CC BY
16
РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ ВИРУСНОГО ГЕПАТИТА С СРЕДИ ТРУДОВЫХ МИГРАНТОВ, ПРИБЫВАЮЩИХ В РОССИЙСКУЮ ФЕДЕРАЦИЮ
Алсалих1 Н.Д., Сычев2Д.А., Подопригора1 И.В.
ФГАОУ ВО «Российский университет дружбы народов», г. Москва, Российская Федерация 2ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии в Московской области», г. Мытищи, Российская Федерация
Аннотация. Цель. Определение распространенности вирусного гепатита С среди рабочих мигрантов, недавно прибывших в Российскую Федерацию.
Материалы и методы. Исследованы образцы сыворотки крови от 1333 трудовых мигрантов, недавно прибывших в РФ из Узбекистана (п=464), Таджикистана (п=415), Украины (п=308) и Молдовы (п=146). Анти-ВГС определяли с помощью коммерческих ИФА-тестов. Определение РНК ВГС проводили методом полимеразной цепной реакции, совмещенной с обратной транскрипцией (ОТ-ПЦР). Генотипирование ВГС проводили с помощью анализа нуклеотидных последовательностей фрагмента генома, кодирующего полноразмерный капсидный белок вируса.
Результаты. Частота выявления анти-ВГС среди трудовых мигрантов была высокой и не отличалась достоверно в зависимости от страны происхождения: 4,5% (Узбекистан), 4,8% (Таджикистан), 3,9% (Украина), 4,8% (Молдова). Доля лиц с текущей ВГС-инфекцией, подтвержденной обнаружением РНК ВГС, составила 52,9%. Большинство (63,6%) выявленных у мигрантов случаев ВГС-инфекции вызваны генотипом 1Ь вируса, вторым по распространенности являлся генотип 3а (27,3%). Филогенетический анализ со временной шкалой, проведенный для последовательностей ВГС, выявленных у трудовых мигрантов, прибывших в Россию, и среди населения России, свидетельствуют об отсутствии близкородственной связи между ними. Заключение. Высокая частота выявления маркеров гепатита С у трудовых мигрантов позволяет предполагать высокую вероятность завоза ВГС в РФ, что делает необходимым включение в алгоритм обследования трудовых мигрантов маркеры гепатита С.
Ключевые слова: вирусный гепатит С, серологический скрининг, мигранты
Введение. Миграция населения является одним из факторов, влияющих на распространение инфекционных заболеваний. Большинство исследований по оценке влияния данного фактора на эпидемиологию инфекционных заболеваний до настоящего времени было посвящено туберкулезу и ВИЧ. Вирусным гепатитам, в частности, гепатиту С, в контексте миграции населения внимания уделялось мало, хотя это заболевание являются контагиозным и сегодня в значительной степени определяет показатели заболеваемости и смертности [1]. Вирус гепатита С (ВГС) является одной из главных причин хронических заболеваний печени и связанной с ними заболеваемости и смертности [2]. Вероятность импортирования ВГС с миграционными потоками высока, поскольку эта инфекция имеет хронический характер и зачастую на протяжении многих лет протекают бессимптомно [3].
В 2013 г. примерно 3,2% мирового населения (231 млн. человек) мигрировали в другие страны. Миграция происходит преимущественно из развивающихся стран южных регионов в экономически развитые страны Северной Америки и Западной Европы. Такая массовая миграция людей из регионов с широкой распространенностью вирусных гепатитов создает осо-
бую проблему для систем здравоохранения принимающих стран. Из-за отсутствия универсальных стандартов скрининга, вакцинации и лечения вирусных гепатитов, отягощенность мигрантов хроническими заболеваниями печени и карциномы печени продолжает увеличиваться [4]. В настоящее время Россия занимает одно из ведущих мест в мире по притоку трудовых мигрантов, по данным Федеральной миграционной службы в настоящее время в России находятся свыше 10 миллионов иностранных граждан, из них граждан стран СНГ - около 8,7 миллиона человек. Среди прибывающих в Россию трудовых мигрантов большинство оставляют граждане Узбекистана, Таджикистана и Украина. В настоящее время скрининг на маркеры вирусных гепатитов не входит в рутинное обследование трудовых мигрантов, прибывающих в Россию.
