CC BY
41
Научная специальность
12.00.08 «Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право» УДК 343.2
РЕАЛИЗАЦИЯ СОВРЕМЕННОЙ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ В ПРАВОПРИМЕНЕНИИ
© Пархоменко Д. А., 2019
Иркутский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), г. Иркутск
Правоприменение как форма реализации уголовно-правовой политики рассматривается в качестве индикатора результативности такой политики в целом. Называются основные характеристики реализации уголовного законодательства России на современном этапе, фокусируется внимание на структуре современной преступности и мерах уголовно-правового реагирования на нее. На основе анализа практики применения УК РФ 1996 г. за последние пять лет обращается внимание на безрезультативность ряда законодательных решений, на продолжающееся доминирование лишения свободы, высокий уровень лиц, ранее совершавших преступление, низкие показатели результативности применения некоторых мер уголовно-правового характера. Приведенные характеристики правоприменения как формы уголовно-правовой политики сделаны на основе анализа данных официальной статистики. Вместе с тем в таких данных присутствует и более заметный показатель действенности уголовно-правовой политики - судимость. Сделан акцент именно на этом показателе потому, что официальная судебная статистика не знает понятия, более точно отражающего факт совершения одним и тем же лицом нового преступления. Таким показателем не должен выступать тот, который называют «легальным понятием рецидива преступлений». В основе последнего, как известно, лежит совершение лишь двух преступлений, причем только умышленных преступлений, при наличии судимости за ранее совершенное умышленное преступление. При таких формальных ограничениях понятие рецидива не может реально отражать не только социального, но и юридического значения повторения преступлений одним и тем же лицом. До настоящего времени без внимания остается и вопрос о соотношении показателей судимости и рецидива. Вместе с тем и избранный показатель судимости условен в отражении неоднократной преступной деятельности. Складывается ситуация, при которой наличие судимости у лица, совершившего преступление, с одной стороны, бесспорно отражает совершение им нескольких преступлений безотносительно формы вины, т. е. любых преступлений (чего недостает понятию рецидива преступлений), с другой - отражает этот факт безотносительно количества совершенных преступлений, так как подлинное количество таких преступлений неизвестно и главное, что по одному из преступлений, количество которых больше одного, имеется судимость. Отмечается, что ответу на вопрос, какое лицо - совершившее несколько умышленных преступлений и не осужденное ни за одно из них, либо совершившее, например, два неосторожных преступления и осужденное за одно из них - заслуживает более суровой уголовной ответственности, должно быть уделено большее внимание в науке.
Ключевые слова: уголовно-правовая политика, применение уголовного законодательства, характеристики правоприменения, показатели преступности и судимости, данные официальной статистики.
Правоприменение как форма реализации уголовно-правовой политики своеобразно тем, что именно в нем становятся видимыми, а отсюда и подлежащими более или менее объективной оценке, результаты другой, первичной формы уголовно-правовой политики: правотворчества. Прежде чем попытаться дать характеристику современного правоприменения, отметим, что за последние два-три года в таких серьезных криминологических изданиях, как «Российский криминологический взгляд», «Криминология: вчера, сегодня, завтра» и «Всероссийский криминологический журнал», не было опубликовано ни одной статьи, посвященной всесторон-
ней характеристике названной формы уголовно-правовой политики.
Наши наблюдения в рассматриваемом вопросе сводятся к следующим заключениям.
1. Анализ практики применения российского уголовного законодательства дает, на наш взгляд, основание полагать, что в последние годы все более утрачивает свою значимость положение о том, что единственным источником уголовного права выступает только уголовный закон (ч. 1 ст. 1, ст. 3 УК РФ). Решения Верховного Суда РФ не только восполняют пробелы уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного законодательства, что с точки зрения данного положения уже само по
себе небезупречно, но и порой прямо противоречат действующему законодательству. Примером первого рода могут служить разъяснения Пленума Верховного Суда РФ при определении случаев постановления обвинительного приговора без назначения наказания, когда названная в УПК РФ процессуальная форма (п. 3 ч. 5 ст. 302) не имеет предусмотренных в УК РФ соответствующих материально-правовых ос-нований1. В качестве примера несоответствия решений Верховного Суда РФ уголовному и уголовно-процессуальному законодательству можно привести ситуацию, при которой в связи с освобождением от уголовной ответственности на основании примечаний к ст. 222, 291 УК РФ в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ речь шла о прекращении уголовного дела на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, то есть за отсутствием в деянии состава преступления2. Противоречащими уголовному законодательству представляются рекомендации Пленума Верховного Суда РФ освобождать от наказания или от его отбывания на основании ст. 75, 76 УК РФ, содержащиеся в п. 1, 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 мая 2018 г. № 10 «О практике применения судами положений ч. 6 ст. 15 Уголовного кодекса Российской Фе-дерации»3. Исходя из сложившейся практики Верховного Суда РФ, на страницах специальной литературы все чаще высказываются суждения о том, чтобы источником уголовного права России (формальным, юридическим источником, подчиненным уголовному закону) считать и судебный прецедент, как бы его ни трактовали: только в качестве решений Верховного Суда РФ по конкретным уголовным делам или в совокупности с постановлениями Пленума Верховного Суда РФ [5, с. 294; 6, с. 253]. Однако до тех пор, пока в этом вопросе уголовное законодательство остается без изменений, судебную практику, противоречащую уголовному законодательству, вряд ли можно считать обоснованной.
