CC BY
87
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
УДК 332 ББК 65.9(255)
В.Л. ЛАРИН
Развитие
Тихоокеанской России: в поисках эффективной стратегии1
Анализируются процесс формирования и сущность идеологической платформы Кремля, лежащей в основе его попыток повернуть Россию «лицом к Востоку» и стимулировать развитие восточных районов страны (Тихоокеанской России); отмечаются практические шаги правительства в этом направлении и некоторые причины их неудач; показано, что неэффективное использование интеграционного потенциала Тихоокеанской России для ее продвижения в Азиатско-Тихоокеанский регион во многом обусловлено неадекватным ее восприятием в Центре и использованием архаичных подходов к освоению региона.
Ключевые слова: геополитика, интеграция, национальные программы развития, экономическая стратегия.
V.L. Larin
The Development of Pacific Russia: Looking for an Efficient Strategy
The paper analyzes Kremlin ideological platform designed to provide Russia "eastern pivot" and stimulate the country eastern territories (Pacific Russia) development as well as government attempts to realize the policy and the reasons of this policy failures. The author is convinced that inefficient use of Pacific Russia integration potential for Russia incorporation into Asia-Pacific region is largely because of inadequate perception of Far East territories in the European center of Russia and of archaic approaches to this region development.
Key words: geopolitics, integration, national development programs, economic strategy.
Умное и эффективное освоение и использование гигантского по территории и богатейшего по ресурсам пространства Тихоокеанской России2 - это не только и не столько судьба этого огромного региона, сколько
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РНФ № 14-18-00161 «Дальневосточный ресурс интеграции России в АТР: опыт и потенциал регионального и приграничного взаимодействия».
2 В понимании автора, Тихоокеанская Россия - это территория России от Байкала до побережья Тихого океана, экономически и психологически уже ориентированная на Тихоокеанское экономическое пространство.
ЛАРИН Виктор Лаврентьевич — доктор исторических наук, профессор Дальневосточного федерального уни-
верситета, директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, г. Владивосток.
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
19
будущее самой России и в немалой степени - экономической и политической конфигурации Тихоокеанской Азии. Именно этим обстоятельством продиктовано заявление Президента России В.В. Путина о том, что подъем Сибири и Дальнего Востока - это «стратегическая цель» и «национальный приоритет [России - В.Л. Ларин] на весь XXI век» [17]. Однако при этом двуединая цель - интеграция России в АТР и развитие восточных районов страны - многократно декларируется, убедительно аргументируется, оформляется в виде программ и стратегий, но никак не становится ближе. Убедительная теория упрямо не становится практикой.
Одна из главных причин данного противоречия заключается в том, что ни в российском правительстве, ни в стране в целом идеи смещения вектора российской политики на Восток и приоритетного развития Дальнего Востока, несмотря на широкую пропагандистскую кампанию, инициированную и постоянно поддерживаемую президентом страны, не пользуются ни полным пониманием, ни безоговорочной поддержкой. Доминирующая в сознании россиян ориентация на Европу и периферийный (с точки зрения большей части населения страны - жителей ее европейской части) статус Азии вообще и ее российской составляющей, в частности, - это тяжелый балласт, замедляющий движение страны на Восток.
В конце 2013 г. сменившееся руководство Министерства по делам развития Дальнего Востока объявило о разработке «новой модели развития Дальнего Востока», тем самым молчаливо признавая неэффективность прежних подходов. Модель воплотилась в очередную Федеральную программу развития Дальнего Востока и Байкальского региона, ускоренно разработанную и 15 апреля 2014 г. утвержденную правительством РФ [13]. Однако даже беглый взгляд на документ убеждает, что принципиальные подходы к «новой модели» остались преимущественно старыми, что порождает глубокие сомнения в ее способности решить многочисленные проблемы региона. Более того, узел экономических проблем, возникших на волне событий вокруг Украины, не дает никаких надежд, что эта программа получит солидную финансовую подпитку, в которой она сильно нуждается.
Тихоокеанская Россия через призму геополитики, обеспечения безопасности, национального развития и интеграции в АТР. Распад СССР и потеря обширных территорий на западе и юге страны сделали очевидным тот факт, что владение тихоокеанским побережьем является обязательным условием для обеспечения присутствия России в АТР и обладания ею статусом тихоокеанской и глобальной державы. События второй половины 1990-х годов, в частности, продвижение НАТО к границам России и кризис в Югославии, с одной стороны, и стремительный экономический рост Китая, с другой, довели этот факт и до сознания Кремля. В августе 2002 г. президент РФ объявил об «огромном стратегическом значении» Дальнего Востока для России [25]. В последующие годы вызрело понимание необходимости и возможности использовать
20
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(68)/2014
«колоссальный потенциал Сибири и Дальнего Востока» для того, чтобы «занять достойное место в Азиатско-Тихоокеанском регионе» [16].
