CC BY-NC-ND
112
оо
THE JOURNAL OF SOCIAL POLICY STUDIES_
ЖУРНАЛ
ИССЛЕДОВАНИЙ СОЦИАЛЬНОЙ
ПОЛИТИКИ • ••
«РАСКРЕПОЩЕНИЕ НАЦИОНАЛКИ» -СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ОТНОШЕНИИ ЖЕНЩИН ЭТНИЧЕСКИХ МЕНЬШИНСТВ
(на примере Волго-Уральского региона в 1920-е годы)
Ю.В. Градскова
Статья посвящена социальной и культурной политике в отношении женщин, относившихся до революции к категории инородческого населения и нередко определяемых как «националки» или «труженицы Востока» в ранних советских документах. Целью статьи является выяснение особенностей, проблем и противоречий советской социально-культурной работы среди женщин Волго-Уральского региона. Исследование опирается на критику «ориентализма» Э. Саида и теорию власти-знания М. Фуко.
Ключевые слова: советская история, женщины этнических меньшинств, социальная политика, ориентализм, постколониализм
«Комиссия по труду и быту, организуемая при областном исполнительном комитете, является подсобным органом партии и Советской власти, помогающим преодолеть особую отсталость в культурном, экономическом отношении и для борьбы с бытовыми преступлениями. На членов Комиссии возлагается большая ответственная задача продвигать работу по раскрепощению женщины, внедрять эту работу в повседневную жизнь Советов, тем самым привлекать трудящихся женщин отсталых народностей в строительство социализма... Комиссия охватывает своей работой нацменок из наиболее отсталых в культурном и экономическом отношении народностей, как мордва, чуваши, татары, башкиры, казахи и т. д.»
(Из документов работы Комиссии Средне-Волжской области, 1928 1)
Как известно, правительство большевиков провозгласило необходимость уравнивания женщины в правах с мужчиной и призвало к актив-
1 ГАРФ 6983, 1, 40. С. 14.
© Журнал исследований социальной политики, том 9, №1
ному включению женщин в процесс социалистического строительства. Одним из наибольших препятствий на пути строительства социализма считался недостаток образования и навыков работы на современном (для того периода) производстве у значительной части населения, прежде всего, у женщин. Кроме того, по мнению большевистского правительства, социалистическая модернизация России в значительной степени осложнялась недостатком медицинских и образовательных учреждений, что в целом нередко определялось термином «некультурность» [Kelly, 2001. С. 230-320]. Женщинам, в связи с их более низким уровнем грамотности и вовлеченности в работу вне дома, предписывался более низкий уровень культуры или большая «отсталость». Однако женщины бывших российских окраин представлялись большевикам в качестве той группы населения, которая была наиболее «отсталой» и нуждалась в общем руководстве и помощи - именно эти женщины подвергались наибольшему угнетению (как в этническом, так и в гендерном отношении), в то время как уровень их образования и культуры был представлен как особенно низкий.
Проблемы культурной революции в национальных районах исследованы в значительном количестве монографий и диссертаций. Большинство авторов отмечают трудности в преодолении неграмотности и преобразовании быта [Чуфаров, 1970; Александров и Мочалов, 1980; Красовицкая, 1992; Загребин, 1994; Воронцова, 2003; Султангужина, 2008], в публикациях последних лет также нередко уделяется внимание репрессивным мерам против местного духовенства и интеллигенции в процессе культурной революции [Андреянов, 1993. С. 121-129; Сушен-цева, 1993. С. 129-136; Сулейманова, 2000]. Однако большинство публикаций не выделяет женщин - представительниц этнических меньшинств в качестве особой группы, в отношении которой разрабатывались специальные политические и социальные программы.
Статья посвящена социальной и культурной политике в отношении женщин, относившихся до революции к категории инородческого населения. Целью статьи является анализ документов второй половины 1920-х годов для выяснения особенностей, проблем и противоречий социально-культурной работы среди таких женщин. Преимущественно я обращаюсь к материалам, связанным с работой по просвещению татарских, башкирских и марийских женщин, но также и представительниц других народов Волго-Уральского региона, которые в тот период времени нередко описывались в качестве составной части женщин «национа-лок» или «тружениц Востока».
