CC BY
22
А.М.Рыкачев
РЕАЛЬНЫЙ БАЗИС И ИДЕАЛЬНЫЕ ЗАДАЧИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ
(Предисловие к публикации)
РЫКАЧЕВ Андрей Михайлович (1876-10(23)5.1914), экономист, социолог, публицист. Сын физика и метеоролога, академика МА. Рыкачева, внучатый племянник Ф.М. Достоевского. После окончания юридического факультета Санкт-Петербургского университета работал в саратовских и петербургских газетах. В 1906 публиковал отчеты о заседаниях Первой Государственной Думы. С 1910 г. ближайший сотрудник П.Б. Струве по журналу «Русская мысль». В 1914 г. добровольцем ушел на фронт; был убит при обстреле. Миросозерцание Рыкачева, политически близкого правовой фракции кадетской партии, отличало «...особое сочетание элементов консерватизма и действенной прогрессивности». Подчеркивая «...положительные стороны» капиталистического строя, цен его как «... естественную форму», осуществляющую «...энергию национальной производительности», он изменял «идеалу экономической справедливости и считал, что энергия эта может «...действенно осуществляться, лишь когда участвующие в экономической деятельности личности сознают свое дело, как свою идеальную задачу» (Франк СЛ. Смерть А.М. Рыкачева // Рус. мысль. - Пг., 1914,- Кн. XII. ~ С. 187 (2-я паг.)). Экономические воззрения Рыкачева наиболее концентрированно выразились в его труде «Деньги и денежная власть. Опыт теоретического истолкования и оправдания капитализма» (СПб.,
1910. - Кн. I). Социально-политические же - в его рецензии на книгу Р. Михельса «Социология политических партий в условиях демократии» (там же // 1911. ~ Кн. IV) и в републикуемой, с незначительными сокращениями, в этом номере журнала статье «Реальный базис и идеальные задачи политических партий (о партийной борьбе и партийном разоружении)» (там же // 1911. ~ Кн. XXI)’. Статья
Необходимо, в частности, назвать: Берлин П.А. Политические партии на Западе: Их доктрины, организация, деятельность. - СПб., 1907. - 268 с.; Головин К.Ф. Вне партий: Опыт политической психологии. - СПб., 1905. - 319 с.; Межу ев П. Партия //Политическая энциклопедия. - СПб., 1907. - Т. 1, вып. 4. - С. 622-625; Хвостов В.М. Общественное мнение и политические партии. - М., 1906. - 63 с. См. также: Мир политической мысли: Хрестоматия по политологии / Под ред. Исаева Б.А. - СПб., 2002. - Кн. 2: Основатели российской науки о партиях. -221 с.; Федоринов В.Е. Общественно-политическая мысль России конца XIX - начала XX века о концепции политической партии. - М., 2000. - 241 с.
Рыкачева - наиболее значительная, в отечественной литературе начала XX в. по проблемам социологии партий, изданная в России и принадлежащая перу русского ученого.
Соглашаясь с трактовкой М.Я. Острогорским в книге «Демократия и политические партии» процессов формирования, развития и функционированш партий, превратившихся и в Великобритании, и, в большей степени, в США в проникнутые «внутренней фальшью, партийные “машины" Рыкачев вместе с тем весьма критически отнесся к идее Острогорского о желательности преобразования строго структурированных партий в свободные «политические лиги». Он считал, что реальное развитие партий как политических сил возможно только на почве очень сложного и кропотливого согласования методов свободного убеждения с элементами партикуляризма и непримиримости. П.Б. Струве в некрологе о нем писал, что «умеренные взгляды», еретические с точки зрения интеллигентской традиции», были выражением самого строя его «умственного и морального творчества» (Рус. мысль. - 1914,- Кн. 12. С. ХУ~ХУ1).
И.Л. Беленький
I
Причина тяжелых недугов, сопровождающих переход России к новым политическим формам, лежит не только в особых условиях русской жизни и не только в понятной болезненной чувствительности всякого социального организма к внезапным переворотам, но отчасти и в самом свойстве политических форм и политических идей, воспринимаемых нами с Запада. Если, с одной стороны, Россия не вполне готова для восприятия западноевропейской (европейско-американской) политической культуры, то, с другой стороны, и западноевропейская политическая культура еще не совсем созрела для роли политического воспитания отсталых народов. Конституционный строй в государствах, которые служат для нас образцом, отчасти был результатом инстинктивного приспособления и до сих пор не осознан, не понят до конца самими его творцами, а следовательно, и не может быть сознательно передан, как передаются знания учителем ученику, отчасти же сложился под влиянием определенных теорий и верований, которые как раз в настоящее время находятся в состоянии шатания и внутреннего кризиса. При таких условиях вполне естественно, что в головах русских защитников конституционализма оказался большой беспорядок, порождающий в свою очередь тем более острую потребность в порядке, системе и примирении противоречий. Ученики часто ощущают гораздо сильнее, чем их учителя, потребность в рациональном объяснении и оправдании воспринимаемых методов и правил поведения. При первой встрече с новыми явлениями естественно встают вопросы за вопросами: почему? зачем? и нельзя
ли то же самое сделать еще лучше? Такой ученической потребностью в рационализации практических уроков, доставляемых русской и заграничной политической жизнью, продиктованы и нижеследующие размышления о природе политических партий и партийной борьбы.