Решая эту геополитическую задачу, власть была вынуждена вновь обратиться к проблеме самоидентификации России и зафиксировать ее место в давнем противостоянии Востока и Запада. Определение дается с большим трудом. Лавируя между понятиями «европейское» и «евразийское» государство, российская власть продолжает относиться к своей «азиатской» составляющей как к категории вторичной и подчиненной. В феврале 2012 г. В.В. Путин категорично высказался за то, что Россия - это «неотъемлемая, органичная часть Большой Европы, широкой европейской цивилизации» и призвал к созданию от Атлантики до Тихого океана «единого экономического и человеческого пространства — общности, называемой российскими экспертами “Союзом Европы”» [21]. Вслед за этим Концепция внешней политики РФ 2013 г. объявила Россию «неотъемлемой, органичной частью европейской цивилизации», а ее основной задачей в отношениях с Европейским союзом - «продвижение к созданию единого экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана» [10].
России в этом пространстве, исходя из Концепции-2013, суждено быть «ключевым транзитным направлением по обеспечению торгово-экономических связей между Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом». Еще прозаичнее обозначил предназначение России бывший заместитель министра иностранных дел РФ А. Бородавкин: «Россия - это евразийское государство и наша очевидная цель - служить мостом или связывающим звеном между Европой и Азией» [37]. Такая уничижительная трактовка евразийской сущности российской цивилизации явно не способствует стремлению России прописаться в качестве равноправного члена в клубе тихоокеанских держав, которые в большинстве своем принимать Россию в свои ряды не спешат. Обстановка вокруг Украины первой половины 2014 г. и действия Европейского сообщества показали, как к России относится эта самая «Большая Европа». Тем не менее, эти события пока никак не отразились на теории, которая, к тому же, не нашла за последние годы никаких практических подтверждений.
Как бы то ни было, нельзя не согласиться с выводом опытнейшего российского дипломата А. Панова, что «только подъем дальневосточных регионов Российской Федерации в сочетании с последовательной, целенаправленной дипломатической активностью в Азиатско-Тихоокеанском регионе может создать условия для утверждения России в качестве общепризнанной великой тихоокеанской державы» [15]. А вот не продвинувшись явным образом в решении комплексной задачи - развитие Сибири и Дальнего Востока при наращивании сотрудничества с соседями по АТР - «Россия поставит под удар и свои коренные национальные интересы, и свой статус глобальной державы» [1, с. 23].
Ускоренное развитие восточных районов Кремль считает важнейшим элементом обеспечения национальной безопасности России в целом,
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
21
компонентом ее глобальной и региональной политики. Нынешняя российская власть акцентирует внимание на внутренних и невоенных угрозах безопасности России. Именно в таком ключе трактует суть и ищет пути преодоления угроз безопасности восточным районам России Стратегия национальной безопасности РФ, акцентируя внимание на социально-экономическом развитии региона как главном условии предотвращения угроз. В интересах обеспечения национальной безопасности, - гласит Стратегия, - в среднесрочной перспективе необходимо «завершить формирование базовой транспортной, энергетической, информационной, военной инфраструктуры, особенно в Арктической зоне, Восточной Сибири и на Дальнем Востоке Российской Федерации...» [27]. Угрозы национальной безопасности, связанные с диспропорциями в региональном развитии России, Стратегия предлагает предотвращать «путем развертывания полномасштабной национальной инновационной системы за счет формирования перспективных территориально-промышленных районов в южных регионах и Поволжье, на Урале и в Сибири, на Дальнем Востоке и в других регионах Российской Федерации». Но это уже в долгосрочной перспективе. Что есть «базовые инфраструктуры» и «перспективные территориально-промышленные районы» Стратегия не расшифровывает, но очень похоже, что и то, и другое - это образы из не очень близкого будущего.
В то же время в самой России вызовом для нее считается угроза утраты части территории Дальнего Востока, т. е. сохранения целостности государства. Впервые в таком ракурсе В.В. Путин поставил вопрос в июле 2000 г., когда заявил об угрозе «существования региона как неотрывной части России» [20]. Впоследствии эта угроза озвучивалась на высшем уровне не один раз. Социально-экономическое развитие региона опять же рассматривается как главный инструмент борьбы с этой угрозой.
Помимо этого эксперты фиксируют на восточных границах России целый ряд опасностей военного и невоенного характера, побуждающих ее активизировать политику в Азии. Среди таких опасностей - критическое ослабление ее военного потенциала, территориальные претензии к ней со стороны Японии, тлеющие военные очаги (Корейский полуостров), нерешенные территориальные споры между соседними государствами, участившиеся природные и технологические катастрофы, и др. [38, с. 10].
Природно-ресурсный потенциал Тихоокеанской России воспринимается Москвой как важный, если не главный ресурс экономического развития (в некоторых интерпретациях - модернизации) всей страны. Достаточно пространно эта идея была изложена в 2001 г. в докладе Совета по внешней и оборонной политике, имеющего реальное влияние на принимаемые в Кремле решения. По утверждению его авторов, Сибирь и Дальний Восток - не только «могущество», но и сама судьба России. «От того, в каком направлении будут развиваться на этих территориях федеративные, экономические, общественнополитические, социальные, демографические и этно-национальные процессы,
22
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(68)/2014
станет все в большей мере зависеть внутренняя и внешняя, экономическая и оборонная политика всего государства» [26, с. 16].
