показал, что чем менее определена специфика выражения элементов колебания (ЭК), тем больше степень функциональной многозначности этого средства, тем сложнее определить конкретный повод его появления в данном конкретном случае. К самым «прозрачным» ЭК относятся самокоррекции, корректирующие вставные элементы и повторы, метатекстовые комментарии, «редакторские» вставные элементы, которые дают возможность однозначно определить причину хезитации, а самым многозначным ЭК является пауза. Серьезные затруднения говорящего приводят к появлению цепочек ЭК, компоненты которых могут быть связаны и с планированием, и с коррекцией, и с контролем. По мнению исследователя, необходимо каждый раз рассматривать ЭК в общей структуре речевого сбоя, а определение функций ЭК часто требует обращения к широкому контексту.

По данным автора, чаще всего дети выявляют и корректируют свои речевые проблемы сразу же после вербализации проблемных элементов, только 22% коррекций происходит при отсроченном обнаружении проблемы, причем самая высокая доля отсроченных коррекций в группе уточнений, а самая низкая при коррекции ошибок и оговорок и переборе вариантов.

Исследование хезитации у детей четырех-девяти лет показало уменьшение появлений хезитации с возрастом. По мере взросления детей уменьшается общее проявление хезитации за счет снижения частоты употребления отдельных ЭК, частоты прерывания слов, просодических и грамматических единиц. При сравнении со взрослыми выявлены изменения как в самом инвентаре используемых средств выражения хезитации, так и в частотном распределении отдельных ЭК - исчезают определенные типы и виды ЭК (повторы сегментов слова после слова, разрывы слова границей интонационных единиц); уменьшается частотность повторов и особенно ЭК, связанных с нарушением целостности слова, умень-

шается частота коррекций системных ошибок и оговорок, увеличивается частота вставных элементов и продлений звуков слова.

Основными функциями ЭК у пауз являются функции подготовки планирования высказывания или контроля и коррекции ранее сказанного. У вставных элементов это функции внутреннего контроля: «ой, нет, т.е., а» [с. 11], переключения внимания говорящего на обработку следующего речевого отрезка: «потом, дальше», поиска номинации или более удачного варианта выражения сказанного: «как это, короче, сейчас, одним словом» [с. 11], коррекции интонации. Функции хезитационных повторов автор связывает с планированием продолжения речи, коррекцией ранее сказанного или с контролем. Функция заикания как «топтания на месте» заключается также в планировании следующего речевого фрагмента и контроле сказанного: «что это ла...лапки розовые», «ты бы не стал лап... лапы мочить в воде» [с. 13]. Основная функция - коррекция выявленного несоответствия материализованного самоисправления фрагмента с внутренней программой. Метатекстовые комментарии возникают обычно у детей при затруднениях в планировании, реже при контроле и коррекции. Функции невербальных хезитационных средств - выиграть время для обдумывания, заполнить канал коммуникации, удержать речевую инициативу.

0. А. Александрова [Александрова, 2004, с. 9-18], работая на материале русской спонтанной речи, по форме делит хезитацион-ные паузы на вербальные и невербальные.

1. Вербальные:

а) фонетико-фонологические: вокализации: «э-э», «м-м», «гм», «пхм», «эгм»; удлинения звуков: «нра-авится»; «с-слушать» [с. 9];

б) лексико-семантические: «этот», «такой», «самый», «так», «ну», «вот», «как бы», «значит», «в общем» [с. 9] и др.;

в) синтаксические: метатекстовые комментарии: «по правде говоря», «короче говоря», «так сказать», «как говорится» [с. 9], и др.; незаконченные высказывания - высказывания с незамещенными синтаксическими позициями, смысл которых, необходимый для коммуникации, невозможно извлечь ни из контекста, ни из ситуации, ни из фоновых знаний говорящих. Эти высказывания остаются незавершенными и в интонационном оформлении: «Даже дети в детском садике... Вот, мы сегодня разбирали вопрос о рекламе»; непреднамеренные повторы слов и словосочетаний: мне нравятся передачи <передачи> о животных; я смотрела телевизор <смотрела телевизор> и читала [с. 10];

г) морфологические: непреднамеренные повторы части слова: «я имею в виду <ду ду ду>» \ фальстарт: «загружают фильм {ка} через диск» и рестарт: «\лю\ любимые передачи» [с. 10].

Метатекстовые комментарии, как и лексико-семантические заполнители, по своим функциям являются языковыми единицами. Однако, выступая в роли «экспонента паузы колебания» (ЭПК) [с. 8], они десемантизируются в высказывании, теряют свои функции, становятся «пустыми» словами и свидетельствуют только о затруднениях или сомнениях говорящего.

II. Невербальные:

а) незаполненная пауза колебания - длительный перерыв в звучании;

б) вслед за Э.Б. Яковлевой и Н.Г. Гармаш, автор выделяет паралингвистические паузы хезитации (покашливание, вздохи, смех, прочищение горла, цоканье языком, кинесические элементы).

По мнению исследователя, не всякое речевое затруднение порождает паузу хезитации, т. е. речь остается гладкой и информативной. Колебание же это такая трудность в ментальном плане, которая всегда проявляется в речи. Другими словами, пауза колебания и хезитация представляют разные стороны (внешнюю и внутреннюю соответственно) процесса речепорождения [Александрова, 2004, с. 10].

Вслед за Э. Б. Яковлевой, автор выделяет те же самые функции хезитации (см. выше), за исключением функции полезного делимитативного сигнала. Вслед за Б.Я. Ладыженской, О.А. Александрова выделяет и ритмообразующую функцию.

0.А. Александрова, В.В. Иваницкий [Александрова, Иваниц-кий, 2003] выделяются факторы (экзогенные и эндогенные), обусловливающие появление паузы хезитации: психолингвистические, языковые, социолингвистические, психологические, индивидуальные, физиологические.

К экзогенным авторы относят факторы, вызванные ситуацией общения или другими внешними условиями, не зависящими от говорящего. Эндогенные факторы вызываются внутренними причинами.

На этапе реализации плана высказывания особое влияние оказывают языковые факторы. Они описаны в работе с опорой на уровни языка, в соответствии с которыми выделяются орфоэпические, лексические, лексико-семантические и грамматические (морфологические и синтаксические) факторы.

1. Орфоэпические факторы:

а) длинное слово

учитывая \ ко-омпъю-ютерта-ацию эту огромную [Александрова, 2004, с. 15];

б) колебание в правильности ударения

нас держат за таких \ лОхов или лохОв (смех) [с. 15].

II. Лексические факторы:

Все ситуации лексических затруднений исследователь делит на два вида:

1. Адекватное слово отсутствует во внутреннем плане, поэтому ЭПК используются для поиска нужной единицы.

Это-о фильм ужасов, причем в тако-ом [э-э/ полнометражный, скажем [с. 15].

2. Во внутренней речи имеется несколько вариантов, что предполагает их анализ и последующий выбор слова.

Но все-таки не-е развлекательная такая передача-то, более-менее серьезная [с. 15]. Помимо слова «развлекательная» говорящий анализировал еще варианты «молодежная», «веселая» и «подростковая».

Внутри ситуаций выбора / поиска слов отмечены следующие трудности:

а) неблагозвучное слово

сериалы наши, то, что вот I «Азазель» показывали, еще что-то [с. 15];

б) паронимы

потому что эти передачи более {восприим}\.легко воспринимаются; фамилии, похожие по звучанию (А: Какой диктор или телеведущий вам не нравится? Б: <Который не нравится?> | Верби-ицкая [с. 15].

Говорящий прибегает к переспросу, незаполненной паузе и растягиванию звука, чтобы сопоставить профессии людей с фамилиями, похожими по звучанию: Вербицкая и Вежбицкая;

в) редко употребляемое слово

| в общем наш фильм, там нет тако-ого вот \ \амери\ аме-риканщины этого всего [с. 15].

III. Лексико-семантические факторы:

а) нечеткое представление о референте

мне, например, в самой, {пере} программа сама «Домино» мне не всегда нравится смотреть, но вот ведущая Елена...[с. 15];

б) подбор синонима

Якубович, он, несмотря на всю свою безалаберность1 да-а? вот I «Поле чудес», но шоу-мен он хороший [с. 15];

Информант подбирал синоним к слову «безалаберность» но так и не сделал выбор, заменив его ЭПК.

в) поиск антонима

ну, по большей части, они такие достаточно | ну незахватывающие, поэтому я их в обшем-то и не смотрю [с. 15].

Говорящему для выражения идеи требовался антоним к слову «захватывающий», которого он не смог подобрать, поэтому использовал отрицательную частицу «не»;

г) ограниченная лексическая сочетаемость

он так мало играет <иг-рает> \ занимает место такое малое в моей жизни [с. 16];

д) подбор эвфемизма

(цоканье языком) да-а [э-э] {ч} вот этот вот ящик, конечно, занимает в моей жизни очень много времени [с. 16];

е) создание юмористического эффекта, поиск сравнения это как I этот самый I комар летает, ну что же делать?

[с. 16];

ж) межъязыковая интерференция

(цоканье языком) меня раздражают все вот эти вот наши \ (цоканье языком) [э-э] quiz-shows; у французов есть тако-ое [э-э]

выражение, так называется «плавать по [э-э] телевизору [с. 16];

з) поиск слова с широким значением

приходится смотреть,\ когда все-е [э-э]родственники спят, допустим [с. 16].

Говорящий употребляет «спать» вместо «отдыхать»;

и) поиск слова с узким значением. «Время» вместо «жизнь». чтобы занять свою \ свое свободное время [с. 16].

