CC BY
12
Н. В. Шведова (Москва)
Реалии современности и поэтика в творчестве словацкого писателя Павла Яника
Статья посвящена поэзии П. Яника, в которой поднимаются проблемы экзистенциального и нравственного характера. Поэзия Яника сопоставляется с поэзией классика словацкой литературы ХХ в. М. Валека.
Ключевые слова: словацкая поэзия, современный мир, абсурд, игра слов, П. Яник, М. Валек.
Павол Яник (род. 1956, Братислава) - современный словацкий поэт, драматург, автор афоризмов. Среди своих коллег он выделяется постановкой важнейших нравственных, экзистенциальных, политических вопросов современности, склонностью к иронии и абсурду, виртуозной работой со словом. Многое он сознательно унаследовал от выдающегося словацкого поэта второй половины ХХ в. Мирослава Валека (1927-1991). Под руководством Валека, в ту пору министра культуры, Яник работал в этом министерстве в 1983-1987 гг. В частности, от Валека у младшего поэта идет «остра-нение» фразеологизмов, идиоматических выражений, развитием которого стала игра со схожими по звучанию словами, рождающая новые смысловые оттенки. Объединяет двух поэтов тяга к парадоксу, сюрреалистическому неожиданному столкновению отдаленных значений слов.
Яник окончил театральный факультет Института музыкального и театрального искусства по специальности «кино- и теледраматургия и сценаристика». Как поэт он дебютировал в 1981 г. сборником «Недостоверные известия». Помимо стихотворных книг, он публиковал пьесы, сборники афоризмов. Его избранные стихи и три пьесы изданы на русском языке (2004, 2006), произведения выходили также в антологиях словацкой поэзии, российской периодике (2000-е гг.). В стихах Яник эволюционировал от камерности к планетарности мышления, от юношеской лирической игривости к серьезному, все более пессимистичному самопознанию современного человека и его среды, к обнаружению жестокости и зачастую бессмысленности окружающего мира, что обусловило тягу к поэтике абсурда. Яник, как и большинство современных словацких поэтов, пользуется в
основном верлибром, но иногда прибегает и к рифмованной силла-бо-тонике - в юмористических или иронических стихах, а также в произведениях, навеянных поэзией XIX века («Пушкин») или написанных в песенном жанре («Тишина»).
Наиболее светлая часть поэтического творчества Яника - его любовная лирика. Она тонка и исполнена проблематичности, неуспокоенности, как и у Валека. В ранних стихах Яника обострено чувственное восприятие действительности, живая связь впечатлений и настроений. Например: «Ты происходишь от запаха. // Помятый цветок. // Я вдыхаю тебя, завитую узлом, как дым»; «От тебя у меня болит голова, // и доныне я тебя путаю с музыкой» («Тебе»); «Дрожь созревающих садов! // Твой ароматный вздох яблок» («Похищение», пер. Е. Тамбовцевой); «Каждый день я вижу, как ты отцветаешь // в объятии трав» («Супружество» - всё из сб. «Недостоверные известия»). Есть здесь и приметы индустриального мира, спроецированные на мир природы (черта авангардной поэтики): «Горные цепи спешно обнажают // бетонные конструкции вершин. // В кронах деревьев стрекочут телеграфные станции» («Вмешательство»). Заметно и влияние так называемой «трнавской группы», или «конкретистов» (группа поэтов, вступавших в литературу на рубеже 1950-1960-х гг. - Я. Стахо и др.). В частности, строки «Каждый день я тебя вкладываю в глаза, // как детский рисунок, // и затаиваю дыхание» («Супружество») напоминают стихотворение конкретиста Яна Ондруша «Губы». Впрочем, некоторые критики и Валека причисляли к конкретистам, что не вполне правомерно: он ближе к сюрреализму, особенно в 1960-е гг.
Строка Яника «.. .и доныне я тебя путаю с музыкой» уже напрямую перекликается со стихотворением Валека «За минуту до сна»: «Я твоя музыка // Мелодия что не идет из головы» (сб. «Прикосновения», 1959). Есть в любовной лирике Яника (как и в других жанрах) развитие валековских приемов или образов. Например, такое гиперболическое выражение любовного чувства:
Все радиостанции
передают биение твоего сердца.
В трубках
всех телефонов
слышно твое дыхание.
По всем телевизионным каналам
показывают в прямой трансляции
из зеркала в гостинице «Алькрон»
*
твое спящее лицо .
(«Сон из стекла», сб. «Ура, горит!», 1991)
Валек:
С утра к вам приходят телеграммы, море писем захлестывает дом, телефоны зазвонили во всем квартале сразу.
Ничего не случилось, ничего не случилось, это лишь я тебя постоянно зову...
(«Прикосновения» из одноименного сборника)
Отметим, что у Валека в приведенных примерах чувство направлено от лирического героя к любимой, а у Яника - наоборот. Лирика Яника - более сдержанная и отстраненная.
