Реалии и мифы в истории военного периода Калмыцкой АССР Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ББК 74.58 (2 РОС)

РЕАЛИИ И МИФЫ В ИСТОРИИ ВОЕННОГО ПЕРИОДА КАЛМЫЦКОЙ АССР

К.Н. Максимов

Написанная с привлечением новых исторических источников данная статья освещает некоторые малоизученные вопросы истории Калмыцкой АССР военного периода, вызывающие до сих пор ошибочные суждения отдельных отечественных ученых и публицистов. В ней рассматривается болезненная проблема коллаборационизма, в том числе его предпосылки, причины и проявления на территории Калмыкии в период Великой Отечественной войны, говорится о большом, но всё еще по достоинству не оцененном вкладе войнов-калмыков и трудящихся Камлыкии в общее дело победы над врагом.

Ключевые слова: общество, репрессии, война, фашизм, подразделение, формирование, корпус, мобилизация, коллаборационизм, белая эммиграция, изгнание, восстановление.

This article based on new historical sources deals with little studied problems of the history of Kalmykia in the war period. Some scholars gave a wrong interpretation of problem of collaboration including its origin and realization on the territory of Kalmykia in the Patriot war.

Keywords: society, repressions, war, fashism, formation, corpus, mobilization, occupation, white emigration, excide, restoration.

История военного времени отдельных народов России, подвергшихся в годы Великой Отечественной войны тотальной репрессии с тяжелейшими последствиями, уже как полвека вызывает различные интерпретации и неоднозначные мнения. Некоторые историки по-прежнему склонны рассматривать их в соответствии с клише - «народы - предатели», сложившимся в свое время в литературе благодаря идеологии тоталитарного режима. Со второй половины 1950-х годов к изучению проблемы депортации народов в годы войны начали обозначаться объективные подходы, позволившие придти к выводам и оценкам, объясняющим её как произвол властей и результат репрессивной сущности диктаторского государства. Казалось бы, что в этом вопросе уже имеется достаточная ясность, раскрытая в документах высших партийных, государственных органов (середина 1950-х, 1960-х, вторая половина 1980-х, начало 1990-х гг.), Конституционного суда, а также доказанная в научной исторической литературе, основанной на ранее засекреченных исторических источниках. Но, тем не менее, некоторые современные исследователи, публицисты стали на путь сознательного (или не осознанного) искажения истории отдельных народов военного периода, рассматривая её в отрыве от общей истории страны, выпячивая лишь негативные факты, которые имелись не только у депортированных этносов. При этом они проявляют крайнюю небрежность, граничащую с научной недобросовестностью, оперируя сомнительными сведениями, а также коли-

чественными данными. Это, на мой взгляд, не что иное, как противопоставление друг другу истории разных народов России с целью сеять раздор, вражду между ними. Данный прием с целью противопоставления Украины и России активно сейчас используется националистически настроенными украинскими учеными, политиками при изучении голода 1933 г., охватившего многие регионы СССР, в том числе и Нижне-Волжский край, Калмыкию.

Данная статья представляет собой попытку осветить с привлечением новых исторических источников недостаточно изученные вопросы истории Калмыцкой АССР военного периода, вызывающие до сих пор неоднозначные суждения. Если в советской историографии доминировала мысль только о ратных и трудовых подвигах советского народа, то в современных работах некоторых историков и публицистов заметное распространение получают противоположные взгляды, когда путем выборочного подбора явно преувеличенных, а порою даже мифических фактов принижается вклад некоторых народов в победу над фашистской Гер -манией, неоправданно большое внимание уде -ляется имевшимся место отдельным фактам их сотрудничества с врагом. При этом «не замечая» проявление таких социальных феноменов в советском обществе в годы Великой Отечественной войны, как дезертирство, бандитизм, коллаборационизм. Все это позволяет говорить о том, что их подходы к изучению указанных сложных социальных проблем и их оценке по отношению к некоторым народам не совсем

объективны, предвзяты и не научны. К примеру, в недавно изданном фундаментальном труде - энциклопедии «Сталинградская битва. Июль 1942 - февраль 1943» (Волгоград, 2007) помещена статья под названием «Калмыцкие формирования вермахта», вызывающая недоумение и множество вопросов. В статье речь идет о так называемом «калмыцком кавалерийском корпусе» или «калмыцком легионе», хотя в немецких документах, литературе (в некоторых работах и отечественных историков) он назывался и называется всего лишь «подразделением» - «фербанд». В «Военном энциклопедическом словаре» (М., 2002) на странице 1170 написано: «К подразделениям относятся: батальон, дивизион, рота ...». А что касается «воинского формирования», то в этом же словаре (страницы 337, 1414) сказано: « ... воинская часть («соединение», которое «состоит из нескольких частей или соединений меньшего состава, обычно различных родов войск (сил) ...». Официально ныне общеизвестно, что на стороне фашистов в числе военных частей (формирований) многих народов СССР находился и «калмыцкий легион» батальонного звена, организованный немцами в начале 1943 г., с неоднородным национальным составом, численностью не более 2 тыс. человек [1]. Поэтому не совсем понятно, почему в энциклопедии статья так надуманно и тенденциозно названа - «Калмыцкие формирования»?

Если говорить в целом о данной статье в энциклопедии, то она изложена на основании книг С.И. Дробязко «Вторая мировая война 1939-1945. Восточные легионы и казачьи части в вермахте» (М., 1999) и С. Чуева «Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха» (М., 2004). Страницы о Калмыкии в них написаны на основе данных из работы немецкого историка И. Хоффманна «Немцы и калмыки» (Фрайбург, 1974). Последний, как известно, свою книгу написал, опираясь на докладные немецкого разведчика зондерфюрера Отто Верба (псевдоним «Доктор Долль») в Абвер и на полевые материалы, полученные в результате интервью у отдельных лиц, служивших в калмыцком подразделении в качестве офицеров, а впоследствии проживавших в эмиграции. Эти источники субъективного характера автором не были подвергнуты источниковедческой критике (недостатки его работы с историческими источниками отмечают немецкие и отечественные историки [2]). Тем более, что Отто Верба из карьерных соображений и, стремясь получить звание генерала, в своих докладных явно преувеличивал численность и значение кал-

мыцкого подразделения, а также свои заслуги в командовании им. Но, видимо, поняв в дальнейшем, что карьеры у него не получится, он, воспользовавшись суматохой после разгромного поражения в июне-июле 1944 г. под Люблином немецких военных частей, в составе ко -торых находилось калмыцкое подразделение, тайно от Абвера покинул этот легион, и после войны под вымышленной фамилией спокойно жил и работал в восточной зоне Германии. Ещё одним фактором, сыгравшим немаловажную роль в его дезертирстве, явился, по всей вероятности, провал в степях Калмыкии летом 1944 г. авантюрной операции Абвера «Римская цифра два» (с советской стороны - радиоигра под кодовым названием «Арийцы»), организованной не без его участия в то время, когда калмыки уже более полугода находились в ссылке [3]. Его авантюризм заключался также в обещании Абверу перебросить в калмыцкие степи какие-то мифические 36 эскадронов, тогда как в громко именуемом «калмыцком корпусе доктора Долля» к июлю 1944 г. находилось не более 20 эскадронов (под Люблином потерявшим убитыми свыше 500 человек), т.е. фактически не было и 20.

Существенная неточность допущена в энциклопедии «Сталинградская битва» относительно того, что «калмыки первыми из всех восточных союзников Германии официально получили признание, и немцы придали калмыцким формированиям статус союзной армии» (с. 180). Официально по публикациям, документам известно, что так называемого статуса «союзнического войска» для остатка разбитого легиона (одно подразделение и не больше полка) пытался добиться один из лидеров калмыцкой белой эмиграции Ш. Балинов, но лишь войдя в состав Комитета освобождения народов России, организованного в ноябре 1944 г. генералом А. Власовым, и подписав его манифест вместе с представителями 15 народов России. До этого времени, то есть до исчезновения О. Долля и вхождения Ш. Балинова во власовский комитет, калмыцкий легион, как не имевший руководящей политической организации в лице Калмыцкого национального комитета, не рассматривался в качестве союзника Гитлера. Только на завершающем этапе войны «восточные подразделения», как правильно отмечает С.И. Дробязко, были выведены из состава германских вооруженных сил в автономную структуру - Вооруженные силы Комитета освобождения народов России. Тем самым калмыцкое подразделение никогда не было самостоятельным союзником фашистов.

Об этом подтверждает имеющееся письмо известного германского генерала Фон Паннвица, написанное 9 мая 1945 года Верховному командованию британскими воисками. Он писал, что «...калмыки не являются союзниками немцев, за исключением того, что они вместе с казаками боролись с большевизмом» [4].

Имеющиеся сведения в энциклопедии о том, что на участке советской 51-й армии было зафиксировано «628 случаев задержания калмыками советских разведчиков» вызывают большие сомнения. Дело в том, что части 51-й армии распространяли свои действия на территории лишь двух улусов - Малодербетовского и Сарпинского, частично Кетченеровского улуса, где дислоцировались только части 1, 4 и 5-й румынских пехотных дивизий 6-го армейского корпуса. В этих улусах в сентябре 1942 г. оккупанты стали формировать из местного населения небольшие конные полицейские отряды якобы для охраны своих населенных пунктов, и постепенно вовлекать их в борьбу с советскими разведотрядами, активизировавшими свою деятельность в период подготовки (сентябрь 1942 г.) к боевым действиям 51-й армии по созданию плацдармов для контрнаступления, а также после (с 25 сентября по 4 октября) успешного выполнения этой операции (в результате были почти разгромлены 1 и 4 румынские пехотные дивизии) вплоть до 20 ноября 1942 г. [5]. Тогда получается, что, если принять на веру данные автора статьи в энциклопедии, имели место до 10 случаев задержания советских разведчиков в день на небольшом участке. Да, вряд ли, такое огромное количество засылок разведчиков в течение двух месяцев части 51-й армии смогли осуществить. Кроме того, с точки зрения военной целесообразности, разгромив почти две дивизии из трех, следовало ли 51-й армии ежедневно засылать в два улуса до 10 раз разведчиков, это вызывает большие сомнения.

Если говорить о разведотрядах, подготовленных в Астраханской спецшколе и действовавших во всех оккупированных улусах Калмыкии, то общая их численность составляла 540 человек (из них 40 % калмыков). Большинство их осталось в живых, не попало в плен, а погибшие - это павшие в бою.

