CC BY
51
Б01: 10.31249/аре/2021.02.06 © Кудряшова И.В., Мелешкина Е.Ю.1, 2021
Разделение власти и формирование национального сообщества: Осмысление боснийского опыта2
Аннотация. В статье анализируется опыт функционирования системы разделения власти (консоциативной демократии), установленной в Боснии и Герцеговине (БиГ) международным сообществом после прекращения вооруженного конфликта четверть века назад. Внимание авторов направлено на выявление баланса между широкой автономией основных этнокультурных групп (сегментов) и формированием национального сообщества и общегражданской идентичности, поскольку этот баланс определяет перспективы развития политии.
Для решения поставленной задачи рассмотрены основные политические институты БиГ и выделены особенности боснийской консоциативной системы. На основе использования баз данных определен ряд негативных тенденций в политическом процессе, в частности, ослабление демократической составляющей политического режима, а также ухудшение качества управления и ситуации с гражданским об-
1 Кудряшова Ирина Владимировна - кандидат политических наук, доцент кафедры сравнительной политологии МГИМО МИД России (I. кийгуавкоиаШппо. т^гто. ги).
Мелешкина Елена Юрьевна - доктор политических наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН ([email protected]).
2 Исследование выполнено за счет средств гранта РФФИ № 19-01100662 А.
ществом. Наблюдающийся при этом рост политического участия оценен как неэффективный, поскольку он не сопровождается повышением ответственности власти и решением острых политических и социо-экономических проблем. В частности, несмотря на широкую поддержку европейской перспективы, партийные лидеры не могут прийти к соглашению по поводу конституционной реформы, которая необходима для получения официального статуса кандидата на вступление в ЕС.
Анализ позиций партий БиГ выявил их заинтересованность в развитии этнонационалистического дискурса с целью удержания контроля над экономическими и политическими ресурсами своих сообществ. Отмечено также, что роль международных акторов в БиГ имеет двойственный характер: они поддерживают необходимый уровень стабильности, но ряд их решений провоцирует усиление националистических сил. На основе анализа случая БиГ вновь подчеркнута важность согласия элит на совместное участие во власти и кооперацию как важнейшего условия успешного применения консоциативных институтов и практик в постконфликтных обществах.
Ключевые слова: Босния и Герцеговина, постконфликтное урегулирование, консоциативная демократия, разделение власти, разделенное общество, этнополитический конфликт.
Положившие конец боснийской войне Дейтонские мирные соглашения 1995 г.1 заложили в Боснии и Герцеговине (БиГ) основу сложной системы институтов власти, которая была призвана обеспечить длительный мир и безопасность в глубоко разделенном обществе. Восприятие войны сквозь призму этничности, сформированную нарративами об исторических правах и героической борьбе за свою землю сербов, хорватов или боснийцев, вылилось в
1 Общее рамочное соглашение о мире в Боснии и Герцеговине. Согласовано 21 ноября 1995 г. на военной базе США в Дейтоне (штат Огайо), подписано 14 декабря 1995 г. в Париже президентом Боснии и Герцеговины А. Изетбегови-чем, президентом Сербии С. Милошевичем и президентом Хорватии Ф. Туджманом, а также контрассигновано президентом США Б. Клинтоном, председателем правительства РФ В. Черномырдиным, премьер-министром Испании Ф. Госалесом, канцлером Германии Г. Колем, президентом Франции Ж. Шираком, премьер-министром Великобритании Дж. Мэйджором. 128
инсгигупионализацию этнической идентичности и появление титульных групп.
Новые институты соответствовали теории консоциативной, или сообщественной, демократии А. Лейпхарта [Lijphart, 1968; Лейпхарт, 1997; Lijphart, 2007], делающей акцент на включение этнокультурных групп в политический процесс с закреплением гарантий их реального участия в управлении делами государства. По мнению большинства экспертов и политиков, система разделения власти (power-sharing) является наиболее жизнеспособным демократическим средством управления конфликтами в разделенных обществах. Как и другие институциональные рамки для таких обществ [Кудряшова, 2020], она в первую очередь преследует практическую цель установления безопасности, что реализуется путем политических сделок, обеспечивающих поддержание стабильности до тех пор, пока у вовлеченных акторов сохраняются стимулы их придерживаться [Wolff, 2010].
В перспективе консоциативная система должна позволить противоборствующим сторонам преодолеть устойчивый антагонизм и построить более справедливое и безопасное общество для всех. Спустя четверть века после Дейтонско-Парижского соглашения встает вопрос о степени реализации в БиГ этой перспективы. Привело ли существование новых политических институтов к стабильности и безопасности, формированию совместного видения будущего, развитию демократии, формированию общегражданской идентичности? Какие нежелательные эффекты возникли в процессе их функционирования?
Актуальность этих вопросов выходит за пределы темы исключительно БиГ. Осмысление боснийского опыта позволяет, как представляется, лучше понять закономерность (или ее отсутствие?) очередного кризиса консоционализма в Ливане, проблемы освоения консоциативных институтов в Ираке, возможности их использования в урегулировании сирийского и других конфликтов.
Чтобы ответить на поставленные вопросы, мы предполагаем (а) рассмотреть формирование институтов БиГ в контексте теории консоциативной демократии; (б) проанализировать функционирование политических институтов с точки зрения качества управ-
ления, политического участия и защиты гражданских прав и свобод; (в) определить специфику партийной системы БиГ и роль партий в формировании дискурса идентичности; (г) оценить боснийский опыт в сравнительной перспективе.
Консоциативная демократия как модель
Модель консоциативной1 демократии, построенная А. Лейп-хартом на основе концептуализации политической практики Нижних ремель Австрии и Швейцарии, направлена на сдерживание открытого противостояния конфликтующих сторон. В ее структуру входят четыре составляющие: формирование большой властной коалиции; право взаимного вето сегментов при решении общественно значимых вопросов; пропорциональное представительство; высокая автономность каждого сегмента во внутренних делах. Принципиально важным для работы такой системы является сотрудничество элит.
К благоприятным, но необязательным для консоциативной демократии условиям относятся следующие: примерно равный баланс сил сегментов (желательно, чтобы их было три или четыре); небольшой размер политии, способствующий более тесным связям между элитами; присутствие угрозы извне, имеющее своим эффектом рост сплоченности; наличие у сегментов перекрестных социальных ролей, а также общих ориентаций; институциональная самодостаточность сегментов; опыт элит в урегулировании конфликтов.
Одновременно с А. Лейпхартом свою теорию пропорциональной, или согласительной, демократии выдвинул Г. Лембрух, уделивший большое внимание внутренним и внешним условиям реализации консоционализма. В частности, запуску системы способствуют «генетические условия» (например, наличие у всех элитных групп некоторых общих национальных символов, восприятие случившегося насилия как травматического опыта, традиции «соборности», работающие на принятие элитами кооперативных стратегий при разрешении конфликтов). Если результаты
1 От латинского сотоааНо - сообщество, т.е. соучастие элит сегментов в отправлении власти.