IV. Грамматические факторы:

1. Морфологические факторы (говорящий испытывает трудности в словоизменении). Возможно колебание или несоответствие по следующим грамматическим категориям: в роде, числе, времени, лице, падеже.

2. Синтаксические факторы:

а) согласование членов предложения

и ведь большинство людей смотрит [э-э] \ смотрят, все смотрят эти передачи [с. 16];

б) сокращение выбранной грамматической конструкции

ну, я думаю, будет больше детских программ [а-а] познавательного такого плана, но не так вот как скучных каких-нибудь <скучных> не скучные такие, а нормальные [с. 16];

в) изменение текста во внутренней речи

воспринимаю ее как [э-э] тако-ое [э-э] не как раздражающий какой-то элемент в моей жизни, а как [м-м] ка-ак к предмету, который можно изучить [э-э] [м-м] со стороны [м-м] (цоканье языком) как поставлена, например, реклама [с. 17];

г) нарушение тема-рематической организации высказывания

{С-с} ребенок, которому четыре года, смотрит вот эту

рекламу [с. 17];

д) неудачное начало грамматической конструкции

я наши люблю фильмы старые. Ну, вот какие-нибудь {шес-тидеся}, старые наши фильмы [с. 17].

К физиологическим факторам исследователи относят плохое самочувствие, необходимость сделать вдох, регуляцию дыхания.

К психологическим факторам относятся неготовность к диалогу, полярность эмоционального фона; особенности памяти (плохая память на названия, фамилии, потеря мысли), нервозность, ощущение неловкости из-за отсутствия идеи или длительного припоминания, индивидуально-психологические особенности.

Индивидуальные факторы определяются нежеланием что-либо говорить, узким кругозором, слабыми речевыми навыками, маленьким словарным запасом и пр.

В число социолингвистических факторов входят: пол, возраст, сфера деятельности, уровень и тип образования. Социологизи-рованные факторы предусматривает социальный статус говорящего. При высоком социальном статусе возрастает ответственность за сказанное, поэтому увеличивается этап обдумывания, а контроль, как правило, осуществляется еще на этапе замысла.

Исследование Н.В. Богдановой-Бегларян и Н.Г. Кутруевой [Богданова-Бегларян, Кутруева, 2013] посвящено анализу вербального заполнения хезитационных пауз в русской устной спонтанной речи. Конкретным объектом внимания в работе стала конструкция как его (ее, их), выступающая в проблемных точках речепорождения, главным образом, как сигнал поиска говорящим нужного речевого средства для продолжения речи.

Исследователи называют ее вербальным хезитативом (ВХ) [с. 8], весь класс которых можно считать результатом протекающего в устной речи процесса прагматикализации. В ходе такой прагма-тикализации определенные грамматические формы, отдельные лексемы переходят на коммуникативно-прагматический уровень языка и иногда становятся сугубо прагматическими единицами, выражающими различные реакции говорящего на окружающую действительность и имеющими форму самостоятельных высказываний.

Функционально заполнители пауз не только позволяют говорящему выиграть время, но и задают членение текста на синтагмы и макросинтагмы, управляют вниманием собеседника, маркируют различные этапы построения речи, дают информацию об отношении говорящего к произносимому тексту и могут выражать общие установки, которыми руководствуется говорящий при построении речи. Такие хезитативы лишь условно можно назвать «словами-паразитами», поскольку они довольно сильно функционально нагружены и эти функции положительны для архитектоники высказывания [Яковлева, 2009]. Тем самым каждое из «слов-паразитов» заслуживает самого внимательного лингвистического анализа, направленного на выявление их коммуникативных функций.

H.В. Богданова-Бегларян и Н.Г. Кутруева вводят некоторые терминологические уточнения, важные для всех исследований, связанных с хезитацией в спонтанной речи. Отдельные ВХ - это, вот, это самое, скажем, как его, знаешь, (я)не знаю - выступают в речи в ряде своих вариантов - ну это, как это, так скажем, вот так вот, как ее, ты знаешь и т.п. Иногда они объединяются в более или менее протяженные цепочки, которые авторы называют хезитационными конструкциями (ХК). Иными словами, ХК может включать как один ВХ (материально совпадать с ним), так и более, а может дополнительно включать еще и неречевые единицы типа э-э и др., обрывы слов и физические паузы.

Анализ материала позволил установить функциональную нагрузку вербального хезитатива как его (ее, их). Функцией рассматриваемого ВХ, накладывающейся на основную, хезитационную, является поиск конкретной единицы или просто продолжения речи. Эта функция оказалась наиболее распространенной для исследуемой конструкции, и она легко поддается дальнейшей систематизации, поскольку хезитация может возникнуть у говорящего в случае поиска разных лексических единиц:

I. Поиск предиката

снимочки мы делали / там вроде косточки нормальные / да? у вас? // *П да /там (;) они это / как его? ближе (;) к спрессованы / или как- то там (э) было... #угу /угу /в компрессии [с. 9].

2. Поиск предикативной единицы

о (:). \это давно было-то г... // тогда-то сложнее еще было //# а/а/и этот / как его (а) / *П когда оформляли / потом / там же депутаты / муниципалки как его (?) (б) / @ угу // @ голосуют или чего там //вот [с. 10].

3. Поиск имени существительного (наименования)

а / все...а у меня на да... д... дача на этом / как его / на Дунае // # а ну / на Дунае хорошо [с. 10].

4. Поиск определения

так / ну что / это каким сделаем? // *П давайте / *П просто красным // *П красным? // да /вишневым таким вот // *В ты понимаешь... @ прям вот таким вот вишневым // ты думаешь? // да! //*П нет / а я думаю знаешь что? // *П вот этот вот дом / *П он... вот это все / можно тоже таким// это как его / ну как брев... бре... бревна / как 0 что? доски // *В а вот эту сторону... она будет немножко что / потемнее / в тени потому что [с. 12].

5. Неудачный поиск

[Таня, жен, 18] Вообще выиграли. А там мужик / короче / поставил сто / выиграл полторы. [Аня, жен, 18] Ни фига себе! [Таня, жен, 18] Этот... как его?... ммм... Мужик / короче / три тысячи положил на юниоров. [Катя, жен, 19] Они выиграли. [Таня, жен, 18]... А он сказал/что ток типа... забьют [с. 12].

Искомое слово так и не было найдено и говорящий просто бросает начатую конструкцию и продолжает дальше.

6. «Рефлекс поиска» [с. 13]

главное у нее сегодня этот () как его / лабораторный день / или как сказать?*П я прихожу / там ни одного человека нет // парень какой-то у ней * сидит / а в коридоре вообще никого нет' [с. 14].

Говорящий хезитирует, подбирая нужное слово или продолжение речи и используя для этого ВХ как его (ее, их) (чаще всего в составе более или менее протяженной ХК), находит то, что искал, но остается в состоянии некоторой неуверенности, что нашел именно то, что нужно, и вербализует теперь уже это отношение отстраненности от сказанного, используя различные конструкции с общим значением 'если я не ошибаюсь' или с риторическим вопросом так ли?

7. Пограничные случаи или «реконструкция конструкции»

[с. 15]

да / дальше / чуть-чуть видно что это холм что это какое-то поле понижается куда-то (кашель) и наконец / появляются они / хижины / т. е. то для чего / собственно этот самый / как его звать-то ван Гог / э-э и зам... /замысливал всю эту замышлял / всю эту картину свою «Хижины» [с. 15].

Авторы высказывают созвучную с нашим мнением мысль, что устойчиво негативное отношение к «словам-паразитам», свойствен-

ное рядовым (наивным) носителям языка, должно уступить место лингвистическому уважению и исследовательскому интересу [с. 16].

О.А. Баранцева и Т.Г. Логинова [Баранцева, Логинова, 2007, с. 8-12] на основе традиционно выделяемых видов хезитаций отмечают, что наличие хезитации в спонтанной речи объясняется когнитивной спецификой процесса порождения речи, который рекурсивен по своему характеру, т.е. состоит из циклов, включающих такие подзадачи, как добавление, удаление или переупорядочение. Приступая к генерированию речи, говорящий имеет лишь смутную идею о конечном продукте своей речевой деятельности. Полный контроль над порождением речи невозможен в принципе, вследствие чего процесс линейного развертывания речи никогда не протекает гладко. По ходу реализации намерения говорящего меняются его ресурсы, связанные с темой, объемом речи, характеристиками потенциальных и реальных адресатов, целью, стилем подачи, временем, имеющимся в его распоряжении.

Появление хезитационных пауз в диалогическом дискурсе обусловлено рядом лингвистических и экстралингвистических факторов.

К лингвистическим факторам относится поиск коммуникантом наиболее адекватной для оформления мысли лексической единицы, синонима, гиперонима (гипонима) и т.д. Сюда же относятся и грамматические трудности, связанные с правильным морфологическим и синтаксическим оформлением высказывания.

К экстралингвистическим факторам, обусловливающим хези-тацию в речи, относятся психоэмоциональные факторы: нервозное состояние коммуниканта, чувство неловкости, желание намеренно потянуть время и др.

По мнению исследователей, не вызывает сомнения тот факт, что пауза колебания является значимым компонентом спонтанной речи, однако вопрос о степени ее нормативности трактуется неоднозначно. С одной стороны, паузы хезитации нарушают или, по крайней мере, замедляют процесс коммуникации, создают впечатление хаотичности, аморфности устной речи. С другой стороны, общение без пауз колебания не представляется возможным в связи с их многофункциональностью.

