Научная статья на тему 'Развитие взглядов на моду в чтении: от эстетико-педагогического подхода к междисциплинарному'

Развитие взглядов на моду в чтении: от эстетико-педагогического подхода к междисциплинарному Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
842
293
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
МОДА / ЧТЕНИЕ / ЧИТАТЕЛЬСКАЯ МОДА / КНИЖНО-ЖУРНАЛЬНАЯ ПРОДУКЦИЯ / ДЕЯТЕЛИ КНИГИ / ЧИТАТЕЛЬСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ / РАЗЛИЧНЫЕ ПОДХОДЫ / ИНФРАСТРУКТУРА ПОДДЕРЖКИ И РАЗВИТИЯ ЧТЕНИЯ / FASHION / READING / READER FASHION / BOOK-MAGAZINE PRODUCTION / BOOK AGENTS / READER BEHAVIOR / VARIOUS APPROACHES / INFRASTRUCTURE OF SUPPORT AND DEVELOPMENT OF READING

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Аскарова Виолетта Яковлевна

Рассматривается развитие взглядов на различные проявления моды в чтении на материале отечественной истории, охватывающей период с середины XVIII в. до наших дней. Определены подходы к исследуемому явлению: от эстетико-педагогического до полидисциплинарного и междисциплинарного. Показано значение сформировавшихся представлений о моде в чтении для современной читателеведческой мысли, обоснована необходимость изучения ее различных проявлений для всей системы развития и поддержки чтения.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

DEVELOPMENT OF VIEWS OF FASHION IN READING: FROM ESTHETIC-PEDAGOGICAL APPROACH TO CROSS-DISCIPLINARY

The article considers development of views of various representations of fashion in reading on the basis of material of the native history, covering the period from the middle of the 18th century till nowadays. It has defined the approaches to the phenomenon being researched: from esthetic-pedagogical approach to poly-disciplinary and cross-disciplinary. It has shown significance of formed ideas of fashion in reading for the modern reader-studying intentions, it has justified necessity of studying its various representations for the whole system of developing and supporting reading.

Текст научной работы на тему «Развитие взглядов на моду в чтении: от эстетико-педагогического подхода к междисциплинарному»

УДК 02

В. Я. Аскарова

РАЗВИТИЕ ВЗГЛЯДОВ НА МОДУ В ЧТЕНИИ: ОТ ЭСТЕТИКО-ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА К МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОМУ

Рассматривается развитие взглядов на различные проявления моды в чтении на материале отечественной истории, охватывающей период с середины XVIII в. до наших дней. Определены подходы к исследуемому явлению: от эстетико-педагогического до полидисциплинарного и междисциплинарного. Показано значение сформировавшихся представлений о моде в чтении для современной читателеведческой мысли, обоснована необходимость изучения ее различных проявлений для всей системы развития и поддержки чтения.

Ключевые слова: мода, чтение, читательская мода, книжно-журнальная продукция, деятели книги, читательское поведение, различные подходы, инфраструктура поддержки и развития чтения

The article considers development of views of various representations offashion in reading on the basis of material of the native history, covering the period from the middle of the 18th century till nowadays. It has defined the approaches to the phenomenon being researched: from esthetic-pedagogical approach to poly-disciplinary and cross-disciplinary. It has shown significance of formed ideas offashion in reading for the modern reader-studying intentions, it has justified necessity of studying its various representations for the whole system of developing and supporting reading.

Keywords: fashion, reading, reader fashion, book-magazine production, book agents, reader behavior, various approaches, infrastructure of support and development of reading

Отдельные проявления моды на чтение известны с Античности, но наиболее отчетливые представления об этом феномене все же возникли в связи с развитием массового чтения. В России термин мода впервые зафиксирован в словарях эпохи Петра I, а с чтением мода стала связываться примерно с середины ХУШ столетия, когда в дворянской среде чтение превратилось в требование светского приличия и наметилась некоторая избыточность потребления такого специфического продукта, как книга. Однако в отношении к различным проявлениям моды в чтении достаточно долго доминировал эстетико-педагогический подход, предполагавший оценочное отношение к ее объектам и стремление влиять на поведение читателей, подверженных этому феномену. Не всегда используя слово мода - на протяжении длительного времени представления о его значении были весьма расплывчаты (в частности, оно отождествлялось со словами вкус, манера, прихоть, стиль, увлечение, обычай), деятели книги зачастую говорили именно о различных аспектах влияния моды на книгоиздание, книжную торговлю и читательское поведение. Известны высказывания о моде А. Смита, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта и иных мыслителей, но в этой работе мы сосредоточим внимание на суждениях, которые в наибольшей степени повлияли на развитие соответствующих взглядов в нашей стране.

Развитие книжного рынка в России ХУШ столетия создало условия для приобретения книг в личное пользование; иметь дома библиотеку отвечало не только читательским интересам, но и стремлению не отстать от других, подражать наиболее образованным представителям дворянской среды. Развитие моды на чтение во второй половине столетия было стимулировано и тем, что, как известно, Екатерина II

требовала от приближенных известной «литературной полировки», т. е. наличия как минимум внешних признаков начитанности.

Развитие массового чтения в России и сопутствующих этому явлению процессов побудило просветителей того времени внимательно присмотреться к различным слоям читающей публики. Н. И. Новиков выделил несколько типов читателей: Несмысл, Своенрав, Безрассуд, Чужемысл и т. д. Последний представляет именно тот тип, которому мода в чтении обязана своим развитием; он «хвалит и хулит всегда по чужому мнению», со всеми соглашается и противоречит только тем, кто идет наперекор мнению большинства [24]. Как видим, в данном случае не употребляется слово мода, но по сути речь идет о читателе-моднике. Враждебно относясь к «галломании», «вертопрашеству» на иностранный манер, Новиков сатирически характеризовал круг чтения «образованного» дворянства и «наших мещан», которые, по его мнению, приравнивают книги к головным уборам, пудре, помаде, читая и расхваливая их только за то, что они вышли во Франции. Пионер демократического книгоиздания в своей практической деятельности отдавал должное «ходкой» книге, но в то же время заботился о нравственности читателя, самостоятельности суждений, старался отвратить его от некритичных оценок, слепого подражания и следования моде.

Просветителями отмечалась не только такая черта, как подражание чужому мнению, но и стремление представить себя наиболее благоприятным образом посредством чтения. «Придворный хочет слыть любителем литературы; судья читает и стыдится прежде всего непонятного языка Фемиды; молодой светский человек желает иметь знания, чтобы

74

говорить с приятностью в обществе и даже при случае философствовать», - делился наблюдениями Н. М. Карамзин [20].

Подмечено историком и некоторое однообразие массового читательского спроса: «Теперь в страшной моде Коцебу и как некогда книгопродавцы требовали "Персидских писем" (Ш. Монтескье. - В. А.) от всякого сочинителя, так наши книгопродавцы требуют от переводчиков и самих авторов Коцебу, одного Коцебу! Роман, сказка, хорошая или дурная - все одно, если на титуле имя славного Коце-бу!» [21, с. 39]. Но Карамзина не смущали эти неизбежные следствия массового приобщения к печатному слову; он приветствовал сам факт чтения независимо от того, что именно вызывало интерес к литературе. Сам факт формирования российской читающей публики вызывал такое ликование, что вопрос о том, какую литературу читают и зачем, казался второстепенным. Н. М. Карамзин восклицал: «Не знаю как другие, а я радуюсь, лишь бы только читали!» [Там же].

Несколько позже, когда первая радость по поводу формирования российской читающей публики и появления признаков демократизации чтения улеглась, вопросы о качестве и содержании чтения, свободе от чужих мнений встали со всей остротой и по сей день являются своего рода гордиевым узлом науки о чтении. Одним из первых осознал их важность В. Г. Белинский. Он противопоставлял моду, прихоть разумной, глубоко осмысленной потребности в книге. В одной из своих работ он дал характеристику читателя-верхогляда, чье поведение определяется подражанием другим лицам, модой. В. Г. Белинский считал подделывание под чужие интересы и чужую жизнь пагубным для развития личности и общества, что для развития полноценной литературной жизни необходимо формирование российской читающей публики, этого грозного «властелина-невидимки», предъявляющего высокие требования к литературе и ее создателям [6].

Литературный критик четко разделял читающую публику и читающую толпу. К первой он относил людей, которые осознают себя в литературе, воспринимают ее как свое добро, сокровище, взыскательно оценивают художественные произведения и находятся в живом соотношении со своими писателями. Иную оценку Белинский давал толпе, которая, с его точки зрения, состояла не из читателей, а из чтецов: ей недоступно истинно художественное, ее увлекает яркое, блестящее и доступное; она не имеет своего мнения и ждет, что скажут о том или ином произведении ее оракулы. Толпа ведома чужими мнениями, а когда руководствуется сама собою, то увлекается весьма посредственными произведениями. Вместе с тем «неистовый Виссарион» настаивал на полезности легкого развлекательного,

занимательного чтения, так как оно подготавливает к более серьезной литературе. Он считал, что бестселлеры - искусство толпы - необходимы для развития культуры, служат своего рода связующим звеном между нею и читающей массой. В то же время В. Г. Белинский старался уберечь публику от книг, которые «отзываются толкучим рынком», и настаивал на необходимости руководства «малосведущим читателем» [7].

Эти педагогически окрашенные суждения были достаточно распространенными в среде литераторов, не желающих действовать в угоду моде. А. С. Пушкин, например, считал недопустимым для себя следовать литературной моде, угождать невзыскательному вкусу, «паясить» перед публикой. К. С. Аксаков доказывал, что мода вообще не должна распространяться на нематериальный мир, духовную сферу. В статье «О некоторых собственно литературных вопросах» он писал, что владычество моды должно распространяться лишь на то, что ей действительно принадлежит: костюм, прическа, цвет материи, а вот высшее - Искусство, Религия, Философия - должно быть недоступно ее влиянию [1].

Иную позицию занимали литераторы, которые не считали для себя зазорным создавать литературную продукцию, обреченную на успех у массового читателя, имела все шансы стать модной. Опуская все сложности, связанные с элементами мифотворчества по поводу «грачей-разбойников», «литературных шельм» и «литературных бестий», как привычно именуют Ф. В. Булгарина, Н. И. Греча и О. И. Сенковского, заметим, что они тонко учитывали особенности массового спроса. Названные литераторы подметили, что публику занимают споры, несогласие мнений, политическая «болтовня», «дрянцо». Поэтому нужно потакать ей, писать то, что нравится, чем она интересуется, чем бредит, чего ожидает и боится. Ф. В. Булгарин считал, что наиважнейшим критерием художественности является коммерческий успех. Высший профессионализм литератора заключается в умении вести разговор с публикой, находить у нее спрос. Какие требования публика предъявляет к журналисту? Со знанием дела литератор и его сподвижники утверждали: публика хочет новостей, политических браней и схваток, ее привлекает необычное, удивительное, странное, редкое, сверхъестественное, страшное, смешное и вздорное. Она жаждет развлечений и отвергает серьезное [8; 47; 48].

Потрясающий коммерческий успех книгоиздательской и журнальной деятельности коммерсантов от литературы убеждает в том, что их представления о «большой публике» не расходились с реальностью; они явно обладали чутьем, позволяющим угадывать спрос. Именно Ф. В. Булгарин создал первый российский бестселлер - роман «Иван Выжигин». Названные литераторы не оперировали словосочетани-

75

ем читательская мода, но по сути проводили грамотную маркетинговую политику, создавая моду на выпускаемые ими произведения печати, владели искусством создания бестселлера. Они использовали механизм приспособления к уже сложившимся массовым ожиданиям, запросам читающей публики.

В полной мере феномен читательской моды осознавался деятелями книги и сказался на развитии книжного бизнеса в России второй половины Х1Х столетия. Издателям следовало удовлетворить и примитивные потребности малограмотного читателя, и желание буржуа иметь в своем «шкапу» хотя бы в виде украшения красивую книгу. Талантливые книжники понимали, что успех книгоиздательского и книготоргового дела в основном зависит от того, будет ли точно угадан спрос на литературу и насколько будет удовлетворен читатель. Владельцы предприятий книжного дела стремились к изданию «ходкой» книги, а для этого изучали книжный рынок и читательской спрос, выявляли лакуны. Такие книгоиздатели, как М. О. Вольф, А. Ф. Маркс, А. С. Суворин, умели отыскать ниши на книжном рынке, что предопределило их финансовый успех.

И. Д. Сытин, которого Ч. Рууд справедливо назвал «гением книжного бизнеса», добился небывалых результатов в своем деле. К началу ХХ столетия он вышел на первое место по объему книжного производства, общему тиражу изданий в России. Главная причина его финансового успеха заключалась в определении одного из основных принципов деятельности - «что закажут». В соответствии с запросами массового читателя И. Д. Сытин ориентировался на модных авторов, пользовавшихся успехом у массового читателя, и издавал книги «под Комарова», «под Гоголя», а также сонники, песенники, которые расходились мгновенно. У удачливого издателя сложились представления о том, что любит народный читатель: «очень страшное», «очень жалостливое» и непременно с торжеством добродетели в финале [35; 37].

В начале ХХ столетия на развитие взглядов о моде в чтении не могли не повлиять труды западноевропейских социологов: Г. Тарда, Г. Зиммеля, В. Зом-барта. Французский социолог Тард, отождествляя моду с подражанием, связывал образование массовых явлений читательской психологии с развитием в Западной Европе ХУ1 в. книгопечатания и главным следствием этого факта считал формирование читающей публики. Это в свою очередь привело к резкому усилению влияния людей друг на друга, которое усугублялось синхронным чтением одних и тех же книг и газет. Отсюда - любопытство к определенным книгам, согласованность суждений о них [38; 39]. Сейчас мы бы назвали это эффектом синергии.

Немецкий социолог Г. Зиммель моду рассматривал как феномен, проявляющийся в самых различ-

ных сферах жизнедеятельности. Основной движущей силой этого феномена он считал взаимодействие двух антагонистических начал: подражания и потребности в индивидуальной дифференциации. Социальные причины распространения моды Зиммель видел в стремлении низших и средних слоев походить на высшие. Зарождаясь в высших слоях, более чутких к веяниям времени, мода распространяется на средние, позже на низшие и угасает после того, как становится всеобщей. Таким образом, цикл моды состоит из трех стадий: становление, господство, угасание. Эти воззрения Г. Зиммеля получили название «элитарной концепции моды» [17].

Сходные мысли высказывал и немецкий экономист, социолог, историк, культуролог В. Зомбарт. С его точки зрения, мода возникает в верхних социальных слоях и теряет свою цену с того мгновения, как только начинают появляться плохие подражания ей. Обесценивание моды в низовых слоях общества дает толчок к поиску новых объектов моды, что обеспечивает непрерывное круговращение и обновление последней [18].

Идеи западноевропейских социологов были известны передовой общественности России того времени. Кроме того, на рубеже Х1Х и ХХ столетий в России активно переводились и издавались книги, в которых содержались размышления о том, как и что нужно читать, от каких читательских пороков следует избавляться. Авторы этих книг не обходили вниманием и феномен моды в данной сфере.

В высказываниях французского литературного критика Э. Фагэ, книга которого «Как читать» была переведена в России в конце Х1Х в., просматривается попытка размышлений о необходимости учитывать веяния моды. Критик писал, что книги, которые были популярны 20 лет назад, привлекают своей стариной, а те, что были предметом всеобщего внимания 2 года назад, забыты, и увлекаться ими кажется смешным. С точки зрения Фагэ, читать произведение писателя нужно тогда, когда он находится в зените славы, в противном случае читатель остается в одиночестве и его постигнет разочарование: «читайте этого автора, пока он хорош, позже он, пожалуй, покажется хуже, а еще позднее может снова иметь успех, но уже тогда вас не будет, чтобы прочитать его» [42, с. 109].

Трудно согласиться с тем, что читать нужно только модных авторов, но к которым не успела охладеть читающая публика, но Фагэ очень верно подметил другое: взаимное заражение читателей определенными настроениями, которое усиливает впечатление от прочитанного и влияет на его оценку. Свежо звучат его размышления об особенностях восприятия так называемых темных, малопонятных писателей: «Эти авторы всегда пользуются большой популярностью. У них сотни поклонников. В первых рядах стоят

76

люди, уверенные в том, что они их понимают, в остальных рядах читатели, не дерзающие признаться, что они их не понимают, но готовые утверждать, что они превосходны» [42, с. 84].

Английский просветитель Ч. Ричардсон, чье произведение «О выборе книг» стало известно российскому читателю в 1913 г., также обратил внимание на эту особенность поведения читающей публики. Он заметил, что часто люди, выдающие себя за ценителей популярного автора, бывают мало знакомы с его творчеством. Читатели, не разделяющие распространенных в «культурном обществе» пристрастий, рисковали прослыть за неучей, невежд. Это признание авторитета чужих мнений и заглушение голоса собственного разума Ричардсон называл механическим вкусом и предостерегал от рабского подражания, погони за модными новинками: «...не всякий имеет независимое мнение в жизни и литературе, но всякий может и должен воздерживаться от выражения чужого мнения, где-нибудь слышанного или вычитанного из книг» [31, с. 43].

Отечественный библиотековед А. А. Гинкен, автор трех выпусков издания «О чтении и книгах», широко использовал для иллюстрации и подкрепления своих рекомендаций читателям суждения отечественных и зарубежных ученых, публицистов, религиозных деятелей, которые касались моды в чтении [12-14]. В этой связи он широко цитировал Г. Бран-деса, Ч. Янковского, А. Шопенгауэра, М. Гершензо-на и др. Опираясь на суждения названных авторов, он предостерегал публику от увлечения модными писателями, имеющими шумный успех. Он объяснял успех книг, встречающих одобрение у большого числа читателей, невзыскательными потребностями и вкусами, погоней за модными новинками. Малокультурная русская публика считает «необходимым непременно прочесть и притом как можно скорее "модную" книгу, как купить модную шляпку или галстук; и сейчас же являются критики и рецензенты, спешащие рекомендовать "новую" книгу, чтобы показать себя an courant всего самого новейшего, как бойкие приказчики в модных магазинах рекомендуют дамам-покупательницам новейший фасон» [13, с. 125]. В этих размышлениях обратим внимание на указание связи между малокультурностью публики и суетливым стремлением прочесть именно новую книгу, чтобы использовать ее, как и любую другую вещь, в качестве знака, свидетельствующего о литературной осведомленности и современности читателя. Отмечена здесь и роль критиков, рецензентов как проводников моды.

О развитии моды в чтении говорил и украинский писатель, публицист И. Франко. Анализируя течения литературы XIX в., Франко называл характерные особенности этого периода: рост коммуникаций, общность духовных настроений, господство определенных

литературных предпочтений во всем цивилизованном мире. Благодаря этим факторам, «литературные моды чем дальше, тем шире охватывают круги <.. .> эти моды <...> рефлексы тех духовных настроений, которые вызывает развитие современной эмансипированной борьбы.» [43, с. 556].

Если мода занесена из-за рубежа, она может привиться или нет в зависимости от того, какой народ в стране и в какой литературе испытывает потребность: «В славянских странах самоновейшая литературная мода декадентства и импрессионизма нашла благоприятную почву в Польше. Эта мода аристократичнее всех тех, которые приходили к нам с Запада. <.> А в Чехии - стране мелкой буржуазии и зажиточного крестьянства, где народ крепкий, энергичный, здоровый, декадентство и может быть разве что минутной модой, занесенной с чужбины, не нашедшей здесь своей почвы» [43, с. 600].

Таким образом, предпринята попытка анализа моды в чтении с философско-социологических позиций. И. Франко связал массовые читательские предпочтения с объективными факторами: географическими, национальными, социальными и особенностями жизни в отдельных странах. Их анализ мог бы помочь понять причины формирования моды на тех или иных писателей, поэтов. Однако автор понимал моду в чтении слишком широко, практически отождествляя ее с кругом чтения, формирование которого все же определяется преобладающими в обществе духовными потребностями.

Любопытные социологически и эстетически окрашенные наблюдения, связанные с влиянием моды на судьбы книг и их создателей, принадлежат историку литературы И. Розанову, автору известной книги «Литературные репутации» [32]. Он рассмотрел факторы, определившие функционирование художественных произведений. С его точки зрения, их судьбу в каждый конкретно-исторический период определяют эстетические запросы эпохи, накопленные в коллективном опыте художественного потребления и отражающие стереотипные представления о требованиях к литературе, каждому конкретному ее жанру. История помнит взлеты популярности писателей и поэтов, которые впоследствии были признаны малозначительными и, более того, были освистаны читающей публикой. Например, в 30-е гг. XIX в. литературная слава обрушилась на неведомого ранее В. Г. Бенедиктова, особенно шумный успех выпал на долю его сборника «Стихотворения». Бенедиктову было суждено несколько лет затмевать А. С. Пушкина, Е. А. Баратынского, Н. М. Языкова, Ф. И. Тютчева, а затем в течение нескольких десятилетий быть объектом самой ожесточенной литературной травли.

Противоположный путь - от безвестности к славе - проделал Ф. И. Тютчев. Ставший известным как поэт в 1818 г., он около тридцати лет не пользовался

77

вниманием читателей; молчали и литературные критики. И только в 1850-е гг., когда надо было создать противовес «бенедиктовщине» (появилось такое бранное слово), начался культ Тютчева. И. Розанов объясняет это эстетическими запросами, сложившимися у публики в тот или иной период. Историческая эпоха с ее общественными условиями и эстетическими запросами порождает читателя, восприятие которого дифференцировано принадлежностью к определенной социальной среде и иным общностям, характерными для них вкусовыми предпочтениями. Поэтому судьба каждого литературного произведения своеобразно преломляется в каждой категории читателей.

Все эти высказывания объединяет преимущественно педагогический, оценочный подход к моде в чтении; в ряде случаев он приправлен эстетическими суждениями, дающими оценку различным литературным явлениям и некоторыми догадками о социологической природе происходящих процессов. Различные проявления моды в названной сфере понимались названными авторами в основном как нечто негативное, свидетельствующее о читательской незрелости, неумении сформировать круг чтения, отвечающий индивидуальным духовным потребностям.

Однако благодаря обозначенным суждениям известных людей представления о моде как явлении, распространенном на чтение, стали привычными; они отразились в энциклопедических и этимологических словарях того времени. Отмечалось, что моде подчинено многое - вплоть до философских учений или поэтических произведений. Писатели, критики, библиотековеды, книговеды, общественные деятели этого периода усматривали моду в самых различных явлениях литературной жизни.

Зарождение научного подхода к проявлениям моды в чтении связано с именами Н. А. Рубакина и М. Н. Куфаева.

Выдающийся отечественный книговед Н. А. Ру-бакин назвал моду одной из причин широкого распространения некоторых книг и рассмотрел зависимость этого явления от факторов, порожденных общественной жизнью. Занимаясь изучением масссового спроса, ученый обратил внимание на однообразие читательских предпочтений; в то время в ходу были книги иностранных писателей - Понсона дю Террайля, Поля де Кока и др. Книговед отмечал, что, например, в нижегородской библиотеке Г. Эмар читался в полтора раза больше М. Е. Салтыкова-Щедрина, П. Террайль в 1,34 раза больше А. Печерского, К. Монтепен почти в 3 раза больше М. Ю. Лермонтова и т. д. [33].

Пытаясь рассмотреть причины столь широкого распространения некоторых книг, Н. А. Рубакин ввел понятие диаспора, подразумевая под ним область рассмотрения книг. С его точки зрения, диаспора зависит от социальных настроений, потребностей наиболее активной части читающей публики. Рас-

пространнные в обществе «душевные особенности» формируют доминирующие «психические типы», которые ищут в литературе отражения своих свойств. Самые образованные и чуткие к общественным настроениям «психические типы», «как горсточка песку в стоячем болоте, не возмущая глубины и оставляя лишь кое-какую пену на поверхности», ведут за собой всю массу читателей [33, с. 84]. Книги, выбираемые ими в круг актуального чтения, в силу подражания и моды становятся популярными и у читателей других типов, что резко расширяет диаспору модной книги [32].

Ценной в высказываниях Н. А. Рубакина представляется мысль о зависимости широкого распространения книг от факторов, порожденных самой действительностью: общественных настроений, потребностей (ведь «психические типы» и сформированы ими, и являются их выразителями). Именно благодаря этим факторам из массива литературы отбираются книги, в наибольшей степени соответствующие общественным настроениям, потребностям, т. е. формируется круг чтения. То обстоятельство, что эти книги становятся популярными и у читателей других типов, следующих примеру наиболее активной части читающей публики, расширяет и как бы закрепляет круг чтения. Мода, таким образом, явление вторичное по отношению к кругу чтения и в то же время является средством его закрепления.

Социологический подход к изучению данного явления проявил выдающийся российский книговед М. Н. Куфаев. Исследуя историю русской книги и социальные факторы, определявшие ее бытование, он связал моду в чтении с некоторой демонстративностью и манерностью «потребления» этого специфического товара, что характерно для России середины ХУШ в.: «роскошная, красивая, капризная» книга воспринималась как «забава для зрения, для невзыскательно ума и сердца»; российское общество испытывало потребность в богато оформленной книге и несерьезном, развлекательном чтении. В моду вошла сентиментальная беллетристика.

М. Н. Куфаев обратил внимание и на то, что со временем представления о книге как объекте моды стали более отчетливыми. О книге второй половины ХУШ в. он писал: «Уже оформились ее классовые и сословные признаки, уже она носит и костюм по этикету, создаваемый обычаем, модой и законом» [23, с. 28]. Читательская мода в этот период была подмечена как преимущественно внешняя форма поведения и связывалась с социальным статусом, требованием к образованности. Совершенно очевидно, что читательская мода, как только она стала заметным культурным явлением, выполнила знаковую функцию закрепления социальных различий. Тип читателя-модника угадывается и в обрисованном им типе тщеславного библиомана, который приобретает

78

книги исключительно для того, чтобы продемонстрировать их своему окружению [22].

В первые годы социалистического строительства внимание идеологически ориентированных специалистов книжного дела, стремившихся к «формовке» рабоче-крестьянского читателя, воспитания у него одинаковых вкусов, привычек, интересов, было приковано к изучению различных явлений массового поведения аудитории. Наметился библиотековедческий подход к изучению моды в чтении, преследовавший цель использовать это явление в целях биб-лиотечно-педагогического воздействия.

Советский библиотековед и библиографовед Л. Б. Хавкина советовала использовать хорошо прокомментированные данные библиотечной статистики для сбора материала «по коллективной психологии читательства, изучая нарастание и поведение читательских интересов, "моду" на какую-нибудь книгу или какого-нибудь писателя и проч.» [44, с. 140], и в качестве примера привела попытку анализа динамики спроса на произведения русской классики и приключенческой литературы, предпринятую в отчете Пушкинской библиотеки в Екатеринодаре.

Остроумные высказывания о моде в чтении принадлежат известному российскому библиотековеду первой половины ХХ в. А. А. Покровскому. Он призывал изучать причины успеха модных книг, выяснять, в чем их сила, подход к читателю. Актуально звучат его упреки библиотекарям за то, что они не дают себе труда разобраться в модных романах, а, гордые своей культурностью и идейностью, «смешивают в одну облитую презрением кучу и Пинкертона, и Шерлока Холмса, и всех авторов приключений от Купера и Жюль Верна до Эмара, Буссенара и Сальга-ри, и Вернера, и повести Марлитт, старого аббата Прево (которого путают с Марселем Прево), и обоих Дюма, и нашего Пазухина» [29, с. 12-13].

В высказываниях А. А. Покровского интересно не только то, что он аргументировал необходимость изучения моды в чтении, использования модных книг в качестве приманки для публики, но и то, что он делал акцент на выявлении особенностей книг, обеспечивших им успех. Привлекая внимание читателей к таким особенностям литературы, специалисты книжного дела нашли бы кратчайший путь к их сердцам [28].

Удивительно точные суждения, связанные с модой в чтении, принадлежат отечественному библиотековеду С. Л. Вальгарду. В числе факторов, определяющих спрос на книгу, он назвал внушение, подражание, моду, общественное мнение: «Книга считается хорошей, ее надо прочесть. Считается, что каждый должен прочесть какую-то модную книгу. Стыдно не прочитать ее. "Вы еще не читали?" "Другие читают, и я хочу". "Прочти обязательно". "Это прекрасная книга". Можно было бы это рассматри-

вать как внушение интереса, как интерес из подражания и т. д. Но нам кажется, что до познавательного интереса тут дело не доходит» [11, с. 70]. Здесь очень точно подмечено поверхностное отношение к книге, стимулированное модой. Однако отметим, что нередко при искреннем увлечении книгой происходит сдвиг мотивов и в процессе чтения вполне может развиться познавательный интерес.

Таким образом, отечественные и зарубежные ученые (книговеды, библиотековеды, читателеведы) в первой половине ХХ столетия породили немало любопытных идей в связи с модой в сфере чтения. С тех пор в печати было высказано немало противоречивых суждений о моде в чтении, возможностях влияния на этот феномен. Однако целостная система взглядов на это явление долго не складывалась. Во многом это объясняется тем, что теория моды как социального явления не сложилась; соответственно моду инерционно продолжали рассматривать как совокупность привычек, вкусов, преимущественно в сфере быта, преходящую популярность различных объектов.

Переломными в понимании феномена моды оказались 70-е гг. ХХ столетия: появились теоретические работы, в которых она стала рассматриваться не как исключительно эстетический феномен, а как сложное, многомерное, социально обусловленное явление. Авторы статей социологического характера обращали внимание на необходимость исследования моды в самых различных сферах человеческой активности, в том числе в чтении; выявлялась роль социально-психологических механизмов и коммуникативных каналов в ее распространении [41].

В конце 1970-х - начале 1980-х гг. утвердился преимущественно социально-психологический подход к изучению моды; он развивался в основном в трудах Б. Д. Парыгина, Л. В. Петрова, З. Б. Элькиной и др. [25; 27; 46]. Это позволило автору статьи в это время реализовать социально-психологический подход к изучению моды в чтении [4]. Для ее обозначения наиболее адекватным представлялся термин читательская мода; этим подчеркивалось, что модны прежде всего не конкретные произведения печати, авторы, а отношение к ним, проявляющееся в действиях и суждениях людей. Мода может устанавливаться на все доступные читателю тексты, если они выдвигаются в ряд престижных ценностей. Они становятся модными или перестают быть таковыми в зависимости от того, какие стандарты поведения по отношению к ним приняты в обществе в определенный промежуток времени. Базовыми признаками читательской моды были названы стандартизован-ность читательских предпочтений в определенные промежутки времени и в то же время их непрерывная изменчивость, динамичность, а также демонстративность поведения читателей (под последней

79

подразумевается завышение признаков собственной начитанности, подчеркивание своего обладания книгами, принадлежности к модным именам). В качестве внутренних условий, побудительных стимулов следования моде названы мотивы ориентации на окружающих, позволяющие символически объединиться со значимой для индивида группой и обособиться от групп, не пользующихся престижем. Личностный смысл читательской деятельности определяет и установка читателя, т. е. предрасположенность определенными образом реагировать на произведения печати: выбирать, воспринимать, оценивать. Читатель, следующий моде, реализует установку реагировать на произведение печати так, как это принято в кругу «значимых других», т. е. представителей референтной группы, чьи нормы, оценки и ценности он разделяет.

Таким образом, в первой половине 1980-х гг. предпринята попытка обозначить внешне выраженные и субъективные признаки читательской моды. На основе анализа основных признаков было предложено следующее определение читательской моды: это динамичная стандартизованная форма поведения различных групп читателей, проявляющаяся в демонстративно избирательном отношении к произведениям печати в соответствии с культурными нормами референтных групп [4, с. 58].

Рубеж XX - XXI столетий дал новые возможности познания обозначенного явления. Изменилась гносеологическая ситуация в гуманитарных науках; сформировалась метатеория социальной коммуникации, стали более доступными труды П. Сорокина о социодинамике культурных процессов, Ю. М. Лот-мана о детерминированности и относительной самостоятельности культурных процессов, В. В. Ильина и А. С. Ахиезера о циклах российской истории, П. Н. Милюкова об истории российской культуры и др. Наконец, более широкое распространение получили труды Ж. Бодрийяра [9; 10], Р. Барта [5], анализирующие знаковую природу моды и ее развитие в контексте практик потребительского поведения.

Достижения названных ученых позволяют глубже понять динамические процессы общественной жизни, влияющие на формирование и развитие читательской моды, и в то же время рассмотреть это явление как саморазвивающееся. Кроме того, появились основательные работы о моде, описывающие ее теоретическую модель; прежде всего это содержательная работа А. Б. Гофмана «Мода и люди. Новая теория моды и модного поведения» [15], которая позволила, в частности, понять, что читательская мода несводима к ее объектам и имеет значительно более широкий спектр проявлений. Это обязывает нас рассматривать моду на определенные нормы читательского поведения, различные информационные носители, институты книжного дела, формы потребления книжно-журнальной продукции, коммуника-

тивные каналы распространения информации о литературных явлениях и др. В данном случае имеется в виду читательская мода в широком смысле слова.

Изучению позитивных и негативных проявлений моды в чтении, возможностей институционального влиянии на этот феномен дают работы Ю. Ка-вамуры [19], Л. Свендсена [36]. Более широкому познанию моды способствует и продолжающееся издание «Теория моды: одежда, тело, культура» [40]. Если 30-40 лет тому назад мода рассматривалась как нечто стихийное, неподвластное целенаправленным воздействиям, то сейчас делается акцент на необходимости сознательного корректирующего влияния на моду, социального проектирования в этом направлении. Обратим внимание и на то, что интерес к различным проявлениям моды обостряется в периоды, когда возникает необходимость осмыслить какие-то массовые явления, поведение людей, понять изменения в социальной стратификации, причинность происходящих процессов, декодировать систему знаков, которыми обмениваются люди.

Становится очевидной «мода на моду» в исследовательской деятельности, наблюдается обострение научного интереса к ее разнообразным аспектам и проявлениям в различном материале. Свидетельство тому - бум диссертационных исследований в этом проблемном поле. Несмотря на то что они в основном сконцентрированы на истории костюма (например, работы С. И. Волошиной, М. И. Галитбаровой, Т. Л. Макаровой. Е. В. Нестеренко, Е. В. Шихалёвой и др.), здесь мода рассматривается не с сугубо эстетических позиций, как периодическая смена вкусовых предпочтений, а в социальном контексте, с попыткой анализа символики и знаковой природы происходящих процессов.

Для понимания отношения к моде в чтении значимо исследование О. В. Чурсиной «Лингвокульту-ральный концепт "мода" в языковом сознании и коммуникативном поведении» [45]. Стереотипы общественного мнения нашли отражение в лексическом своеобразии употребления слова мода применительно к материальной и нематериальной сфере. В течение длительного времени для массового общественного сознания была характерна тенденция рассматривать моду в материальной сфере как явление со знаком «плюс», а в нематериальной сфере чаще - сопровождая такими характеристиками, как поверхностность, неискренность, изменчивость/непостоянство, бессмысленность, дороговизна; здесь слово мода, как правило, обозначает нечто негативное, заслуживающее если не осуждения, то явного пренебрежения (модные научные методы, темы, теории, писатели, книги и др.).

Богатый теоретический материал, показывающий гносеологические возможности исследования моды как объекта широкого спектра социогуманитарных дисци-

80

плин, содержится в исследовании М. В. Грусман «Мода как феномен культуры и средство социокультурной коммуникации». Оно нацеливает на междисциплинарный подход к изучению моды, постижение ее социального характера, коммуникативного пространства, выявлению коммуникативных возможностей моды в качестве инструмента воздействия на поведение людей в процессе их общения.

Названные исследования позволяют глубже понять феномен моды в чтении, рассмотреть ее как объект полидисциплинарного и междисциплинарно -го исследования, многофункциональный и многозначный социальный феномен, испытывающий влияние разнообразных факторов социально-культурной жизни и в то же время обладающий своими ценностями и имманентными свойствами, которые обеспечивают ей потенциал саморазвития.

Сегодняшний взгляд на моду в чтении позволяет понять, что ее проявления разнообразны: наиболее очевидными являются мода на чтение, читательская мода и литературная мода [2]. Общественная практика выявляет некие эталоны модного поведения: в определенные промежутки времени в разных социальных средах модно или немодно читать, быть завсегдатаем библиотеки, тратить деньги на покупку книг, использовать их в качестве подарка, формировать домашнее книжное собрание, подчеркивать свою приверженность каким-либо литературным явлениям, высказываться об авторах тем или иным образом, использовать различные информационные носители (аудиокниги, ридеры, традиционные бумажные издания). Представляется бесспорным, что объектами моды становятся определенные книги, журналы, конкретные авторы. Энергичное освоение интернет-пространства расширило границы проявления феномена моды в сфере чтения: это коснулось пользования электронными библиотеками, книжными интернет-магазинами, участия в проектах типа Имхонет, Боокш1х, Боокпе1, в форумах на литературные темы, «скачивания» текстов, ведения читательских блогов, создания сетевых читательских сообществ, развития института непрофессиональной

рекомендации, подписки на рассылки литературной тематики и т. д. Вместе с тем нельзя не заметить, что протекающие в читательской среде процессы взаимосвязаны с происходящими в сфере создания различных текстов по принципу сообщающихся сосудов; области создания и потребления книжно-журнальной продукции взаимодействуют, почти зеркально отражая друг друга.

Соответственно просматривается практически безграничное проблемное поле, связанное с разнообразными проявлениями моды в чтении. Оно требует философского, психолого-педагогического осмысления, социологического изучения, подхода с позиций теории социальной коммуникации, читателеведче-ского и историко-функционального направления литературоведения. Очевиден интерес обозначенной проблематики и для исследований книжного маркетинга. В настоящее время для специалистов инфраструктуры поддержки и развития чтения наиболее актуальным представляется исследование возможностей институционального влияния на моду в чтении, выявление социально-психологических механизмов моды в целях стимулирования читательской деятельности (особенно - читателей подросткового и юношеского возраста), изучение позитивных и негативных сторон названного феномена, наработка психолого-педагогических технологий трансформации поверхностного чтения, вызванного модой, в устойчивую потребность в книге [3].

Наиболее весомым аргументом в пользу всестороннего изучения названного феномена являются потребности общества, объективно заинтересованного в обогащении человеческого капитала нации, а также практические нужды всей системы книжного дела, озабоченной проблемой активизации читательской деятельности в ее разнообразных проявлениях: посещение библиотек, приобретение книг в личное пользование, общение по поводу книги и т. д. Не вызывает сомнений, что институты инфраструктуры поддержки и развития чтения должны сыграть ведущую роль в изучении этого явления, поиске путей специфических возможностей воздействия на него.

1. Аксаков, К. С. О некоторых современных собственно литературных вопросах [Электронный ресурс] / К. С. Аксаков. -Режим доступа: М1р:/^.НЪ.га>Аксаков>1ех1:_0340.8Мш1 (Проверено 13.04.2012).

2. Аскарова, В. Я. Мода в чтении: постижение смысла всестороннего исследования / В. Я. Аскарова // Мода в книжной культуре: границы дозволенного. - Челябинск, 2010. - С. 5-33.

3. Аскарова, В. Я. Возможности институционального влияния на моду в чтении / В. Я. Аскарова, И. Ю. Матвеева // Мода в книжной культуре: границы дозволенного. - Челябинск, 2010. - С. 33-63.

4. Аскарова, В. Я. Изучение читательской моды как средство совершенствования руководства чтением художественной литературы: дис. ... канд. пед. наук. - Л.: Ленингр. Ордена дружбы народов гос. ин-т культуры им. Н. К. Крупской, 1974. - 250 с.

5. Барт, Р. Система моды: ст. по семиотике культуры / Р. Барт. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. - 512 с.

6. Белинский, В. Г. Взгляд на русскую литературу 1846 г. // Избр. соч: в 3 т. / В. Г. Белинский. - М., 1948. - Т. 1. - С. 542-566.

7. Белинский, В. Г. Ничто ни о чем: отчет издателю «Телескопа» за последнее полугодие русской литературы // Собр. соч.: в 9 т. / В. Г. Белинский. - М., 1976. - Т. 1. - С. 216-257.

81

8. Бережной, А. Ф. Царская цензура и борьба большевиков за свободу печати / А. Ф. Бережной. - Л.: Изд-во Ленингр. унта, 1976. - 288 с.

9. Бодрийяр, Ж. Общество потребления / Ж. Бодрийяр. - М.: Республика; Культур. революция, 2006. - 269 с.

10. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. - М.: Добросвет, 2000. - 387 с.

11. Вальгард, С. Л. Очерки психологии чтения // С. Л. Вальгард; предисл. Е. Г. Муравьевой, В. В. Ялышевой. - СПб.: Изд-во РНБ, 2010. - 135 с. - (Библиотековедение: изучая прошлое - созидаем будущее. Вып. 2).

12. Гинкен, А. А. О чтении и книгах: в 3 вып. / А. А. Гинкен. - СПб.: Б. и., 1913. - Вып. 1. - 133 с.

13. Гинкен, А. А. О чтении и книгах: в 3 вып. / А. А. Гинкен. - СПб.: Б. и., 1917. - Вып. 2. - 157 с.

14. Гинкен, А. А. О чтении и книгах: в 3 вып. / А. А. Гинкен. - СПб.: Б. и., 1913. - Вып. 3. - 168 с.

15. Гофман, А. Б. Мода и люди. Новая теория моды и модного поведения / А. Б. Гофман. - М. : Наука, 1994. - 158 с.

16. Гусман, М. В. Мода как феномен культуры и средство социальной коммуникации: автореф. дис. ... канд. культурологии. -СПб.: СПбГУ, 2010. - 22 с.

17. Зиммель, Г. Психология моды / Г. Зиммель // Науч. обозрение. - 1901. - № 5. - С. 45-52.

18. Зомбарт, Г. Современный капитализм / Г. Зомбарт. - М.: Б. и., 1905. - 336 с.

19. Кавамура, Ю. Теория и практика создания моды / Ю. Кавамура. - Минск: Гревцов Паблишер, 2009. - 192 с.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

20. Карамзин, Н. М. О книжной торговле и любви к чтению в России и книгопечатанию вообще / Н. М. Карамзин // Очарованные книгой / под ред. А. В. Блюма. - М.: Книга. - 1982. - С. 37-41.

21. Карамзин, Н. М. Письма к издателю / Н. М. Карамзин // Очарованные книгой / под ред. А. В. Блюма. - М.: Книга, 1982. - С. 33-36.

22. Куфаев, М. Н. Библиофилия и библиомания / М. Н. Куфаев. - Л.: Изд. авт. - 1927. - 120 с.

23. Куфаев, М. Н. История русской книги в XIX в. / М. Н. Куфаев. - Л.: Начатки знаний, 1927. - 352 с.

24. Новиков, Н. И. Каковы мои читатели / Н. И. Новиков // Очарованные книгой / под ред. А. В. Блюма. - М.: Книга, 1982. - С. 17-22.

25. Парыгин, Б. Д. Основы социально-психологической теории / Б. Д. Парыгин. - М.: Мысль, 1971.- 352 с.

26. Парыгин, Б. Д. Укрощение строптивой? / Б. Д. Парыгин // Лит. газета -1973.- 5 дек. - С. 12.

27. Петров, Л. В. Мода как общественное явление / Л. В. Петров. - Л.: Знание, 1974. - 32 с.

28. Покровский, А. А. О выборе книг для общедоступной библиотеки / А. А. Покровский. - М.: Б. и., 1917. - 29 с.

29. Покровский, А. А. О работе с беллетристикой / А. А. Покровский // Сборник статей по библиотечной работе. - М., 1923. - Вып. 3. - С. 5-40.

30. Рейтблат, А. И. Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф. В. Булгарина в III отделение / А. И. Рейтблат. - М.: Нов. лит. обозрение, 1998. - 704 с.

31. Ричардсон, Ч. О выборе книг / Ч. Ричардсон. - СПб.: Изд-во Р. А. Травина, 1913. - 100 с.

32. Розанов, И. Литературные репутации / И. Розанов. - М.: Никитинские субботники, 1928. - 147 с.

33. Рубакин, Н. А. Психология читателя и книги / Н. А. Рубакин. - М.: Книга, 1977. - 264 с.

34. Рубакин, Н. А. Этюды о русской читающей публике / Н. А. Рубакин // Избранное: в 2 т. - М., 1975. - Т. 1. - С. 35-104.

35. Рууд, И. Русский предприниматель Иван Сытин / И. Рууд. - М.: Терра-Тегга, 1996. - 390 с.

36. Свендсен, Л. Философия моды / Л. Свендсен. - М.: Прогресс-Традиция, 2007. - 256 с.

37. Сытин, И. Д. Жизнь для книги / И. Д. Сытин. - М.: Книга, 1985. - 416 с.

38. Тард, Г. Законы подражания / Г. Тард. - СПб.: Б. и, 1892. - 374 с.

39. Тард, Г. Публика и толпа / Г. Тард. - СПб.: Б. и., 1899. - 48 с.

40. Теория моды: одежда, тело, культура. - М.: Новое лит. обозрение, 2006.

41. Толстых, В. Мода как социальный феномен / В. Толстых // Мода: за и против. - М., 1973. - С. 17-39.

42. Фагэ, Э. Как читать / Э. Фагэ. - Б. м.: Тип. I-го дома «М. В. Балдин и К°», Арбат, 1910. - 160 с.

43. Франко, И. Интернационализм и национализм в современных литературах / И. Франко // История эстетики: в 5 т. - М., 1973. - Т. 5. - С. 594-601.

44. Хавкина, Л. Б. Книга и библиотека / Л. Б. Хавкина. - М.: Кн. склад; Наука. - 1918 . - 172 с.

45. Чурсина, О. В. Лингвокультурный концепт «мода» в языковом сознании и коммуникативном поведении: дис. ... канд. пед. наук / О. В. Чурсина. - Астрахань, 2010. - 198 с.

46. Элькина, З. Б. Мода и ее социальная роль: дис. ... канд. филос. наук / З. Б. Элькина. - Л., 1974. - 246 с.

47. Эйдельман, Н. Я. Пушкин: история и современность в художественном сознании поэта / Н. Я. Эйдельман. - М.: Совет. писатель, 1984. - 368 с.

48. Эйдельман, Н. Я. Революция сверху / Н. Я. Эйдельман. - М.: Книга, 1980. - 172 с.

Сдано 16.04.2012

82

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.