CC BY
56
РАБОЧИЙ ВОПРОС В ПОЛИТИКЕ ПЕТЕРБУРГСКИХ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ В 1905-1907 ГГ.
А.В. Ошарин
С началом революции 1905-1907 гг. в России так называемый рабочий вопрос занял центральное место в политической борьбе не только партий и правительства, но и в промышленности. Для правительства он стал головной болью. Для промышленников рабочий вопрос был старой проблемой. Но теперь, получивший политическое выражение, он потребовал «политики» и от самих предпринимателей.
В эти годы петербургских предпринимателей представляло их главное объединение - Петербургское общество содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности (далее - ПОСУ). С октября 1906 года правопреемником ПОСУ становится Петербургское общество заводчиков и фабрикантов (ПОЗиФ).
Обстановку того времени передает отчет ПОСУ за 1905 год: «Возникшее в самом начале января месяца рабочее движение быстро охватило все петербургские заводы и фабрики. Уже 11 января в Собрании заводчиков и фабрикантов (такие собрания происходили ежедневно) было выяснено, что, кроме Экспедиции заготовления государственных бумаг, все заводы и фабрики, как частные, так и казенные, остановлены... почти повсюду рабочими представлены категорические требования по разным вопросам фабричной жизни, причем требования эти отличаются своей крайностью, стереотипной однородностью, искусственностью. . Выяснилось также, что в рабочем движении активное участие принимала небольшая часть, большинство же вовлекалось пассивно или даже понуждалось к участию насилием и угрозами. Эти обстоятельства, вместе с удивительной одновременностью и внезапностью возникшего движения, указывали ясно, что движение возникло не в среде рабочих отдельных заведений на экономической почве, а организовано руководится извне мотивами политическими».1 Еще 6 января 1905 года в Министерстве финансов обсуждалось положение на Путиловском заводе в связи с последними требованиями рабочих. В проекте записки петербургских заводчиков, составленной А. Е. Винтергальтером на имя министра финансов В. Н. Коковцова 15 января, авторы просили исходатайствовать у царя «о доставлении рабочим законных способов заявлять о своих нуждах», для чего учредить при правительстве комиссию, в которой были бы представлены «сведущие люди как от заводчиков, так и от рабочих». Действительными причинами движения рабочих, согласно записке, являлись «не одни экономические основания». Уже 16 января 1905 года В.Н. Коковцов советовал Николаю II пойти на известные уступки рабочим требованиям, чтобы тем продемонстриро-
3 л
вать «попечительное отношение» к ним правительства. В частной промышленности такие уступки были возможны только с согласия самих промышленников. Другой путь, законодательный, требовал времени и стоил бы власти престижа. Поэтому для самодержавия было выгодней «обоюдное примирение» сторон: хозяев и рабочих, чем принудительное регулирование их отношений при взаимном недовольстве тех и других.
7 ноября 1905 года последовала нижеследующая декларация, подписанная владельцами 72 металлообрабатывающих заводов петербургского промышленного района.
«Собрание единодушно высказалось против 8-ми часового дня, как ведущего к полному разорению частных заводов, а вследствие этого и к лишению заработка самих же рабочих.
1. На заграничных заводах Западной Европы вполне выяснилось, что производительность труда рабочего при сокращении рабочего дня может удержаться только тогда, если одновременно с этим улучшаются и заводские машины, а на замену машин нужны большие капиталы. Вот почему в европейских странах рабочий день уменьшался лишь весьма постепенно, когда этому благоприятствовали выгодные торговые обороты. Однако же теперь за границей, кроме Англии, на механических заводах достигли
лишь 10 и 10,5-часового рабочего дня; на металлургических же заводах, где работа, прежде всего, зависит от выпуска печей, работают повсеместно на 2 смены по 12 часов в каждой.
2. Производительность русского рабочего значительно ниже иностранного, как показывают цифры сравнительной стоимости изделий, изготовляемых на одного рабочего в год. Продолжительность рабочего дня в России нисколько не больше, чем в Западной Европе. С учетом же праздничных дней и более раннего окончания работ в кануны праздников получается: в России на огромном большинстве петербургских механических заводов в год приходится от 2 700 до 2 800 рабочих часов, а за границей - от 2 800 до 3 050 часов. По доходности русские заводы в положении гораздо худшем, чем за границей: в России механические и металлургические заводы дают на круг только 3% дохода. При такой малой доходности уменьшение рабочего дня приведет многие заводы к полному разорению ... в результате многие рабочие совсем останутся без работ.
3. Почти все заводские материалы у нас стоят много дороже, чем за границей».
