CC BY
103УДК 159.9; ББК 88.8
DOI 10.24412/2658-638Х-2021 -1-3 6-42
© Коновалов И.А. 2021
YOUTH RADICALIZATION: MODELS AND PREVENTION.
FOREIGN PRACTICES
РАДИКАЛИЗАЦИЯ МОЛОДЕЖИ: ОСНОВНЫЕ МОДЕЛИ И ПРОФИЛАКТИКА. ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ
Ivan A. Konovalov,
Analyst of the Center for Socialization, Family
and Prevention of Antisocial Behavior of the Moscow State
Pedagogical University
64 Usacheva Street, Moscow, 119048, Russia
E-mail: iv.konovalov@yandex.ru
Иван Александрович Коновалов,
аналитик Центра социализации, семьи и профилактики асоциального поведения Московского педагогического государственного университета 119048, Россия, Москва, улица Усачева, дом 64 E-mail: iv.konovalov@yandex.ru
Для цитирования: Коновалов И.А. Радикализация молодежи: основные модели и профилактика. Зарубежный опыт. Психология и педагогика служебной деятельности. 1/2021. С. 36-42. Научная специальность: 19.00.06 - Юридическая психология.
Научный руководитель: Артур Александрович Реан - Академик РАО, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, профессор, Директор Центра социализации, семьи и профилактики асоциального поведения МШ У, профессор кафедры юридической психологии Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя.
Abstract. Various models of youth radicalization are reviewed in the article. The stages of development of extremist attitudes are described. Attention is also paid to various practices for the prevention of youth radicalization: working with the identity of adolescents, building of individual resilience, working with communities, modeling the risk of involvement in extremism by tools of computational social sciences.
Аннотация. В рамках статьи рассмотрены различные модели радикализации молодежи. Рассмотрению подлежат стадии развития экстремистских установок, описанные в зарубежной научной литературе. Внимание также уделено различным практикам профилактики молодежной радикализации: работе с идентичностью подростков, формированию индивидуальной жизнестойкости, работе с сообществами, моделированию риска вовлеченности в экстремизм средствами вычислительных социальных наук.
Keywords: radicalization, extremism, youth, identity, resilience, risk.
Ключевые слова: радикализация, экстремизм, молодежь, идентичность, жизнестойкость, риск.
Социализация молодежи сопряжена со множеством рисков. Риск радикализации - один из них. Можно сказать, что риск развития экстремистских установок в молодежной среде является настоящим вызовом для систем молодежной политики различных стран. Радикализация как процесс относится к развитию насильственных и экстремистских установок [20]. Термин «Воинствующая радикализация» (violent radicalization) концептуализирует ситуации, в которых экстремистские установки уже являются сформировавшимися и выражаются в готовности в применении насилия для отстаивания политических позиций [20]. «Радикализм» понимается как фундаментальная альтернатива общественной позиции status quo, которая воспринимается как неприемлемая [20].
«Воинствующий экстремизм» (Violent Extremism) - оппозиция принятым в обществе направлениям (mainstream), позиция, категорически отрицающая плюрализм, утверждающая необходимость конкретной идеологии, допускающая применение насилия как легитимное средство удержания власти. Утверждающая и репрезентирующая себя в виде установок, оправдывающих применение насилия, так и в готовности совершать насилие по политическим причинам [20].
Иными словами, само по себе наличие той или иной идеологической позиции (даже крайней) не может быть оценено как проявление экстремизма, однако, в совокупности с готовностью к совершению насилия (или оправданием совершения насилия) для отстаивания идеологической позиции,
установки человека могут быть расценены как экстремистские.
В научной литературе выделяются различные формы радикализации: «Политически мотивированная радикализация» (Politically driven radicalization), «Религиозная радикализация» (Religious radicalization), «Психосоциальная и социально-экономическая радикализация» (Psychosocial and socio-economic radicalization) [2, 24], а также иные формы. В задачи настоящий статьи не входит детальное описание специфики различных видов радикализации, мы сосредоточимся на анализе общих черт данного процесса вне зависимости от идеологической специфики.