2. Несмотря на продолжающиеся десятилетиями разговоры о необходимости гуманизации уголовного законодательства и практики его применения, практических шагов в этом направлении недостаточно. Нельзя не обратить внимание на тот факт, что наиболее высокие показатели количества осужденных от числа выявленных лиц, совершивших преступления, приходятся на последние десять лет. Так, если в 2003 г. этот показатель составлял 62,5 %, то в 2008 г. он перешагнул отметку в 70 % (составил в этом году 73,65 %). Исключением был 2015 г. (68,3 %). Ниже этого показатель никогда не опускался, составляя в 2010 г. 76,0 %, в 2016 и 2017 гг. - 73 и 72,1 % соответственно. И это учитывая, что на 2017 г. приходятся самые низкие показатели количества выявленных лиц, совершивших преступления, и количества осужденных лиц по приговорам, вступившим в законную силу: 967 103 и 697 497 соответственно4.
Для сравнения отметим, что в СССР в период 1985-1989 гг. удельный вес осужденных в числе выявленных лиц, совершивших преступления, составлял по годам соответственно 73,5; 71,4; 61,4; 52,8; 52,5 %5.
В свете приведенных выше показателей, высказываемые в последние годы упреки в адрес законодателя в нарушении им принципа неотвратимости ответственности (в связи с расширением законодательной практики освобождения от уголовной ответственности на уровне применения уголовного закона) теряют свою актуальность: почти две трети выявленных лиц, совершивших преступления, подлежат осуждению в форме обвинительного приговора суда, вступившего в законную силу.
3. Предыдущая характеристика применения уголовного законодательства дополняется другой: продолжающийся на протяжении последних лет значительный рост удельного веса преступлений небольшой и средней тяжести в общем числе зарегистрированных преступлений и количества лиц, осужденных за такие преступления в общем количестве осужденных.
1 Вместе с тем такие решения не отличаются единообразием (см.: О судебном приговоре : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 апр. 1996 г. № 1 (п. 16) // Бюл. Верховного Суда РФ. 1996. № 7; О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 1 февр. 2011 г. № 1 (п. 35) // Бюл. Верховного Суда РФ. 2011. № 4.
2 Определение Верховного Суда РФ от 30 июня 2011 г. № 88-О11-21 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система. (Документ опубликован не был.)
3 Бюл. Верховного Суда РФ. 2018. № 6.
4 Характеристика судимости в России // Данные судебной статистики. Основные статистические показатели состояния судимости в России за 2003-2007 и 2008-2017 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://www.cdep.ru (дата обращения: 18.09.2018).
5 Преступность и правонарушения в СССР : стат. сб. М., 1990. С. 93.
Если по итогам 1997 г. удельный вес преступлений небольшой тяжести в общем количестве зарегистрированных преступлений составлял 21,7 %, средней тяжести - 20,7 %, тяжких -55,3 %, особо тяжких - 4 %\ то в период 20132017 гг.2 в общем числе зарегистрированных преступлений в стране удельный вес преступлений различных категорий по годам составил: небольшой тяжести - 42 (2013), 42,5 (2014), 43,9 (2015), 44,2 (2016), 44,43 (2017) %; средней тяжести соответственно - 33,5; 33; 34,3; 34,6; 34; 33 %; тяжких - 19; 18,5; 16,4; 16,2; 15,71 %; особо тяжких - 5,5; 5,6; 5,3; 4,5; 5,53 % соответствен-но3. С небольшими отклонениями такое соотношение категорий преступлений наблюдается в стране на протяжении пяти последних лет, что в немалой степени связано с расширением содержания категорий преступлений небольшой и средней тяжести, состоявшимся в связи с принятием Федерального закона от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ4. Для сравнения отметим, что в период с 1997 по 2002 г. удельный вес преступлений небольшой и средней тяжести в общем количестве зарегистрированных преступлений колебался от 38,4 % в 1999 г. до 46,7 % в 2002 г. А уже в 2003 г. он составил 60,8 %5. Напомним, что незадолго до этого Федеральным законом от 9 марта 2001 г. № 25-ФЗ из категории тяжких преступлений были изъяты неосторожные преступления, рассредоточенные в этой связи в категориях преступлений небольшой и средней тяжести [4, с. 129]6. Еще раз подчеркнем, что изменение соотношения удельного веса преступлений небольшой и средней тяжести с тяжкими и особо тяжкими преступлениями, произошедшее примерно за последние десять с небольшим лет действия УК РФ 1996 г., объ-
1 Преступность в России [Электронный ресурс]. URL: www.wiki-wand.com/ru.
