CC BY
149
Д.В. Малышев
Радикализация ислама в Центральной Азии и Запад
Аннотация. В статье рассматриваются вызовы в области безопасности, адресованные Западу и постсоветским государствам Центральной Азии со стороны радикального ислама. В этой связи проблемы взаимодействия Запада со странами региона анализируются в контексте противодействия растущей угрозе исламизма и международного терроризма. Особое внимание уделено Таджикистану, опыт которого в этой сфере представляется наиболее примечательным. Хронологические рамки статьи ограничены в основном 2014-2015 гг., но при этом делается экскурс и в более ранние периоды истории центральноазиатских обществ.
Abstract. The article deals with the challenges to Western and Central Asian security from radical Islam. In this context, the problem of Western countries' interaction with Central Asia has been analyzed in the framework of countering the growing threat from international terrorism and Islamism. Particular attention is paid to Tajikistan, whose experience in this area is the most notable. The article is mainly focused on the latest developments of 2014-2015, but the author dwells on some previous periods in the history of Central Asian societies.
Ключевые слова: Центральная Азия, Европейский союз, США, Таджикистан, радикальный ислам, международная безопасность, террористическая угроза.
Keywords: Central Asia, the European Union, the USA, Tajikistan, radical Islam, international security, terrorist threat.
Угрозы и вызовы мусульманского Востока
В ночь на 14 ноября 2015 г. Францию потрясла серия терактов, которые нанесли мощный удар по безопасности Пятой республики. Это заставило президента Ф. Олланда пойти на поистине беспрецедентный шаг - ввести в стране чрезвычайное положение. Продемонстрированная террористами высокая слаженность в действиях (теракты практически одновременно прошли в семи районах Парижа) [Нападения.., 2015] стала очередным серьезным напоминанием как французам, так и всему мировому сообществу о том, что террористическая угроза, прикрываемая идеей отстаивания мусульманских ценностей, становится реальностью, а сам терроризм превращается в глобальный фактор мировой политики.
Помимо террористической угрозы Европа столкнулась и с невиданным доселе наплывом мигрантов, беженцев и вынужденных переселенцев из Большого Средиземноморья. Некоторые исследователи уже успели окрестить их «новой ордой», в то время как другие заговорили о «закате Европы»: его предрекал Старому Свету еще в 1918 г. известный немецкий философ Освальд Шпенглер [Владимиров, 2015].
Действительно, по данным Евростата, в 2014 г. в 28 странах ЕС 561 625 человек подали запрос на обретение статуса беженца, который позволяет претендовать на получение убежища. Только с января по июль 2015 г. границы стран ЕС пересекли около 330 тыс. нелегальных мигрантов. Управление Верховного комиссара по делам беженцев ООН опубликовало неутешительный прогноз, согласно которому Европу ожидает еще 850 тыс. беженцев, что только углубит миграционный кризис [Щеглова, 2015].
В последнее время тревогу не только на Востоке, но уже и на Западе порождает деструктивная деятельность движения «Исламское государство» (ИГ), которое решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 г. было признано террористической организацией, и его деятельность на территории России запрещена. ИГ постепенно начинает превращаться из регионального в глобальный фактор дестабилизации существующего мирового порядка.
Россия, которая в прошлом уже неоднократно подвергалась террористическим нападениям, вновь столкнулась с подобными угрозами. Так, 31 октября 2015 г. в небе над Синайским полуостро-
вом потерпел крушение российский пассажирский самолет А-321 российской авиакомпании «Ме1то]е1» («Когалымавиа»), который возвращался в Санкт-Петербург из египетского Шарм-эль-Шейха. Все 224 пассажира и члена экипажа погибли. Директор ФСБ РФ А.В. Бортников по результатам расследования катастрофы объявил, что это был террористический акт. Министр иностранных дел России С.В. Лавров квалифицировал этот теракт как нападение на страну [Лавров приравнял.., 2015]. А 16 ноября 2015 г. президент РФ В. В. Путин заявил: «Мы не будем вытирать слез с нашей души и сердца. Это останется с нами навсегда. Но это не помешает нам найти и наказать преступников» [«Убийц россиян.., 2015].
Участившиеся террористические атаки, миграционный кризис, вызванный небывалым потоком беженцев в Европу, являются ярким свидетельством того, что мир оказался на пороге глобального противостояния, в котором значительную роль играет обострение противоречий Запада и исламского мира.
Вопрос о взаимоотношениях с «миром ислама» весьма актуален и для России: в составе ее населения присутствует существенный исламский компонент, Россию не обошел стороной терроризм в религиозном обличье, «исламское соседство» становится для нее немаловажным геополитическим и внешнеполитическим фактором. При этом Россия, безусловно, несет наибольшие издержки, связанные с обеспечением своей безопасности и поддержанием экономического роста. Центральная Азия находится в непосредственной близости от границ России, и нестабильность в этом регионе может в значительной степени воздействовать на внешнюю и внутреннюю политику нашего государства.
Таким образом, на повестке дня российской и мировой политики стоит острейший вопрос - как реагировать на многообразные вызовы со стороны исламского мира, какими могут быть приемлемые варианты противодействия террористической угрозе? В этой связи очень важен анализ регионального измерения противодействия подобным угрозам, которое полезнее всего рассматривать через призму взаимодействия Запада с государствами того или иного региона.
