CC BY
74
УДК 94(470.66)
МУСАЕВА Асма Гаджиевна, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин
РАЗВИТИЕ ЖИВОТНОВОДСТВА В НАГОРНОМ ДАГЕСТАНЕ (АВАРИИ) В XIX в.
Исследовано развитие скотоводства в Нагорном Дагестане в XIX в. Рассмотрено влияние животноводства на развитие сельского хозяйства и его лидирующие позиции в данной отрасли экономики Дагестана в исследуемый период. Также оговорены существовавшие в горах Дагестана специфические формы содержания скота. Внимание уделяется развитию сельскохозяйственных культур, животноводческой деятельности, оказавшим влияние на развитие дагестанского края в указанный период. В работе автор обращает внимание на неравномерность экономического развития Дагестана XIX - начала XX вв. Говоря о феодализации аварского общества, исследователи традиционно утверждают, что она шла именно по пути развития животноводства и концентрации скота в руках феодального меньшинства, а также развития форм собственности на земли, связанные с этим основным направлением хозяйства.
Ключевые слова: Нагорный Дагестан, Авария, животноводство, сельское хозяйство, скотопрогонные трассы, чабаны, кормовая база, исследователи.
MUSAEVA Asma Gadjieva, Associate Professor of the Chair of Constitutional/ Public
Law Subjects
LIVESTOCK FARMING GROWTH IN THE HIGHLAND DAGESTAN (CALLED AVARIA) IN
THE XIX CENTURY
The paper explored livestock farming' growth in the highland Dagestan in the XIX century and impact the cattle-breeding exerted on the farming growth due to its leading position in this sector of national economy of Dagestan over the period explored. The study also mentioned specific patterns of keeping stock used to apply in the highlands of Dagestan. Attention has been paid to raising crops, cattle-breeding operations, having impact on the advancement of the Dagestan region community over the period specified. The author has drawn attention to uneven trend of economic growth in Dagestan of the XIX and early XX centuries.
Speaking about the feudal trend emerged in the Avarian society, scholars have argued in a traditional style that it followed the path of cattle-breeding' advancement, with the cattle stock concentrated at the disposal of the feudal minority, and evolution of patterns of land ownership related to this main trend of economy growth as well.
Key words: highland Dagestan, Avaria province, cattle breeding, farming, droves, shepherds, fodder supply, scholars.
Наряду с земледелием, другой формой хозяйственной деятельности в горах было скотоводство. Об этом свидетельствуют многие известные и малоизвестные российские и европейские авторы (А. Берже, Емишников, царский генерал периода Кавказской войны П.Х. Грабе), которые XIX в. непосредственно наблюдали систему хозяйственно-экономической деятельности горцев Дагестана.
Начиная с конца XVIII - начала XIX вв. в хозяйстве Аварии происходят крупные сдвиги, в корне изменившие экономику края. Основным направлением хозяйства большинства ее районов становится животноводство. Большой вклад в разработку вопроса о скотоводстве внес М.-З. О. Османов, в работах которого освещены природно-климатические, географические и исторические условия складывания разных форм и типов скотоводства в разных географических зонах Дагестана[3,С.31]. Также имеются сведения о скотопрогонных трассах, условиях найма чабанов и оплаты их труда, о кормовой базе и т.д. Отмечено, что пахотные земли представляли из себя значительную ценность, но главной отраслью экономики большинства аварских районов становится животноводство, которое больше нуждалось в пастбищах, чем в пахотных участках. Поэтому феодализация аварского общества шла именно по пути развития животноводства и концентрации скота в руках феодального меньшинства, а также развития форм собственности на земли, связанные с этим основным направлением хозяйства. Археологи и историки в целом склоняются к тому, что в те же времена скотоводство у многих народностей Дагестана явно уступало земледелию.
В системе нагорного скотоводства исследователи традиционно выделяют пять специфических форм содержания скота: стойловая, выгонная, хуторская, шалашная, яйложная.
Вместе с тем отсутствуют аналогичные свидетельства относительно пород домашнего скота, особенно овец и коз. Зато есть доказательства того, что наши древние предки раньше приручили различные виды скота, которые лучше подходили к оседлому земледельческому укладу жизни, в первую очередь это крупный рогатый скот. Дома крупному рогатому скоту в летнее время давали свежую траву, которую приносила с собой каждая хозяйка, возвращаясь вечером с полевых работ.