Какая-то недоговоренность, какая-то моральная двусмысленность существует повсюду по отношению к современной партийной системе. Про англичан, давших первый образец и выработавших наиболее законченную систему партийного режима, компетентный исследователь говорит: «На партийную систему смотреть как на нечто исключительное и не вполне заслуживающее одобрения. Люди готовы умереть за партию, но они редко ставят себе это в заслугу. В течение двух столетий англичане, отдавая огромное количество пыла и энергии на свою великую партийную борьбу, в то же время постоянно высказывали ей осуждение. Ни один из крупных писателей, за исключением Берка, и ни один из крупных государственных деятелей, за исключением Бальфура, не смели прямо смотреть в лицо фактам. Начиная с герцога Мальборо, который в конце своей карьеры заявил, что единственное его желание - жить в какой-нибудь стране, где неизвестны ненавистные имена вигов и тори, и вплоть до наших дней мы наблюдаем непрерывный поток осуждений партийной системе. Ни одно заявление не может вызвать стольких аплодисментов на митингах, как такое заявление: «Это, господин председатель, не партийный вопрос, и я не намерен трактовать его с партийной точки зрения»1.
Если мы обратимся к науке, то и здесь увидим какую-то нерешительность по отношению к проблеме партий. Получается впечатление, что наука еще не успела отвести этой проблеме определенного места. То, что говорится обыкновенно о роли и организации партий в курсах государственного права (если автор курса не предпочитает обходить данный вопрос полным молчанием), не стоит ни в каком соответствии с действительным значением партий в государственной жизни. Есть немало хороших работ, целиком или отчасти посвященных специальному изучению проблемы партий. Но в общем работы эти производят впечатление разрозненных попыток: не чувствуется у наследователей общей почвы, которая бы позволила говорить об отношении науки к данной проблеме, а не только об отношении отдельных исследователей2. Тем не менее можно наметить несколько преобладающих тенденций, к которым сводятся различные попытки построения теории партий. Попробуем сопоставить эти основные тенденции.
1. Государственный строй Англии. В переводе Браудо В.И. - СПб., 1908. - С. 102.
2. Довольно много внимания уделяет вопросу о партиях основанный в 1907 г. журнал Zeitschrift fur Politik (herausgeg. von R.Schmidt und Ad. Grabowsky). С 1911-1912 гг. в качестве постоянного приложения к этому журналу будет выходить «первый орган, посвященный изучению партий»: «Die Parteien. Urkunden und Bibliographie der Parteinkunde».
Во-первых, некоторые писатели пытались представить партийную борьбу как столкновение всегда существовавших, неизбежно во всяком обществе возникающих, противоположных принципов социального поведения, например, консервативной осторожности и смелого новаторства, религиозности и рационализма, централизма и дифференциации. Целый ряд теорий этого рода подвергнут критике в посмертном собрании набросков и статей А. Меркеля3, который и сам выдвигает, хотя с оговорками и в очень осторожной форме, подобную же конструкцию антагонизма консервативного и либерального принципов.
Во-вторых, имеется тенденция видеть в политических партиях лишь новую форму борьбы социальных классов или вообще социальных групп с противоположными интересами. Наиболее яркое выражение эта тенденция нашла в доктрине марксизма.
Наконец, третья тенденция заключается в том, что исходной точкой для разрешения проблемы партий берется специфическая потребность новейшей демократии в организующих центрах для объединения распыленной массы избирателей. Оригинальным и ярким представителем этой тенденции является М.Я. Острогорский в своем большом труде: «Демократия и организация политических партий»4.
Первая тенденция хочет отыскать за внешними дисгармониями партийной борьбы внутреннюю гармонию, скрытое стремление социальной жизни к высшему единству. Практически она означает призыв к духу терпимости и широте взглядов в партийной политике.
Вторая тенденция может быть названа реалистической: она хочет ограничиться самыми близкими и осязательными мотивами. На практике она поддерживает трезвый реализм и внутреннюю партийную сплоченность с опасностью уклона в сторону узкого партикуляризма.
Третья тенденция сосредоточивает внимание на специфических особенностях современной демократии и на специфических свойствах современной партийной системы, как явления нового, совершенно отличного от других форм социальных антагонизмов. На практике третья тенденция дает наиболее удобную почву для требования реформ в методах организации и в тактике политических партий.
Есть писатели, у которых имеются налицо две или все три указанные тенденции, соединенные в той или другой комбинации. Нетрудно видеть, что в каждом из трех направлений мысли по данному вопросу есть доля истины. Гораздо труднее определить, какую именно долю признания нужно отдать каж-
3. Merkel A.: Fragmente zur Socialvissenschaft - Strassburg, 1898. Проблеме партий посвящена наибольшая часть этого тома.
4. Ostrogorski М. La Democratic et Vorganisation des parties politiques. Paris, 1903. ~ Vol. 1~2.
дому из направлений и какова должна быть исходная точка для окончательного их синтеза. Мне кажется, что в третьей тенденции заключается гораздо больше истины, чем во второй, а во второй гораздо больше, чем в первой. Преимущество третьей перед двумя первыми заключается в том, что ею впервые центр внимания перенесен, как сказано выше, на специфические признаки современных политических партий, как порождений современных, новых форм политической жизни. Очень мало может быть достигнуто в смысле действительного проникновения в природу современных политических партий, пока продолжают подводить их под общие категории с борьбой «голубых» и «зеленых» в Византии, Монтекки и Капулетти в Вероне, романтизма и классицизма в литературе XIX в. и т.д. Подобно тому как современные хозяйственные формы и основной предмет изучения политической экономии, так и современные политические формы должны быть предметом специального изучения. Есть несомненный параллелизм между новыми формами денежного хозяйства, с господствующей в нем стихийной силой рынка, с автоматическим приспособлением массового спроса к массовому предложению и предложения к спросу, и новыми политическими формами, держащимися на стихийной силе массовых голосований, на приспособлении политических лозунгов к психологии большинства и обратном приспособлении психологии большинства к лозунгам политических вождей. Там и здесь европейская культура создала нечто новое, вызвала новые силы почти волшебного могущества, которые, однако, способны выйти из повиновения своих создателей, если для нового волшебства не будут найдены новые слова заклинания.