130
политических сделок воспринимаются каждой из соперничающих групп как благоприятные, то имеет место «обучение через успех» и формируются «поддерживающие условия»: новые нормы взаимодействия закрепляются и будут переданы в процессе институционализированной социализации политических элит (в первую очередь в представительных органах, а со временем и в бюрократическом аппарате [Lehmbruch, 1975].
Важное значение для развития исследований в этой области имели работы Б. Барри и Ю. Штайнера. Первый обратил внимание на необходимость анализа не только структурных условий консоционализма, но и самой практики принятия решений [Barry, 1975], второй указал на необходимость определения «степени мно-госоставности» общества, а также на возможность расхождения между статическими элементами системы и динамикой политического процесса. Акцент на динамический аспект позволил исследователю показать, что консоционализм не является особым типом демократии и как процесс принятия решений может осуществляться не только демократическим путем [Steiner, Dorff, 1985].
БиГ: условия для консоциации
В какой степени условия, сложившиеся в БиГ к моменту заключения мира, способствовали введению консоциативной системы? Среди особенностей ее многосоставности можно выделить присутствие трех крупных этнокультурных групп (боснийцы, сербы и хорваты), ни одна из которых не способна в одиночку доминировать на национальной арене, трансграничный характер двух из этих групп и небольшой размер страны (см. табл).
Таблица
Этническая структура населения БиГ (%)
Год Численность населения, всего Территория, тыс. кв. км Боснийцы Сербы Хорваты Югославы Другие
1991 4 377 033 51,1 43,7 31,3 17,3 5,5 2,2
Источник: [Popis.., 1991].
В начале ХХ в. сербские политики в Австро-Венгрии, в состав которой тогда входила Босния, исходили из того, что сербы, хорваты и боснийцы - один народ трех вероисповеданий. В то же время основатель хорватского национализма Анте Старчевич писал, что «мухаммедане Боснии и Герцеговины с турецкой мусульманской породой не имеют ничего общего; они хорватской породы» (цит. по: [Романенко, 2009]). В целом сочетание исламского (религиозного) и славянского (этнического) компонентов в структуре идентичности боснийцев сдерживало развитие их национального самосознания.
БиГ в современных границах не имела элементов государственности до 1946 г.1, а после создания югославской федерации стала единственной республикой, образованной не в соответствии с принципом «права наций на самоопределение» (о возможных причинах этого решения см.: [Абрамов, 2008]). Опыт разделения власти в БиГ в период социализма можно оценить как позитивный для функционирования консоционализма. Однако закрепленный в Конституции 1974 г. курс на децентрализацию власти и рост самоуправления политических и общественных единиц2, а также признание права каждого народа на самоопределение, включая и право на отделение, способствовали в югославских социально-экономических реалиях ослаблению федерального центра и росту этнического национализма.
С утратой общих надсегментных ориентаций, вызванной распадом СФРЮ и дискредитацией коммунистической идеологии, БиГ охватил процесс дезинтеграции. Боснийские сербы выступали за сохранение республики в составе Югославии; в случае неудачи «рассматривалась возможность кантонизации единой Боснии и Герцеговины по национальному признаку с дальнейшим
1 В 1908 г. территория БиГ была аннексирована Австро-Венгрией, в 1918 г. вошла в состав Королевства сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. - Югославии), имевшего централизованное административное управление, в 1941 г. - в состав фашистского Независимого государства Хорватия.
2 Социалистическая республика определялась в Основном законе одновременно как государство и как «самоуправляемое демократическое содружество трудящихся и граждан, равноправных народов и народностей» (ст. 3).
присоединением сербских областей к [Союзной Республике] Югославии» [Гуськова, 2001, с. 226]. Хорватская община, поддерживаемая Хорватией, стремилась к выходу из состава БиГ. Боснийцы добивались сохранения республики в границах, установленных в социалистический период. Лидеры Сербии и Хорватии полагали лучшим решением раздел Боснии между двумя государствами.
Наличие у сегментов институционального опыта самоуправления стимулировало появление новых национальных проектов: Республики сербского народа Боснии и Герцеговины (как субъекта югославской федерации), независимой БиГ, Хорватского содружества (с 1993 г. - республики) Герцег-Босна. Обстановку обострило международное признание БиГ в 1992 г., за которым последовало военное вмешательство Югославии, придавшее конфликту региональный характер. 24 марта 1994 г. в Вашингтоне и Вене правительства Хорватии и Боснии договорились о создании мусульмано-хорватского федеративного государства - Федерации БиГ, разделенной на десять автономных кантонов с конфедеративными отношениями с Хорватией.
Война вызвала и укрепление религиозной идентичности, которая соотносится в БиГ с этническими группами (исламская - с боснийцами, православная - с сербами, католическая - с хорватами) и придает им новое качество коллективности через усиление их «особости». Религиозные аргументы широко использовалась лидерами сторон конфликта в инструментальных целях [Funk Deckard, 2011, p. 134]. Одновременно с религиозными аргументами «право на землю» обосновывалось и аргументами историческими. Разделенность была усилена законом о государственном языке, которым был объявлен боснийско-герцеговинский. Каждая группа получила право называть его по своему выбору и использовать свой диалект в школьном обучении [Моравчикова, 2009, с. 117].
На мирных переговорах (которые удалось продвинуть после подключения к процессу США и которые шли при участии представителей стран-гарантов - США, России, Великобритании, Франции и Германии) в полной мере проявилось отсутствие согласия элит, которое А. Лейпхарт считал принципиально важным для консоциаций. Из боснийских конфликтующих сторон в них
участвовали только лидеры боснийцев, а сербов и хорватов представляли президенты Сербии и Хорватии, которые (особенно С. Милошевич) были вынуждены считаться с позицией США под угрозой санкций. После обнародования условий мира острую критику боснийцев вызвало решение о создании Республики Сербской как одного из двух территориально-политических образований (энтитетов) БиГ: в их глазах это выглядело оправданием геноцида. Боснийские сербы возражали против объединения Сараево под контролем боснийцев и хорватов [Zahar, 2005]. Вместе с тем, поскольку в войне не было победителя, эти соглашения могли быть постепенно приняты обществом. Внешней «объединяющей» угрозы для всех сегментов БиГ не было - зато существовала широкая международная поддержка проекта урегулирования, позволяющая решить проблему «дилеммы безопасности».
Таким образом, в БиГ существовали условия как в пользу, так и против консоционализма. Наиболее негативным обстоятельством было, по нашему мнению, отсутствие согласия элит трех национальностей, сформировавшихся после распада общеюгославского политического класса по национальному признаку, на соучастие во власти.
