CC BY
87
Оригинальная статья УДК 821.161.1
DOI: 10.29025/2079-6021-2019-4-187-193
Рассказ Ф.М. Достоевского «Бобок» в метатексте литературы
A.A. Ссрсбрик'оиЕЗ
северо-кавказский федеральный университет, г. ставрополь, российская Федерация ORcID ID: 0000-0003-1059-8328; e-mail: [email protected]
Е.О. Сычева^
северо-кавказский федеральный университет, г. ставрополь, российская Федерация ORcID ID: 0000-0003-0780-5525; e-mail: [email protected]
Получена: 27.09.2019 /Принята: 18.10.2019 /опубликована онлайн: 25.12.2019
Резюме: Данная статья посвящена анализу входящего в «Дневник писателя» за 1873 год рассказа «Бобок». Исследование имеет своей целью выявление идейно-тематической специфики рассказа «Бобок», входящего в состав «Дневника писателя» за 1873 год, его роли в творчестве писателя и раскрытии авторской концепции человека. В современном достоевсковедении одной из основных эпистемологических проблем осознается проблема выявления и изучения целостности сложного художественного мира произведений писателя. Анализ и интерпретации художественного текста и идиостиля автора основываются на исследовании метафизического пространства и концептуальной структуры художественного произведения. Антропоцентризм предполагает новые подходы как ко всей системе художественной коммуникации, так и к интерпретации отдельных художественных текстов; а это требует междисциплинарных исследовательских процедур и методик, базирующихся на новом понятийном аппарате. В статье используется понятие идиоглосса, составляющая индивидуально-авторскую картину мира и содержащая специфику авторского стиля. Вербализация идиоглосс в тексте произведений Достоевского отражает индивидуально-авторское мировосприятие, опосредованное не только национальной, но и европейской культурой. В статье показано, что идиоглосса «душа» в рассказе «Бобок» организует образную ткань художественного текста и объективирует авторские интенции, позволяя отчасти реконструировать внутренний мир Ф.М. Достоевского и указывая на определенное преодоления им идей Платона. Рассказ в жанровом и идейно-тематическом содержании входит в европейскую литературную и философскую традиции и является составной частью метатекста русской литературы.
Ключевые слова: миниппея, идиоглосса, идиостиль, рассказ, интертекстуальность, художественный текст, авторские интенции.
Для цитирования: Серебряков А.А., Сычева Е.О. Рассказ Ф.М. Достоевского «Бобок» в метатексте литературы // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2019; 4:187-193. DOI: 10.29025/2079-6021-2019-4-187-193.
Original Paper
DoI: 10.29025/2079-6021-2019-4-187-193
F. M. Dostoevsky's short story "Bobok" in the metatext of literature
Anatoliy A. SerebryakoJ^
North-caucasus Federal university, Stavropol, Russian Federation ORCID ID: 0000-0003-1059-8328; e-mail: [email protected] Elena O. Sychev;r^
North-caucasus Federal university, Stavropol, Russian Federation ORGD id: 0000-0003-0780-5525; e-mail: [email protected]
Received: 27.09.2019 /Accepted: 18.10.2019 /Publishedonline: 25.12.2019
Abstract: This article is devoted to the analysis of the short story "Bobok" included in the "Writer's Diary"for 1873. The study aims to identify the ideological and thematic specificity of the story "Bobok", which is part of the "Diary of a writer" for 1873, its role in the work of the writer and the disclosure of the author's concept of man. In modern Dostoevsky studies, the problem of identifying and studying the integrity of the complex artistic world of the writer's works is recognized as one of the main epistemological problems. The analysis and interpretation of the literary text and idiostyle of the author is based on the study of metaphysical space and conceptual structure of the work of art. Anthropocentrism presupposes new approaches both to the whole system of artistic communication and to the interpretation of individual literary texts; and this in its turn requires interdisciplinary research procedures and techniques based on a new conceptual framework. The article uses the concept of idioglossus, which isa component of an individual author's picture of the world and contains the specifics of the author's style. The verbalization of idioglosses in the text of Dostoevsky's works reflects the individual author's perception of the world, mediated not only by national but also by European culture.The analysis and interpretation of the literary text and idiostyle of the author is based on the study of metaphysical space and conceptual structure of the work of art. The article shows that the idioglossa "soul" in the story "Bobok" organizes the figurative fabric of the literary text and objectifies the author's intentions, allowing partly to reconstruct the inner world of F. M. Dostoevsky and pointing to a certain understanding of Plato's ideas by him. The story in genre and ideological-thematic content is included in the European literary and philosophical traditions and is an integral part of the metatext of Russian literature.