Исламизм в Центральной Азии
В качестве примера проанализируем положение дел в Центральной Азии (ЦА), где параллельно со светской парадигмой, избранной государствами региона после распада СССР в декабре 1991 г., постепенно набирала силу иная тенденция - радикализация ислама, выразившаяся в появлении исламистских движений и организаций (часто действующих нелегально).
В Центральной Азии радикальный ислам давно является угрозой не менее значимой, чем на Ближнем Востоке или в Африке. В одной популярной и патриотической узбекской песне есть слова: «Хеч кимга бермаймиз сени, Узбекистон!» (Никому не отдадим тебя, Узбекистан). Песню исполняет Юлдуз Усманова, звезда узбекской эстрады, которую, к слову, даже называют «примадонной узбекской эстрады». Выступает певица нередко в присутствии первых лиц государства. И слова ее песни как нельзя лучше отражают стремление властей как Узбекистана, так и других государств Центральной Азии удержать свои страны в рамках именно светского варианта развития [Асроров, 2010].
Влияние радикального ислама ощущается в Центральной Азии особенно остро по сравнению с другими регионами постсоветского пространства в силу нескольких обстоятельств. Отчасти это связано с тем, что регион непосредственно граничит с Афганистаном, который уже много лет оказывает дестабилизирующее воздействие как на постсоветскую Евразию в целом, так и на входящие в Центральную Азию пять государств (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан). Кроме этого, в рамках ЦА традиции ислама и противодействие светскому правлению имеют давнюю историю, и позиции радикального исламизма в регионе достаточно прочны.
Наиболее показателен, на наш взгляд, пример Таджикистана, являющегося одной из наиболее проблемных республик региона в плане воздействия радикального исламизма на местный политический процесс. Это связано с тем, что, во-первых, эта страна - единственная в ЦА - оказалась втянута в кровавую бойню в 1990-х годов прошлого века (гражданскую войну), которая, по сути, была борьбой двух тенденций развития - светского и теократического. Во-вторых, именно в Таджикистане как в мирное, так и в немирное
время 1990-х годов впервые в регионе было продемонстрировано взаимодействие различных акторов - как региональных, так и вне-региональных, которые приняли участие в межтаджикском диалоге, приведшем в конечном итоге к урегулированию конфликта [Рахматуллаев, 2001, с. 43]. В-третьих, в течение длительного времени Таджикистан являлся единственным государством ЦА, где властями была официально разрешена деятельность исламской политической организации - Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), представители которой были инкорпорированы в органы исполнительной и законодательной власти республики, а также в правоохранительные и военные структуры.
Ситуация, связанная с радикализацией ислама в Таджикистане и других странах ЦА, осложнялась быстрым накапливанием «критической массы» внутренних проблем, которые активно использовались местным религиозным подпольем для дискредитации светских правящих режимов.
Вызовы и угрозы странам Центральной Азии условно можно разделить на внутренние и внешние. К внутренним угрозам относятся: 1) межнациональная напряженность; 2) противоречия между элитами внутри каждой страны; 3) низкий уровень жизни населения; 4) распространение наркомании среди населения; 5) распространение радикальных (религиозных и националистических) идей среди населения; 6) увеличение разрыва в доходах населения в каждой стране региона; 7) высокий уровень безработицы; 8) высокий уровень коррупции; 9) слабая эффективность работы государственных структур; 10) отсутствие правил преемственности верховной власти внутри стран региона [Малышева, 2013, с. 5].
Радикальный ислам проявлял себя в регионе ЦА неоднократно. В качестве наиболее значимых событий, связанных с этим процессом, можно выделить следующие.
Во-первых, гражданская война в Таджикистане (1992-1997), о которой речь пойдет ниже.
Во-вторых, Баткенские события в Кыргызстане (1999-2000), когда отряды, предположительно относившиеся к Исламскому движению Узбекистана (ИДУ), которое сформировалось по окончании гражданской войны в Таджикистане из числа узбекских исламистов, отказавшихся подписать Общее соглашение об установлении мира и национального согласия в Таджикистане [Ва1с1, 2014], 190
предприняли попытку прорваться в Узбекистан через территорию Таджикистана и Баткенскую область Кыргызстана. Общее руководство террористической акцией осуществлялось из Афганистана лидером ИДУ Тахиром Юлдашевым. Непосредственно операцией в горной местности в районе Баткена руководил Джума Намангани и его полевые командиры. После гражданской войны в Таджикистане эти события стали самым серьезным испытанием не только для Кыргызстана, но и для всего региона [Амин, 2013].
В-третьих, андижанские события в Узбекистане в мае 2005 г. Влияние именно исламского фактора здесь было достаточно спорным, однако официальный Ташкент возложил ответственность за акты насилия и гибель людей во время вооруженного мятежа в Андижане на радикальных исламистов, квалифицировав эти события как чуть ли не попытку государственного переворота [Сидоров, 2006; Baran, Starr, Cornell, 2006, p. 38].
