CC BY
88
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 1 (216). История. Вып. 43. С. 55-60.
А. Я. Тарасюк
РЕАЛИЗАЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ МАТЕРИНСТВА И МЛАДЕНЧЕСТВА В 1920-е ГОДЫ (НА МАТЕРИАЛАХ ЗАУРАЛЬЯ)
В рамках статьи проведен анализ соответствия декларированных мероприятий по охране материнства и младенчества и их реализации на местах. Предпринимаются попытки выявить главные направления государственной политики в области охраны материнства и младенчества в 1920-е гг., функции Отдела охраны материнства и младенчества.
Ключевые слова: охрана материнства и младенчества, эмансипация, женотделы, демографическая проблема, половое воспитание, грудное вскармливание.
Кризисный для исторической науки период конца 1980-1990-х гг. продемонстрировал невозможность дальнейшего существования в рамках одной концепции, неспособной выполнять роль эффективного инструмента познания и объяснения прошлого. Он ознаменовался всплеском интереса к проблемам, ранее остававшимся за бортом исторического исследования1. Изменения, которые пережила наука, трансформировали ее проблемное поле. Предметом пристального внимания стали не только общие демографические процессы, но и мир «маленького человека», ментальность, восприятие болезни и смерти, отношение к женщине, роль брака и семьи, поведенческие стереотипы.
Первые публикации, в той или иной мере затрагивающие социальную политику государства в отношении женщин и защиту материнства и младенчества, относятся к 1920-м гг. Работа М. Владимирского указывала на нехватку квалифицированных кадров, низкое участие женщин в выборных компаниях. Важную роль в решении этих проблем на местах автор отводил женотделам2. С. Смидович связывала «женский вопрос» не только с правовым статусом (юридически все советские граждане, женщины и мужчины, были равны), но, прежде всего, с общественными стереотипами и тяжелыми условиями быта3. В работе А. М. Большакова указывалось на нерешенность «женского вопроса» на селе не только среди крестьянок, но и среди интеллигенции (учителя, культпросветработники). В период, охватывающий вторую половину 1930-х - конец 60-х гг., монографических работ по проблеме социальной политики государства в отношении женщин в первое послереволюционное десятилетие опубли-
ковано не было. Общие работы и энциклопедические справочники вскользь указывали на полное «решение женского вопроса в СССР». О следующем историографическом периоде правомерно говорить только с конца 1960-х гг. В работе Е. А. Садвокасовой рассматривалась связь демографических показателей с уровнем образования, социальным статусом женщины4. Аспекты частной жизни оставались за пределами научных интересов. Вплоть до 1970-х гг. вопросы, касающиеся женского движения, в отечественной литературе были прочно связаны с вопросами пролетарской борьбы. В этот период к изучению данной проблемы обратились также историки на местах. Исследованием женских общественных организаций Тюменского региона занималась А. И. Баикина5. В 1980-е гг. активизировалось изучение опыта работы женотделов, это объясняется попыткой реанимировать женотдел как центральное звено женской инициативы6. Большое влияние на рост интереса к гендерной истории оказали работы, рассматривающие кризис внутри исторической науки, который особенно остро стал проявляться в конце 1980-х гг. Поискам выхода из сложной ситуации посвящены работы
А. Я. Гуревича. По мнению автора, «в перечень современного историко-антропологического исследования входят: оценка возрастов жизни, восприятие болезни и смерти; отношение к женщине; роль брака и семьи - т. е. все субъективные аспекты исторической демографии»7. Изменения в количественном составе населения Сибири прослеживались в работе В. А. Исупова8. Автор рассматривал процесс «повзросления» невест 1920-х гг., который связывал со смещением социальных ориентиров женщины в сторону образования
и карьеры. Начало 1990-х гг. характеризуется всплеском интереса к вопросам, ранее остававшимся в тени, в частности, к гендерной тематике. С. Айвазова посвятила серию работ проблеме истоков женского движения за рубежом и в России9. Другой российский исследователь, О. В. Дорохина, рассматривала данный вопрос в ряде работ, посвященных государственной идеологии преобразований семьи10. Т. С. Окорочкова отметила заинтересованность руководства страны в женской рабочей силе (женщины, по некоторым данным, составляли 59 % населения страны после Гражданской войны)11. Целесообразность деления общества по гендерному признаку рассматривал Л. Н. Пушкарев12. Вопросы, связанные с женским движением, неоднократно поднимались Н. Б. Лебиной13. Характерные черты человека 1920-х гг. рассматривались автором через призму быта, ментальных установок. Немалую долю исследования занимает изучение положения женщин. Работа С. В. Полениной посвящена анализу юридических вопросов, затрагивающих положение женщин14. В конце 1990-х гг. многие историки заинтересовались проблемой трансформации человеческого сознания в условиях Гражданской войны. Работы С. В. Ярова. И. В. Нарского, И. В. Скипиной поднимают вопросы, связанные со смещением жизненных ориентиров в условиях послевоенной разрухи15.