А.А. Белицкая [Белицкая, 2014], так же как и Э.Б. Яковлева, подчеркивает положительный характер функций хезитаций. Кроме отмеченных функций, она выделяет и тактическую, имеющую намеренный характер с целью не отвечать на «неудобный» вопрос или потянуть время. Пока человек произносит нараспев свои «ви-

дите ли», «понимаете какое дело», «ну как вам сказать» и т.п., он лихорадочно думает над тем, что и как ответить. По ее мнению, речь, лишенная хезитационных пауз, не совсем типична для современного носителя устной речи. А в некоторых языках паузы являются необходимым элементом в передаче информации. Так, в английской речи хезитационное членение отражает творческий характер спонтанной речи. Когда человек думает о том, что он говорит, а не о том, как он говорит, он делает больше вокализованных пауз. Использование вокализованных пауз - это широко принятый способ научной речи в целом ряде учебных заведений Англии, в частности в Оксфорде и Кембридже. В речи людей, окончивших эти университеты, указанные паузы не только не избегаются, но даже воспринимаются как проявление сдержанности, скромности и глубокомыслия.

Полное отсутствие пауз хезитации может характеризовать скорее искусственную речь, чем спонтанную. Со ссылкой на Л.В. Щербу о том, что нельзя пренебрегать «отрицательным языковым материалом», под которым он имел в виду всякого рода «неудачные» высказывания, с которыми традиционная лингвистика отказывалась иметь дело под предлогом, что «так не говорят», однако образуют очень важную часть реальной речи, автор отмечает, что все изменения в русской спонтанной речи преследуют фактически одну цель: обеспечить коммуникативную эффективность передаваемого.

О неестественности звучащей речи без хезитаций указывает также и Г.И. Бубнова [Бубнова, 1987], проводившая эксперимент на восприятие спонтанной речи, из которой были элиминированы хезитационные явления. При прослушивании искусственно смонтированных текстов аудиторы теряли мысль говорящего, указывали на отсутствие связности и последовательности речи. В ряде случаев у них возникало впечатление обрывочности и неестественности предъявляемых образцов. Таким образом, очевидно, что полное устранение хезитаций из звукового континуума ведет к нарушению эффективности устной коммуникации.

Исследование В.Г. Хуршудян, В.И. Подлесской [Хуршудян, 2006] [Подлесская, Хуршудян, 2006] посвящено анализу средств выражения хезитации в устном армянском дискурсе в типологической перспективе.

В.Г. Хуршудян рассматривает сегментные средства выражения хезитации. Основным материалом послужил корпус спонтанных бытовых разговоров на армянском языке. Как и во многих

других языках, сигналами хезитации в армянском языке могут служить особые дискурсивные слова. На инвентарь дискурсивных слов в армянском языке существенное влияние оказал русский язык. Это, в частности, объясняется тем фактом, что на территории Армении русский язык тесно сосуществовал с армянским, в результате чего имеет место значительная языковая интерференция. В частности, это касается дискурсивных слов, использующихся в разговорном языке, например, vabse 'вообще', v obsm 'в общем', vsyo 'все', tipd 'типа', nu 'ну', tak 'так', davay 'давай', vrodi 'вроде', vprincipi' в принципе', karochi' короче', prosté просто', naturi' в натуре', kstati 'кстати', da¿g' даже', bez prablem' без проблем', ^etki' четко', ^esnV честно' и т.д.: [с. 9]. В работе наряду с исконно армянскими дискурсивными маркерами рассматриваются также русские аналоги, которые прижились в армянской разговорной речи.

В общем инвентаре дискурсивных хезитационных маркеров, использующихся в устной речи в современном армянском языке, исследователь выделяет три базовых класса:

1. Коннекторы, обеспечивающие связь между фрагментами дискурса.

2. Модальные маркеры, показывающие отношение говорящего к сообщаемому и отношение сообщаемого к действительности.

3. Программирующие маркеры, которые сигнализируют о ходе процесса речепорождения, в том числе о характере взаимодействия между участниками речевого акта.

По мнению автора, прототипически коннекторы не являются показателями хезитации, однако, располагаясь преимущественно на границах дискурсивных сегментов, они часто являются локусом супрасегментного выражения хезитации, поскольку именно на границе сегментов говорящему чаще, чем в других точках дискурса может потребоваться дополнительное время на обдумывание предстоящего дискурсивного шага. Типологически универсальным является частотное удлинение базовых коннекторов, а также расположение заполненных и незаполненных пауз непосредственно до или после коннектора. В армянском языке супрасегментная хезитация часто локализуется не только на базовых сочинительных союзах, но и на таких коннекторах, как vor 'что', heto 'потом', apa' потом', baych 'но' и ряде других [с. 9].

Модальные маркеры также используются в собственно хези-тативных целях, например для планирования следующей речевой программы.

Программирующие хезитационные маркеры сигнализируют о трудностях, которые испытывает говорящий с концептуализацией и вербализацией своего речевого намерения, например uremn 'значит', de 'ну', tak 'так', nu 'ну' и др. [с. 10].

Особый интерес представляет подкласс хезитационных маркеров «препаративной подстановки» (ПП) [Хуршудян, 2006, с. 10], [Подлесская, Кибрик, 2006]. Феномен ПП состоит в том, что говорящий, не найдя удовлетворяющий его способ вербализации, временно подставляет заместительный маркер. Этот заместитель встраивается в соответствующее место грамматической структуры -в ту позицию, в которую говорящий предполагал поместить отложенный фрагмент. ПП обычно используется говорящим в тех случаях, когда хезитация связана с «близким» поиском, т.е. когда последующая речевая программа уже достаточно хорошо спланирована и затруднения касаются выбора конкретного выражения из ограниченной зоны возможностей. Особенно это касается согласуемых маркеров препаративной подстановки, типа русского этот (самый) / эта (самая), такой / такая, которые демонстрируют, что говорящий уже выбрал падежно-числовую форму планируемой именной группы и колеблется лишь в выборе конкретной номинации.

Кроме подкласса хезитационных маркеров препаративной подстановки, В.Г. Хуршудян выделяет и маркеры «приблизительной номинации» (ПН) [Хуршудян, 2006, с. 13] - в тех случаях, когда говорящий не просто откладывает правильную номинацию, а отказывается от поиска правильной номинации после неудачных попыток или просто сигнализирует, что подходящей номинации «под рукой» нет, а слушающий должен попытаться самостоятельно восстановить нужный фрагмент смысла из контекста. В армянском языке, ПН, так же как и ПП, чаще выражается существительным ban и указательными местоимениями. В функции ПН используются также такие маркеры, как: sench 'такой', tench 'такой', nench 'такой', ibr 'вроде', tips типа, de 'ну', eli 'ну, опять.' и т.д. [с. 13].

Механизм препаративной подстановки позволяет говорящему спланировать грамматическое оформление временно отложенной составляющей раньше, чем осуществлен выбор конкретной лексемы. При этом грамматическое оформление маркера препаративной подстановки может отражать разные типы планирования. Анализ показал, что маркеры препаративной подстановки часто используются и для выполнения функционально близкой задачи - для обозначения приблизительной номинации.

В отличие от незаполненных пауз, заполненные паузы имеют сугубо хезитативную природу, и их функции непосредственно связаны с речепорождением: с проблемами планирования, с поиском адекватных лексических единиц, с сомнением по поводу уместности вербализации той или иной мысли. Исследование показало, что явления хезитации обнаруживают как универсальные для всех языков, так и лингвоспецифические черты.

Во время изучения хезитаций при нормальном речегенери-ровании существовали попытки [см. исследование: Ragsdale, Sister-hen, 1984] проследить особенности хезитационных проявлений и при патологическом речепорождении. Так, Л.И. Белякова и Е.А. Дьякова [Белякова, Дьякова, 2005] при исследовании пауз в нормальной речи и при заикании у взрослых испытуемых установили, что при реализации монологического высказывания лицами со здоровой речью длительные паузы от 1 с. и выше имели место внутри синтаксического целого. В этих случаях возникновению пауз часто предшествовали особые интонации нерешительности, растягивание конечного гласного в слове, находящемся перед паузой, или ее прерывали нефонологические вокальные образования типа: «э-э», «м-м», т.е. наблюдались явления, свидетельствующие о затруднениях, связанных с выбором языковых единиц, возникающих в процессе реализации высказывания.

А потом... 1,33 с. ...лесная дорожка... 0,7 с. ...минут десять, пятнадцать... 2,915 с. ...У нас на работе очень хороший коллектив... 1,465 с. ...и -э -э... 0,2 с. ...отношения... 0,62 с. ...у нас очень... 0,865 с. ...дружелюбные» [Белякова, Дьякова, 2005].

Из примера видно, что паузы длительностью от 1 с. и выше являлись паузами хезитации, они отражали наибольшие затруднения, возникающие в процессе программирования высказывания на семантическом уровне.

При реализации монологического высказывания лицами с речевой патологией с тоническим типом речевых судорог длительные паузы (от 1 с. и выше) сопровождались явлениями, противоположными тем, которые были характерны для пауз хезитации. Например, при локализации судорог в голосовом отделе речевого аппарата остановки речи были внезапными, слова, предшествующие паузе, произносились в более ускоренном темпе и обрывались резко. Появление недифференцированных звуков было связано с попыткой начать речь, прерванную судорогой, что выражалось в особо напряженном или сдавленном звучании голоса.

Моя будущая... 0,52 с. ...специальность... 1,340 с. ...там... ...5,305 с. ...э... ге-геофизик...... 0,250 с. ... ну... 1,87 с. ... эта специальность как это... 11,895 с....... гм гм... 1,490 с. ... эта специальность очень... 0,145 с. ... гм... 0,500 с.......гм... 1,490 с. ... и-и-и -

интересная... 8,765 с. ...На занятиях... 78,700 с. ... мы на занятиях 8,800 с. изучаем минералы [Белякова, Дьякова, 2005].