4. Быт рабочих, «несомненно, много улучшат законопроекты государственного страхования рабочих на случай старости и болезни, но в то же время значительная доля денежных взносов ляжет на заводчиков и тем самым обременит заводы новым налогом, который не несет большинство иностранных заводов.
5. В настоящее время преобладающий класс населения в России - крестьянство -испытывает большую нужду, а удорожание заводских товаров, которое, несомненно, наступит при сокращении рабочего дня, еще более увеличит тяжесть положения наше-
4
го крестьянства».
Эта чисто экономическая декларация, носившая узкоотраслевой отпечаток, послужила примером для предпринимателей в других отраслях. «Фабриканты и заводчики - сообщала «Торгово-промышленная газета», - тесно сплотившиеся вокруг СПб общества для развития фабрично-заводской промышленности («Общество фабрикантов»), проявляют в настоящем вопросе небывалую до сего времени стойкость и согласованность в действиях, причем наиболее организованной является группа машиностроительных и металлургических заводов. Эта группа и самая многочисленная по числу заводов и задолженных рабочих, которой предстояло принять на себя первый натиск рабочего движения за 8-часовой рабочий день».5 За металлистами последовали писчебумажные фабрики петербургского округа Союза писчебумажных фабрикантов, заявившие, что «если к такому сокращению будут вынуждать сами рабочие, то решено фабрики закрывать», а также владельцы зеркальных, стеклянных и лесопильных заводов.
Борьба с рабочим социализмом в октябрьско-ноябрьские дни была выиграна ценой единства предпринимателей. Однако этот отпор давал промышленникам лишь временную передышку, не обещая стабильности. В связи с Манифестом 17 октября для предпринимателей возникал целый ряд проблем:
• политическое самоопределение;
• выборы в Государственную Думу;
• необходимость организации на профессиональном, региональном и, наконец, всероссийском уровне;
• подготовка к обсуждению министерских законопроектов и выработка контрпроектов;
• развитие представительства в правительственных совещаниях, комиссиях и учреждениях.
Рабочий вопрос занимал во всех областях, кроме представительства, центральное место. Рабочее законодательство являлось одинаково важным для всех отраслей петербургской промышленности и в этом смысле побуждало промышленников к объединен-
ной работе. Эта работа была достаточно сложной и напряженной, так как проходила в обстановке непрерывного политического кризиса, слабости верховной власти и, кроме того, изоляции предпринимателей в общественной среде.
Одним из первых в ПОСУ был рассмотрен законопроект «Об изменении карательных статей закона, касающихся стачек и досрочных расторжений договоров о найме». В записке (ноябрь 1905 года), составленной на этот счет и направленной министру юстиции, заявлялось, что «промышленность нисколько не заинтересована в применении уголовных кар, в случаях нарушения рабочим гражданских прав работодателя, но лишь заинтересована в ограждении этих прав». Согласно циркуляру МВД от 12 августа 1897 года, стачки были запрещены, а их участники преследовались как уголовные преступники. Авторы записки предлагали отменить «все запрещения и карательные постановления против промышленников и рабочих, касающиеся стачек и соглашений с целью добиваться выгодных условий рабочей платы и обстановки труда, в особенности путем прекращения работ или расчета рабочих». Уголовные меры они предлагали лишь в случаях, когда стачки сопровождались насилием над личностью и имуществом.6 Вообще же, добиваясь получения прав на досрочное расторжение договора о найме и удержание денежных залогов с рабочих в случае нарушения ими договора, предприниматели, тем не менее, стремились оставить широким поле свободных соглашений с рабочими на основе доброй воли сторон и без участия властей. Эта общая для всех част-нопромышленных ходатайств тенденция видна на многих примерах.
В замечаниях Совета ПОЗиФ на проект Министерства торговли и промышленности «Правил о найме» (декабрь 1906 года) «красной нитью проводится необходимость перехода от подробной регламентации отношений промышленников и рабочих и административной над ними опеки на новый путь, открывающий рабочим и нанимателям возможность свободной самодеятельности». В ответ на министерский проект страхования рабочих, для чего предусматривалось учреждение Главного страхового управления, в другой записке говорилось: «Для успеха дела желательно, чтобы правительственное вмешательство ... было как можно тесней ограничено и не выходило из пределов контроля, необходимого в целях государственных, все же остальное могло бы быть возложено на центральный объединяющий страховые товарищества орган, который должен состоять исключительно из представителей товариществ и действовать на основании устава, как общественное учреждение».7
14 декабря 1906 года открылись работы Особого совещания по рабочему законодательству под председательством министра торговли и промышленности Д.А. Фило-софова. От ПОЗиФ в нем приняли участие С.П. Глезмер, Э.Л. Нобель, И. А. Дурдин, А.А. Вежбицкий (Вержбицкий), Б.А. Эфрон, от Петербургского общества взаимного страхования рабочих от несчастных случаев М.Н. Триполитов, А.А. Жуков, А.Д. Лебедев, Н.П. Шапкин. Вопросы совещания обсуждались следующие: о больничных кассах в связи с врачебной помощью; о страховании рабочих от несчастных случаев; о найме рабочих; об ограничении труда малолетних и подростков; о запрещении женского труда в ночное время; о сверхурочных работах. Принципы, которыми руководились петербургские предприниматели, становятся понятными из тех коротких пометок, которые делал М. Н. Триполитов в ходе совещания.