В своем исследовании я опираюсь на работы Эдварда Саида и Мишеля Фуко. В знаменитой работе «Ориентализм» Саид показал, каким образом «Восток» был создан политической и социальной мыслью Западной Европы. Саид называет этот процесс процессом ориентализации
[Said, 1979. С. 6-7] и показывает связь между ориентализацией и колониализмом. Хотя Саид практически не рассматривает российскую научную и общественную мысль в отношении «Востока», можно предположить, что теории центра по отношению к территории, расположенной к Востоку от Центральной России, также могли иметь сходные предпосылки и последствия. Поэтому представляет интерес проанализировать большевистские идеи и практики освобождения женщины с точки зрения их разрушения / содействия ориентализации «Востока». Кроме того, я использую теорию Фуко о власти-знании, в соответствии с которой властный дискурс общества Модерна неотделим от знания, определяет его формы и направления [Foucault, 1995. С. 28]. Так как Россия должна была стать не только социалистической страной, но и превратиться «из отсталой в передовую» путем «переделки» своих граждан - роль власти-знания в просвещении женщин представляется важной для изучения.
Статья основана на материалах Комиссии по улучшению положения женщин, сохранившихся в архиве (ГАРФ), а также на материалах просветительских брошюр, изданных для работы среди женщин Востока (Ил. 1).
Система организаций и учреждений, целью которых была работа среди женщин, в 1920-е годы была довольно разветвленной. Помимо специального отдела ЦК большевистской партии для работы среди женщин (Женотдела) и связанных с ним делегатских собраний на местах, она включала также специальное подразделение министерства здравоохранения - Отдел охраны материнства и младенчества, а также Комиссию по улучшению труда и быта женщин, созданную из представителей различных министерств и организаций (включая Женотдел, министерство здравоохранения, образования, земледелия и др.) в 1926 году при ВЦИК. Что касается работы среди женщин бывших окраин России, то такая работа проводилась в различной степени всеми организациями, но наиболее значительная работа в 1920-е годы осуществлялась именно Комиссией ВЦИК по улучшению труда и быта женщин. В документах комиссии, сохранившихся в архивах, она чаще всего прямо называется Комиссией по улучшению труда и быта женщин «культурно-отсталых народностей» или «женщин Востока». Кроме того, в 1920-е годы было проведено четыре совещания по работе среди трудящихся женщин Востока [Материалы... 1925; Труд... 1928] и было опубликовано значительное количество материалов по работе с женщинами Востока (как в центральных периодических изданиях - «Коммунистка», «Делегатка», «Вопросы охраны материнства и младенчества», «Работница», так и в региональных женских журналах и в виде отдельных брошюр). Различные организации нередко дублировали друг друга, в то время как координация между ними была в значительной степени затруднена, а финансирование недостаточно.
Ил. 1. Обложки просветительских брошюр, изданных для работы среди женщин Востока в 1920-е годы.
«Нацменка» как объект культурной работы
Задачи советской работы с женщинами национальных меньшинств включали в себя множество направлений - от преодоления неграмотности до политического просвещения, от помощи матерям и детям до формирования новых рабочих кадров, от защиты равноправия до привлечения женщин в члены партии. Хотя объект работы определялся, в том числе, и по классовому признаку - «трудящиеся женщины Востока», выделение «националок» как «особых» (Других) женщин оставляло значительное место для их ориентализации.