Вместе с тем, имеющиеся в литературе данные о распространенности вирусных гепатитов в странах происхождения основной массы трудовых мигрантов позволяют предполагать высокую степень их инфици-рованности [5]. Таким образом, потенциальный вклад трудовой миграции в распространение этих инфекций в России остается неизученным.
Целью данного исследования являлось определение распространенности маркеров вирусного гепатита
—--—
Журнал включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК
С среди трудовых мигрантов, недавно прибывших в Россию.
Материалы и методы. Были исследованы образцы сыворотки от 1333 рабочих-мигрантов, недавно прибывших в Россию из Узбекистана (n = 464), Таджикистана (n = 415), Украины (n = 308) и Молдовы (n = 146) и проходивших рутинное обследование в ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии в Московской области». Образцы были собраны в период с августа 2015 по август 2016 г и хранились в аликвотах при -70 ° C до последующего тестирования.
Определение антител к вирусу гепатиа С (анти-ВГС) проводили во всех образцах сыворотки крови методом иммуноферментного анализа (ИФА) с коммерческими тестами производства НПО «Диагностические системы» (ДС-ИФА АНТИ-HCV и ДС-ИФА АНТИ-HCV-спектр) по протоколам производителя.
Выделение нуклеиновых кислот из образцов сыворотки крови объемом 100 мкл проводили по принципу обратимого связывания нуклеиновых кислот на поверхности магнитных частиц с помощью набора для выделения ДНК/РНК из плазмы или сыворотки крови на магнитных частицах MP@SiO2 («Sileks», Россия) в соответствии с инструкцией производителя. Определение РНК ВГС проводили методом полимеразной цепной реакции, совмещенной с обратной транскрипцией (ОТ-ПЦР) с использованием праймеров к 5'-нетранс-лируемой области (5'-НТО). Праймеры и условия реакции соответствовали описанным ранее [6]. Определение генотипа проводили во всех образцах, положительных по РНК ВГС. Генотипирование проводили с помощью анализа нуклеотидных последовательностей фрагмента генома, кодирующего полноразмерный капсидный белок вируса (core). Праймеры и условия реакции, применявшиеся для амплификации участка core генома ВГС, описаны ранее [6].
Полученные продукты амплификации вырезали из геля и выделяли из агарозы с помощью набора QIAquick Gel Extraction kit (QIAGEN). Далее, первичная нуклеотидная последовательность определялась на автоматическом секвенаторе 3500 Genetic Analyzer (ABI) с использованием набора BigDye Terminator v3.1
Cycle Sequencing Kit. Полученные нуклеотидные последовательности выравнивали друг с другом и с соответствующими им участками полных и частичных геномных последовательностей других изолятов ВГС, в том числе выделенными на территории России, доступными в GenBank на момент проведения исследования. Выравнивание полученных нуклеотидных последовательностей проводили с помощью программного обеспечения MEGA7.
На основании полученных последовательностей было построено филогенетическое дерево с временной шкалой. Для этого использовали пакет программ BEAST v1.8.4, алгоритм которых основан на Байесовском анализе методом Марковских цепей Монте-Карло (the Bayesian Markov chain Monte Carlo method) [7]. Скорость мутации в core - 6,5 х 10-4 замен на сайт в год. Были использованы модели SRD06, Ganstant population size model и relaxed clock. Запуск был сделан для 700 млн. генераций, деревья строились для каждой из 70,000 генераций, давших в результате 70,000 деревьев. В Tracer v1.6 было оценено качество постановки (ESS>200). Финальное дерево было аннотировано в TreeAnnotator v.1.8.3, первые 10% были отброшены, когда были построены Maximum Clade Credibility (MCC) деревья. Для визуализации использовались FigTree v.1.4.2. и Corel DRAW X7.
Достоверность различий между величинами анализируемых показателей частоты выявления маркеров гепатита С определяли с помощью критерия Фишера, различия оценивались как достоверные при вероятности 95% (p<0,05).