Об организации больничной помощи рабочим: «Почему хотят возложить все на фабриканта. Раз навсегда решить вопрос честно и ясно без ... [неразборчиво]. Идеальное решение вопроса - На ком общественное врачевание [то есть, не на одних промышленниках, а на всех общественных организациях, в этом случае земских и городских]. Участие промышленников в общих налогах [они и без того платят земские налоги]. Все может быть переложено на общественные органы, именно все [подчеркнуто в тексте] и лишь в виде исключения оставить приемные пункты (Германия) [т.е. приемные медицинские пункты при заводах и фабриках за счет промышленников, как в Гер-
мании]. Дополнительная помощь в виде денежной повинности. Фабрикант же возвращает эти расходы в больничные кассы (1/3). Не все ли равно». Из этой записи можно понять, что промышленники считали необходимым такое распределение налогов, при котором расходы равномерно несли и органы местного самоуправления, и фабриканты, и рабочие.
По вопросу нормировки рабочего дня. «Постепенность подкупает и ... принцип. [видимо, имея в виду постепенность ограничения рабочего дня] Критериум для суждения о границах. [в России по сравнению с Западом]
Наши неблагоприятные условия.
Холодный климат.
Дорогое оборудование.
Дорогие деньги.
Нельзя себе связывать руки нормами дня. Не законодательно должен регулируемый день, а условия работы [так в тексте]. Министерство [ограничивает], а потом? Мы уступаем напору событий, но регламентировать уступки нельзя. ... Мы имеем разнообразие производств и нам надо свободу. И мы думаем, что это выгодно. Но не надо связывать себе рук. Самосознание очень хорошо. Регламентировать уступки. Возврата нет».8
На первом же заседании С.П. Глезмер предложил провести различие в обсуждении между вопросами, «которые имеют под собой экономический фундамент и ... теми, которые диктуются политической агитацией». К последним он относил, например, страхование от старости. «Необходима осторожность». Положение промышленности
9
«представляет печальную картину».
Участники совещания единодушно сошлись на необходимости страхования рабочих от несчастных случаев. Разногласия возникали в отношении организации (формы) страхования и сроков его введения для всех отраслей промышленности. Наиболее приемлемой формой страхования промышленники считали организацию страховых товариществ, в которых объединялись сами владельцы. Меньшинство из них находило выгодным производить страхование в страховых компаниях на коммерческих началах. Сроки введения страхования обнаружили большие расхождения. Московский биржевой комитет (Г. А. Крестовников) и ПОЗиФ высказались за пятилетний для всей России срок, другие, как, например, горнопромышленники Юга России, - с момента опубликования закона и без всяких ограничений для отдельных мест, третьи - сначала в важнейших районах, а в остальных постепенно.10 В этих расхождениях сказывалась серьезная разница в положении отраслей промышленности, местных условиях труда и величине предприятий.
В отношении к вопросам об условиях расторжения договора о найме и сокращения рабочего дня петербургские представители оказались самыми требовательными на совещании. Министерский проект предполагал предупреждение владельцем рабочих о расторжении договора о найме в двухнедельный срок, который мог быть сокращен до трех дней. Но и 3-х дневному сроку предупреждения ПОЗиФ резко воспротивилось, считая эти три дня «премией для неисправного рабочего» (А.А. Вежбицкий), которую наниматель оплатит рабочему, вместо немедленного избавления от него. Предупрежденный об увольнении рабочий может бросить работу с момента предупреждения, а работодатель, несмотря на это, обязан будет оплатить ему прогульное до увольнения время. По словам М.Н. Триполитова, «свобода взаимного договора нарушается введением ш1шшиша в три дня ... оговорка о «трех днях» ставит рабочих в привилегированное положение». Рабочий и так не несет никакой материальной ответственности за нарушение договора о найме. Совет ПОЗиФ считал необходимым ввести в закон неустойку из зарплаты рабочего за самовольно брошенную им работу.11 Вежбицкий разъяснял, что «очевидно, что в некоторых производствах и рабочие должны быть ограниче-
ны условиями найма в праве досрочного самовольного ухода с работ. Например, при пивоварении внезапное прекращение работ ведет к тому, что пропадет солод и испарится затор пива. Доменные печи при сталелитейном деле, покинутые рабочим, дают
убытки в десятки тысяч рублей, ибо вся расплавленная масса превращается в стальную
12
груду. Что с нею делать, как спасти печь?»