Доили коров, как правило, два раза в день - утром, перед перегоном их на пастбища, и вечером, после возвращения их с пастбища. Если же корова давала мало молока, доили ее только один раз в день.
Плата, которую получал общественный пастух, была немаленькая. Каждое хозяйство за пастьбу в стаде одной коровы давало пастуху за сезон по несколько мерок (сах!а) зер-
на[2,С.36].. Кроме того, за пастьбу каждой коровы хозяева их по очереди давали пастуху по два хлеба.
В связи с хозяйственной специализацией, относящейся ко времени образования крупных территориальных сел и складывания устойчивых крупных политических объединений, происходят определенные изменения в животноводстве. Для ряда общин, расположенных в горах, где природные условия были менее благоприятные для земледелия, характерным становится преобладание овцеводства. Преимущественно разводили аварских и андийских овец, коз, лошадей дагестанской породы, ослов.
Овец имели не все хозяйства. Как показывают сохранившиеся сведения, владельцами овец в каждом обществе являлись наиболее состоятельные хозяйства. Основная масса общинников либо вовсе не имела овец, либо имела всего по несколько голов, которые содержались только для личного употребления.
В среднем на одно хозяйство приходилось от двух до девяти овец. Если учесть, что овцы в основном находились у немногих общинников, то можно утверждать, что животноводство в Каралале являлось смешанным, хотя основную роль в экономической жизни играл крупный рогатый скот [1,С29].
Содержанием и уходом за овцами занимались сами овцевладельцы. Пасли овец наемные рабочие-чабаны (ихьа), которых нанимали не джамааты, как пастухов для пастьбы крупного рогатого скота, а сами владельцы овец.
Богатые овцеводы насильственно захватывали или скупали за бесценок пастбищные земли и скот сельских обществ. За аренду пастбищ их владельцам или джамаату (обществу) общинники, имевшие скот, платили по пять рублей за каждые 200 баранов. Многие села, не имевшие своих главным образом зимних пастбищ, вынуждены были арендовать их за высокую плату на плоскости Дагестана, в частности в шамхальстве Тарковском. За пользование зимними пастбищами приходилось отправлять от четырех до пяти овец с каждой сотни.
Поэтому многие уздени-общинники и даже целые общества, не имевшие своих зимних пастбищ, скот свой вынуждены были не отгонять, а держать на пригревах - солнечных склонах окрестных гор.
Не имея скота и земли, многие общинники вынуждены были продавать свою рабочую силу. Труд чабана считался унизительным. Эксплуатация труда чабанов приносила скотовладельцам большой доход. Прежде чем стать квалифицированным чабаном, необходимо было пасти несколько лет ослов, телят и т.д. В обязанность чабана, кроме пастьбы скота, вменялось доения овец, приготовление сыра, стрижка, лечение и охрана скота. Квалифицированный чабан за свой тяжелый труд получал в год до 10 баранов, шубу, 20 кг шерсти. Подростки служили в роли подпасков. Они стерегли овец ночью на кутанах (рорч1ухъан). Нанимали чабанов на круглый год - с апреля до апреля.
Старший или главный чабан назывался «удаманом». Это был более или менее зажиточный чабан, опытный овцевод. Нанимался он скотовладельцем на договорных условиях. В его обязанности входили наем и руководство чабанами, аренда зимних пастбищ. На каждую отару (1 500 овец) удаман нанимал пять - шесть чабанов, то есть в среднем на каждые 300 голов овец нанимался один чабан. В своей массе чабаны не имели своего скота, жили в нужде, труд их оплачивался низко. Чабан получал в месяц от 300 голов баранты - одного барана, еду, одежду.
Наиболее ответственными периодами в работе чабанов были периоды проведения осеменения, весеннего окота, стрижки, время перехода с зимних пастбищ на летние (с 15 мая до ноября), а затем на зимние пастбища (с ноября до мая).