Keywords: menippea, idioglossia, author's style, narrative, intertextuality, literary text, author's intentions.
For citation: Serebryakov A.A., Sycheva E.O. Dostoevsky's short Story "Bobok" in the metatext of literature. Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics. 2019; 4:187-193. DOI: 10.29025/2079-60212019-4-187-193 (InRuss.).
Введение
В XXI веке творчество великого русского писателя привлекает к себе еще более интенсивное внимание, поскольку в нем открываются новые разнообразные аспекты творческой личности и индивидуально-авторской картины мира писателя. В современном достоевсковедении в качестве одной из основных эпистемологических проблем осознается проблема выявления и изучения целостности сложного художественного мира произведений писателя. Для поэтики Ф.М. Достоевского характерно взаимодействие метафизического и эмпирического пластов. Отказ от идеологических предпочтений и установок позволил по-новому взглянуть на каждый текст писателя независимо от его жанровой принадлежности. Антропоцентризм, актуализировавший человеческий фактор в современном гуманитарном знании, предполагает новые подходы, как ко всей системе художественной коммуникации, так и к интерпретации отдельных художественных текстов; а это в свою очередь требует междисциплинарных исследовательских процедур и методик, базирующихся на новом понятийном аппарате.
Для понимания глубинных смыслов произведений Ф.М. Достоевского и определения сферы концептуального ядра составители «Словаря языка Достоевского» под руководством Ю.Н. Караулова разработали и ввели понятие идиоглосса, под которым понимается индивидуально-авторское концептуальное образование [11, с.16].
Определенное в качестве предмета исследования концептуальное значение идиоглоссы «душа», как универсальной, включенной в контекст мировой культуры категории и значимой этнокультурной единицы, ориентирует на рассмотрение проблемы в широком историко-культурном эстетическом контексте. Вербализация идиоглосс в тексте произведений Достоевского отражает индивидуально-авторское мировосприятие, опосредованное не только национальной, но и европейской культурой.
Исследование метафизического пространства и концептуальной структуры художественного произведения имеет особую значимость для анализа и интерпретации художественного текста и идиостиля автора.
Актуальность работы связана 1) с важностью изучения концептуальной структуры художественного произведения; 2) с актуальными направлениями междисциплинарного анализа семантического пространства художественного текста и его интерпретации; 3) с научным потенциалом понятия идиоглосса при изучении идиостиля текстов Ф.М. Достоевского.
Цель статьи
Исследование направлено на выявление идейно-тематического содержания рассказа «Бобок», входящего в состав «Дневника писателя» за 1873 год, его роли в творчестве писателя и раскрытии авторской концепции человека.
Обзор литературы
Во второй половине ХХ века изучение творчества Ф.М. Достоевского, в том числе и в западной славистике, ориентировалось преимущественно на психологические и поэтологические основания. Начиная с 1990-х годов преобладающим стал культурологический подход, недостатком которого была очевидная ориентация на религиозные взгляды Ф.М. Достоевского. По утверждению Г.К. Щенникова, важной задачей «современного достоевсковедения должен стать анализ сознания персонажей в экзистенциальной плоскости» [17, с. 15].
Исследование метафизического пространства и концептуальной структуры художественного произведения имеет особую значимость для анализа и интерпретации художественного текста и идиостиля автора.
Рассказ «Бобок», опубликованный в феврале 1873 года в журнале «Гражданин» и включенный в «Дневник писателя», занимает в творчестве писателя важное место и влияет на интерпретацию идейного содержания и образной системы больших романов. «Dostoevsky provided the most radical version of the idea «that if God doesn't exist» then every thing is permitted» in «Bobok», his weirdest short story, which even today continues toperplex interpreters» [19, p. 76]. Так, для Р. Милнер-Галлана рассказ представляет эстетическую значимость сам по себе [13, с. 296]. Однако на последующее восприятие рассказа, безусловно, большое влияние оказала острокритическая характеристика Андрея Белого: «Для чего печатать все это свинство, в котором нет ни черточки художественности, а игра словами "дух" и "духовный" есть хула на Духа Святого...» [2, с. 154]. Эта точка зрения разделяется известным современным исследователем И.И. Евлампиевым. Достоевский в этом рассказе, по мнению исследователя, открывает глубины души, сам же рассказ и его идея бессмертия с точки зрения христианства выглядит кощунством.