Образ женщины Востока в публикациях, посвященных женскому освобождению, перегружен элементами экзотизации и постоянными упоминаниями о ее «отсталости»: « попадая в татарскую деревню, вы тотчас же чувствуете особенный восточный колорит, отличающий ее от русских селений» [Штейнберг, 1928. C. 16] «малокультурная чувашская женщина крестьянка» [Михайлов, 1928. C. 35], «ужасные гигиенические условия, которые так гибельно отражались на организме татарской женщины» [Штейнберг, 1928. C. 22], «темная башкирка» [Стина, 1928. C. 34]. «Угнетение женщины» при этом является важным элементом негативного собирательного образа «восточников»: «учить женщину не в интересах бытового и хозяйственного уклада восточника» 1. Интересно, что наряду с такими обобщающими формулировками документы практической работы комиссии изредка включают и более дифференцированные оценки состояния культуры. Так, обзор, подготовленный к IV совещанию работников среди женщин Востока 15 ноября 1928 года, начинается с устойчивых характеристик женщины Востока как «наиболее отсталой, закрепощенной, некультурной и почти неграмотной» 2, далее, с опорой на данные переписи 1926 года, в отчете признавалось, что большинство народов Волго-Уральского региона - татары, башкиры, чуваши, мордва, удмурты наряду с армянами - могут рассматриваться как «народности более или менее культурные». Это утверждение было сделано со ссылкой на статистические данные - 11 % женщин были грамотными. Затем следовало, однако, утверждение, что они, тем не менее, «сильно уступают культурным народностям СССР», к которым авторы документа отнесли русских, евреев, украинцев и грузин (грамотность женского населения не ниже 33-40 %) 3. Опираясь на теорию о власти-знании Фуко, важно отметить то, что использование «научного» статистического знания для составления классификации
1 ГАРФ 6983, 1, 23. С. 52.
2 Там же. С. 48.
1 Там же. С. 48.
народов в качестве «культурных / некультурных» должно было придавать особый вес этим классификациям и как бы легитимировать колониальные оттенки дискурса и возможные дискриминационные практики культурализации, с одной стороны.
С другой стороны, образцы «нового быта» - практик, легитимируемых с помощью отсылок к передовому знанию, - были представлены как унифицированная и готовая модель прогресса. Эта модель должна была заменить разнообразие местных традиций и практик в отношении одежды, ухода за телом, воспитания детей, питания. С этой точки зрения интересна обеспокоенность комиссии по улучшению труда и быта женщин в Башкортостане в связи с недостаточным употреблением башкирками овощей в пищу и не гигиеничностью традиционной одежды:
Для насаждения и развития огородничества были организованы краткосрочные курсы среди националок, так как многие башкирки совсем не знают, что такое овощи, как их разводить и как употреблять, то включили в программу вопросы домоводства. При курсах были оборудованы показательный огород и общее питание для курсанток, где попутно преподавалась кулинария 1.
Необходимо башкирку научить шить себе костюм такой, какой лучше и гигиеничней 2.
Само раскрепощение женщины мыслится, прежде всего, в терминах воспитания, где роль женщины, представительницы национальных меньшинств, сводится чаще всего к пассивной роли «усваивания» знаний:
Нужно усиление агитационно-воспитательной работы помимо той, которая непрерывно ведется, чтобы приучить ее к этому (имеется в виду, приучить чувашскую женщину обращаться за медицинской помощью. - Ю. Г.) [Михайлов, 1928. С. 35].
Женщины-«нацменки» критикуются также за непроизводительную трату времени и здоровья:
До сих пор марийки очень много непроизводительно тратят времени на изготовление холста, затем на вышивание ручным способом (без канвы) по холсту. Тратится очень много времени и еще больше тратится зрения 3.
Несмотря на то, что пропагандистские материалы пронизаны сочувствием к «тяготам и страданиям» «националки», некоторые документы
2 ГАРФ 6983, 1, 15. С. 3-8.
3 Там же. С. 3-8.
1 ГАРФ 6983, 1, 41. С. 7-9.
и публикации, тем не менее, апеллируют непосредственно к государственным интересам. Так, например, отчет по работе среди женщин Средне-Волжской области (центр - Самара) использует евгенические (качество населения) и оборонно-стратегические аргументы для доказательства необходимости просвещения женщин:
В итоге некультурных, антисанитарных жилищных условий, отсутствия медицинской помощи, плохого питания нацменское население дает хилое нездоровое поколение несомненно идущее к вырождению, что характеризуется следующими цифрами: по призыву в Красную Армию в 1927/28 году найдено годных среди: русских - 40 %, мордвы - 24 %, чуваш - 7 %, украинцев - 45 % 1.