Результаты. Доля позитивных по анти-ВГС трудовых мигрантов составила в среднем 4,5%. Распределение позитивных случаев между мужчинами и женщинами, а также в разных возрастных группах было сходным (таблица 2). Также отсутствовали достоверные различия по частоте выявления анти-ВГС в зависимости от страны происхождения, доля ВГС-серопозитив-ных лиц незначительно варьировала от 3,9% среди мигрантов из Украины до 4,8% среди мигрантов из Молдовы и Таджикистана (таблица 2).
Таблица 2.
Частота выявления анти-ВГС среди трудовых мигрантов, прибывших в Россию, в зависимости от пола, возраста и страны происхождения.
Характеристика N образцов Анти-ВГС, %
Всего 1333 4,5%
Мужчины 1109 4,8%
Женщины 224 3,1%
Возрастная категория
18-30 лет 522 4,0%
31-40 лет 322 5,3%
41-50 лет 262 4,6%
>50 лет 227 4,4%
Страна происхождения
Узбекистан 464 4,5%
Таджикистан 415 4,8%
Украина 308 3,9%
Молдова 146 4,8%
Частота выявления РНК ВГС, свидетельствующего о наличии текущей ВГС-инфекции, составила в среднем среди трудовых мигрантов 2,0% (27/1333). Образцы сыворотки крови с виремией ВГС были выявлены только среди мигрантов из Узбекистана и Таджикистана, частота выявления РНК ВГС в этих двух подгруппах составила 3,2% и 2,9%, соответственно (p>0,05). Соответственно доля лиц с текущей ВГС-ин-фекцией среди серопозитивных по анти-ВГС мигрантов из Узбекистана и Таджикистана составила 71,4% и 60,0%, соответственно. Среди обследованных мигрантов из Украины и Молдовы случаи текущей ВГС-ин-фекции, подтвержденной выявлением вирусной РНК, обнаружены не были. Таким образом, средняя доля случаев текущей ВГС-инфекции среди серопозитив-ных лиц составила 52,9%.
Амплифицировать полноразмерный участок core генома ВГС удалось не для всех образцов, содержащих РНК ВГС. Положительный результат был получен для 11 образцов (10 - из Узбекистана, 1 - из Таджикистана). Анализ последовательностей core ВГС показал, что подавляющее большинство (63,6%) выявленных у мигрантов случаев ВГС-инфекции вызваны генотипом 1b вируса, вторым по распространенности являлся генотип 3а, его доля составила 27,3%. Доля генотипа 2а составила 9,1%.
Результаты филогенетического анализа выделенных последовательностей ВГС, на основании которого был определен генотип вируса, представлены на рисунках 1 (полный вид дендрограммы) и 2 (выделенные фрагменты дендрограммы, соответствующие генотипам 1b, 2a и 3a).
Для реконструкции истории распространения ВГС на территории России и в странах происхождения трудовых мигрантов, а также уточнения происхождения выявленных у мигрантов штаммов ВГС нами был проведен филогенетический анализ с временной шкалой. Для более точной реконструкции заносов в качестве референсных образцов были использованы последовательности, взятые из базы данных GenBank, а также российские последовательности ВГС из шести регионов РФ (Московская область, Ростовская область, Свердловская область, Республика Тыва, Республика Якутия, Хабаровский край), выделенные в 2008 году. Кроме того, в анализ были включены последовательности ВГС, выделенные в Москве в 2014 году от двух групп пациентов - инъекционных наркоманов (отме-
чены на дендрограмме как ГОШ) и от лиц из общей популяции с неустановленными факторами риска инфицирования (отмечены на дендрограмме как поп-ГОШ).
Филогенетический анализ со временной шкалой, проведенный для последовательностей ВГС, выявленных у трудовых мигрантов, прибывших в Россию, и среди населения России, свидетельствуют об отсутствии близкородственной связи между ними. В большей степени это справедливо для генотипов по крайней мере 1Ь и 2а. Время расхождения между российскими и выделенными от мигрантов последовательностями ВГС составляет около 25 лет для генотипов 1Ь и 2а, и порядка 15 лет для генотипа 3 а. Полученные результаты свидетельствуют о высокой вероятности инфицировании мигрантов в странах их происхождении, но не на территории России. В то же время, обращает на себя сходство последовательностей генотипа 3 а, выделенных от мигрантов и от коренного населения России. Эти последовательности группируются на дендро-грамме вместе и формируют кластер возрастом около 35 лет. По-видимому, такое сходство последовательностей 3а указывает существование единого эпидемиологического пространства для генотипа 3 а на территории бывшего СССР, и подтверждает предположение о заносе на территорию России этого генотипа ВГС из Средней Азии.