Кажется, ни в одном сочинении о политических партиях это своеобразие современных политических методов по сравнению со старыми формами социальных отношений не прочувствовано автором так глубоко и не показано читателю так ясно, как в упомянутом выше труде М.Я. Острогорского. Поэтому будет полезно остановиться подробнее на взглядах этого писателя5.
II
М.Я. Острогорский - типичный рационалист, искатель «системы», рациональной, истинной, во всех частях своих единой и последовательной системы. Может быть, именно поэтому он отнесся с таким исключительным вниманием к исторической части своей работы, т.е. к укреплению наиболее слабых позиций своего миросозерцания, по существу неисторического. Он дал превосходную историю английских и американских партий, в которой поразительное богат-
5. См. названное выше сочинение о «Демократии и организации политических партий», особенно заключительную часть, £. II, р. 569~695.
ство фактического материала соединяется с убедительностью и блеском исторических характеристик. Но в центре миросозерцания М.Я. Острогорского, как видно из заключительной теоретической части его труда, лежит не оценка исторических сил, а критика старых демократических доктрин и вера в новую, исправленную политическую концепцию.
На основании исторического своего исследования М.Я. Острогорский приходит к весьма печальным выводам о современных политических партиях в Англии и в Америке. Партии имели своей задачей поддержать и развить активность и здоровый интерес к политическим вопросам в народных массах, получивших гражданские права. В действительности не только эта задача не была исполнена, но получился противоположный результат. Чем успешнее шла организационная работа партий, чем дальше и глубже раскидывали они свои щупальца, подчиняя своему влиянию как массу избирателей, так и органы власти, тем больше стеснялась личная инициатива, подавлялась свободная отзывчивость народа, а вместе с тем падал и общий интерес к политике. Народные представители, члены законодательных палат, превратились в безгласных делегатов партии, лишенных свободы личного мнения, в послушных статистов, исполняющих волю партийных лидеров. Масса избирателей попала в железные тиски партийной дисциплины, поддерживаемой вечным кличем об опасности дробления голосов. И в народных массах, и в лучшей части более образованных общественных кругов все более заметно обнаруживаются признаки зловещего индифферентизма к политическим делам и не менее зловещей терпимости к деспотизму партийных вожаков и фальсификаторов общественного мнения. В Соединенных Штатах, где профессия партийных «работников» стала достоянием худших элементов общества и торговля голосами и должностями сложилась в прочную систему, дело обстоит значительно хуже, чем в Англии. Но, по мнению М.Я. Острогорского, это только различные фазисы одного и того же процесса: в Соединенных Штатах оказалась налицо несчастная комбинация условий, способствовавшая пышному расцвету того самого зла, которое пустило корни и в Англии6.
6. Недостатки английской партийной системы, в связи с последними событиями во внутренней политике Англии, снова послужили предметом резкой критики в недавно вышедшей книжке двух авторов, Hilaire Belloc dan Cecil Chesterton «The Party System». L.
1911. По содержанию и no форме книжка эта далека не только от научности, но и от простой объективности; однако, в ней есть все-таки немало интересных указаний, и многие обвинения, выдвигаемые авторами против партийной системы, являются лишь новым подтверждением того, что было сказано о партиях такими исследователями, как М.Я. Острогорский и Сидней Лоу. Один из авторов книги, Hilaire Belloc, был членом парламента, принадлежал к партии либералов (будучи вместе с тем антисемитом!), но затем отказался от парламентской деятельности в виде протеста против политики партийных лидеров во время последнего внутреннего кризиса.
Но неудача современной системы партий вовсе не означает крушения демократических идеалов. Корень зла, по убеждению М.Я. Острогорского, лежит не в природе демократии, а в неподготовленности общества, которое не сумело целесообразно использовать свое освобождение от старого режима и примениться к новым требованиям. Преувеличенная оценка выборного начала, как всесильного и спасительного средства, и вера в то, что система народных голосований может функционировать сама собой, без всяких специальных регуляторов, привели к извращению новых политических форм и к пагубному смешению их с пережитками старого режима. Демократический институт всеобщего голосования получил нелепый характер, - характер синтеза, не предваренного анализом. Вполне естественно, что разрозненная масса избирателей, предоставленная самой себе, подпала под влияние тех сил, которые остались на сцене после крушения деспотического режима и которые сами были порождением отжившей эпохи и отжившего миросозерцания. Партийные разделения, послужившие первоначальным остовом для современных политических партий, отчасти сложились в борьбе за политическую свободу, отчасти же имеют корни в соперничестве знатных родов. В том и другом случае обе борющиеся стороны требовали от индивида, чтобы он отдавал себя своей группе целиком, чтобы он участвовал в борьбе всеми своими чувствами и мыслями, чтобы он жил единым разумом и единой совестью с поглотившим его коллективом. Этот-то дух боевой сплоченности и сектантской исключительности был перенесен и в новые партийные группировки, ставшие необходимыми после торжества демократии. Требование полного и постоянного единодушия по всем вопросам от всех членов партии, требование слепой верности партийным догматам, проповедь презрения и ненависти к партийным противникам, как ко врагам рода человеческого, - все это черты старого теологического миросозерцания, находящиеся в полном противоречии с потребностями нашего времени и все-таки сохраненные, к несчастью, современными политическими партиями. Современная цивилизация, отличающаяся чрезвычайной сложностью идей и чувств, не выносит ненарушимых граней, не знает вечного и полного единства; она нуждается в подвижных комбинациях, в свободном возникновении и прекращении переплетающихся союзов. Неподвижное единство заменяется подвижным единением (Гишоп 1етр1асе РипКе). С тех пор как восторжествовал принцип политической свободы, нет другой силы, связывающей членов общества, кроме силы свободных соглашений. Но чтобы соглашения были свободными, они должны быть подвижными и частичными. Сближаясь с данной группой в данной сфере, каждый член общества должен иметь возможность сближаться с другими группами по другим вопросам, - иначе он не будет свободен. Истинная народная воля не может быть выражена в единой формуле с постоянным содержанием: она каждый день создает новые формы своего выражения. Она осуществляется не в