Таким образом, можно сказать, что советская политика «раскрепощения женщины» национальных меньшинств, несмотря на провозглашение «революционных преобразований», во многом сохранила традиционные цивилизаторские императивы, присущие колониальной политике Российской Империи, а также представление о Востоке как особом и целостном пространстве.
«Мероприятия Соввласти по раскрепощению восточной женщины» - проблемы и противоречия
Как уже говорилось, социальная и культурная работа среди женщин национальных меньшинств - «мероприятия Соввласти по раскрепощению восточной женщины» [Материалы... 1925. С. 1] - была организована различными ведомствами и организациями, поэтому с трудом поддается обобщению. Далее я остановлюсь на некоторых примерах такой работы и покажу то, как эти примеры были представлены в отчетах региональных комиссий по улучшению труда и быта женщин.
Одним из ярких примеров работы является описание деятельности созданного в 1927 году в Уфе Дома труженицы-башкирки. В отчете комиссии по улучшению труда и быта женщин Башкирской республики можно прочитать следующую характеристику работы:
В первый год работы Дом тружениц не ставил себе широких целей, выпустил 34 трикотажных мастериц из кантонов для артелей и 80 девочек городских из кружка кройки и шитья, прослушавших 6-месячные курсы кройки и шитья 2.
Однако, в дальнейшем это учреждение планировалось превратить в опытно-показательное учреждение по работе среди националок, который будет служить местом экскурсий как для крестьянок, так и об-
2 ГАРФ 6983, 1, 40. С. 2.
1 ГАРФ 6983, 1, 15. С. 3-8.
щественных учреждений и организаций, как делегатские собрания, посетители Дома крестьянина, школ 1.
Важным участком работы Дома должно было стать общежитие -приехавшие на курсы представительницы национальных меньшинств не только должны были ознакомиться с размещенными в общежитии уголком матери и ребенка и прослушать курсы домоводства и регулярные политико-просветительные беседы (на русском и татаро-башкирском языках), но и на практике попробовать жить коллективом.
Еще одним важным направлением работы была организация дошкольных учреждений (как постоянных яслей и детских садов, так и временных площадок и яслей в сельской местности на период уборки урожая). Например, результаты этой деятельности по Татарской и Башкирской республикам выглядели следующим образом: во всей Башкирской республике было только три постоянных ясельных учреждения (13 - в Татарской республике), однако отчет свидетельствует о том, что летних яслей было 232 - в Татарской и 70 - в Башкирской республиках. Таким образом, можно сказать то, что в конце 1920-х годов большинство женщин этнических меньшинств в Волго-Уральском регионе продолжали следовать традиционным способам ухода за детьми.
Сходная ситуация была и в отношении родовспоможения: в 1928 году действовало 20 женских консультаций и 20 профессиональных акушерок в Татарстане и, соответственно, 11 и 53 - в Башкортостане 2. Однако примечательно то, что этот доклад комиссии отмечает низкую детскую смертность среди татарского населения Татреспублики (16,4 %) по сравнению с более высокой русской (22,5 %) 3. Эти данные ставят под сомнение утверждения глубокой культурной отсталости «восточной женщины» и «восточных народов», которые столь часто приводились в качестве аргумента для модернизации нацменок по рецептам русскоязычного центра 4.
Данные отчетов свидетельствуют о том, что развитие образования женщин и девочек находилось в центре внимания работников нескольких ведомств и организаций, но продвигалось довольно медленно. Важнейшими направлениями работы здесь были ликвидация неграмотности
2 ГАРФ 6983, 1, 15. С. 3-8. См. также выступление Максимовой на Всесоюзном совещании [Труд... 1928. С. 32-33].
3 ГАРФ 6983, 1, 75. С. 16.
4 Там же.
1 Американский исследователь Давид Рэнсел нашел похожую статистику в отношении татарских и славянских женщин на территории Беларуси; по его мнению, более низкая младенческая смертность среди татарского населения, по его мнению, связана именно с традиционными практиками (включая гигиенические) татарского населения [Рэнсель,
2003. С. 74-89].