Никто из авторов, пишущих о Калмыкии времен войны, за исключением О.В. Романько, почему-то не упоминает о туркестанском и кавказском легионах, прибывших в августе 1942 г. в составе немецкой 16-й мотодивизии (командир - генерал-лейтенант Зигфрид Хейнрици), которая вела боевые действия на территории

Калмыцкой АССР в астраханском направлении. Только в туркестанском легионе было три батальона (№№ 450, 782 и 811) в количестве 2654 солдат и офицеров (казахи, киргизы, узбеки, таджики, туркмены, каракалпаки), из которых в этих боях погибли около 400 и пропали без вести почти 1000 человек [6], то есть, видимо, разбежались по степи. Бойцов туркестанского легиона советские воинские части и их разведки в своих донесениях по инстанции нередко путали с калмыками (правда, иногда они, опровергая, писали, что в действительности это были туркестанцы, а не калмыки [7].

Считаю, что нет надобности анализировать всю имеющуюся литературу, в которой данные и утверждения немецкого историка И. Хоффманна о калмыцком подразделении в вермахте перетаскиваются многими авторами без научной критики из одного произведения в другое. Для иллюстрации отмечу лишь статью Н.М. Романичева «Сотрудничество с врагом», опубликованную в коллективной монографии [8], где на странице 155, со ссылкой на книгу И. Хоффманна, написано, что «помимо названных батальонов в 1942 г. в зоне действий группы армий «А» был создан калмыцкий кавалерийский корпус, который насчитывал до 5 тыс. человек». Кстати, в немецких войсках иностранный кавалерийский корпус насчитывал до 2 - 3-х дивизий, а 15-й Казачий кавалерийский корпус - 2 кавдивизии. Немецкий 1-й кавалерийский корпус состоял из 5 дивизий, в том числе танковая, танково-гренадерская, 14-я гренадерская (украинская № 1), 2 кавдивизии, и армейской группы.

Следует отметить, что, во-первых, в 1942 году территория Калмыцкой АССР после оккупации находилась в зоне действия группы армий «Б» (командующий - генерал-полковник Вейхс, который с инспекторской проверкой прилетал в п. Утту, т.е. в зону боевых действий 16-й мотодивизии), во-вторых, так называемый калмыцкий кавалерийский корпус (немецкий историк Б. Миллер-Гиллебранд более точно называет его - «восточное подразделение» батальонного звена) формировался в начале 1943 г. уже после отступления немцев из республики на территории Орджоникидзевского края и насчитывал не более 2-х тыс. человек. В конце же 1942 г. оккупанты собрали только два эскадрона (1 и 2/66) численностью до 200250 человек (это подтверждает и историк С.И. Дробязко [9]).

Все же эта сложная тема коллаборационизма, проявившегося в годы Великой Отечественной войны в форме бытового, ад-

министративного, экономического вплоть до военно-политического сотрудничества с врагом, требует выявления истинных причин и истоков, его вызвавших. Это необходимо выяснить не для оправдания предательства отдельной части народа, а для снятия ложно предъявленных обвинений в сотрудничестве с фашистами всего автохтонного населения ряда национальных областей и республик, которое некоторые историки, публицисты продолжают рассматривать как предателей. Между тем калмыки в Великой Отечественной войне, как и все народы СССР, сражаясь за Отчизну, защищая общий дом, понесли несоизмеримые людские и материальные потери и затраты, внесли посильный вклад в разгром фашистских войск.

Вполне поддерживаю мнение профессора М.И. Семиряги в вопросах об истоках и причинах коллаборационизма части советских граждан. «Коллаборационизм советских граждан, - писал он, - был порожден не столько симпатиями к фашистской идеологии и гитлеровской Германии, сколько теми социально-политическими и национальными условиями в СССР, которые были созданы сталинским режимом ... При этом в поведении части коллаборационистов не исключались, разумеется, честолюбивые и карьеристские мотивы, а также чисто психологические причины: страх перед лютой жестокостью фашистов, стремление защитить и спасти свои семьи, просто выжить в немыслимо тяжелых условиях оккупации. Именно в этом состоит специфика истоков коллаборационизма в Советском Союзе ...» [10].

Накануне Великой Отечественной войны советское общество находилось в непростой ситуации. Фактически, как справедливо отмечает профессор Н.Ф. Бугай, страна погружалась в открытое бифуркационное состояние [11], которое благоприятствовало произрастанию коллаборационизма. Помимо этого, его истоки следует видеть в ещё сохранявшихся социально-политических последствиях братоубийственной гражданской войны как внутри страны, так и за её пределами. Особую подпитку этому феномену дали неудачи советских войск в 1941-1942 гг., оккупация и оккупационный режим фашистов, когда партийные и советские органы потеряли на некоторое время связь с населением оккупированных территорий, чем оперативно воспользовались захватчики, развернув активную идеологическую и пропагандистскую работу.

Говоря о предвоенной обстановке в стране, следует отметить, что после утверждения советской власти в Калмыцкой степи весьма

длительное время не устанавливалось спокойствие. Не успев завершить борьбу с пришлыми и местными бандгруппами, организованными вначале по политическим мотивам, а затем переродившимся в грабительские отряды, карательные органы на местах начали репрессии против бывших нойонов, зайсангов, а также зажиточных крестьян. В трудных условиях восстановления хозяйства и голода на «калмыцких богатеев» почти полностью ложилась основная тяжесть всех экономических налогов. При их сборе чрезвычайные комиссии большей частью использовали принудительные меры, вплоть до ареста, побоев, угроз расстрела, описания имущества и т. п. Репрессивные меры при сборе налогов были узаконены декретом ВЦИК от 9 апреля 1919 г., в котором указывалось, что кулаки, уклоняющиеся от уплаты налогов, должны предаваться суду и подвергаться суровым мерам наказания.

Одновременно с финансовыми репрессиями стали применять и политические, лишая их избирательных прав, ограничивая свободу, привлекая к трудовой повинности. Постепенно центр тяжести налогового пресса смещается и на середняков. В соответствии с декретом ЦИК и СНК СССР и инструкцией ВЦИК и СНК РСФСР от 22 июня 1925 г. «О порядке выселения бывших помещиков и ликвидации их имущественных отношений, изъятия национализированного имущества от бывших помещиков» в Калмыцкой автономной области начали готовиться к выселению бывших нойонов, зайсан-гов и национализации их имущества.

Согласно постановлению Калмыцкого облисполкома № 73 от 16 октября 1929 г., выселению подверглись 317 семей (198 русско-украинских и 119 калмыцких) бывших нойонов, зайсангов, попечителей царской администрации в улусах, крупные скотоводы, имеющие свыше 200 голов крупного рогатого скота, с конфискацией скота и имущества, продуктов питания, драгоценностей. Репрессии против людей по критериям происхождения, прошлой деятельности, имущественного состояния по существу явились продолжением гражданской войны, в ходе которой советская власть начала насильственными методами расправляться не только с остатками «социально чуждых элементов», но и с заметно экономически окрепшими в годы нэпа крестьянами-единоличниками. Нельзя сказать, что эти репрессивные меры применялись только в Калмыкии. Они, прежде всего, были следствием общей политики советского государства и составной частью начавшейся принудительной коллективизации,

наступления социализма по всему фронту, сопровождавшимися ужесточением режима.

Форсированная индустриализация проходила в трудных экономических условиях, в сложной общественно-политической обстановке. Создавая индустриальную мощь страны за короткие сроки, партия вместе с тем нанесла огромный ущерб обществу. Партийно-государственные органы, считая насилие, принуждение действенными методами руководства обществом, активно их использовали при проведении индустриализации страны. Под жернова репрессий попадали не только допустившие малейшие нарушения технологических процессов, дисциплины труда, но и выявляемые руководством государства «враги народа», «бывшие», «вредители». Такая политика призвана была затушевать, скрыть истинные причины недочетов, ошибок, просчетов власти при осуществлении политики индустриализации.

С осени 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с И. В. Сталиным стало нарастающими темпами форсировать коллективизацию сельского хозяйства. В результате уже к началу января 1930 г. в колхозах страны числилось свыше 20 % крестьянских дворов (в Калмыкии 26 %), к началу марта - более 50 % (в Калмыкии 69,5 %). Коллективизация проводилась административно-репрессивными методами, путем грубого нажима, насилия, угроз. 1 февраля 1930 г. ЦИК и СНК СССР, в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», утвердили постановление «О предоставлении краевым (областным) исполкомам и правительствам автономных республик права выселения кулаков из пределов районов сплошной коллективизации сельского хозяйства». Согласно этому декрету кулаки разделялись на три категории: контрреволюционный актив, который подлежал аресту и заключению в концлагеря, а их семьи - выселению в необжитые районы страны; крупные кулаки подвергались депортации вместе с семьями в отдаленные местности СССР, остальная часть кулаков - расселению по специальным поселкам в пределах мест их проживания, но вне колхозных земель.

В тот же день ЦИК и СНК СССР приняли ещё один закон - «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством», в дополнение к которому 4 февраля была выпущена

специальная инструкция о проведении операции по репрессированию крестьянства. Под маховик репрессий попадали не только кулаки, но и середняки. В 1930-1931 г. в СССР были раскулачены и отправлены на спецпоселение 381173 семьи общей численностью 1803392 человека, в Нижне--Волжском крае - 30933 семьи (планировалось 28 тыс. семей). В Калмыкии были раскулачены и высланы на Урал и в Казахстан 1618 семей (планировалось 1400 семей) - почти 9 тыс. человек, 234 семьи расселены внутри области [12]. Помимо всего, в число территорий, где в 1933 г. в результате хлебозаготовок, проведенных с помощью репрессивных и принудительных мер, разразился голод, попал и Нижне-Волжский край (его население в 1933 г. по сравнению с предыдущим годом, уменьшилось на 103800 человек), в составе которого находилась Калмыцкая автономная область. В феврале-марте 1933 г. начальник Калмыцкого областного отдела ОГПУ П.И. Кишкин докладывал обкому ВКП(б) и облисполкому: «Размеры продзатруднений принимают все большие масштабы. Увеличивается число смертей от голода и случаи опухания от недоедания. Такие факты имеют место почти повсеместно» [13]. А всего за период с 1929 по 1934 г. в результате массовых репрессий в Калмыцкой автономной области были раскулачены 2726 крестьянских семей (почти 14-15 тыс. человек), из них 2320 выселены за пределы области, 406 зажиточных крестьянских хозяйств разорили и переселили в «спецкулацкие» поселки Калмыкии.

В связи с началом Великой Отечественной войны, подозревая, что с врагом могут сотрудничать бывшие помещики, кулаки, представители иных социальных ранее привилегированных групп, государственные архивы, находившиеся в ведении НКВД СССР, приступили к составлению списков-справочников на «бывших», «раскулаченных» (а также на их детей и внуков) как на «потенциальных врагов народа, предателей». Архивным отделом НКВД Калмыцкой АССР в 1941 г. были подготовлены два списка-справочника: на «бывших» - 302 человека, на раскулаченных, находящихся в трудпоселках - 432 крестьянские семьи. На 1 октября 1941 г. в Калмыцкой АССР на учете в «кулацкой ссылке» состояли 1005 человек (в стране около 1 млн человек), из них 258 мужчин и 353 женщины, 75 подростков от 14 до 16 лет, 319 детей до 14 лет. Все лица, находившиеся в статусе трудпоселенца, согласно указанию Главного управления РККА от 27 февраля 1940 г. «О порядке приписки к призывным участкам трудпереселенческой молодёжи» на военную

службу не призывались. Только с апреля 1942 г. их стали призывать в Красную Армию, а с учета снимать согласно приказу НКВД СССР от 22 октября 1942 г. [14].