виде единого «общественного договора», раз навсегда поглотившего в себе волю индивидов, - как это представляется в учении Руссо, - а в виде постоянно возникающих и кончающихся многих «общественных договоров». Таким образом находят себе разрешение все противоречия, таившиеся в прежней доктрине демократии. Личности не грозит более опасность порабощения во имя народного суверенитета, потому что сама воля народная, потеряв фантастические признаки какого-то самостоятельного существа, проявляется не иначе, как во множестве частичных выражений, так что каждое выражение ее подлежит кассации и пересмотру. Исчезает опасность порабощения меньшинства большинством, потому что нет больше постоянного большинства и постоянного меньшинства, но непрерывно создаются многочисленные большинства и меньшинства по разным вопросам, и каждый гражданин одновременно или последовательно участвует и в большинстве, и в меньшинстве.
Такова идея новой политической системы. Но не такова действительность. Новое вино было влито в старые меха. К проблеме синтеза свободных народных волеизъявлений были применены грубые методы сектантских распрей, междоусобных войн и революционных восстаний. Произошло смешение принципа партии, как группы единомышленников по конкретному вопросу, с принципом партии, как штурмовой колонны, идущей на приступ власти. Давно в таких демократических странах, как Англия и Соединенные Штаты, деспотизм повержен в прах, а партии все еще сохранили прежнюю боевую идеологию, военную дисциплину, диктаторский характер партийной власти и фетишистское преклонение перед партийными знаменами. Постоянство партийных организаций и неподвижность партийных разделений - вот настоящий источник всех зол современной партийной системы. Разве не нелепо, что от членов партии требуют единомыслия по всем вопросам, которые возникли или могут возникнуть в будущем? Разве не нелепость, что гражданин Соединенных Штатов может подать голос против серебряной валюты не иначе, как подав вместе с тем голос за высокие таможенные пошлины, и не может протестовать против высоких пошлин, не голосуя за серебряную валюту? Разве не нелепо, вести на жизнь и смерть борьбу за власть в стране, где властью давно призваны и охраняются принципы политической свободы и где законодательство зависит от народных голосований? Консервативное министерство в Англии уважает и блюдет свободу печати, свободу совести, свободу собраний не менее, чем либеральное министерство. И кому бы ни принадлежали в данный момент министерские портфели, принятый палатами законопроект о введении в Англии покровительственных пошлин во всяком случае вступил бы в силу и был бы осуществлен совершенно независимо от того, к большинству или к меньшинству парламента примыкали бы по данному вопросу личные взгляды чиновников, призванных по должности своей проводить в жизнь решенную реформу. Никакого захвата власти не нуж-
но совершать в демократической и свободной стране для доставления торжества той или другой идеи. Борьба партий за власть есть только пережиток старой борьбы против деспотического режима, - пережиток, противоречащий потребностям здоровой и свободной борьбы идей и полезный лишь паразитам, обратившим борьбу партий в источник своего личного благополучия. Если же отпадает борьба за власть, как цель политического соперничества, то тем самым лишается всякого смысла и вся система постоянных партийных организаций. Постоянные партии должны быть заменены временными организациями, преследующими ограниченные, конкретные цели, - вот решение проблемы, вот основное условие действительного избавления от существующих зол. Метод народных голосований нуждается в специальных органах для группировки избирателей, для целесообразного руководства идейной борьбы. Но только тогда, когда эти органы перестанут быть постоянными военными лагерями, голосования будут выражать действительную волю избирателей. Избиратели будут группироваться в специальные группы по каждому отдельному вопросу. Каждая группа или лига будет существовать только до тех пор, пока определенная реформа, ею защищаемая, не превратится в закон. Избирательная борьба будет вместе с тем борьбой проблем за право на преимущественное внимание общества: те или другие реформы будут выдвигаться на первый план, оттесняя многочисленные другие вопросы, путем естественного отбора, а не по произвольному усмотрению партийных вождей. Избиратели вернут себе свободу; народные избранники станут в простых и честных отношениях к избирателям, потому что ответственность каждого депутата, ограниченная одной определенной задачей, получит вполне ясный характер. Политические лиги, имевшие целью осуществление определенных реформ, уже существовали и существуют в политической жизни. Английская политическая история имеет блестящий пример лиги борьбы против хлебных пошлин. В Соединенных Штатах периодически возникают и успешно действуют внепартийные организации, протестующие против деспотического режима партийных «машин» и приглашающие граждан отозваться определенным образом по определенному вопросу независимо от старого разделения по двум большим партиям. Задача нашего времени заключается в том, чтобы старая система постоянных партийных организаций была совершенно устранена и заменена системой политических лиг.
