Ранение и смерть русского полководца П. И. Багратиона. Часть 2 Текст научной статьи по специальности «История и археология»

история медицины

© БлОХИНА Н.Н., 2014 Удк 61:93:92 Багратион

ранение и смерть русского полководца п.и. багратиона. часть 2.

Блохина H.H.

ФБГУ «Национальный научно-исследовательский институт общественного здоровья» ран, Москва

В статье день за днем рассмотрена тактика оказания медицинской помощи раненому в Бородинском сражении полководцу князю Багратиону.

К л юче вые слова: история медицины; ранение и смерть князя Багратиона.

THE WOUND AND DEATH OF THE RUSSIAN MILITARY COMMANDER PL BAGRATION. PART 2 Blokhina N.N.

National Research Institute of Public Health, Moscow, Russia

Medical care provided to P.I.Bagration wounded in the battle of Borodino is described on the day-to-day basis. Key words: history of medicine, wound and death ofP.I. Bagration.

Раненого князя П.И. Багратиона привезли в Свято-Троицкую Сергиеву лавру. Казалось бы, здесь и надо было бы сделать остановку. Я.И. Говоров предложил князю отсрочить поездку, но тот непременно хотел ехать далее. Именно в этот момент выявились вполне явные причины подобного решения. Ответ П.И. Багратиона на просьбу Я.И. Говорова: «То-то, что никак нельзя отсрочить! Я должен, если бы то можно было, лететь. Минутное промедление отдаляет от меня спокойствие». П.И. Багратион и его экскорт торопились, понимая реальную опасность попасть в плен. И только когда его старший адъютант С.П. Брежинский распорядился послать партии казаков по окрестным дорогам, Багратион успокоился. Во время перевязки 4 сентября «берцовая кость на самой середине показывалась косвенно поврежденною», и, посовещавшись, врачи решили доложить князю о необходимости операции по ампутации голени. Они поручили эту «тягостную и неприятную комиссию» врачу Я.И. Говорову как врачу, с которым князь Багратион повседневно соприкасался и которому больше всего доверял.

По всей видимости, для врачей стала явной видимая деформация пострадавшей левой ноги. И врачи забеспокоились, наблюдая изменившуюся симптоматику полученного князем ранения. Направление движения повреждающего ткани осколка кости указывало на наличие двойного перелома большеберцовой кости: чуть выше щиколотки и на самой середине большеберцовой кости. Беспокойство врачей было вполне оправданно. Понятна была необходимость операции. Когда же Я.И. Говоров посетил князя Багратиона, то между ними состоялся разговор. Я.И. Говоров сразу же реально оценил состояние ранения князя, сказал, что «до сих пор все употребленные нами способы лечения мало приносили пользы Вашей светлости, и потому мы, в общем нашем суждении о вашей болезни, положили предпринять такое средство, которое бы в самое короткое время могло уничтожить ваши страдания» [1, с. 14].

В ответ на это П.И. Багратион сказал: «Как бы я рад был такому средству». «Мы решились сделать вам операцию», — сказал Я.И. Говоров. П.И. Багратион («с недовольным лицом, с выразительным взором, с трогательным голосом»): «Операция? Я уже очень хорошо знаю это средство, к которому вы обыкновенно прибегаете, когда не умеете одолеть болезнь лекарствами. Теперь ли помышлять об операции, после которой потребуется долговременное со стороны вашей старание, чтобы привести меня в состояние быть полезным угнетаемому Отечеству?!». «Сей ответ произнесен был с видимыми знаками душевного негодования и прискорбия. Таким образом, я, — писал Я.И. Говоров, — будучи орудием общего консилиума, навлек на себя первоначально весь гнев князя... Я, однако же, не потерял духу и предложил князю принять несколько любимых им капель эфирной настойки мауна с гофмановым анодином для успокоения его растревоженных чувств» [1, с.15].

Капли, содержавшие в себе обезболивающее средство, оказали свое действие, и, успокоившись, П.И. Багратион уже более уверенно сказал: «Вот такими-то лекарствами я скорее поставлен буду на ноги, нежели вашею операциею!». «Многие лекарства, ваше сиятельство, приносят пользу, облегчая припадки болезни только на время, — лаконично, с достоинством и твердо, отвечал Я.И. Говоров, — но они недействительны к совершенному уврачеванию болезни» [1, с. 16].