Модели радикализации
Кратко обозначим основные модели радикализации, описанные на данный момент в научной литературе. В рамках модели радикализации Т. Прехта [18] выделяются следующие стадии:
1. Пре-радикализация (Pre-radicalization): существует ряд факторов риска, которые повышают вероятность радикализации подростков и молодежи, в частности, - переживание дискриминации и ее последствий, социального отчуждения (social alienation), неравенства, опыт переживания травматичного личного опыта, а также специфика условий жизни.
2. «Переговоры» и идентификация (Conversation and identification): в рамках данной стадии индивид меняет свои аттитюды и установки в отношении политики и религии, а главное в вопросе допустимости насилия для достижения политических и религиозных целей. Стадия сопровождается возрастающим чувством идентификации с группой и характеризуется появлением дискурсивных практик, характерных для радикального сообщества.
3. Убеждение и индоктринация (Conviction and indoctrination): в рамках данной стадии индивид предпримет попытки посещения значимых для радикального сообщества мест (например, если речь идет о радикальном исламизме, это могут быть Ирак, Афганистан или Пакистан). Стадия также характеризуется стойким убеждением, что насилие является необходимым условием защиты идеологии.
4. Действие (Action) - на данной стадии индивид готов совершать насильственные действия или имеет опыт применения насилия во имя достижения идеологических целей.
Модель формирования «террористической ментальности» (terrorist mindset) Р. Борума [5] нацелена на концептуализацию того, как изменяется процесс интерпретации тех или иных событий
по мере радикализации индивида. Анализ проведен на материале различных идеологических направлений. В рамках модели выделены следующие стадии:
1. Недовольство (grievance) - «Это неправильно».
2. Несправедливость (injustice) - «Это несправедливо».
3. Целевая аттрибуция (Target attribution) -«Это твоя вина».
4. Дистанцирование/обесценивание (Distancing/ Devaluation) - «Ты зло».
Процесс начинается с маркирования, «конструирования» какого-либо «не устраивающего» (стадия 1) события как «несправедливого» (стадия 2). Ответственность за несправедливость приписывается какой-либо группе или (отдельным людям, политическому движению или нации) (стадия 3) и, в итоге, обесценивается и «демонизируется» (стадия 4), что, в конечном итоге, и приводит к оправданию допустимости применения агрессии и насилия к реализации своих целей, а также обеспечивает импульс к действию [5].
Модель Ф.Могаддама (F.Moghaddam) носит название «Лестница к терроризму» («Staircase to Terrorism»). В рамках модели выделяется 6 уровней («ступеней») [17]:
1. Базовый уровень: психологическая интерпретация социально-экономических (материальных) условий жизни.
2. Первый этап: воспринимаемые возможности борьбы с неблагополучием.
3. Второй этап: смещение агрессии.
4. Третий этап: моральные обязательства («moral engagement»).
5. Четвертый этап: «Застывание» категорийно-го аппарата (Solidification of Categorical thinking) и легитимизация активности террористических организаций.
6. Пятый этап: ослабление сдерживающих механизмов и совершение террористического акта.
Модель предполагает, что на базовом уровне индивид пытается изменить неблагоприятное положение, однако, фрустрация, вследствие безуспешных попыток, приводит к возникновению агрессивных чувств, направленных против тех, кто воспринимается виновными в причинах неблагополучия (и, кто впоследствии маркируется как «враг»). По мере возрастания чувства ненависти к «врагам», растет симпатия и сопереживание к тем, кто действует против них. На этом этапе происходит легитимизация террористических организаций и дальнейшая идентификация с ними.
Достаточно популярной является модель, предложенная аналитическим центром Нью-Йоркского департамента полиции (NYPD Intelligence Centre), в рамках которой выделяются такие стадии как [21]:
1. Пре-радикализация (Pre-Radicalization).
2. Самоидентификация (Self-identification).
3. Индоктринация (Indoctrination).
4. Джихадизация (Jihadization).