М.Я. Острогорский не скрывает от своих читателей, что осуществление его идеи сопряжено с огромными трудностями. Он знает, что полное осуществление режима истинной свободы предполагает прежде всего внутреннее освобождение личности, просветление разума, воспитание совести человеческой. Но он думает, что для достижения великого идеала нужно работать одновременно и над воспитанием личности, и над реформой учреждений, и над усовершенствованием политических методов. Об усовершенствовании политических методов,
в частности о реформе современного партийного режима, до сих пор думали слишком мало.
В связи с основным своим требованием М.Я. Острогрорский выдвигает ряд важных реформ, которые он считает логически вытекающими из данной им теоретической концепции современной демократии. Он требует введения официальных предварительных голосований для определения кандидатов, подлежащих окончательному избранию, введения преференциального вотума (подача записок с несколькими кандидатами, в порядке предпочтения одних другим), удлинения срока депутатских полномочий, частичного обновления парламента, и, наконец (это, пожалуй, самое радикальное предложение), уничтожения института кабинета министров в его современном виде, с заменой ответственности всего министерства индивидуальной ответственностью каждого отдельного министра.
III
Достоинство учения М.Я. Острогорского о политических партиях заключается в том, что ему удалось вскрыть объективную причину той внутренней фальши, которой отмечена жизнь современных партий, и указать на средства лечения, вытекающие из самого существа партийной деятельности, а не только из отвлеченных требований морали. Культ ненависти к партийным противникам, ревнивая охрана партийного правоверия потому-то и фальшивы, что и то и другое противоречит собственному поведению партий. Деятельность современных партий неразрывно связана с особенностями того метода, который лежит в основе новой политической системы, - метода политических голосований. Политическая партия, в современном значении слова, есть не что иное, как свободный союз единомышленников, стремящихся убедить возможно большую часть голосующих голосовать в определенном смысле. Сущность партийной деятельности сводится к воздействию, путем свободного убеждения, на ум, волю и чувство голосующих. Очевидно, что деятельность эта возможна только там, где за всеми и каждым признается право и обязанность менять свои взгляды в зависимости от расширения опыта и знаний, от новых аргументов и новых обстоятельств. Очевидно, что новый метод решения спорных вопросов и конфликтов возможен лишь постольку, поскольку спор идет о ценностях относительных, а не абсолютных, и людей разделяют частичные разногласия, а не органическое взаимное непонимание. М.Я. Острогорский прекрасно показал различие между старыми формами социальной борьбы и современным соперничеством партий. Он правильно определил характерные черты новой культуры, новых форм социальных отношений, их динамический и плюралистический характер. Вместо прежнего контраста: исторической неподвижности и внезапных истори-
ческих катаклизмов, цельности миросозерцания и взаимной ненависти сталкивающихся миросозерцаний, наступает эпоха непрерывных, но всегда частичных перемен, постоянной, но распыленной на множество центров, борьбы. В хозяйственной жизни динамический и плюралистический характер современного социального отношения отразился с особенной яркостью на природе капиталистического предприятия; в самом слове «предприятие» содержится указание на подвижность, временность, частичность хозяйственных целей; в самом понятии капиталистической системы содержится признак множественности предприятий, свободно возникающих и прекращающихся, автономных, хотя и связанных между собой. В области политической партийная система относится к неограниченной монархической власти, как капиталистическая система хозяйства к государственному социализму. В действительности ни капитализм, ни партийная система нигде не существуют в чистом виде: всюду наблюдается смешение старого с новым, болезненная борьба застарелых привычек мысли с новыми потребностями. Но если трудно надеяться на скорое преодоление пережитков прошлого и связанных с ними зол, то по крайней мере ясна идеальная цель, к которой нужно стремиться, ясно общее направление реформ, так убедительно и красиво (хотя, быть может, в слишком конкретных формах) начертанное М.Я. Острогорским по отношению к политическим партиям. Партии должны признать относительный, частичный, временный характер своих требований. Они должны отказаться от традиционного презрения к противнику и от претензий безраздельно владеть мыслями и чувствами своих членов. Они должны честно признать, что между сторонниками двух борющихся политических программ все-таки гораздо больше сходств, чем различий. Если эта работа внутреннего самоограничения не будет произведена, элемент лицемерия в партийной жизни будет получать все больше силы. Ведь вовсе не нужно особенной проницательности, чтобы заметить, что, например, между консерваторами и свободомыслящими в Германии, между октябристами и кадетами в России, между лидерами социалистических и «буржуазных» партий в любой культурной стране гораздо меньше различия, чем следовало бы предполагать, судя по партийным выступлениям: это все люди приблизительно одинаковой культуры, с одинаковыми вкусами, в душе очень терпимые друг к другу, зато тем более нетерпимые в публичной партийной деятельности.
Однако хотя М.Я. Острогорский, в общем, правильно определил идеальную цель политических партий, или политических лиг, как он предпочитает выражаться о будущих преобразованных политических организациях, все-таки его рассуждения страдают некоторой неполнотой. Он пренебрег некоторыми важными сторонами современной общественной культуры, а потому и план преобразований, им намеченный, не вполне соответствует широте и глубине затронутых проблем. М.Я. Острогорский упустил из виду значение состяза-
тельного начала, занимающего такое большое место в современной жизни вообще и с особенной силой проявляющего себя в деятельности и строении политических партий. Сущность состязательного начала заключается не просто в том, что признается полезность спора и борьбы, но в том, что заинтересованность спорящих сторон признается полезным условием для выяснения объективной истины...