В ответ П.И. Багратион произнес: «Я надеюсь, что ваша медицина не так бедна лекарствами для моей болезни, и твердо в том уверен, что можно мне обойтись без операции» [1, с. 16]. В приведенных диалогах проступает вполне определенная позиция князя Багратиона: он продолжал отказываться от ампутации. П.И. Багратион, участвуя не в одной битве, не мог не знать, что горы отрезанных рук и ног, которые он как полководец многократно после сражений не мог не видеть возле госпиталей, — это был часто единственный способ спасения человеческих жизней. а его столь необходимая в слож-

ное военное время «угнетаемому Отечеству» жизнь как раз и находится под нависшей угрозой. По-видимому, он постоянно помнил об исцелении русского полководца М.Б. Барклая-де-Толли, получившего в 1807 г. тяжелое огнестрельное ранение в сражении при Прейсиш-Эйлау.

Князь Багратион не мог не знать, что не всегда лекарственные средства смогут оказать свое решительное действие на исход полученного ранения. Вернувшись от князя, Я.И. Говоров поведал своим коллегам о неутешительных результатах разговора с П.И. Багратионом. Решение общего медицинского консилиума: «Соглашение его на операцию есть дело невозможное, и... надобно действовать на его болезнь заблаговременно всеми нужными врачебными пособиями для отвращения пагубных последствий обнаружившейся горячки со всеми припадками, показывающими гнилое растворение соков» [1, с. 16].

Ввиду того что перевязка раны вечером не открыла улучшения качества гноя, 5 сентября Я.И. Говоров вновь предпринял попытку убедить П.И. Багратиона позволить «по крайней мере сделать расширение раны для удобного истечения гноя для обнаружения в оном как черепка ядра, так и поврежденной кости и для изъятия из полости раны скрывавшихся, может быть, некоторых инородных тел». Но ответ П.И. Багратиона состоял «в прекословии на самое минутное терпение от маловажной операции... до приезда в село Сима». В этом имении он предполагал отдохнуть несколько дней. Владельцем имения был князь Б.А. Голицын, жена которого Анна Александровна, урожденная грузинская княжна, приходилась четвероюродной сестрой П.И. Багратиону. Это были люди, близкие князю. Сюда он приезжал после увольнения из Молдавской армии в 1810 г., здесь он побывал и в 1811 г.

Далее Я.И. Говоров пишет: «6 и 7 сентября проведены были в дороге, в продолжение которой князь чувствовал жестокую и нестерпимую колючую боль в ране» [1, с. 17]. Я.И. Говоров стал невольным свидетелем страданий князя: «Часто он принужден был останавливаться среди полей, часто появлялись на лице его судорожные движения, часто казалось мне, — свидетельствовал Я.И. Говоров, — он готов был расстаться с жизнию, столь для него мучительною. Видя все сии страдания и бывши у него в качестве доверенного и близкого врача, я сам столько же морально, сколько он физически страдал. Сердце мое разрывалось от сострадания ...» [1, с. 17—18].

Сохранились сведения, что крестьяне, чтобы уменьшить тряску экипажа, в котором везли полководца, устилали дорогу соломой, а за 19 км до села Сима несли князя на руках. Не оставлял его своими заботами главнокомандующий русской армией. В село Сима, где находился П.И. Багратион, было послано письмо М.И. Кутузова, который интересовался его здоровьем.

Раненого князя привезли в село Сима, в дом генерал-лейтенанта князя Б.А. Голицына. Долговременная тягостная мучительная поездка закончилась. В усадебном доме разместилась вся свита П.И. Багратиона — все, кто сопровождал его в продолжительном и непростом пути. С ним были генерал-майор Е.И. Оленин (они вместе служили во время польского похода 1794 г., а также в Италийском походе А.В. Суворова) и генерал-майор Н.Н. Бахметев (1-й), адъютанты — подполковник С.П. Бре-жинский, ротмистр барон Бирвиц, лейб-гвардии Гусарского полка штаб-ротмистр князь Меншиков; служащие его канцелярии: экспедитор титулярный советник Сара-жинович, казначей коллежский регистратор Ченсирович. Больного пользовали врачи Я.И. Говоров, Гильдебрант

(в документах также писался как Гильтебрандт), а также главный медик 2-й армии надворный советник И.И. Ган-гарт. При П.И. Багратионе состояли также отставной майор Котов (или Катов), подпоручик Чевский и слуги: камердинер Иосиф (Иосип) Гави, служивший у П.И. Багратиона 6 лет, 5 крепостных, 2 наемных слуги, 2 повара, 2 унтер-офицера при обозе и «разного рода служители» — всего 12 человек.