Таким образом, четко прослеживавшиеся попытки исламистов изменить политические режимы в ЦА в наибольшей степени затронули три государства региона - Таджикистан, Кыргызстан и Узбекистан. При этом позиция Запада по противодействию данным угрозам была достаточно дифференцированной. В Таджикистане международные структуры (прежде всего - ООН, ОБСЕ и СНГ) приняли участие в урегулировании конфликта; в Кыргызстане - остались безучастны к происходившим в Баткене событиям; в Узбекистане все попытки международных организаций воздействовать на руководство страны, принять участие в расследовании событий оказались безуспешными, и в конечном итоге США вынуждены были ввести против Узбекистана санкции за отказ руководства республики допустить международное расследование инцидента в Андижане [Baran, Starr, Cornell, 2006, p. 38].
Говоря о тенденциях распространения идей радикального исламизма в Центральной Азии, важно отметить, что в регионе в целом они проявляются неравномерно. В большей степени этому подвержены Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан, в меньшей -Казахстан и Туркменистан, хотя и в последних двух странах исламистский реванш имеет место. Так, в Казахстане правоохранительные органы неоднократно предпринимали действия по пресечению деятельности такой организации, как «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» (запрещена в РФ), сторонники которой призывают к
свержению секулярных режимов и созданию в Центральной Азии единого теократического государства [Вильковски, 2014, с. 165]. Причина подобной неравномерности кроется, на наш взгляд, прежде всего в этнической близости Узбекистана и Таджикистана с Афганистаном. Таджики и узбеки являются соответственно второй и третьей по численности народностями, представленными в Афганистане [Афганский терроризм.., 2011, с. 42].
Следует отметить и тот факт, что непосредственные проявления терроризма в регионе в значительной степени трансформировались. Террористические группировки перешли от прямого воздействия на государственные структуры путем покушений на их представителей к косвенному воздействию, реализующемуся в актах насилия и уничтожении мирного населения с целью запугивания людей и усиления своего влияния.
Имеет место и определенная эволюция исламских партий и организаций. Как отмечает известный российский востоковед И.Д. Звягельская, «в начале 1990-х годов они (исламские организации. - Д.М.) лишь зарождались и пробовали свои силы, позже они стали частью политического ландшафта в государствах Центральной Азии, за редким исключением - частью нелегальной» [Звягель-ская, 2009, с. 83]. И таких организаций в регионе большое количество. В качестве основных можно выделить уже упоминавшиеся выше Исламское движение Узбекистана (ИДУ), Партию исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» (Партию исламского освобождения), Союз исламского джихада, а в последнее время и «Исламское государство» (ИГ). В странах Центральной Азии действует и такая разветвленная структура, как «Братья-мусульмане», которая, как известно, представляет собой сеть автономных ячеек, действующих в странах ЦА под различными названиями - «Общество социальных реформ», «Комитет исламского призыва» и др. В основном подобные структуры действуют в Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане [Терроризм.., 2006]. Есть еще Центр исламского развития, «Ислом лашкарлари» («Воины ислама») и др.
Таким образом, ситуация в ЦА является крайне сложной. На общие проблемы социально-экономического характера, которые существуют в регионе, накладываются социально-политические факторы, среди которых не последнюю роль играет радикаль-192
ный ислам: его многообразные структуры (в основном подпольные) наносят ущерб не только безопасности государств Центральной Азии, но и, как показывает практика, европейских государств.
Взаимодействие стран ЦА со странами Запада. Политика Запада в ЦА
США и страны Евросоюза всегда пристально следили за ситуацией в регионе Центральной Азии. Не ослабевает этот интерес и в наши дни, что связано, в числе прочего, с необходимостью противодействия террористической угрозе и ее уже де-факто идеологической основе - исламскому радикализму [Аналитик.., 2015].
Свидетельством неослабевающего внимания США к ситуации в ЦА стало большое турне по странам региона государственного секретаря США Джона Керри, проведенное в начале ноября 2015 г. [Bhadrakumar, 2015]. Глава внешнеполитического ведомства США посетил все пять стран ЦА, начав турне с Бишкека, где провел переговоры с президентом Кыргызстана Алмазбеком Атамбае-вым. В ходе этих переговоров были обсуждены вопросы двустороннего сотрудничества и, что особенно важно, взаимодействия в военной сфере. В 2014 г. власти Кыргызстана закрыли на своей территории авиабазу США в аэропорту Манас, а в 2015 г. Кыргызстан стал членом Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Тем не менее США, судя по заявлениям Дж. Керри, не собираются отказываться от военного сотрудничества с этой среднеазиатской республикой. Но основная цель визита Керри в регион была реализована в старейшем городе Центральной Азии - узбекском Самарканде, где госсекретарь США объявил о запуске нового формата отношений США со странами ЦА - «С5+1» [Joint declaration.., 2015]. По заявлению Госдепа, «новый формат диалога между США и цен-тральноазиатскими республиками позволит госсекретарю и министрам обсудить региональные и глобальные возможности и вызовы» [Богданов, 2015]. Интерес США к региону определяют прежде всего три фактора: Афганистан, Россия и Китай. А подобный формат сотрудничества позволяет главам внешнеполитических ведомств шести государств периодически проводить встречи для обсуждения насущных проблем.