«Гвоздем», по выражению газеты «Страна», настояний петербургских представителей явился вопрос о праве хозяина рассчитывать всех рабочих при остановке работ в одной части предприятия, вследствие действия непреодолимой силы или вследствие забастовки. Профессор И.Х. Озеров возражал против такого права: «Фабриканты, конечно, не пожелают платить рабочим за прогульные дни, ссылаясь на убыточность». Не объясняя, почему фабриканты должны были за нерабочее время все-таки платить, Озеров предлагал решать дело через суд. Представитель польских горнопромышленников В.В. Жуковский упрекал Озерова в незнании порядков на фабрике: «Действительность такова, что в продолжение двух лет повсеместно происходили организованные стачки. Значительная часть их возникла на почве намерений получать плату за ничегонеделание. Промышленники готовы идти на жертвы в пользу рабочих, но несправедливым требованиям их все же нельзя потакать. Фабриканты отстаивают принцип промысловой дисциплины [так в тексте], которая является залогом дисциплины труда». Это замечание было совершенно в духе петербургских заводчиков. Отвечая Озерову, А. А. Веж-бицкий называл его защитником забастовок: «С точки зрения государственной стачки допустимы лишь в крайних случаях, но не в любой момент. Рабочие перед забастовкой должны своих хозяев предупреждать; в противном случае дело сведется к самоуправству».
Настроения предпринимателей хорошо передает такое заявление М.Н. Триполи-това об оплате работ пассивно бастующим рабочим: «Честные работники не станут получать платы за прогульные дни. Этих честных рабочих со времени Зубатова и Гапона побуждают к ряду хищений. Мы все трудимся, и никто из нас не думает быть вознагражденным за ничегонеделание».13 Выступавшие Э.Л. Нобель, Б. А. Эфрон, М.Н. Три-политов, «из принципа поддержания дисциплины», вносили поправку к закону о предоставлении фабрикантам возможности закрывать заведение при самом начале возникновения каких-либо беспорядков, не платя в то же время рабочим за время остановки завода. Такая угроза, по их мнению, неминуемо послужит побудительной причиной для рабочих по возможности не нарушать порядка на фабрике.14 Дополняя министерский законопроект, они предлагали внести в него указание случаев насилия одних рабочих над другими. В проекте ПОЗиФ такие «элементы насилия» приводились подробно: угроза или употребление насилия к рабочему, его жене или детям, а также ущерб его имуществу; настойчивое преследование его повсюду; хищение орудий (инструмента), одежды или иной собственности рабочего или лишение его таковых; осада дома или пути к нему рабочего; преследование его по улицам и дорогам. «Пора, - говорил А. А. Вежбицкий, - дать рабочему гражданское равноправие. А равноправный должен быть равноответственным. Тогда русский рабочий не будет парием! Только на этом пути можно основать светлое будущее России! .Скажите, пожалуйста: ведь русский крестьянин еще беднее русского рабочего. Однако какую он несет гражданскую ответственность? Надо во что бы то ни стало установить нормы этой ответственности. Этим, и только этим, мы сослужим хорошую службу русскому государству!»15
Ограничение труда малолетних возрастом от 12 до 15 лет, по проекту министерства, не нашло полной поддержки заводчиков. Ю.П. Гужон добивался понижения возрастной планки малолетних до 14 лет, а для подростков до 16 лет, при министерском ограничении до 17 лет. Э. Л. Нобель отвечал относительно сокращения детского труда: «К нам люди обращаются взять их детей на работу; мы их берем, а возраст для нас безразличен». По его утверждению, такое сокращение вызовет понижение заработка
взрослых и, следовательно, слабую обеспеченность рабочих семей. «14-летний возраст - самый впечатлительный и, лодырничая в этом возрасте, малолетние затем превращаются в хулиганов», каковых среди русских рабочих абсолютное большинство.16 За разрешение ночных работ женщинам и подросткам высказались Лодзинский комитет торговли и мануфактур, представители Риги, Иваново-Вознесенска и Москвы.
