CC BY
219
УДК 316 ББК 60.5
РАДИКАЛИЗАЦИЯ МОЛОДЕЖИ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ И ЕЕ ФАКТОРЫ
ДМИТРИЙ ГЕОРГИЕВИЧ ЛОЩАКОВ,
доцент кафедры социологии и политологии Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя кандидат философских наук, доцент E-mail: [email protected]
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Выделяются и анализируются признаки радикализации сознания и поведения современной российской молодежи, раскрываются ее факторы в основных сферах общественной жизни России с учетом социальных последствий реформ 1990-х гг. и тенденции сокращения доли молодого поколения в составе населения.
Ключевые слова: радикализм, молодежный радикализм, молодежный экстремизм, рост радикализма в молодежной среде, факторы радикализации молодежи, радикализация сознания и поведения молодежи.
Annotation. Defined and analysed the characteristics of radicalization of consciousness and behavior in today's Russian youth, shown factors in the main areas of activity taking into account the social impact of reforms in 1990 and the general trend of reducing the share of the younger generation in the population.
Keywords: radicalism, youth radicalism, youth extremism, the growth of radicalism among young people, factors radicalization of young people, the radicalization of consciousness and behavior of young people.
Рост радикальных настроений среди различных слоев населения является общей тенденцией новейшей истории, которая затрагивает не только полумар-гиальные регионы третьего мира, но и вполне благополучные страны индустриального Запада. Главную движущую силу радикальных движений и стихийных выступлений радикалов составляет молодежь, которая в силу своего транзитивного характера наиболее остро ощущает на себе последствия кризисных явлений в современном обществе.
В то время как западный мир переживал молодежный бунт 1960-1970-х годов и осознавал необходимость проведения рациональной молодежной политики как условия своей национальной безопасности, советская страна продолжала гордиться самой образованной и патриотичной молодежью в мире и преимуществами своего социалистического строя. Видимо с тех советских времен у нас и сохранилась привычка воспринимать любые формы молодежного протеста как нечто чуждое и нетипичное для нашей культуры. В нашем обществе до сих пор многие отождествляют молодежный радикализм с теми, карикатурного вида молодыми националистами, которых мы иногда видим на митингах и шествиях несистемной оппозиции, и которые, по весьма распространенному мнению, «не
пользуются никаким влиянием в обществе и существуют лишь благодаря финансовой поддержке из-за океана».
Как обстоят дела в действительности? Не тешим ли мы себя иллюзиями? Не принимаем ли за целое видимую часть айсберга?
На проблему молодежного радикализма в России можно взглянуть с разных точек зрения. Если рассматривать молодежный радикализм в институциональном плане, как организованную и целенаправленную деятельность политизированных групп молодежи, то такого рода радикализм пока не имеет значительных масштабов и не представляет угрозу национальной безопасности страны. Если же взглянуть на молодежный радикализм как на форму массового сознания и поведения, то ситуация начинает выглядеть совсем по-другому: на протяжении последних 10-15 лет наблюдается нуклонный рост протестных настроений и противоправных действий со стороны российской молодежи.
Наша молодежь испытала на себе все перипетии российских реформ. В 1990-е годы она оказалась одной из наименее защищенных социальных групп общества и выживала, как могла. Ее разочарование в идеалах и поиски себя в условиях неблагоприятного
социального окружения неизбежно сопровождались ростом девиантного, противоправного и протестного поведения в молодежной среде самой различной направленности.
Сопутствующая реформам многократная смена парадигм исторического сознания [1] ввергла молодежь в состояние глубокой социальной аномии и вызвала у ее значительной части агрессивное неприятие любых идущих извне идей и концепций. Тем самым был перекрыт один из важных каналов социализации молодого человека, и результаты этого процесса стали полностью зависимы от его непосредственного социального окружения.
Самостоятельные «поиски себя» в условиях радикальных российских реформ не могли привести ни к чему хорошему, и не удивительно, что поколения молодежи, сформировавшиеся за прошедшие три десятилетия, оказались плохо адаптированными к условиям российского социума.
Социологи насчитывают три таких поколения, которые, будучи предоставлены сами себе, прошли за годы реформ путь от разочарования в идеалах, пустоты и потерянности ... к радикализму и экстремизму. Первые два поколения времен перестройки и начала 2000-х гг. в большинстве своем не смогли найти себя в новой российской жизни и выбраться из состояния социально-политической инфантильности и неустроенности. Третье, последнее поколение, процесс становления которого происходит у нас на глазах, демонстрирует явный рост как лево-, так и праворадикальных настроений антисоциальной на-правленности[2], которые не ограничиваются радикальными взглядами и убеждениями, а находят свое продолжение в реальных экстремистских действиях, в том числе, организованных.