Согласно модели «Пре-радикализация» относится к периоду, когда индивид знакомится с джи-хадистской идеологией. Стадия «самоидентификации» характеризует процесс принятия положений и догматов джихадисткой идеологии, а также характеризуется общением с представителями данного сообщества. Рассмотренный процесс завершается «индоктринацией». Согласно терминологии авторов «Джихадизация» предполагает готовность к совершению насилия ради отстаивания идеологических целей [21].
Профилактика молодежной радикализации
Борьба с терроризмом и профилактика молодежной радикализации является одним из ключевых пунктов политической повестки множества современных государств. Политические решения в области противодействия терроризму и экстремизму реализуются посредством различных практик, действующих на различных общественных уровнях, и реализуются различными социальными институтами.
В настоящее время одной из «базовых» форм борьбы с экстремизмом и терроризмом является профилактическая работа с молодежью, целью которой является предотвращение вовлечения молодых людей в радикальные сообщества и формирование умений противостоять рекрутированию в указанные организации посредством убеждения и идеологической «проработки».
Основные формы и технологии превентивной профилактической работы изначально разрабатывались в широком ряду дисциплин - психология, психиатрия, медицина (public health), образование, социальная работа, криминология. В связи с указанным, одним из ключевых вопросов является формулировка понятия «экстремизм», используемая в контексте различных практик профилактики. Ключевым, в случае выстраивания профилактической работы является различение «умозрительного» («idealistic») и «поведенческого» («behavioral») определений понятия «экстремизм». «Умозрительное» определение «экстремизма» - «политические ценности диаметрально противоположные ключевым ценностям общества...» [22, С. 2]. «Поведен-
ческое» же определение «экстремизма» - «средства и методы, оправдывающие применение насилия, реализуемые для достижения политических целей» [22, С. 2]. По сути, указанные определения отсылают нас к разным уровням - «идеалистическое» определение отсылает нас к уровню установки, «поведенческое» - к уровню конкретных действий. Отметим, что конкретные практики профилактики направлены, в большей степени, именно на уровень установки [22]. Тем не менее, отметим, что определение «ценности, диаметрально противоположные ключевым ценностям общества» является крайне неоднозначным и потенциально допускающим существенно различные способы конкретизации и в, самом негативном случае, стигматизации каких-либо групп или отдельных граждан.
В указанном контексте «профилактика» определяется как усилия, направленные на нивелирование индивидуальных или средовых (environmental) факторов риска вовлеченности в экстремистские сообщества и формирования экстремистских установок. При этом, указанные усилия реализуются за счет социальных и/или образовательных средств, а не прямых средств обеспечения безопасности силовыми структурами [22].
Ключевым в вопросах профилактики является различение «уровней воздействия», на которых осуществляется профилактика: в частности, выделяют индивидуальный уровень, уровень сообщества (community-level) и социетальный уровень (societal level). Под «социетальным» уровнем, в данном случае, понимается воздействие на все сообщество отдельно взятого государства.
Основная тематика публикаций, посвященных проблемам профилактики экстремистских установок, концентрируется вокруг следующих главных тем: формирование индивидуальной жизнестойкости (resilient individual), идентичность (identity) -диалог и активность (dialog and action), работа с сообществами. Рассмотрим каждую из указанных тематик.
Формирование индивидуальной жизнестойкости (resilient individual)
В научной литературе существует точка зрения, согласно которой, профилактика экстремистских установок может быть осуществлена за счет развития ряда индивидуальных способностей или навыков, помогающих противостоять стратегиям убеждения, используемыми представителями экстремистских сообществ и их аргументации. К таким навыкам и индивидуальным особенностям относятся - развитие когнитивных навыков, формирование определенных черт характера, формирование и работа с ценностной сферой.
Говоря о когнитивных навыках, отметим, что речь идет в первую очередь о критическом мышлении. Формирование приверженности радикальной идеологии является едва ли не главным «средством» рекрутирования в экстремистские сообщества, в связи с чем, развитие критического мышления расценивается именно как средство противодействия появлению экстремистских установок. Речь, в частности, идет об умении противостоять следующей «типовой установке» экстремистских идеологий - жесткому делению на «своих» и «чужих» и «формированию» чувства ненависти к «чужим» [15]. «Критическое мышление» в данном контексте определяется как способность анализировать и оценивать информацию различного типа, а также умение поставить под вопрос источник и способ подачи того или иного контента и сформировать индивидуальное представление о сообщении или описываемом явлении [13].