Профессора И.Х. Озеров и В.Г. Яроцкий отстаивали необходимость нормирования труда и уменьшения продолжительности рабочего дня, потому что «у нас при отсутствии организаций и союзов необходимо вмешательство в этом вопросе правительства, которое должно стать на сторону более слабой стороны, то есть рабочего, мы должны следовать примеру Франции и нормировать время». Озеров упрекал фабрикантов за то, что они пользуются западноевропейской практикой постольку, поскольку это для них полезно. Лейб-медик профессор Л.Б. Бертенсон выяснял, что «если нормировать даже только вредные по своим условиям и обстановке производства, что делается везде, то у нас к ним подойдут 80% заведений».17 Э.Л. Нобель «всецело присоединился» к заявлению Ю.П. Гужона, который доказывал, что «русские рабочие в свободное время все равно ничем, кроме пьянства, не занимаются. Профессора напрасно пекутся о рабочих; последние сами великолепно отстаивают свои интересы при помощи профессиональных союзов, мощь которых служит лучшим показателем их значения».18
Критика министерского проекта коснулась и вопроса страхования рабочих. По выражению М.Н. Триполитова, «.министерство интересовалось, вероятно, не столько вопросом, к а к организовать дело выдачи пособий, а за ч е й счет выдавать их». Пособия на случай болезни, проектируемые министерством торговли и промышленности, он определял приблизительно в сумме до 50 миллионов рублей, называя это «новым налогом на промышленность».19 На это же обращали внимание И.И. Ясюкович и Глезмер, предлагая заменить пособия оказанием врачебной помощи: «Раз выбыл и заболел, какое же ему давать пособие? Это - бессмысленная благотворительность. Да, может быть, он заболел от пьянства .. .».20 Практика закона от 2 июня 1903 года о страховании рабочих от несчастных случаев вызвала потоки жалоб промышленников. «Помогите нам избавиться от ежедневных тысячами возбуждаемых мелких пререканий, - взывал С.П. Глезмер. - Мы изнемогли от последних, они раздражают и нас и наших рабочих и нарушают те добрые отношения, которых мы добиваемся. Мы спорим теперь с рабочими, принципиально желая положить предел беззастенчивой эксплуатации наших карманов; входим в суды по искам в сумме каких-либо 4 руб., и эти мелкие дела, которых набирается свыше 85 % всей процедуры по вознаграждению пострадавших, ежедневно растут и растут. Снимите с нас эту обузу!»
Выход промышленники находили в том, чтобы выдачи пособий рабочим возложить на страховые кассы с их участием и управлением. Тогда «рабочие сами прекратят злостные симуляции болезней своих товарищей, строже будут разбирать каждый незначительный несчастный случай, да и самые случаи уменьшатся в числе».21
Вопрос о нормировании рабочего дня вызвал новые прения и прежние аргументы. Министерство предлагало узаконить 10,5 часовой рабочий день на том простом основании, что он фактически сложился за время революции. М.Н. Триполитов повторял, что «путь уступок, притом нужде не назревшей, есть путь опасный и скользкий . все это отразится на потребителе». Так же и «едва ли рабочие останутся довольны и 10, 5 часами, так как желания их сводятся к 9-часовому рабочему дню». Он допускал понижение продолжительности рабочего дня в случае международного соглашения, а не отдельно для России. На совещании при совете съездов представителей промышленности и торговли 12-20 декабря представители ПОЗиФ, несмотря на различия региональных объединений в этом вопросе, остались при своем мнении, «находя проведение в законодательном порядке 10,5 рабочего часового дня самоуничтожением». Солидарности в этом кардинально важном вопросе промышленникам разных регионов достигнуть не
удалось. Голоса разделились примерно поровну. В пользу правительственного 10,5-часового рабочего дня высказались горнопромышленники Царства Польского и Юга России (Авдаков), не возражали в принципе горнопромышленники Урала. Против -представители ПОЗиФ (С.П. Глезмер), Московского биржевого комитета (Ю.П. Гужон), но с оговоркой о постепенном ограничении в течение 5 лет. Однако многие в этом вопросе воздержались, а те, кто соглашались, заявляли, что делают это по причине неизбежности. Неожиданностью стало заявление председателя совета съездов представителей промышленности и торговли В. И. Тимирязева на заседании особого совещания 22 декабря 1906 года: «Максимум в 10,5 часов, проектируемый министерством, это, конечно, уступка, но уступка необходимая. Правительство должно считаться с обстоятельствами. Рабочий наш сбит совершенно с толку агитацией, с одной стороны, и непоследовательностью действий промышленников, с другой. Вот почему правительство поступает хорошо и мудро, выступая на путь улучшения наемного труда, и руководствуется здесь не только существом дела, но и политикой». Свое личное мнение, высказанное им по просьбе самого Д.А. Философова, Тимирязев отдал в пользу 10-часового дня. При этом он заметил, что «вследствие того, что произошло за последние
два года, делом государственной мудрости было бы дать рабочим уступку. Это нужно в
22
целях успокоения страны». М. Н. Триполитов отреагировал на это заявлением, что «промышленность будет протестовать против положений В.И. Тимирязева, а не одобрять», и заодно заметил для министра, что из 26 совещательных учреждений 25 высказались против нормировки.