Целью данной статьи является выяснение подходов к охране материнства и младенчества в непростой в экономическом и политическом плане период 1920-х гг., в выявлении позиции государства, общества и конкретных его членов в отношении взращивания детей младшего возраста (от 0 до 4 лет).
Первые мероприятия по охране материнства и младенчества были предприняты государством сразу после октябрьской революции 1917 г. Семья, являясь ячейкой общества, всегда была объектом пристального внимания власть имущих структур. Лидер РКП (б)
В. И. Ленин неоднократно подчеркивал необходимость привлечения женщин на сторону революции (женщины составляли большинство населения страны), а эмансипацию тесно связывал с вторжением общества в семейную сферу. С первых дней советской власти началось последовательное осуществление программы социалистических преобразований, которые в области брачных отношений пред-
полагали в ближайшей перспективе полную отмену института семьи. Семья первое время рассматривалась вождями революции как соперник в борьбе за личность. Очень скоро для верхнего эшелона власти стало очевидно, что государство в условиях Гражданской войны и послереволюционной разрухи не в состоянии взять на себя социальные функции семьи.
В. И. Ленин отверг радикальные поправки А. М. Коллонтай к новой программе партии, представленные на VIII съезде РКП (б) 22 марта 1919 г., провозглашавшие «отмирание замкнутой формы семьи и замену ее свободным браком». Социальные эксперименты в области семейно-брачных отношений в период первых послереволюционных лет привели к тому, что эта область частной жизни человека начала выходить из-под контроля государства. С 1921 г. советское руководство в отношении семейной политики начало проявлять традиционализм. С этого момента вплоть до 1929 г. со стороны РКП (б) наступил период компромиссов в семейно-брачных отношениях. Политика государства в период нэпа привела к социальному дуализму семьи. С одной стороны, семья была вынуждена приспосабливаться к новой официальной системе норм, ценностей, стандартов, установленных в общегосударственном масштабе правовым путем. С другой стороны, функционирование семьи осуществлялось на основании исторически устойчивых социокультурных ценностей и норм семейного образа жизни.
Созданные женотделы должны были инструктировать делегаток, вести разъяснительную работу, участвовать в сборе средств для создания яслей, домов матери и ребенка, детских домов. Гражданская война и после -военная разруха сделали невозможным полноценное финансирование подобных проектов со стороны государства. Перевод данных учреждений на местный баланс только ухудшил положение. В 1922 г. на совещании делегаток Х Всероссийского съезда советов, которыми было представлено 38 губерний, было принято решение о выделении охраны материнства и младенчества как главного фактора при вовлечении женщин в производство и общественную жизнь16. На съезде подчеркивалось, что «через 20 лет мы будем иметь повторение кризиса в смысле нехватки рабочих рук и трудоспособного населения»16. К началу 1920-х гг. уже четко оформилась структура организаций, связанных с охраной
материнства и младенчества и воспитанием маленьких детей. Существовавшие учреждения делились на три группы: антенатной охраны (до родов), инранатной охраны (в процессе родов), постнатальной охраны17.