и расширение школьного образования. В то же время в документах отмечается, что количество девочек в начальных школах остается низким в национальных районах - 35,6 % - в Грузии, Татарстане, Башкортостане, Крыму, Чувашской и Марийской области и 20 % - в Бурятии, Киргизии и Якутии. Столь неутешительные данные о гендерном неравенстве в советском школьном образовании, однако, сопровождаются ссылками на природу «восточника», весь бытовой и хозяйственный уклад жизни которого не предполагает женского образования 1, а не на проблемы в организации советского школьного образования.
Борьба за переустройство быта и раскрепощение женщины включала в себя стремление к соблюдению советского семейного законодательства, включая гендерное равноправие в семье и свободу от домашнего насилия. Однако документы работы комиссий показывают, что попытки участниц советских женских организаций настаивать на соблюдении советского законодательства, не обращая внимания на реальные обстоятельства жизни семей и желания самих женщин, встречали непонимание. Например, участница совещания комиссии Башкортостана в 1928 году озабоченно говорила:
Работники суда мало обращают внимание на борьбу с бытовыми преступлениями, когда у нас в одной Темясовской волости 329 случаев многоженства. Заявляли судье, судья отвечает, что раз эти жены не жалуются, мужей нельзя привлекать к ответственности. За истязание точно также судят слабо, а в большинстве случаев ничего не дают 2.
Таким образом, на основании документов и публикаций 1920-х годов можно заключить, что сотрудники новых советских организаций предпринимали попытки организации социальной помощи и переустройства быта широких групп женщин Волго-Уральского региона -всех, кто мог быть определен как «трудящиеся женщины Востока». Однако эти попытки не учитывали прошлого опыта колониального подчинения, которым обладали многие народы региона, а также смещали фокус работы с пожеланий и интересов самих женщин на идеологически важную и унифицирующую задачу производства «советской женщины-труженицы».
Организация социально-культурной работы - между наукой и повседневностью
Несмотря на значительный объем задач, практические планы работы комиссий показывают, что ее финансовые возможности были до-
2 ГАРФ 6983, 1, 23. С. 52.
3 ГАРФ 6983, 1, 15. С. 51.
вольно ограничены, что влияло на незначительный объем подготовки новых кадров. Например, если судить по заявке на обслуживание вос-точниц от 1929 года, 4-месячные курсы для ясельных работников в Москве были рассчитаны лишь на 30 человек, а курсы организаторов охраны материнства и младенчества - на 20 человек. Недостаток квалифицированных кадров в этом случае должен был компенсироваться организацией передвижных выставок по охране материнства и младенчества - по одной в каждой из 4-х республик: Бурят-Монголии, Казахстане, Башкортостане и Татреспу блике 1. Планы по развитию детских садов для детей национальных меньшинств на 1929 год также довольно скромные:
по одному детскому саду для каждой из национальностей, населяющих данный район и в первую очередь - для особенно отсталых и не имеющих стационарных детских дошкольных учреждений (для чувашей, башкир, калмыков, хакасов и балкарцев) 2.
Кроме того, даже в случае успеха той или иной инициативы комиссии среди женщин региона, недостаток средств и оборудования, а также рассогласование планов между различными организациями и ведомствами нередко тормозили широкое развитие инициативы:
Указанная мастерская [ткацкая] пользуется громадным спросом со стороны марийского населения всех кантонов. Одной мастерской невозможно скоро обслужить всех и поэтому руководство областного отдела работниц и крестьянок подняло вопрос об организации второй аналогичной ткацкой мастерской по линии Обместхоза 3.
Интересным исключением из общего потока жалоб на недостаток денежных средств на работу среди женщин, является отчет комиссии Татарской республики за 1928 год. Наряду с перечислением денежных средств, полученных из центра и из местных бюджетов, отчет сообщает об открытии в Казани кафе, которое не только используется для мероприятий комиссии, но и является источником финансирования ее деятельности - из прибыли 4.
Помимо недостатка денежных средств, документы свидетельствуют о практическом отсутствии литературы на национальных языках, которая была бы предназначена специально для женщин. Особенно сложное положение было с литературой на башкирском и марийском
1 ГАРФ 6983, 1, 77. С. 4. (1929 год.)