В конце октября 2015 г. в страны ЦА совершил государственный визит премьер-министр Японии Синдзо Абэ. Его страна (несмотря на географическое расположение в Азии) уже давно и прочно вписана в мир Запада и является членом G-7. Кроме того, в последнее время Япония пытается заявлять о себе как о мировой державе: по инициативе Абэ в парламенте страны даже обсуждался проект закона о возможности участия японских войск в международных конфликтах, который окончательно был принят в сентябре 2015 г. Предыдущий визит японского премьера в регион состоялся в 2006 г. (тогда его совершил Дзюнъитиро Коидзуми, который считается «политическим отцом» С. Абэ). Визит С. Абэ был посвящен главным образом экономическим и инвестиционным проектам (освоение газового месторождения Галкыныш в Туркменистане, реконструкция аэропорта Манас в Кыргызстане, развитие транспортной инфраструктуры в Таджикистане и т.д.). Но тем не менее этот визит также свидетельствует о явном интересе Запада к проблемам Центральноазиатского региона [Teraguchi, 2015].
Присутствие в Центральной Азии Европейского союза менее заметно, хотя это объединение европейских государств давно участвует в экономической и политической жизни региона. Активность ЕС в Центральной Азии возрастала по мере расширения Евросоюза, тем более что Маастрихтский договор 1993 г. зафиксировал качественно новые параметры в политике ЕС, а именно - проведение более активной региональной политики за пределами Европы.
Геополитический интерес ЕС к региону Центральной Азии увеличивается, и уровень заинтересованности и участия европейцев в делах региона неуклонно растет. В 2005 г. Европейский союз учредил должность спецпредставителя по Центральной Азии. Большое внимание ЕС уделяет проблемам трансграничного сотрудничества в регионе. Начиная с 2002 г. в ЦА действует Программа ЕС по приграничной помощи.
В 2007 г. специально для Центральной Азии председательствовавшая тогда в ЕС Германия инициировала разработку новой стратегии, с тем чтобы наладить качественно новое партнерство со всеми государствами региона. Основные положения этой стратегии были зафиксированы в документе под названием «Европейский союз и Центральная Азия: Стратегия нового партнерства, 2007» [The EU.., 2007]. Суть стратегии лаконично выразил ее творец, ми-194
нистр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер, заявивший, что политика ЕС по отношению к региону должна определяться двумя факторами: Центральная Азия является огромным рынком и одновременно огромным источником энергоресурсов для Европы [Дубнов, 2009].
В 2015 г. ЕС обнародовал новую стратегию для ЦА на период 2015-2020 гг. Хотя программа ЕС касается прежде всего социально-экономических аспектов взаимодействия со странами региона (проблем верховенства закона, водных ресурсов, окружающей среды), в контексте общей сложной ситуации в ЦА усилия ЕС приобретают характер взаимовыгодного политического взаимодействия [см.: Боонстра, 2015]. Кроме того, ЕС увеличил финансирование проектов в ЦА по сравнению с предшествующим периодом 20072012 гг. на 56%, что тоже является показателем растущего интереса стран ЕС к ЦА [Махмудова, 2015].
Позиции Запада и стран Центральной Азии в борьбе с исламским радикализмом в последнее время сближает угроза, исходящая от движения «Исламское государство». Оно активно заявило о себе в 2014 г., после того как захватило обширные территории в Сирии и Ираке. В июне 2014 г. эта группировка четко обозначила свою основную цель: создание «всемирного халифата», т.е. государства, управляемого по законам шариата, во главе с халифом -наместником Бога на земле. Как отмечал известный российский востоковед В.В. Наумкин, «уже само название ИГИЛ говорило о сути исламистского проекта: это создание исламского государства -халифата - на территории, которая включает в себя Ирак, Сирию, Ливан, Иорданию и Палестину» [Наумкин, 2015, с 39].
Возникновение ИГ (по-арабски - ДАИШ, аббревиатура названия «Исламское государство Ирака и Леванта» - ИГИЛ) связывают с деятельностью иорданца по происхождению Абу Мусада аз-Заркави, который еще в 2002 г. создал группировку «Единобожие и джихад». Сам аз-Заркави был убит в 2006 г. в Ираке, после чего данную структуру возглавил Абу Бакр аль-Багдади. Он некоторое время содержался в американском лагере «Букка» на территории Ирака, а после освобождения в 2010 г. принялся за интенсивное восстановление детища аз-Заркави. Именно тогда возглавлявшаяся им радикальная группировка «Исламское государство в Ираке» соединилась с другими экстремистскими объединениями, органи-
зовав группировку «Фронт ан-Нусра», или «Джабхат ан-Нусра» (Фронт помощи народу) [Как устроено.., 2015]. Решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 г. группировка «Джабхат ан-Нусра» была признана террористической организацией и ее деятельность на территории России запрещена.
Это только общая канва событий. В рамках данного исследования мы не ставим своей целью изучение феномена ИГ. Важно, что это сила достаточно грозная, имеющая серьезную экономическую подпитку. Если сравнить бюджет ИГ с бюджетами стран Центральной Азии, становится ясно, что по определенным показателям он превосходит бюджеты, например, Таджикистана и Кыргызстана: их бюджетные доходы составляют порядка 2,2-2,5 млрд долл. США, в то время как у ИГ они приближаются к 3 млрд долл. [Бюджет ИГ.., 2015].