В последующее десятилетие эта мысль не раз расшифровывалась и дополнялась на разных эшелонах политической власти и интеллектуальной элиты страны. В 2009 г. посол РФ в Республике Корея Г.И. Ивашенцов заявил, что «будущее России как великой державы в значительной степени зависит от экономического, технологического и социального подъема Сибири и российского Дальнего Востока» [31]. В ноябре 2012 г. президент РФ высказался однозначно: Дальний Восток - это «важнейший фактор процветания и роста могущества России в целом» [5].
Для российского руководства «интеграция России в АТР» - это одновременно и цель (статус тихоокеанской и великой державы), и средство (источник развития России и ее восточных районов). По убеждению президента, «разворот России к Тихому океану, динамичное развитие всех наших восточных территорий не только откроет нам новые возможности в экономике, новые горизонты, но и даст дополнительные инструменты для проведения активной внешней политики» [17].
В этом раскладе территория Тихоокеанской России - это и платформа для интеграции, и ее слабое звено. Признание, что существующие в регионе «серьезные демографические, инфраструктурные, миграционные, экологические проблемы», «разбалансированность в его экономике» и «напряжение в социальной сфере»... «ограничивают возможности России по успешной интеграции в Азиатско-Тихоокеанский регион», прозвучало из уст президента страны в 2002 г. [18]. Через четыре года, на заседании Совета безопасности РФ в декабре 2006 г., эти проблемы были уже представлены как серьезная угроза для политических и экономических позиций России в АТР, для национальной безопасности страны в целом [19].
Социально-экономическое развитие этих территорий, подъем их экономики до уровня, способного обеспечить кооперацию с динамичными экономиками Тихоокеанской Азии (прежде всего Китая, Южной Кореи, Вьетнама и др.), рассматривается как непременное условие для занятия этого «достойного места». Как сформулировал это условие министр иностранных дел РФ С. Лавров, «Россия может присоединиться к интеграционным процессам в обширном Азиатско-Тихоокеанском регионе только посредством экономического роста Сибири и российского Дальнего Востока» [34]. Проблема, однако, в том, что и в правительстве, и в России в целом наличествует очень размытое понимание, что такое «интеграция в АТР». Более того, Концепция внешней политики РФ 2013 г. декларирует лишь «заинтересованность» России «в активном участии в интеграционных процессах» в регионе и не более того.
Итак, при некоторых нестыковках, противоречиях и лакунах в идеологическом обосновании актуальности и острой необходимости развития восточных районов России, понимание сути проблемы, как и огромных сложностей
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
23
на пути ее решения, в высшем эшелоне российской власти налицо. Что мешает идти дальше?
Вериги прошлого и планы на будущее. Одним из важнейших инструментов для воплощения в жизнь идеологических установок Кремля российское правительство считает программно-целевое планирование, в значительной степени унаследованное от советского Госплана. Экономическая политика в России «скалькирована с советского территориального планирования, только слова “план социально-экономического развития” заменены словами “концепция”, “стратегия”, “программа”» [11, с. 33]. От советских времен заимствована и традиция мыслить исключительно категориями грандиозных проектов [36, с. 41], диктующая ориентацию на «масштабные подходы», «важнейшие приоритеты» и «судьбоносные решения». Именно в этих традициях разработаны, утверждены и на сегодняшний день действуют два десятка федеральных стратегий, концепций развития Дальнего Востока, отраслевых программ, распространяющихся на его территорию3, а также десятки региональных документов такого рода (краевые, областные, городские и т. д.). Красивые и соответствующие заданной технологии исполнения4, они, как правило, нежизнеспособны на практике. Этот подход уже сам по себе обеспечивает типичное для российской социально-экономической политики расхождение слова и дела. Закономерно, что результативность исполнения политических установок и принятых решений, за редким исключением, крайне низка.
В полной мере это касается реализации планов и программ развития Дальнего Востока и Забайкалья. Все выверенные и правильные решения и постановления, принятые на уровне политического руководства страны, сначала (за немалые деньги) умело оформляются в форме таких программ, а затем, продравшись через кабинеты российской бюрократии, чудесным образом преображаются, чтобы потом раз за разом спотыкаться о барьеры ведомственных противоречий, частных и государственных интересов, местные толкования федеральной политики, нехватку финансов, некомпетентность и пассивность исполнителей и массу других, как общих для всех территорий, так и специфических, сугубо региональных проблем.
В конечном итоге КПД политико-административных и интеллектуальных усилий, затраченных на идеологическое и программное обеспечение политики, оказывается крайне низким. Федеральные программы не получали запланированного финансирования и хронически не выполнялись5.
3 К числу таких программ относятся «Энергетическая стратегия России до 2020 г.», «Стратегия развития железнодорожного транспорта России до 2030 г.», «Восточная газовая программа Газпрома до 2030 г.», и др.
4 Благо для этого существуют утвержденные стандарты: «Порядок разработки, реализации и оценки эффективности государственных программ Российской Федерации», утвержденный постановлением Правительства РФ от 02.08.2010 № 588 (в редакции постановления Правительства РФ от 21.05.2012 № 499).
5 Инвестиционные задания по программам развития Дальнего Востока и Забайкалья на 1986-2000 гг. были выполнены на 30%, по ФЦП развития этого региона на 1996-2005 гг. - на 5%, а по аналогичной ФЦП на 1996-2005 г. и до 2010 г. (2002 г.) - на 4,5% [13, с. 265].
