CC BY
175
Е. Ф. Арсентьева
РАСШИРЕННАЯ МЕТАФОРА И ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИЙ КАЛАМБУР КАК ДЕЙСТВЕННЫЕ СРЕДСТВА СЕМАНТИЧЕСКОГО ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ АНГЛИЙСКОГО И РУССКОГО ЯЗЫКОВ
В статье рассматриваются два типа контекстуального использования фразеологических единиц английского и русского языков, основанных на метафорическом переносе: фразеологический каламбур и расширенная метафора. Представлен краткий обзор литературы вопроса, анализу подвергнуты семантические процессы, происходящие при использовании фразеологического каламбура и расширенной метафоры. Отмечаются черты сходства и различия при использовании двух данных типов контекстуального использования фразеологических единиц в английском и русском языках.
Фразеологические единицы, будучи выразительными и экспрессивными единицами языка, широко используются в речи. Поэтому стремление изучить механизм контекстуальных преобразований ФЕ, желание познать поведение фразеологизмов в реальном тексте, т.е. «в динамике», является одним из актуальных исследований фразеологического материала разных языков в настоящее время.
Вопрос о необходимости знания и глубокого изучения закономерностей «речевой реализации ФЕ» впервые поставил А.В. Кунин [Кунин 1969; 1970]. Однако уже в начале ХХ в. Фердинанд де Соссюр вводит разграничение между la langue и la parole, понимая под первым систему как нечто необходимое для всех членов языкового сообщества, неизменяемое и независящее от индивидуальных стремлений носителей языка, под вторым - языковое действие, основанное на волеизъявлении и интеллектуальных способностях индивидуумов и служащее их личным потребностям [Соссюр 1915].
Во второй половине ХХ в. вопрос о контекстуальных преобразованиях фразеологических единиц получает дальнейшее освещение в работах как зарубежных, так и отечественных авторов. Среди наиболее значительных работ следует назвать труды Б. Фрейзера, Ф. Читра, А. Начисчио-не, А.В. Кунина, Л.К. Байрамовой [Fraser 1970; Chitra 1996; Naciscione 2001; Кунин 1970; 1964; Байрамова 1982] и многих других исследователей, внесших значительный вклад в изучение контекстуального поведения фразеологических единиц. Нелишне отметить тот факт, что данный вопрос также широко рассматривается на ежегодных международных конференциях по фразеологии, проводимых Международной ассоциацией фразеологов Europhras.
Все исследователи сходятся в том, что в письменной и устной речи ФЕ могут употреб-
ляться как узуально (нормативно), так и окказионально. При узуальном употреблении происходит реализация фразеологизма (в той форме, в которой он представлен в словаре) без какого-либо отклонения от привычного использования. «Словарь лингвистических терминов» под редакцией О.С.Ахмановой противопоставляет «узуальное» использование «окказиональному». В соответствии со словарной статьей, «окказиональный» - «не соответствующий общепринятому употреблению, носящий индивидуальный характер, обусловленный специфическим контекстом» [СЛТ 1976: 240].
В процессе постоянного употребления ФЕ теряют значительную долю первоначальной экспрессивности, окказиональное употребление -стилистический прием, позволяющий придать ФЕ новизну и яркость, большую выразительность. Таким образом, при окказиональном использовании ФЕ как бы достигается эффект, равный первоначальному эффекту узуального употребления фразеологизмов [Кунин 1970]. Таким образом, окказиональное употребление фразеологизмов реализует их потенциальные выразительные качества.
Роль метафоры в создании фразеологического значения неоднократно подчеркивалась исследователями фразеологии различных языков. Ее роль значительно возрастает при контекстуальном использовании ФЕ. Согласно последним исследованиям буквальное значение слова, использованного в переносном смысле, не только не исчезает, но и играет значительную роль в интерпретации метафоры, следовательно, метафоры, лежащие в основе создания фразеологического значения, являются «живыми» для носителей языка и составляют важную часть их концептуальной системы.
Особую роль метафорический перенос значения имеет при использовании двух типов контекстуальных преобразований фразеологических единиц - фразеологического каламбура и расши-
ренной метафоры. Лингвистическое обыгрывание буквального и переносного значения ФЕ, равно как и расширение метафорического образа, являются логическими приемами концептуального механизма творческого использования языка.
Остановимся более подробно на указанных выше типах семантического преобразования ФЕ.