Для М.М. Бахтина, напротив, «Бобок», несмотря на свой небольшой объем, «является почти микрокосмом всего его творчества, поскольку «очень многие, темы появляются здесь в предельно обнаженной форме» [1, с. 356]. Выявив разнообразные взаимосвязи рассказа на уровне сюжетно-образной системы с другими произведениями Ф.М. Достоевского, ученый объясняет уникальность рассказа его специфической жанровой природой - мениппея, сближающаяся с мистерией [1, с. 359].
оценка М.М. Бахтиным рассказа как комментария «к более осложненным, но аналогичным явлениям в творчестве Достоевского» [1, с. 358] получила конструктивное развитие в размышлениях В.К. Кантора, который, рассматривая художественный текст как сложное иерархически организованное целое, совершенно обоснованно помещает его «в отчетливый литературно-философский контекст» [10, с. 65]. Опираясь на имеющиеся в тексте философско-культурные ассоциации, экстраполируя их на художественные и публицистические произведения Достоевского, ученый раздвигает рамки контекста от учения Платона о душе и смерти до начала ХХ века, соотнося содержащиеся в рассказе авторские интенции с явлениями мировой философской и художественной культуры - Платон, Данте, Шекспир, Пушкин, Гоголь, Толстой, Вл. Соловьев.
Важным открытием писателя, как аргументированно показал В.К. Кантор, стала «эта странная жизнь в смерти, временная смерть, которую прошел в России не один Достоевский, но только он сделал ее предметом художественной рефлексии» [10, с. 68]. Исследователь выдвигает на первый план толкование онтологической и аксиологической проблем жизнь - смерть, духовное - телесное, высшее назначение человека, иллюстрируя аспекты данной философской проблематики художественно-философскими произведениями. В.К. Кантор констатирует, что «в отличие от Платона Пушкин не верит, что мысль уцелеет после смерти "в небесной чистоте". Он вносит тревожную и, в общем-то, не только антиплатоновскую, но и антихристианскую ноту: "Ничтожество меня за гробом ожидает."» [10, с. 66]. Заметим, однако, что в «Памятнике» (1836) поэт подчеркивает возможность бессмертия благодаря искусству: «Нет, весь я не умру - душа в заветной лире / Мой прах переживёт и тленья убежит». Вывод исследователя всеобъемлющ, в нем актуализируется значение и смысловая «вместительность» рассказа: «БОБОК - символ человеческого бытия в России. Страшнее символа я не знаю» [10, с. 72].
Л.И. Сараскина рассматривает рассказ «Бобок» как аргумент Ф.М. Достоевского в литературной полемике начала 1870-х годов. Как известно, опубликованный в 1872 году вторым изданием роман П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя», вызвал скандал, «был встречен отечественной критикой как сенсация самого дурного пошиба. Роман с "клубничкой" в виде группового светского разврата <...> был единодушно назван порнографическим [15, с. 201]. Проведя подробный интертекстуальный анализ романа П.Д. Боборыкина и рассказа «Бобок», Л.И. Сараскина не только выявляет «преемство героев - Домбро-
вича <...> и Клиневича», но и подчеркивает принципиальное различие в воззрениях обоих писателей на современные им экзистенциальные и философские проблемы [15, с. 224]. Сходную точку зрения высказывал и Р. Милнер-Галланд, отметивший «характерную для Достоевского семантическую неоднозначность текста» и пародийную направленность против романа Боборыкина «Жертва вечерняя» [13, с. 301, 306].
В процессе изучения творчества Ф.М. Достоевского Т.А. Касаткина сформулировала важное методологическое положение, определяющее основы читательского целеполагания при анализе образной системы и поэтики включенных в «Дневник писателя» художественных текстов: «Их следует анализировать в составе «дневника писателя» (Курсив автора. - Е.С.)» [12, с. 405] и целью самого писателя было выведение читателя на новый уровень мышления и бытия.