БиГ: институты и этнокультурный контекст
В Конституции (принятой в качестве одного из приложений к Дейтонским соглашениям) БиГ провозглашается «демократическим государством под властью закона и со свободными и демократическими выборами» [Constitution.., 1995]. Главной целью системы разделения власти было предоставление этнокультурным группам автономной сферы полномочий в областях, касающихся их жизненных интересов.
БиГ включила в себя два политико-территориальных образования (энтитета): Федерацию Боснии и Герцеговины (ФБиГ) и Республику Сербскую (РС). Политическое управление в Федерации децентрализовано и сосредоточено на уровне кантонов, в которых действуют собственные законодательные ассамблеи, президенты и правительства. Полномочия кантонов распространяются на формирование полицейских сил, определение и реализацию
образовательной и культурной политики, выполнение социальных обязательств. Всего кантонов десять (с населением от 23 тыс. до 439 тыс. человек), из них пять преимущественно боснийских, три хорватских и два «этнически смешанных», где предусмотрены особые законодательные процедуры для защиты входящих в них этнокультурных групп [Bosnia and Herzegovina.., 2020]. Кантоны с преобладающим хорватским населением организованы в «теневой энтитет» Герцег-Босну. Из-за широких полномочий кантонов роль муниципалитетов в системе управления имеет ограниченный характер.
Парламент ФБиГ состоит из двух палат: Палаты представителей (избирается напрямую) и Палаты национальностей (члены делегируются ассамблеями кантонов по квотам). Нижняя палата утверждает председателя и состав правительства (8 боснийцев, 5 хорватов, 3 серба), президента и двух вице-президентов (хорват, босниец, серб)1. Палата народов выдвигает кандидатуры в федеративный президиум; президиум выдвигает кандидатуры министров. Все номинанты, таким образом, должны получить одобрение обеих палат. Федерации Боснии и Герцеговины переданы исключительные полномочия в области защиты границ и организации вооруженных сил, которые также входят в вооруженные силы БиГ.
РС, напротив, представляет собой централизованное образование, в составе которого 8 городов и 56 муниципалитетов. Высший законодательный орган РС - Народная скупщина. В 2002 г. была образована Палата национальностей - верхняя палата парламента, избираемая депутатами скупщины и муниципалитетов в соответствии с установленными этническими квотами. Она может наложить вето на любой закон, если сочтет его несовместимым с жизненными интересами одной из общин. Во главе энтитета стоит избираемый народом президент; два вице-президента представляют боснийцев и хорватов. Существует также выполняющий консультативные функции Сенат, члены которого назначаются пре-
1 Решением Конституционного суда БиГ в 2001 г. сербы были объявлены третьей избирательной группой в ФБиГ, а боснийцы и хорваты получили такие же права в РС.
зидентом из числа «достойных деятелей сербского народа». Республика Сербская имеет свои вооруженные силы, которые являются частью вооруженных сил БиГ [Constitution.., 1995].
На совместном уровне за принятие решений отвечают центральные институты БиГ. Это двухпалатная Парламентская ассамблея и Президиум, избрание которых следует установленным квотам представительства «государствообразующих народов». Предполагаемое решение Парламентской ассамблеи может быть объявлено наносящим ущерб жизненным интересам одного из народов большинством боснийских, сербских или хорватских депутатов (аналогично - в случае Президиума Боснии и Герцеговины, состоящего из трех членов (босниец, серб, хорват). В этом случае спорные решения передаются в законодательный орган соответствующего энтитета. Президиум назначает главу правительства, который вступает в должность после его утверждения нижней палатой и формирует кабинет по принципу пропорционального распределения постов. Учреждено центральное министерство обороны, а также министерство безопасности. Вместе с тем министерства (службы) внутренних дел энтитетов и округа Брчко (особой единой административной единицы БиГ с местным самоуправлением) продолжают сохранять автономность.
Функции общего государства определены нечетко - например, не установлено, что институты БиГ являются высшими законодательным (парламент) и исполнительным (президиум) органами власти. Хотя в компетенцию общего государства входят вопросы внешней, внешнеторговой, денежно-кредитной, таможенной политики и некоторые другие, полномочия энтитетов могут быть не менее широкими: в частности, они имеют право устанавливать особые параллельные отношения с соседними государствами [Constitution.., 1995].
Особенностью БиГ - и отражением раскола элит - является выведение ряда вопросов из сферы соревновательной политики. Органами, ответственными за разработку и имплементацию решений по реализации Дейтонских договоренностей, стали Совет по выполнению мирного соглашения и его Руководящий комитет. Управление политическим процессом непосредственно в БиГ
осуществляется через Высокого представителя (с 2002 г. - также специальный представитель ЕС) и его аппарат. Он является высшей инстанцией в вопросах интерпретации правовых положений гражданской части мирного соглашения и в случае необходимости осуществляет общее руководство деятельностью гражданских организаций в БиГ. Среди его полномочий - право выносить обязательные для исполнения решения, если законодательные органы не в состоянии их принять.
Электоральное законодательство в БиГ отличается сложностью и сочетает элементы различных избирательных систем, однако списки кандидатов определяются партиями.
В целом БиГ следует основным принципам консоциативной модели, но имеет некоторые особенности: во-первых, многоуровневая система разделения власти с очень высокой степенью автономии сегментов (объективно обусловленная травмирующим опытом войны и этнических чисток); во-вторых, наличие внешнего института управления, мандат которого позволяет сдерживать центробежные тенденции; в-третьих, разнообразие форм территориально-политического устройства этнокультурных сообществ: федерирование (ФБиГ) и централизация (РС).
Разделение власти и демократия
Конституция БиГ определила институциональную структуру и механизмы регулирования баланса сил, которые позволили запустить постконфликтный политический процесс. Однако институты, как писал Д. Аптер и другие классики современной политической науки, - это не только структуры, но и идеи, ценности, которые придают им легитимность и тем самым устойчивость. В этом контексте нас интересует динамика развития в БиГ демократии (как декларированной Конституцией цели) и гражданских прав и свобод.
Согласно интегральному Индексу демократии, политический режим БиГ относится к гибридным, т.е. сочетающим демократические и авторитарные начала, причем с 2006 г. наблюдается тенденция ухудшения его качества (по уровню развития демократии БиГ разделила в 2019 г. 102-ю позицию со Сьерра-Леоне, про-
пустив вперед Киргизию). Обращает на себя внимание снижение величин таких компонентов индекса, как уровень гражданских свобод и электоральный плюрализм, при одновременном общем росте политического участия. Такая комбинация позволяет предположить, что политическое участие продолжает иметь сегментированный и неэффективный характер, т.е. не трансформируется в развитие гражданского общества и ответственность власти.