В Калмыкии в годы социалистического строительства к большой социальной группе населения, подвергшейся целенаправленному и организованному преследованию, относилось и духовенство. Оно, как и крестьянство, испытало все виды репрессий. Советская власть, уничтожая трудовую часть крестьянства, активно проводила борьбу с религией, которая приравнивалась к классово-политической. В связи с этим особую категорию репрессируемых составили священнослужители всех конфессий. Эту карательную борьбу партия проводила в несколько этапов. С 1922 по 1928 г. под давлением партийно-государственных органов области вынуждены были оставить службу в хурулах 1079 человек, в последующем все они были репрессированы. Из продолживших службу 1528 священнослужителей буддийских храмов к 1938 г. не осталось почти никого, многие из них были осуждены на длительные сроки каторжных работ, приговорены к высшей мере наказания (по СССР в 1937 г. репрессированы 137 тыс. священнослужителей, из них расстреляны свыше 85 тыс.). Репрессии в Калмыкии против духовенства, будь то православные, буддисты или представители других конфессий, продолжались в течение 1920-1940-х годов.

В 1930-е годы народы Калмыкии перенесли огромную трагедию, связанную с «большим террором» в СССР, который начался в республике уже в 1934 г. и продолжался в течение пяти лет, до 1938 г. включительно. Массовые репрессии развернулись прежде всего в сфере национальной политики. Репрессивная политика государства в сфере межнациональных отношений проявилась прежде всего в необоснованном обвинении в национализме правящей, духовной элиты титульной народности -носителей государственности, национального суверенитета, интеллигенции автономных республик и областей, тем самым подрывая, затормаживая их развитие, сея рознь и недоверие между народами страны.

Сотрудники НКВД республики в 1937 г. добились признательных показаний от нескольких партийных и советских работников Калмыкии о существовании якобы контрреволюционной буржуазно-националистической организации ещё с 1920 г. во главе с А. Чап-чаевым, А. Амур-Сананом, А. Пюрбеевым, М. Дедеевым и другими, ставившей будто бы

«цель реставрации буржуазного строя, оторвать социалистическую Калмыкию от единой семьи страны Советов и превратить её в колонию империалистов, в первую очередь японо-германских фашистов». По абсурдно предъявленным обвинениям были необоснованно репрессированы только в течение года (май 1937- май 1938) 325 человек, из них 73 ответственных работника партийных и советских органов республиканского и районного масштабов. В 1939 г. по этим мотивам в тюрьмах и заключении находилось 1004 человека (550 мужчин, 454 женщины). Помимо того, в это же время в судебных органах республики в производстве по категории «контрреволюционное вредительство» находились 1455 уголовных дел.

Подверглись репрессиям председатель правительства, второй секретарь обкома ВКП(б), два первых секретаря обкома ВЛКСМ, наркомы, первые секретари улусных парткомов, председатели улусных исполкомов, рядовые колхозники, рабочие совхозов и предприятий. Больше всего (63 человека) пострадали руководители колхозов, совхозов, МТС, крупных предприятий республики.

За годы партийных чисток из Калмыцкой парторганизации были исключены 2049 коммунистов (значительная часть подвергнута репрессии). Расправа с коммунистами проводилась фактически внесудебными органами (парткомиссиями, партколлегиями, парт-заседателями, парттройками, органами ОГПУ, НКВД), к исключенным из партии применялись репрессивные меры, вплоть до расстрела, а это были, как правило, наиболее образованные представители местной интеллигенции.

Без преувеличений можно сказать, что к этому времени в результате полной замены кадров, устанавливавших советскую власть, выступавших организаторами социалистической экономики, культуры, в Калмыкии, так же как и во всей стране, произошел «государственный переворот», то есть почти полностью был обновлен партийно-государственный аппарат, руководящие кадры хозяйственных органов. На смену «старым» большевикам пришли молодые «выдвиженцы» сталинской эпохи, представлявшие собой уже продукт социалистической системы - послушные, лишенные инициативы, до поры до времени надежные члены партии, ничем «незапятнанные» в социальном происхождении.

Однако качественный состав руководящих кадров республики от этого не улучшился, а, наоборот, заметно ухудшился. Если судить

по образовательному уровню и по опыту работы делегатов ХУ областной партконференции (июнь 1938 г.), представлявших элиту республики, то из 179 человек низшее образование имело абсолютное большинство - 145 (81 %), среднее - 23 (12,8 %), высшее - 11 (6,2 %). В основном члены обкома ВКП(б) - это были люди в возрасте чуть старше тридцати лет, ещё не имеющие достаточного образования, опыта партийной и хозяйственной работы [15].

Накануне войны крайне низким качественным уровнем характеризовался и состав секретарей партийных бюро улускомов и первичных партийных организаций республики. В прошедшей перевыборной кампании руководящего состава первичных парторганизаций Калмыкии в апреле 1941 г. впервые были избраны секретарями 134 коммуниста (37 %). Из 362 секретарей партбюро и первичных парторганизаций имели высшее образование - 14, среднее, незаконченное среднее - 62, низшее образование - 286 человек (79 %). Значительная часть секретарей была принята в партию в 1939-1940 гг. - 193 человека (53,3 %), а у 171 секретаря (47,2 %) производственный стаж не превышал двух лет, а то и одного года [16].

Репрессии накануне войны сыграли роковую роль в уничтожении опытных, квалифицированных руководителей, хозяйственников, наиболее подготовленной интеллигенции, грамотных специалистов отраслей народного хозяйства республики. В результате к власти, управлению пришли малообразованные партийные функционеры, не имевшие опыта работы с людьми, недостаточно инициативные и действующие только по инструкции, указанию сверху. Кроме того, в условиях грубого нарушения элементарных прав и свобод граждан, массового террора деформировалось общественное согласие, создалась атмосфера всеобщего напряжения, покорности, подозрительности, недоверия друг другу.

Все же подавляющая часть советского народа, в том числе и населения Калмыкии, положительно воспринимая социально-экономические изменения в стране, с энтузиазмом и большим напряжением занималась созидательной деятельностью. Во всем происходящем процессе национально-государственного строительства, экономического и культурного подъема почти весь народ Калмыкии видел легитимность советского строя и поступательное развитие общества. Для большинства людей республики их образ жизни, несмотря на огромные недостатки, такие, как нехватка жилья, примитивность быта, неизжитые социальные болезни,

бедность, низкая грамотность, представлялся справедливым достижением новой власти.

Несмотря на сложности социально-политической ситуации в стране, приведшей к раздвоенности в обществе, с началом войны огромную роль сыграли положительное восприятие существующей действительности большинством советских людей, а также целенаправленное формирование цельной идейно-политической концепции в массовом сознании народа (патриотизм, интернационализм, идеи единой семьи народов СССР, «старшего брата», преимущества социалистического строя, борьбы против порабощения, освободительной миссии и т. п.).

Мощным мобилизующим фактором явилось то, что в период войны наряду с усилением командно-административного метода руководства страной резко повысились чувство ответственности и самодисциплина советских людей, понимание ими опасности и угрозы со стороны фашистов. В дни испытаний российский народ продемонстрировал свои лучшие качества, традиции, складывавшиеся в многовековой совместной борьбе с внешними врагами, показал твердость нравственных сил. Наиболее ярко проявились такие их качества, как преданность своей земле, мужество и готовность к самопожертвованию во имя победы над врагом, умение сплотиться и сорганизоваться. Роль коммунистической партии заключалась в том, что она, используя всенародный порыв, патриотизм, располагая всеобъемлющей системой пропаганды, всеми рычагами идеологического воздействия, сумела довести до сознания подавляющего большинства населения опасность, предстоящие трудности борьбы, убежденность в справедливости войны, ненависть и презрение к фашистским захватчикам, необходимость напряжения всех сил, веру в победу.

Калмыцкая АССР направила на фронт с начала войны и до временной её оккупации (август 1942 г.) 27866 человек (48,3 % от общего количества мужчин в возрасте от 18 до 55 лет), кавалерийскую дивизию (110-ю, коман -дир - полковник В.П. Панин) в количестве 4642 человек, 4762 лошадей, и 189-й кавалерийский полк (командир - майор С. Беседин), который входил в состав 70-й кавалерийской дивизии, сформированной в первые месяцы войны в г. Ворошиловске (г. Ставрополь). А к декабрю 1943 г. Калмыцкая АССР мобилизовала на войну уже 42 622 человека (75 % от общей численности мужчин в возрасте от 18 до 55 лет), из них 20700 калмыков (73,8 % от числа мужчин-калмыков), 19500 русских (73,9

% от числа мужчин-русских), 2422 человека представителей других национальностей. Всего до середины декабря 1943 г. на фронт были призваны более 27 тыс. калмыков, или 19-20 % от всей их численности в СССР (в РСФСР было призвано 19,24 % россиян, в СССР - 17,8 % от общего числа населения).

К началу войны Калмыкия, заметно увеличив свой экономический потенциал за счет развития полеводства и основной отрасли народного хозяйства - животноводства, оказалась в состоянии в значительных размерах поставлять государству продукты сельскохозяйственного производства, а также лошадей, кожсырье для нужд армии. До частичной оккупации территории она сдала государству свыше 75 тыс. т хлеба, 17131 т мяса, молока - 1779 т, масла -432 т, брынзы - 321 т, яиц - 1866300 шт., рыбы и рыбной продукции - 32930 т, овощей - 523 т, масличных культур - 1591 т, сена - 18211 т, шерсти - 1846 т, кожсырья - 329001 шт. Помимо этого, колхозы, совхозы, население республики поставили в фонд обороны 20410 лошадей (33 % общего поголовья республики), в том числе 1364 парные с упряжью и с повозками, 685 верблюдов (в январе-марте - 385, к октябрю ещё 300), 159 тыс. голов продуктивного скота, из них 20 тыс. сдало население, а в период эвакуации скота (август - сентябрь 1942 г.) воинские части Южного фронта, 28-й и 51-й армий получили от республики 221,5 тыс. голов скота, 859 грузовых и легковых автомашин, 262 трактора (в основном гусеничных).