Выделенные маркеры речевого затруднения не связаны с нормальной хезитацией. Они отражают затруднения, являющиеся следствием логоневроза (Авт.).

При локализации судорог в области артикуляционного аппарата паузы от 1 с. и выше часто возникали при попытке произнести смычный согласный звук. При этом они соответствовали длительности смычки органов артикуляции перед взрывом. Отсутствие пауз хезитации, а также пауз, связанных с синтаксической конструкцией текста, и наличие пауз, обусловленных судорожной речевой активностью, объясняет характерные особенности интонационной стороны речи заикающихся: монотонность, отсутствие эмоциональной выразительности и интонационной завершенности смысловых групп, как при чтении, так и в монологической речи.

И.В. Кокошкина [Кокошкина, 2011 а, 2011 б] исследует десе-мантизированные элементы в спонтанной русской речи, в частности при адаптации устного текста к письменному. Под десеман-тизированными элементами она понимает такие элементы дискурса, лексическая семантика которых стерта или почти стерта, но которые являются значимыми для построения коммуникации. К числу таких элементов относятся вот, ну, как бы, там, знаешь, понимаешь, да (с вопросительной интонацией) и т.п. [Кокошкина, 2011 б, с. 15]. Они остаются незамеченными самим говорящим, а часто и слушающим, если частота их употребления не чрезмерна. Добавим, что подобные десемантизированные единицы несмотря на свою плео-настичность выполняют самые разнообразные функции и весьма часто выступают как хезитационные периоды [Яковлева, 1996].

При подготовке устного дискурса к его письменному предъявлению всегда требуется редактирование.

Материалом для анализа послужили устные воспоминания информанта, расшифрованные с целью опубликования. В задачу исследователя входило проанализировать случаи употребления десе-мантизированных элементов в устном дискурсе и возможность или невозможность их отражения в письменном варианте, т.е. определение правомерности и целесообразности их сохранения либо удаления.

В процессе вспоминания неизбежно возникают паузы в речи, связанные с тем, что информант пытается восстановить в памяти цепь прежних событий, имена людей и т. д., и с этим связано возникновение в речи хезитативов. Нередко присутствуют и десеман-тизированные элементы в функции актуализаторов внимания, так как определенные факты и явления кажутся автору важными, и он стремится обратить на них внимание собеседника. Это также связано с тем, что у говорящего есть своя логика изложения событий, они возникают в памяти не последовательно, в связи с чем иногда приходится что-то повторять, возвращаться к сказанному ранее.

В качестве заполнителей пауз колебания встречаются такие элементы, как вот, ну, значит: Ну... я знаю что там был автор «Слова о полку Игореве» / ну... безусловно был Пушкин / об этом даже говорить нечего //; Они относились друг у другу с большим уважением / и Гуковский к Скафтымову / и Скафтымов к Гуков-скому//и . вот ...мы послушали ..вот.очень много//именно литературоведческих //; Это было в студенческие годы // а потом значит я осталась в аспирантуре. В отредактированном тексте воспоминаний этих словечек нет: ... было семь авторов: создатель «Слова о полку Игореве», безусловно, Пушкин (об этом даже говорить нечего) [Кокошкина, 2011 а, с. 25].

Еще одним средством заполнения речевых пауз, возникающих в процессе вспоминания, являются лексические повторы. При многократном повторении слова лишаются информативности и становятся контекстуально десемантизированными: Ну все в общем читали // очень много / и Бялый читал / и Евгеньев-Максимов читал / и Скафтымов читал // Приехал и Панов / приехала и Земская / и Лаптева приехала // Ширяев был / ну в общем много людей было [там же, с. 25].

Иногда повторяются не только отдельные лексемы, но целые группы слов. Повторение глаголов (скорее всего автоматическое) дает адресанту некоторое время, чтобы что-то вспомнить. При редактировании эти повторы убираются, так как для адекватного понимания смысла достаточно и одного словоупотребления. Таким образом, можно отметить у данного вида хезитативов мнемоническую функцию (Авт.). Автор отмечает, что говорящий прибегает к подобного рода повторениям чаще всего тогда, когда речь идет о персоналиях, т.е. при необходимости воскресить в памяти конкретные фамилии. Чем большая требуется фактуальная точность, тем больше усилий необходимо говорящему, чтобы избежать ошибки, а лексически опустошенные повторяющиеся слова помо-

гают сосредоточиться и дают говорящему кратковременный отдых. Следовательно, плеоназмы выполняют концентрирующую и одновременно релаксирующую функции (Авт.). Спонтанность устной речи часто препятствует правильному построению высказывания, из-за чего фраза может быть некорректной (на разных языковых уровнях). Чтобы избежать коммуникативной неудачи и перестроить высказывание на ходу, говорящий использует различные десеман-тизированные элементы. Мы уже отмечали, что в данном случае они выполняют архитектонную функцию.

И. В. Кокошкина отмечает еще одну функцию десемантизи-рованных элементов, используемых при воспоминаниях, - функцию привлечения /удержания внимания собеседника.

Иногда десемантизированные элементы используются для подведения итога: Но они не об этом говорили / а говорили вот о том что это вот пропаганда гриньковской идеи // бог знает чего // Ну в общем короче говоря /это был кошмар // [там же, с. 26]. Здесь сигналом обобщения, подведения промежуточного итога сказанному служит не один десемантизированный элемент, а их комбинация: ну в общем короче говоря. Играть роль подобного маркера в устном дискурсе может и каждый из приведенных элементов в отдельности, и их нагромождение порождает избыточность.

В устных воспоминаниях присутствуют также элементы скажем и так сказать. Эти элементы являются дискурсивами, указывающими на приблизительность, примерность, неточность сказанного. Понятие о точности или неточности реализации коммуникативной интенции в некоторой мере субъективно и во многом основывается на представлениях самого говорящего. Если, с его точки зрения, мысль выражена им не вполне удачно, он использует так сказать, скажем. В двадцатом году как он говорил / он был послан на укрепление/ создание Симферопольского Крымского университета // У Лидии Ивановны были в свое время сомнения / поскольку это был двадцатый год / и кто его так сказать послал / или он пытался так уйти от советской власти // [там же, с. 27]. В данном отрывке «так сказать» передает значение неуверенности, говорящий сомневается, действительно ли этот научный сотрудник был послан в Крым. Подобные дискурсивы нередко являются показателями выражения модусной категории персуазивности [там же, с. 27] и потому оказываются важными для верной интерпретации сказанного, и их изъятие из текста в определенных случаях может повлечь коммуникативную неудачу.

Анализ устных воспоминаний и их текстового варианта позволил исследователю предположить, что десемантизированное вот употреблено и в еще одной функции - усиление противопоставления и в данном значении вот сохраняется и в письменном дискурсе. В те годы не издавался ни один нормативный словарь: ни толковые, ни орфоэпические, ни орфографические, а вот словари лагерной фени <...> огромными тиражами [там же, с. 28].

Десемантизированные элементы, возникновение которых в речи говорящего обусловлено характерными особенностями устного дискурса, в письменном тексте оказываются нефункциональными и поэтому не сохраняются при правке текста. Так, хезитативы, элементы, помогающие перестроить высказывание или подобрать наиболее удачное слово, а также контактоподдерживающие средства в адаптированном варианте отсутствуют. Семантически опустошенные элементы играют определенную роль в построении дискурса и передают различные оттенки смысла.

В работе З.А. Дзиовой [Дзиовой, 2010] представлены результаты экспериментально-фонетического исследования интонации вставных конструкций (ВК) на материале русского языка. Объектом исследования явились высказывания, имеющие ВК со значением логического уточнения, детализации, основания того, о чем сообщается в основной части высказывания. Их использование объясняется стремлением говорящего облегчить правильное восприятие основной части высказывания, соответствующее его замыслу. Заметим также, что весьма часто вставные элементы десемантизируются и становятся хезитативами, выполняя, кроме функции детализации и дополнения, мнемоническую или маскирующую речевое затруднение функции [Яковлева, 1996]. В процессе исследования учитывались такие важные факторы как семантика вставных конструкций, степень семантической связности вставных конструкций с основным высказыванием, либо отдельным его компонентом, а также синтаксическая самостоятельность / несамостоятельность вставок. На основе аудиторского анализа всех параметров интонации вставных конструкций (мелодика, пауза-ция, темп, громкость, тембр) в качестве релевантных были определены паузация и темп в совокупности с мелодикой и громкостью.

Разная степень семантической отчужденности ВК от основного предложения позволила провести наблюдение за степенью их интонационной связности. В ходе проведенного анализа акустических средств выражения пауз на стыках ВК с пред- и поствставочными частями были выявлены реальные паузы - паузы пре-

кращения фонации, разной степени длительности, и нереальные, создаваемые резким перепадом акустических параметров (длительности, мелодики, интенсивности). Установлено, что величина паузы и ее тип зависят от степени проявления смысловой связи ВК с основным высказыванием или отдельным его компонентом. При минимальной степени семантической отчужденности ВК имеет место короткая по времени звучания пауза.