2 Выбор 2013 г. в качестве отправной точки периода анализа практики борьбы с преступлениями небольшой и средней тяжести обусловлен двумя основными факторами: формированием уголовного законодательства о содержании категорий преступлений (с учетом последних изменений в 2011 г.) и наличием данных судебной статистики по тем параметрам, которые мы характеризуем в работе.
3 Состояние преступности в России за январь - декабрь 2013, 2014, 2015, 2016, 2017 гг. [Электронный ресурс]. М. : ФКУ «ГИАЦ» МВДРФ, 2014, 2015, 2016, 2017, 2018. URL://mvd.ru/reports/ item/2994866/.
4 Собр. законодательства РФ. 2011. № 50. Ст. 7362.
5 Преступность и правонарушения (1999-2003) : стат. сб. М., 2004. С. 21.
6 Собр. законодательства РФ. 2001. № 11. Ст. 1002. На этот пери-
од времени приходится и введение в действие нового УПК РФ (2002 г.), в связи с чем наблюдалось снижение числа выявляемых лиц и осужденных, резкое снижение числа зарегистрированных преступлений. В это же время произошла либерализация уголовного законодательства в части снижения максимальных сроков наказания в виде лишения свободы.
ясняется главным образом не качественными изменениями преступности, а неоднократными изменениями законодателем содержания отдельных категорий преступлений [9, с. 81].
4. С возрастанием удельного веса преступлений небольшой и средней тяжести в структуре ежегодно регистрируемых преступлений весьма высоким является показатель количества осужденных за преступления названных категорий. Так, по итогам 2017 г. в общем количестве осужденных удельный вес осужденных за преступления небольшой тяжести составил 50 % (т. е. даже выше, чем показатель зарегистрированных преступлений данной категории), средней тяжести - 23,6 %, тяжкие преступления - 21 %, особо тяжкие - 5,4 %. Начиная же с 2012 г. суммарный показатель осужденных за преступления небольшой и средней тяжести никогда не опускался ниже 70 %. Таким образом, качественное состояние преступности в стране за последние пять лет на уровне даже официальной статистики отражается малозаметно. Нельзя не отметить и тот факт, что при этом наблюдается рассогласованность между ежегодно снижаемым количеством регистрируемых преступлений с количеством осужденных. Последний показатель отстает от первого примерно на одну треть.
5. Радужная картина с доминированием в структуре преступности преступлений небольшой и средней тяжести блекнет еще и потому, что вслед за изменениями содержания названных категорий преступлений законодатель постоянно расширяет круг льготных уголовно-правовых мер, рассчитанных на лиц, совершивших преступления как раз этих категорий. К предусмотренным в УК РФ 1996 г. в момент вступления его в силу ст. 75 и 76 об освобождении от уголовной ответственности лиц, совершивших такие преступления7, на сегодняшний день добавлены ст. 76.1 и 76.2 УК РФ. Однако данные меры уголовно-правового характера кардинально не повлияли на состояние «модифицированной» законодателем в 2003 и 2011 гг. преступности небольшой и средней тяжести. Количество уголовных дел, ежегодно прекращаемых на основании ст. 76.1 УК РФ (28.1 УПК РФ), начиная с 2013 г. не превысило 40 (2016 г.), составив в 2013 г. - 14 дел, а в 2017 г. - 39 дел. Не может не привлекать внимания и то обстоятельство, что с расширением в уголовном законе числа оснований освобождения от уголовной ответственности количество уголовных дел, прекращенных по нереабилитирующим
7 До 2003 г. в этих статьях УК РФ речь шла о преступлениях только небольшой тяжести.
основаниям, всегда оставалось стабильным, а в последние два года незначительно, но стало сокращаться: в 2012 г. этот показатель был равен 23,1 % (218 057 от 941 954 оконченных производством дел), 2013 г. - 23,1 % (218 552 от 943 940), 2014 г. - 23 % (215 259 от 936 554), 2015 г. - 23,9 % (229 880 от 962583), 2016 г. - 19,6 % (189 325 от 963 878), 2017 г. - 20,1 % (184 443 от 914 883)1. При этом следует отметить, что в 2017 г. последний показатель включил в себя 20 664 дела, прекращенных на основании ст. 76.2 УК РФ (ст. 25.1 УПК РФ), что с постоянным увеличением количества так называемых поощрительных примечаний, предусматривающих освобождение от уголовной ответственности, в 2018 г. до 40 (с распространением их действия на 44 ст. Особенной части УК РФ) практика их применения также растет: в 2012 г. по этому основанию (ч. 2 ст. 28 УПК РФ) было прекращено 121 уголовное дело, в 2015 г. - 633, а в 2017 г. - 4237 дел.