24
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(68)/2014
К концу 2012 г. Программа социально-экономического развития Дальнего Востока на 2008-2013 гг. была выполнена менее чем на треть [5]. В марте 2014 г. руководитель Счетной палаты РФ Т.А. Голикова доложила президенту России, что программы по развитию Дальнего Востока и Курильских островов «с точки зрения и финансового обеспечения, и результатов, которые в них планировались, не реализованы». По ее утверждению, «те мероприятия, которые в них ставились как основные..., остались на бумаге..Денег на одного дальневосточника по разным ФЦП выделяли в 2-140 раз меньше, чем в среднем на одного жителя России [23]. Не менее печальна судьба большинства когда-то принятых программ развития краев и областей ДФО. О них, если кто и вспоминает, то только ученые. Потраченные деньги и исписанные тонны бумаги уходят в никуда.
Безусловно, не все плохо. Присутствует положительный эффект от усилий правительства по развитию отношений со странами АТР, росту экономики восточных районов страны. В частности, доля стран АТЭС во внешней торговле России с 2006 по 2013 г. увеличилась с 17,1 до 24,7%, обозначив некоторый экономический сдвиг в сторону Азии, а Китай стал ее главным внешнеторговым партнером (88,8 млрд долл. США и 10,5% товарооборота) [2]. Построен нефтепровод Сибирь-Тихий океан, и из нового глубоководного порта Козьмино (введен в строй в 2009 г.) ведется отгрузка сырой нефти в страны региона. Успешно реализован грандиозный проект по подготовке Владивостока к саммиту АТЭС. Существенно (почти в 20 раз в 2011 г. по сравнению с 2002 г.) увеличился объем федеральных инвестиций в экономику региона [6, с. 64]. Эти обстоятельства не могли не сказаться на росте ВРП и внешнеторгового оборота территорий ДФО. Последний за 2000-2013 гг. вырос в 14 раз, с 2,8 до 39,9 млрд долл. США. Однако при этом люди с Дальнего Востока продолжают уезжать. Население ДФО сократилось за 2007-2013 гг. на 283 тыс. чел. (4,3%), а Приморского края, на развитие которого Москва бросила в эти годы главные силы и средства, - на 67,5 тыс. чел. (3,4%) [3; 14], что само по себе свидетельствует о результативности социальной политики государства.
Форум АТЭС-2012 во Владивостоке имел немалый политический эффект. Однако за два прошедших после форума года его результаты не получили экономического подкрепления. Затраченные на него деньги продолжают работать, прежде всего, на имидж Владивостока, но не России в целом, и их эффективность год от года снижается.
Неуспех в реализации программ и планов развития Дальнего Востока обычно объясняют причинами, которые лежат на поверхности: природноклиматические условия, дефицит финансовых средств, неэффективный менеджмент, неблагоприятный инвестиционный климат, нехватка рабочей силы и др., т. е. всеми теми факторами, которые должны были учитываться еще на стадии составления программ. Стержневая проблема не в этом. Главная беда в том, что разработчики программ и стратегий изначально ограничены жесткими рамками идеологических догм и политических установок
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
25
и раз за разом вынуждены решать целый ряд увлекательных, но априори не имеющих решения задач. Назову только несколько из них.
Как вовлечь неразвитые азиатские территории России в «европейское экономическое пространство» (от Лиссабона до Владивостока), ориентируя их при этом на экспорт сырья и продукции в Азию и не находя даже минимального отклика самой Европы на эту инициативу?
Как решить гигантскую по масштабам проблему («комплексное развитие Дальнего Востока и Прибайкалья») малыми финансовыми средствами6, да при этом содействовать подъему экономики Европейской России?
Как привлечь иностранный капитал к развитию региона, но не дать ему укрепиться и подняться до уровня, угрожающего национальной безопасности российского государства?
Как увеличить численность населения Дальнего Востока, не создавая для него комфортных и привлекательных условий для жизни?
Перечень таких вопросов несложно продолжить. На них нет ответов. Российская власть пока не готова признать несколько истин, необходимых для формирования современного видения Азии и роли российских владений в ней, а именно:
1. Преимущественно проевропейская ориентация России бесперспективна.
2. Мессианская по сути идея роли России как «моста» между Европой и Азией ущербна и унизительна для великой страны. В таком мосте не нуждаются ни Европа, ни Азия, и пока Россия занимается теоретическими изысками - как ей исполнить роль «ключевого транзитного направления по обеспечению торгово-экономических связей между Европой и АзиатскоТихоокеанским регионом» [10], конкуренты не дремлют. В частности КНР, отнюдь не претендующая на роль «моста», активно внедряет концепцию «экономического пространства нового шелкового пути», должного связать с Европой не только Китай, но и другие страны Восточной Азии, а президент Южной Кореи Пак Кын Хе выдвинула идею создания единой транспортной и энергетической инфраструктуры на пространстве Евразии [35].
3. Восточные районы РФ - это не колониальный придаток ее европейской прародины, призванный обслуживать интересы метрополии, а полноправная часть российского государства.