Перегон скота был сопряжен с немалыми трудностями, особенно весной, когда в стаде имелось много ягнят. Главную трудность составляла переправа через горные реки. С прибытием на летние пастбища каждая отара в три-четыре тысячи овец занимала свой участок, на котором оставалась в продолжение мая и июня. Затем скот перегоняли на другой участок. Так продолжалось до осени. С ее наступлением начинался перегон скота с летних пастбищ на зимние (кутаны).
Стрижка овец производилась два раз в год - весной и осенью. Но, осенняя стрижка, которая начиналась по возвращении с пастбищ, была главной, так как осенняя шерсть являлась важнейшей статьей дохода овцеводства.
В связи с этим день стрижки, как и день таврения, отмечался торжественно. О нем заранее извещали, собирались соседи, родственники. Один или двое мужчин ловили и подавали баранов, другие стригли: хороший работник мог постричь за день 50-60 голов. Стригалям не платили ничего - это было взаимное одолжение. Но зато после окончания работы их угощали
сытной едой и бузой. К этому времени обычно приурочивалась и расплата с чабанами. Овечья шерсть скотоводам приносила немалые доходы.
Хотя овцы и не давали особенно больших доходов, они кормили и одевали семью горца круглый год. Кроме того, что овцы давали сырье для домашнего производства разнообразных шерстяных и кожаных вещей, овцевладельцы излишек шерсти подавали для покрытия различных хозяйственных нужд.
Одним из наиболее интересных бытовых обычаев, тесно связанных с животноводческим хозяйством, является так называемый «кор». На него приглашали всех желающих взрослых мужчин аула из числа владельцев овец. Женщины на «кор» не допускались. Длился «кор» несколько (обычно семь) дней. Во время «кора» происходили различные увеселения: песни, пляски, игры. Если при этом кто-либо нарушал порядок, совершал какой-либо проступок, то он наказывался следующим образом: провинившегося присутствующие привязывали к столбу и отпускали только после получения «выкупа», который состоял из угощения (часть бараньей туши, мед, сыр, хлеб и т.д.). Доставляли его родственники провинившегося. По окончании «кора» каждый из присутствующих гостей давал его организатору по одной овце, и таким образом тот становился владельцем целого стада, что и являлось его конечной целью. Организатор «кора» мог бы приобрести овец путем покупки, однако чаще предпочитали «кор», который, по-видимому, служил издревле одним из средств сплочения. «Кор» имел регулярный характер и занимал видное место в организации жизнеобеспечения дагестанских обществ.
Видное место в хозяйстве ункратлинцев занимало и разведение крупного рогатого скота. Ункратлинский крупный рогатый скот был малорослым, однако отличался выносливостью и неприхотливостью к кормам. Он играл важную роль в экономической жизни Ункратля, обеспечивал горцев мясомолочными продуктами. Скот являлся также рабочей силой для обработки пахотной земли и давал навоз, необходимый для удобрения полей. По данным 80-х гг. XIX в., собранным Кавказским статистическим комитетом и комиссией для разбора сословно-поземельных прав населения Дагестана, на 900 хозяйств Ункратля приходилось 3 572 головы крупного рогатого скота, или почти 4 головы на одно хозяйство. Но среди самих сельских обществ крупный рогатый скот был распределен неравномерно. Наибольшее количество крупного рогатого скота имелось в Кединском обществе - 537, в Сильдинском - 471, в Гаккойском - 469, в Саситлинском - 450, в Н. Хваршинском - 420, в В. Хваршинском - 410, в Митрадинском - 415 и в Сихалахском - 400.
Крупный рогатый скот почти шесть-семь месяцев находился на подножном корме в хуторах. Хуторская система содержания скота имела место не только в Ункратле, но и у соседних народов - чамалалов, дидойцев, тиндинцев. Хутора имели весь комплекс помещений, необходимых для содержания скота: загоны для овец, стойла, сеновалы, а также жилые и хозяйственные помещения для чабанов.
Особое место среди хуторов занимали субальпийские хутора сезонного типа. Они отличались от других чисто скотоводческим назначением, отсутствием всякой связи с земледелием. В них не строили помещений для скота, ограничивались сооружением открытых загонов. Имевшиеся при этих хуторах постройки предназначались для чабанов, для хранения и переработки продуктов животноводства. Обычно это были одноэтажные каменные жилища с балочным перекрытием, покрытым сверху каменными плитами.