Отдел охраны материнства и младенчества (далее - Омлад) рассматривал все вопросы, касающиеся данного направления работы. Очень важно, что сами сотрудники отделов отдавали отчет в том, что нельзя ограничивать свои задачи увеличением рождаемости и борьбой с детской смертностью. Работа велась по 3 направлениям. Законодательно регулировалась охрана труда беременных женщин, подростков, кормящих матерей и женщин с несовершеннолетними детьми, предоставлялось право розыска отца ребенка и взыскания с него алиментов, женщина получала право на оплачиваемый декретный отпуск (он длился 8 недель до и 8 недель после родов), осуществлялись разовые и постоянные выплаты на рождение и содержание грудных детей. Естественно, что 2-х месячный ребенок не мог обходиться без матери, в КЗОТе была прописана обязанность предприятий предоставлять матери перерывы для кормления грудью за счет рабочего времени. Нельзя не отметить прогрессивный характер советского законодательства в этом вопросе. Вторым направлением выделялось распространение идей «правильного ухода» за младенцем среди широких масс, что имело большое просветительское значение. Конкретные меры по охране материнства и младенчества проводились в рамках третьего направления и были связаны с созданием учреждений, осуществляющих помощь матери в воспитании детей. Подобные учреждения были открытого и закрытого типа. Деление было далеко не равнозначным. К учреждениям открытого типа относились консультации, молочные кухни с инструктажем сестер-посетительниц на дому, ясли, дома матери и ребенка. Учреждения закрытого типа включали в себя приюты для грудных подкидышей или осиротевших детей. С 1927 г. родовспоможение было включено в систему охраны материнства и младенчества. К периоду начала НЭПа количество закрытых учреждений увеличилось, а открытых - резко сократилось. Ситуация с подкидыванием детей младшего возраста не улучшилась. Число яслей сократилось по стране на 26 %, консультаций на 30 %, домов матери и ребенка на 31 %. Число
приютов возросло на 37 %18. Такие потери объяснялись переходом с государственного на местное финансирование. Подобное положение дел указывало на опасность сведения всей работы к призрению сирот при полном отсутствии социальной профилактики. Государство вынуждено было взять этот вопрос под свой контроль, не возобновляя полного финансирования. Четкий инструктаж, отчисления местных налогов, обучение специалистов - все эти мероприятия позволили улучшить ситуацию. Что конкретно делалось в Тюменском округе как части Уральской области в отношении Омлада? К концу 1922 г. планировалось: своевременная печать листовок и плакатов, статей в газете «Трудовой набат»19; организация женотделом активной агитации на фабриках и заводах; проведение собраний и отчисление части заработной платы и выручки.
С одной стороны, защита материнства и младенчества оставалась важной задачей женотдела, без решения которой нельзя было говорить о продвижении эмансипации женщин. С другой стороны, нехватка финансов и невозможность их изыскать сводило «на нет» все попытки активисток облегчить условия общественной работы женщин. Поскольку было выяснено, что ни местные власти, ни тем более частные предприниматели не намерены помогать женщинам в решении подобных проблем, государство должно было гарантировать закрепленные законодательством права женщин. «Создание детских учреждений должно было стать делом партии, а не отдельных ее членов»20. При этом предлагалось прикрепить молодую делегатку к более опытному работнику для обучения.
В преддверии празднования 8 марта в 1923 г. была проведена «Неделя охраны материнства и младенчества». Было собрано более 28 тыс. р. серебром через пожертвования государственных и местных организаций; подписные листы; кинотеатры; спектакли и концерты; отчисления служащих; аукцион и кружечный сбор21. При этом была достигнута договоренность о предоставлении Губсовнархозом бесплатной электроэнергии при проведении мероприятий Омлада. В рамках охраны материнства и младенчества в этот период проводились агитационные беседы. Прерывание беременности регулировали абортные комиссии, которые отказывали в проведении операции лишь в слу-
чаях полного отсутствия как медицинских, так и социальных показаний22. Справедливо предполагалось, что запрет абортов не сократит их количества, не увеличит рождаемость, а приведет к всеобщей криминализации операций по прерыванию беременности, к увеличению женской смертности. С целью предотвращения умышленного прерывания беременности проводилась разъяснительная работа как с женской, так и с мужской молодежью, распространялись противозачаточные средства23. Конечно, средств контрацепции катастрофически не хватало, да и вопрос полового воспитания не был поднят на должную высоту. Суть мероприятий, связанных с правильным половым воспитанием, оставалась непонятной даже их разработчикам. Так, доклад соответствующей тематики «произвел впечатление неосновательного и малопродуманного»24. Докладчик лишь размышлял о том, что система смешанных звеньев в пионерских отрядах может стать объектом правильного воспитания, но требует серьезного и длительного наблюдения со стороны врачей и педагогов.