График 1. Эволюция политического режима в БиГ по данным EIU Democracy Index (2006-2019)*
Индекс демократии EIU
--- ---ф-- --- -
.....-A......... .........A
A.,
*----- ^..-•À......... .........
2006 2010 2015 2016 2017 2018 2019
• Общий балл — Электоральныйпроцессиплюрализм
—X— Функционирование правительства Полнтическоеучасше 1 U > Гравданские свободы
* Шкала измерения: от 0 (авторитаризм) до 10 (устойчивая демократия).
Источник: составлено авторами по данным [Economic.., 2020].
Эти предположения мы проверили с помощью базы данных V-Dem (Varieties of Democracy).
График 2. Электоральная демократия и гражданское участие*
V-Dem
з
У X
о
1996 2000 2005 2006 2010 2015 2016 2017 2018 2019 > Индекс электоральной демократии
Индекс участия гражданского общества — Репрессии против гражданских органи зации
Распределение властны* позиций в соответствии с социоэкономическим статусом
* Шкала измерения: от 0 (отсутствует) до 3 (высокий уровень)
Источник: составлено авторами по данным [V-Dem.., 2020].
Данные базы V-Dem коррелируют c данными EIU: электоральная демократия в БиГ достигала наиболее высокого уровня в 2000 г., а затем последовали ее ухудшение и стагнация. Индекс участия гражданского общества с 1996 г. практически не изменился, оставаясь низким (около 0,6), хотя уровень репрессий против гражданских организаций снизился, а процесс распределения властных позиций стал более открытым.
Как соотносятся количественные показатели с политическими реалиями? Проблема гражданских прав, гражданского участия и в конечном счете гражданской идентичности имеет концентрированное выражение в попытках осуществить конституционную реформу, которая была запущена Парламентской ассамблеей БиГ в 2011 г. по следам решения ЕСПЧ по делу «Сейдич и Финци против Боснии и Герцеговины»1. Ее основная цель - изменение зако-
1 Отказ Д. Сейдичу и Я. Финци (цыгану и еврею по происхождению) в праве баллотироваться на выборах в Палату народов и Президиум БиГ по при-
139
нодательства с целью соблюдения электоральных прав граждан, не принадлежащих к «государствообразующим народам».
Проведение реформы, ослабляющей этнические барьеры, является одним из требований интеграционного пакета ЕС, заявку на вступление в который БиГ официально подала в 2016 г. Однако лидеры сегментов, несмотря на стремление к членству в ЕС, представляют реформу по-разному: сербы отстаивают право на самоопределение, боснийцы говорят о необходимости централизации, а хорваты видят в ней возможность создать третий энтитет. В связи с этим логично обратиться к анализу причин воспроизводства конфликтности.
Особенности партийной системы
Определяющей для политического процесса в БиГ является связь между этнической и партийной принадлежностью [KapidziC, 2019 а, р. 2]. В первую очередь это обусловлено тем, что позиции основных партий сформировались под влиянием этнических конфликтов и войны, а Дейтонские соглашения институционализировали националистическое противоборство в самой структуре государства.
На функционирование партийной системы также объективно влияют традиционные общественные механизмы и ценности. Как отмечают исследователи, политическая власть в БиГ сильно персонализирована и основывается на неформальных связях и патрон-клиентских отношениях [Zdeb, 2019; Романенко, 2002]. Идеологические позиции в этой связи используются инструментальным образом для удержания власти в руках политических предпринимателей.
Помимо отмеченных выше факторов (этноконфессиональ-ные конфликты, институциональное устройство, неопатримониа-лизм и стремление определенных групп элит удержать власть), на установки основных политических партий БиГ значительное влияние оказали позиция международных акторов и политическая конъюнктура. Во время и непосредственно после войны «правя-
чине отсутствия заявления о принадлежности к «государствообразующим народам» ЕСПЧ счел нарушением Европейской конвенции по правам человека.
140
щие» партии - SDA (Партия демократического действия, далее -ПДД), HDZ (Хорватский демократический союз, далее - ХДС) и SDS (Сербская демократическая партия, далее - СДП) контролировали почти все сферы жизни общества (армейские формирования, полицию, силы безопасности, суды, основные СМИ, экономику, распределение гуманитарной помощи и т.д.) [Gromes, 2006, p. 6]. Несмотря на попытки этих этнических партий сдержать развитие политического плюрализма, в 2004-2006 гг. они столкнулись с внутренними вызовами [Bieber, 2006, р. 105-106], а также с международным давлением и контролем, следствием которых стало смещение СДП к центру. Однако это вызвало усиление популярности сербской SNSD (Союз независимых социал-демократов, далее - СНСД) и боснийской SBiH (Партия за Боснию и Герцеговину, далее - ПБиГ), занявших более радикальные националистические позиции [Hulsey, 2010, p. 1136-1137]. Последующий период характеризовался сознательным использованием националистическими партиями отказа от сотрудничества как стратегического приема в политической борьбе.
Опасность доминирования этнических партий, особенно в постконфликтных обществах, отмечается рядом исследователей. Так, по мнению Р. Гантера и Л. Даймонда, эти партии мобилизуют свою этническую базу посредством исключающих, часто поляризующих идей [Gunter, Diamond, 2001, p. 24].
Если боснийский и хорватский дискурсы в целом ориентированы на сохранение единства БиГ, то сербский частично допускает возможность отделения энтитета и ставит под сомнение саму легитимность единого государства. Как отмечают П. Колсто и В. Еловица, РС представляет собой пример политического проекта внутри другого, выстроенного по типу матрешки, где внутренний сегмент делает все, чтобы выйти из «матрешки» [Kolst0, Jelovica, 2014, p. 242].
Это согласуется и с настроениями, распространенными среди соответствующих этнических групп. Согласно опросу Института Гэллапа, проведенному в ноябре 2010 г., 88% жителей РС поддержали бы референдум по поводу независимости своего энтитета [Za nezavisnu.., 2010]. В то время как боснийцы рассматривают свои
этническую и гражданскую идентичности как одинаково важные для страны, 67% сербов считают собственную этническую идентичность более важной [Nation.., 2011, p. 82].
Политические элиты РС последовательно выступают за слабый федеральный уровень власти, стараясь сохранить свои позиции и полномочия на территории энтитета. Поэтому даже те, кто не поддерживает идею сецессии, выступают против конституционной реформы и нарушения «Дейтонского порядка». СДП и СНСД - основные партии, сменяющие друг друга у власти, но их электоральное соперничество не ведет к развитию гражданских прав и свобод. Усиление популярности СНСД и его лидера М. Додика удерживает в центре публичного дискурса идеи крайнего национализма. Став после двух сроков на посту президента РС одним из членов Президиума БиГ (2018), он в своей риторике ставит под вопрос ее дальнейшее существование в качестве единого государства. В частности, сербский лидер утверждает, что Дей-тонские соглашения сформировали союз двух государств и не называет БиГ государством, как не упоминает и о гражданской идентичности: «Мы [сербы] Республики Сербской - не боснийские сербы. Мы сербы, часть единой нации, с одним языком и культурой» (цит. по: [Beglerovic, 2020, p. 122]).