Таким образом, изменение содержания категорий преступлений небольшой и средней тяжести, обусловившее рост удельного веса таких преступлений в структуре преступности, с одновременным значительным расширением перечня оснований освобождения от уголовной ответственности за эти преступления, не привело к желаемому результату: снижению показателя судимости среди лиц, совершивших преступления небольшой и средней тяжести, и что не менее важно - к серьезному изменению структуры мер уголовно-правового характера, применяемых за их совершение. Например, если по итогам 2012 г. удельный вес лиц, совершивших преступления названных категорий и осужденных к реальному лишению свободы, составлял 43,38 % (среди всех осужденных к лишению свободы), то по итогам 2017 г. этот показатель составил 45,98 %. Отметим, что принципиально не изменился и показатель удельного веса осужденных за эти преступления в структуре осужденных (71 и 73,5 %).
6. При наличии постоянной установки в стране на снижение количества осужденных в местах изоляции от общества удельный вес осужденных к наказанию в виде лишения свободы достаточно стабильно составляет около одной трети. Учитывая, что по итогам 2017 г. этот по-
казатель составил 28,72 %2, в период действия УК РФ его минимальное значение составляло 27,9 % (2016 г.), максимальное - 35,1 % (2005 г.). Для сравнения отметим, что в разные годы в СССР этот показатель был более значительным, составляя, например, в 1961 г. - 60,4 %, 1969 г. - 66,5 %, 1985 г. - 45,2 %, 1986 г. - 37,7 %, 1987 г. - 33,7 %, 1988 г. - 34,1 %, 1989 г. - 35,8 %, 1990 г. - 36,2 %3.
Несмотря на сравнительно низкий удельный вес несовершеннолетних в числе выявленных лиц, совершивших преступление (около 5 %), еще более низкий показатель несовершеннолетних в общем количестве осужденных (около
3 %), а также достаточно избирательный и гуманный подход в регламентации в УК РФ наказания в виде лишения свободы в отношении несовершеннолетних преступников (ч. 6, 6.1 ст. 88 УК РФ), удельный вес таких лиц в общем количестве осужденных несовершеннолетних весьма значителен. Например, по итогам 2017 г. этот показатель составлял около 17 % и еще около 39 % - это несовершеннолетние, осужденные к лишению свободы с применением ст. 73 УК РФ, т. е. к наказанию в виде лишения свободы в указанный период времени было осуждено около 56 % несовершеннолетних преступников. Для сравнения отметим, что последний показатель в 2015 и 2013 гг. был равен 59 и 55 % соответственно.
Оценивая реальные масштабы применения наказания в виде лишения свободы в настоящее время, следует также учитывать еще две группы осужденных. Во-первых, осужденных к этому виду наказания с применением ст. 73 УК РФ, т. е., хотя и условно, но при этом с предусмотренной законом возможностью назначить наказание до восьми лет лишения свободы. Количество таких осужденных в 2017 г. составляло 25,7 %, в 2016 г. - 25,6 %, а в 2005 г. -48,1 %. Значимость данного показателя объясняется тем, что, например, в 2017 г. при 177 048 осужденных с применением ст. 73 УК РФ 17 554 осужденным условное осуждение было отменено по основаниям, предусмотренным в ч. 2.1, 3,
4 ст. 74 УК РФ, а еще 86 751 осужденному продлен испытательный срок согласно ч. 2 ст. 74 УК РФ. Во-вторых, в оценке реальных масштабов применения наказания в виде лишения свобо-
1 Отчет об особенностях рассмотрения уголовных дел, применения реальных видов наказания и оснований прекращения уголовных дел (ф. 10.2) // Сводные статистические сведения о состоянии судимости в России за 2012-2017 гг. Рассмотрение судами общей юрисдикции дел и материалов за 2010-2017 гг. [Электронный ресурс]. URL: http://www.cdep.ru (дата обращения: 06.10.2018).
2 Отражает соотношение между общим количеством осужденных («без учета освобожденных от наказания по амнистии и другим основаниям») и количеством осужденных к пожизненному лишению свободы и реальному лишению свободы на определенный срок.
3 Преступность и правонарушения в СССР : стат. сб. 1989 г. М., 1990. С. 96. См. также: Совок за колючей проволокой. Преступность в СССР [Электронный ресурс]. URL: http://slavyanskaya-kultura.ru (дата обращения: 26.10.2018).