К концу 1941 г. предприятия местной промышленности и кооперации республики изготовили и поставили Красной Армии 23700 пар валенок, 3300 полушубков и 1000 фуфаек, а также население - 19000 пар валенок, 3000 полушубков, 6000 фуфаек, 4600 шапок-ушанок, 6,5 тыс. теплых рубашек, 5,5 тыс. кальсон, 12 тыс. пар теплых носков, 7 тыс. пар варежек и другие вещи, послало бойцам Красной Армии 62442 кг подарков (25 т мяса, 3 т сельди и белорыбицы, 2 т колбасы и т. д.) и 8 тыс. индивидуальных посылок.

С наступлением 1942 г. республика, напрягая все силы, увеличила поставки фронту. С целью постоянного снабжения армии Совнарком КАССР в марте создал постоянный фонд «Лошадь - Красной Армии», в котором наготове находилось 2226 лошадей, а также аналогичный по степени готовности фонд «Обороне - повозки с упряжью» в количестве 435 типовых повозок с парной упряжью. За первые три месяца 1942 г. жители республики успели собрать и отправить бойцам ещё 4159 пар вале-

нок, 652 полушубка, 3696 шапок-ушанок, 3205 пар шерстяных варежек, 9696 теплых рубашек, 964 меховых жилета, 4162 пары меховых рукавиц, свыше 5 тыс. пар шерстяных носок, 1564 шт. кальсон, 1442 пары шерстяных портянок, 4073 пары летних портянок, 3500 ватных фуфаек, 7789 ватных брюк, 1023 свитера и джемпера, 1002 шерстяных одеяла, 3490 полотенец, 276 тулупов, 75 пар кожаных сапог, 92 шинели, 1458 теплых шарфов, простыни, подушки, наволочки и другие вещи [17].

Важным источником в финансировании возросших военных расходов явились государственные займы, которые начали выпускаться в стране с апреля 1942 г. В республике при плане 24550 тыс. руб. военный заем был реализован на сумму 28115 тыс. руб. (114 %). По итогам размещения второго военного государственного займа среди населения Калмыцкая АССР, перевыполнив задание, заняла третье место в РСФСР. Вклад тружеников Калмыкии в доходную часть бюджета 1943 г. РСФСР в результате подписки на первый и второй военные займы составил 51 млн 600 тыс. руб. [18].

Местные советы Калмыцкой АССР за счет сокращения расходов сэкономили и перевели в 1941 г. в фонд обороны 15 млн 015 тыс. руб., молодежь собрала и сдала на строительство военной техники 5562 тыс. руб. и в начале 1942 г. ещё дополнительно 1100 тыс. руб.

Трудящиеся Калмыкии внесли весомый вклад в сооружение объектов военного назначения. Государственные и партийные органы республики в соответствии с решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 августа 1941 г. приступили к организации строительства отведенного участка на железнодорожной линии Кизляр-Астрахань протяженностью 348 км, имеющей важное стратегическое значение. В сентябре на этой стройке уже работали 6200 человек и 2150 подвод (из других краев и областей участвовали 13800 человек), и к концу того же года они подготовили земляное полотно длиною 280 км (80,5 %) под укладку шпал и рельсов. Несмотря на тяжелые зимние условия, вражеские бомбардировки, строительство железнодорожной линии велось почти круглосуточно. В январе 1942 г. республика направила ещё дополнительно 3300 человек и 880 подвод (всего там уже было 9,5 тыс. человек и 3030 подвод), 5 автомашин марки ЗИС-5 с прицепами, 9 тыс. рублей на приобретение художественной литературы, 4 кинопередвижки, продовольствие, инструменты и т. п. Благодаря общим усилиям строительство важного стратегического объекта было завершено досрочно. 4

августа 1942 г. открылось сквозное движение по линии Кизляр-Астрахань. В тот же день первый состав из 60-тонных цистерн с бензином был переправлен на паромы и направился на Рязанско-Уральскую дорогу для Сталинградского фронта. 7 августа начальник объекта № 8 Наркомата путей сообщения СССР Левин и начальник политотделаСавинов подписали и отослали на имя первых секретарей парткомов Сталинградской области, Калмыцкой АССР, Астраханского и Кизлярского округов, Орджо-никидзевского края рапорт коллектива строителей о выполнении задания ГКО и введении 4 августа 1942 г. в 17 час. в эксплуатацию Прикаспийской железнодорожной магистрали Кизляр-Астрахань [19].

После ввода в эксплуатацию этого железнодорожного пути ГКО принял решение о прокладке новой ветки железной дороги - Гурьев-Астрахань (Досанг) и о привлечении к этой стройке Калмыцкой АССР. В соответствии с указанием ГКО Калмыкия направила на подъем полотна новой железной дороги 3000 рабочих и 1000 подвод.

Помимо того, из Калмыкии более 4-х тыс. строителей со своим гужевым транспортом (в основном верблюды) участвовало в сооружении паромного моста через Волгу и в возведении оборонно-укрепительных обводов Астрахани. В начале ноября 1941 г. Калмыцкая АССР по решению ГКО включилась в строительство Донского оборонительного рубежа. 10 тыс. рабочих, колхозников, служащих, студентов республики, пройдя походным маршем 250 км до пункта назначения, к январю 1942 г. выполнили огромный объем земляных работ, вырыв лопатами многокилометровые траншеи глубиной 2,5 м, шириной по верху - 7 м, по дну - 3 м. В результате самоотверженного труда, несмотря на трудности зимнего и военного времени, посланцы Калмыкии успешно справились с правительственным заданием. Военный совет 8-й саперной армии объявил всем участникам оборонительного сооружения благодарность, а наиболее отличившиеся 757 человек были награждены Почетным грамотами Президиума Верховного Совета КАССР, 32 человека представлены к государственным наградам.

В конце сентября 1941 г. ГКО поручил Калмобкому ВКП(б) и СНК КАССР построить на территории республики три оперативные площадки - взлетно-посадочные полосы для боевых самолетов. В течение недельного срока, вдвое меньше установленного, силами пяти отрядов бойцов народного ополчения (50006000 человек) удалось построить пять площа-

док и сдать комиссии ВВС для эксплуатации. При каждом временном аэродроме были подготовлены бензоемкости, жилые и подсобные помещения [20].

В связи с начавшейся операцией по окружению 6-й армии Паулюса с осени 1942 г. важное стратегическое значение приобрело строительство оборонительных сооружений и объектов военного назначения на подступах к Сталинградскому фронту с южного и юго-восточного направлений. В первую очередь по заданию Генерального штаба Красной Армии и Главного управления шоссейных дорог НКВД СССР во второй половине 1942 г. на территории Калмыкии проводились работы по приведению в проезжее состояние дорог на сталинградском, астраханском и ростовском направлениях протяженностью 716 км.

В соответствии с постановлением ГКО № 1412 от 8 марта 1942 г. для подготовки четырех оперативных аэродромов на территории Калмыцкой АССР в помощь 80-му отдельному инженерно-аэродромному батальону выделялись рабочие, автомашины, тракторы, подводы с упряжью, плуги, бороны, инструменты, строительные материалы, бензоемкости, помещения, продукты питания. Кроме того, для поддержания в надлежащем состоянии ранее построенных аэродромов были выделены 280 человек и 80 подвод.

В июле-сентябре 1942 г. по указанию Ген -штаба и распоряжению заместителя наркома обороны СССР генерал-лейтенанта авиации А. А. Новикова в не оккупированных улусах Калмыцкой АССР, находящихся поближе к Сталинградской области, развернулось строительство более десяти полевых аэродромов со всеми службами обеспечения. На каждом объекте трудились до 300 человек и 100 подвод от колхозов и совхозов республики.

В этой сложной обстановке, когда значительные людские и материальные ресурсы были мобилизованы на фронт, на строительство объектов военного и оборонного значения, когда фашисты летом 1942 г., двигаясь на помощь 6-й армии и в астраханском направлении, стремительно приближались к территории Калмыцкой АССР, началась эвакуация многочисленного скота республики и более 300 тыс. голов скота, эвакуированного из других краев и областей, в строгом соответствии с инструкцией ГКО - начинать эвакуацию имущества и скота при приближении врага на 30 и 70 км соответственно. Несмотря на все эти трудности, хозяйствам республики удалось эвакуировать около 520 тыс. голов скота (крупного рогатого

- 64 тыс., лошадей - 12 тыс., овец - 442 тыс.), и все же пришлось оставить на оккупированной территории почти 714 тыс. голов (крупного рогатого - 11,5 тыс., лошадей - 11 тыс., овец -675,5 тыс., свиней - 15,5 тыс.), в том числе из индивидуального сектора - почти 150 тыс.

Если бы ни упорные кровопролитные бои, ни стойкость бойцов и командиров сражавшихся соединений на Дону, в том числе и 110-й Калмыцкой кавдивизии, где было приостановлено наступление вражеских войск и выиграно хотя непродолжительное, но драгоценное очень важное в стратегическом отношении время, фашисты вторглись бы на территорию Калмыкии на две недели раньше, т. е. к концу июля 1942 г. В этом случае последствия для Калмыкии оказались бы более катастрофичными, Астрахань и низовье Волги очутились бы в угрожающем положении.

В летних 1942 г. двухнедельных донских сражениях воины 110-й кавдивизии вместе со всеми другими соединениями выполнили боевую задачу, о которой было доложено Верховному главнокомандующему И. Сталину командованием Южного фронта 22 июля 1942 г. в переговоре по прямому проводу с 18 час. до 19 час. 30 мин. Р.Я. Малиновский, докладывая Сталину об общей обстановке на Южном фронте, отметил: «. противник занял Мелиховскую и пытался форсировать реку Дон, но его атаки отбиты. Штаб 37-й армии в Калинине, под прикрытием 110-й кавдивизии, занимающей оборону по Дону от Семикаракорской до Багаевской»[21]. Подвиг бойцов и командиров 110-й кавдивизии был высоко оценен командованием 37-й армии, в составе которой она выполняла поставленную боевую задачу. За ратные подвиги в боях трудной летней кампании 1942 г. на Южном фронте многие её солдаты и офицеры были награждены и представлены к орденам и медалям, а сержант Э.Т. Деликов посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

По праву можем сказать, что беспримерный ратный подвиг всех воинов, сражавшихся на берегах Дона летом 1942 г., явился существенным вкладом в коренной перелом Великой Отечественной войны под Сталинградом. Оценивая заключительный этап Сталинградского сражения, Маршал Советского Союза А.И. Еременко в своих воспоминаниях писал: «. по незнанию обстановки того времени или иным причинам в нашей печати стремились превозносить конечный результат и значение заключительных этапов того или иного сражения, принижая в связи с этим все то, что им

предшествовало, и чем они в сущности были обусловлены . В действительности, судьба окруженных была, повторяю, предрешена всем ходом сражения в предыдущие периоды» [22].