Д.А. Буфановой [Буфанова, 2014] предприняты попытки провести сравнительный анализ паузации в Spanglish испаноговоря-щих иммигрантов в сравнении с нормативным вариантом английского языка. По данным исследователя, паузы в Spanglish являются более длительными, чем в нормативном варианте. К тому же различается и число пауз - явно просматривается тенденция к увеличению количества пауз в Spanglish, что может быть связано с недостаточной языковой компетенцией и, как следствие, выделением дополнительного времени для планирования лексико-грам-матической стороны высказывания. Сравнительно-сопоставительный анализ паузации показал, что в этнолекте часто встречаются заполненные паузы хезитации, что отличает речь иммигрантов от речи носителей языка, использующих паузы для синтаксического членения текста. В данном случае следует констатировать факт выполнения хезитациями своей основной функции планирования речевой программы (Авт.). Автор совершенно верно объясняет увеличение количества и длительности хезитаций отсутствием у говорящих достаточной языковой компетенции. Сходные задачи ставились ранее в исследовании Э.Л. Носенко [Носенко, 1970], анализировавшей возникновение хезитационных пауз как критерий различной сформированности автоматизмов речи на иностранном языке.

Несколько исследований последних лет посвящены анализу вариативности спонтанной речи и способам устранения речевых сбоев в системах автоматического распознавания речи [Подлесская, Кибрик, 2007; Пилипенко, Ладошко, 2010; Ронжин, Евграфова, 2011; Кипяткова, Верходанова, Ронжин, 2012; Верходанова, Карпов, 2012; Верходанова, 2013; Stouten, Duchateau, Martens, Wambacq, 2006; Moniz, Mata, Viana, 2007; Tsiaras, Panagiotakis, Stylianou, 2009, Verkhodanova, 2013 и др.].

При автоматической обработке спонтанной речи возникает ряд трудностей, таких как вариативность речи или присутствие речевых сбоев различной природы. Кроме заполненных и незаполненных хезитаций, спонтанной речи свойственны также и «арте-

факты» [Ронжин, Евграфова, 2011, с. 230; Кипяткова, Верходанова, Ронжин, 2012, с. 17] (вздохи, смех, кашель, причмокивание, цоканье языком и другие процессы, понимаемые как несвойственные изучаемому объекту в норме (в данном случае в письменной кодифицированной речи. - Авт. ), небрежность, неполнота, недостаточное внимание к внешней форме, что невозможно в письменной речи, однако естественно для устной коммуникации. Важно установить характер речевых сбоев и причины их возникновения. Несмотря на актуальность вопроса и многосторонние исследования речевых сбоев, общепринятая терминология, как считают исследователи, в этой области пока не сложилась. Для описания этих явлений существуют различные варианты терминов. В англоязычной литературе можно встретить такие термины, как «non-fluency», «disfluency», «discontinuity», «flustered speech», «speech disturbance», «speech management», «own communication management», «hesitation», «turn holding devices» и др. [Верходанова, 2013, с. 44]. В русскоязычной литературе эти явления иногда рассматривают в рамках фонационных паралингвистических явлений. Отдельно стоит рассматривать артефакты речи - неречевые физиологические явления.

Определение речевых сбоев и артефактов актуально как для обработки звучащей речи, так и ее транскрипций, поскольку они являются источником ошибок при распознавании, что приводит к ошибкам в транскрипциях. Разработка алгоритмов автоматической обработки речевых сбоев стала в настоящее время чрезвычайно актуальной задачей для всех языков. Причины речевых сбоев могут быть внешними и внутренними. К внешним условиям нарушения коммуникации следует отнести речевые сбои, возникшие из-за вмешательства собеседника или из-за непредвиденной ситуации. Причинами речевых сбоев могут быть и внутренние проблемы планирования дискурса. Основные разновидности речевых сбоев -это оговорки, заполненные паузы (удлинения отдельных звуков в словах, словоподобные «долексические» заполнения пауз, слова и словосочетания), абсолютные паузы, самокоррекции (самоисправления: онлайн-коррекция, ретроспективная коррекция). С.Б. Степанова [Степанова, 2006] выделила 12 способов заполнения хезитаций, различающихся по месту появления в синтагме (начало, середина, конец): абсолютная пауза, речеподобный звук, повтор, заполнение «словами-паразитами», оговорки и запинки, а также хезитацион-ные удлинения звуков («затяжки») и др.

Методы обработки речевых сбоев можно разделить по признаку описания их с помощью акустических моделей или с помощью

комбинированных моделей (языковые + акустические) [Верхода-нова, 2013]. Чаще всего используются только акустические модели описания речевых сбоев для их последующего применения в системах автоматического распознавания речи.

Проведенные эксперименты показали довольно высокий уровень распознавания как языковых, так и внеязыковых элементов, существенно затрудняющих процесс автоматического декодирования звукового сигнала. Можно констатировать наличие определенных успехов в работе отечественных и зарубежных исследователей, позволяющих прогнозировать создание совершенных систем автоматического декодирования речи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Растущий интерес к изучению естественной, спонтанно порождаемой, речи обусловлен, прежде всего, тем, что именно в свободной живой речи наиболее ярко проявляется все многообразие языка. Исследование спонтанного дискурса является приоритетным в силу того, что он представляет собой, в противоположность письменной речи, основной модус языка, показывает его текущее состояние в динамике, порождается и воспринимается в единстве места и времени.

Прагматикализация спонтанного общения основана на адекватной реализации коммуникативной стратегии коммуникантов с помощью различных языковых и экстралингвистических средств.

Среди них важнейшую роль в реализации коммуникативной стратегии говорящих играют суперсегментные средства, основные инструменты сегментации речевого континуума на смысловые единицы. Основным средством сегментации звучащей речи является пауза - воспринимаемый феномен, который может быть достигнут разными способами: полным отсутствием физического сигнала (акустический нуль), перепадом частоты основного тона и интенсивности, замедлением темпа фонации (увеличением длительности слогов) или сочетанием перечисленных возможностей в различных комбинациях, а также хезитационными периодами разной этиологии и видов.

До недавнего времени при описании спонтанной речи лингвисты пользовались критериями кодифицированной письменной речи, что создавало заведомо ложные предпосылки для определения единиц спонтанной речи и имело следствием получение искажен-

ных характеристик и выводов. Происходило это в силу недопонимания психологических механизмов спонтанного речепорождения. Многие закономерности письменной речи переносились на звучащую спонтанную речь, а когда обнаруживались явные несовпадения, говорили о «нарушениях», «отклонениях», «неправильных грамматических конструкциях» и других несоответствиях закономерностям письменной речи. Однако такие критерии оценки письменной речи, как линейное развертывание мысли, смысловая когерентность, однозначность языкового выражения, логичность изложения и т.д. не всегда приемлемы для описания спонтанной речи, отличающейся семантическим синкретизмом, одновременно лапидарным и плео-настичным характером выражения мысли, «непростроенностью» тематических линий, синтаксических структур, «сниженностью» употребления лексики, нечеткостью артикуляции, широким использованием ассимилированных и редуцированных фонетических форм вследствие особой темпоральной организации спонтанного континуума, языковой экономии и других факторов.

Специфика сегментации спонтанной речи обусловлена особенностями ее порождения. Ее генерирование происходит не путем логического развертывания, а путем ассоциативного «нанизывания», «квантования» отдельных высказываний, сопровождаемых соответствующими невербальными средствами. Речевые высказывания часто носят эллиптизированный характер, что оказывается возможным в соответствии с ситуацией общения. Спонтанное высказывание эфемерно по своему характеру. Его невозможно повторно воспроизвести в абсолютно первозданном виде. Его мимолетность порождает «лоскутный синтаксис», лексическую «пестроту», «сниженную» произносительную тональность.

Своеобразие форм выражения и содержания с помощью синтаксических структур спонтанной речи следует рассматривать не как нарушения правил синтаксической парадигматики и синтагматики, не как аномальность структурного «устройства» речи, а как норму языкового оформления спонтанно, «на ходу», порождаемой мысли. Лапидарность спонтанных высказываний можно считать лишь относительной, поскольку часто они могут быть довольно развернутыми, представляя собой однонаправленную последовательность самостоятельных высказываний, формируемых не только оккурсивно, но и кумулятивно.

Анализируя причины появления хезитаций в речи, ученые постепенно стали отказываться от учета лишь формальных критериев, поскольку данный способ исследования в целом «не проли-

вал свет» на постижение их сущности. Вскоре пришло понимание необходимости учета функциональной нагрузки хезитационных явлений в речи.

В результате теперь уже довольно широкого лингвистического «охвата» исследований хезитаций можно констатировать факт их довольно сильной функциональной нагруженности. С полным правом можно признать их информативность и коммуникативную значимость, в чем им раньше отказывали. Хезитации - естественный феномен устной речи, обусловленный ментальными процессами. Речевая деятельность индивида столь же многообразна, сколь и многообразно его социальное бытие. Различные ситуации общения предполагают использование неодинаковых способов развертывания и материализации мысли, поэтому конституирование хезитаций в устной спонтанной речи следует рассматривать как нормальный положительный феномен, помогающий говорящему и слушающему при кодировании и декодировании мысли, как проявление индивидуальности коммуникантов, нетривиальности их мыслительной деятельности. Хезитационные явления, будучи причиной речевых шероховатостей, не являются тем не менее отступлениями от речевой нормы. По характеру их проявления и количеству не следует судить об общей речевой культуре говорящего. Появление их наблюдается у всех индивидов и с высокой речевой культурой. Причина их появления в спонтанной речи - не только синхронность процессов обдумывания и продуцирования речи, но и эмоциональное состояние говорящего; его желание не эксплицировать ту или иную информацию и для этой цели выбрать более приемлемый способ выражения мысли; особенность ситуации общения; случайное или виртуальное вмешательство в беседу других лиц (например, в полилоге) и в связи с этим появление нарушений и сбоев в речевой программе говорящего в связи с изменением речевого поведения и другие факторы. Конечно, хезитации нарушают некоторое благозвучие речи. Однако их чрезвычайно большая функциональная нагрузка оправдывает их роль в порождении несколько «корявого» речевого произведения по сравнению с «причесанным» письменным текстом. Призыв некоторых пуристов избавляться от хезитаций в речи абсурден, так как избавляться от них так же нелепо, как и избавляться от способности мыслить [Яковлева, 2015].