Именно молодежь образует социальную базу радикализма и экстремизма в современной России. По экспертным оценкам молодые люди в возрасте до 30 лет составляют в среднем 80% членов экстремистских организаций [3].
Чем объяснить подобную ситуацию? Казалось бы, современное российское общество разительно отличается от себя самого «образца 1990-х», да и данные официальной статистики говорят о наличии устойчивой тенденции снижения молодежной преступности на протяжении последних 12-13 лет. Однако посмотрим на эту статистику более внимательно.
Действительно, на протяжении всего первого десятилетия 2000-х гг. абсолютное число молодежных правонарушений в России снижалось. Исключение составил лишь 2006 г., когда был зафиксирован небольшой подъем молодежной преступности. На момент переписи 2010г. доля молодежной преступности сократилась примерно до 50% от уровня 2000 г. и сегодня должна быть еще ниже. Однако снижение общего числа преступлений совершаемых молодежью происходило на фоне сокращения численности самой молодежи: на протяжении 2000-х гг. доля молодежи в со-
ставе населения постоянно снижалась и в абсолютном, и относительном выражении. За последние десять лет численность молодежи сократилась примерно на 34%: с 39.4 млн. человек (27,3% населения) в 2003-2004 гг. до 29,4 млн. человек (20,5% населения) в 2014 г.[4].
Таким образом, если брать в расчет не общее количество совершаемых молодыми людьми правонарушений, а их удельный вес приходящийся на одного представителя молодого поколения, то общая картина уже не будет выглядеть столь радужной.
Картина молодежной преступности станет еще ближе к реальности, если перестать оперировать общими цифрами и понятиями. «Молодежь вообще» - это чисто статистическая категория, которая в силу своей абстрактности обладает ограниченной познавательной ценностью и во многих случаях маскирует происходящие процессы.
Реальная молодежь неоднородна в социально-демографическом, социально-классовом и во многих других отношениях. Она состоит из двух больших социально-возрастных групп: 14-17 и 18-29 лет, которые находятся на разных стадиях социализации и проявляют себя по-разному в одних и тех же условиях. Динамика преступлений несовершеннолетних (14-17 лет) действительно имеет устойчивую тенденцию к снижению на протяжении последних 10-15 лет. Однако в группе 18-29 лет наблюдается прямо противоположный процесс - при снижении общего числа противоправных деяний молодежи, удельный вес этих деяний, приходящийся на одного представителя молодого поколения возрастной группы 18-29 лет только возрастает.
Так выглядит картина молодежной преступности с более близкой, социологической дистанции, которая подтверждается не только результатами социологических исследований, но и данными самой уголовной статистики. Стоит ли говорить, что эта картина не внушает особого оптимизма.
Да, сегодня мы живем в другом обществе, но многие тенденции, заложенные в 1990-е гг., продолжают действовать и в России «образца 2000-х». К тому же российское общество не стоит на месте, в его жизни появляются новые факторы и обстоятельства, которые способны не только поддерживать, но и усиливать степень и темпы радикализации молодежи.
Речь идет о сокращении доли молодежи в составе населения, об изменении ее положения на рынке труда, о процессах социальной дифференциации в российском обществе, о взаимоотношении коренного населения с мигрантами из ближнего зарубежья и некоторых других факторах, которые выглядят достаточно нейтрально в политическом отношении, однако в своей совокупности ведут к обострению социальной напряженности в среде молодежи, способствуя росту в ней радикализма и экстремизма.
Современная Россия живет в условиях ежегодного сокращения доли молодого поколения в составе населения и, согласно прогнозу, оно будет продолжать-
ся как минимум ближайшие десять лет. Названный процесс сопровождается общим снижением потенциальной величины человеческого капитала и молодого поколения, и нации в целом, в связи с уменьшением доли молодежи в детородном и трудоспособном возрасте.
Эти последствия, на первый взгляд, никак не могут стимулировать рост радикализма в молодежной среде, скорее наоборот, - стоит ожидать снижения его уровня в связи с общим сокращением численности российской молодежи. Однако в региональном разрезе все выглядит несколько иначе: сокращение молодежи происходит крайне неравномерно.