Только на следующий день, 8 сентября, П.И. Багратион позволил совершить то самое оперативное вмешательство, которое следовало совершить не через 2 нед после ранения, а сразу же на Бородинском поле и которое главный медицинский инспектор Я.В. Виллие почему-то не произвел: «...сделана была, — писал Я.И. Говоров о результатах исследования раны, — предполагаемая операция расширения раны, и знатным разрезом мягких частей около раны открыт был совершенный перелом и раздробление берцовой кости, которой острые и неровные концы вместе с черепком ядра, глубоко вонзившимся в мясистые части, неоспоримо причиняли во все время болезни жестокую и нестерпимую боль, о которой я столько раз упоминал» [1, с. 18—19].

Я.И. Говоров как военный хирург уже на Бородинском поле самостоятельно нашел, что ранение сопряжено было «с повреждением берцовой кости». Он наблюдал, как при исследовании раны, полученной П.И. Багратионом, и ее перевязке лейб-медиком Я.В. Виллие тот вынул из раны осколок большеберцовой кости, что свидетельствовало о серьезности ранения. Важно отметить, что у известного хирурга И.Ф. Буша в его Руководстве к преподаванию хирургии указано: «Схема лечения: извлечь инородные тела, способствовать умеренному нагноению, обеспечить хороший отток гноя, бороться с воспалительной реакцией...» Что же касается рассечения инфицированных ран, то в связи с этой манипуляцией этому вопросу в указанном Руководстве сохранились четкие указания: «Если рана начала гноиться по причине воспаления и нагноения... тогда гораздо надежнее рану, под покровами идущую, по всей длине ее разрезать». Это указание не потеряло смысла вплоть до настоящего времени. До сих пор хирурги-клиницисты придерживаются этого принципа. Общеизвестно, как велико значение рассечения свежих и инфицированных огнестрельных ран как одного из способов ограничения раневой инфекции. Огнестрельные раны уже в то время справедливо считали наиболее тяжелыми. «Всякая огнестрельная рана, — написано в Руководстве, — непременно должна нагнаиваться, исключая самые малые и поверхностные».

Я.И. Говоров в своей книге повествует о ходе оперативного вмешательства: «Гнойной и вонючей материи с примесью некоторых инородных тел, волокон сукна и холстины (т.е. внесенных осколком в рану кусочков мундира и нижнего белья. — Н.Б.) — вышло из раны чрезвычайное количество, и рана представилась на взгляд весьма глубокою с повреждением важных кровеносных сосудов и чувственных нервов». И далее Я.И. Говоров писал: «Признаюсь чистосердечно, что я такового повреждения кости и других частей никак не предполагал, будучи свидетелем раны на поле сражения и в продолжение стольких дней. Трудности переездов в тряской карете были содействующими причинами ухудшения состояния. Предполагалось, что это могло быть 6 или 7 сентября. Именно в эти дни, как известно, князь страдал ужаснейшим образом».

Как писал опытный врач Л.Я. Нагумович, лечащие князя Багратиона врачи, выполнившие «знатный» разрез, действовали в своей лечебной тактике совершенно верно: «Когда нельзя было успеть вдруг подать раненому надлежащего пособия и воспалительное состояние уже ознаменовалось, тогда должно приступить к кровокиданию, силам больного и степени воспалительных припадков соответственному, также произвесть нужные разрезы, если только оные признаны будут необходимыми, и вообще до тех пор не приступать к операции, пока воспалительные припадки вовсе не уничтожаться, ибо иначе за успех оной никак нельзя ручаться» [2, с. 50]. Приведенная цитата из труда л.Я. Нагумовича — это точное и верное наблюдение опытного врача и своего рода рекомендация по тактике лечения подобных раненых.