Методы исследования
в предлагаемой статье использованы следующие исследовательские методы и подходы: 1) метод контекстологического анализа, который подразумевает использование содержательных аспектов современного автору социально-культурного контекста при изучении внутреннего мира и семантического пространства художественного произведения; 2) метод компонентного семантического анализа, предполагающий исследование содержательной стороны единиц языка с целью выявления эстетически значимых синтагматических связей слова и ассоциативно-смысловых отношений; 3) интертекстуальный и описательный подходы.
Результаты и дискуссия
Проблема человека, амбивалентность его природы всегда стояли в центре внимания европейской философской и эстетической мысли, начиная с эпохи античности. разнообразные интертекстуальные связи, широкий иносказательный план делают рассказ «Бобок», по определению М.М. Бахтина, «одним из самых ключевых его произведений», а «узкие рамки этого рассказа . очень вместительными» [1, с. 356, 359]. Глубина и значимость рассматриваемой проблематики позволяют говорить о «символическом измерении рассказа» [13, с. 308], поскольку «Бобок» вобрал в себя все значимые темы писателя: моральной безответственности, вседозволенности, нравственного долга, вопроса о бессмертии души, исповеди без покаяния, Страшного суда и др. Уже сложная жанровая природа рассказа - мениппея как «универсальный жанр последних вопросов» [1, с. 359], «диалоги мертвых» - бесконечно раздвигают идейно-тематические рамки рассказа, а назвав «местного» философа Платоном Николаевичем, автор эксплицитно выдвигает на первый план платоновскую философскую проблематику бытия, антиномию духовного и телесного в человеке. В платоновском диалоге «Федон, или о душе» Сократ утверждает, что истинные философы «заняты, по сути вещей, только одним - умиранием и смертью» [14, с. 14], поскольку философ «освобождает душу от общения с телом», а от степени такого «отрешения» зависит успех в «исследовании бытия» [14, с. 15, 17]. Эти воззрения Платона вошли в европейскую философскую и художественную культуру, на разных этапах развития которой получали иное толкование.
Вопрос о месте человека в мире, о его отношении к бытию и собственном предназначении приобрел особую остроту в конце эпохи Просвещения и в начале романтического движения. В программном сочинении Г.Р. Державина, философской оде «Бог» (1784) человек осознает себя как «связь миров повсюду сущих», но одновременно признает амбивалентность собственной природы «Я царь, - я раб, - я червь, - я бог!» [4, с. 34]. Для Иммануила Канта, сформулировавшего в «Критике чистого разума» три философских вопроса «Что я могу знать? 2. Что я должен делать? 3. На что я смею надеяться?» [8, с. 588], а позже повторившего и дополнившего этот перечень в «Логике» (1800) итоговым заключением «Что такое человек?», именно этот вопрос о Человеке и является основным [9, с. 280]. Вопрос о непосредственном влиянии этики Канта на мировосприятие Достоевского в отечественном литературоведении остается нерешенным. На наш взгляд, это влияние обусловлено, прежде всего углубленным интересом Достоевского к творчеству Ф. Шиллера, Достоевскому была близка идея о свободе, свободном выборе, законе и моральной ответственности человека. Идея личности в противовес безличности всегда интересовала Достоевского. Так, уже в «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1862) писатель отмечал, что самопожертвование всего себя в пользу всех является высочайшим развитием личности [6, с. 79]. Достоевского волнует вопрос о сохранении нравственного начала в человеке, что этому способствует или препятствует.