И сегодня, и в ближайшие десять лет лидерами по удельному весу молодежи остаются республики Северного Кавказа, где главными проблемами молодого поколения являются получение качественного профессионального образования и трудоустройство. Нерешенность этих проблем является источником социальной напряженности в регионе уже сейчас, а в будущем она будет только возрастать. Переизбыток трудоспособной молодежи в северокавказском регионе будет неизбежно стимулировать ее миграцию в другие регионы, способствуя созданию в них очагов межэтнической напряженности.
Уменьшение удельного веса молодежи в составе населения имеет еще одно негативное последствие: ухудшается соотношение численности молодежи и пенсионеров, в результате чего возрастает нагрузка на работающую часть молодежи, которая вынуждена обеспечивать возрастающую долю пенсионеров.
Это обстоятельство негативно влияет на положение российской молодежи на рынке труда, которое и так не отличается стабильностью. Возрастные группы 20-24-х и 25-29-летних удерживают лидерство в составе безработных на протяжении всех 2000-х гг. [5], а с момента последней переписи населения, при абсолютном сокращении общего числа безработных, доля молодежи в их составе даже возросла с 42,5% в 2010 г. - до 43,1% в 2012 г. [6].
Планируемое увеличение возраста выхода на пенсию до 65 лет должно привести к еще большему сокращению числа рабочих мест доступных для молодежи, поскольку их будут продолжать занимать представители старшего поколения. Эти проблемы коснутся, прежде всего, слаборазвитых регионов, в числе которых Северный Кавказ и ряд районов Сибири, и станут дополнительным стимулом для миграции местной молодежи в регионы с нехваткой рабочей силы.
Таким образом, простое сопоставление тенденции сокращения доли молодежи в составе российского населения и ее положения на рынке труда позволяет назвать несколько факторов радикализации ее сознания и поведения в ближайшем будущем. Это, прежде всего, рост социальной напряженности и криминализация молодежной среды в регионах с переизбытком трудоспособной молодежи; это неизбежное усиление противостояния местной и приезжей молодежи в реги-
онах с дефицитом рабочих мест, и, наконец, это общий рост националистических и ксенофобских настроений в регионах с недостатком рабочей силы.
Процессы социальной дифференциации российского общества, сопровождавшие преобразования в ее экономической и политической сфере, также несут в себе скрытый «потенциал» усиления радикальных настроений в молодежной среде.
Несмотря на либеральные рыночные реформы и общий рост уровня жизни основной массы населения, который наблюдался последние 10-15 лет, в российском обществе сохраняется глубокое социальное расслоение - разрыв в доходах 10% самых богатых и 10% самых бедных слоев населения продолжает увеличиваться. Поляризация доходов сопровождается дезинтеграцией общества и проявляется в росте аномии, озлобленности, массового девиантного и противоправного поведения, особенно среди молодежи.
Попытки российского среднего класса выйти за рамки 25-27% неизменно оканчивались неудачей. В обществе действуют мощные факторы, сдерживающие его рост: коррупция и возрастающая поляризация доходов. По сравнению с развитыми западными странами, где средний класс составляет более половины населения, мы имеем как бы «перевернутую» социальную структуру общества, большинство в которой (примерно 70%) представлено различными слоями бедных и малообеспеченных слоев населения. То обстоятельство, что не менее 70% молодежи современного российского общества не принадлежит к обеспеченным слоям населения, во многом объясняет общий уровень ее криминальной и протестной активности.
Согласно концепции делинквентных молодежных субкультур, разработанной еще в начале прошлого века в трудах Альберта Коэна, Ричарда А. Кловарда, Ллойда Е. Олина и ряда других социологов, истоки молодежной делинквентности кроются в классовой дифференциации общества - в неравных стартовых жизненных возможностях для молодежи из высшего, среднего и низшего классов. Суть названной концепции сводится к следующему. Делинквентная и криминальная субкультура характерна главным образом для молодежи из низших слоев общества, которые сориентированы на жизненные стандарты среднего класса, но лишены практических средств их реализации - возможности получить соответствующее образование, работу, статус и т.п. Дети из малообеспеченных слоев общества не имеют возможности добиться богатства и жизненного успеха законными путями. Делинквент-ная субкультура становится для них способом компенсации недоступных жизненных стандартов среднего класса и одновременно формой отрицания этих стандартов. В местах, заселенных преимущественно представителями низших слоев общества складывается особая делинквентная и криминогенная среда со своими передающимися от поколения к поколению традициями.