ды, нельзя забывать и о тех осужденных, которым изначально назначенное наказание, не связанное с изоляцией от общества, было заменено лишением свободы (ч. 5 ст. 46, ч. 3 ст. 49, ч. 4 ст. 50, ч. 5 ст. 53, ч. 6 ст. 53.1 УК РФ). По оценкам специалистов, с учетом этих двух вторичных показателей, характеризующих применение реального лишения свободы, (1) количество условно осужденных к лишению свободы, в отношении которых эта мера отменена, и (2) количество осужденных, которым наказание, не связанное с изоляцией от общества, заменено реальным лишением свободы), - общее количество реально лишенных свободы составило: в 2011 г. - 279 509 (35,7 %), 2012 г. - 257 516 (34,8 %), 2013 г. - 271 066 (36,8 %), 2014 г. - 276 264 (38,4 %), 2015 г. - 251 479 (34,3 %), 2016 г. - 267 154 (34,8 %), 2017 г. - 253 636 (36,4 %) осужденных [3, с. 55]1.
7. Приведенные выше характеристики правоприменения как формы уголовно-правовой политики были сделаны на основе анализа данных официальной статистики. Вместе с тем в таких данных присутствует и более заметный показатель действенности уголовно-правовой политики - судимость. Называем именно этот показатель потому, что официальная судебная статистика, по нашему мнению, не знает понятия, более точно отражающего факт совершения одним и тем же лицом нового преступления. Таким показателем не должен выступать тот, который называют «легальным понятием рецидива преступлений». В основе последнего, как известно, лежит совершение лишь двух преступлений, причем только умышленных преступлений, при наличии судимости за ранее совершенное умышленное преступление (ст. 18 УК РФ) [9, с. 88]2. При таких формальных ограничениях понятие рецидива не может реально отражать не только социального, на что обращает внимание Т. Г. Понятовская [7, с. 99], но и юридического значения повторения преступлений одним и тем же лицом. Почему-то до настоящего времени без внимания остается и вопрос о соотношении показателей судимости и рецидива. А оно весьма наглядно. Так, например, по итогам 2017 г. удельный вес лиц с неснятыми или непогашенными судимостями в общем количестве осужденных составлял 33,7 %, а лиц, признанных совершившими пре-
1 Оба эти показателя рассчитываются на основе данных об удовлетворенных представлениях об отмене условного осуждения и замене наказаний, не связанных с изоляцией осужденного от общества, лишением свободы (См.: Отчет о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел по первой инстанции. Разд. 2 [Электронный ресурс] // Сводные статистические сведения о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей. 2011-2017 гг. URL: http://www.cdep.ru).
2 На это обстоятельство обращают внимание и другие авторы.
ступления при рецидиве, «всего лишь» 17,4 % (в 2016 г. эти показатели составляли 30,9 и 16,9 %, в 2015 г. - 32,7 и 17,3 % соответственно). Если в такой ситуации рецидив преступлений называть «индикатором, показателем социального неблагополучия в обществе» [7, с. 96], то судимость - это индикатор его катастрофы.
Вместе с тем и избранный нами показатель судимости условен в отражении неоднократной преступной деятельности. Складывается ситуация, при которой наличие судимости у лица, совершившего преступление, с одной стороны, бесспорно отражает совершение им нескольких преступлений безотносительно формы вины, т. е. любых преступлений (чего недостает понятию рецидива преступлений), с другой - отражает этот факт безотносительно количества совершенных преступлений, так как подлинное количество таких преступлений неизвестно и главное, что по одному из преступлений, количество которых больше одного, имеется судимость. При этом ответ на вопрос, какое лицо - совершившее несколько умышленных преступлений и не осужденное ни за одно из них, либо совершившее, например, два неосторожных преступления и осужденное за одно из них - заслуживает более суровой уголовной ответственности, как бы отступает на второй план. Для уголовного права важен факт наличия уголовно-правовой реакции на совершенное преступление в форме обвинительного приговора суда, а не количество совершенных лицом преступлений, равно как и форма их вины. Тем не менее даже при такой постановке вопроса, когда понятие судимости весьма условно отражает состояние неоднократного совершения преступлений, наличие судимости у лица, совершившего преступление, должно вызывать в обществе тревогу и озабоченность в связи с не очень эффективной уголовно-правовой реакцией на ранее совершенное преступление.
Начиная с 2009 г. по настоящее время удельный вес «ранее судимых (имеющих неснятую или непогашенную судимость)»3 в общем количестве осужденных не опускался ниже 30 %, достигнув максимального значения в 34,4 % в 2012 г. Повторим: по итогам 2017 г. этот показатель был равен 33,7 %.
Для сравнения приведем значение рассматриваемого показателя в СССР, отметив при этом тот факт, что в данных судебной статистики 80-90-х гг. прошлого столетия, наряду с «лицами, имеющими неснятую и непогашен-
3 Дословно приводим трактовку судимых лиц, используемую в документах официальной судебной статистики.