Говоря о чертах личности и характера, являющихся превентивными факторами по отношению к экстремистским установкам, в первую очередь, отметим эмпатию, как свойство, наличие которого формирует способность противостоять установке на дегуманизацию. Так, в частности, в рамках программы «Beyond Bali» [4] развитие навыков эмпа-тии является сквозной темой. В рамках программы студенты изучают пять модулей:
- вовлечение, «формирование неравнодушия к проблеме» (Engagement);
- сочувствие, эмпатия (Empathy);
- моральные суждения и саморегуляция (майндфуллнесс) (Moral reasoning and mindfulness);
- навыки критического мышления (Problem solving);
- мирный «ответ» насилию (Creative resolution using the context of the Bali bombings and the Bali peace park).
Программа представляет собой систему бесед и ряд мероприятий, нацеленных на привлечение внимания школьников и студентов к различным последствиями террористических атак. Беседы и обучение проходят на примере истории терактов на Бали. Ключевой целью программы является обучение пониманию мирных альтернатив насилию.
Работа с ценностями - также важное средство формирования индивидуальной резильентности (жизнестойкости) по отношению потенциальному влиянию экстремистских идеологий и установок. В зарубежной научной литературе и образовательной практике к данному направлению относится организация обучения, посвященного тематике гражданской позиции (citizenship), а также вопросам прав человека в современном обществе
(human rights) [10; 22]. В частности, утверждается, что рассмотрение и обсуждение гражданских ценностей и прав человека позволяет формировать индивидуальную ценностную позицию, основанную на идеях равенства и уважения различий между людьми, что является превентивным фактором в отношении формирования ненавистнических установок [6; 13; 16].
Обсуждение различных ценностных позиций в рамках обучения основам гражданственности и прав человека также взаимосвязано и с задачами формирования навыков критического мышления, описанными ранее - по сути, является тем материалом, на котором происходит формирование критического мышления. В частности, указанный подход реализован в рамках британской программы Prevent [23].
Работа с проблематикой идентичности подростков и молодежи
К факторам риска, связанным с идентичностью, в первую очередь относится тот факт, что для молодых людей с несформированной позицией в плане идентичности, экстремистские идеологии могут стать основой для ее формирования и той концепцией, которая «объясняет» то, как устроен современный мир, а также обеспечивает чувство принадлежности к сообществу [11; 14; 22].
Профилактическая работка в рамках данного направления в зарубежной практике строится за счет создания «пространств для безопасного поиска идентичности» (сreating space to explore identities). Указанные практики основаны на идее, о том, что одной из ключевых «задач» подростни-чества и юности является поиск и выработка собственной идентичности, однако, при этом, многие представители молодежи переживают «разрыв» с тем обществом, в котором они существуют. В Европе главной группой риска в данном случае является мусульманская молодежь [16; 22]. Рассматриваемая практика реализуется в формате дискуссионных клубов, организованных в различных образовательных учреждениях, в рамках которых создана безопасная среда для обсуждения множества вопросов - что значит быть человеком, как существовать в современном обществе, что такое религиозная принадлежность и множество других вопросов. Ключевым элементом данной практики является именно безопасная среда, в которой подростки и молодые люди могут не бояться «экспериментировать» с поиском собственной идентичности [16; 22].
Создание безопасных сред для обсуждения молодежью ключевых вопросов, касающихся от-
ношения к экстремизму и проблем, относящихся к более широким контекстам [1] - ключевой тип практики, реализуемой на индивидуальном уровне.
Работа с сообществами
В рамках community-level подхода к профилактике основной «мишенью» профилактики становится локальное сообщество. Считается, что сообщество играет крайне важную роль в нивелировании множества факторов риска радикализации молодежи [6; 22]. Указанный подход относится, в отличии от практик профилактики на индивидуальном уровне, к вопросам молодежной политики, нежели к осуществлению профилактической работы в рамках образовательной деятельности.