Концепция делинквентной молодежной субкультуры хорошо «работает» применительно к обществу со сложившейся социально-классовой и территориально-классовой стратификацией, то есть к обществу западного типа. Она вряд ли была применима к России 1990-х гг., когда процесс формирования ее новой социально-классовой структуры только начинался, но по мере завершения этого процесса познавательная ценность данной концепции начала стремительно возрастать. Дело в том, что по оценкам ряда авторитетных социологов [7], так называемый андеркласс - самая «нижняя» составляющая малообеспеченных слоев российского общества, - не только практически завершил свое формирование, но и уже начал процесс своего самовоспроизводства.
До 80% представителей российского андерклас-са сосредоточено в средних и малых городах, а также селах. Показательно, что согласно последним криминологическим данным и социологическим опросам[8] самый высокий уровень преступности в России приходится как раз на населенные пункты с числом жителей 50-250 тыс. человек, а готовность принять участие в акциях протеста в малых городах с численностью населения менее 50 тыс. человек в два-три раза больше, чем в Москве и городах-миллионниках. Не здесь ли причина продолжающегося роста молодежного экстремизма и радикализма?
Фактором постоянно подпитывающим радикальные и экстремистские настроения в молодежной среде, является высокий, сравнительно с другими социальными слоями российского общества, уровень ее маргинализации. Российское общество до сих пор не оправилось от социальных последствий массовой маргинализации населения периода реформ 1990-х гг., и молодежь в силу своего транзитивного характера оказалась наиболее подверженной этим процессам. Сегодня доля молодежи в составе основных маргинальных групп (безработных, внутренних мигрантов, иммигрантов-гастарбайтеров, беженцев, переселенцев, освободившихся из мест лишения свободы и т.п.) значительно превышает ее долю в составе населения [9].
Политический экстремизм и радикализм формируются преимущественно в маргинальной среде, а наиболее массовым видом радикализма в современном обществе является национал-радикализм, вырастающий на почве массового распространения этнической и религиозной ксенофобии. Именно здесь «сходятся» все объективные ограничения и недоработки молодежной политики в сфере занятости, образования, регулирования миграционных потоков и выравнивания уровня доходов различных слоев населения.
По степени распространения этнической и религиозной ксенофобии молодежь опережает все прочие слои российского общества. Здесь свою роль, конечно, играет и присущий молодому поколению возрастной максимализм и недостаток жизненного опыта, но главное состоит в том, что определенная часть российской молодежи, особенно в районах межэтнической напря-
женности, чувствует себя в обществе «неуютно».
В рамках тех возможностей, которые предоставляет им социальное окружение, молодые люди начинают видеть причину своих проблем в «приезжих» - представителях иных этносов, культур и религий, число которых с каждым годом растет. В современном российском обществе этническое самосознание доминирует над общегражданским, общероссийским самосознанием, вследствие чего этническое противостояние «мы - они» продолжает сохраняться, усугубляя и без того напряженные отношения между иноэтничными мигрантами и принимающим обществом.
Таковы основные факторы радикализации молодежи в современном российском обществе. Некоторые из них, подобно сложившемуся социальному расслоению, носят системный характер и не могут быть устранены в обозримом будущем. Другие, связанные с положением молодежи на рынке труда и межэтнической напряженностью, в определенной мере могут быть минимизированы, прежде всего, за счет своевременной и грамотной молодежной политики. Состояние последней, однако, оставляет желать лучшего.
По данным на 2012 г. в среднем по России расходы на молодежную политику в расчете на одного молодого человека в возрасте 14-30 лет составляли 1 825 руб.. Однако по регионам эта цифра различалась более чем в 28 раз: от 491 руб. в год в Липецкой области - до 14122 руб. в год в Ямало-Ненецком автономном округе [10]. Сравнительный анализ регионов показывает, что конкретные размеры финансирования зависят не столько от уровня социально-экономического развития региона, сколько от степени осознания местными властями важности решения молодежных проблем для развития данного субъекта РФ и российского общества в целом. Существующий региональный разброс финансирования государственной молодежной политики ясно говорит о том, что характер этого осознания не соответствует реальной значимости молодежных проблем [11].
Такова ситуация на сегодняшний день, и если не будут предприняты эффективные меры в сфере занятости молодого поколения и его социального обеспечения, в области миграционной и национальной политики - процесс радикализации российской молодежи будет продолжаться, и вряд ли стоит ожидать в ближайшем будущем снижения ее протестной и криминальной активности.