Поголовье скота зависело от заготовленных кормов, и поэтому горцы на зиму оставляли соответствующее их количество. Это подтверждают «Посемейные списки жителей Андийского округа Ункратль-Чамалинскогонаибства» (1886), где указано посемейное количество покоса во вьюках сена. Сено заготовляли мужчины местной косой «харицелк». Сушили сено на земле в рядах - «ч1вавут1алъей», сгребали в валы, а затем копнили. По народным представлениям, косить сено следует, когда пройдет 15 дней лета, - сено, скошенное в этот период, имеет такую же ценность, как зернофураж.
Накануне весны общества союза подбирали общественных пастухов отдельно для каждого стада. Наем пастуха оформлялся на сельском сходе, что не было принято при найме чабана. Каждое хозяйство за пастьбу в стаде одной коровы давало по очереди две сумки еды.
Пастьбу скота осуществляли только на территории собственного джамаата. Любое отклонение от этого правила происходило лишь по договору с обществом, на чью территорию допускался скот.
Пастбищные территории разбивали на разряды: для рабочих волов (оцзалмеэр), для коров, для телят. Высокогорные пастбища также использовались по типу стад: для волов, для молочного скота, для овцематок, для ягнят, для валухов. Из волов и бычков составляли одно стадо, которое в мае переводилось на летние пастбища и оставлялось там до осени.
Наиболее распространенной формой содержания рабочего скота являлась пастьба по очереди («къобахъи»). Каждый член общины должен был пасти стадо волов столько дней, сколько голов его скота находилось в общественном стаде, или же нанимали пастуха.
Второе стадо составлялось из молочного скота. Рано утром пастух выгонял коров на общественные пастбища, расположенные вблизи селения, а вечером пригонял обратно. Доили коров два раза в день, вечером и утром.
Среди обширного круга занятий, связанных со скотоводством, видное место занимали доение и переработка молочных продуктов. Всю работу, связанную с ведением молочного хозяйства и продуктов крупного скота, выполняли женщины, а мелкого рогатого скота - мужчины. Основная масса молока шла на приготовление масла («нах») и некоторая часть на приготовление сыра («х1ан»).
Масло получали следующим образом: молоко сливали в специальную керамическую посуду и держали в прохладном месте, сверху время от времени убирали накопившиеся сливки. Затем их сливали в керамический маслобойный кувшин с двумя ручками. Закрыв устье кувшина, взбалтывали его. Полученное масло кипятили и сливали в кувшины на хранение.
Сыр из молока готовили так: молоко, накопившееся за несколько дней, сливали в большие чаны. Туда добавляли сычужный настой, спустя некоторое время молоко сворачивалось, и получался сыр, который заворачивали в траву («тарма»), чтобы стекла сыворотка. Полученный сыр солили и хранили на зиму. Сыворотку использовали для приготовления теста и выпечки хлеба.
Телята и ослы составляли третье стадо. Их пасли на пастбище, выделенном недалеко от аула. Совершенно не допускалась пастьба стада в запрещенных местах. Таковыми были, прежде всего, мульки, харим и силосные поля. Нельзя было допускать потраву общественных земель, отведенных под сенокос, до распределения среди жителей и окончания сенокошения.
Для территории всего внутреннего Дагестана были характерны две традиционные формы ведения скотоводства: отгонная, с перегоном мелкого рогатого скота на равнину, и стационарная, с хуторским содержанием главным образом крупного рогатого скота. «Лишь в период освободительной борьбы горцев под руководством Шамиля часть внутреннего Дагестана, главным образом Авария, - как справедливо отмечает М.-З. О. Османов, - вынуждена была временно переориентироваться и возобновлять формы хозяйствования предыдущей эпохи (до XVI в.), а именно вновь поднимать собственное малопроизводительное земледелие, прекратить отгон скота на равнину, увеличить удельный вес хуторского содержания скота». Это положение в полной мере приложимо и к территории Ункратля, население которого традиционно перегоняло скот на зимние пастбища в Алазанскую долину (Цор) и Къиялъ (Чечня).