Неоднократно подчеркивалось желание крестьянок открыть ясли при отсутствии финансовой возможности их содержать. Недостаток профессиональной медицинской помощи на селе отрицательно сказывался на здоровье рожениц и младенцев. Дело было не столько в нехватке профессиональных кадров, сколько в «исключительно низких ставках жалования»25. В Тюмени к 1924 г. ситуация стала меняться к лучшему. Были открыты туберкулезный и венерологический диспансеры, функционировала бактериологическая лаборатория. В период с 1926 по 1927 г. по Тюменскому уезду значительно возросло число: яслей (с 21 до 31), консультаций (с 24 до 47), домов матери и ребенка (с
4 до 9)26. К 1926 г. работа по развитию яслей активизировалась. Первоначально создавались летние ясли нерабочего формата. Ясли функционировали неполный рабочий день. Переход яслей в формат рабочих предполагал совершенно иное финансирование и значительное увеличение штата, что, конечно, вызывало определенные трудности27. Ясли и дома матери и ребенка испытывали постоянный недостаток детской одежды, утвари, продуктов питания. Состояние здоровья самих сотрудников детских учреждений далеко не всегда соответствовало требованиям.
Так, во время обследования на курсах сестер-воспитательниц, проходивших в 1928 г., было обнаружено у «некоторых товарищей заболевание хронической гонореей»28. После этого вопиющего случая медосмотр стал обязательной процедурой.
В отчете по деятельности тюменского дома матери и ребенка за первое полугодие 1927 г. отмечалась слабая работа, проводимая женотделом. Однако постепенно появлялись и положительные моменты. Были нередки случаи усыновления, дети попадали на семейное патронирование, весь персонал проходил тщательное медицинское обследование, велась работа по ликвидации неграмотности среди матерей. Отмечалось, что тюменский дом матери и ребенка не представлял собой типичного учреждения, а состоял из собственно дома матери и ребенка, дома ребенка и распределителя. Строгого разграничения между ними не было. Бюджет и статистика также были общими29. Большое внимание уделялось процедурам усыновления и передачи на семейное патронирование. Существовала комиссия, которая рассматривала заявления. После чего патронажная сестра вместе с делегаткой проводили обследование подавших заявление. Если претенденты подходили по социальному анализу, они сдавали кровь на RW, а также предоставляли справки из туберкулезного и венерологического диспансеров. По прохождении всех процедур усыновителям и патронажным родителям «предоставлялись все документы и выдавался ребенок»30. В деле сохранилась справка, выданная подотделом Омлада при Окружном отделе здравоохранения товарищу Кирвес Берте Яковлевне в том, что у нее действительно находились на семейном патронировании двое детей, мальчик и девочка, из которых мальчика она усыновляет, а девочка продолжает оставаться на семейном патронировании. Видимо, сохранение небольшой, но имеющей место дотации государства подтолкнуло патронажного родителя на то, чтобы не оформлять усыновление обоих детей. В справке подчеркивалось, что «к возложенным на товарища Кирвес обязанностям она относилась весьма добросовестно и внимательно», поэтому рекомендовалось и далее использовать ее в Омладовских учреждениях31.
К лету 1928 г. на Урале уже функционировало 448 яслей, хотя работа шла с пере-боями32. Финансирование учреждений открытого типа лишь частично шло за счет
государственного бюджета. Изыскание средств на ясли проводилось через делегаток и советских общественниц по направлениям: добровольные отчисления, благотворительные вечера - кинопросмотры, перечисления кооперативов от прибыли, выделение дров и семян сельсоветами, выделение средств кол-хозами33. К концу 1928 г. в домах матери и ребенка велась серьезная статистическая работа, позволявшая проанализировать показатели детской смертности, социального состава матерей, медицинской и педагогической работы с детьми и женским контингентом. Так, за 1928 г. в тюменский дом матери и ребенка было подкинуто 85 детей (67 до года и 18 от года до 4 лет)34. Интересным является и тот факт, что при доме имелся штат кормилиц. Большинство подкинутых детей находились на смешанном вскармливании, хотя бы частично питаясь грудным молоком. На одну кормилицу приходилось по 1 своему ребенку и не более 2-х «казенных»34. Женщины находились в доме матери и ребенка от 3 до 6 месяцев после родов. Функционирование домов матери и ребенка преследовало несколько задач: дать женщине в период отпуска по беременности наладить правильный режим перед родами и отдохнуть после родов; предоставить возможность пройти «школу материнства»; поддержать одинокую мать в самый трудный для нее период, приучить ее к ребенку, чтобы избежать подкидывания; воспитать на материнском молоке хотя бы часть сирот раннего возраста.
Низкая заработная плата медицинских, социальных работников, а также работников дошкольных учреждений не прибавляли привлекательности этим профессиям в глазах городской и сельской молодежи. Выход был найден в составлении договоров на выплату стипендий. Так готовились сестры-акушерки и ясельные воспитательницы для районов сплошной коллективизации35.