Позиции СДП относительно права сербского населения на автономию представлены скорее с использованием защитной риторики, нежели в агрессивном ключе: в фокусе внимания - постоянная угроза существованию Республики Сербской. В частности, в программе партии 2010 г., как частичная реакция на предложение конституционной реформы, сделан акцент на суверенных правах РС: «Ответом Сербской демократической партии на давление в сторону централизации институтов БиГ будет усиление позиции Республики Сербской, основанное на Дейтонском мирном соглашении и существующих границах внутри БиГ с двумя энтитета-ми» [Sindre, 2019, p. 505].
Усиление партийной конкуренции в РС и актуализация межэтнических противоречий в политической риторике СНСД привели к тому, что идеологическое измерение, связанное с построением мира и демократического плюрализма, занимает меньше места
в современном идеологическом профиле СДП, чем раньше. В то же время СДП остается партией, признающей легитимность общего государства - БиГ, и поддерживает идеи, связанные с развитием демократии, правового государства и повышением качества управления.
Подкреплению националистических взглядов сербских партий служит деятельность институтов памяти. Так, в 2007 г. в РС была создана Комиссия по формированию традиций освободительных войн. Она выделила 20 важных исторических дат, половина из которых относится к периоду до 1992 г. Согласно ее выводам, история Республики Сербской - история борьбы за свободу сербов против дискриминации со стороны боснийцев и хорватов. В такой логике образование РС в 1992 г. представляется шагом к национальному освобождению и получению независимости в будущем. Война 1992-1995 гг. в официальном дискурсе республики называется оборонно-патриотической (odbrambeno-otadzbmski) войной за выживание сербской нации.
Структура политического поля ФБиГ более фрагментирова-на. В боснийском лагере ПДД была наиболее влиятельным актором и, в отличие от СДП в РС, во многом сохранила доминирующие позиции. В 2010 г. в правящую коалицию вошел SBB BiH (Союз за лучшее будущее Боснии и Герцеговины, далее - СЛБ БиГ). Помимо двух основных партий (ПДД и ПБиГ), определенную роль в боснийском секторе играет SDP (Социал-демократическая партия, далее - СДП). В отличие от этнических партий, она ориентирована на избирателей различных этнических групп, но основной ее электорат - боснийцы. Три основные партии (ПДД, СЛБ БиГ и СДП) придерживаются сходных взглядов на общее государство БиГ, поддерживая идею не энтитетов, но сильных регионов. ПДД и СДП выступают за постепенную централизацию и ликвидацию энтитетов, ПБиГ выдвигает идею новых конституционных переговоров, призывая к так называемому Дейтону-II [Keil, 2013, p. 148; Юго-Восточная Европа.., с. 66-72].
На хорватском политическом поле доминирование Хорватского демократического союза остается достаточно стабильным. В 2006 г. появилось несколько новых политических партий, в том
числе в результате отделения от ХДС недовольных отношениями в партии и доминированием отдельных групп интересов далматинских хорватов. Осознание того, что хорваты являются наиболее малочисленной из трех этнокультурных групп в стране, обладающей ограниченными политическими ресурсами, побуждает хорватские партии заключать между собой соглашения, позволяющие сдерживать внутригрупповое соревнование. В отличие от боснийских партий, ХДС, как и сербские партии, поддерживает идею автономии сегментов, делая акцент на усилении полномочий хорватов.
Позиции общегражданских политических партий - Социал-демократической партии, Нашей партии (NS) и других, выступающих за решение общенациональных проблем и общенациональную идентичность, в целом довольно слабые. Основным препятствием укреплению их позиции является заинтересованность этнических партий в сохранении доминирования [Тощие^ 2011].
Однако усталость населения от нерешенных социально-экономических проблем, ориентация активных образованных и более молодых граждан на развитие способствуют усилению их позиций. Об этом свидетельствуют, в частности, результаты выборов в местные органы власти 15 ноября 2020 г., на которых представители националистических партий потерпели поражение в крупных городах, включая Сараево и Баня-Луку [Май, 2020].
Подобные события, однако, пока не сформировали тенденцию. Партийная система БиГ остается разделенной на три самодостаточные подсистемы, которые совмещают функции представительства своего электората и политики идентичности.
Система политических институтов, созданная в БиГ дипломатами и экспертами, отвечает основным принципам консоцио-нализма. И соответственно не свободна от присущих ему негативных эффектов.
С одной стороны, эта система обеспечивает мирное сосуществование различных этнокультурных групп в рамках общего государства. С другой - закрепляет власть этнических элит на опре-
деленных территориях и побуждает их использовать в политической борьбе националистическую риторику, тем самым увековечивая разделенность боснийского общества.
Отягчающим обстоятельством при выстраивании новых институтов стало отсутствие «генетических условий»: наличия у всех элитных групп ряда общих национальных символов, восприятия случившегося насилия как травмы, согласия на соучастие во власти. Соответственно, результаты политических компромиссов не воспринимаются каждой из соперничающих сторон как благоприятные, что препятствует формированию позитивных форм взаимодействий и находит выражение в низком уровне качества управления. Негативным фактором являются и устойчивые позиции неформальных институтов (патрон-клиентских отношений), подавляющих индивидуальную автономию и плюрализм.
Внешние акторы также оказывают двойственное влияние на этот процесс. С одной стороны, поддержка и контроль за функционированием институтов государственного управления и политического участия обеспечивают минимальную стабильность политического процесса в стране, способствуя рационализации конфликтного поведения. В то же время давление на правящие политические партии в середине 2000-х годов привело к усилению более радикальных националистических сил и к общей радикализации публичного дискурса. Кроме того, существенное влияние на внутриполитические процессы оказывают также «материнские» государства соответствующих этнокультурных групп (Сербия и Хорватия), ослабляя территориальные, социокультурные и политические границы БиГ.
Политические позиции основных политических сил и основные проекты формирования национальной идентичности не предполагают компромисса и по сути являются исключающими. Этнические политические элиты, отстаивающие соответствующие идеи, решают с их помощью собственные задачи удержания власти и соответственно контроля над символическими и экономическими ресурсами. По мнению Д. Капиджича, на уровне субнациональных единиц сложился режим соревновательного авторитаризма [KapidziC, 2019 Ь]. Это в значительной степени осложняет не
только процесс формирования общегражданской идентичности, но и принятие общих политических решений и функционирование общегосударственных органов власти. Так, лидеры БиГ уже несколько лет не могут осуществить необходимую для вступления в ЕС конституционную реформу, а после прошедших в октябре 2018 г. парламентских выборов в течение 14 месяцев им не удавалось достичь соглашения о формировании правительства.