2 ГАРФ 6983, 1, 23. С. 114.
3 ГАРФ 6983, 1, 41. С. 7-9.
1 ГАРФ 6983, 1, 3. С. 14.
языках 1. Затруднения в работе по раскрепощению женщин этнических меньшинств, в том числе связанные с незнанием местных обычаев и традиций, предполагалось решать с помощью использования научного знания. В данном случае, однако, в первую очередь это оказывались знания, накопленные российской имперской востоковедческой наукой. Вступления к брошюрам о работе среди женщин Востока написаны, чаще всего, именно в таком традиционном ключе [См.: Стина, 1928 и Штейнберг, 1928]. Кроме того, углубление работы «на Востоке» требовало тесного сотрудничества с теми, чьей основной профессией было изучение «Востока». Именно поэтому в отчетах комиссии, например, можно найти упоминание о сообщении Ассоциации Востоковедов о работе, проводимой ею «по изучению быта женщин восточных народностей» 2 и планируемых совместных проектах, привлекая «лучшие востоковедческие силы нашего Союза» 3.
Однако анализ документов показывает, что помимо финансовых и кадровых проблем, а также нехватки литературы и знаний, работа по «раскрепощению националок» осложнялась также в результате недостаточного внимания к ней со стороны партийных и советских работников. С этой точки зрения, особенно интересно взглянуть на два личных письма, скорее всего, случайно сохранившихся в архиве. Эти письма написаны от руки (к сожалению, полностью их прочитать не удалось) молодыми женщинами, ответственными за организацию работы комиссии в Татарстане и Марийской области. Товарищ Максимова из Марийской области, в своем письме к одному из секретарей центральной комиссии по улучшению труда и быта женщин, т. Акивис, жалуется:
Что-то мало слышно теперь о развитии комиссии, от вас ничего нет. Напиши, пожалуйста, будут хоть какие средства нам даны из Центральной комиссии. Нам дали контрольную цифру 65 тыс., но ни в одном кантоне не приняли ни копья в смету, даже на те учреждения, что существовали в текущем году, как семейные консультации (хоть уже здесь ошибка исправлена) 4.
В свою очередь, ответственная за работу комиссии в Татреспублике, комсомолка Файзуллина, писала той же Акивис: «Тов. Акивис, ты пожалуйста, посодействуй нам получить бюджет на летние ясли». Далее в том же письме она довольно откровенно писала:
У нас в комиссии дела потихоньку идут, именно потихоньку, так как очень трудно раскручиваются все члены президиума и пленума
2 ГАРФ 6983, 1, 41. С. 7-9; ГАРФ 6983, 1, 15. С. 3-8.
3 ГАРФ 6983, 1, 17. С. 11.
4 ГАРФ 6983, 1, 33. С. 1-2.
1 Из рукописного письма Максимовой от 14.09.1928 [ГАРФ 6983, 1, 15. С. 27].
комиссии. Вопрос с председателем комиссии также твердо не выяснен, президиум ТатЦика выделил было председателем наркома здравоохранения, но он отказывается. Так что у меня иногда возникает серьезная мысль бежать отсюда, при таком отношении к комиссии трудно что-нибудь сделать 1.
Выводы
В рассматриваемый период времени работа среди женщин, которая обычно представлялась в пропагандистских публикациях как массовая, не планировалась в качестве деятельности, охватывающей все население той или иной этнической группы. Работа по «раскрепощению на-ционалок» в 1920-е годы осуществлялась в основном с помощью тех или иных показательных учреждений, которые должны были стать прообразами будущих массовых учреждений и организаций. Такими показательными учреждениями могли стать летние ясли, передвижные выставки, женские артели или дома труженицы. Отдельные элементы «раскрепощения женщины» (как например, обучение работе на новых ткацких станках) оказывались весьма успешными. Однако, в целом, работа по преобразованию быта и повышению культурного уровня женщин базировалась на схемах и подходах традиционного ориентализма -то есть рассматривала население региона как экзотическое и в то же время - отсталое, нецивилизованное и нуждающееся в руководстве из центра. Можно предположить, что такие попытки «освобождения женщин» были негативно восприняты значительной частью бывшего инородческого населения, хорошо знакомого с имперской русификаторской политикой. Кроме того, документы, сохранившиеся в архиве, свидетельствуют о недостатке внимания к работе среди женщин национальных меньшинств со стороны советского партийно-государственного аппарата. Особенно острой проблемой практической работы стал недостаток средств и кадров.