После донских сражений, участвуя в тяжелых оборонительных боях на Кавказе в составе Северной группы войск Закавказского фронта, 110-я кавдивизия в июле-сентябре 1942 г. потеряла убитыми и ранеными более 3-х тыс. людей, а из лошадей осталось всего 20 %. В связи с тем, что и 30-я Краснознаменная кав-дивизия 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса, в состав которого входила и 110-я кавдивизия, испытывала большой некомплект, Военный совет Северной группы войск Закавказского фронта распоряжением от 28 сентября 1942 г. передал оставшийся личный состав основного ядра 110-й ОККД (дислокация около Моздока) - 1329 бойцов и командиров, а также её вооружение, лошадей на доукомплектование 30-й кавдивизии.

Штаб, командир и службы самой 110-й кавдивизии решением того же Военного совета от 30 сентября с целью сохранения имеющих боевой опыт органов управления были направлены в Калмыцкую АССР на доформирование. Благодаря энергичным действиям нового ко -мандира дивизии полковника В.А. Хомутни-кова, действовавшего по указанию командующего фронтом генерала армии И.В. Тюленева и члена Военного совета Л.М. Кагановича, и большой помощи республиканских органов власти к концу ноября 1942 г. личный состав дивизии составлял почти 3 тыс. человек.

110-я ОККД в труднейших летней и осенне-зимней кампаниях 1942-1943 гг. прошла с боями более 1,5 тыс. км, освободив сотни населенных пунктов Дагестанской АССР, Орджоникидзевского края (ныне Ставропольского), Калмыцкой АССР и Ростовской области. Она выполняла боевую задачу по обороне и преграждению пути вражеским войскам к железнодорожной линии Кизляр-Астрахань. В оборонительных и наступательных боях она практически дважды обновляла свой личный состав, а также и конский. По неполным данным, в её рядах служили и сражались с фашистами с июля 1942 по январь 1943 г. почти 7,5 тыс. уроженцев Калмыцкой АССР.

В результате стремительного наступления немецких войск в сталинградском направлении в начале августа 1942 г. 5 улусов полностью и три частично Калмыкии, на территории (54 %) которых проживало почти 60 % населения, находилось 63 % сельских советов, 66 % колхозов, 92,3 % совхозов, 82,3 % М ТС, 569 про-

мышленных цехов и предприятий (52 %), 92 % посевных площадей, 55,1 % поголовья скота республики, попали под временную оккупацию. Кроме того, не успели эвакуироваться многие ответственные работники партийных и государственных органов, коммунисты, руководители колхозов, совхозов, предприятий, исполкомов местных советов. Калмобком ВКП(б) и СНК КАССР оказались недостаточно подготовленными к эвакуации скота, имущества, людей, к ведению пропагандистской, идеологической работы в условиях оккупации. Тем самым захватчикам была дана возможность, наряду с устрашающими методами давления, активно использовать пропагандистскую и агитационную работу среди населения оккупированных сел и поселков республики.

В составе немецких военных частей, вторгшихся в начале августа 1942 г. на территорию Калмыцкой АССР, находились два полка донских казаков, легион кавказцев и легион туркестанцев. По заключению Калмобкома партии, представленному в ЦК ВКП(б), они в какой-то степени повлияли на морально-психологическую обстановку в республике. Фашисты в первые же дни оккупации, создавая пронацистские структуры управления, развернули активную идеологическую и пропагандистскую работу среди населения, преследуя цель внести раскол и разжечь национальную рознь, подавить моральный дух и ослабить сопротивление захватчикам. На жителей временно захваченных улусов обрушился поток нацистской лжи о скорой победе Германии, об исторической миссии немцев в освобождении от большевизма, о возврате к частной собственности под лозунгом «крестьянскому двору в Калмыкии - не менее 100 овец и 20 коров», о предоставлении свободного самоуправления и т. п. Впоследствии, говоря о размахе и значении немецкой идеологической работы, представитель ЦК ВКП(Б) Брюхачев, выступая 25 июня 1943 г. на партийном собрании Сар-пинского улуса, признавал, что нацисты «вели свою пропаганду среди нашего народа неплохо» [23].

В национальной политике нацисты, искусно используя принцип «разделяй и властвуй», умело применяли тактику работы с национальностями. Например, в Яшалтинском улусе пропагандистом у немцев оказался местный житель, директор школы М.К. Соломонов, в Западном - бывшая комсомолка П.В. Свиридова, в Кетченеровском - бывший народный судья улуса Ч.О. Манджиев. Заняв часть территории Калмыкии, оккупационные власти

стали открывать церкви, хурулы, привлекать к религиозной службе священнослужителей, пострадавших в годы репрессий, организовали, как и в других оккупированных регионах (например, в Ставрополе печатались две газеты, Пятигорске, Георгиевске и т. д.), издание двух пропагандистских газет - на калмыцком языке «Теегин херд» («Степной орел») и на русском - «Свободная земля» периодичностью три раза в неделю и значительной тиражностью. А Калмыцкий обком партии, наоборот, прекратил издание газеты «Улан хальмг», уменьшил периодичность и тираж газеты «Ленинский путь», на оккупированную часть территории только в ноябре организовал заброс всего несколько номеров газеты «Вести с Родины».

На оккупированной территории штабы германских действующих армейских частей, ликвидировав существующую власть, государственные и партийные органы, советскую законность, создавали местную власть оккупационного режима - военно-полевые комендатуры, формирования местной вспомогательной полиции и гражданской администрации. Наиболее распространенными, оперативно создаваемыми немцами местными органами управления на прифронтовых оккупированных территориях являлись городские, уездные (районные) управы во главе с бургомистрами (или головой), назначаемыми военными комендантами, правления и сельские старосты, подчиненные военной комендатуре. В составе управы создавались отраслевые отделы с постоянными штатами служащих. При формировании местной администрации оккупанты применяли различные способы и методы привлечения населения к сотрудничеству с ними. Нередки были случаи добровольного предложения отдельными советскими гражданами своих услуг врагу (здесь было явное проявление административного коллаборационизма, открытого сотрудничества). На этот путь становились, как правило, недовольные советской властью и не примирившиеся с ней, некоторые обиженные из числа бывших раскулаченных, репрессированных, а также нередки были случаи проявления кон -формизма, возможно, и с целью карьеры при оккупационном режиме.

Оккупанты, предварительно изучив кандидатуру, а также по рекомендации населения села, поселка могли предложить тому или иному лицу занять пост, должность (причины на согласие сотрудничества были разные - бытовые, т. е. желание обеспечить семью питанием, или же с целью ведения скрытой борьбы с врагом). Преимущественно нацисты принуждали

под страхом смерти идти к ним на службу (в этом случае у человека в основном была психологическая цель - выживание). Поэтому весьма сложно однозначно определять сотрудничество с врагом некоторой части советских граждан именно как проявление коллаборационизма, т. е. как осознанное предательство и измену. Изученные материалы показывают, что на начальном этапе оккупации сотрудничество отдельной части населения Калмыкии, независимо от национальности, носило бытовой и административный характер. Но последний вид чаще всего представлял собой одну из форм коллаборационизма.

В пронацистской структуре управления оккупированных улусов в первую очередь формировалась полицейская служба, выполнявшая в основном задачи принуждения населения к выполнению приказаний немецких военных властей, а также карательные функции. Немцы при формировании городской, улусных управ, сельских правлений, полиций, как правило, в обязательном порядке соблюдали принципы пропорционального соотношения количественного и национального составов жителей населенных пунктов. Элистинская горуправа и её отраслевые отделы, например, в основном были укомплектованы представителями русской и украинской национальности (городской голова, 10 заведующие отделами, санитарный врач, председатели 4-х пригородных колхозов). В качестве руководителя - второго городского головы был назначен калмык. Полицейское управление города Элисты немцы сформировали, по свидетельству приезжавшего в октябре 1942 г. в Калмыкию белоэмигранта Ш. Балино-ва, в количестве 170 человек, из них 7 калмыков , 163 русских. Численный состав горуправы и полиции Элисты оккупанты формировали, видимо, с учетом официальных сведений о населении города накануне войны - 17128 человек, из них 3494 (20,4 %) калмыка, 13074 (76,33 %) русских [24].

Аналогичное положение, как и в Элисте, по национальному составу в пронацистских структурах управления и полиции наблюдалось в Яшалтинском, Западном, Сарпинском и Малодербетовском улусах. В оккупированных селах Кетченеровскго, Черноземельского и Троицкого улусов, где преобладало калмыцкое население, административные и полицейские службы в основном были укомплектованы калмыками. В Приютненском улусе немцы в этих службах сохранили паритетное начало в соответствии с соотношением национального состава, то есть 50 % калмыков и 50 % русских

и украинцев.

Подавляющее большинство жителей оккупированных улусов встретили врага враждебно, стремились всевозможными средствами борьбы нанести ему ущерб, подорвать его мощь и моральный дух, помочь своим войскам. В этом отношении огромную роль сыграли организованные действия разведывательно-диверсионных отрядов, спецконтингент для которых готовился в Астраханской школе № 005 (начальник А.М. Добросердов, представитель Калмыкии). К середине ноября 1942 г. школа подготовила и направила в тыл врага 316 бойцов, которые были сведены в 19 развед-диверсионных отрядов и самостоятельно действующих групп, значительная их часть (12 отрядов в составе 217 человек, из них 85 членов партии, 65 комсомольцев, 124 калмыка) оперировала в оккупированных улусах Калмыцкой АССР, остальные - на территории Ростовской и Сталинградской областей, Орджоникидзев-ского края. Кроме того, в декабре в эти отряды влились ещё более 200 человек, прошедших спецподготовку. А за период функционирования Астраханской спецшколы № 005 обучение прошли 540 человек, в том числе 247 из Калмыкии.

В финансировании спецшколы принимали долевое участие Совнарком Калмыцкой АССР (240 тыс. руб.), ЦК ВЛКСМ (95 тыс. руб.), Центральный штаб партизанского движения (50 тыс. руб.) и Астраханский окружной исполком (15 тыс. руб.). Вопросы обеспечения партизанских отрядов вооружением, боеприпасами, средствами связи, обмундированием решались штабом 28-й армии, а продовольствием, теплой одеждой - в основном правительством Калмыкии. Так, в октябре-ноябре 1942 г. Калмыцкая АССР отправила в спецшколу: 1,5 т муки, 1,2 т мяса, 800 кг рыбы, 300 кг сахара, 600 кг масла, 300 кг колбасы, 2,9 т сухарей, 1,2 т крупы, 100 кг рыбных сухарей, а также 29 полушубков, 336 пар валенок, 63 ватные фуфайки, 76 ватных брюк, 116 шапок-ушанок, 150 м мануфактуры, носки, чулки, портянки, туфли дамские [25].