Обсуждение. Целью настоящего исследования являлось определение доли прибывающих в Россию трудовых мигрантов, имеющих маркеры инфицирования вирусным гепатитом С, и, соответственно, оценка риска завоза этой инфекции в Россию с миграционным потоком.
Частота выявления ВГС-инфекции (определяемой как серопозитивность по анти-ВГС) была высокой и примерно одинаковой среди всех мигрантов, независимо от страны происхождения, пола и возраста. По разным данным, частота выявления анти-ВГС в общей популяции России составляет от 1% до 2,4% [8; 9], что значительно ниже показателей серопозитивности, выявленных у прибывающих в страну трудовых мигрантов (4,5%).
Данные по распространенности ВГС-инфекции в странах происхождения мигрантов носят ограниченный характер, однако имеющиеся публикации свидетельствуют о широкой распространенности ВГС в странах Средней Азии. Так, проведенное Ruzibakiev с соавторами в Узбекистане в 2001г. сероэпидемиологи-ческое исследование показало, что частота выявления
Рис. 1. Филогенетическое дерево с развернутой временной шкалой для изолятов ВГС, выделенных от трудовых мигрантов из Узбекистана и Таджикистана, построенное для участка core (1043 п.о.). Ветви, выделенные красным - достоверность >90%. Для последовательностей из GenBank указаны номер_субгенотип_страна_год выделения; образцы, выделенные красным цветом - российские изоляты, зеленым - образцы от трудовых мигрантов из Узбекистана, синим цветом - образцы от трудовых мигрантов из Таджикистана.
Рис. 2. Фрагменты филогенетического дерева, соответствующие генотипам 1Ь, 2а и 3а ВГС. Ветви, выделенные красным - достоверность >90%. Для последовательностей из GenBank указаны номер_субгено-тип_страна_год выделения; образцы, выделенные красным цветом - российские изоляты, зеленым - образцы от трудовых мигрантов из Узбекистана, синим - образец от мигранта из Таджикистана.
анти-ВГС среди лиц без установленных факторов риска увеличивается с возрастом от 2,2% в возрастной группе 15-20 лет до 17,6% в группе 31-40 лет; среди лиц старше 60 лет анти-ВГС выявлены не были [10]. В странах Восточной Европы распространенность ВГС в общей популяции ниже, чем в Средней Азии. Так, по
данным Gшriev с соавторами, в Молдове среди первичных доноров крови частота выявления анти-ВГС составляет 1,44%, что не превышает аналогичные показатели, наблюдаемые в России [11].
По данным И.С.Хоронжевской с соавторами, частота выявления анти-ВГС среди беременных женщин
на территории северо-западной части Украины составляет 3,2% [12]. В том же регионе Украины распространенность анти-ВГС в общей популяции увеличивается от 0,5% среди подростков в возрасте 15-19 лет до 3,8% среди лиц в возрасте 40-49 лет [13]. Выявленные в нашем исследовании показатели распространенности анти-ВГС среди мигрантов могут не являться точным отражением распространенности данного маркера в общей популяции страны происхождения. Это может быть связано с тем, что мигранты, включенные в исследование, могут отличаться по своим социально-демографическим характеристикам от населения в их странах происхождения. С одной стороны, мигранты могут иметь действительно более низкие показатели ВГС по сравнению с теми, кто живет в странах происхождения из-за эффекта «здорового иммигранта». Многие мигранты, за исключением беженцев, выезжают самостоятельно и имеют более высокий социально-экономический статус и более высокий уровень образования по сравнению с теми, кто живет в их странах происхождения. С другой стороны, большинство трудовых мигрантов, приезжающих в РФ - мужчины молодого и среднего возраста, т.е. демографическая группа, в которой, как правило, наиболее часто выявляют ВГС-инфекцию [14].