Состязательное начало в судебном процессе и соперничество политических партий имеют столько точек соприкосновения, что кажется странным, почему это знаменательное сходство до сих пор так мало обращало на себя внимания. Если в общественном сознании оправдывается, во имя высших интересов справедливости, односторонность адвоката и прокурора на суде, то не вытекает ли отсюда, путем простого сопоставления, необходимость аналогичного объяснения и оправдания партийной политической односторонности?
Недавно вышла на немецком языке книжка голландского юриста Гарцфель-да, в которой доказывается, что преклонение перед состязательным началом составляет чуть ли не главное зло в современном гражданском процессе, что преклонение это основано на ложных предпосылках и предрассудках и что состязательный принцип вступает все в большее и большее противоречие с общими тенденциями современного культурного и общественного развития7. Но столь решительные выводы Гарцфельда объясняются его социологическими предпосылками, ценность которых представляется более чем сомнительной. Он примыкает к тому направлению в социологии, - к сожалению, слишком распространенному, - которое сводит сущность социальной эволюции к одному лишь возрастанию солидарности, общественной связанности, взаимной зависимости людей друг от друга8. Гарцфельд утверждает, что элемент борьбы и элемент свободы постепенно вытесняются в современном обществе стремлением к миру и к организованному сотрудничеству. Он говорит, что «сотрудничество и борьба - два противоположных начала, до известной степени исключающих друг друга, так что одно может расти только за счет другого», и что «в цивилизованном обществе индивидуальная свобода... неизбежно идет на убыль»9. Все это плод очень поверхностного отношения к свойствам социальных отношений вообще и современных в особенности. Вся ценность современной культуры заключается в стремлении ее сочетать начала сотрудничества и соперничества, свободы и солидарности.
7. Hartsfeld C.A.I.: Der Streit der Parteien. Versuch einer soziologischen Betrachtung der Zivilrechtspflege. Berlin, 1911.
8. Типичным представителем этого направления является Э. Дюркгейм, на которого ссылается между прочим и Гарцфельд (Der Streit der Parteien. - S. 29).
9. Hartsfeld C.A.I.: Der Streit der Parteien. - S. 31, 33.
М.Я. Острогорского нельзя упрекнуть в недостаточно высокой оценке элемента свободы и элемента борьбы. Но для него политическая борьба, в идеальном своем развитии, сводится к безличной борьбе идей. Борьба за власть им решительно отвергается, поскольку речь идет о власти государственной, и игнорируется, поскольку речь идет о власти вождей внутри партий, активного меньшинства над большинством единомышленников. А между тем, в действительности, сплоченность партии держится не только общностью идей, но и общим доверием к руководительству вождей. Можно ли желать, чтобы этот элемент личного доверия, элемент власти и подчинения исчез или сократился до минимума в политической жизни? Можно ли требовать и следует ли желать, чтобы лидер, выдвинувшийся во время борьбы за определенную идею, сейчас же по достижении данной конкретной цели снова обратился в ничто, оставив без использования громадную силу - силу руководительства народной психикой, -накопившуюся в его руках? Нет, такой порядок противоречил бы естественной тенденции всякой общественной группы к разделению на активное меньшинство и руководимое большинство. Власть не есть зло. Подчинение масс достойным вождям не есть несчастье. Стремление к власти, поскольку оно опирается на личные дарования и заслуги, должно быть поощряемо, а не подавляемо. И идеальная цель метода народных голосований заключается не только в отборе идей, но и в отборе сильных и талантливых личностей. А потому и партии в число своих идеальных задач должны включить также организацию отношений власти и подчинения. Партии должны быть школой власти, основанной на добровольном подчинении. Они должны открывать широкие возможности талантам и доставлять надежных вождей народным массам. Организуя массы для борьбы с партийным противником, они вместе с тем должны организовать внутреннее соперничество между самими единомышленниками из-за руководящей роли в партии, поощряя достойное честолюбие и мужественно сопротивляясь демагогии завистливых или слишком ограниченных неудачников. Партийная «олигархия», о которой с таким сокрушением говорит Р. Михельс в своем анализе внутренней жизни социалистических партий10, сама по себе ничего дурного не представляет и вряд ли заслуживает в данном случае (т.е. в отношении социалистических партий) своей клички, которая звучит укоризной. Наоборот, именно социал-демократы и, в частности, социал-демократы в Германии дают ободряющий пример новой, более рациональной и более современной постановки вопроса об отношении между вождями и массами. Путь, с двух
10. Michels RZur Soziologie des Parteiwesens in der modemen Demokratie. Untersuchungen ilber die oligarchischen Tendenzen des Gruppenlebens. - Leipzig, 1911. Об этой интересной книге см. заметку в «Рус. мысли» (1911 г., кн. IV) «В России и за границей» (с. 11).
сторон обставленный соблазнами демагогии и деспотизма, - трудный и опасный путь. Но этот путь должен быть пройден. М.Я. Острогорский, с его категорическим протестом против длительности партийных организаций, с его отрицательным отношением к идее партийной дисциплины в данном случае вместо решения проблемы просто отрицает ее: он игнорирует личный элемент в проблеме власти.
IV
Но главная ошибка М.Я. Острогрского заключается не в этой неполноте представлений об идеальных задачах политических партий или политических «лиг», а во взглядах его на взаимные отношения между старыми и новыми политическими методами, старыми и новыми формами социальной борьбы. Как рационалист, М.Я. Острогорский утверждает полную противоположность старого и нового. В смешении нового со старым он видит только зло. Такая точка зрения неправильна. Новые политические методы вводились не только вследствие убеждения в объективном их превосходстве над старыми методами, не только во имя идеальных, общечеловеческих целей. Введение представительного строя и расширение избирательного права осуществлялось усилиями общественных слоев, для которых то и другое было полезно с точки зрения их партикулярных, классовых, национальных или других интересов. Старая борьба миросозерцаний, старые конфликты непримиримых интересов, веками накопленная ненависть - классовая, религиозная, национальная - сознательно или бессознательно творили новые формы, предназначенные быть проводниками терпимости, человечности и социального мира.