На Западе и в России многие склонны связывать негативные тенденции в ЦА именно с деятельностью ИГ. Но не все отечественные эксперты разделяют подобную точку зрения. Так, в интервью агентству ИА ИЕСМиМ руководитель отдела Средней Азии Института стран СНГ Андрей Грозин заявил: «Сейчас... люди, которые формально или неформально никак не связаны с ИГ, очень часто используют этот бренд... Спасибо средствам массовой информации, западным в особенности, за такую раскрутку этого движения» [Мукушев, 2015].
Опыт Таджикистана и реакция США / ЕС на события 2015 г.
Влияние радикального ислама в ЦА более всего ощутимо в Таджикистане. И это не случайно. До 1920 г. нынешняя территория республики входила в состав Бухарского эмирата и только в 1924 г. получила автономию в составе Узбекистана. 5 декабря 1929 г. Таджикистан вошел в состав СССР как союзная республика. Но традиции радикального ислама в республике сохранялись. Основу таджикской правящей элиты составляли ходженцы (Ходжент -бывший Ленинабад), а ходжии исторически были мусульманской элитой. В состав таджикской номенклатуры в 80-е годы прошлого века входили также и представители двух других мощных кланов -памирского и кулябского. Таким образом, Таджикистан всегда был клановым обществом и остается таковым по сей день. Подобное
положение дел наблюдается и в других центральноазиатских государствах, но в Таджикистане это проявляется наиболее четко [Ма-мурова, 2013].
События, развернувшиеся в Таджикистане после распада СССР, несколько выходили за рамки общего политического процесса в Средней Азии. В ноябре 1990 г. первым президентом республики был избран Кахар Махкамов, представитель еще советской номенклатуры, но на волне противостояния советскому наследию он не смог долго сохранять свою должность. В августе 1991 г. (после провала ГКЧП) К. Махкамов подал в отставку, и новым президентом Таджикистана стал Рахмон Набиев (подал в отставку в сентябре 1992 г.).
В то же время исламизм в республике набирал обороты. Две основные политические силы - Демократическая партия Таджикистана и Партия исламского возрождения Таджикистана - провоцировали возникновение конфликтных ситуаций. Создание в республике «исламского государства» поддержал казиат (высшее мусульманское руководство). В итоге Таджикистан был ввергнут в пятилетнюю гражданскую войну, последствия которой полностью не преодолены и по сей день. Во время посещения Таджикистана автору этой статьи приходилось неоднократно слышать воспоминания о том ужасе, который рядовые таджики связывают с периодом гражданской войны (публичные расстрелы, убийство беременных женщин на глазах их мужей и т.д.).
Конфликт в Таджикистане был порожден совокупностью нескольких факторов. Наиболее точно их описывают сами таджики. В частности, таджикский политолог Э. Рахматуллаев называл основными причинами конфликта социокультурные противоречия и клановую борьбу [Рахматуллаев, 2001, с. 43]. В результате межклановое противостояние переросло в вооруженный конфликт, который продолжался формально до 27 июня 1997 г., когда в Москве было подписано соглашение о прекращении огня. Подписи под соглашением поставили президент Таджикистана Эмомали Рахмо-нов (Эмомали Рахмон) и лидер Объединенной таджикской оппозиции (ОТО) С.А. Нури. Посредником в преодолении конфликта выступила Россия - на церемонии подписания документа присутствовали президент РФ Б. Ельцин и министр иностранных дел Е. Примаков. Но ущерб от конфликта был колоссален для и без
того бедной республики - порядка 7 млрд долл. США [Малышев, 2010, с. 37].
Страны Запада также активно подключились к урегулированию данной проблемы. Было проведено девять раундов межтаджикских переговоров, в которых участвовали такие авторитетные международные организации, как ООН и ОБСЕ. Ситуация в целом стабилизировалась, а ПИВТ (Партия исламского возрождения Таджикистана) даже получила статус официально разрешенной партии. Автору неоднократно приходилось слышать в Таджикистане, что эта республика является единственной в регионе (и одной из немногих в мире), где при светском режиме официально действует исламская партия, которая к тому же даже имеет своих депутатов в республиканском парламенте.
Ситуация начала стремительно меняться в 2015 г. В конце августа Министерство юстиции Таджикистана в ультимативной форме потребовало от ПИВТ «прекратить свою незаконную деятельность». Данное предписание исходило от министра юстиции республики Хакима Мирсайзода. Формальным основанием стало то, что первичные организации ПИВТ прекратили свою деятельность на местах [Партии.., 2015]. Одновременно была распространена информация, что лидер партии Мухиддин Кабири не собирается возвращаться в страну из-за угрозы физического устранения (М. Кабири возглавил ПИВТ в 2006 г., после того как при не вполне проясненных обстоятельствах - ходили упорные слухи об отравлении - в 2003 г. скоропостижно скончался основатель партии С.А. Нури).
Сам факт ликвидации ПИВТ можно оценивать по-разному. С одной стороны, власти республики, и прежде всего сторонник светской политической системы президент Э. Рахмон и его окружение, опасаются усиления влияния радикального ислама, что, разумеется, вполне оправданно. С другой стороны, поскольку деятельность легальной исламской оппозиции всегда серьезно контролировалась властями, это лишало ее возможности действовать открыто и свободно в рамках закона, что давало дополнительные возможности для пропагандистской активности нелегальным радикальным течениям, с которыми ПИВТ, кстати, боролась. Наибольший успех агитация исламистов имела у молодежи, которая разочаровалась в легальных оппозиционных партиях наподобие 198
ПИВТ, полагая, что они заигрывают с властью и не способны противостоять произволу административной машины с ее коррупцией и вседозволенностью. Да и стоило ли в стране с исламскими традициями так радикально решать проблему с партиями умеренной исламской ориентации? Впрочем, это ошибка не только Таджикистана, ее совершили и многие страны Запада, пытавшиеся в одночасье изменить психологию выходцев с Востока, прикрываясь расплывчатой и не совсем понятной для последних концепцией мультикультурализма.