Несмотря на усталость значительной части населения от нерешенных социально-экономических проблем, новые общегражданские движения и политические силы пока не имеют существенной поддержки. В то же время результаты последних выборов местных органов власти в ноябре 2020 г. свидетельствуют о возрастании их популярности и возможном превращении со временем в четвертую влиятельную политическую силу, способную предложить альтернативный проект общегражданской идентичности.
Литература
Абрамов А.В. Функционализм в государственном строительстве: Опыт Боснии и Герцеговины // Суверенитет: Трансформация понятий и практик / отв. ред. М.В. Ильин, И.В. Кудряшова. - М. : МГИМО-Универ-ситет, 2008. - С. 172-193.
Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990-2000). - М. : Русское право, 2001. - 720 с.
Кудряшова И.В. Управление этнокультурной разнородностью: Концепции и политические решения // Метаморфозы разделенных обществ / отв. ред. И.В. Кудряшова, О.Г. Харитонова. - М. : МГИМО-Универ-ситет, 2020. - С. 15-41.
Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: Сравнительное исследование. - М. : Аспект Пресс, 1997. - 288 с.
Май Г. Начало новой Боснии и Герцеговины: Оппозиция победила в крупнейших городах / Anna-news. - М., 2020. - 17.11. - Режим доступа: https://anna-news.info/nachalo-novoj-bosnii-i-gertsegoviny-oppozitsiya-pobe dila-v-krupnejshih-gorodah/ (Дата обращения - 28.12.2020).
Моравчикова М. Три образа истории, три видения будущего: Босния и Герцеговина как многоэтническая религиозная лаборатория // Ученые записки Орловского государственного университета. - Орел, 2009. -№ 1. - С. 113-122.
Романенко С.А. Когда и как возникли босняки-мусульмане / / Форум славянских культур. - М., 2009. - Режим доступа: http://www.hrono. ru/proekty/slavyane/roma0309.html (Дата обращения - 28.12.2020).
Романенко С.А. Югославия, Россия и «славянская идея»: Вторая половина XIX - начало XXI в. / Институт права и публичной политики. - М., 2002. - 624 с.
Юго-Восточная Европа в эпоху кардинальных перемен / под ред. А.А. Язьковой. - М. : Весь мир, 2007. - 352 с.
Barry B. Review article: Consociational democracy // British j. of political science. - Cambridge : Cambridge univ. press, 1975. - Vol. 5, Issue 4. -P. 477-505.
Beglerovic N. Milorad Dodik's use of contentious rhetoric in (de)constructing Bosnia and Herzegovina's identity: A discourse-historical analysis // Srodkowoeuropejskie Studia Polityczne. - Poznan, 2020. - N 3. -P. 113-132.
Bieber F. Post-war Bosnia: Ethnicity, inequality and public sector governance. - Basingstoke : Palgrave Macmillan, 2006. - 182 p.
Bosnia and Herzegovina: Entities/Cantons // City population. - Oldenburg, 2020. - Mode of access: https://www.citypopulation.de/en/ bosnia/ (Date of access - 28.12.2020).
Constitution of Bosnia and Herzegovina / World intellectual property organisation. - P., 1995. - 15 p. - Mode of access: https://www.wipo.int/ edocs/lexdocs/laws/en/ba/ba020en.pdf (Date of access - 28.12.2020).
Economic and geopolitical insight guiding the world's organisations: Democracy Index 2006-2019 / Economist Intelligence Unit. - L., 2020. - Mode of access: https://www.eiu.com/n/ (Date of access - 28.12.2020).
Funk Deckard J. Religion at the interface of identity politics and political identities in Bosnia-Herzegovina // Transitions from peace to shared political identities: Exploring pathways in contemporary Bosnia-Herzegovina / F. Cheneval, S. Ramel (Eds.). - Bruxelles : Univ. de Geneve, 2011. - P. 131-152.
Gromes Th. Containing the dangers of democratization: A record of peacebuilding in Bosnia and Herzegovina / Cornell univ. peace studies program. - Ithaca, NY, 2006. - 39 p. - Mode of access: http://citeseerx.ist.psu.edu/ viewdoc/download?doi=10.1.1.618.7985&rep=rep 1&type=pdf (Date of access - 28.12.2020).
Gunter R., Diamond L. Types and functions of parties // Political parties and democracy / L. Diamond, R. Gunter (Eds.). - Baltimore : Johns Hopkins univ. press, 2001. - P. 3-39.
Hulsey J. «Why did they vote for those guys again?»: Challenges and contradictions in the romotion of political moderation in post-war Bosnia and
Herzegovina / / Democratization. - Taylor & Francis : Abingdon-on-Thames, 2010. - Vol. 17, Issue 6. - P. 1132-1152.
Kapidzic D. A mirror of the ethnic divide: Interest group pillarization and elite dominance in Bosnia and Herzegovina / / Public Affairs. - Hoboken, NJ : Wiley, 2019 a. - P. 1-12.
Kapidzic D. Subnational competitive authoritarianism and powersharing in Bosnia and Herzegovina // Southeast European and Black Sea studies. - Taylor & Francis : Abingdon-on-Thames, 2019 b. - P. 1-22.
Keil S. Multinational federalism in Bosnia and Herzegovina. - Farnham : Ashgate, 2013. - 220 p.
Kolst0 P., Jelovica V. Conclusions: Success and failure of nationbuilding. Structural vs. political factors // Strategies of symbolic nationbuilding in South Eastern Europe / P. Kolst0 (Ed.). - Farnham : Ashgate, 2014. -P. 227-242.
Lehmbruch G. Consociational democracy in the international system // European j. of political research. - Chichester : Wiley-Blackwell, 1975. - Vol. 3, Issue 4. - P. 377-391.
Lijphart A. The politics of accommodation: Pluralism and democracy in Netherlands. - Berkeley, CA : Univ. of California press, 1968. - 222 p.
Lijphart A. Thinking about democracy: Power sharing and majority rule in theory and practice. - N.Y. : Routledge, 2007. - 306 p.
Nation building - BiG : Report / Ipsos Strategic Marketing. - P., 2011. -147 p. - Mode of access: https://www.hf.uio.no/ilos/forskning/prosjekter/ nation-w-balkan/dokumenter/nb_b-h.pdf (Date of access - 28.12.2020).
Popis stanovnistva 1991: Etnicka obiljezja stanovnistva / Federalni za-vod za statistiku. - Sarajevo, 1991. - Mode of access: http://fzs.ba/ index.php/popis-stanovnistva/popis-stanovnistva-1991-i-stariji/ (Date of access - 28.12.2020).