М.Я. Острогорский говорит, что дух нетерпимости, стремление к овладению государственной властью и требование партийной дисциплины понятны там, где еще не осуществлена целиком политическая свобода, где еще идет борьба за свободу11. Но кто же определит момент «окончательной победы основных свобод» в данной стране? Борьба с прерогативами палаты лордов, волновавшая Англию еще несколько месяцев тому назад, не была ли одним из последних этапов все той же борьбы за политическое освобождение? А с другой стороны, разве в России, столь далекой еще от полного осуществления свободы, не применяется уже метод политических голосований, и разве здесь не обязательны в партийной политике принципы, логически вытекающие из природы представительного строя? Своего рода партийное разоружение, предлагаемое М.Я. Острогорским для политически свободных стран, натолкнется и в свободных странах на такие же трудности, как и в странах полусвободных. И
11. Ьа Оетосгайе еіс., - і. II. - Р. 578, 614, 641.
в Англии, и в Соединенных Штатах есть социальные группы, которым их партийные цели, интересы и идеалы кажутся выше всего, выше, чем уважение к конституции и чем корректность к политическим врагам. Дело в том, что в современном обществе живут антагонизмы, для которых политические голосования не могут быть единственной или верховной инстанцией. Никакие голосования, хотя бы произведенные при самой демократической обстановке, не убедят верующего католика в превосходстве восточного православия, польского националиста - в неизбежности денационализации поляков, социалиста - в полезности и прочности частной собственности на землю и капитал. И у каждого из нас, вероятно, есть социальные требования, разные у разных людей, которыми мы никогда не захотим да и не имеем права поступиться ради отвлеченной идеи об обязанности меньшинства подчиняться большинству. Народные голосования, как все человеческое, могут быть неудачными, слепыми, ошибочными. Было бы неразумно приписывать им какой-то божественный авторитет, какую-то мистическую непогрешимость. Система представительного строя - только одно из поприщ, на которых история творит свой суд над притязаниями борющихся социальных сил. Сохраняются и отчасти расширяют свое значение другие способы и факторы борьбы: война, восстание, наследственные расовые свойства, экономическая борьба, школа и воспитание.
Мы подошли к самому важному пункту в теории партий. Перед нами два ряда тенденций: с одной стороны, исторически сложившиеся антагонистические социальные интересы с их непримиримой жаждой расширения за счет противника, и с другой стороны ~ новые политические формы, идеальной целью которых является замена жестоких и слепых способов борьбы рациональным методом свободного убеждения. Скептики и реалисты, склонные к материализму, говорят, что новые политические формы суть пустые, бессильные формы, в лучшем случае - красивый орнамент, за которым скрывается все та же неизменная жестокость и стихийность борьбы непримиримых социальных начал. Идеалисты и рационалисты, вроде М.Я. Острогорского, говорят, что новые политические формы требуют полного отречения от старых антагонизмов. Не правы ни те, ни другие. Отвлеченная мысль о превосходстве свободного убеждения и добровольных соглашений над грубой силой получает кровь и нервы только от соединения с более конкретными, более близкими человеку партикулярными интересами. Подобно тому как личные страсти, национальное чувство и чуткость к общечеловеческим душевным переживаниям могут взаимно питать и подкреплять друг друга, так и укрепление новых политических форм, несущих людям мир и свободу, осуществляется постепенно в процессе их подчиненного служения конкретным историческим силам...
Итак, в природе современных политических партий есть два элемента: 1) конкретные исторические интересы, - элемент непримиримости и партикуляризма,
и 2) признание, открытое или подразумеваемое, превосходства метода свободного убеждения, - элемент гуманизма и миролюбия. Оба эти элемента одинаково необходимы, и развитие второго может идти только в гармоническом сочетании, а не в антагонизме с первым элементом...
Смысл и задачи партийной системы заключаются в постепенном и взаимном приспособлении реальных исторических интересов к методу народных голосований (или, выражаясь более обычными, хотя и менее точными терминами, - к парламентарному и демократическому политическому строю) и метода народных голосований к реальным историческим интересам.
Природа межпартийных отношений сводится как бы к соглашению враждующих социальных сил о передаче ими части своих исторических тяжб ~ но только части! - на божий суд народных голосований. В той части своих жизненных целей, которые вверены таким образом этому новому божьему суду, все партии, как бы они ни были далеки друг от друга, связываются известной общностью интересов. Все партии заинтересованы (хотя и не в одинаковой степени для каждого данного момента) в том, чтобы политические голосования были действительно свободным волеизъявлением, чтобы межпартийная борьба была открытой борьбой убеждений, борьбой лояльной и честной и чтобы вожди партий были истинными представителями и выразителями воли стоящих за ними масс. Ясное сознание этой общности межпартийного интереса есть первое условие очищения нравственной атмосферы в современной борьбе партий12. Подобно тому, как уже сейчас в парламентах, до известной степени, организована кооперация борющихся фракций (советы старейшин, представительство партий в президиуме и т.д.), так и вне парламента несомненно будут созданы в будущем межпартийные организации для обеспечения честных и достойных условий политического соперничества. Очень наивны те защитники политической свободы, которые свою партию провозглашают единственной носительницей политического прогресса, воображая, что укрепление и развитие новых политических форм может быть делом одной какой-нибудь партии. Это все равно, что считать свою партию единственной «истинной» политической партией, а все другие признавать подделкой, разбойничьими бандами, чем угодно, только не партиями!