ную судимость», выделялись «ранее судимые». Если удельный вес последних в общем количестве осужденных, например, в 1985 г. составлял 34,7 %, то первых - 24 %. В 1986 г. эти показатели составляли 31,8 и 21,6 %, 1987 г. - 32,2 и 22,6 %, 1988 г. - 37 и 36,7 %, 1989 г. - 38,1 и 27,4 %, 1990 г. - 36 и 25 %. В статистических сборниках советского периода, содержащих упоминание о лицах, совершивших преступление не в первый раз, значение понятия ранее судимых не раскрывалось.
Ранее судимые несовершеннолетние (в современной трактовке ранее судимых) в общем количестве осужденных несовершеннолетних составляют около одной пятой (2017 г. - 20 %, 2015 г. - 18 %, 2013 г. - 23 %), что, конечно же, не может не вызывать тревогу и в плане характеристики преступности несовершеннолетних, и в плане продуцирования качественно иной, чем первичная, «судимой» взрослой преступности.
В дополнение к изложенному выше об уровне ранее судимых в общем количестве осужденных следует добавить, что в последнее время из года в год более чем каждое второе из числа расследованных преступлений совершено лицами, ранее совершавшими преступления. В 2015-2017 гг. этот показатель по данным ГИАЦ МВД РФ составлял 55-56 «/о1.
8. Предыдущие характеристики уголовно-правовой политики в форме применения уголовного законодательства, в том числе той, которая отражает применение мер уголовно-правового характера, связанных с освобождением от уголовной ответственности, логично приводят нас к вопросу об эффективности уголовно-правовой реакции на преступление посредством уголовного наказания в его многообразных разновидностях.
Следует оговориться, что мы не склонны преувеличивать возможности уголовного права в реакции на совершенное преступление [8, с. 88]. Вряд ли достижимы и те общие для всех видов уголовных наказаний цели, которые, согласно закону, должны обусловливать их применение (ч. 2 ст. 43 УК РФ). Роль уголовного наказания - это кара за совершенное преступление и соразмерная с ним [1, с. 22]2. Поэтому, на наш взгляд, ближайшим и наиболее заметным показателем действенности уголовного наказания должно быть не отсутствие рецидива, а
исполнимость назначенного уголовного наказания [11, с. 8]3, определяемая как соотношение количества (удельного веса) осужденных к конкретному виду наказания с количеством (удельным весом) осужденных, которым назначенное судом наказание было заменено на более строгий вид наказания в связи с ненадлежащим исполнением первого.
Реальное лишение свободы на определенный срок является не только самым распространенным видом уголовного наказания (около 30 %), но и самым исполнимым в сравнении с другими. Однако объяснение тому заключается не в высоком уровне организации исполнения данного вида наказания (хотя, в сравнении с другими видами наказания, он достаточно высок), а в отсутствии в действующем уголовном законе возможности его замены на более строгую меру, чем та, которая уже исполняется. Предусмотренная в Особенной части УК РФ ст. 321 «Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества» эту функцию не выполняет.
Следует также отметить, что такой показатель эффективности уголовного наказания, как рецидив [2, с. 7]4, для этого вида наказания составляет по оценкам специалистов около 50 % [10, с. 50], и при этом более половины ежегодно лишаемых свободы - это лица с неснятыми или непогашенными судимостями. Например, в 2017 г. удельный вес таких лиц среди осужденных к лишению свободы составлял 56,7 %.
Говоря об исполнимости назначенного уголовного наказания, нельзя обойти вниманием исправительные работы. По-прежнему, будучи одним из самых распространенных видов наказаний, этот вид является и самым трудноисполнимым наказанием. В 2017 г. в отношении каждого второго осужденного к исправительным работам (49,5 %) уголовно-исполнительными инспекциями было направлено в суд представление о замене данного вида наказания более строгим видом. До 2017 г. в качестве последнего - заменяющего вида уголовного наказания, - как и при обязательных работах, выступало лишение свободы. В 2016 г. названный показатель равнялся 58,8 %, в 2015 г. - 46,7 %, 2014 г. - 56,9 %, 2013 г. - 55 %.
1 Статистика преступности в России за январь - декабрь 2015, 2016, 2017 гг. М. : ГИАЦ МВД РФ, 2016, 2017, 2018 [Электронный ресурс]. URL: https://mvd.ru/reports/item/12167987 (дата обращения: 15.10.2018).
2 В этой связи в литературе обоснованно ставится вопрос о необходимости самостоятельного исследования проблемы оптимизации карательной сущности уголовного наказания.
3 Мы разделяем точку зрения, высказанную в литературе, о целесообразности разграничения понятий назначение наказания и исполнение наказания, охватываемых понятием применения на-
казания.
4
Следует отметить, что до настоящего времени немало специалистов считают показателем эффективности наказания и такой, как «степень достижения целей наказания, определенных законом».