Анализируя идейно-философские аспекты «Дневника писателя» как сложного гипертекста, Т.А. Касаткина продемонстрировала, что основные и глубинные темы «Дневника писателя» воплощаются в художественных текстах [12, с. 183]. В этом отношении исследователь подчеркивает особую роль текстов, которые маркированы жанровым определением "фантастические" [12, с. 179]. Такое определение «фантастический рассказ» имеют два произведения «Кроткая» и «Сон смешного человека», опубликованные соответственно в 1876 и 1877 гг. Исследователь убедительно показывает, что в этих контекстах
«писатель использует слово, концептуализированное в его творчестве» [12, с. 183]. Рассказ «Бобок» не имеет такого жанрового определения, но тем не менее вбирает в себя это концептуализированное слово. В «Дневнике писателя» за 1773 год рассказу предшествует глава «Влас», содержащая серьезные раздумья Достоевского о характере и судьбах русского народа. Отталкиваясь от стихотворения Н. А. Некрасова, Достоевский сообщает, что «слышал на днях один удивительно фантастический рассказ про другого Власа. ... Происшествие это истинное и уже по одной своей необыкновенности замечательное» [5, с. 33]. То есть фантастическое в контексте рассказа не противопоставлено реальному, автор настаивает на реальности ситуации и возможных выводов. Завершается глава печальной констатацией окончания петровского периода, «так что мы давно уже вступили в полнейшую неизвестность» [5, с. 41]. И ориентированный на неизвестность читатель оказывается в семантическом пространстве рассказа «Бобок» с его многослойной смысловой иерархией и необъятными ассоциативными связями.
В русской лингвокультуре концепт «душа» представлен на разных уровнях национального самосознания и языка. У А.Н. Тихонова в «Словообразовательном словаре русского языка» приведены 132 производные единицы от производящей лексемы «душа», что позволяет реализовать в художественном дискурсе дополнительные экспрессивно-эмоциональные оттенки. Для рассказа «Бобок» значимым и концептуализированным, наряду с лексемой «фантастический», является слово «душа» и его одно-коренные производные, играющие в поэтике произведений Достоевского важную роль как языковые средства объективации концептосферы внутреннего мира человека.
В лексеме «душа», «как одной из важнейших идиоглосс Ф.М. Достоевского», выявлены шесть значений: личностная сущность человека, его психический мир; нематериальное личностное начало человека; человек как носитель определенных качеств; крепостной; духовная сущность сообщества людей; обращение.
В тексте рассказа «Бобок» смысловой акцент идиоглоссы «душа» сделан на нематериальном, бессмертном начале человека. В рассказе важно не то, как автор объясняет фантастику, а, прежде всего, как фантастическое выявляет сущность происходящего, выражает онтологическое состояние и гносеологические представления человека. В художественном тексте эксплицитно представлено ментальное единство реального и ирреального (кладбищенский) миров. Герой «Бобка» в сонно-безумном состоянии слышит беседу «покойников» и подчеркивает: «Настала истинная могильная тишина» [5, с. 53].
Показательна в данном контексте этимология лексемы (покойник). Согласно этимологическому словарю М. Фасмера, «покойник» восходит к праслав. *ро^ь» [16]. В словаре В.И. Даля отмечается, что покой - это «состоянье бездействия, в вещественном и духовом значении косность; отсутствие возму-щенья, тревоги» [3, с. 250]. Анализ синтагматической связи лексемы «покой» в художественном тексте указывает на обратное: «...прошу вас оставить меня в покое» [5, с. 53]. Души покойников неразрывно связаны с телом, они телесно порабощены. В последние дни, отпущенные им для осмысления и покаяния, они стараются «устроиться на иных основаниях» и «ничего не стыдиться» [5, с. 52].
Название рассказа («Бобок») свидетельствует об итоге жизни героев - об утрате души, так как внутренняя форма лексемы «бобок» - зерно, плод, символ смерти без воскрешения. Основной оппозицией в рассказе является «телесное - духовное». Доминирующая антитеза лежит в основе смыслового развертывания художественного текста и, в свою очередь, репрезентируется через противопоставления - «временное - вечное», «нравственное - аморальное» и т.д. Нравственное полностью подавлено, даже после смерти оно не просыпается. Как и в земном мире, субъект находится под властью социальных и прагматических представлений, подчиняясь «электричеству чина». Мысль об омертвлении души коррелирует с гоголевскими «Мертвыми душами». Обращаясь к соотнесенности «телесное - духовное», можно отметить, что декларированная в конце главы «Влас» неизвестность оборачивается нравственным, духовным разложением, о чем ранее предупреждал Ф.И. Тютчев: «Не плоть, а дух растлился в наши дни.». «Бобок», как сообщает «философ» Платон Николаевич, - это последний знак, «искра» еще теплящейся в теле жизни. Слово напоминает о том, что в человеке присутствует не только телесное, но и духовное. Таким образом, «нравственная вонь», которую издают души, их не беспокоит, в «последнем милосердии» они не нуждаются, продолжая вести себя так же, как и в земном мире.