Широкая распространенность ВГС-инфекции среди мигрантов характерна не только для России. Данные Европейского центра по контролю за инфекционными заболеваниями (ECDC) о распространенности ВГС среди мигрантов носят ограниченный характер, однако исследования в отдельных странах действительно позволяют рассматривать иммигрантов как группу высокого риска [15]. К примеру, по результатам модельного исследования, проведённого в Нидерландах, 50% бремени ВГС в в стране ассоциировано с иммигрантами, среди которых распространенность ВГС в 10 раз выше, чем среди коренных жителей (2% против 0,2%) [16].
Таким образом, в России, как и в странах ЕС, трудовые мигранты являются группой повышенного риска инфицированности ВГС. На основании данных выявления маркеров гепатита С невозможно сделать однозначный вывод об импортированном характере выявленных случаев инфицирования ВГС, поэтому мы использовали филогенетический анализ нуклеотидных последовательностей для обнаруженных штаммов вируса для оценки степени их сходства со штаммами вирусов, циркулирующих на территории РФ.
Среди образцов, позитивных по анти-ВГС, более половины содержали РНК ВГС, что позволило провести генетический анализ штаммов вируса. Доля анти-ВГС-позитивных образцов с виремией, соответствующая доле лиц с текущей инфекцией, соответствует ожидаемой. По данным литературы, около 50% серо-позитивных образцов являются негативными по РНК ВГС, что указывает на перенесенную инфекцию [17].
Наиболее часто среди инфицированных ВГС мигрантов встречался генотип 1b, вторым по распространенности был генотип 3 а. Такое распределение генотипов ВГС характерно как для России, так и для стран происхождения мигрантов [11; 13; 18; 19; 20].
Проведенный для последовательностей ВГС филогенетический анализ со временной шкалой не показал близкородственной связи между штаммами ВГС генотипов 1b и 2а, выделенными от трудовых мигрантов и штаммами, циркулирующими на территории РФ. В отличие от этих генотипов, последовательности генотипа 3 а, выделенные от мигрантов и от населения России, формировали на дендрограмме единый кластер. Тем не менее, время расхождения между российскими последовательностями 3 а и выделенными от мигрантов из Средней Азии, составило около 15 лет. Полученные данные свидетельствуют о существовании единого эпидемиологического пространства для генотипа 3 а на территории бывшего СССР, и подтверждают предположение о заносе на территорию России этого генотипа ВГС из Средней Азии. С учетом того, что образцы крови у всех обследованных мигрантов были получены при первичном обследовании после прибытия в Россию, результаты анализа позволяют предполагать инфицирование ВГС до прибытия в страну.
Таким образом, полученные результаты свидетельствуют о том, что значительная доля трудовых мигрантов, прибывающих в Россию, инфицированы ВГС, что позволяет предполагать высокую вероятность завоза этой инфекции. Высокая степень пораженности мигрантов гепатитом С свидетельствует о необходимости разработки рекомендаций по организации скрининго-вых исследований мигрантов для выявления ВГС.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
[1] Carballo M., Cody R., and O'Reilly E. Migration, Hepatitis B and Hepatitis C. Report by the International Centre for Migration, Health and Development. Geneva, 2010.
[2] Жданов К.В., Лобзин Ю.В., Гусев Д.А. Козлов К.В. Вирусные гепатиты. - Санкт-Петербург: Фолиант, 2011, 304с.
[3] Нечаев В.В., Мукомолов С., Назаров В., Пожидаева Л.Н., Парков О.В., Чхинджерия И.Г. волюция эпидемического процесса хронических гепатитов в Санкт-Петербурге // Гастроэнтерология Санкт-Петербурга. 2011. № 1. С. 21.
[4] Sharma S., Carballo M., Feld J. J., and Janssen H. Immigration and viral hepatitis // J. Hepatol., 2015, vol. 63, no. 2, pp. 515-522.
[5] Viazov S. et al. Hepatitis C virus genotypes in different regions of the former Soviet Union (Russia, Belarus, Moldova, and Uzbekistan) // J. Med. Virol., 1997, vol. 53, no. 1, pp. 36-40.