Таким образом, цель раскрытия механизма, обеспечивающего успешность общения, диктует необходимость разнопланового научного «охвата» явлений хезитации как естественной и неотъем-

лемой характеристики спонтанной речи, систематизации хезитаци-онных явлений не только по формальным, но и функциональным критериям, изучения их комбинаторики, причин появления, отграничения от патологических явлений для лучшего понимания мен-тально-мнемических процессов порождения речи.

Список литературы

1. Абдрахимова Г.Б. Роль просодии в формировании связности немецкого диалогического текста: Дис. ...канд. филол. наук. - М., 1988. - 152 с.

2. Александрова О.А. Речекоммуникативный статус паузы колебания: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Великий Новгород, 2004. - 23 с.

3. Александрова О.А., Иваницкий В.В. Пауза колебания - комплексный феномен современной коммуникации // Вестник Новгородского государственного ун-та. - Великий Новгород, 2003. - № 25. - С. 95-101.

4. Анощенкова А.М. Акустические корреляты средств речевого контакта // Функциональная просодия текста: Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. - М., 1982. - Вып. 201. - С. 22-34.

5. Анощенкова А.М. Соотношение временной структуры звучащего текста и явлений хезитации // Пространственно-временная и ритмическая организация текста: Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. - М., 1986. - Вып. 265. - С. 5-11.

6. Антипова А.М. Ритмическая организация английской речи (экспериментально-теоретическое исследование ритмообразующей функции просодии): Дис. ... д-ра филол. наук. - М., 1980. - 447 с.

7. Антипова А.М. О взаимодействии вербальных и невербальных средств общения в спонтанной разговорной речи // Проблемы спонтанной разговорной речи: Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. - М., 1989. - Вып. 332. - С. 61-75.

8. Ахутина Т.В. Нейролингвистический анализ динамической афазии. - М.: МГУ, 1975. - 143 с.

9. Баранцева О.А., Логинова Т.Г. Хезитация в диалогическом дискурсе // Проблемы романо-германской филологии, философии, педагогики и методики преподавания ин. языков. - Пермь, 2007. - С. 8-12.

10. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. -М.: Искусство, 1979. - С. 250-296.

11. Бахтин М.М. Из архивных записей к работе «Проблема речевых жанров». Диалог. Диалог 1. Проблема диалогической речи. Диалог 2 // Бахтин М.М. Собр. сочинений. - М.: Русские словари, 1996. - Т. 5. - С. 207-218.

12. Белицкая А.А. Хезитационные паузы в устной речи англичан // Филология и литературоведение: Электронный научно-практический журнал. - 2014. -№ 2. - ЖЬ: http://philology.snauka.ru/2014/02/698

13. Белякова Л.И., Дьякова Е.А. Паузы в нормальной речи и при заикании // Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU. - М., 2005. - URL: http://www. portalus.ru/modules/psychology/rus_readme.php?subaction=showfull&id=110707 9798&archive=01&start_from=&ucat=& (Дата обращения: 12.02.2016.)

14. Богданова-Бегларян Н.В., Кутруева Н.Г. Об одном из вербальных хезитативов русской устной речи: как его (ее, их) в различных функциональных разновидностях // Вестник Пермского ун-та, сер.: Российская и зарубежная филология. - Пермь, 2013. - Вып. 4 (24). - С. 7-18.

15. Бондаренко Л.П. Членение спонтанной речи паузами колебания и его соотнесенность с синтаксическим членением (экспериментально-фонетическое исследование на материале американского варианта английского языка): Дис. ... канд. филол. наук. - Л., 1978. - 217 с.

16. Борисова И.Н. Русский разговорный диалог: проблема интегративности: Авто-реф. дис. .канд. филол. наук. - Екатеринбург, 2001. - 45 с.

17. Брызгунова Е.А. Звуки и интонация русской речи. - М.: Русский язык, 1977. -279 с.

18. Бубнова Г.И. Речевая хезитация // Грамматические явления в ракурсе семантики и прагматики: Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. - М., 1987. -Вып. 314. - С. 120-126.

19. Буфанова Д.А. Spanglish и его супрасегментные характеристики // Теоретические и прикладные аспекты изучения речевой деятельности. - Нижний Новгород: НГЛУ. Вып. 2 (9), 2014. - С. 5-10.

20. Вайс М.Я. Синтаксические структуры диалогической речи немецкого языка и их стилистическое использование в современной немецкой литературе: Авто-реф. дис. .канд. филол. наук. - Л., 1964. - 23 с.

21. Верходанова В.О., Карпов А.А. Моделирование речевых сбоев в системах автоматического распознавания речи // Вестник Томского государственного университета. - Томск, 2012. - № 363. - С. 10-15.

22. Верходанова В.О. Разработка средств автоматического определения речевых сбоев в спонтанной русской речи // Доклады ТУСУРа (Томский государственный университет систем управления). - Томск, 2013. - № 4(30). - С. 163-167.

23. Винокур Г.О. О некоторых синтаксических особенностях диалогической речи // Исследования по грамматике русского литературного языка. - М.: АН СССР. Ин-т языкознания, 1955. - 354 с.

24. ВыготскийЛ.С. Мышление и речь. - 5-е изд. испр. - М.: Лабиринт, 1999. - 351 с.

25. Гармаш Н.Г. Влияние хезитации на организацию устного детского дискурса: (на мат. устных пересказов и спонтанной речи детей 4-9 лет): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1999. - 23 с.

26. Гоголадзе Т.А. Фонетическая организация разновидностей английской спонтанной разговорной речи: Дис. .канд. филол. наук. - М., 1987. - 139 с.

27. Головкина Н.Т. Повтор как стилистическое средство в различных видах и жанрах речи (на материале современного немецкого языка): Дис. .канд. филол. наук. - М., 1964. - 340 с.

28. Горелов Н.И. Невербальные компоненты коммуникации. - М.: Наука, 1980. -104 с.

29. Девкин В.Д. Проблемы немецкой разговорной речи (лексика и синтаксис): Дис. ... д-ра филол. наук. - М., 1974. - 358 с.

30. Девкин В.Д. Немецкая разговорная речь. - М.: Междунар. отношения, 1979. -253 с.

31. Девкин В.Д. Диалог: Немецкая разговорная речь в сопоставлении с русской. -М.: Высш. школа, 1981. - 160 с.

32. Демьянков В.З. Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // IV Международная научная конференция «Язык, культура, общество»: Пленарные доклады. - М.: Московский институт иностранных языков: Российская академия лингвистических наук: Институт языкознания РАН: «Вопросы филологии», 2007. - С. 86-95.

33. Дзиова З.А. Интонация вставных конструкций в русском языке // Вестник Московского педагогического государственного университета. Сер.: Русская филология. - М., 2010. - № 5. - С. 43-46.

34. Долинин К.А. Спонтанная речь как объект лингвистического исследования // Теория и практика лингвистического описания разговорной речи: Сб. науч. тр. ГГПИ им. М. Горького. - Горький, 1973. - Вып. 55. - С. 58-66.

35. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. - М.: Наука, 1982. - 155 с.

36. Зарецкая Е.В. Просодические характеристики функционально-стилистических разновидностей устной монологической речи (экспериментально-фонетическое исследование на материале современного немецкого языка): Дис. .канд. филол. наук. - Минск, 1975. - 160 с.

37. Земская Е.А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. - 2-е изд. перераб. и дополненное. - М.: Русский язык, 1988. -240 с.

38. Зимняя И.А. Лингвопсихология речевой деятельности. - М.: Моск. психолого-социальный институт; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001. - 432 с.

39. Зиндер Л.Р. Общая фонетика. - М.: Высшая школа, 1979. - 312 с.

40. Златоустова Л.В. Фонетические единицы русской речи. - М., 1981. - 105 с.

41. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. - М.: Высш. школа, 1990. - 152 с.

42. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. - Л.: Наука. 1972. -216 с.

43. Кипяткова И.С., Верходанова В.О., Ронжин А.Л. Сегментация паралингвисти-ческих фонационных явлений в спонтанной русской речи // Вестник Пермского ун-та. Сер.: Российская и зарубежная филология. Пермь, 2012. - Вып. 2 (18). - С. 17-23.

44. Кирей Л.Л. Роль интонационных и синтаксических средств в организации английской спонтанной диалогической речи: Дис. .канд. филол. наук. - М.,

1988. - 175 с.

45. Кларк Г.Г., Карлсон Т.Б. Слушающие и речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. - М.: Прогресс, 1986. - С. 270-321.

46. Ковтунова И.И. Современный русский язык. Порядок слов и актуальное членение предложения. - М.: Просвещение, 1976. - 239 с.

47. Кожевникова К. Спонтанная устная речь в эпической прозе (на матер. рус. худ. лит-ры). - Praha: Universita Karlova, 1971. - 165 c. - (Acta univ. Carolinae. Philologica; Т. 32).

48. Кокошкина И.В. Принципы адаптации устного непринужденного дискурса в письменный: работа с десемантизированными элементами // Известия Саратовского ун-та, сер.: Филология, журналистика. Саратов, 2011 а. - Т. 11, вып. 2. -С. 24-28.

49. Кокошкина И.В. Роль коммуникативного поведения собеседника в употреблении десемантизированных элементов дискурса // Известия Саратовского ун-та, сер.: Филология, журналистика. - Саратов, 2011 б. - Т. 11, вып. 1. - С. 15-18.