Выдержав оперативные вмешательства, князь Багратион с достоинством произнес, обращаясь к Я.И. Говорову: «Вот я и операцию вашу вытерпел!». Я.И. Говоров уверенно и твердо отвечал: «Она доказала вашему сиятельству убедительно, что ее не должно было отсрочивать. У нас, медиков, упущение одного дня нащет болезни влечет иногда за собою пагубные следствия для больного» [1, с. 20].

Много претерпевший и переживший с момента своего ранения П.И. Багратион уже имел возможность сказать, что действие хирургических орудий «гораздо сноснее для меня показалось той адской боли, которую я прежде терпел». В ответ на его вопрос о будущем: «Но скажите мне откровенно, возможно ли, чтобы я, перенесши в моей жизни, теперь уже устарелой, столько походов и тягостных трудов, столько огорчений и неприятностей, столько болезней разного рода, мог ласкаться надеждою вылечиться? Я так ослабел! Да нынешняя операция приведет ли в лучшее состояние мою рану?». [1, с. 21].

Я.И. Говоров, однако, продолжал свои попытки уговорить князя относительно необходимости ампутации левой ноги: «Если маловажная наша операция не принесет пользы, без сомнения, вы позволите нам другую сделать. За успех сей последней можно ручаться!». «Князь хотя промолчал на сей ответ, однако же приметно показал на лице своем знаки неудовольствия» [1, с. 21].

Заметив реакцию князя, Я.И. Говоров прекратил разговор и больше уже ни на чем не настаивал и сообщал ему о своих медицинских соображениях касательно необходимости ампутации — ведь ему было понятно, что выздоровление с раной такого характера иначе невозможно.

И в то время же время князь был благодарен врачам, а особенно Я.И. Говорову, о чем свидетельствуют его слова: «Доктор! Вы заслуживаете мою признательность и благодарность. Ваши попечения обо мне неусыпны». И, по-видимому, настойчивые советы врачей не прошли даром. Князь Багратион недаром в эти дни расспрашивал о здоровье генерала А.Н. Бахметева [3, с. 11], которому при Бородине ампутировали ногу и которого лечил Я.И. Говоров. Об ампутации, произведенной у А.Н. Бахметева, свидетельствовал Ф.Глинка в своих воспоминаниях, вышедших в свет в 1839 г. Возможно, князь Багратион по размышлении был склонен согласиться на ампутацию.

В то же время в книге «Последние дни жизни князя Петра Ивановича Багратиона» Я.И. Говоров приводит еще один диалог. На вопрос князя (с усмешкою): «Ваша медицина видно помогает только здоровым?» Я.И. Говоров отвечал лаконично и точно: «Медицина действительно требует от больного некоторого рода здоровья,

медики называют способность в человеке принимать и переносить лекарства» [1, с. 25].

К сожалению, уже следующий день показал, что раневой процесс развивается в худшем направлении — начался сепсис. «Рана страшно смердела»; по словам опытного практика доктора Гильдебранта (в изложении Я.И. Говорова), «он никогда еще не видал столь гнилого растворения соков, какое примечено было у князя». Сам Я.И. Говоров писал, что при перевязке 9 сентября «зловоние оной (раны) было столь велико, столь несносно, что без курения уксусом с lau de Cologne нельзя было простоять при нем ни одной минуты». Врачи отчетливо понимали, что время было уже упущено. Все свидетельствовало о далеко зашедшем процессе «гнилостного заражения». Выздоровление с раной такого характера становилось невозможно. Требуется подчеркнуть, что тем не менее врачи и 8 сентября, и 9 сентября настаивали на необходимости скорейшей операции — ампутации, но все это были «бесполезные и напрасные... наметки» — князь Багратион на ампутацию согласия не давал.

Как писал Я.И. Говоров, жизнелюбие «внушало... охоту князю принимать лекарства». Доверительные разговоры между врачом и князем даже заканчивались тем, что П.И. Багратион сказал Я.И. Говорову, что после войны возьмет его на Кавказские Минеральные Воды. Это говорило о том, что авторитетным воинским чинам уже было известно о целебности Кавказских Минеральных Вод (доктор Ф.П. Гааз назвал их в 1811 г.»Александровскими» в честь императора Александра I) [4].