[6] Соболева Н.В., Карлсен А.А., Исаева О.В., Кюрегян К.К., Троценко О.Е., Михайлов М.И. Распространенность вируса гепатита С среди населения Хабаровского края //ЖМЭИ, 2017, №3, C. 43-51.
[7] Drummond, A. J. & Rambaut, A.. BEAST: Bayesian evolutionary analysis by sampling trees. BMC Evol Biol., 2007, 7, p. 214
[8] Гемоконтактные инфекции у туристов и мигрантов (медицина путешествий). Ч.5. Под ред. Ю.В. Лобзина. Санкт-Петербург: СпецЛит, 2016, 183с.
[9] Лобзин Ю.В., Жданов К.В., Волжанин В.М., Гусев Д.А. и др. Вирусные гепатиты: клиника, диагностика, лечение. Санкт-Петербург: Фолиант, 2006, 184с.
[10] Ruzibakiev R, Kato H, Ueda R, Yuldasheva N, Hegay T, Avazova D, Kurbanov F, Zalalieva M, Tuichiev L, Achundjanov B, Mizokami M. Risk factors and seropreva-lence of hepatitis B virus, hepatitis C virus, and human immunodeficiency virus infection in Uzbekistan // Intervirol-ogy. 2001;44(6), p.327-32.
[11] Guriev V, Spinu C, Sajen O, Isac M, Spinu I, Cebotari S, Donos A. Epidemiology of hepatitis C in the Republic of Moldova: achievements and remaining challenges in prevention and control. J Infect Dev Ctries. 2016 Nov 24;10(11):1162-1167. doi: 10.3855/jidc.7884.
[12] Хоронжевская И.С., Мартынюк Г.А., Шевченко Г.Н., Резников А.П., Роганина Н.А., Харитонюк Р.А., Роман-чук О.А., Кручок В.М., Семенова Л.А., Михайлов М.И., Шахгильдян И.В. Современная эпидемиологическая и вирусологическая характеристика гепатита С на территории Северо-Западной части Украины // Эпидемиология и вакцинопрофилактика. 2011. № 6 (61). С. 50-55.
[13] Хоронжевская И.С., Мартынюк Г.А., Шевченко Г.Н., Резников А.П., Семенова Л.А., Витренко Я.А., Самохвалов Е.И., Дерябин П.Г., Михайлов М.И., Шахгиль-дян И.В. Современная молекулярно-генетическая характеристика гепатита С на территории Северо-Западной части Украины // Эпидемиология и вакцинопрофи-лактика. 2013. № 4 (71). С. 40-46.
[14] Мукомолов С.Л., Левакова И.А., Сулягина Л.Г., Синайская Е.В., Болсун Д.Д., Иванова Н.В. Современная эпидемиология гепатита С в России // Эпидемиология и инфекционные болезни. Актуальные вопросы. 2012. № 6. С. 21-25.
[15] European Center for Disease Prevention and Control, "Assessing the burden of key infectious diseases affecting migrant populations in the EU/EEA: technical report." ECDC Stockholm, 2014.
[16] Vriend H. J., van Veen M. G., Prins M., Urbanus A. T., Boot H. J., and De Coul E. L. Hepatitis C virus prevalence in The Netherlands: migrants account for most infections // Epidemiol. Infect., 2013, vol. 141, no. 6, pp. 1310-1317.
[17] Busch MP, Glynn SA, Stramer SL, Orland J, Murphy EL, Wright DJ, Kleinman S; NHLBI Retrovirus Epidemiology Donor Study (REDS) Group. Correlates of hepatitis C virus (HCV) RNA negativity among HCV-seropositive blood donors // Transfusion. 2006 Mar;46(3), pp. 469-75.
[18] Исаева О.В., Кичатова В.С., Карлсен А.А., Солонин С.А., Дмитриев П.Н., Кюрегян К.К., Михайлов М.И. Многолетняя динамика распространения генотипов вируса гепатита С в Московском регионе //ЖМЭИ, 2016, №4, C. 35-42.
[19] Khan A, Kurbanov F, Tanaka Y, Elkady A, Sugiyama M, Dustov A, Mizokami M. Epidemiological and clinical evaluation of hepatitis B, hepatitis C, and delta hepatitis viruses in Tajikistan // J Med Virol. 2008 Feb;80(2), pp.268-76.