В конце августа 2015 г. в Душанбе был закрыт офис ПИВТ, а Верховный суд республики обнародовал заявление, в котором руководство партии обвинялось в подготовке государственного переворота [Фасхутдинов, 2015]. Изначально можно было предугадать, что подобные действия будут иметь негативные последствия и только подогреют начавшееся противостояние властей с оппозицией. Перед Таджикистаном замаячила угроза новой гражданской войны, причем первые тревожные признаки начали проявляться еще до запрета ПИВТ и других религиозных партий.
В мае 2015 г. в Хороге (административном центре Горно-Бадахшанской автономной области - ГБАО) произошли массовые беспорядки. ГБАО - особый район Таджикистана. Не говоря о том, что местное население не идентифицирует себя как таджиков, основную массу верующих в ГБАО составляют исмаилиты. И хотя почти в самом центре Душанбе находится исмаилитский культурный центр, построенный на средства духовного лидера исмаили-тов принца Карима Ага-хана IV, отношение к представителям этого направления в исламе в основном остается настороженным.
Следует заметить, что не все религиозные лидеры республики охвачены оппозиционными настроениями. Лоялен в отношении действующей власти известный политик и религиозный деятель Ходжи Акбар Тураджонзода, который в годы гражданской войны даже занимал пост кази-калона (верховного судьи). В последнее время он выступает за более сбалансированный внешнеполитический курс Таджикистана, делая упор на необходимости упрочения связей с Россией. Симптоматично, что Тураджонзода стал одним из немногих религиозных деятелей, поддержавших воссоединение Крыма с Россией [Таджикский богослов.., 2014].
В начале сентября 2015 г. в Таджикистане вспыхнул мятеж сторонников заместителя министра обороны республики генерала Абдухалима Мирзо Назарзоды (бывшего полевого командира ОТО, известного под именем Хаджи Халим, инкорпорированного в правоохранительные структуры Таджикистана по так называемой 30%-ной квоте после завершения гражданской войны), который правительственным силам с трудом удалось подавить. Сначала генерал и его сподвижники попытались захватить здание Министерства обороны республики (практически в центре Душанбе), затем укрылись в Ромитском ущелье и попытались установить контроль над ключевым центром региона Вахдатом. Только через несколько недель мятеж был подавлен, а его лидер Назарзода ликвидирован. Через несколько месяцев в пригороде Душанбе Рудаки был задержан брат мятежного генерала Джамол Назаров [Источник.., 2015].
Примечательно, что в Министерстве обороны мятежный генерал занимался снабжением армии и обеспечением безопасности. Только по официальным данным, в мятеже участвовало порядка 135 десантников, а сам Назарзода (Назаров) был известен тем, что, будучи в свое время полевым командиром ОТО и сторонником ис-ламизации республики, выступал против Народного фронта, который возглавлял нынешний президент Таджикистана Эмомали Рахмон. Таким образом, на первый план выступил кризис внутри правящей элиты республики.
Реакция Запада на события в Таджикистане была относительно сдержанной. США на несколько дней (с 7 по 10 сентября 2015 г.) приостановили работу своего посольства в Душанбе - об этом на своей страничке в Фейсбуке сообщила посол США в республике Сьюзан Эллиот. Но при этом, несмотря на то что Э. Рахмон рассматривается в США как президент пророссийский, США не планируют прерывать контакты с Таджикистаном, который является одним из звеньев Северного маршрута поставок для обеспечения военной группировки в Афганистане [Люлько, 2015].
18 сентября 2015 г. Таджикистан с официальным визитом посетил Специальный представитель Европейского союза по Центральной Азии посол Петер Буриан. В ходе визита обсуждались вопросы дальнейшего взаимодействия ЕС с республикой, особенно в плане поддержания стабильности как в регионе Центральной Азии, так и в самом Таджикистане. Особое внимание этому было 200
уделено во время переговоров П. Буриана с министром иностранных дел РТ Сироджиддином Асловым. В ходе встречи с государственным советником по внешней политике Эркином Рахматуллае-вым (Эркинхоном Рахматуллозодой) спецпредставитель ЕС подтвердил позицию Евросоюза относительно того, что никакая политическая цель не может быть связана с насилием против государственных институтов [Спецпредставитель.., 2015]. Тут явно имелся в виду недавний мятеж генерала А. Назарзоды. Таким образом, совершенно очевидно, что Запад не поддержал попытку дестабилизации обстановки в Таджикистане, что на фоне общей борьбы с различными проявлениями экстремизма выглядит вполне логично.
Власти Таджикистана с большим трудом восстанавливают контроль над ситуацией в республике, и, учитывая общую тенденцию к дестабилизации, которая имеет место как в Таджикистане, так и во всем мире, делать это становится все сложнее. Но власти Таджикистана смотрят на решение проблем безопасности с оптимизмом, и в середине декабря 2015 г. Э. Рахмон заявил, что Центральная Азия располагает ресурсами для решения любых социально-экономических проблем [Центральная Азия.., 2015].