В рамках тематики работы с сообществами по профилактике вовлеченности молодежи в экстремизм и делинквентные сообщества выделяется две основные темы: «Community engagement» и «The resilient community». В рамках первой темы ключевыми вопросами являются вопросы локальной молодежной политики и проблемы выстраивания отношений между представителями власти и общественными организациями [12]. В частности, одним из ключевых вопросов является оценка и работа по выстраиванию позитивного отношения к структурам обеспечения правопорядка в рамках сообщества, в частности к полиции [7]. Данный подход предполагает «погруженность» офицеров полиции в жизнь локальных сообществ и знакомство с их локальной спецификой и особенностями. Данный подход, в частности, широко распространен в Великобритании по отношению к мусульманским сообществам, чья молодежь является группой риска [7].
Концепция «устойчивости», «жизнестойкости» сообщества («resilience») все чаще фигурирует в дискуссиях о национальной безопасности как средство противодействия сложным, динамичным и отчасти непредсказуемым угрозам. Подчеркивается необходимость совместной работы государственных органов, гражданского общества и предприятий в целях предотвращения, обработки, сдерживания и устранения угроз и угроз, то есть обеспечения устойчивости [8].
Понятие «resilience» также стало центральным концептом в стратегиях и стратегических документах, посвященных противодействию насильственному экстремизму. Правительства таких стран, как Соединенные Штаты, Австралия и Дания, подчеркивают необходимость партнерства с локальными сообществами и местными органами власти, предусматривающие расширение их возможностей в вопросах предотвращения, огра-
ничения и пресечения проявлений молодежного экстремизма [9].
Принимаемые правительствами указанных государств нормативные документы различаются по уровню детализации и проработки реализуемых стратегий профилактики, однако, предоставление знаний в области противодействия экстремизму локальным сообществам и, в первую очередь, лидерам этих сообществ являются основным принципом взаимодействия государства и локальных сообществ [9].
В настоящий момент распространена точка зрения, согласно которой общегосударственным правительственным стратегиям противодействия экстремистской пропаганде и профилактики вовлеченности не хватает доверия со стороны рядовых граждан. При этом подчеркивается, представители локальных сообществ и местных органов власти лучше понимают, что требуется «на местах» для профилактики и противодействия вовлеченности в экстремистские сообщества [3].
Иными словами, одной из ключевых идей, реализуемой при организации практики профилактики вовлечения в экстремистские сообщества, является представление о том, что самоорганизация локальных сообществ является основным инструментом гражданского общества, что, в свою очередь, может быть важнейшим ресурсом профилактики молодежного насилия.
Рассмотрим примеры деятельности организаций и проектов, функционирующих в рамках взаимодействия государства и локальных сообществ. Так, описанный выше подход, основанный на создании пространств для диалога и работу с ценностями, реализуется множеством некоммерческих и государственных организаций по всему миру. Так, в частности, в Германии, сообщество Violence Prevention Network (VPN), занимается организацией учебных мероприятий для образовательных организаций (для учащихся и педагогов), посвященных вопросам предотвращения насилия и профилактики экстремистских установок. Программа показала свою эффективность по показателям снижения вовлеченности молодежи в право-радикальные движения (right-wing extremism) [1].
В Нидерландах организация Foundation Peace Education Projects занимается организацией обучения, посвященного проблемам прав человека и мирных альтернатив насилию в формате мобильных выставок и семинаров. Мероприятия открыты для широкой публики и нацелены на образовательный сектор дополнительного образования [1].
В рамках проекта BRAVE: Building Resistance Against Violence and Extremism project, реализуе-
мого St.Giles Trust Foundation (Великобритания), в пространства диалога с молодыми людьми приглашаются люди, ранее бывшие радикализированными, профилактические беседы и диалоги с молодыми людьми идут на примере личного опыта бывших участников подобных организаций [6].
В Испании организация Schools as Learning Communities реализует программу Dialogic Model of Conflict Resolution, направленную на организацию дискуссионных площадок для образовательных организаций и их сообществ (ученики, учителя и родители), посвященных вопросам прав человека [1].