Литература
1. См.: Рывкина Р.В. Социальные корни криминализации российского общества // Социологические исследования, 1997. №4. С. 74-76.
2. См.: Староверова И.В. Факторы девиации сознания и поведения российской молодежи. Социологические исследования. 2009. № 11. С. 115-116.
3. Методические рекомендации по профилактике и противодействию экстремизму в молодежной среде (разработаны Минспорттуризмом России совместно с
МВД России и ФСБ России) URL: http://vmo.rgub.ru/ policy/act.php.
4. Cm.:URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/ rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/demogra-phy/#.
5. См :URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/b14_13/Iss-WWW.exe/Stg/d01/05-17.htm.
6. См.: Молодежь России 2000-2025: развитие человеческого капитала. Ч. 1, с. 97-98 URL: http://vmo. rgub.ru/policy/act.php.
7. См.: Тихонова Н.Е. Низший класс в социальной структуре российского общества// Социологические исследования. 2011. № 5.
8. См.: Комплексный анализ и тенденции развития преступности на территории Российской Федерации: Аналитический обзор / А.Л. Ситковский, М.М. Бабаев, М.Ю. Воронин, Н.И. Сазонова, О.В. Яковлев, В.А. Щербаков, С.В. Маликов (Библиотека криминолога) М.: ФГКУ «ВНИИ МВД России», 2011. С. 22, 44.
9. Так, например, молодежь в 2014 г., занимая в общей численности населения долю в 20,5%, составляла 43% безработных и 43,4% гастарбайтеров.
10. См.: Молодежь России 2000-2025: развитие человеческого капитала. Ч. 1. С. 91-92 URL: http://vmo. rgub.ru/policy/act.php.
11. В 2014-2015 гг. расходы федерального бюджета на молодежную политику были снижены, примерно до уровня 2010 г., и прямые расходы в этой области, легли в основном на плечи регионов.
References
1. See: Ryvkina R.V. Social roots of the criminalization of Russian society // Sociological studies, 1997. No. 4. P. 74-76.
2. See: Staroverova I.V. Deviation Factors of consciousness and behavior of Russian youth. Sociological research. 2009. No. 11. P. 115-116.
3. Guidelines for the prevention and countering extremism in the youth environment (developed by the Ministry of sports and tourism jointly with the Ministry of internal Affairs of Russia and FSB of Russia) URL: http:// vmo.rgub.ru/policy/act.php.
4. See:URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/ros-stat_main/rosstat/ru/statistics/population/demography/#
5. See:URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/b14_13/Iss-WWW. exe/Stg/d01/05-17.htm.
6. See: The youth of Russia 2000-2025: the development of human capital. Part 1, P. 97-98 URL: http://vmo. rgub.ru/policy/act.php.
7. See: Tikhonov N.E. The lowest class in the social structure of Russian society// Sociological researches. 2011. No. 5.
8. See: Complex analysis and trends of crime in the territory of the Russian Federation: an Analytical review / L.A. Sitkovskyi, M.M. Babaev, M.Yu. Voronin, N.I. Sa-zonova, O.V. Yakovlev, V.A. Shcherbakov, S.V. Malikov (Library of criminology) M.: Federal state institution «research Institute of the MIA of Russia», 2011. P. 22, 44.
9. So, for example, young people in 2014, ranking in total population share of 20.5%, accounted for 43% of the unemployed and 43.4% of the workers.
10. See: The youth of Russia 2000-2025: the development of human capital. Part 1. P. 91-92 URL: http://vmo. rgub.ru/policy/act.php.
11. In the 2014-2015 Federal budget spending on youth policy were reduced, approximately to the level of 2010, and the direct costs in this area rests largely on the shoulders of the regions.
ПОЛНОМОЧИЯ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ (ПОЛИЦИИ) В ПРОТИВОДЕЙСТВИИ КОРРУПЦИИ
второе издание
Полномочия подразделений органов внутренних дел (полиции) в противодействии коррупции: Учеб-практ. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Ю.В. Трунцевского, Н.Д. Эриашвили, Изд-во ЮНИТИ-ДАНА, 2015. 135 стр.
Рассматриваются вопросы понятия и сущности коррупции, антикоррупционной политики России на современном этапе, структура и направления деятельности органов внутренних дел в сфере противодействия коррупции.
Для курсантов, слушателей и преподавателей высших учебных заведений МВД России, а также практических работников правоохранительных органов.