Фразеологический каламбур относится к преобразованиям, изменяющим содержательную структуру ФЕ, но не нарушающим их структуру. Ряд ученых использует также и другие термины для обозначения данного явления: двойная актуализация, буквализация значений компонентов фразеологизма, фразеологическая игра. Данный прием основан на двойном восприятии: на обыгрывании переносного значения ФЕ и буквального значения ее компонентов. Подобное явление объясняется раздельнооформленностью ФЕ. Согласно А.В. Кунину, двойная актуализация как стилистический прием используется при окказиональной конфигурации первой степени [Кунин 1964]. Контекст, который делает возможным окказиональное стилистическое использование ФЕ, является ее стилистическим актуализатором.
Приведем пример, в котором фразеологизм «take the plunge» - «сделать решительный шаг, принять серьезное решение» (букв. «окунуться») одновременно используется в прямом и переносном значении.
Vicky: Take the plunge, my darling. We 're alone in the swimming-bath.
Simon: Would you consider divorcing me? (N. Conard).
Вики употребляет оборот в буквальном значении. Ее же муж воспринимает выражение как фразеологизм, так как этому разговору предшествовала ссора супругов. Неожиданное использование ФЕ и ее переменного прототипа создает значительный стилистический эффект.
В следующем примере двойная актуализация ФЕ «be all ears» - «превратиться в слух, слушать с напряженным вниманием» используется для выражения сарказма.
«I'm all ears».
Mrs. Irs replies, «Yeah, I noticed they were rather large» (People. March 30, 1987).
В английском языке, где игра слов была неотъемлемой частью культуры народа, фразеологический каламбур реализуется в различного рода текстах. Так, например, в следующем примере Марк Твен, используя библейский сюжет, с присущим ему юмором обыгрывает семантическую двуплановость выражения «forbidden fruit» - «за-
претный плод» с помощью каламбурного использования полисемичной единицы «chestnut»:
Ten Days Later. - She accuses me of being the cause of our disaster! She says, with apparent sincerity and truth, that the Serpent assured her that the forbidden fruit was not apples, it was chestnuts. She said the Serpent informed her that «chestnut» was a figurative term meaning an aged and mouldy joke. I turned pale at that, for I have made many jokes to pass the weary time, and some of them could have been of that sort, though I had honestly supposed that they were new when I made them. (M. Twain).
В приведенном далее примере ФЕ «an unruly member» - «язык без костей» воспринимается одновременно буквально «неуправляемые члены клуба Р.С.» и в переосмысленном значении, поскольку автор сравнивает клуб с вавилонской башней:
The count stood like one changed to stone; and, turning to the bewildered crowd, Ferdinand added, with a gay smile of triumph.
«To you, my gallant friends, I can only wish that your wooing may prosper as mine has done; and that you may all win as fair a bride as I have by this masked marriage.»
S. PICKWICK.
Why is the P.C. like the Tower of Babel? It is full of unruly members. (L.V. Alcott).
Интересно отметить, что русские писатели, обращаясь к фразеологическому каламбуру, одновременно используют и другие приемы контекстуального преобразования фразеологизмов. Так, например, в следующих двух примерах вклинивание компонентов «что медведь» и «выше локтя» помогает авторам использовать фразеологический каламбур:
Гребет и гребет Калита без устали в свой мешок, всю Русь ободрал, что медведь липку. (Ю. Лощиц).
- ...Обратился к народу - по радио: проникновенно, с дрожью в голосе: «Братья и сестры!...» А руки-то выше локтя в крови, этих самых братьев и сестер. (А. Рыбаков).
Говоря о двойной актуализации, нельзя обойти вниманием тот факт, что авторы могут использовать обыгрывание как одного, так и двух или трех компонентов ФЕ. При этом фразеологическое насыщение контекста происходит также за счет фразеологического повтора одного или нескольких компонентов фразеологизма, что и происходит в следующих примерах.
Обыгрывание буквального значения одного компонента «cloth» ФЕ «cut one's coat according to
one's cloth» - «жить по средствам» (букв. «кроить пиджак по материалу»):
The Court Theatre had to cut its coat according to its cloth and it has never had cloth enough. (G.B. Shaw).
Обыгрывание буквальных значений двух компонентов «right arm» ФЕ «one would give his right arm for...» - «все бы отдал, чтобы...» (букв. «отдал бы правую руку, чтобы...») используется в следующем контексте:
«You're the kind of a girl any man in his right mind would give his right arm for», he said huskily. «I don't want any right arms». (J. Jones). Обыгрывание прямых значений трех компонентов «say Jack Robinson» фразеологической единицы «before you could say Jack Robinson» - «в мгновение ока, в два счета» (букв. «не успеешь сказать Джек Робинзон») представлено следующим примером:
«You run back to your company an' we 'll get dinner done before you could say Jack Robinson».
«I don't want to say Jack Robinson. And I'm not going to be ordered out of my kitchen». (PA. Taylor).
Значительна роль фразеологического каламбура в создании юмористического эффекта. В английском языке довольно часто данный тип контекстуального использования ФЕ встречается в шутках и анекдотах. Интересной особенностью русского языка является употребление фразеологического каламбура в литературном анекдоте.
«В России анекдот как литературный жанр стал утверждаться в середине XVIII столетия. Воспринятый в ходе усвоения (в первую очередь французской) традиции, в процессе ориентации на светскую культуру общения он достаточно быстро соединился с богатейшим национальным опытом, вобрав, в частности, в себя целый ряд живых особенностей русского народного анекдота. В результате возникло явление весьма органичное и своеобразное, хотя вместе с тем и существующее в рамках определенной культурной нормы» [Курганов 1990: 31].
Необходимым требованием к анекдоту было требование неизвестности, неизведанности, новизны, основанные на столкновении. «С первого же момента развертывания текста в анекдоте закладывается определенная система логических связей. В финале она должна быть резко, энергично смещена, столкнувшись с принципиально иной системой связей. Анекдот начинает играть, искриться. При этом обнаруживаются некие внутренние смыслы, которые прежде были в тени,
не ощущались и, главное, не выделялись. Именно столкновение и актуализирует скрытые смыслы. Текст обретает конструктивное завершение, достигает эстетической полноты» [Курганов 1990: 33].
Особое построение анекдота, необыкновенный динамизм и столкновение во многом определяет закон пуанты, т.е. механизм, благодаря которому заново вызывается и совершенно по-иному окрашивается начало текста. Одновременное использование прямого и переносного фразеологического значения, обыгрывание метафоры является одним из самых распространенных способов осуществления закона пуанты. Как отмечает Е. Курганов, несочетаемость двух определенных типов значений, которые становятся рядом, сопрягаются по контрасту - важнейшая черта поэтики анекдота [Курганов 1990].
В следующих двух анекдотах одновременная реализация фразеологического и буквального значения фразеологических единиц «без головы» и «водить за нос кого» ведет к созданию юмористического эффекта:
В одном обществе толковали о привидениях, которых Педрилло отвергал положительно. Но сосед его, какой-то придворный, утверждал, что сам видал дважды при лунном свете человека без головы, который должен быть не что иное, как привидение одного зарезанного старика.
- А я убежден, что этот человек без головы - просто ваша тень, господин гоф-юнкер, -сказал Педрилло [Курганов 1990].
Во время коронации Анны Иоанновны, когда государыня из Успенского собора пришла в Грановитую палату, которой внутренность старец описал с удивительной точностью, и поместилась на троне, вся свита установилась на свои места, то вдруг государыня встала и с важностью сошла со ступеней трона. Все изумились, в церемониале этого указано не было. Она прямо подошла к князю Василию Лукичу Долгорукову, взяла его за нос, - «нос был большой, батюшка», -пояснил старец, - и повела его около среднего столба, которым поддерживаются своды. Обвела кругом и остановясь против портрета Грозного, она спросила:
- Князь Василий Лукич, ты знаешь, чей это портрет?
- Знаю матушка государыня!
- Чей он?
- Царя Ивана Васильевича, матушка.
- Ну так знай же и то, что хотя баба, да такая же буду, как он: вас семеро дураков собралось водить меня за нос, но я тебя прежде прове-
ла, убирайся сейчас в свою деревню, и чтоб духом твоим не пахло!
Интересно отметить, что в литературных анекдотах закон пуанты основан не на незнании или непонимании фразеологического значения, а на сознательной авторской установке, реальной игре с переносным и прямым значением, ведущей к столкновению несовпадающих друг с другом эмоционально-психологических структур. Создается впечатление, что герои анекдота с удовольствием играют двумя значениями, создавая в финале резкую смену смысловых значений:
Однажды Екатерина ехала из Петербурга в Царское Село, до которого верстах в двух сломалось колесо в ее карете. Императрица, выглянув из кареты, громко сказала: «Ужя Левушке (так называла она Л<ьва> Александровича>) вымою голову». Лев Александрович выпрыгнул из коляски, прокрался стороною в Царское Село, вылил на голову ведро воды и стал как вкопанный. Между тем колесо уладили, Екатерина подъезжает, видит Нарышкина, с которого струилась вода, и говорит:
- Что ты это, Левушка?