50. Крылова O.A. Коммуникативный синтаксис русского языка. - М.: Изд-во РУДН, 1992. - 172 с.

51. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике // Дискурс, речь, речевая деятельность: Функциональные и структурные аспекты: Сборник обзоров / РАН. ИНИОН. - М., 2000. - С. 5-13. -(Серия «Теория и история языкознания»).

52. Ладыженская Б.Я. Особенности организации устной спонтанной речи (вставные элементы в речевом потоке): Дис. ... канд. филол. наук. - М., 1985. - 202 с.

53. Лаптева О.А. Соотношение спонтанной и телевизионной речи // Проблемы спонтанной разговорной речи: Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. - М.,

1989. - Вып. 332. - С. 61-75.

54. Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. - М.: Наука, 1969. - 307 с.

55. ЛурияА.Р. Письмо и речь: Нейролингвистические исследования. - М.: Академия, 2002. - 352 с.

56. Мелещенко Л.В. Роль пауз колебания в спонтанной монологической речи // Просодия устного текста: Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. - М., 1987. -Вып. 298. - С. 23-29.

57. Миронова Н.И. Устный спонтанный диалог и явления речевого колебания (теоретический и прикладной аспекты): Автореф. дис. .канд. филол. наук. -М., 1994 а. - 16 с.

58. Миронова Н.И. Устный спонтанный диалог и явления речевого колебания (теоретический и прикладной аспекты): Дис. .канд. филол. наук. - М., 1994 б. - 209 с.

59. Носенко Э.Л. Объективные показатели уровня владения устной иноязычной (монологической) речью. Старший этап языкового вуза: Дис. .канд. пед. наук. - М., 1970. - 326 с.

60. Пилипенко В.В., Ладошко О.Н. Аннотация и учет речевых сбоев в задаче автоматического распознавания спонтанной украинской речи // Искусственный интеллект. - Киев: Международный научно-учебный центр информационных технологий и систем, 2010. - № 3. - С. 238-248.

61. Платонов К.К. Краткий словарь психологических понятий. - М.: Высш. шк, 1984. - 174 с.

62. Подлесская В.И., КибрикА.А. Самоисправления говорящего и другие типы речевых сбоев как объект аннотирования в корпусах устной речи // Научно-техническая информация. - М., 2007. - Сер. 2, № 2. - С. 2-23.

63. Подлесская В.И., Хуршудян В.Г. О лексических маркерах хезитации в спонтанной речи: уроки армянского // Труды междунар. конф. «Диалог 2006». -М., 2006. - С. 429-439.

64. Психологический словарь / Под ред. В.П. Зинченко, Б.Г. Мещерякова. - М.: Педагогика, 1983. - 448 с.

65. Розанова Н.Н. Суперсегментная фонетика // Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. - М., 1983. - С. 5-78.

66. Ронжин А.Л., Евграфова К.В. Анализ вариативности спонтанной речи и способов устранения речевых сбоев // Известия вузов. Сер.: Гуманитарные науки. - СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2011. -№ 2 (3). - С. 227-231.

67. Русская разговорная речь: Тексты / Авт., сост.: Баринова Г.А. и др.; АН СССР. Ин-т русского языка; Отв. ред. Е.А. Земская, Л. А. Капанадзе. - М.: Наука, 1978. - 307 с.

68. Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. - М., 1983. - 238 с.

69. Русский язык: Энциклопедия. - М.: Сов. энциклопедия, 1979. - 432 с.

70. Саклакова Н.Н. Роль просодии в реализации коммуникативной программы немецкого спонтанного диалогического текста: Дис. .канд. филол. наук. -М., 1991. - 217 с.

71. Светозарова Н.Д. Характеристика основных мелодических типов в интонации немецкого языка: Дис. .канд. филол. наук. - Л., 1970. - 173 с.

72. Сиротинина О.Б. Непосредственность общения - определяющий фактор разговорной речи // Теория и практика лингвистического описания разговорной речи: Сб. науч. тр. ГГПИ им. М. Горького. - Горький, 1973. - Вып. 55. -С. 122-128.

73. Степанова С.Б. Общее и индивидуальное в хезитациях // Материалы XXXVI Международной филологической конференции 13-18 марта 2006 г. СПб. Секция фонетики. - СПб.: СПбГУ, 2006. - Вып. 20, Ч. 1. - С. 24-32.

74. ТиселькоН.С. Интонация как средство выражения субъективной модальности в немецкой диалогической речи: Дис. ... канд. филол. наук. - М., 1987. - 268 с.

75. Тошов З.Б. Фонетические средства сегментации немецкой монологической речи: Дис. .канд. филол. наук. - М., 1977. - 172 с.

76. Ушакова Т.Н. Проблемы внутренней речи // Вопросы психологии. - М., 1985. -№ 2. - С. 39-51.

77. Филиппов К.А. Лингвистика текста. - СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2003. - 336 с.

78. Хуршудян В.Г. Средства выражения хезитации в устном армянском дискурсе в типологической перспективе: Автореф. дис. .канд. филол. наук. - М., 2004. - 26 с.

79. Черемисина Н.В. Русская интонация: поэзия, проза, разговорная речь. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Русский язык, 1989. - 240 с.

80. Чиркова Н.И. Синтаксис современного русского языка. - Ижевск: УГУ, 2010. -102 с.

81. Шапа Е.П. Роль просодии в структурировании спонтанной диалогической речи (текста) (Сопоставительное экспериментально-фонетическое исследование на материале английского, русского и молдавского языков): Дис. . канд. филол. наук. - М., 1993. - 148 с.

82. Шитова Л. Ф. Коммуникативная нагрузка и интонационные характеристики повторов в спонтанном научном монологе // Фонетика спонтанной речи. - Л., 1988. - С. 172-182.

83. Щерба Л.В. Фонетика французского языка. - М.: Изд-во лит-ры на иностр. языках, 1948. - 288 с.

84. Яковлева Э.Б. Просодические средства сегментации немецкого спонтанного диалогического текста: Дис. .канд. филол. наук. - М., 1996. - 220 с.

85. Яковлева Э.Б. О единице сегментации спонтанного диалогического текста // Филология и культура: Материалы Международной конференции. - Тамбов: ТГУ, 1997. - С. 110-113.

86. Яковлева Э.Б. Взаимообусловленность делимитативной и когнитивной функций хезитационных явлений в спонтанном тексте // Когнитивная лингвистика: Материалы 1-й Международной школы-семинара. - Тамбов: ТГУ, 1998. -Ч. 1. - С. 67-69.

87. Яковлева Э.Б. Функциональный подход к разработке таксономии хезитацион-ных явлений в немецкой спонтанной диалогической речи // Связи языковых единиц в системе и реализации. Когнитивный аспект: Сб. науч. тр. - Тамбов: ТГУ, 1999. - Вып. 2. - С. 185-191.

88. Яковлева Э.Б. О естественности феномена хезитации и проблемах воспитания речевой культуры // Профессионально-педагогическая и специальная подготовка студентов как социокультурная деятельность: 7-е Рязанские педагогические чтения. - Рязань: РГПУ, 2000. - С. 38-39.

89. Яковлева Э.Б. Хезитационные периоды как опоры для слушающего в потоке речи // Вопросы теории и практики перевода: Материалы Всероссийского научного семинара. - Пенза: ПДЗ, 2001. - С. 139-141.

90. Яковлева Э.Б. О видах хезитаций и их функционально-коммуникативной значимости (на материале немецких спонтанных диалогов) // Язык образования и образование языка: Материалы Всероссийской научной конференции. -Великий Новгород: НГУ, 2002. - С. 84-86.

91. Яковлева Э.Б. От диалога к полилогу: Монография. - М.: МГЛУ, 2003. - 309 с.

92. Яковлева Э.Б. Фонетическая оформленность немецкой спонтанной полило-гичсекой речи: Дис. . докт. филол. наук. - М., 2005. - 499 с.

93. Яковлева Э.Б. Результаты экспериментального исследования рекуррентных структур в звучащем спонтанном полилоге // Акустика речи. Медицинская и биологическая акустика. Архитектурная и строительная акустика. Шумы и вибрации: Сб. тр. 18 (международной) сессии РАО. - М.: ГЕОС, 2006. - Т. 3. -С. 40-43.

94. Яковлева Э.Б. О типологических характеристиках многосторонних форм речи // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. А.Г. Пастухов. - Орел: ОГИИК: ПФ «Картуш», 2007. - Вып. 5. - С. 6-14.

95. Яковлева Э.Б. Полилог как новый объект лингвистики // Лингвистическая полифония: Сб. в честь юбилея проф. Р.К. Потаповой. - М.: Языки славянских культур, 2007. - С. 184-202.

96. Яковлева Э.Б. Полевая структура ролевых отношений в спонтанном полилоге // Русская германистика: Ежегодник Российского союза германистов. - Нальчик: Каб.-Балк. у-т, 2007. - Спецвыпуск. - С. 107-111.

97. Яковлева Э.Б. Просодико-семантическая вариативность вербальной структуры звучащего спонтанного полилога // Русская германистика: Ежегодник Российского союза германистов - М.: Языки славянской культуры, 2007. - Т. 3.-С. 404-410.

98. Яковлева Э.Б. Полилог - третья форма речи? // Известия высших уч. заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки: Научно-практ. журнал. - Пенза: ПГУ, 2007. - № 1. - С. 82-89.

99. Яковлева Э.Б. Хезитации как значимые маркеры при создании звучащего транс-лята // Вопросы теории и практики перевода. - Пенза: ПГПУ им. В.Г. Белинского: ПДЗ, 2008. - С. 143-145.