Омладовские учреждения занимались рассмотрением многочисленных дел об установлении фактического материнства. Немало сельских учителей отдавало своих грудных детей временно на воспитание в крестьянские семьи. В период коллективизации многие крестьянские семьи попали в разряд кулаков. Все дети вместе с родителями направлялись в ссылку. В 1930 г. в подотдел Омлада поступило заявление от учительницы А. И. Поповой с просьбой передать ей на вос-
питание ее 11-летнего сына, «описанного в ссылку» как сына кулака. «Мальчик Алексей, рожденный 19 октября 1919 г., был передан на воспитание, в котором я, как мать, принимала всяческое участие»36. Заявление было заверено сельсоветом.
Провозглашение защиты интересов женщин важной частью социальной политики государства, несомненно, оказало благоприятное влияние на отношение гражданок к партийным мероприятиям. Оставаясь в большинстве своем беспартийными, они постепенно начинали демонстрировать лояльное отношение к власти. К началу 1930-х гг. государство вплотную подступило к процессу индустриализации. Нельзя сказать, что мероприятия по охране материнства и младенчества носили фрагментарный характер. Они были частью хорошо продуманной политики по вовлечению женщин в производство, что, несомненно, способствовало и бытовой эмансипации. На местах учреждения продолжали страдать от нехватки средств, отсутствия профессиональных кадров и адаптированных помещений. Хотя количество учреждений открытого типа неуклонно росло.
Примечания
1 Заболотный, Е. Б. Историческая наука России в преддверии третьего тысячелетия / Е. Б. Заболотный, В. Д. Камынин. Тюмень, 1999. 128 с.
2 Владимирский, М. Организация Советской власти на местах. М., 1921. С. 44.
3 См.: Смидович, С. Работница и крестьянка в Октябрьской революции. М. ; Л., 1927.
4 См.: Садвокасова, Е. А. Социально-
гигиенические аспекты регулирования семьи. М., 1969.
5 Баикина, А. И. Женщина Зауралья и социализм. Тюмень, 1981.
6 Музыря, А. А. Женотдел. Опыт, проблемы, перспективы / А. А. Музыря, В. В. Копейко. М., 1989.
7 Гуревич, А. Я. Изучение ментальностей : социальная история и поиски исторического синтеза // Совет. этнография. 1988. № 6.
8 Исупов, В. А. Городское население Сибири : от катастрофы к возрождению (конец 30-х -нач. 50-х гг.). Новосибирск, 1991. 291 с.
9 Айвазова, С. К истории феминизма // Обществ. науки и современность. 1992. № 6.
С. 157.
10 Дорохина, О. В. Партийно-государственная идеология преобразований семьи... // Вестн. МГУ. Социология. 1996. №. 2. С. 64.
11 Окорочкова, Т. С. Женский труд в промышленности СССР в годы НЭПа // СОЦИС. 1999. № 9. С. 93.
12 Пушкарев, Л. Н. Гендерный анализ и его применение к изучению истории культуры // Отечеств. история. 1999. № 1. С. 75.
13 Лебина, Н. Б. Повседневная жизнь советского города. Нормы и аномалии. 1920-1930. СПб., 1999.
14 Поленина, С. В. Права женщин в системе прав человека : международный и национальный аспект. М., 2000. 255 с.
15 Яров, С. В. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и НЭП глазами петроградцев. СПб., 1999; Нарский, И. В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала. 1917-1922 гг. М., 2001; Скипина, И. В. Человек в условиях гражданской войны на Урале : историография проблемы. Тюмень, 2003. 208 с.
16 ГУ ГАТО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 127. Л. 1.
17 БСЭ. ОГИЗ. РСФСР. Т. 43. 1939. С. 700.
18 ГУ ГАТО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 127. Л. 1 об.
19 Там же. Л. 136.
20 Там же. Л. 13.
21 Там же. Л. 22 об.
22 ГУ ГАТО. Ф. 15. Оп. 1. Д. 27. Л. 92 об.
23 Там же. Д. 70. Л. 69.
24 Там же. Д. 3. Л. 78 об.
25 Там же. Л. 31.
26 Там же. Д. 27. Л. 92.
27 Там же. Л. 225.
28 Там же. Д. 70. Л. 13.
29 Там же. Д. 68. Л. 6.
30 Там же. Л. 7 об.
31 Там же. Л. 69.
32 Там же. Л. 20.
33 Там же. Л. 26.
34 Там же. Л. 62.
35 Там же. Д. 70. Л. 62.
36 Там же. Д. 68. Л. 158.