За небольшой срок действия (октябрь-декабрь 1942 г.) в трудных природных условиях (открытые степи, зимние пронизывающие ветры и т. п.) партизанские отряды и группы нанесли противнику существенный ущерб, уничтожив свыше 300 солдат и офицеров, более 30 полицейских и старост, значительное количество автотранспорта, а также разрушили аэродром, выводили из строя средства связи, дороги, вылавливали вражеских разведчиков, добывали ценные разведывательные данные,

которые передавались наступающим частям Красной Армии. Немцам для борьбы с ними, усиления охраны объектов и дорог приходилось отвлекать значительные силы.

В Калмыкии сопротивление врагу в различных формах оказывала и часть населения. Жители населенных пунктов, чабаны, пастухи на стоянках , где проходили народные мстители, их связные, всегда оказывали всяческую помощь: снабжали продовольствием, информировали о противнике, в необходимых случаях укрывали, лечили и т. п. Активную борьбу против оккупантов вели многие жители Яшал-тинского улуса. Особенно стала разворачиваться борьба населения Калмыкии в различных формах против захватчиков, когда нацисты начали зверствовать, угонять людей в рабство в Германию, отбирать скот, имущество. Сам факт развернувшегося партизанского движения, бесстрашная борьба народных мстителей с оккупантами имели колоссальное моральное, идеологическое значение в подъеме духа, настроения населения республики.

В первые месяцы войны не сумевшие пробиться из окружения к линии фронта или бежавшие из плена отдельные военнослужащие, а также большие группы воинских частей, соединений вступали в партизанские отряды, в их числе были и уроженцы Калмыкии. В октябре 1941 г. попав в окружение 11-й немецкой армии на Ишуньском перешейке в Крыму, части 48-й кавалерийской дивизии во главе с командиром дивизии Д.И. Аверкиным, командиром полка Б.Б. Городовиковым (в последующем командир дивизии, генерал-лейтенант, Герой Советского Союза) присоединились к крымским партизанам.

Многие бойцы и командиры Красной Армии - уроженцы Калмыкии продолжали сражаться в рядах в составе крупных партизанских соединений в Белоруссии, на Украине, в Брянской, Смоленской областях, а также во Франции, Югославии. Широко известны имена Героя Советского Союза М.А. Сельгикова, воевавшего на территории Брянской области, старшего политрука И.И. Шарапова, комиссара батальона партизанского полка имени С. Лазо Смоленской области, награжденного орденами Красного Знамени и Красной Звезды, командира роты 15-го партизанского полка Могилевского партизанского соединения М.В. Хонинова, награжденного многими орденами и медалями, и других. Только в партизанских отрядах Югославии сражались более 20 калмыков, бежавших из фашистского плена.

С начавшимся 20 ноября 1942 г. общим

наступлением войск Сталинградского фронта части 28-й армии, в составе которых служили многие уроженцы республики, перешли в наступление в Калмыцкой степи против 16-й мотодивизии. При отступлении фашисты широко применили тактику «выжженной земли», составной её частью являлся и массовый угон советских граждан с оккупированной территории.

В связи с полным окружением 6-й армии Паулюса, окончательным разгромом 4-й румынской армии и практической потерей боеспособности 57-го танкового корпуса была предрешена судьба и армейской группы Гота. 16-я мотодивизия, оказавшаяся изолированной в Калмыцкой степи и готовясь к отступлению, стала предпринимать меры к пополнению своих вспомогательных сил путем принудительной мобилизации мужчин, юношей Калмыкии, подчинения себе двух кавалерийских эскадронов. В целях обеспечения дивизии продовольствием её снабженческие службы с помощью полицейских подготовили к угону огромное количество скота. В качестве сопровождающих табунов, отар и стад, обозов в принудительном порядке были мобилизованы пастухи, чабаны, подпаски, табунщики, конюхи, доярки, мастеровые - кузнецы, слесари, плотники и т. д. Только из Джедженкиновского сельского совета Приютненского улуса гитлеровцы при отступлении насильно под угрозой расстрела угнали с собой 30 колхозников и рабочих МТС. А всего 16-я мотодивизия прихватила с собой из Калмыкии в принудительном порядке около 2,5 тыс. человек, и добровольно последовали за гитлеровцами ещё около 1 тыс. человек, служивших в нацистских структурах управления, полиции, в двух эскадронах.

Командование немецкой 16-й дивизии пыталось угнать с собой и гражданских лиц из оккупированных сел и деревень. Но они советскими войсками были перехвачены в пути и на подходе к Манычу возвращены домой. Так, немцы при отступлении из Приютненского улуса погнали за собой 308 мужчин, из них по пути сбежали и вернулись 115 человек, из Чер-ноземельского улуса угнали и довели почти до с. Дивного около 300 человек. В районе Тахты и Сальска бойцам 110-й Отдельной калмыцкой кавдивизии удалось отбить у врага почти 500 калмыков.

Однако советская власть причислила всех насильственно угнанных вместе с добровольно бежавшими с немцами к изменникам родины с соответствующими для них самих, их родных и близких последствиями, хотя не было никаких оснований зачислять их в предатели.

Они оказались на вспомогательной службе у немцев не по собственной воле, а в результате насилия, под угрозой смерти. Даже те люди (мужчины и женщины), которые сбежали от немцев и вернулись домой, будучи отбитые у 16-й мотодивизии, были обвинены в «попытке бежать с немцами» и строго наказаны по законам военного времени.

Последовавших граждан Калмыцкой АССР за отступавшей 16-й мотодивизией можно разделить на две группы: насильственно привлеченные к вспомогательным службам; добровольно вставшие на путь измены (сознательно поступившие на службу к оккупантам, а также в силу различных обстоятельств вынужденные пойти на сотрудничество, а затем побоявшиеся возмездия). В условиях военного времени, к тому же при тоталитарном режиме, конечно, никто не занимался выяснением этих причин, все они огульно причислялись к изменникам родины. Хотя, как в последующем стало известно, в числе 2674858 освобожденных в мае 1945 г. советских граждан, выживших в германском рабстве, находилось 2243 (0,85 % общей численности освобожденных) калмыка, из них 1166 мужчин, 972 женщины, 105 детей до 16 лет [26], насильственно угнанных немцами в период оккупации и отступления.

16-я мотодивизия, значительно потеряв живой силы в боях в Калмыцкой степи, при отступлении начала пополнять вспомогательные части (туркестанские, кавказские легионы) за счет бежавших с ними полицейских, старост и служивших граждан в пронацистских структурах управления временно оккупированных населенных пунктов Калмыкии. Отступив из Калмыцкой АССР, доктор Долль в середине января 1943 г. на территории Орджоникидзев-ского края (ныне Ставропольского) сформировал из всех боеспособных мужчин - калмыков, русских и др., добровольно и принудительно следовавших за фашистами, дополнительно к двум эскадронам ещё четыре. Наспех образованное подразделение в составе шести эскадронов немцы «в пропагандистских и провокационных целях» (по признанию бывших эскадронников) назвали «Калмыцким кавалерийским корпусом» во главе с зондерфюрером Доллем. Говоря о национальном составе этих эскадронов, следует согласиться с А. Некричем о том, что «после ухода из Калмыкии в корпус влились разнородные, враждебные советской власти элементы и они не обязательно были калмыками» [27].

Это калмыцкое подразделение сразу же было передано из 16-й мотодивизии в состав

444-й дивизии 24-го танкового корпуса, выполнявшей в районе Таганрога и Новопетров-ска задачи по охране тыла немецкой крымской группы, и к маю 1943 г. его численность за счет сбора военнопленных калмыков, служивших в восточных частях, достигла уже почти 2200 человек [28]. В конце того же месяца так называемый Калмыцкий кавалерийский корпус (С.И. Дробязко на основании немецких документов правильно именует его как калмыцкий кавалерийский полк доктора Долля [29]) был передан в распоряжение командующего тыловым районом группы армий «Юг» генерал-лейтенанта Шартова и переброшен в Днепропетровскую область для осуществления охраны коммуникаций, путей сообщения в зоне действия 6-й армии генерал-полковника Холлидта. Несмотря на желание преувеличить роль этого калмыцкого подразделения, доктор Долль вынужден был признать в отчете абверу, что оно не участвовало в военных операциях против партизан, частей Красной Армии, за исключением мелких стычек с небольшими группами партизан (подрывниками) во время патрулирования на железной дороге [30].

20 июля 1943 г. в Днепропетровске генерал Шартов с участием Долля и другими офицерами провел совещание, обсудившее вопрос о дальнейшем использовании калмыцкого подразделения. Участники совещания признали, что подразделение, насчитывающее до 3-х тыс. человек, находится в плохом состоянии: не получает денежное и продовольственное довольствие; на 50 % укомплектовано оружием и конским составом; не обмундировано; в нем не хватает офицеров. По общему мнению, было признано нецелесообразным использовать подразделение в боевых действиях, поскольку оно по вооружению, подготовке в значительной степени не соответствовало войсковой боевой единице. Было предложено по-прежнему оставить его на охранной службе под командованием доктора Долля [31].

Немцы, разрешая калмыцкому подразделению, как и другим добровольным восточным частям, использовать в униформах знаки различия, национальные элементы, иметь и вывешивать калмыцкий флаг, закрепляли в сознании его бойцов ложное представление об автономности, особом статусе. Многие воины подразделения, в том числе и калмыцкие командиры, понимая свою обреченность, продолжали играть роли по сценарию зондерфюрера Дол-ля, внушавшего всем им, что они якобы воюют за свою национальную независимость, за свое будущее без большевиков. Однако среди них

были и такие, кто искренне мечтал при удобном случае перейти к советским партизанам и воинским частям, как это произошло в августе 1944 г., когда отряд калмыков, сформированный немцами из числа военнопленных, численностью до ста человек, уничтожил немецкий персонал эскадрона. Оставшиеся в живых 47 человек во главе с командиром И.С. Манцыном перешли к партизанам бригады «Победа» (командир Н.В. Донцов), действовавшей вместе с польскими партизанами. В бригаде И.С. Ман-цыну было доверено командовать взводом разведчиков, а после его гибели - также калмыку В.Г. Коженбаеву [32].

В 1943 г. калмыцкое подразделение, по-прежнему находясь в составе 444-й охранной дивизии, преимущественно несло караульную службу на немецких коммуникациях на правобережье Днепра, а также частично использовалось в борьбе против партизан. В феврале 1944 г. так называемый Калмыцкий кавалерийский корпус вместе с отступающими войсками (40-й танковый корпус с приданными 29-м и 4-м армейскими корпусами) генерала Шернера под ударами 3-го Украинского фронта покинули никопольский плацдарм и «днепровские плавни». Вскоре калмыцкое подразделение было переброшено в Венгрию и оттуда в мае 1944 г. в составе 213-й охранной дивизии группы армий «Северная Украина» в Польшу, где в окрестностях Люблино немцы активно привлекли его к борьбе с польскими партизанами. И в это же время в составе Армии Людовой в Польше мужественно сражался против немецких войск эскадрон калмыков [33].