Заключение
Ситуация как в Таджикистане, так и в Центральной Азии в целом далека от стабилизации. Едва ли не основным фактором нестабильности в регионе по-прежнему остается исламский радикализм. Насколько все заинтересованные силы готовы объединить усилия в преодолении этого кризиса - покажет время. Пока же со всей очевидностью понятно одно: от того, как скоро страны региона и внешние игроки (прежде всего - Запад) сумеют выработать общую концепцию противодействия подобным угрозам, во многом зависит будущее всей мировой цивилизации.
Сегодня ясно, что нарушение баланса сил в какой-либо части глобализированного мира неизменно приводит к нарушению порядка в его других сегментах. Этим в значительной степени объясняется то пристальное внимание, которое страны Запада проявляют к ЦА. И если это внимание будет способствовать противодействию негативным тенденциям (в том числе - распространению идей ис-
ламского радикализма), которые наблюдаются в регионе, тогда, возможно, противостоять всем прослеживающимся здесь вызовам и угрозам удастся наиболее эффективно.
Список литературы
Амин С. Анализ Баткенских событий 1999-2000 гг. // Время Востока. - 2013. - 14.05. - Режим доступа: http://easttime.ru/ analytics/kyrgyzstan/ 2013/05/14/analiz-batkenskikh-sobytii (Дата обращения - 15.01.2016).
Аналитик: Интерес Запада к Центральной Азии вырастет со сменой власти // РИА Новости. - 2015. - 23.03. - Режим доступа: http://ria.ru/ world/20150323/1054068165.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Асроров А. Радикальный ислам в Центральной Азии // Newsland.-2010. - 26.01. - Режим доступа: http://newsland.com/news/detail/id/455071/ (Дата обращения - 15.01.2016).
Афганский терроризм и нестабильность в Центральной Азии / Фа-раджирад А., Хансари Д., Радмехр З., Дархор М. // Центральная Азия и Кавказ. - Luleâ, Швеция, 2011. - Т. 14, Вып. № 3. - С. 33-46.
Богданов Ю. Керри проверяет влияние России в Средней Азии // Взгляд. - 2015. - 02.11. - Режим доступа: http://www.vz.ru/politics/2015/ 11/2/775902.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Боонстра Й. Пересматривая подход ЕС к Центральной Азии / Fundacion para las relaciones internacionales y el dialogo exterior (FRIDE); Europe-Central Asia monitoring (EUCAM). - Мадрид, 2015. - Брифинг № 34. -5 с. - Режим доступа: http://fride.org/download/PB34_Reviewing_EU_ approach_CA_RU.pdf (Дата обращения - 15.01.2016).
Бюджет ИГ сопоставим с бюджетами таких стран, как Кыргызстан и Таджикистан // CA-News. - 2015. - 23.11. - Режим доступа: http://ca-news.org/print:1170671/ (Дата обращения - 15.01.2016).
Вильковски Д. Арабо-исламские организации в современном Казахстане: Внешнее влияние на исламское возрождение / ИМЭП при Фонде первого президента. - Астана; Алматы, 2014. - 192 с.
Владимиров А. Новая Орда // Военно-промышленный курьер. - М., 2015. - 25.11. - № 45 (611). - Режим доступа: http://vpk-news.ru/articles/ 28151 (Дата обращения - 15.01.2016).
Дубнов А. Просвещенная Европа смирилась с деспотиями Центральной Азии // Eurasianet. - 2009. - 31.10. - Режим доступа: http:// russian.eurasianet.org/ node/30823 (Дата обращения - 15.01.2016).
Звягельская И. Становление государств Центральной Азии: Политические процессы. - М.: Аспект Пресс, 2009. - 208 с.
Источник: Мятежный генерал Назарзода ликвидирован в Таджикистане // Взгляд. - 2015. - 16.09. - Режим доступа: http://www.vz.ru/news/ 2015/9/16/767151.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Как устроено «Исламское государство»: Истоки, цели, финансы // BBC: Русская служба. - 2015. - 17.11. - Режим доступа: http://www.bbc. com/russian/international/2015/11/151117_islamic_state_roots_money_religi on (Дата обращения - 15.01.2016).
Лавров приравнял теракт на А-321 к нападению на Россию / / Взгляд. - 2015. - 18.11. - Режим доступа: http://www.vz.ru/news/2015/11/ 18/778801.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Люлько Л. Путч в Душанбе - плата за сбривание бород // Pravda.ru. -2015. - 07.09. - Режим доступа: http://www.pravda.ru/world/formerussr/ other/07-09-2015/1273685-dushanbe-0/ (Дата обращения - 15.01.2016).
Малышев Д. В. Превентивная дипломатия ООН в Центральной Азии / / Вестник Московского университета. Серия 25: Международные отношения и мировая политика. - М., 2010. - № 2. - С. 27-47.
Малышева Д.Б. Вызовы безопасности в Центральной Азии // Вызовы безопасности в Центральной Азии / РАН. ИМЭМО. - М., 2013. - С. 5-18.