Возможной причиной отказа была информация о содержании в одной из гор Ункратля серебро-свинцовой руды, о чем сообщалось выше. Таким образом, во-первых, зная о содержании серебро-свинцовой руды в этих пастбищных горах, царское правительство отказалось обществам их вернуть; во-вторых, имея в руках пастбищные горы, царское правительство держало общества в повиновении; в-третьих, арендуя эти горы, казна получала немалый доход.
Происходившие в 60-х годах XIX в. изменения в социально-экономической жизни влекли за собой и усиление эксплуатацию горского крестьянства. Некоторые уздени арендовали пахотные земли и пастбища, по своим размерам приближающиеся к феодальному землевладению. Наступление разбогатевшей сельской верхушки значительно ухудшало положение общинников, в частности это проявлялось в недопуске пользованием арендуемых летних пастбищ, которые раньше принадлежали бекам. О тяжелом, бесправном положении трудового крестьянства, усилении эксплуатации свидетельствуют прошения горцев, обращенные к кавказской администрации: «Наше селение состоит из 130 домов, в коих имеются до 250 взрослых мужчин. У нас имеются до 5 000 голов крупнорогатого и мелкого скота. До сих пор мы пасли свою скотину на казенных пастбищных горах "Индух", "Апарата", "Игадах" [4,С.5].Эти горы захвачены богачами, которые не пускают нашу баранту на означенные пастбища». С аналогичными прошениями к кавказскому командованию обращались и уздени других селений Ункратля. Однако кавказская администрация, как правило, поддерживала притязания состоятельной сельской верхушки и помогала ей в подчинении и эксплуатации крестьян.
С конца XIX в. в связи с увеличением поголовья овец и стабилизацией политической ситуации стала развиваться отгонная форма скотоводства. Она получила свое дальнейшее развитие в начале XX в. с развитием товарно-денежных отношений и выделением в дагестанском обществе крупных барановодов, диктовавших свои условия несостоятельным общинникам.
Подводя итог всему вышеизложенному, можно сказать, что скотоводство наряду с земледелием на протяжении всего исторического развития составляло основу их хозяйства. В го-
рах Дагестана не было ни чисто земледельческих, ни чисто скотоводческих сел. Каждое хозяйство сочетало земледелие и скотоводство, в особенности разведение мелкого рогатого скота.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Азизова П.М. Классификация письменных источников к вопросу исследования социально-экономического развития и политического устройства Каралал // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. - 2014. - Выпуск № 9.
2. Магомедова З.А. Место и роль Абдурахмана-Хаджи Ас-Сугури в истории Накшбандийского тариката в Дагестане (XIX в.).
3. Мусаева А.Г Земледелие как одна из приоритетных областей сельского хозяйства горцев Нагорного Дагестана // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. - 2014. - Выпуск № 8.
4. Мусаева А.Г Социально-экономические причины отходничества в Нагорном Дагестане во второй половине XIX - начале XX веков // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. - 2014. - №. 6.
REFERENCES
1. Azizovа P.M. Classification of written sources to the research question of socio-economic development and political structure Carell . Humanitarian, socio-economic and the social Sciences. 2014. no. 9.
2. Magomedovа Z.A. Place and role Abdurahman-Haji al-Suguri in the history Naqshbandiyahtariqa in Dagestan (XIX century).
3. Musaevа A.G. Agriculture as one of the priority areas of agriculture highlanders of mountainous Dagestan. Humanitarian, socio-economic and the social Sciences. 2014. No. 8.
4. Musaevа A.G. Socio-economic causes of ochotnicza in mountainous Dagestan in the second half of the XIX and early XX centuries. Humanitarian, socio-economic and the social Sciences. 2014. No. 6.
Информация об авторе Information about the author
Мусаева Асма Гаджиевна, доцент кафедры Musaevа Asma Gadjieva, Associate Professor of
государственно-правовых дисциплин the Chair of Constitutional/ Public Law Subjects,
Дагестанского государственного института Dagestan State Institute of National Economy народного хозяйства
Махачкала, (Республика Дагестан), Россия Makhachkala city, (Republic of Dagestan), Russia
asma.magomedova1975@mail.ru asma.magomedova1975@mail.ru
Получена: 21.12.2014 Received: 21.12.2014