В результате приверженности устарелым догмам и стереотипам используемые ныне подходы к развитию Дальнего Востока неэффективны и в условиях современного мира бесперспективны. Не так давно это обстоятельство
6 Согласно федеральной целевой программе «Экономическое и социальное развитие Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 года», утвержденной правительством РФ 15.04.2014, федеральный бюджет готов выделить на цели развития региона 537 млрд р. (http://minvostokrazvitia.ru/), в то время как на подготовку г. Сочи к Олимпиаде и проведение Олимпийских игр только из госбюджета было потрачено, по некоторым подсчетам, 848 млрд р. (http://sochi.fbk.info/ru/price/), а на подготовку к саммиту АТЭС во Владивостоке - 264 млрд р. (http://audit.gov.ru/activities/control/1304/).
26
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(68)/2014
вынужден был признать глава правительства РФ Д.А. Медведев. «Все подходы, все модели, которые мы использовали в последние годы, для того чтобы кардинальным образом изменить развитие Дальнего Востока... не дали экономического эффекта», - заявил он [4]. России необходимо создать и внедрить новую модель, и, по мнению одного из ведущих и критичных специалистов по политике России в АТР и развитию Дальнего Востока С. Бланка, именно способностью московского руководства создать такую модель и дать адекватный ответ на вызовы с Востока будет проверяться его «искусство управлять государством» [32, с. 123-124].
Пока же архаичные идеологические посылки порождают пороки стратегического планирования, заставляя разработчиков пользоваться устаревшими и неэффективными методологическими подходами. В числе базовых подходов - акцент на производительных силах («экономическое развитие») всего региона, которому подчинено «социальное развитие»; обязательное увеличение численности населения региона (прежде всего, за счет переселения сюда «соотечественников»); более тесная привязка региона к Европейской России, борьба с его «дрейфом» в Азию. И первое, и второе, и третье объективно невозможны как в силу географических, природно-климатических и демографических особенностей тихоокеанской части России, так и по причине современного состояния и ограниченных возможностей российского государства и тенденций мирового развития. В результате получаемый на выходе продукт не имеет ничего общего с реальной жизнью и обречен пылиться на полках заказчиков и разработчиков.
Обширные теоретические изыскания ученых на предмет выбора правильного пути развития восточных районов России, как правило, завершаются отнюдь не оригинальными выводами, которые сводятся к мысли о необходимости «резкого увеличения экспорта в страны АТР энергетических ресурсов и транспортных услуг» как ресурса для модернизации экономической системы Восточной Сибири и Дальнего Востока [28, с. 103]. С первым - экспортом ресурсов, - вроде, понятно. Неясно как быть со вторым - модернизацией.
В последние два десятилетия не было недостатка в предложениях новых механизмов, предназначенных для резкого ускорения развития дальневосточных территорий. Не без влияния опыта соседних держав, прежде всего Китая, появлялись концепции создания «инновационных» и «специальных экономических» зон, «полюсов роста», «опорных центров развития» наиболее перспективных районов Дальнего Востока и вахтового освоения ресурсов на большей части остальной территории региона7. В большинстве своем они не получили политической поддержки, и хотя некоторые из них даже воплощались в правительственные решения, но в конечном итоге заканчивались ничем.
7 Подобный подход, основанный на выделении базовых (опорных) центров макрорегиона (Иркутск, Хабаровск, Владивосток), был даже предложен в первом варианте стратегии развития Дальнего Востока, подготовленным в начале 2007 г. Министерством регионального развития.
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
27
Камнем преткновения становились создание необходимой правовой среды для этих «зон» и судьба «неперспективных территорий».
Поиски оптимальных и эффективных механизмов продолжаются и сегодня. К примеру, новые подходы к развитию Сибири и Дальнего Востока предложены в докладах Валдайского клуба [7; 8]. Однако власть по-прежнему, главным образом, озабочена поиском инструментов для более широкого изъятия из региона природных ресурсов, чем сменой парадигмы его развития. Весной 2012 г. Кремль предложил создать Корпорацию по развитию Сибири и Дальнего Востока, главной задачей которой должен был стать контроль над всеми природными ресурсами региона. Проект подвергся жесткой критике со всех сторон, и вместо корпорации 21 мая 2012 г. было создано Министерство по делам развития Дальнего Востока. Менее чем через полгода президент страны раскритиковал министерство за провалы в его работе [5], а в сентябре 2013 г. были заменены полпред президента РФ по ДФО и министр по делам Дальнего Востока. Новые назначенцы сделали ставку на идею «опережающего экономического развития региона», что предполагается достичь посредством создания на его территории особых экономических зон, ориентированных на экспорт продукции в страны АТР.
Не без их влияния в декабре 2013 г. президент РФ предложил создать в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке «сеть специальных территорий опережающего экономического развития с особыми условиями для организации несырьевых производств, ориентированных в том числе и на экспорт», потребовал до 1 июля 2014 г. определить, где конкретно будут организованы такие территории, выпустить необходимые для их работы нормативные акты, и попросил председателя Правительства взять все это под личный контроль [17]. В начале марта 2014 г. Министерство по делам Дальнего Востока внесло в Правительство РФ законопроект о создании и функционировании территорий опережающего социально-экономического развития на Дальнем Востоке.