В более поздних любовных стихах Яник активно использует парадоксы («Скорбь от победы // невыносима» - «Вынужденная посадка в твоих волосах», пер. Е. Тамбовцевой) и столкновения разных пластов лексики, чаще всего - газетно-канцелярских штампов с традиционными поэтическими образами: «Оно пахло цветами, // лепестки которых // снегом падали на наши тела // назло всем видам // коммунальных служб» («Зеркала после сумрака» - сб. «Ура, горит!»).
Еще в молодости Яник задумывался о печальной участи стариков («Molto adagio») или о псевдореальности бюрократического мира («Ex offo»), используя приемы синонимического выражения одинакового содержания (однообразие старости) и канцелярские выражения (сборник с «незваловским» названием «До свидания во множественном числе», 1985). В первом из названных стихотворений Яник трижды повторяет мотив «переселения» старых людей, изобретательно находя близкие по значению слова. Третье появление мотива обнаруживает основную мысль стихотворения - философское осознание неизбежности перемен.
Старые люди переселяются. Медленно и неуклюже,
Все стихотворные переводы Н. В. Шведовой.
не по собственной воле и без помощи других.
Они тяжеловесно перетаскивают свою старомодную мебель, допотопные взгляды и неизбывные боли в суставах. [...] Старые люди переселяются в нас.
Понемножечку и коряво, волей-неволей и собственными силами.
Мы с усилием перетаскиваем свою устарелую мебель, изношенные взгляды и ноющие суставы.
В «Ех ойо» Яник показывает мертвящую атмосферу административной деятельности, оттененную бурлящей за окнами жизнью, о которой чиновники «ничего не знают».
Мы ничего не знаем о том, что на дневном свету
на поверхность усердно пробиваются новые источники,
из всех отверстий земли
брызжет загадочная вода.
Чистая и справедливая,
отмеряющая время
и остальные меры нашей жизни,
настойчиво ищущая дорожки для возвращения в землю.
У зрелого Яника усиливается ощущение бренности и порой даже бессмысленности бытия, подкрепленное опытом мировых событий конца ХХ, а затем и начала XXI в. Горькая ирония, звучащая в стихотворении «Договор о перемирии души и тела» (сб. «Ура, горит!»), опять отсылает к поэзии Валека, на этот раз текстуально.
Я думаю о памяти усопших мясников и ремесленных убийц. Меня ослепляет их белоснежная, гигиеническая, профессионально совершенная смерть.
Валек:
Усовершенствованная смерть в каждую семью! Гигиеническая смерть для будущих мам и грудных детей! Смерть,
обложенная кафелем, белая, конечная форма текущего времени.
(«Дробь на обратной стороне», сб. «Беспокойство», 1963.
Курсив мой. - Н. Ш.).
Валек также пародирует здесь рекламные призывы. Этому есть место и в поэзии Яника - на поприще рекламы он успел поработать (рекламе посвящено стихотворение «Ода шестому чувству», сб. «Кто-то как Бог», 1998).
Камертоном поэзии Яника, даже самых мрачных и безнадежных его творений, служит четкая нравственная позиция, выраженная, в частности, и в цитированных строках. Приходилось слышать, что его стихи отдают цинизмом, но в чем-то сходном - в нигилизме, механистичности - обвинял поэзию Валека, полную будоражащих метаний в поисках смысла жизни, критик Милан Гамада в 1960-е гг. На наш взгляд, в споре с ним был прав Станислав Шматлак, зорко усмотревший в стихах Валека гуманистическое начало.
Внимание к слову как инструменту поэтического творчества и универсальному Логосу свойственно обоим названным поэтам. Достаточно вспомнить поэму Валека «Слово» (1976), огульно обвиненную после «бархатной революции» в различных «грехах», даже в художественной слабости (Я. Замбор, в остальном чуткий интерпретатор Валека), притом что Валек виртуозно владеет и широким образным арсеналом, и формой рифмованного стиха. Мы уже касались таких сторон поэтики Яника, как парадоксы, столкновения поэтических образов и штампов, обыгрывание синонимики. Трудность обретения адекватного слова, образного выражения тонко и ярко передана в одном из лучших стихотворений раннего Яника - «Непроизнесенная» (сб. «Зеркало в конце лета», 1984).
До сих пор ты не высказана. [...] Я учусь тебя выговаривать, вынимать из кристаллов, капель и звезд.
Видны от тебя лишь мороз, дрожащий в зазвучавших зеркалах, и музыка, спящая в древесине.
Серьезные размышления о слове и поэтическом творчестве выражены в цикле (или свободной поэме) «Ура, горит! или Четыре миллиона за убийство поэта». Эти размышления пессимистичны: к таким выводам располагают и саркастично обрисованные поэты, объединенные местоимением «мы», и современный мир, к которому они пытаются приспособиться.
Вместе с рабочим временем и другими активами государственного банка мы надежно течем в никуда, иногда только нам мешает отлов словацких поэтов
для заморских зоологических садов.