Совещание обнаружило резкое расхождение взглядов либеральной профессуры в лице В.Г. Яроцкого, И.Х. Озерова, видных в то время экономистов, с предпринимателями по большинству вопросов. Подобно чиновникам и представителям медицины, деятели науки выражали свое сочувствие положению «рабочего люда», считая предпринимателей настроенными слишком враждебно к его нуждам. Возражая промышленникам, Озеров заявлял, что «фабрика не дисциплинарное, исправительное учреждение, а огромный фактор культуры», и что «всякая оттяжка [вопроса о признании 10,5 часового рабочего дня] поведет к худшим последствиям, и уступить все равно придется, и чем позднее, тем еще больше».23 Это попечительское вообще отношение к рабочим лишало оппонентов промышленников какой-либо требовательности при оценке положения как промышленности, так и ее представителей.
В ходе революции 1905-1907 гг. рабочий вопрос приобрел непрерывное влияние на ход политической борьбы в стране и на экономические отношения между предпринимателями и рабочими. В этом смысле его значение стало универсальным. Для правительства он был, прежде всего, вопросом политическим. Для общественности, или так называемого общественного мнения, рабочий вопрос выглядел как нравственная проблема. Для предпринимателей он представлялся гораздо сложнее.
Промышленники ясно отдавали себе отчет, что рабочий вопрос не возник сам по себе, вдруг или по злому стечению обстоятельств. Такое понимание у них возникало из того, что они, во-первых, оценивали рабочее движение не отдельно в России, а как процесс всемирной индустриализации, как процесс экономический и всеобщий. Во-вторых, предприниматели не менее ясно представляли последствия проводимой в прежние годы политики самодержавия в рабочем вопросе. Они и сами были свидетелями ее.
Для предпринимателей была несомненной связь рабочего вопроса с общеполитическими причинами, что для правительства совсем не было очевидным, по крайней мере, в первые недели революции. Когда от промышленников ждали все новых уступок, им раньше других приходилось оценивать экономические потери такого согласия. Раньше многих им становилась понятной не только ошибочность такого поведения в отношениях с рабочими, которых они знали лучше других, но и опасность уступок в
такое время, как «смута». Экономическое решение рабочего вопроса предприниматели видели лишь в отдаленном будущем. В этом была основа их «реального консерватизма», их здравомыслия и, очень часто, - молчания.
По-разному смотрели правительство и предприниматели на рабочего. Правительство видело в рабочем движении угрозу для всего политического режима, предприниматели - во многом естественный результат действий самого правительства, но не только в прошлом, но и в настоящем. Политически бесправный рабочий гораздо больше не устраивал предпринимателя, чем самодержавие. Правительство, по мнению промышленников, спешило на уступки, которые с готовностью демонстрировало и на казенных заводах, и в законотворчестве. Такая политика, однако, только осложняла положение предпринимателей в их отношениях с рабочими.
Понять позицию предпринимателей в рабочем вопросе очень не просто. С их стороны многое оставалось невысказанным, недоговоренным. Невозможно было, например, выступать против рабочего законодательства. Однако в условиях революции им приходилось подчеркивать снова и снова, что принимать решения в обстановке шантажа, угроз и насилия со стороны рабочих нельзя. Для внимательных и опытных деятелей было очевидно, что требования рабочих не просто внушаются им, а не имеют позитивного содержания. В таком измерении становилось очевидным и то, что рабочие, быстрее всего, не удовлетворятся ни данными им даже широкими уступками, ни отдельным для них законодательством. Борьба рабочих с политическим режимом, который олицетворяло собой самодержавие, велась не для диалога с властью, а до полного отрицания его институтов и, следовательно, законов. Но предприниматели не теряли надежды, что изменить умонастроения рабочих можно будет, если власть проявит твердость и решимость в деле правовых и культурных реформ в рабочем вопросе, но при этом оставит опасную политику заигрывания с рабочими, потакая их представлениям о справедливости. Отсюда постоянные напоминания об осторожности и последовательности.