Sindre G. Adapting to peacetime politics? Rebranding and ideological change in former rebel parties // Government and opposition. - Cambridge : Cambridge univ. press, 2019. - Vol. 54, Issue 3. - P. 485-512.
Steiner J., Dorff R.H. Structure and process in consociationalism and federalism // Publius: The j. of federalism. - Oxford : Oxford univ. press, 1985. -Vol. 15, Issue 2. - P. 49-55.
Touquet H. Multiethnic parties in Bosnia-Herzegovina: Nasa Stranka and the paradoxes of postethnic politics / / Studies in ethnicity and nationalism. - Chichester : Wiley-Blackwell, 2011. - Vol. 11, Issue 3. - P. 451-467.
V-Dem dataset / V-Dem: Varieties of democracy. - Gothenburg, 2020. -Mode of access: https://www.v-dem.net/en/data/data/v-dem-dataset/ (Date of access - 28.12.2020).
Wolff S. Consociationalism, power sharing, and politics at the center // The international studies encyclopedia / R.A. Denemark (Ed.). - Chichester : Wiley-Blackwell, 2010. - P. 535-551. - Mode of access: https://stefanwolff. com/wp-content/uploads/2010/03/Consociationalism-Power-Sharing-and-Politics-at-the-Center.pdf (Date of access - 28.12.2020).
Za nezavisnu RS 88 odsto gradana / / Danas. - Beograd, 2010. - 19.11. -Mode of access: https://www.danas.rs/drustvo/za-nezavisnu-rs-88-odsto-gradjana/ (Date of access - 28.12.2020).
Zahar M.-J. The dichotomy of international mediation and leader intransigence: The case of Bosnia and Herzegovina // Power sharing: New challenges for divided societies / I. O'Flynn, D. Russel (Eds.). - L. : Pluto press, 2005. -P. 123-137.
Zdeb A. Ethno-nationalism and political conflict in Bosnia (Europe) // The Palgrave handbook of ethnicity / S. Ratuva (Ed.). - Singapore : Palgrave Macmillan, 2019. - P. 596-612.
DOI: 10.31249/ape/2021.02.06 © Kudryashova I.V., Meleshkina E.Yu.1, 2021
Power-sharing and national community formation: Understanding Bosnia's experience2
Abstract. The article explores the experience of power-sharing, i.e. con-sociational democracy, established in Bosnia and Herzegovina (BiH) after the end of the ethnic war a quarter century ago. The authors' attention is aimed at identifying a balance between the broad autonomy of the three major ethnocul-tural groups (segments) and the formation of a national community and common civic identity. Knowing this balance makes it possible to determine the prospects for political stability and development.
1 Kudryashova Irina Vladimirivna - Ph.D. in Political Sciences, Associate Professor, Department of Comparative Politics, MGIMO University (i.kudryashova@ inno.mgimo.ru).
Meleshkina Elena Yurievna - Sc.D. in Political Sciences, Chief Researcher, INION RAS ([email protected]).
2 The study was carried out by a grant from the Russian Foundation for Basic Research. Project N19-011-00662 A.
For this purpose, the system of political institutions in BiH is considered, and its specificity is highlighted. Data-based analysis allows to define a number of negative trends in the Bosnian political process, in particular, the weakening of the democratic potential of the political regime, as well as the deterioration of the quality of governance and civil society's activities. The observed rise in political participation is assessed as ineffective, since it hasn't been accompanied by an increase in authorities' responsibility and ability to solve acute political and socioeconomic problems. In particular, despite widespread support for the European perspective, party leaders haven't been able to agree on the constitutional reform that is required to obtain official EU candidate status.
The BiH parties' analysis reveals their interest in promoting the ethno-nationalist discourse for keeping control over the economic and political resources of their communities. It is also noted that the role of international actors in BiH is of a dual nature: they maintain the required level of stability, but some of their decisions provoke strengthening of the nationalist forces. In the framework of the Bosnian case, the importance of the elites' consent to joint participation in power and cooperation can be viewed as the most important condition for the successful implementation of power-sharing institutions and practices in post-conflict societies.
Keywords: Bosnia and Herzegovina, post-conflict settlement, conso-ciative democracy, power-sharing, divided society, ethnopolitical conflict.
References
Abramov A.V. (2008). Functional approach to state-building: The experience of Bosnia and Herzegovina [Funktsionalizm v gosudarstvennom stroitel'stve: Opyt Bosnii i Gertsegoviny] // Sovereignty: Transformation of concepts and practices [Suverenitet: Transformatsiya ponyatii i praktik] / M.V. Ilyin, I.V. Kudryashova (Eds.). - Moscow: MGIMO-University. - P. 172-193.
Barry B. (1975). Review article: Consociational democracy // British Journal of Political Science. - Cambridge: Cambridge univ. press. - Vol. 5, Issue 4. - P. 477-505.
Beglerovic N. (2020). Milorad Dodik's use of contentious rhetoric in (de)constructing Bosnia and Herzegovina's identity: A discourse-historical analysis // Srodkowoeuropejskie Studia Polityczne. - Poznan. - N 3. - P. 113132.
Bieber F. (2006). Post-war Bosnia: Ethnicity, inequality and public sector governance. - Basingstoke: Palgrave Macmillan. - 182 p.
Bosnia and Herzegovina: Entities/Cantons. (2020) // City population. -Oldenburg. - Mode of access: https://www.citypopulation.de/en/bosnia/ (Date of access - 28.12.2020).
Constitution of Bosnia and Herzegovina. (1995) / World intellectual property organisation. - Paris. - 15 p. - Mode of access: https://www.wipo. int/edocs/lexdocs/laws/en/ba/ba020en.pdf (Date of access - 28.12.2020).
Economic and geopolitical insight guiding the world's organisations: Democracy Index 2006-2019. (2020) / Economist Intelligence Unit. - London. -Mode of access: https://www.eiu.com/n/ (Date of access - 28.12.2020).
Funk Deckard J. (2011). Religion at the interface of identity politics and political identities in Bosnia-Herzegovina / / Transitions from peace to shared political identities: Exploring pathways in contemporary Bosnia-Herzegovina / F. Cheneval, S. Ramel (Eds.). - Bruxelles: Université de Geneve. - P. 131-152.
Gromes Th. (2006). Containing the dangers of democratization: A record of peacebuilding in Bosnia and Herzegovina / Cornell University Peace Studies Program. - Ithaca, NY. - 39 p. - Mode of access: http://citeseerx.ist.psu.edu/ viewdoc/download?doi=10.1.1.618.7985&rep=rep1&type=pdf (Date of access -28.12.2020).
Gunter R., Diamond L. (2001). Types and functions of parties / / Political parties and democracy / L. Diamond, R. Gunter (Eds.). - Baltimore: Johns Hopkins univ. press. - P. 3-39.