Ссылаясь на опыт стран АТР, власть объявила, что именно эта форма организации способна привлечь российских и зарубежных инвесторов к развитию Сибири и Дальнего Востока. Предполагается, что ликвидация в этих зонах административных барьеров для экономической деятельности позволит «осуществить изъятия из общих правил... и применить лучшие российские и зарубежные административные практики., сформировать процедуры инфраструктурной обеспеченности, конкурентные с нашими соседями в странах АТР»8 [23]. Весной 2014 г. территории начали соревноваться за право включить как можно больше своих объектов в привилегированный список «площадок». Как сообщил в начале августа 2014 г. президенту страны министр по развитию
8 Как сообщил на этом совещании заместитель министра Минвостокразвития А. Осипов, «осмотрено более 400 площадок на территории Дальнего Востока. Сформирован короткий список из 23 площадок».
28
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(68)/2014
Дальнего Востока, отобраны первые 14 территорий опережающего развития, в которые должен в течение 10 лет поступить один триллион частных инвестиций [22].
Пока чиновники пытались сформировать некие «процедуры инфраструктурной обеспеченности», зарубежные эксперты не уставали напоминать, что главными причинами замедленного развития Дальнего Востока являются не только отсталость его энергетической и транспортной инфраструктуры, но и низкий уровень изъятия природных ресурсов, хроническая нерешаемость некоторых базовых проблем, таких как нестабильное законодательство, неблагоприятный инвестиционный климат и более высокие цены на товары на Дальнем Востоке, чем в Европейской части России [39, с. 230]. Решение последних проблем, видимо, в очередной раз остается за кадром.
Утвержденная в апреле 2014 г. программа развития региона до 2018 г., как и ее предшественницы, декларирует «ускоренное социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Байкальского региона, ориентированное на реализацию экспортного потенциала». Однако государству в ней отводится исполнение только двух задач. Первая - создание «территорий ускоренного экономического развития», вторая - модернизация транспортной инфраструктуры региона, прежде всего Транссибирской и Байкало-Амурской железнодорожных магистралей. В результате в очередной раз возникает стойкое ощущение, что главной задачей на восточных окраинах страны для Москвы является отнюдь не кардинальный подъем уровня их социально-экономического развития, хотя именно в этом пытается убедить население региона и, возможно, саму себя центральная власть. Во главу угла поставлены более прочная привязка этой территории к центру (через модернизацию Транссиба и БАМа), а также ускоренное освоение и продажа за рубеж природных ресурсов, которыми она обладает. Похоже, что власть смирилась и с безуспешностью попыток увеличить численность населения региона. Поставленная программой задача «развития человеческого капитала» обоснуется не более чем необходимостью кадрового обеспечения экономических проектов программы и контролируется через выполнение таких показателей, как количество созданных рабочих мест (426,81 тыс.) и прибывших переселенцев (853,75 тыс. чел.) [24]. Национальность переселенцев не оговаривается, так что на практике это могут быть граждане Украины, Узбекистана или Китая. Сколько из этих прибывших останется на постоянное жительство и сколько коренных жителей за это время покинут регион, авторы программы предпочитают не загадывать.
Программа фактически обозначает отказ государства от трех незыблемых принципов развития региона, которых оно придерживалось в советский и постсоветский периоды: 1) идеи «комплексного развития Дальнего Востока» (в пользу ограниченного числа «территорий опережающего развития»); 2) обязательств по финансированию этого развития; 3) попыток сплошного заселения региона «соотечественниками» из европейской России
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
29
и стран СНГ. Очевидно, что программа не предполагает развития восточных районов России как пригодной для комфортной жизни и привлекательной для людей территории. Откровенный расчет делается на заинтересованность зарубежных государств в природных, прежде всего энергетических, ресурсах региона и способность России посредством ряда административных и правовых мер и экономических льгот привлечь иностранный капитал к освоению этих ресурсов.
Соседи России на Тихом океане - Китай, Япония, Южная Корея и США -сегодня уделяют большое внимание как ситуации на Дальнем Востоке России, так и действиям своих конкурентов и партнеров в этом регионе. Особую озабоченность вызывает у них осторожная, но целенаправленная политика Пекина на развитие отношений с Россией, в которой они усматривают, в том числе, устремление «доминировать на российском Дальнем Востоке» [33, с. 69]. Настойчивые намеки со стороны Запада на агрессивность Китая, многократно усиленные сложившимися в 1990-е годы в России страхами перед «китайской экспансией», порождают дилемму, перед которой замерло правительство России: «поднимать» Дальний Восток объективно необходимо, но очень дорого и боязно в свете «грядущей экспансии» Китая. Помимо этого даже те, кто понимает безальтернативность «восточного поворота» России, важность развития ее тихоокеанских окраин, испытывают глубокие сомнения в необходимости широкого иностранного участия в этом развитии. Подобные сомнения являются порождением пост-коммунистических фобий («закабаление иностранным капиталом»), культурологических пристрастий («пиетет перед Европой»), политико-культурных рефлексов («китайская угроза») и подкрепляются отсутствием видимых намерений зарубежных партнеров внести свой вклад в подъем региона.