Предприниматели не могли открыто заявлять, что нужна сильная, а не уступчивая власть, так как рисковали оказаться обвиненными в поддержке того бюрократического режима, который привел страну к «смуте». Декларировать свои политические взгляды предпринимателям всегда было проблематично, но в периоды политических кризисов и борьбы даже рискованно. В их адрес всегда находилось достаточно обвинений и подозрений. На промышленников смотрели в обществе как на скрытых реакционеров, классово ограниченных людей, не желавших признавать большего, чем интересы капитала и сиюминутной выгоды. Промышленникам, со своей стороны, бессмысленно было пытаться опровергать такое отношение к ним. Заинтересованность и предвзятость их в рабочем вопросе невозможно было отрицать. Категоричность предпринимателей в рабочем вопросе только подтверждала бытовавшие на них взгляды. Предприниматели и не считались опорой правительству в проведении рабочих реформ. Скорее, наоборот, они являлись, и по общему мнению, и на деле, противниками правительства в их проведении. Следуя логике некоторых органов печати, обвинявших фабрикантов в спекулировании фактом отсутствия рабочих союзов в совещании Д. А. Философова, владельцы должны были бы протестовать, а не сетовать, или же и вовсе покинуть бюрократическое совещание. Оппозиционность предпринимателей была, конечно, далека от солидарности с рабочим социализмом.
Если комиссия Н.В. Шидловского в феврале 1905 года была провалена политическими требованиями рабочих, то комиссия В.Н. Коковцова (май 1905 года) - стремлением промышленников не предрешать рабочего вопроса до начала работ ожидавшейся Государственной Думы. Только в апреле 1906 года в совещании под председательством М. М. Федорова началось обсуждение рабочих реформ с участием промышленников. Промышленникам приходилось пережидать события и вместе с тем искать общую платформу для общеимперского объединения.
Однако, как бы то ни было, никто, как промышленники, не мог оценить общее состояние их предприятий и промышленности в целом. Их компетентность, а не только заинтересованность, не вызывали сомнений. Нельзя было и не считаться с их отношением к рабочим. Невозможно было отрицать, что рабочие мало восприимчивы к своим обязанностям, что отсутствие всякой культуры, безграмотность и готовность следовать чисто эмоциональной агитации будут препятствием к решению вопроса при любом «ограждении прав рабочего». Аргументы промышленников исходили из практики, они не были теоретическими. Однако правительство не могло позволить себе солидаризоваться с мнениями предпринимателей, так как играло роль арбитра между хозяевами и рабочими. Если промышленники стремились к сохранению свободы соглашений с рабочими, то для правительства этот путь едва ли казался возможным. Улучшить положение рабочих, и главным образом материальное обеспечение их, чиновники предполагали на первое время за счет промышленников. В этом смысле Министерство финансов, а затем и Министерство торговли и промышленности явно форсировали весьма одностороннее решение вопроса. Для промышленников такая постановка дела оказалась принципиально недопустимой.
Свои взгляды петербургские промышленники обосновывали законом спроса и предложения. Для них не было сомнения в том, что в промышленном отношении Россия давно уже следует путем всего западного мира. Они были уверены в очередности этого пути, считая за образец Германию. Покровительство, которое оказывалось промышленности в России столько лет, теперь, как они считали, ставится под удар законами, которые потребуют огромных расходов от предпринимателей. В международной конкурентной борьбе такие требования еще больше ослабят позиции отечественной промышленности. Страховые и больничные расходы они считали скрытой формой налогообложения, которое всецело ляжет на отечественную индустрию. Опасения предпринимателей не стоит воспринимать только буквально. Для них был важен прецедент и та тенденция, которые создавались действиями правительства. Одним из главных тезисов промышленников оставался тот, что рабочие не готовы выражать свои подлинные нужды в обстановке насилия и политической борьбы. Для предпринимателей это означало постепенность в реформах, обязательную выборность от рабочих и легализацию таких прав, как свобода стачек, профсоюзов и объединений. Но, помимо этого, они считали невозможным проводить рабочие реформы изолированно от других сословий. Собственно рабочие представляли собой в большинстве своем крестьян, устройство которых в городе было только частью их быта. Выделение рабочих из жизни всего неустроенного крестьянства в целом не решало вопроса их гражданского бытия. Деревня была не менее взрывоопасной. Отсюда вытекало, что оба вопроса, аграрный и рабочий, взаимосвязаны и должны решаться не по отдельности. Промышленники предлагали ввести страхование как для городских, так и для сельскохозяйственных рабочих.