Конечно, вполне законно и нормально существование и таких политических партий, которые не имеют корней ни в каком конкретном историческом интересе, не защищают специально ни интересов классовых, ни национальных,
12. О том, какое воодушевление может вызвать такая солидарность враждующих партий в организации честных и справедливых условий борьбы, можно прочесть в статье Р. Михельса об «Этическом факторе в партийной политике Италии» в «Zeitschrift far Politik». (Band III. - S. 56-91, особ. с. 81 ff.
ни интересов государственности, а стремятся к какой-нибудь определенной реформе (например, к расширению избирательного права) или преследуют определенную идеальную цель (например, защиту начала законности или равноправие женщин). Если выше говорилось о конкретных исторических интересах, как необходимом элементе в современных политических партиях, то речь шла о необходимости этого элемента в системе современных партий вообще, а не об обязательности его для каждой партии в отдельности. Было бы странным догматизмом признавать «настоящими партиями» только те, которые имеют реальный базис в определенных социальных интересах. Но партии, лишенные реального базиса, должны считаться с могуществом реальных интересов, признавать за ними нравственное право на самозащиту и не рассчитывать для себя на постоянную руководящую роль в политической жизни. К партиям, преследующим идеальные цели, в особенности применимо напоминание М.Я. Острогорского об относительном и частичном характере современных разногласий и к ним же, пожалуй, наиболее приложимо требование того же писателя о замене постоянных организаций с универсальной программой временными лигами с ограниченной программой.
Защита партией тех или других партикулярных интересов - классовых, сословных, национальных, государственных, конфессиональных, локальных - как видно из предыдущего, должна быть признана нормальным явлением, конечно при условии, чтобы данная партия признавала право на партийную организацию и за другими реальными интересами и чтобы она понимала назначение и границы партийной деятельности вообще. Ошибка социал-демократических партий заключается не в том, что они служат классовым интересам рабочих, а в том, что они не считаются с силой других исторических интересов, кроме классовых, и вместе с тем недостаточно ясно проводят границу между методами политической и методами экономической борьбы. Ни на чем, кроме фантазии и мнимо-научных произвольных обобщений, не основана вера социал-де-мократов в то, что нормальный тип партии есть партия, построенная на классовом базисе и вообще на экономическом базисе. Впрочем, этот предрассудок распространен не только в среде социал-демократов13, точно так же как и вообще очень часто приходится встречаться в литературе с произвольным ограничени-
13. Ему отдает дань, между прочим, и автор талантливо написанной книжки о партиях, в серии Мартина Бубера, немецкий публицист Карл Йунтш (Jentsch С. Die Partei. - Frankfurt а. М., 1909). Ср. статью того же автора по поводу книги Фр. Науманна в «Die neue Rundschau», Februar 191,- S. 252. Книга Фр. Науманна (Friedrich Naumann: Die politischen Partein. - Berlin, 1910) для теории партий дает очень мало: это ряд лекций, излагающих в самом кратком виде истории партий в Германии и дающих очень интересную характеристику важнейших политических направлений в этой стране.
ем признаков, которым должны удовлетворять «настоящие» политические партии. Еллинек относит к ненастоящим партиям - национальные и религиозные. «Это -партии ненастоящие, так как всякая настоящая партия должна иметь определенную широкую программу государственной политики, что невозможно с точки зрения определенной национальности или религии»14. Очевидно, по этому рассуждению и классовые партии тоже должны быть отнесены к «ненастоящим». Все подобные определения страдают смешением действительных признаков партии с желательными качествами их с точки зрения того или другого автора, -смешением, которое объясняется неразработанностью этой части политической науки. Еллинек в своем определении исходит из мысли о верховенстве государственного интереса в политической жизни. И, действительно, если мы перейдем на почву сравнительной оценки различных исторических сил, требующих представительства в партийной борьбе, то трудно отрицать громадное значение интересов охраны и укрепления исторической государственной власти и вполне понятно желание немецкого государства, чтобы политические партии прониклись духом государственности, по примеру партий английских. Но принципиально интерес государственный все-таки входит, - пожалуй, как первый между равными - в число интересов партикулярных наряду с классовыми, национальными, конфессиональными и другими историческими интересами и подобно другим должен свои притязания отдавать на божий суд народных голосований, раз вообще страна вступила на путь политической свободы. То частичное «разоружение», которое обязательно для всех исторических сил, участвующих в партийной борьбе, обязательно и для исторической государственной власти... В странах, только что вступающих на путь конституционного развития, берущих первые уроки партийной политики, обыкновенно серьезная опасность заключается в отсутствии органической связи между интересами исторической государственной власти и новыми политическими методами. Наиболее горячие защитники конституционных начал в такие переходные эпохи обыкновенно слишком низко оценивают силу исторической государственности и третируют ее с высоты своих принципов, как силу грубую и злую: либеральные партии противопоставляют себя государству, государство противополагает себя либерализму. Эта опасность есть налицо, по-видимому, и у нас в России: более чем какой-либо другой стране, России нужны партии или по крайней мере партия, которая, служа серьезно и искренно делу политической свободы, вместе с тем была бы глубоко проникнута духом государственности.
14. Еллинек Г. Право современного государства. Общее учение о государстве. Пер. под ред. Гессена В.М. и Шалланда Л.В. - СПб., 1903 г. - С. 3.