[20] Kurbanov F, Tanaka Y, Sugauchi F, Kato H, Ruzibakiev R, Zalyalieva M, Yunusova Z, Mizokami M. Hepatitis C virus molecular epidemiology in Uzbekistan // J Med Virol. 2003 Mar;69(3), pp.367-75.
THE PREVALENCE OF VIRAL HEPATITIS С AMONG LABOR MIGRANTS ARRIVING IN THE RUSSIAN FEDERATION
Alsalih1 N.J., Sychev2D.A., Podoprigora11.V.
1Peoples' Friendship University of Russia, Moscow, Russian Federation
2Center for Hygiene and Epidemiology in the Moscow Region, Mytischi, Russian Federation
Annotation. Aim. To determine of the prevalence of viral hepatitis C markers in migrant workers.
Materials and methods. Blood serum samples from 1,333 migrant workers recently arrived in Russia from Uzbekistan (n = 464), Tajikistan (n = 415), Ukraine (n = 308) and Moldova (n = 146) were analyzed. Anti-HCV were tested using commercial ELISA tests. HCV RNA was tested in RT-PCR. HCV genotype was determined by sequencing of HCV core region.
Results. The rate of anti-HCV detection was high regardless of the country of origin: 4.5% (Uzbekistan), 4.8% (Tajikistan), 3.9% (Ukraine), 4.8% (Moldova). Proportion of seropositive individuals with current HCV infection confirmed by presence of viral RNA was 52.9%. Vast majority of HCV infection cases were associated with viral genotype 1b (63.6%), 3a was second prevalent genotype (27.3%). Phylogenetic analysis with time scale demonstrated absence of close relation between HCV sequences from migrants and from Russian population, indicating the source of infection in migrants within their countries of origin.
Conclusion. The high prevalence of hepatitis C markers in labor migrants suggests a high probability of the importation of HCV in the Russian Federation. Thus, inclusion of hepatitis C testing into routine screening of labor migrants might be beneficial. Key words: Viral hepatitis, serological screening, migrants
REFERENCES
[1] Carballo M., Cody R., and O'Reilly E. Migration, Hepatitis B and Hepatitis C. Report by the International Centre for Migration, Health and Development. Geneva, 2010.
[2] Zhdanov K.V., Lobzin Ju.V., Gusev D.A. Kozlov K.V. Vi-rusnye gepatity. - Sankt-Peterburg: Foliant, 2011, 304 p. (in Russian)
[3] Nechaev V.V., Mukomolov S., Nazarov V., Pozhidaeva
L.N., Parkov O.V., Chhindzherija I.G. voljucija jepidem-icheskogo processa hronicheskih gepatitov v Sankt-Peter-burge // Gastrojenterologija Sankt-Peterburga. 2011, № 1, p. 21. (in Russian)
[4] Sharma S., Carballo M., Feld J. J., and Janssen H. Immigration and viral hepatitis, J. Hepatol., 2015 vol. 63, no. 2, pp. 515-522.
[5] Viazov S. et al. Hepatitis C virus genotypes in different re-
gions of the former Soviet Union (Russia, Belarus, Moldova, and Uzbekistan). J. Med. Virol., 1997, vol. 53, no. 1, pp. 36-40.
[6] Soboleva N.V., Karlsen A.A., Isaeva O.V., Kjuregjan K.K., Trocenko O.E., Mihajlov M.I. Rasprostranennost' virusa gepatita S sredi naselenija Habarovskogo kraja. ZhMEI, 2017, №3, pp. 43-51. (in Russian)
[7] Drummond, A. J. & Rambaut, A. (2007). BEAST: Bayes-ian evolutionary analysis by sampling trees. BMC Evol Biol 7, p. 214.