- А что, матушка! Ведь ты хотела мне вымыть голову. Зная, что у тебя и без моей головы много забот, я сам вымыл ее.
Сознательное наложение прямого значения на переносное фразеологическое с повтором также используется в следующем анекдоте:
Денис Давыдов явился однажды в авангард к князю Багратиону и сказал: «Главнокомандующий приказал доложить Вашему Сиятельству, что неприятель у нас на носу, и просит вас немедленно отступить». Багратион отвечал: «Неприятель у нас на носу? на чьем? если на вашем, так он близко; а коли на моем, так мы успеем еще отобедать».
В английских шутках и анекдотах фразеологическое обыгрывание значений основывается на непонимании одним из собеседников значения ФЕ. Вследствие того, что идеальной задачей коммуникации является достижение понимания между участниками, традиционное построение диалога дает прекрасную возможность осуществить подобного рода «непонимание». Расщепление метафоры является, таким образом, наиболее приемлемым средством достижения юмористического эффекта. Маленькие дети являются прекрасным примером подобного непонимания, поскольку их «умственный багаж» еще недостаточно велик и они не видят переосмысленного значения ФЕ.
Так в следующих примерах юмористический эффект основан на непонимании детьми бу-
квального значения фразеологизмов «My Lord», «to cut smb dead» и «to cut a ridiculous figure»:
'Johnny, where do you think God is this morning?' asked the Sunday-school teacher. 'In our bathroom', was the reply. 'What on earth makes you say that?' asked the amazed teacher. 'Because just before I left I heard pa say, 'My Lord! How long are you going to be in there?'
Little Johnny (crying): Mummy, mummy, my auntie Jane is dead.
Mother: Nonsense, child! She phoned me exactly five minutes ago.
Johnny: But I heard Mrs. Brown say that her neighbours cut her dead.
Little girl: Oh, Mr. Sprawler, do put on your skates and show me the funny figures you can make.
Mr. Sprawler: My dear child, I'm only a beginner. I can't make any figures.
Little girl: But Mother said you were skating yesterday and cut a ridiculous figure.
Однако не только дети, но и взрослые часто выглядят в анекдотах довольно-таки глупо, не воспринимая переносное значение фразеологизма. В таком случае мы становимся свидетелями двух различных психологических уровней участников диалога, приводящих к двум различным уровням построения текста. Закон пуанты снова вступает в действие:
Motorist: How far is it to the next town?
Native: Nigh to five miles as the crow flies.
Motorist: Well, how far is it if a damned crow has to walk and carry an empty gasoline can?
He: Don't you hate people who talk behind your back?
She: Yes, especially at the movies.
Расширенная метафора означает использование не единичной метафоры, а наличие также и подобразов (subimages) или добавочных образов, лежащих в основе ассоциативных метафор и группирующихся вокруг «базовой метафоры» фразеологической единицы. Возникновение метафорической цепи (metaphoric chain) связано с ассоциативным мышлением. Значительный вклад в изучение данного типа контекстуального использования ФЕ внесла латышский ученый А. Начисчионе [Naciscione 2001].
Расширенная метафора относится к редко употребительным типам, однако ее можно встретить как в художественных произведениях, так и в шутках и анекдотах.
В следующем английском примере базовая метафора ФЕ «go far» - «зайти далеко, перейти границы (принятого, допустимого)» расширяется
за счет добавочного образа опасных действий отца Катрин, которые он может осуществить своей искусной рукой врача:
There was a kind of still intensity about her father which made him dangerous, but Catherine hardly went so far as to say to herself that it might be part of his plan to fasten his hand - the neat, fine, supple hand of a distinguished physician - in her throat. (H. James).
В приводимых ниже русских примерах расширенная метафора сочетается с другими типами контекстуальных трансформаций, приводя к фразеологическому насыщению контекста, и, в соответствии с намерениями авторов, помогает образно и эмоционально передать дополнительную информацию:
Конечно, дождись она Таньчору, и смерть была бы чище и светлей - на это старуха и рассчитывала. Ну да ладно, что теперь душу травить, ее не травить надо, а отпустить с покаянием, пускай себе летит. (В. Распутин).
Вечность, поди, не был дома? Отряхни прах от ступней, заблудший странник. Что сыскал в чужих палестинах? (В. Личутин).
Структура фразеологической единицы в английских шутках и анекдотах, как правило, не претерпевает значительных изменений, таким образом, мы наблюдаем появление подобраза или цепи подобразов, группирующихся вокруг основной, базовой метафоры ФЕ:
Comic Dictionary: PHILOSOPHER - one who instead of crying over spilt milk consoles himself with the thought that it was over four-fifths water.