В конце июня 1944 г. под Люблиным немецкие военные части, в том числе и так называемый Калмыцкий корпус, в ходе Белорусской операции попали в окружение 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта, и были разгромлены. Вместе с частями немецкой 4-й танковой армии остатки калмыцкого подразделения отступили в местечко Ближин (около польского городка Скаржинско-Каминский), где они были переформированы в подразделение бригадного типа под командованием немецкого подполковника Бергена. Как выше отмечено, в ходе этих военных событий доктор Долль тайно навсегда покинул калмыцкое подразделение, и бесследно исчез провозглашенный Доллем «президент» калмыцкого народа Б. Цуглинов.

Подобная ситуация, в которой оказалось калмыцкое подразделение, явилась долгожданной для калмыцкой белой эмиграции, лелеявшей надежду о политическом подчинении его

Калмыцкому национальному комитету (КНК, председатель Ш. Балинов). Подчинив себе это калмыцкое подразделение, КНК, как имеющий свое «национальное военное формирование», хотел приобрести, хотя формальный, но статус союзника Германии, которая накануне своего краха, потеряв союзников, стала цепляться и за фиктивных.

С началом «власовского» движения (сентябрь 1942 г) в немецкой пропагандистской кампании и активизировалась в Германии калмыцкая белоэмиграция. В октябре-ноябре 1942 г. с помощью министерства по делам оккупированных восточных территорий была организована и направлена в оккупированную часть Калмыкии делегация белоэмигрантов во главе с Ш. Балиновым. По имеющимся сведениям в литературе, возвращаясь, по всей вероятности, эта делегация посетила на Кавказе штаб-квартиру командующего группой армий «А» фельдмаршала фон Клейста (вступил в командование 23 ноября 1942 г.) и доложила ему о предпринимаемой якобы активной помощи Германии [34].

Вскоре после поездки и отчета о ней в марте 1943 г. калмыцкие белоэмигранты в Берлине под контролем Восточного министерства А. Розенберга и нацистских спецслужб создают Калмыцкий национальный комитет со своим печатным органом - журналом «Хальмэг». А в июле 1943 г. ведомство Й. Геббельса - министерство народного просвещения и пропаганды Германии открыло калмыцкую секцию в структурном подразделении «Винета» восточного отдела (к этому времени в нем уже действовали несколько национальных секций: украинская, белорусская, эстонская, русская и др.), сотрудниками которой стали служащие Калмыцкого отдела Восточного министерства. В КНК, структурных подразделениях министерств пропаганды и по делам оккупированных восточных территорий в связи с ограниченностью активных калмыков и отсутствием социальной базы работали одни и те же лица. Следует отметить, что ни КНК, ни калмыцкий отдел Восточного министерства, ни калмыцкая секция «Винеты» министерства пропаганды не имели никаких организационных связей и социальной опоры даже во временно оккупированных улусах Калмыцкой АССР. Население республики и не подозревало о существовании в Германии каких-то калмыцких организаций, члены которых имитировали бурную деятельность.

Калмыцкий национальный комитет, создав во второй половине 1944 г. военный отдел

и начав издавать газету «Хальмг даач» («Калмыцкий воин»), начал вести активную работу среди военнопленных калмыков, находившихся в фашистских концлагерях, с целью привлечению их в ряды калмыцкого подразделения. Однако, несмотря на то, что к этому времени в фашистских концлагерях находилось почти 5 тыс. солдат, сержантов и офицеров калмыцкой национальности, его старания не дали положительного результата.

В январе 1945 г. соединения немецкой 4-й танковой армии вместе с калмыцкими эскадронами были разбиты советскими войсками. Из их остатков был сформирован в местечке Нойхаммер калмыцкий пехотный полк, который в составе 15-го Казачьего кавалерийского корпуса (командир генерал-лейтенант Г. Панн-виц) был направлен в Югославию. Цивильная группа калмыцкого подразделения, состояв-шаая из женщин, детей, инвалидов, с помощью КНК была отделена и отправлена в Баварию. Калмыцкий пехотный полк № 606, пройдя последние месяцы войны вместе с 15-м Казачьим кавкорпусом, сдавшимся 12 мая 1945 г. в плен англичанам, разделил его участь. Англичане, выдав советским военным властям офицерский корпус двух крупных казачьих соединений, с 28 по 31 мая 1945 г. дополнительно им передали 35 тыс. рядовых казаков и членов их семей, в том числе и калмыков.

Основной костяк так называвшегося калмыцкого кавалерийского корпуса, конечно, составляли антисоветски настроенные (вернувшиеся из мест заключения некоторые раскулаченные, репрессированные лица), уголовные элементы, дезертиры из Красной Армии, которые накануне оккупации организовались в мелкие бандгруппы во главе с Г. Чилгировым, Б. Абушиновым, Б. Огдоновым, Ц. Усяловым, А. Савкаевым и др. С приходом немцев они вошли в конные полицейские отряды и открыто стали с ними сотрудничать. На временно оккупированной части страны, по данным НКВД СССР, с июня 1941 г. до конца 1943 г. были ликвидированы 7163 бандитские группы, объединявшие в своих рядах 54130 человек, в том числе около 400 бывших бандитов и на территории Калмыцкой АССР. Однако после отступления немцев на территории республики оставалась и действовала банда Б. Огдонова в количестве свыше 120 человек и другие мелкие группы в составе 3-5 человек (в справке астраханского УНКВД указывалось, что имеются бандитские проявления и со стороны русских, укрывающихся в камышовых зарослях реки Кумы) [35]. К середине 1943 г. все служившие врагу, ушед-

шие при отступлении с ним, находившиеся в бандотрядах были известны органам НКВД, прокуратуры Калмыцкой АССР пофамильно, поулусно, взяты на учет, многие арестованы либо добровольно сдались, а среди тех, кто не сдался, велась активная ликвидация остатков бандитов, дезертиров, прятавшихся в степи.

В связи с поиском виновных в последствиях временной немецкой оккупации, необходимостью активной борьбы с остатками бандитизма, трудной экономической обстановкой в республике сложилась кризисная ситуация в отношениях между руководителями-русскими и руководителями-калмыками, которая серьезно повлияла на судьбу Калмыцкой АССР и её автохтонного населения. Роковую роль в ликвидации республики и депортации калмыцкого народа сыграл секретарь Калмыцкого обкома ВКП(б) П.Ф. Касаткин, докладные записки ко -торого в ЦК ВКП(б) носили характер доноса.

Благо, что шовинистическое настроение верхушки Калмыцкой АССР не дало метастаза на общество республики. Ни о чем не подозревавшие простые люди - русские, калмыки в те трудные дни 1943 г. жили и трудились с одними думами - выстоять, скорее победить врага, спасти общий дом. Сразу же после изгнания оккупантов республика приступила к восстановлению разрушенного народного хозяйства, оказанию всесторонней помощи Красной Армии, мобилизации людских ресурсов на фронт, на выполнение заданий советского правительства, обязательств перед государством. Несмотря на значительное сокращение поголовья скота в результате эвакуации и временного захвата фашистами части территории республики, Калмыкия продолжала оказывать помощь фронту в обеспечении мясом и другими продуктами сельского хозяйства, её население собирало и посылало бойцам теплые вещи, обувь, белье, посылки, сдавало скот в фонд обороны, а также денежные средства в сумме почти 100 млн руб., из них только по Первому и Второму государственным военным займам собрали 51 млн 600 тыс. руб. Подписка населения на общий государственный заем дала в бюджет 1943 г. 22 млн руб., военный налог -почти 10 млн руб., сборы на сооружение военной техники составили в 1943 г. более 15 млн руб. и т. д. Только в 1943 г. И. Сталин прислал пять благодарственных телеграмм труженикам Калмыкии за большую помощь фронту денежными средствами.

Республика, выделив 750 пароконных подвод и 750 человек, оказала помощь в доставке боеприпасов, оставленных на террито-

рии Калмыцкой АССР, наступающим частям 28-й армии. Совнарком КАССР в феврале 1943 г. направил в распоряжение Управления южнополевого строительства на возведение на Северном Кавказе различных оборонительных сооружений 1000 человек и 25 подвод, обеспечив их продуктами питания, инструментами, лошадей - фуражом. В это же время в составе 2-го стройучастка Строительства № 8 Наркомата путей сообщения СССР на строительстве железной дороги Кизляр - Астрахань работали 500 человек на 200 подводах. Население Калмыкии не осталось в стороне от участия во всенародной восстановительной работе в г. Сталинграде. По решению правительства республики на строительство зданий предприятий, жилых домов, иных сооружений Сталинграда были мобилизованы 550 человек, имеющие профессии строителей.

Несмотря на трудности военного 1943 г., правительства РСФСР и СССР оказали посильную помощь в подъеме народного хозяйства и культуры, социально-бытовых условий населения Калмыцкой АССР. Сразу же после освобождения всей территории Калмыкии правительство РСФСР 25 января 1943 г. приняло решение выделить колхозам, совхозам республики строительные материалы, а населению лекарства, необходимые медицинские товары и оборудование. В следующем месяце Калмыцкая АССР, в соответствии с постановлением СНК СССР от 5 февраля 1943 г., получила по одному вагону хлопчатобумажных тканей, швейных товаров, трикотажных изделий, кожаной обуви, табачных изделий, спичек, два вагона мыла и 5 цистерн керосина. В начале марта 1943 г., в соответствии с постановлением правительства СССР № 222, Калмыцкая АССР получила 15 млн руб., 6,5 тыс. кубометров лесоматериала, 10 грузовых автомашин, два генератора (мощностью 200 и 100 квт) для Элистинской электростанции [36].

После этих постановлений помощь Калмыкии со стороны центра фактически прекратилась. Калмыцкая АССР не была включена в программный документ по возрождению народного хозяйства регионов, находившихся во временной оккупации - постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 21 августа 1943 г. «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации». Кроме того, затягивалось решение вопроса о возвращении из Казахстана эвакуированного скота, в республике началась засуха с тяжелейшими последствиями. Таким образом, Калмыцкая АССР, исчерпавшая свои матери-

альные и людские ресурсы, для государства уже к середине 1943 г. не представляла интереса. К тому же на восстановление её экономики, социальной инфраструктуры требовались значительные государственные расходы.

С января до середины декабря 1943 г. Калмыкия направила на фронт около 10 тыс. человек, а всего с начала войны, как отмечено выше, - почти 43 тыс., из них 21 тыс. калмыков. К концу 1943 г. многие воевавшие уроженцы Калмыкии были удостоены орденов и медалей (по неполным данным, 466 солдат и сержантов, а также более 400 офицеров, снятые с фронтов имели правительственные награды, вплоть до орденов Ленина, Красного Знамени и т.д.), а пятеро из них, в том числе три калмыка, - Героя Советского Союза. Помимо того, по данным Отдела по учету и регистрации награжденных при Секретариате Президиума Верховного Совета СССР, 450 калмыков, в том числе и посмертно, в трудных 1941-1942 гг. были награждены орденами Советского Союза [37].