Подводя итог характеристике исполнимости наиболее распространенных видов уголовного наказания, позволим заключить следующее: предусмотренная в УК РФ 1996 г. подсистема наказаний, не связанных с изоляцией осужденного от общества, до настоящего времени так и не заработала в полном объеме, а потому реальной альтернативы наказанию в виде лишения свободы она не представляет. Станет ли такой альтернативой наказание в виде принудительных работ, легально применяемое с 1 января 2017 г., покажет время. По итогам же 2017 г. из 587 осужденных к этому виду наказания в порядке ч. 2 ст. 53.1 УК РФ в отношении 80 из них (13,6 %) в суд было направлено представление о замене неотбытой части наказания в виде принудительных работ наказанием в виде лишения свободы (ч. 6 ст. 53.1 УК РФ).
9. В заключение обратим внимание на одну, может быть, не совсем уголовно-правовую, характеристику современной уголовно-правовой политики России.
Отличительной чертой УК РФ 1996 г., особенно с учетом изменений и дополнений Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ, выступает устремленность его нормативного материала к стимулированию лица, совершившего преступление, к добровольному возмещению вреда, причиненного преступлением. На сегодняшний день это обстоятельство определяет действие целого ряда институтов уголовного права: освобождения от уголовной ответственности (в трех разновидностях - ч. 1 ст. 75, ст. 76.1, 76.2 УК РФ), назначения наказания (п. «к» ч. 1 ст. 61, ч. 1 ст. 62), условного осуждения (ч. 2 ст. 74 УК РФ), условно-досрочного освобождения от отбывания наказания (ч. 4.1 ст. 79 УК РФ), замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ст. 80 УК РФ). Формирование и постоянное увеличение такого рода восстановительного потенциала уголовного законодательства представляется обоснованным, тем более, что во главу угла при этом ставится само лицо, совершившее преступление. Между тем реализуется такой потенциал до настоящего времени крайне незначительно. Приведенные ранее данные о практике применения ст. 76.1, 76.2 УК РФ дополним следующими.
Ежегодный материальный ущерб от преступлений исчисляется сотнями миллиардов рублей. При этом в нем более половины приходится на ущерб от преступлений экономической направленности. Примечательно, что в последние годы оба эти показателя имеют неуклонную тенденцию к росту. Так, по дан-
ным ГИАЦ МВД РФ, в 2013 г. материальный ущерб от преступлений по оконченным и приостановленным уголовным делам составил 386 млрд руб., 230 из которых пришлись на преступления экономической направленности (49,6 %). В 2014 г. названные показатели составили 349,3 и 194,5 млрд руб. (53,7 %); в 2015 г. -436,5 и 271,4 млрд руб. (55,1 %); в 2016 г. - 562,6 и 397,9 млрд руб. (56,7 %); в 2017 г. - 408,5 и 234,3 млрд руб. (58,2 %)*. При этом возмещение ущерба происходит, как правило, только при наличии приговора суда, а от присужденных сумм ущерба взыскивается не более одной трети [12, с. 114].
Названная характеристика затрагивает уголовно-правовую политику лишь в той части, которая касается действенности охраны уголовно-правовыми средствами отношений, обозначенных в ч. 1 ст. 2 УК РФ. Однако возможности уголовного законодательства в этом плане весьма ограничены, поэтому речь должна идти более о недостатках другой составляющей уголовной политики - уголовно-процессуальной. В этой связи, в частности, следует говорить о несвоевременности и недостаточности принимаемых следователями мер по возмещению материального ущерба, причиненного преступлением. Ш
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Горшенков Г. Н. Наказание как объект общетеоретической криминологии // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2017. № 2 (45). С. 20-25.
2. Груничева Г. А. Эффективность наказания в виде лишения свободы : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 186 с.
3. Звечаровский И. Э. Теоретические и прикладные аспекты применения наказания в виде реального лишения свободы // Вестн. Вост.-Сиб. ин-та МВД России. 2017. № 2 (81). С. 50-57.
4. Криминология : учебник / под ред. А. И. Долговой. М., 2010. 1008 с.
5. Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть : курс лекций. М. : Проспект, 2018. 784 с.
6. Ображиев К. В. Система формальных (юридических) источников российского уголовного права : монография. М. : Юрлитинформ, 2015. 504 с.
7. Понятовская Т. Г. Проблема рецидива в уголовном праве и криминологии // Всерос. криминол. журн. 2014. № 3. С. 96-102.
8. Рарог А. И. Репрессивный крен российской уголовной политики // Всерос. криминол. журн. 2014. № 3. С. 88-95.
1 Статистика преступности в России за январь - декабрь 2013, 2014, 2015, 2016, 2017 гг. М. : ГИАЦ МВД РФ, 2014, 2015, 2016, 2017, 2018 гг. [Электронный ресурс]. URL: https://mvd.ru/reports/ item/12167987 (дата обращения: 06.11.2018).