Guskova E.Yu. (2001). History of the Yugoslav crisis (1990-2000) [Istori-ya yugoslavskogo krizisa (1990-2000)]. - Moscow: Russkoe pravo, 2001. - 720 p.
Hulsey J. (2010). «Why did they vote for those guys again?»: Challenges and contradictions in the romotion of political moderation in post-war Bosnia and Herzegovina // Democratization. - Taylor & Francis: Abingdon-on-Thames. - Vol. 17, Issue 6. - P. 1132-1152.
Kapidzic D. (2019 a). A mirror of the ethnic divide: Interest group pillar-ization and elite dominance in Bosnia and Herzegovina // Public Affairs. - Ho-boken, NJ: Wiley. - P. 1-12.
Kapidzic D. (2019 b). Subnational competitive authoritarianism and power-sharing in Bosnia and Herzegovina // Southeast European and Black Sea studies. - Taylor & Francis: Abingdon-on-Thames. - P. 1-22.
Keil S. (2013). Multinational federalism in Bosnia and Herzegovina. -Farnham: Ashgate. - 220 p.
Kolst0 P., Jelovica V. (2014). Conclusions: Success and failure of nationbuilding. Structural vs. political factors / / Strategies of symbolic nationbuilding in South Eastern Europe / P. Kolst0 (Ed.). - Farnham: Ashgate. -P. 227-242.
Kudryashova I.V. (2020). Management of ethno-cultural heterogeneity: Concepts and political decisions [Upravlenie etnokul'turnoi raznorodnost'yu: Kontseptsii i politicheskie resheniya] / / Metamorphoses of divided societies / I.V. Kudryashova, O.G. Kharitonova (Eds.). - Moscow: MGIMO-University. -P. 15-41.
Lehmbruch G. (1975). Consociational democracy in the international system // European Journal of Political Research. - Chichester: Wiley-Blackwell. - Vol. 3, Issue 4. - P. 377-391.
Lijphart A. (1968). The politics of accommodation: Pluralism and democracy in Netherlands. - Berkeley, CA: Univ. of California press. - 222 p.
Lijphart A. (1997). Democracy in plural societies: A comparative exploration [Demokratiya v mnogosostavnykh obshchestvakh: Sravnitel'noe issledovanie]. -Moscow: Aspect Press. - 288 p.
Lijphart A. (2007). Thinking about democracy: Power sharing and majority rule in theory and practice. - New York: Routledge. - 306 р.
Mai G. (2020). The beginning of a new Bosnia and Herzegovina: The opposition won the largest [Nachalo novoi Bosnii i Gertsegoviny: Oppozitsiya pobedila v krupneishikh gorodakh] / / Anna-news. - Moscow. - 17.11. - Mode of access: https://anna-news.info/nachalo-novoj-bosnii-i-gertsegoviny-oppozi tsiya-pobedila-v-krupnejshih-gorodah (Date of access - 28.12.2020).
Moravchikova M. (2009). Three images of history, three visions of the future: Bosnia and Herzegovina as a multiethnic religious laboratory [Tri obraza istorii, tri videniya budushchego: Bosniya i Gertsegovina kak mnogoetnicheskaya religioznaya laboratoriya] // Scientific notes of the Oryol State University. - Issue 1. - P. 113-122.
Nation building - BiG: Report. (2011) / Ipsos Strategic Marketing. - Paris. - 147 p. - Mode of access: https://www.hf.uio.no/ilos/forskning/ prosjekter/nation-w-balkan/dokumenter/nb_b-h.pdf (Date of access -28.12.2020).
Popis stanovnistva 1991: Etnicka obiljezja stanovnistva. (1991) / Feder-alni zavod za statistiku. - Sarajevo. - Mode of access: http://fzs.ba/ index.php/popis-stanovnistva/popis-stanovnistva-1991-i-stariji/ (Date of access - 28.12.2020).
Romanenko S.A. (2002). Yugoslavia, Russia and the «Slavic Idea»: Second half of the XIX - early XXI century [Yugoslaviya, Rossiya i «slavyanskaya ideya»: Vtoraya polovina XIX - nachalo XXI v.] / Institute of Law and Public Policy. - Moscow, 2002. - 624 p.
Romanenko S.A. (2009). When and how did the Muslim Bosniaks appear [Kogda i kak voznikli bosnyaki-musul'mane] / / Forum of Slavic Cultures. -
Moscow. - Mode of access: http://www.hrono.ru/proekty/slavyane/roma 0309. html (Date of access - 28.12.2020).
Sindre G. (2019). Adapting to peacetime politics? Rebranding and ideological change in former rebel parties // Government and opposition. - Cambridge: Cambridge univ. press. - Vol. 54, Issue 3. - P. 485-512.
South-Eastern Europe in the era of dramatic changes [Yugo-Vostochnaya Evropa v epokhu kardinal'nykh peremen]. (2007) / A.A. Yaz'kova (Ed.). - Moscow: Ves mir. - 352 p.
Steiner J., Dorff R.H. (1985). Structure and process in consociationalism and federalism // Publius: The Journal of Federalism. - Oxford: Oxford univ. press. - Vol. 15, Issue 2. - P. 49-55.
Touquet H. (2011). Multiethnic parties in Bosnia-Herzegovina: Nasa Stranka and the paradoxes of postethnic politics // Studies in ethnicity and nationalism. - Chichester: Wiley-Blackwell. - Vol. 11, Issue 3. - P. 451-467.
V-Dem dataset. (2020) / V-Dem: Varieties of democracy. - Gothenburg. -Mode of access: https://www.v-dem.net/en/data/data/ v-dem-dataset/ (Date of access - 28.12.2020).
Wolff S. (2010). Consociationalism, power sharing, and politics at the center // The international studies encyclopedia / R.A. Denemark (Ed.). -Chichester: Wiley-Blackwell. - P. 535-551. - Mode of access: https://stefan wolff.com/wp-content/uploads/2010/03/Consociationalism-Power-Sharing-and-Politics-at-the-Center.pdf (Date of access - 28.12.2020).
Za nezavisnu RS 88 odsto gradana. (2010) // Danas. - Belgrade. - 19.11. -Mode of access: https://www.danas.rs/drustvo/za-nezavisnu-rs-88-odsto-gradjana/ (Date of access - 28.12.2020).
Zahar M.-J. (2005). The dichotomy of international mediation and leader intransigence: The case of Bosnia and Herzegovina // Power sharing: New challenges for divided societies / I. O'Flynn, D. Russel (Eds.). - London: Pluto press. - P. 123-137.
Zdeb A. (2019). Ethno-nationalism and political conflict in Bosnia (Europe) // The Palgrave Handbook of Ethnicity / S. Ratuva (Ed.). - Singapore: Palgrave Macmillan. - P. 596-612.