Даже во все время своих тяжелых страданий князь П.И. Багратион постоянно пытался заниматься всевозможными неотложными, по его мнению, делами. В этом он проявил свойственную ему волю. Он очень болезненно переживал падение Москвы, обсуждал случившееся с людьми, которые были рядом с ним. Полководец хотел вернуться в армию. «Мне, — говорил П.И. Багратион Я.И. Говорову, — несносно терпеть то состояние, в котором я с давнего времени нахожусь. Я ничего в жизни моей не боюсь. Страдать я уже привык. Но моя праздная и бездеятельная жизнь, особенно в теперешнее время, мне самым тяжелым и несносным бременем становится. Дайте мне какие-нибудь другие лекарства, которые бы скорее поставили меня на ноги. Уже сколько времени прошло без всякой надежды к лучшей перемене моего здоровья!» Очевидно было, что все-таки он не осознал тяжесть своего положения, ставшего в это время уже безнадежным. Вечером 9 сентября во время перевязки было обнаружено, что в некоторых местах рана «поражена черными антоно-огненными пятнами. Количество смрадного гноя было чрезвычайное» [1, с. 26].

По словам Я.И. Говорова, на следующий день, 10 сентября, в ране при перевязке были отмечены черви — «предтечи всеобщего разрушения», при перевязке раны «мясистые части казались совсем почти потерявшими жизненную силу» [1, с. 27]. Возникший ганренозный процесс последовательно развивался и быстро привел к развитию сепсиса. В ночь с 10 на 11 сентября Я.И. Говоров не отходил от постели больного, слышал «частые, глубокие молитвенные вздохи, видел судорожные движения по лицу, осязал пульс слабобьющийся и волнистый, жар палящий и как бы колющий, при прикосновении моей руки к телу (что было признаком сильной гнилой горячки) пот на конечностях клейкий и, так сказать, оледенелый» [1, с. 28]. Как хирург-клиницист он привел очень точную и лаконичную картину исхода болезненного септическо-

го развивающего процесса у П.И. Багратиона. Лаконично была описана клиническая картина похожего на процесс «гнилостной лихорадки» князя в книге врача Л.Я. На-гумовича: «Чрезмерное нагноение в ранах, истощая силы больного, производят изнурительную лихорадку» [2, с. 35]. Это краткое и в то же время очень верное наблюдение опытного врача. «Жизненные силы Багратиона убывали, в это время, писал Я.И. Говоров, — князь был не что иное, как скелет, едва покрытый сморщенною и сухою кожею, сквозь которую видны были кости. Члены едва двигались» [1, с. 26—27].

Будучи в сознании, 11 сентября полководец, по-видимому, понял, что конец приближается. Он решил закончить земные дела: вызвал к себе своего старшего адъютанта подполковника С.П. Брежинского, «много говорил с ним, как с человеком, к которому он имел всю доверенность». Скорее всего ему были даны распоряжения завещательного характера относительно денежных сумм самым разным лицам. После произведенной перевязки князь отказался принимать лекарства, на которые он возлагал такие надежды все время своей болезни: «Довольно! Вы все то делали, что могли. Теперь оставьте меня на промысел Всевышнего». Сказав сии слова, князь глубоко вздохнул и слабым голосом промолвил: «Бог мой! Спаситель мой!» [1, с. 30].

«Я примечал во время сего состояния, — продолжал Я.И. Говоров, — мрачную тоску, разливающуюся по лицу его. Глаза постепенно теряли последнюю свою живость, губы покрывались синевою, а впалые и увядшие щеки — смертельною бледностию... К вечеру усилившиеся нервные припадки с тяжелым дыханием, хрипением и изредка икотою предвещали кончину сего великого че -ловека». Военный хирург И.И. Гангарт также находился при князе Багратионе, оставив свои воспоминания: «Во все время болезни, до последнего часа, днем и ночью я находился при одре его. Он чувствовал от раны жестокую боль, ужасную тоску и страдал иными мучительными припадками, но не изрек ни малейшего сетования на судьбу и страдания свои, снося их как истинный герой; не ужасаяся смерти, ожидал приближения ее с тем же спокойствием духа, с которым готов был встретить ее и среди ярости сражения» [5, с. 227—228].

В этих словах Я.И. Говорова мы находим объяснение того, что не было возможности у сопровождающих П.И. Багратиона в пути и его лечащих врачей применить, как пишет один из исследователей относительно ранения и смерти князя Багратиона, «агрессивное лечение». Я.И. Говоров, как и его коллеги, глубоко любил и уважал князя Багратиона как знаменитого русского полководца, как государственного деятеля. Именно поэтому они и не могли действовать против воли этого человека. Военные чины из окружения князя П.И. Багратиона, потерявшие

ЛИТЕРАТУРА

1. Говоров Я. Последние дни жизни князя Петра Ивановича Багратиона. СПб.; 1815.