Мамурова Г. Кланы и ценности в Таджикистане / / ЦентрАзия. -2013. - 13.06. - Режим доступа: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st= 1371104640 (Дата обращения - 15.01.2016).
Махмудова Л. ЕС увеличивает бюджет проектов для Центральной Азии // Новости Узбекистана. - 2015. - 01.07. - Режим доступа: http:// 12news-uzbekistan.blogspot.ru/2015/07/blog-post_82.html (Дата обращения -15.01.2016).
Мукушев Д. Эксперт: Не стоит преувеличивать возможности ИГ в Средней Азии / / REGNUM. - 2015. - 23.07. - Режим доступа: http: / / reg num.ru/ news/ polit/1945268.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Нападения и взрывы в Париже: Крупнейший теракт в истории Франции // РИА Новости. - 2015. - 14.11. - Режим доступа: http://ria. ru/world/20151114/1320235453.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Наумкин В. Исламский радикализм и внешнее вмешательство в глубоко разделенных обществах Ближнего Востока // Конфликты и войны XXI века: Ближний Восток и Северная Африка / РАН. ИВ. - М., 2015. -С. 25-52.
Партии исламского возрождения Таджикистана дан 10-дневный срок на рассмотрение вопроса о самоликвидации партии // CA-News. -2015. - 28.08. - Режим доступа: http://www.ca-news.org/print:1160098/ (Дата обращения - 15.01.2016).
Рахматуллаев Э. Миротворчество ООН в Таджикистане и перспективы превентивной дипломатии в Центральной Азии. - М., 2001. - 230 с.
Сидоров О. Исламский фактор в Центральной Азии: Гипотетическая или реальная угроза? // ЦентрАзия. - 2006. - 03.04. - Режим доступа: http: / /www. centrasia.ru/ news A.php?st=1144048140 (Дата обращения -15.01.2016).
Спецпредставитель ЕС Петер Буриан прибыл с визитом в Таджикистан // Представительство ЕС в Республике Таджикистан. - 2015. - 18.09. -Режим доступа: http://eeas.europa.eu/delegations/tajikistan/press_corner/ all_news/news/2015/20150918_ru.htm (Дата обращения - 15.01.2016).
Таджикский богослов: Россия правильно поступила с Крымом / / BBC: Русская служба. - 2014. - 11.05. - Режим доступа: - http://www. bbc.com/russian/international/2014/05/140510_dushanbe_support_russia_uk raine (Дата обращения - 15.01.2016).
Терроризм в Центральной Азии // Экстремизм. ру. - 2006. - Режим доступа: http://www.ekstremizm.ru/baza-znaniy/item/53-terrorizm-v-cent ralnoy-azii (Дата обращения - 15.01.2016).
«Убийц россиян на Синае мы найдем в любой точке планеты и покараем»: Путин // REGNUM. - 2015. - 17.11. - Режим доступа: http:// regnum.ru/news/polit/2013742.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Фасхутдинов Г. ПИВТ вне закона: В Таджикистане оценивают последствия // Deutsche Welle: Русская редакция. - 2015. - 30.09. - Режим доступа: http://dw.com/p/1Gg0l (Дата обращения - 15.01.2016).
Центральная Азия располагает ресурсами для решения любых социально-экономических проблем // Avesta. - 2015. - 14.12. - Режим доступа: http: / / www.avesta.tj/goverment/37266-erahmon-centralnaya-aziya-raspo lagaet-resursami-dlya-resheniya-lyubyh-socialno-ekonomicheskih-problem.html (Дата обращения - 15.01.2016).
Щеглова Д. Посещение Европы // Коммерсантъ-Власть. - М., 2015. -21.09, № 37(1142). - Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/ 2810827 (Дата обращения - 15.01.2016).
Balci B. From Fergana valley to Syria: The transformation of Central Asian radical Islam / / Carnegie Moscow Center. - 2014. - 25.07. - Mode of access: http://carnegie.ru/eurasiaoutlook/?fa=56252 (Дата обращения -15.01.2016).
Baran Z., Starr S.F., Cornell S.E. Islamic radicalism in Central Asia and the Caucasus: Implications for the EU / Central Asia-Caucasus institute and Silk Road studies program. - Wash., 2006. - 57 p.
Bhadrakumar M.K. US returns to Central Asian great game / / Rediff blogs. - 2015. - 14.11. - Mode of access: http://blogs.rediff.com/ mkbhadrakumar/2015/11/14/us-returns-to-central-asian-great-game/ (Дата обращения - 15.01.2016).
Joint declaration of partnership and cooperation by the five countries of Central Asia and the United States of America, Samarkand, Uzbekistan: Media Note / U.S. Department of State. - Wash., 2015. - 01.11. - Mode of access: http://www.state.goV/r/pa/prs/ps/2015/11/249050.htm (Дата обращения -15.01.2016).
The EU and Central Asia: Strategy for a new partnership / Council of the European Union. - Brussels, 2007. - 31.05. - Mode of access: http:// register. consilium. europa. eu /doc /srv?l=EN&f=ST%2010113%202007%20INIT (Дата обращения - 15.01.2016).
Teraguchi R. Abe's tour of Central Asia to counter China, Russia // Asia One. - 2015. - 27.10. - Mode of access: http://news.asiaone.com/news/asia/ abes-tour-central-asia-counter-china-russia (Дата обращения - 15.01.2016).