Как известно, в 1930-е годы начинается новый период советской истории - период насильственной коллективизации и индустриализации, период когда оба социальных вопроса, которые были затронуты в данной статье, - как женский, так и национальный, - были объявлены решенными. Тем не менее представляется, что советская политика раскрепощения женщин в 1920-е годы заслуживает внимания и дальнейшего изучения, так как многие проблемы, ставшие очевидными в период ее осуществления, сохранили свое значение для гендерной и этнической политики более позднего периода.
2 Из рукописного письма Файзуллиной от 5.10.1929 [ГАРФ 6983, 1, 3. С. 6-9].
Список сокращений
ГАРФ - Государственный Архив Российской Федерации
Фонд 6983 - Комитет по улучшению труда и быта работниц и крестьянок при Президиуме Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.
Список литературы
Александров Н. А., Мочалов С. Г. Развитие здравоохранения в Марийской АССР. Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1980.
Андреянов А. А. Марийский педагогический рабочий факультет: страницы истории // Из истории развития народного образования в среднем Поволжье. Йошкар-Ола: Марийский научно-исследовательский институт, 1993. С. 121129.
Воронцова Ю. С. Гуманитарная интеллигенция Башкирской АССР (формирование и социальная значимость, 1929-1941): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Уфа, 2003.
Загребин С. С. Метаморфозы культуры: культурное строительство на Южном Урале. 1929-1941. Челябинск: Б. и., 1994.
Красовицкая Т. Ю. Проблемы государственного руководства национально-культурным строительством в РСФСР, 1917-1925: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 1992.
Материалы 3-го всесоюзного совещания работников среди женщин Востока. М., 1925.
Михайлов А. И. Чувашка. М.: Институт охраны материнства и младенчества, 1928.
Рэнсель Д. Культура деторождения у белорусских, еврейских и татарских женщин на территории Беларуси конца Х1Х - начала ХХ века // Женщина на краю Европы; ред. Е. Гапова. Минск: ЕГУ, 2003. С. 74-89.
Стина И. Башкирка. М.: Институт охраны материнства и младенчества, 1928.
Сулейманова Л. Ш. Национальные учебные заведения в Башкортостане в первое сорокалетие ХХ века. Уфа: Башкирский государственный университет, 2000.
Султангужина Г. Ю. Охрана материнства и младенчества в Башкирии в 1920-1930 // Вестник Башкирского университета. 2008. Т. 13. № 1. С. 123125.
Сушенцева В. Г. Некоторые черты социального облика интеллигенции Марийской АССР // Из истории развития народного образования в среднем Поволжье. Йошкар-Ола: Марийский научно-исследовательский институт, 1993. С. 129-136.
Труд и быт женщины Востока. Материалы всесоюзного совещания Комиссии по улучшению труда и быта женщин Востока. М.: Издание ЦИК Союза ССР, 1928.
Чуфаров В. Г. Деятельность партийных организаций Урала по осуществлению культурной революции, 1920-1937. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1970.
Штейнберг Е. Л. Татарка. М.: Институт охраны материнства и младенчества, 1928.
Foucault M. Discipline and Punish: the Birth of the Prison. N. Y.: Vintage, 1995. Kelly C. Refining Russia. Advice Literature, Polite Culture and Gender from Catherine to Eltsin. Oxford: Oxford University Press, 2001.
SaidE. Orientalism. N. Y.: Vintage Books, 1979.
Юлия Владимировна Градскова, PhD in History, исследователь Центра Балтийских и Восточно-Европейских исследований университета Sodertorn, Швеция
электронный адрес: ioulia.gradskova@sh.se