Соседи участвовать готовы, но осторожно и только в своих интересах. Пытаясь оттереть в сторону Китай и апеллируя к «растущей угрозе России со стороны КНР», те же японцы обговаривают свое участие в развитии региона предварительным решением территориальной проблемы. Господствующие в политической элите Японии представления по этому поводу выразил профессор Х. Кимура: «...возврат Японии северных островов - лучший способ предотвратить проникновение Китая на Дальний Восток России» [9, с. 27]. Южные корейцы, которые энергично ведут себя в южных районах Дальнего Востока и стараются убедить Россию и в своей глубокой заинтересованности в развитии региона9, и в том, что «трехстороннее сотрудничество между Севером, Югом Кореи и Россией. позволит России укрепить свою позицию Евразийской державы вплоть до Корейского полуострова» [30, с. 27],
9 Участие Республики Корея в развитии Дальнего Востока стало одной из главных тем, обсуждаемых во время последнего саммита лидеров двух государств в Сеуле и нашедших широкое отражение в его итоговом документе - Совместном заявлении Российской Федерации и Республики Корея от 13 ноября 2013 г. (http://news.kremlin.ru/ref_notes/1564).
30
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(68)/2014
также исходят из своих меркантильных интересов. Главный их интерес сводится к получению доступа к углеводородным ресурсам Сибири и Дальнего Востока и вовлечению Северной Кореи в трехстороннее взаимодействие как один из механизмов для будущего объединения страны. Однако при этом Сеул ограничен в своих возможностях. Партнерство с США является для Республики Корея безоговорочным приоритетом, и не стоит питать иллюзий по поводу более глубокого взаимодействия России с этой страной [29, с. 24].
Интерес других государств мира к российскому Дальнему Востоку достаточно абстрактен и может стать реальным, если только условия для инвестирования в него будут ясными, абсолютно понятными, выгодными и стабильными. Этого Россия пока предложить не в состоянии. Одна из главных проблем заключается в том, что многословно рассуждая о судьбоносности «восточного поворота России» и его дальневосточном плацдарме, стратеги, теоретики и практики упорно не дают ответа на один принципиальный вопрос: в чем же конкретная роль и задача этого плацдарма?
Между тем в геополитическом раскладе, который формируется вокруг России, ее движение на восток становится безальтернативным, а эффективность принимаемых мер является важнейшим условием сохранения экономической и социальной стабильности в стране и обеспечения ее национальной безопасности. Сибирь и Дальний Восток в очередной раз в истории становятся палочкой-выручалочкой российского государства. При этом сегодня они должны быть не тылом, спасающим стагнирующую Европу, а платформой продвижения России на Восток и ресурсом обновления, обогащения и развития российской цивилизации. Идеологические основы для этого создавались в последние полтора десятилетия и хотя пре-понов на этом пути остается немало, сама жизнь заставляет правительство РФ завершить ее многовековое движение к берегам Тихого океана. Для того чтобы сдвинуться с мертвой точки, жизненно необходима свежая, нестандартная и привлекательная как для самой России, так и для зарубежных партнеров модель развития региона. Но чтобы эта модель стала реальной для воплощения, требуется, прежде всего, современная, адекватная реалиям XXI в. идеология и основанная на ней стратегия освоения восточных районов России.
Список литературы
1. Азиатско-Тихоокеанские ориентиры России после саммита АТЭС во Владивостоке: к итогам Второго азиатско-тихоокеанского форума / В.В. Сумский [и др.]; Российский совет по междунар. делам (РСМД). М.: Спецкнига, 2013.
2. Внешняя торговля Российской Федерации в 2013 году [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://stat.customs.ru/
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
31
3. Демографический ежегодник России - 2007 г. Население субъектов Российской Федерации на 1 января [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.gks.ru/bgd/regl/B07_16/IssWWWexe/Stg/01-06.htm
4. Дмитрий Медведев провел первое заседание Правительственной комиссии по вопросам социально-экономического развития Дальнего Востока. Комсомольск-на-Амуре, 24 окт. 2013 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://government.ru/news/7718
5. Заседание президиума Госсовета, 29 нояб. 2012 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.kremlin.ru/news/16990
6. Исаев А.Г. Государственные капиталовложения и экономическая динамика Дальнего Востока // Korea-Russia Cooperation in the Far East in light of the Eurasia Initiative (Корея-Россия по сотрудничеству на Дальнем Востоке в свете инициативы Евразия): proceedings of 9th KIEP - ERI Joint Seminar. Vladivostok. 2014. June 24-25.
7. К Великому океану, или новая глобализация России [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vid-1.rian.ru/ig/valdai/Toward_great_ocean_rus.pdf
8. К Великому океану-2, или российский рывок к Азии [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vid-1.rian.ru/ig/valdai/Twd_Great_Ocean_2_Rus.pdf
9. Кимура Х. Несоответствие между риторикой и реальностью: что должна сделать Москва для развития Дальнего Востока России? // Россия и АТР. 2013. № 2.
10. Концепция внешней политики Российской Федерации [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.mid.ru/brp_4.nsfZ0/357798BF3C69E1EAC32 57487004AB10C
11. Минакир П.А. Экономический анализ и измерения в пространстве // Пространственная экономика. 2014. № 1.