Лингвопоэтический анализ рассказа «Бобок» выявляет важное смысловое значение идиоглоссы «душа». Опираясь на методологию Ю.Н. Караулова [11], мы выявили частотное употребление компонентов функционально-семантического поля «душа»: дух (8), душа (2), радушно (1), одушевление, воодушевление (1). В рассказе «Бобок» жизнь персонажей, как загробного мира, так и земного отмечена метафорой - «вонь души», «нравственная вонь». Достоевский показал гнилые души героев загробного мира: «Вонь будто бы души» [5, с. 51]. «Гнилая душа» показана и у жителей реального мира. На кладбище мы встречаем: «много заметил веселости и одушевления искреннего» [5, с. 43]. Абсурдность заключается в оксюморонизации места действия (кладбища) и настроения (веселье, одушевление).
Бинарность "дух - душа" характерно для русского самосознания. По верному наблюдению С.А. Шульца, главным парадоксом рассказа является противопоставление семантики лексем «дух» и «душа»: в художественном тексте семантика лексем, противостоящая семантике лексемы плоть, с ней соотносятся (душа разлагается как плоть) [18, с. 28].
Заключение
Идейно-тематическое содержание рассказа «Бобок» проявляется в толковании онтологической и аксиологической проблем: жизнь - смерть, духовное - телесное, высшее назначение человека. Авторская концепция человека в поэтике Ф.М. Достоевского соотносится с такими понятиями, как нравственность и мораль. Утрата нравственных ориентиров приводит к противопоставлению двух, характерных для философской традиции, сущностей (душа, плоть).
В тексте рассказа «Бобок» идиоглосса «душа» организует образную ткань художественного текста и объективирует авторские интенции, позволяя отчасти реконструировать внутренний мир Ф.М. Достоевского и указывая на определенное преодоление им идей Платона.
Список литературы
1. Бахтин М. Проблемы творчества Достоевского. Киев: Next, 1994. 511 с.
2. белый А. Трагедия творчества. Достоевский и Толстой смерти // О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов. М.: Книга, 1990. 428 с.
3. даль в.и. Иллюстрированный толковый словарь живого великорусского языка. М.: Олма Медиа Групп, 2013. 448 с.
4. державин г.р. Стихотворения. М.: ГИХЛ, 1958. 560 с.
5. достоевский Ф.м. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 21. Л.: Наука, 1980. 547 с.
6. достоевский Ф.м. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 5. Л.: Наука, 1980. 405 с.
7. Евлампиев и.и. Философия человека в творчестве Ф. Достоевского (от ранних произведений к «Братьям Карамазовым»). СПб.: Издательство Русской христианской гуманитарной академии, 2012. 585 с.
8. кант и. Сочинения: в 8 т. Т. 3. М.: ЧОРО, 1994. 740 с.
9. кант И. Сочинения: в 8 т. Т. 8. М.: ЧОРО, 1994. 718 с.
10. кантор в.к. Какие сны приснятся в смертном сне, или Жизнь в смерти // Вопросы философии. 2014. № 5. С. 65-72.
11. караулов ю.н., Ружицкий и.в. От словаря языка писателя к познанию его мира: о некоторых базовых концептах в творчестве Ф.М. Достоевского // Вопросы когнитивной лингвистики. 2015. № 4. С. 16-22.
12. касаткина ТА. Зачем Достоевский издавал «Дневник писателя» // Новый мир. 2019. № 6. С. 178-187.
13. Милнер-Галланд Р. Что происходит в рассказе «Бобок»? // Вопросы литературы. 2012. № 4. С. 293-312.
14. Платон. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1993. 528 с.
15. Сараскина Л.И. «Я только негодяй псевдовысшего света...»: «Клубничный» роман Боборыкина и рассказ Достоевского «Бобок» // Достоевский в созвучиях и притяжениях: (от Пушкина до Солженицына). М.: Русский путь, 2006. С. 199-227.
16. Фасмер В. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1986. 672 с.
17. Шульц. С.А. Жанровая традиция «диалогов мертвых» в рассказе Достоевского «Бобок» // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2013. № 5. С. 26-30.
18. Щенников Г.к. Целостность Достоевского. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2001. 440 с.