Рассмотрим деятельность организации Gangway, осуществляющую профилактическую работу на улицах Берлина - в фокусе деятельности организации уличная работа с молодежью, нацеленная на просвещение в области прав человека и ценностей демократического общества. Работа организации также нацелена на обучение и повышение уровня компетенции социальных служащих, работающих с подростками и молодежью, находящимися в группе риска [1].
Проект PROTON - моделирование вовлеченности в экстремизм и организованную преступность
Проект PROTON основан с целью обобщения накопленного опыта в области противодействия вовлечения молодежи в организованную преступность и экстремистские сообщества, и моделирования этих процессов с использованием достижений вычислительных социальных наук (social and computational sciences) [19].
В рамках проекта используется методология Agent-Based Modelling (ABM), позволяющая исследователям анализировать и проверять гипотезы о взаимодействии различных агентов в социальных средах. «Агенты», в рамках данной методологии определяются как «автономные системы, осуществляющие поведение на основе заложенных в них механизмов и репрезентаций» [19]. Методология ABM предполагает создание упрощенных моделей реальных процессов, и оценку последствий для системы на основе моделирования различных видов воздействия на систему. Так, например, данная модель позволяет (пока в тестовом режиме) спрогнозировать реализацию тех или иных политических решений и их влияния на жизнь сообщества. В настоящий момент проект находится в процессе его реализации.
В рамках указанного проекта в настоящее время опубликован ряд промежуточных отчетов, посвященных различным аспектам хода проекта [19]. Обратимся к данным отчета, посвященного рекомен-
дациям по осуществлению политики по противодействию молодежному насилия и вовлеченности в экстремизм.
В рамках указанной работы реализовывалась моделирование воздействия трех различных стратегий профилактики вовлеченности в экстремистские сообщества в условиях конкретного локального сообщества. Была осуществлена проверка следующих возможных интервенций:
1. Обеспечение работой молодых людей, находящихся в зоне риска
2. Увеличение штата социальных работников в существующих центрах социальной поддержки
3. Замена части полицейских, работающих на данной территории, сотрудниками полиции, глубоко вовлеченными в жизнь локального сообщества (the replacement of a proportion of the existing police-force with community-policing police officers.)
Из трех рассматриваемых политических инициатив только первая, в рамках модели, оказала статистически значимое влияние на сокращение уровня вовлеченности молодежи в делинквентные сообщества. Однако, при этом, не было зафиксировано влияния на факторы риска радикализации.
Вторая политическая инициатива оказала статистически значимое влияние на факторы, защищающие от риска, что привело, в рамках модели, к значительному сокращению радикализации в сообществе.
В случае третьей интервенции были обнаружены статистически значимые эффекты улучшения доверия жителей локального сообщества по отношению к деятельности правоохранительных органов, однако, прямого влияния на уровень радикализации молодежи выявлено не было [19].
По мнению, авторов отчета полученные результаты согласуются со множеством данных, опубликованных в рамках пула исследований, посвященных проблема политики в области про-филактик вовлеченности в экстремизм и организованную преступность [19]. При этом, однако, отметим, что на данный момент проверка согласованности предсказательной способности модели и реальных данных проведена не была. Тем не менее рассматриваемый проект потенциально представляет собой крайне эффективное средство предварительной проверки различных социальных интервенций, в том числе в области профилактики вовлеченности в экстремистские и делинквентные сообщества.
В рамках статьи были рассмотрены основные модели радикализации, описанные в современной зарубежной научной литературе. В рассмотрение
попали такие модели, как: модель формирования «террористической ментальности» Р. Бору-ма, модель Ф. Могаддама (F. Moghaddam) «Лестница к терроризму» («Staircase to Terrorism»), модель Нью-Йоркского департамента полиции (NYPD Intelligence Centre), модель радикализации Т. Прехта.
Внимание также было уделено различным подходам к профилактики молодежной радикализации: работе с идентичностью подростков, формированию индивидуальной жизнестойкости, работе с сообществами, моделирование риска вовлеченности в экстремизм средствами вычислительных социальных наук.
Библиографический список
1. Aiello E., Puigvert L., Schubert T. Preventing violent radicalization of youth through dialogic evidence-based policies // International sociology. 2018. - Т. 33. № 4. Р. 435-453.