Каждый подобраз создает метафорические связи и может быть понят только в соотнесении с основным образом фразеологизма и значением прототипа:
'Isn't our Kate a marvel! I wish you could have seen her at the Harrison's party yesterday. If I'd collected the bricks she dropped all over the place, I could build a villa'.
В русских анекдотах использование расширенной метафоры, лежащей в основе образа фразеологической единицы, с одновременной деме-тафоризацией является действенным средством создания юмористического эффекта. В то же время полное понимание возникающих дополнительных образов невозможно без знания значения фразеологической единицы, использованной в контексте. В следующем примере заключительная реплика, содержащая расширенную метафору, придает совершенно иное эмоционально-психологическое измерение всему анекдоту:
Сергей Григорьевич <Строганов> жил у брата своего, министра внутренних дел. Я входил в залу в то самое время, как Строганов выходил. Он был в белых штанах и во всех своих регалиях, лента через плечо; он ехал во дворец. Увидя меня, он остановился и, отведя меня в сторону, стал расспрашивать о моем деле. Он и его брат были возмущены безобразием моей ссылки.
Это было во время болезни моей жены, несколько дней после рождения малютки, который умер. Должно быть, в моих глазах, словах было видно большое негодование или раздражение, потому что Строганов вдруг стал меня уговаривать, чтобы я переносил испытания с христианской кротостью
- Поверьте, - говорил он, - каждому на свой пай достается нести крест.
«Даже и очень много иногда, - подумал я, глядя на всевозможные кресты и крестики, застилавшие его грудь».
Фразеологическое насыщение контекста, включающее в себя в приводимом ниже примере фразеологический каламбур, расширенную метафору и повторение, не только способствует созданию юмористического эффекта, но и придает всему анекдоту подлинный эстетический эффект:
По окончании Крымской кампании, князь Меньшиков, проезжая через Москву, посетил
A.П. Ермолова и, поравнявшись с ним, сказал:
- Давно мы с вами не видались!... с тех пор много воды утекло!
- Да, князь! Правда, что много воды утекло! Даже Дунай уплыл от нас! - отвечал Ермолов.
Таким образом, фразеологический каламбур и расширенная метафора являются действенными средствами стилистического воздействия на реципиента. Использование данных двух типов контекстуальной реализации ФЕ позволяет по-настоящему оценить когнитивный потенциал ФЕ и те творческие возможности, которые непосредственно раскрываются при обыгрывании метафорического образа, лежащего в основе фразеологической номинации.
Список литературы
Антрушина Г.Б., Афанасьева О.В., Морозова Н.Н. Лексикология английского языка: Учеб. пособие для студентов. М.: Дрофа, 1999.
Байрамова Л. К. Фразеология произведений
B.И.Ленина и принципы перевода ее на татарский язык. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1982.
Кунин А.В. Английская фразеология (теоретический курс). М.: Высшая школа, 1970.
Кунин А. В. Основные понятия фразеологической стилистики // Проблемы лингвистической стилистики. М.: МПИИЯ им. М.Тореза, 1969.
Кунин А.В. Основные понятия английской фразеологии как лингвистической дисциплины и создание англо-русского словаря: Дис. ... д-ра филол. наук. М., 1964.
Кунин А.В. Фразеологические единицы и контекст // Иностранные языки в школе. 1971. № 5.
Курганов Е. Анекдот как жанр. М.: Худ. литература, 1990.
Словарь лингвистических терминов / Под ред. О.С. Ахмановой. М.: Советская энциклопедия, 1976.
Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М.,
1915.
Chitra F. Idioms and Idiomaticity. Oxford University Press, 1996.
Fraser B. Idioms within a Transformational Grammar // Foundations of Languages. 1970. № 6.
Naciscione A. Phraseological Units in Discourse: towards Applied Stylistics. Riga: Latvian Academy of Culture, 2001.
E.F. Arsentyeva
EXTENDED METAPHOR AND PHRASEOLOGICAL PUN AS EFFECTIVE MEANS OF SEMANTIC TRANSFORMATIONS OF PHRASEOLOGICAL UNITS OF THE ENGLISH AND RUSSIAN LANGUAGES
Two types of the contextual use of English and Russian phraseological units based on metaphorical transference of meaning are under consideration in the article: phraseological pun and extended metaphor. A short review of the problem is presented, semantic processes occurring in phraseological pun and extended metaphor are analysed. The instances of convergence and divergence in the use of these two types of the contextual use of phraseological units of the English and Russian languages are noted.