2. Нагумович Л.Я. Руководство к лечению огнестрельных ран, по правилам, предлагаемым знаменитыми в Европе. СПб.; 1822.

3. Глинка Ф. Очерки Бородинского сражения. (Воспоминания о 1812 годе). М.; 1839.

4. Haas F.J. Ма visite aux E'aux d Alexandre еп 1809 et 1810 (Моя поездка в Александровские воды в 1809 и 1810 гг.) М.; 1811.

5. Сын Отечества. 1813; ч. 4, № 11, 13 марта.

надежду на выздоровление любимого ими генерала, попросили Я.И. Говорова получить согласие больного на приобщение святых тайн. П.И. Багратион сразу же после того, как Я.И. Говоров, обратившись к страдальцу, сказал: «Благодать Божия в исцелении недугов чудесно помогает, и потому не угодно ли будет вам призвать теперь священника для принятия святых тайн», отвечал: «Да! Я понимаю, что это значит... Впрочем, я во всю жизнь был христианином. Прикажите тотчас позвать ко мне священника» [1, с. 31]. «При сих последних словах равнодушное спокойствие в ожидании последней минуты жизни озарило все черты страдальческого лица князя, и он как будто с удовольствием и нетерпением желал сложить с себя бренную одежду и одеться в нетленную. В 9 часов вечера князь исполнил последний долг христианина. Мертвенная слабость прерывала движение его языка. Ночь проведена была в беспрестанных, с места на место, беспокойных движениях. Тоска, жажда, подергивание жил представляли взору моему жалостное состояние» [1, с. 32].

Врач Я.И. Говоров констатировал смерть русского полководца князя П.И. Багратиона. Для описания его последних часов он нашел нужные слова: «Ночь протекла в ужасных страданиях... 12-го числа сентября еще поутру летарг совершенно почти убил все чувства князя. В первом часу пополудни он тихо скончался» [1, с. 32].

Военный хирург И.И. Гангарт кратко писал о последних часах князя Багратиона: «но от душевного смущения, которое почувствовал страдалец, оставляя 2 сентября Москву неистовому похитителю тронов и благоденствия народов, и от затруднительного переезда по худой проселочной дороге от села Сима — произошла горячка, которая 12 сентября в час пополудни прекратила дни великого мужа!» [5, с. 227—228].

В заключение нужно сказать, что при русском полководце князе П.И. Багратионе находились 3 лекаря, но только один из них, военный врач Я.И. Говоров, взял на себя труд и колоссальную ответственность, чтобы подробно день за днем проследить течение раневого процесса у высокопоставленного раненого. Его сочинение «Последние дни жизни князя Петра Ивановича Багратиона» являлось важнейшим медицинским документом. Судя по его книге «Последние дни жизни князя Петра Ивановича Багратиона», Я.И. Говоров был замечательным врачом, глубоко переживавшим за своего пациента, не оставлявшим его не только днем, но и ночью, даже в самые тяжелые часы перед уходом из жизни. Думается, что ему было тяжело фиксировать час за часом ухудшение его состояния в связи с усилением септической интоксикации. Но, все-таки, он нашел в себе силы и подробно описал страдания князя Багратиона. Он очень надеялся на понимание своих коллег — врачей — его современников и их потомков.

REFERENCES

1. Govorov Ya. The Last Days of the Life of Prince Pyotr Ivanovich Bagration. St. Petersburg; 1815. (in Russian)

2. Nagumovich L.Ya. Guide to the Treatment of Gunshot Wounds, According to the rules Offered by the Famous in Europe. St. Petersburg; 1822. (in Russian)

3. Glinka F. Essays battle of Borodino. (Memories of 1812 hte). Moscow; 1839. (in Russian)

4. Haas F.J. Ma visite aux dEAlexandre Tu 1809 et 1810. (My Trip to Alexander water in 1809 and 1810). M.; 1811. (in Russian)

5. The son of the Fatherland. 1813; cat 4, N 11, on March 13. (in Russian)

Поступила 20.05.13 Received 20.05.13