12. Минакир П.А. Региональная экономическая динамика. Дальний Восток / П.А. Минакир, О.М. Прокапало. Хабаровск: ДВО РАН, 2010.
13. Об утверждении Государственной программы Российской Федерации «Социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Байкальского региона» [Электронный ресурс]: постановление Правительства РФ от 15.04.2014 № 308. Режим доступа: http://ips.pravo.gov.ru/
14. Оценка численности постоянного населения на 1 января 2013 г. и в среднем за 2012 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.gks.ru/free_ doc/new_site/population/demo/prPopul.xls
15. Панов А.Н. Интеграция России в Азиатско-Тихоокеанский регион. Перспективы 2020 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://russiancouncil. ru/inner/?id_4=1641#top
16. Послание Президента Федеральному собранию, 12 дек. 2012 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kremlin.ru/transcripts/17118
17. Послание Президента В.В. Путина Федеральному собранию, 12 дек. 2013 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kremlin.ru/ transcripts/19825.
32
ТАМОЖЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ № 3(68)/2014
18. Путин В.В. Вступительное слово на заседании Совета Безопасности по вопросам обеспечения национальной безопасности на Дальнем Востоке, 27 нояб. 2002 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://archive. kremlin.ru/
19. Путин В.В. Вступительное слово на заседании Совета Безопасности, 20 дек. 2006 г. [Электронный ресурс]. URL: Режим доступа: http://archive. kremlin.ru/
20. Путин В.В. Вступительное слово на совещании «О перспективах развития Дальнего Востока и Забайкалья». Благовещенск, 21 июля 2000 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://archive.kremlin.ru/.
21. Путин В.В. Россия и меняющийся мир // Моск. новости. 2012. 27 февр.
22. Рабочая встреча с министром по развитию Дальнего Востока Александром Галушкой [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kremlin. ru/transcripts/46408
23. Совещание с членами правительства, 26 марта 2014 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://kremlin.ru/transcripts/20642
24. Социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Байкальского региона: гос. программа Российской Федерации [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://ips.pravo.gov.ru/
25. Стенографический отчет о совещании по проблемам социально-экономического развития Дальневосточного федерального округа [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://archive.kremlin.ru/
26. Стратегия для России: Новое освоение Сибири и Дальнего Востока. М.: Совет по внешней и оборонной политике, 2001.
27. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.scrf.gov.ru/ documents/99.html
28. Сценарии развития Восточной Сибири и Дальнего Востока в контексте политической и экономической динамики Азиатско-Тихоокеанского региона до 2030 года: аналит. доклад / науч. рук. А.А. Кокошин. М.: Едиториал УРСС, 2011.
29. Толстокулаков И.А. Интересы и стратегии государств Корейского полуострова // У карты Тихого океана: Тихоокеанская Россия в планах и стратегиях государств Азиатско-Тихоокеанского региона. 2014. № 32.
30. Че Сон Хун. Геополитическое и геоэкономическое значение развития Дальнего Востока России и направления сотрудничества между РФ и РК // Korea-Russia Cooperation in the Far East in light of the Eurasia Initiative (Корея-Россия по сотрудничеству на Дальнем Востоке в свете инициативы Евразия): proceedings of 9th KIEP - ERI Joint Seminar. Vladivostok. 2014. June 24-25.
31. Address by H.E. Mr. Gleb A. Ivashentsov, Ambassador of Russia to the Republic of Korea, 5th Jeju Peace Forum, Jeju, 13 August 2009 [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.russian-embassy.org/Press/20090813_Chej. htm.
ЭКОНОМИКА РЕГИОНА
33
32. Blank S. At a Dead End: Russian Policy and the Russian Far East // Demokratizatsiya. 2009. № 2. Vol. 17.
33. Blank S. Russia’s failure in Asia // UNISCI Discussion Papers. 2010. № 24. October.
34. Lavrov S. The Rise of Asia and the Eastern Vector of Russia’s Foreign Policy // Russia in Global Affairs. 2006. № 3. Vol. 4.
35. Silk Road Express’ to connect Eurasian nations: Park proposes [Электронный
ресурс]. Режим доступа: http://english.yonhapnews.co.kr/national/2013/10/
18/16/0301000000AEN20131018003200315F.html
36. Rozman G. Strategic Thinking About the Russian Far East. A Resurgent Russia Eyes Its Future in Northeast Asia // Problems of Post-Communism. 2008. January/February.
37. Russian Deputy Foreign Minister Alexei Borodavkin Interview to the Newspaper Kommersant. Moscow. 29 november 2011 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.mid.ru/
38. Лю Цинцай. 21 шицзи чу элосы ятай чжэнцэ яньцзю (Изучение политики России в АТР в начале 21 века). Пекин: Шэхуй кэсюэ юань чубаньшэ, 2013.
39. Ма Юцзюнь. Пуцзин гуйхуй хоу элосы юаньдун чжэнцэ таньси (Анализ дальневосточной политики России после возвращения Путина) // Дилюцзе дунбэйя цюйюй хэцзо фачжань гоцзи луньтань (Материалы VI международной конференции по развитию регионального сотрудничества в Северо-Восточной Азии). Харбин, 2013.