19. Slavoj Zizek. How To Read Lacan. London: Granta Books, 2011. 128 p.
References
1. Bakhtin, M. (1994). Problems of Dostoevsky's creativity, Kiev: Next, 511 p. (In Russ.).
2. Belyy, A. (1990). The tragedy of creativity. Dostoevsky and Tolstoy, Moscow: Book, 428 p. (In Russ.).
3. Dal, V.I. (2013). Illustrated explanatory dictionary of the living great Russian language, Moscow: OLMA Media Gr., 2013 p. (In Russ.).
4. Derzhavin, G.R. (1958). Poems, Moscow: GEHL, 560 p. (In Russ.).
5. Dostoevsky, F.M. (1980). Complete works in thirty volumes, vol. 21, L.: Nauka, 547 p. (In Russ.).
6. Dostoevsky, F.M. (1980). Complete works in thirty volumes, vol. 5, L.: Nauka, 405 p. (In Russ.).
7. Evlampiev, I.I. (2012). Philosophy of man in the works of F. Dostoevsky (from early works to "Brothers Karamazov"), SPb.: Publishing house of The Russian Christian humanitarian Academy, 585 p. (In Russ.).
8. Kant, I. (1994). Works in 8 vols. vol. 3, Moscow: CHORO, 740 p. (In Russ.).
9. Kant, I. (1994). Works in 8 vols. vol. 8, Moscow: CHORO, 718 p. (in Russ.).
10. Kantor, V.K. (2014). What dreams may come in the sleep of death, or Life in death: Questions of philosophy, no 5, pp. 65-72 (In Russ.).
11. Karaulov, Yu. N., Ruzhitsky, I. V. (2015). From the dictionary of the writer's language to the knowledge of his world: on some basic concepts in the work of F.M. Dostoevsky: Questions of cognitive linguistics, no 4, pp. 16-22 (In Russ.).
12. Kasatkina, T.A. (2019). Why Dostoevsky published the "diary of a writer": New time, no 6, pp. 178187 (In Russ.).
13. Milner-Galland, R. (2012). What happens in the story «Bobok»?: Questions of literature, no 4, pp. 293-312 (In Russ.).
14. Platon (1993). Collected works in 4 vols., vol. 2, Moscow: Thought, pp. 7-80 (In Russ.).
15. Saraskina, L.I. (2006). «I'm only a villain pseudopackage light...»: "Strawberry" Roman Boborykin rout and the story of Dostoevsky's "Bobok»: Dostoevsky in consonances and attractions: (from Pushkin to Solzhenitsyn), Moscow: Russian way, pp. 199-227 (In Russ.).
16. Fasmer, V. (1986). Etymological dictionary of the Russian language, Moscow: Progress, 672 p. (In Russ.).
17. Schultz, S.A. (2013). Genre tradition of "dialogues of the dead" in Dostoevsky's short story "Bobok": Izvestiya RAS. Literature and language series, no 5, pp. 26-30 (In Russ.).
18. Schennikov, G.K. (2001). Dostoevsky's Integrity. Yekaterinburg: Ural publishing University's, 440 p. (In Russ.).
19. Slavoj Zizek (2011). How To Read Lacan, London: Granta Books, 128 p. (In Eng.).
Серебряков Анатолий Алексеевич, доктор филологических наук, доцент, заведующий кафедрой отечественной и мировой литературы Гуманитарного института, Северо-Кавказский федеральный университет; 355009, ул. Пушкина, д. 1, г. Ставрополь, Ставропольский край, Российская Федерация;
e-mail: [email protected]
Anatoly А. Serebryakov, doctor of Philology, associate Professor, head of the Department of national and world literature of the Humanitarian Institute, North Caucasus Federal University; 355009, 1 Pushkin Str., Stavropol, Stavropol region, Russian Federation; e-mail: [email protected]
Сычева Елена Олеговна, аспирант, кафедра отечественной и мировой литературы Гуманитарного института, Северо-Кавказский федеральный университет; 355009, ул. Пушкина, д. 1, г. Ставрополь, Ставропольский край, Российская Федерация; e-mail: [email protected]
Elena О. Sycheva, postgraduate student of Department of national and world literature of the Humanitarian Institute, North Caucasus Federal University; 355009, 1 Pushkin Str., Stavropol, Stavropol region, Russian Federation; e-mail: [email protected].