В горько-ироничной фразе - мужественное признание «экзотичности» словацкой поэзии в мировом контексте, в том числе и для российского читателя, близкого как этнически, так и по менталитету.
Углубление мира вплоть до подкопа достигает высшей точки. Поспешим-ка отсюда, на этом месте некогда изменять свет.
Через минуту нам присудят Нобелевскую премию войны и наши поэтические кишки в первую очередь употребят на колбасы.
Здесь Яник использует и парадокс, и характерное для его зрелого творчества обыгрывание устойчивых выражений («Нобелевская премия войны»). Подобные контрастные столкновения слов и «разламывание» идиом, идущие от Валека, но еще более заостренные, имеют, как мы увидим, мировоззренческую основу.
После падения ангела с двенадцатого этажа свободное падение стало олимпийской дисциплиной.
Яник сталкивает христианского «падшего ангела», прозаическое падение с высоты дома, физический термин «свободное падение» и частое включение новых дисциплин в олимпийскую программу, достигая чисто комического эффекта, но и заставляя при этом задуматься об «узаконивании» нравственного падения современного человека. В этом же ряду - «дважды лирические герои», «лавровый лист // на голове поэта, // который бдительно не почил // на лаврах» ("bdie na vavrinoch"). Но Яник прибегает и к открыто публицистическому языку: «Слова отказываются слушаться. // Стихи трещат, // и выходит из них // сценарий видеоклипа... // Поэзия избегает слов. // Она брезгует ими». В другом фрагменте: «Пусть смогут умереть // бессмертные авторы // телевизионных сериалов». Так средства массовой коммуникации, по мысли Яника, ведут наступление на поэзию.
Есть у Яника и очередная аллюзия на цикл Валека «Из абсолютного дневника I»: «В спортивной форме // лукавых поэтов // мы перелагаем в стихи // безосновательно и до омерзения // фотографии детства // и других времен года». У Валека - жестче, настойчивее и философски глубже: «Мы падаем после бега, выплевываем окровавленные города, // оставляем их, душим себя собственными руками // и перед зеркалом // обнажаем половой член малолетнего слова, // желая переспать с каждой недурной поэмкой» (этот мотив отзовется в «Слове»). Далее также соотносятся образные мотивы: поэты пьют «черный кофе осени» (Яник) и глотают «свои наркотики» (Валек).
Памяти Мирослава Валека посвящены два проникновенных стихотворения Яника из сб. «Кто-то как Бог»: «Одинокая молния» и «Умудренные твоей смертью», - в которых он скорбно провожает в последний путь любимого поэта, мастерски воспроизводя его образность. «На дне своей души // каждый латает собственный "Титаник"» - обыграны название и философский смысл поэмы Валека «Гибель "Титаника"» (сб. «Любовь в гусиной коже», 1965).
В сборнике «Да будет запах твой» (2002) Яник прибегает к изобретательной «подмене» корней созвучных слов: «rtzba - sluzba», «hrom - hrob», «hrom - strom», «dom - strom», - создавая абсурдные, иногда шокирующие, ставящие в тупик словосочетания. Название книги и одноименного стихотворения - измененная на одну букву строка из молитвы: «Bud' vola tvoja» - «Да будет воля Твоя». Стихотворение кончается столкновением завершающих слов молитвы и компьютерного «Enter». Эти стихи - казалось бы, непереводимые -блестяще переложила на русский Дарья Анисимова.
В связи со словесными экспериментами Яника можно выдвинуть тезис о стремлении к «предательству» слов, об искомом возникновении неожиданных и порой неприятных значений, ассоциаций, параллелей (сюрреалистический по своей природе прием). Всё это направлено на постижение современного мира, смысла жизни, тайн человеческой души. Искажение смысла слов может быть связано с выхолащиванием содержания или автоматизмом человеческих поступков (идея Валека 1960-х), с невозможностью выразить свои мысли адекватно (ср. тютчевское «Silentium», романтические корни).
Подобные приемы Яник применил в своих пьесах. Личностная стертость и банальность высказывания может привести к тому, что персонажи меняются репликами в рамках почти целого действия («Частный стриптиз»), а нагромождение лозунгов, клише и афоризмов, вплоть до анекдотов, обнажает скрытые пружины государственной политики и мирового господства («Ловушка для себя»).
П. Яник - достойный продолжатель идейно-художественных поисков словацкой авангардной поэзии, начиная с Лацо Новомеского и надреалистов, с акцентом на творчестве Мирослава Валека, и кончая конкретистами, «фантазером» Штефаном Моравчиком и другими.
Shvedova N. V. Modern Realities and Poetics in the Work of Slovak Writer Pavol Janik
The article deals with poetry of Pavel Janik, which raises the issues of philosophically-existential and moral character. Janik's poetry is compared with the heritage of the classics of Slovak literature of the twentieth century Miroslav Valek.
Keywords: Slovak poetry, modern world, absurd, play on words, Pavol Janik, Miroslav Valek.