100. Яковлева Э.Б. Об одном эпизоде доказывания «лингвистичности» хезитаций // 4-е Международные Бодуэновские чтения. - Казань: КГУ, 2009. - С. 49-51.

101. Яковлева Э.Б. Особенности перцептивно-ориентированной реконструкции смысла высказывания, элиминированного из дискурса с мультикодовым характером передачи информации // Функционально-когнитивный анализ языковых единиц и его аппликативный потенциал: Матер. 1-й Междунар. конф. -Барнаул: АГПА, 2011. - 413 с.

102. Яковлева Э.Б. Об особенностях контроля понимания на слух устного текста // Иноязычное образование в современном мире. - М: Правда-Пресс, 2012. -Ч. 2. - С. 294-299.

103. Яковлева Э.Б. Когнитивно-синтаксическая дистрибуция хезитаций в немецкой спонтанной речи // Новое в психолого-педагогических исследованиях. Теоретические и практические проблемы психологии и педагогики: Научно-практический журнал. - М., 2014. - № 3(35). - С. 105-110.

104. Якубинский Л.П. О диалогической речи // Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. - М.: Наука, 1986. - С. 17-58.

105. BarikH.C. On Defining juncture pauses: a Note on Boomer's «Hesitation and grammatical encoding'V» // Language and speech. - 1968. - Year 11, № 3. -P. 194-201.

106. Blankenship J., Kay C. Hesitation Phenomena in English speech: A study in distribution // Word. - 1964. - Vol. 20, N 3. - P. 360-372.

107. Boomer D. Hesitation and grammatical encoding // Language and speech. - 1965. -Vol. 8, N 3. - P. 148-158.

108. Boomer D. Review of F. Goldman-Eisler's «Psycholinguistics: experiments in spontaneous speech» // Lingua. - 1970. - Vol. 25, N 2. - P. 152-164.

109. BoomerD.S., Dittman A.T. Hesitation pauses and juncture pauses in speech // Language and speech. - 1962. - Vol. 5, N 4. - P. 215-220.

110. Brown G., Currie K.L., Kenworthy J. Questions of information. - London.: Groom Helm, 1980. - 206 p.

111. Butterworth B. Hesitation and semantic planning in speech // Journal of psycholin-guistic research. - New York; London, 1975. - Year 4, N 1. - P. 75-94.

112. CookM., Smith J., Lalljee M. Filled pauses and syntactic complexity // Language and speech. - 1974. - Vol. 17, N 1. - P. 11-16.

113. DrommelR. Die Sprechpause als Grenzsignal im Text. - Coppingen, 1974. -247 S.

114. Feldstein S., Rogalsky C., Jaffe J. Predictability and disruption of spontaneous speech // Language and speech. - 1966. - Year 9, N 3. - P. 137-152.

115. Goldman-EislerF. Speech production and the predictability of words in context: The predictability of words in context and the length of pauses in speech // Language and speech. - 1958. - Year l, N 4. - P. 226-231.

116. Goldman-Eisler F. Continuity of speech utterance, its determinants and its significance // Language and speech. - 1961 a. - Year 4, N 4. - P. 220-231.

117. Goldman-Eisler F. The Distribution of pause duration in speech // Language and speech. - 1961 b. - Year 4, N 4. - P. 232-237.

118. Goldman-Eisler F. Comparative study of two hesitation phenomena // Language and speech. - 1961 с. - Vol. 4, N 1. - P. 18-26.

119. Goldman-Eisler F. Sequential temporal patterns and cognitive processes in speech // Language and speech. - 1967. - Vol. 10, N 2. - P. 122-132.

120. Goldman-Eisler F. Psycholinguistics. Experiments in spontaneous speech. - New York: Academic press, 1968. - 293 p.

121. Grimm H.J. Zur Bedeutung außersprachlicher Faktoren für lexisch-semantischen Bau dialogischer Äußerungen // Deutsch als Fremdsprache. - 1976. - Jg. 13, N 2. -S. 92-99.

122. Gülich E. Makrosyntax der Gliederungssignale im gesprochenen Französisch. -München: Fink, 1970. - 319 S. - (Struktura 2).

123. Hawkins P. The Syntactic location of hesitation pauses // Language and speech. -1971. - Vol. 14, N 3. - P. 277-288.

124. Henderson A., Goldman-Eisler F., Skarbek A. Temporal patterns of cognitive activity and breath control in speech // Language and speech. - 1965. - Vol. 8, N 4. -P. 236-242.

125. Hieke A.A. Content-processing view of hesitation phenomena // Language and speech. - 1981. - Vol. 24, Part 2. - P. 147-160.

126. Jakovleva E, Potapova R., Khitina M. Spoken discourse perceptual rules of its semantic reconstruction // Speecom' 2004: Proceedings International workshop. -S. Petersburg, 2004. - P. 444-448.

127. Jakovleva E. Contrastive empiric research of the prosodic component perception in spontaneous sounding polylogue // Journal of international scientific publications: Language, individual and society. - Bulgaria, Info Invest, 2010. - Vol. 4, Part 1.

128. Jakovleva E. Skirtingu kalbos kulturu atstovu percepcinio elgesio pragmatiniu ypatumu empiriniai tyrimai (remiantis spontaniskais polilogais) // Kalba ir kontek-stai. Mokslo darbai. - Vilnius: Edukologija, 2013. - T. 3, Dalis 2. - P. 77-83.

129. Jakovleva E. Interkulturelle Forschung der kognitiv syntaktischen Distributionen der Hesitationen im spontanen Diskurs // XIII. Kongress der Internationalen Vereinigung für Germanistik (IVG). - Shanghai, 2015. - S. 322.

130.Livant W. Antagonistic functions of verbal pauses: filled and unfilled pauses in the solution of additions // Language and speech. - 1963. - Vol. 6, N 1. - P. 1-4.

131. Lounsbury F. Pausal juncture and hesitation phenomena // Psycholinguistics. -Baltimore, 1954. - P. 96-101.

132.Lounsbury F. Sequential psycholinguistics // Psycholinguistics: A Survey of theory and research problems. - Bloomington, 1965. - P. 93-125.

133.MackeldeyR. Alltagssprachliche Dialoge. Kommunikative Funktionen und syntaktische Strukturen. Linguistische Studien. - Leipzig: Verlag Enzyklopädie, 1987. -160 S.

134.MaclayH., Osgood C. Hesitation phenomena in spontaneous English speech // Word. - New York, 1959. - Vol. 15, N 1. - P. 19-44.

135. Mahl G. Exploring emotional states by content analysis // Trends in content analysis. - Urbana: Univ. Illinois press, 1959. - P. 89-130.

136.Martin J.G. On Judging pauses in spontaneous speech // Journal of verbal learning and verbal behavior. - New York; London, 1970. - Vol. 9, N 1. - P. 75-78.

137.MonizH., Mata A.I., VianaM.C. On filled pauses and prolongations in European Portuguese // Proceedings of interspeech. - Antwerp, Belgium, 2007. - P. 2645-2648.

138. Ragsdale J.D., Sisterhen D.N. Hesitation phenomena in the spontaneous speech of normal and articulatory - defective children // Language and speech. - 1984. -Vol. 27, N 3. - P. 235-254.

139.Rochester S.R. The significance of pauses in spontaneous speech // Journal of psycholinguistic research, 1973. - Vol. 2, N 1. - P. 51-81.

140. Stouten E, Duchateau J., Martens J.-P., Wambacq P. Coping with disfluencies in spontaneous speech recognition: acoustic detection and linguistic context manipulation // Speech communication. - 2006. - Vol. 48. - P. 1590-1606.

141. Talor L. Content and structure in sentence production // Journal of verbal learning and verbal behavior. - 1969. - N 8. - P. 170-175.

142. Tannenbaum P., Williams F., Hillier C. Word predictability in the environments of hesitations // Journal of verbal learning and verbal behavior. - 1965. - Vol. 4, N 2. -P. 134-140.

143. Träger G. Paralanguage: A First approximation // Studies in linguistics. - 1958. -Vol. 13, N 1. - P. 1-12.

144. Tsiaras V., Panagiotakis C., Stylianou Y. Video and audio based detection of filled hesitation pauses in classroom lectures // Proceedings of the 17 th European signal processing conference (EIJSIPCO 2009). - Glasgow, Scotland, 2009. - August 24-28. - P. 834-838.

145. Verkhodanova V., Shapranov V. Automatic detection of speech disfluencies in the spontaneous Russian speech // Springer international publishing Switzerland / M. Zelezny et al. (Eds.); SPECOM 2013, LNAI 8113. - 2013. - P. 70-77.

Э.Б. Яковлева

РЕЧЕВЫЕ ХЕЗИТАЦИИ: ФОРМАЛЬНЫЙ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ

Аналитический обзор

Оформление обложки И. А. Михеев

Техническое редактирование и компьютерная верстка О.В. Егорова Корректор О. П. Дормидонтова

Гигиеническое заключение № 77.99.6.953.П.5008.8.99 от 23.08.1999 г. Подписано к печати 5/IV - 2016 г. Формат 60x84/16 Бум. офсетная № 1. Печать офсетная Свободная цена Усл. печ. л. 4,75 Уч.-изд. л. 4,0 Тираж 300 экз. Заказ № 31

Институт научной информации по общественным наукам РАН,

Нахимовский проспект, д. 51/21, Москва, В-418, ГСП-7, 117997 Отдел маркетинга и распространения информационных изданий Тел. (925) 517-36-91 E-mail: [email protected]

E-mail: [email protected] (по вопросам распространения изданий)

Отпечатано в ИНИОН РАН Нахимовский проспект, д. 51/21, Москва, В-418, ГСП-7, 117997 042(02)9