После упразднения Калмыцкой АССР оставшиеся по каким-то обстоятельствам в боевых частях калмыки (по неполным данным, около 700 человек) продолжали сражаться достойно и самоотверженно, их ратные заслуги также были отмечены высокими государственными наградами. За совершенные подвиги на фронте в 1944-1945 гг. 9 калмыков удостои -лись высокого звания Героя Советского Союза. Столько же калмыков представлялось командованием к присвоению этого звания, но по национальному признаку значимость их подвига снижалась: они получили ордена Ленина и Красного Знамени.

Итак, крупная победа в 1943 г. Красной Армии в Сталинграде явилась коренным переломом в Великой Отечественной войне, а в результате разгрома фашистов в Курском сражении стал ясен исход войны. Руководству страны уже спокойно можно было оглянуться и призадуматься о причинах крупных поражений, огромных потерях людских и материальных ресурсов в первые годы войны. На серьезные размышления наводили проявившиеся в советском обществе социальные феномены - дезертирство из армии (в 1941-1943 гг. дезертировали и уклонились от службы в Красной Армии 1666891 человек, из них 1210224 дезертира), бандитизм в стране (в 1941-1943 гг. были только ликвидированы 7163 бандгруппы с численностью 54130 человек), коллаборационизм части советского народа (о советских гражданах, служивших в немецких различных боевых вооруженных формированиях, карательных,

охранных, вспомогательных подразделениях, в полиции, в литературе имеются разные данные и со значительным расхождением - от 550 тыс. - до 1,2-1,3 млн человек). В их национальном составе вплоть до «русской освободительной армии» были представители многих народов Советского Союза [38].

Окружение Сталина, зная психологию вождя и угождая ему, в целях снятия с него и с себя вины за поражения с катастрофическими последствиями, стало действовать по отработанной схеме, проверенному на практике методу, по сложившемуся повсеместно в стране стереотипу - при неудачах, просчетах, скрывая их истинные причины, обязательно следовало выявить «вредителей», «врагов», которые якобы помешали осуществить их «гениальные» планы, переложить вину на них и расправиться с ними. Таким образом, под это «главное основание» репрессивной политики тоталитарного режима были подведены некоторые малочисленные народы в период войны. Помимо этого, руководство страны, принимая решение о депортации нескольких народов в районы Дальнего Востока, Сибири и других регионов, преследовало и иную цель.

В связи с необходимостью восстановления разрушенного войной народного хозяйства, бесперебойного и в достаточном объеме снабжения армии и промышленности сельскохозяйственными продуктами требовалось пополнить трудовые ресурсы Урала, Сибири, Дальнего Востока, которые поистощились за годы мобилизации их трудоспособного населения. Кроме того, из этих регионов надобно было вывозить металл, руду, лес, зерно, рыбу, мясопродукты и т. п. Весомым аргументом в надобности пополнения рабочей силы восточных районов оказался вывод Наркомата земледелия СССР, сделанный в начале 1943 г. Деревня восточных регионов имеющимися людскими и материальными ресурсами оказалась не в состоянии в дальнейшем вести в требуемом объеме сельскохозяйственные работы. Она нуждалась в срочной государственной помощи. Поэтому руководители государства и ВКП(б), депортируя в эти места большие группы населения на спецпоселения, достигали двоякую цель - в оперативном порядке пополняли трудовые ресурсы дальних регионов страны, на вкладывая средств на создание социальной инфраструктуры, и в то же время наказывали некоторые огульно обвиненные народы якобы за их пособничество оккупантам в назидание остальным.

В заключение, можно сказать, что кратко изложенные факты в статье помогут читателям

убедиться в мифологии различных сочинений о «калмыцких формированиях вермахта», о «народах предателях», которые наравне со всеми гражданами защищали свою страну, но властью этого же государства были несправедливо наказаны. Помимо этого, статья в какой-то степени раскрывает общие предпосылки, причины, породившие коллаборационизм в годы войны. В результате сталинского огульного обвинения из-за деяний небольшой группы коллаборационистов, которые в годы войны были не только среди калмыцкого населения, но и среди других народов Советского Союза не оценен посильный вклад Калмыкии, абсолютного большинства калмыцкого народа в дело победы над общим врагом. История Калмыкии военного времени является неотъемлемой частью единой истории России периода Великой Отечественной войны со всеми её как величественными, вызывающими восхищение и гордость страницами, так и драматическими, трагическими.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Миллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг. М., 2003. С. 390.

2. Вишлёв О.В. Накануне 22 июня1941 г.: Документальные очерки. М., 2001. С. 80-84; Вторая мировая война: Взгляд из Германии. Сборник научных статей. М., 2005. С. 257.

3. Керн Э. Пляска смерти. Воспоминания ун-терштурмфюрера СС. 1941-1945. Пер. с англ. М., 2007. С. 122-123; Во имя безопасности России. Элиста, 2005. С. 171.

4. Ланнуа, Ф. Казаки Паннвица. 1942-1945. Пер. с фр. М., 2007. С. 183.

5. Еременко А.И. Сталинград: Участникам великой битвы под Сталинградом посвящается. М., 2006. С. 348-349, 374-375.

6. Романько О.В. Советский легион Гитлера. Граждане СССР в рядах вермахта и СС. М., 2006. С. 366-367, 369; Об этом также мне подтвердил в январе 2008 г. участник сражений на территории Калмыцкой АССР в астраханском направлении Михаил Кузьмич Головченко, 1920 года рождения, бывший старшина батальона 248-й дивизии 28-й армии. Ныне он живет в г. Волгограде, ул. Красноз-наменская, 8, квартира 153. При отступлении 16-й мотодивизии им был найден в одном из немецких окопов список личного состава туркестанского легиона и передан командиру подразделения.

7. Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (ЦА МО РФ). Ф. 1533. Оп. 1. Д. 6. Л. 32, 39.

8. Великая Отечественная война. 1941-1945. Военно-исторические очерки. Кн. 4. Народ и война. М., 1999. С. 155.

9. Дробязко С.И. Под знаменем врага. Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил 1941-1945 гг. М., 2004. С. 447.

10. Семиряга М.И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000. С. 471.

11. Бугай Н.Ф. Реабилитация репрессированных граждан России (ХХ - начло ХХ1 века). М., 2006. С. 68.

12. Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960. М., 2005. С. 16-17; Максимов К.Н. Трагедия народа: Репрессии в Калмыкии.1918-1940-е годы. М., 2004. С. 88, 91, 92.

13. Национальный архив Республики Калмыкия (НА РК). Ф. П-1. Оп. 2. Д. 105. Л. 143-144.

14. Там же. Ф. Р-3. Оп. 10 с. Д. 531. Л. 2-175; Население России в ХХ веке: Исторические очерки. Т. 2. 1940-1950 гг. М., 2001. С. 293, 294, 297, 300.

15. Максимов К.Н. Указ. соч. С. 180, 181; НА РК. Ф. П-1. Оп. 3. Д. 6. Л. 22, 23, 194.

16. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 88. Д. 57. Л. 11.

17. НА РК. Ф. П-1. Оп. 3. Д. 517. Л. 2-3, 35; Д. 734. Л. 11; Ф. Р-131. Оп. 10 с. Д. 95. Л. 125, 118; Ф. Р-26. Оп. 1. Д. 623. Л. 5.

18. Там же. Ф. Р-131. Оп. 1. Д. 1108. Табл. 12; Оп.10 с. Д. 104. Л. 66; Ф. П-1. Оп. 3. Д. 839. Л. 198; Ф. П-8. Оп. 1. Д. 51. Л. 127; Ленинский путь. 1943. 13 июня. № 106 (2653); Колесник А.Д. РСФСР в годы Великой Отечественной войны. Проблемы тыла и всенародной помощи фронту. М., 1982. С. 200.

19. НА РК. Ф. П-1. Оп. 3. Д. 734. Л. 11, 12; Ф. Р-1. Оп. 3. Д. 740. Л. 21; Богданов Н.П. Переправы войны. //Война. Народ. Победа. 1941-1945. Кн. 1. М., 1978. С. 188, 190.

20. НА РК. Ф. П-1. Оп. 3. Д. 734. Л. 11-14.

21. Великая Отечественная война: Ставка ВГК. Доклады и материалы. 1942. Т. 16 (5-2). М., 1999. Док. № 435. С. 318.

22. Еременко А.И. Указ. соч. С. 455.

23. НА РК. Ф. П-9. Оп. 1. Д. 146. Л. 41 об.

24. Хальмэг. 1943. Октябрь. № 6. С. 5; НА РК. Ф. Р-26. Оп. 1. Д. 357. Л. 1-2; Ф. Р-131. Оп. 10 с. Д. 114. Л. 218.

25. НА РК. Ф. П-22. Оп. 1. Д. 133 а. Л. 16-17.

26. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-9408 с. Оп. 1. Д. 10. Л. 105.

27. Некрич А. М. Наказанные народы. //Нева. 1993. № 9. С. 257.

28. Чуев С. Проклятые солдаты. Предатели на стороне Ш рейха. М., 2004. С. 512; Романько О.В. Указ. соч. С. 404; Хоффманн И. Немцы и калмыки. 1942-1945. Фрайбург, 1974. С.115.

29. Дробязко С.И. Указ. соч. С. 456.

30. Хоффманн И. Указ. соч. С. 189-191.

31. Там же. С. 187-188.

32. Советская Калмыкия. 1963. 7 июня.

33. Новак Г.Ф. Лесная быль. М., 1963. С. 88101, 103-105.

34. Керн Э. Указ. соч. С. 123.

35. ГАРФ. Ф. Р-9401 с. Оп. 1. Д. 94. Л. 39-40; Ссылка калмыков: Как это было. Сборник документов и материалов. Т. 1. Кн. 1. Элиста, 1993. С. 125126.

36. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 122. Д. 40. Л. 12; НА РК. Ф. П-1. Оп. 3. Д. 907. Л. 13, 35; Ф. Р-1. Оп. 3. Д. 128. Л. 157.

37. НА РК. Ф. Р-1. Оп. 3 с. Д. 27. Л. 78.

38. ГАРФ. Ф. Р-9401 с. Оп. 1. Д. 94. Л. 3940; История и историки. 2004. Историографический вестник. М., 2005. С. 238; Война и общество. 1941-1945. Кн. 2. М., 2004. С. 304; Романько О.В. Указ. соч. С. 568; Дробязко С.И. Указ. соч. С. 524 и др.