Однако 1906-1907 гг. принесли новые разочарования. Деятельность 1-й и 11-й Государственных Дум оказалась наполнена обструкциями и экстремизмом. Возникшие было рабочие союзы продолжали политическую деятельность и не признавались правительством. Политическое противостояние и взаимное отрицание сторон исключали диалог рабочих и промышленников. Рабочие не имели собственного представительства в отношениях с предпринимателями. Воздействовать на рабочих последним не удавалось, подтверждением чему служит полная неудача с распространением среди рабочих газеты «Новый путь», субсидируемой самими промышленниками. Таким образом, и в 1905, и в 1907 году, решая рабочий вопрос, предприниматели решали его один на один с правительством.
Неуступчивость предпринимателей в ряде вопросов, но особенно в вопросе дальнейшего ограничения рабочего дня, становится более понятной, если принять во внимание общую атмосферу в промышленности Петербурга. Столичная промышленность
переживала длительный кризис. С окончанием войны с Японией, в обстановке бесконечных забастовок и политической анархии, у предпринимателей было достаточно сомнений и пессимизма для самых мрачных прогнозов. Тем более, что петербургская промышленность была наиболее тесно связана с обслуживанием государственных нужд. Среди всех промышленных центров империи Петербург выделялся и величиной, и многообразием заводов и фабрик, их теснотой и соседством. В 1906-1907 гг. ни состояние государственных финансов, ни цена ожидаемых расходов на реформы не внушали уверенности. Петербург с его тяжелой индустрией, как никто другой, зависел от политики будущего. Эта перспектива не просматривалась в годы первой революции. Едва ли случайным выглядит тот факт, что промышленники Петербурга, представлявшие очень разные и многочисленные отрасли, встали на путь объединения немногим раньше большинства промышленных городов Империи, но одними из первых сорганизовались в составе крупнейшей межотраслевой организации. При всей неотложности такого объединения оно должно было иметь прочную основу.
Организованное в своих требованиях рабочее движение скоро заставило предпринимателей заняться собственной организацией. При этом, разумеется, промышленники не могли, подобно рабочим, прибегать к насилию и шантажу друг друга ради единства. Им понадобился сравнительно долгий период, чтобы закончить консолидацию на общей тактической платформе в рабочем вопросе. Тем не менее, объединение это было достигнуто. ПОЗиФ отличалось от ПОСУ не столько своим составом или задачами, сколько стремлением промышленников к солидарности и возросшим авторитетом самого объединения. Рабочее движение явилось одной из важнейших причин, которые привели к завершению формирования этого объединения, и придало ему особый характер.
Источники и литература
1 РГИА. Ф. 150. ОП. 1. Д. 51. Л. 35.
2 РГИА. Ф. 150. ОП. 1. Д. 646. Л. 12, 51.
3 Революция 1905 - 1907 гг. в России. М., 1975. С. 60.
4 РГИА. Ф. 150. ОП, 1. Д. 51. ЛЛ. 35 - 47.
5 Торгово-промышленная газета. 1905. 8 ноября. № 240. С. 2. Рабочий вопрос. Биржевые ведомости. 1905. 8 ноября. № 9096. С.3. Извещение заводчиков.
6 РГИА. Ф. 150. ОП. 1. Д. 483. ЛЛ. 55 - 63. Слово. 1905 г. 25 ноября. № 311. С. 3.
7 РГИА. Ф. 150. ОП. 1. Д. 494. ЛЛ. 73 - 81, 415.
8 РГИА. Ф. 150. ОП. 1. Д. 496. ЛЛ. 121, 130 - 131.
9 Слово. 1906. 16 декабря. № 24. С. 3.
10 Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1907. 26 февраля. № 9767. С.3. Страна. 1907 г. 17 декабря. № 241. С.3
11 Страна. 1906. 20 декабря. № 244. С. 3. 22 декабря. № 245. С. 4.
12 Биржевые известия. 1906. 22 декабря. № 11. С. 4.
13 Страна. 1906. 23 декабря. № 246. С. 4.
14 Торгово-промышленная газета. 1907. 11 марта. № 57. С. 1.
15 Биржевые ведомости. 1906. 22 декабря. № 9658. С. 1 - 2.
16 Товарищ. 1906. 24 декабря. № 148. С. 4.
17 Новое время. 1906. 23 декабря. № 11057. С. 4.
18 Товарищ. 1906. 23 декабря. № 147. С. 4 - 5.
19 Торгово-промышленная газета. 1907. 27 февраля. № 47. С.2.
20 Биржевые ведомости. 1907. 27 февраля. № 9768. С. 1.
21 Торгово-промышленная газета. 1907. 27 февраля. № 47. С. 2.
22 Новое время. 1906. 23 декабря. № 11057. С. 4. Страна. 1906 г. 23 декабря. № 246. С. 4.
23 Страна. 1906. 23 декабря. № 246. С. 4.