9. Состояние и тенденции преступности в Российской Федерации: криминологический и уголовно-правовой справочник / под ред. А. Я. Сухарева, С. И. Гирько. М. : Экзамен, 2007. 383 с.
10. Смирнов Л. Б. Криминологические проблемы уголовного наказания в виде лишения свободы: коррекция целеполагания, принципов и реализации // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2017. № 1 (44). С. 47-52.
11. Стромов В. Ю. Система уголовных наказаний: реализация и эффективность : дис. ... канд. юрид. наук. Во-логоград, 2009. 240 с.
12. Чурляева И. В. Правовые способы возмещения вреда потерпевшему в результате совершения преступления // Философия права. 2016. № 2 (75). С. 112-115.
REFERENCES
Gorshenkov G.N. Nakazanie kak obekt obshheteoreticheskoj krim-ino-logii. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra, 2017, no 2(45), pp. 20-25.
Grunicheva G.A. Effektivnost nakazaniya v vide lisheniya svobody. Dis. kand. yurid. nauk. Moscow, 2004, 186 p.
Zvecharovskij I.E. Teoreticheskie i prikladnye aspekty primeneniya nakazaniya v vide realnogo lisheniya svobody. Vestnik Vostochno-Sibir-skogo instituta MVD Rossii, 2017, no 2(81), pp. 50-57.
Kriminologiya. Pod red. A.I. Dolgovoj. Moscow, 2010, 1008 p.
Naumov A.V. Rossijskoe ugolovnoe pravo. Obshhaya chast. Moscow, Prospekt Publ., 2018, 784 p.
Obrazhiev K.V. Sistema formalnyx (yuridicheskix) istochnikov rossijskogo ugolovnogo prava. Moscow, Yurlitinform Publ., 2015, 504 p.
Ponyatovskaya T.G. Problema recidiva v ugolovnom prave i krimi-nologii. Vserossijskij kriminologicheskij zhurnal, 2014, no 3, pp. 96-102.
Rarog A.I. Repressivnyj kren rossijskoj ugolovnoj politiki. Vserossijskij kriminologicheskij zhurnal, 2014, no 3, pp. 88-95.
Sostoyanie i tendencii prestupnosti v Rossijskoj Federacii. Kriminologicheskij i ugolovno-pravovoj spravochnik. Pod red. A.Ya. Suxareva, S.I. Girko. Moscow, EHkzamen Publ., 2007, 383 p.
Smirnov L.B. Kriminologicheskie problemy ugolovnogo nakazaniya v vide lisheniya svobody. Korrekciya celepolaganiya, principov i real-izacii. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra, 2017, no 1(44), pp. 47-52.
Stromov V.Yu. Sistema ugolovnyx nakazanij: realizaciya i effektivnost. Dis. kand. yurid. nauk. Vologograd, 2009, 240 p.
Churlyaeva I.V. Pravovye sposoby vozmeshheniya vreda poterpe-vshemu v rezultate soversheniya prestupleniya. Filosofiyaprava, 2016, no 2(75), pp. 112-115.
Implementation of Modern Criminal Law Policy of Russia in Law Enforcement
© Parkhomenko D. A., 2019
Law enforcement as a form of implementation of criminal law policy is considered as an indicator of the effectiveness of such policy as a whole. The main characteristics of the implementation of the criminal legislation of Russia at the present stage are called, attention is focused on the structure of modern crime and measures of criminal law response to it. Based on the analysis of the practice of the criminal code of the Russian Federation in 1996 over the past five years, attention is drawn to the ineffectiveness of a number of legislative decisions, the continued dominance of imprisonment, the high level of persons who have previously committed a crime, low performance of certain criminal law measures. The author uses the official statistics data to prove the thesis about the law enforcement as the part of the criminal law policy. That kind of data, however, contain the previous convictions as a more perceptible law enforcement effectiveness marker. The author denominates the previous conviction, as the official statistics data does not contain the notion that would show the fact of previous conviction more accurately. That marker should not be what the science calls 'the legal previous conviction definition'. The last notion mentioned containes only the fact of committing more than one crimes in it's basis (if a person has juridical proved previous conviction). This kind of formal delimitation obstructs from the social meaning of the previous conviction specification. Meanwhile, the problem of correlation between previous conviction and crime recidivism still stays unsolved. At the same time, the previous conviction as the repeat offence marker is conditional. On the one hand, the previous conviction shows the fact of a repeat offence. On the other hand, it does not represent the real quantity of offences committed. Such is the situation. Gathering all problems mentioned the author summarizes the problem of the offences quantity accounting necessity.
Keywords: criminal law policy, application of criminal law, characteristics of law enforcement, crime and criminal record, official statistics.