2. Alava S., Frau-Meigs D., Hassan G. Youth and violent extremism on social media: mapping the research. UNESCO Publishing, 2017.
3. Aly A., Balbi A. M., Jacques C. Rethinking countering violent extremism: implementing the role of civil society //Journal of Policing, Intelligence and Counter Terrorism. 2015. Т. 10. № 1. С. 3-13.
4. Aly A., Taylor E., Karnovsky S. Moral disengagement and building resilience to violent extremism: An education intervention // Studies in Conflict & Terrorism. 2014. Т. 37. № 4. С. 369-385.
5. Borum R. Radicalization into violent extremism II: A review of conceptual models and empirical research // Journal of Strategic Security. 2011. Т. 4. № 4. С. 37-62.
6. Briggs R. Community engagement for counterterrorism: lessons from the United Kingdom // International affairs. 2010. Т. 86. № 4. С. 971-981.
7. Cherney A., Hartley J. Community engagement to tackle terrorism and violent extremism: challenges, tensions and pitfalls //Policing and society. 2017. Т. 27. № 7. С. 750-763.
8. Coaffee J., Rogers P. Rebordering the city for new security challenges: from counter-terrorism to community resilience // Space and Polity. 2008. Т. 12. № 1. С. 101-118.
9. Dalgaard-Nielsen A., Schack P. Community resilience to militant Islamism: Who and what?: An explorative study of resilience in three Danish communities // Democracy and Security. 2016. Т. 12. № 4. С. 309-327.
10. Davies L. Security, extremism and education: Safeguarding or surveillance? // British Journal of Educational Studies. 2016. Т. 64. № 1. С. 1-19.
11. Davydov D. G. The causes of youth extremism and ways to prevent it in the educational environment // Russian Social Science Review. 2015. Т. 56. № 5. С.51-64.
12. Ellis B.H., Abdi S. Building community resilience to violent extremism through genuine partnerships // American Psychologist. 2017. Т. 72. № 3. С. 289.
13. Ghosh R. et al. Can education counter violent religious extremism? // Canadian Foreign Policy Journal. 2017. Т. 23. № 2. С. 117-133.
14. Liht J., Savage S. Preventing violent extremism through value complexity: Being Muslim being British // Journal of Strategic Security. 2013. Т. 6. № 4. С. 44-66.
15. Mattsson C., Saljo R. Violent extremism, national security and prevention. Institutional discourses and their implications for schooling // British Journal of Educational Studies. 2018. Т. 66. № 1. С.109-125.
16. Miller J. REsilience, violent extremism and religious education // British Journal of Religious Education. 2013. Т. 35. № 2. С. 188-200.
17. Moghaddam F.M. The staircase to terrorism: A psychological exploration // American psychologist. 2005. Т. 60. № 2. С. 161-169.
18. Precht T. Home grown terrorism and Islamist radicalisation in Europe // Retrieved on. 2007. Т. 11.
19. PROTON. Report on policy recommendations September 2019 (M36). URL: https://www. projectproton.eu/wp-content/uploads/2019/09/D5.3-Report-on-policy-recommentations.pdf (дата обращения: 22.12.2020)
20. Schils N., Verhage A. Understanding how and why young people enter radical or violent extremist groups // International Journal of Conflict and Violence (IJCV). 2017. Т. 11. № 1. С. 1-17.
21. Silber M.D., Bhatt A., Analysts S.I. Radicalization in the West: The homegrown threat. New York : Police Department, 2007. С. 1-90.
22. Stephens W., Sieckelinck S., Boutellier H. Preventing Violent Extremism: A Review of the Literature // Studies in Conflict & Terrorism. 2019. Т. 44. № 4. С. 346-361.
23. Thomas P. Youth, terrorism and education: Britain's Prevent programme // International Journal of Lifelong Education. 2016. Т. 35. № 2. С. 171-187.
24. Types of radicalization [Электронный ресурс]. URL: https://info-radical.org/en/radicalization/ types-of-radicalization/ (дата обращения:! 5.01.2021)