[8] Gemokontaktnye infekcii u turistov i migrantov (medicina puteshestvij). Ch.5. Pod red. Ju.V. Lobzina. - Sankt-Peter-burg: SpecLit, 2016, 183p. (in Russian)
[9] Lobzin Ju.V.,Zhdanov K.V., Volzhanin V.M., Gusev D.A. i dr. Virusnye gepatity: klinika, diagnostika, lechenie-Sankt-Peterburg: Foliant, 2006, 184p. (in Russian)
[10] Ruzibakiev R, Kato H, Ueda R, Yuldasheva N, Hegay T, Avazova D, Kurbanov F, Zalalieva M, Tuichiev L, Achundjanov B, Mizokami M. Risk factors and seropreva-lence of hepatitis B virus, hepatitis C virus, and human immunodeficiency virus infection in Uzbekistan. Intervirology. 2001;44(6):327-32.
[11] Guriev V, Spinu C, Sajen O, Isac M, Spinu I, Cebotari S, Donos A. Epidemiology of hepatitis C in the Republic of Moldova: achievements and remaining challenges in prevention and control. J Infect Dev Ctries. 2016 Nov 24;10(11):1162-1167. doi: 10.3855/jidc.7884.
[12] Horonzhevskaja I.S., Martynjuk G.A., Shevchenko G.N., Reznikov A.P., Roganina N.A., Haritonjuk R.A., Romanchuk O.A., Kruchok V.M., Semenova L.A., Mihajlov M.I., Shahgil'djan I.V. Sovremennaja jepidemiologicheskaja i virusologicheskaja harakteristika gepatita C na territorii Severo-Zapadnoj chasti Ukrainy. Jepidemiologija i vakcinoprofilaktika, 2011, № 6 (61), pp. 50-55. (in Russian)
[13] Horonzhevskaja I.S., Martynjuk G.A., Shevchenko G.N., Reznikov A.P., Semenova L.A., Vitrenko Ja.A.,
Samohvalov E.I., Derjabin P.G., Mihajlov M.I., Shahgil'djan I.V. Sovremennaja molekuljarno-geneticheskaja harakteristika gepatita S na territorii Severo-Zapadnoj chasti Ukrainy. Jepidemiologija i vakcinoprofilaktika, 2013, № 4 (71), pp. 40-46. (in Russian)
[14] Mukomolov S.L., Levakova I.A., Suljagina L.G., Sinajskaja E.V., Bolsun D.D., Ivanova N.V. Sovremennaja jepidemiologija gepatita S v Rossii. Jepidemiologija i infekcionnye bolezni. Aktual'nye voprosy, 2012, № 6, pp. 21-25. (in Russian)
[15] European Center for Disease Prevention and Control, "Assessing the burden of key infectious diseases affecting migrant populations in the EU/EEA: technical report." ECDC Stockholm, 2014.
[16] Vriend H. J., van Veen M. G., Prins M., Urbanus A. T., Boot H. J., and De Coul E. L. Hepatitis C virus prevalence in The Netherlands: migrants account for most infections. Epidemiol. Infect., 2013, vol. 141, no. 6, pp. 1310-1317.
[17] Busch MP, Glynn SA, Stramer SL, Orland J, Murphy EL, Wright DJ, Kleinman S; NHLBI Retrovirus Epidemiology Donor Study (REDS) Group. Correlates of hepatitis C virus (HCV) RNA negativity among HCV-seropositive blood donors. Transfusion. 2006 Mar;46(3), pp.469-75.
[18] Isaeva O.V., Kichatova V.S., Karlsen A.A., Solonin S.A., Dmitriev P.N., Kjuregjan K.K., Mihajlov M.I. Mnogoletnjaja dinamika rasprostranenija genotipov virusa gepatita S v Moskovskom regione. ZhMEI, 2016, №4, pp. 35-42. (in Russian)
[19] Khan A, Kurbanov F, Tanaka Y, Elkady A, Sugiyama M, Dustov A, Mizokami M. Epidemiological and clinical evaluation of hepatitis B, hepatitis C, and delta hepatitis viruses in Tajikistan. J Med Virol. 2008 Feb;80(2):268-76.
[20] Kurbanov F, Tanaka Y, Sugauchi F, Kato H, Ruzibakiev R, Zalyalieva M, Yunusova Z, Mizokami M. Hepatitis C virus molecular epidemiology in Uzbekistan. J Med Virol. 2003 Mar;69(3), pp.367-75.
Журнал включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК
