CC BY
86
УДК 820
Д.Н. Жаткин, д-р филол. н., профессор, зав. каф. «Русский и иностранные языки», ПГТА
Научные интересы: русско-западноевропейские литературные связи XVIII - начала XX вв., переводоведение и межкультурная коммуникация
А.А. Рябова, преподаватель каф. «Русский и иностранные языки», ПГТА
Научные интересы: история русского поэтического перевода XIX в.
Р. САУТИ В РУССКИХ ПЕРЕВОДАХ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
В статье впервые осуществлен целостный анализ переводов произведений английского поэта-романтика Р. Саути на русский язык, относящихся ко второй половине XIX в. Отмечается, что русским переводчикам Я.К. Гроту, А.Н. Плещееву, Ф.Б. Миллеру удалось в достаточной мере точно передать се-мантико-стилистические особенности английских оригиналов, однако при этом получили отражение и значимые проблемы, волновавшие самих переводчиков, становившиеся предметом их размышлений. Впервые в качестве перевода из Р. Саути анализируется стихотворение И.З. Сурикова «Жалобы бедняков», на протяжении длительного времени рассматривавшееся как оригинальное произведение русского поэта ■
D.N. Zhatkin, A.A. Ryabova, Pensa State T echnological Academy R. SOUTHEY IN RUSSIAN TRANSLATIONS OF THE SECOND HALF OF THE XIX CENTURY
The article pioneers to analyze completely translations into Russian of the English romantic poet R. Southey's works, referring to the second half of the XIX century. It points out that the Russian translators Y.K. Grot, A.N. Plesheyev, F.B. Miller succeeded in the English originals' semantic and stylistic peculiarities' reproduction, reflecting alongside significant problems of agitation and discussion among the translators. It is the first time when the poem «Paupers' Complaints» by I.Z. Surikhov is being analyzed as a translation, for it has long been viewed as the Russian translator's original creation ■
*
*
*
В
еликий английский поэт эпохи романтизма Роберт Саути (17741843), автор исторических драм «Уот Тайлер», «Падение Робеспьера», биографиче-
ской книги «Жизнь Нельсона», поэм на сюжеты из арабской и индийской мифологии и многих других произведений, получил в России известность исключительно в качестве
автора, работавшего в жанре готической, гиньольной баллады, чему в значительной мере способствовали переводы В.А. Жуковского, Н.С. Гумилева, В.А. Рождественского, Ю.М. Даниэля и др. Во второй половине XIX в. творчество английского поэта привлекло внимание А.Н. Плещеева, Ф.Б. Миллера, Я. К. Грота, И.З. Сурикова, а также некоторых второстепенных литераторов и переводчиков, в частности, М. Прахова, А.П. Доброхотова. По мнению Г.Г. Подольской, переводы второй половины XIX в. «отражали не самые характерные для английского поэта демократические тенденции, а в плане поэтики были выполнены в русифицированной традиции» [1; С. 16]. Однако ни Г.Г. Подольская, ни другие исследователи не проводили целостного анализа переводов произведений Р. Саути, осуществленных в России во вто -рой половине XIX в., ограничиваясь общими суждениями и обращая пристальное внимание на достижения В.А. Жуковского и русских поэтов ХХ в. [см.: 2; С. 450-480; 3; С. 311-322; 4; С. 533-547]. Наглядным примером тому можно считать фактическую ошибку Г.Г. Подольской, упоминающей два перевода Я.К. Грота из Р. Саути - «Счастливая старость» и «Звездочка» [1; С. 16], в то время, как перевод всего один - «Счастливая старость», а место его первой публикации -детский журнал А.О. Ишимовой «Звездочка» (1843, ч. 6). Впоследствии перевод был включен в книгу Я.К. Грота «Стихи и проза для детей», вышедшую в Санкт-Петербурге в 1891 г. и переизданную там же в 1893 г.
Привлекшее внимание Я.К. Грота сти -хотворение Р. Саути «The Old Man's Comforts» («Утешения старика»), будучи построенным в форме диалога старика и юноши, носило подчеркнуто назидательный характер. Заботы о здоровье, мысли о будущем и почитание Бога, вполне характеризовавшие образ жизни старика («Father William»), объясняли причины его физического и духовного здоровья, отсутствия сожалений о минувшем, оптимизма в восприятии жизни, каза-
лось бы, не соответствовавших преклонному возрасту. Перевод Грота максимально приближен к первоисточнику, - русский переводчик лишь заменил обращения к старику «Father William» (отец Вильям) и «hearty old man» (добрый старик) на «дедушка» и «старичок» и ввел несколько интересных сравнений и устойчивых оборотов, например: «I remember'd that youth would fly fast» [5; p. 658; Я помнил, что юность улетит быстро] -«Я помнил, что юность летит как стрела» [6; С. 62]; «I remember'd that youth could not last» [5; p. 658; Я помнил, что юность не может продлиться] - «Я помнил, как юности дни коротки» [6; С. 62]; «And life must be hastening away» [5; p. 658; И жизнь должно быть ускользает] - «А жизнь коротка: твой конец недалек» [6; С. 62].
В написанном в 1802 г. стихотворении Р. Саути «The Inchcape Rock» («Инчкапский риф» вследствие описки или опечатки утвердилось неверное наименование «Ингкап-ский риф»). Оно было впервые переведено на русский язык в 1858 г. Ф.Б. Миллером. В основу сюжетного произведения положена история о пирате Ральфе (Ralph), который шутки ради срезал колокол, вывешенный аббатом Абербротока (of Aberbrothok) для предупреждения моряков об опасности столкновения с рифом в бурю, за что сам впоследствии и поплатился, став жертвой морской пучины.
В «Ингкапском рифе» много описаний природы, так или иначе соприкасающихся с душевным состоянием главного героя, причем природа либо сопереживает ему, либо намеренно остается равнодушной к его чувствам. В частности, у Саути природа не чувствует приближения беды, которую несет пират Ральф: «No stir in the air, no stir in the sea, - // The ship was as still as she could be; // Her sails from heaven received no motion;// Her keel was steady in the ocean. // Without either sign or sound of their shock, // The waves flowed over the Inchcape rock; // So little they rose, so little they fell, // They did not move the
Inchcape bell» [7; p. 153].
Если в английском оригинале все гла -голы стоят в прошедшем времени, что означает завершенность действия, то Миллер использует характерный для русского языка прием употребления настоящего времени в значении прошедшего, придающий повествованию эмоциональность и создающий иллюзию изменяющейся реальности: «День ясен; отрадная тишь над волной; // Суда и матросы вкушают покой; // Живой ветерок в парусах не играет, // И киль без движенья в воде отдыхает. // Свирепый Ингкапский не пенится риф; // Его покрывает волною прилив; // И там, среди вод безмятежного лона, // Не слышно теперь колокольного звона» [8; кн. 1; С. 373-374]. Особая экспрессивность приведенного поэтического фрагмента словно призвана создать ощущение благородства прекрасного морского пейзажа, на фоне которого не может произойти ничего плохого, трагического.
Поэтический перевод Миллера пере -дает не только замысел Саути, но и чувства самого переводчика, вызванные восприяти-ем оригинала. Отражая эмоции английского автора, Миллер раскрывал и свои переживания, привносил свое видение событий, для чего использовал различные художественные средства: замену или дополнение некоторых слов и словосочетаний, введение новых эпитетов, сравнений, метафор.
В самой образной части стихотворения «The Inchcape Rock», посвященной описанию природы, Саути употребил всего два эпитета «warning bell» («колокол, предупреждающий об опасности») и «perilous rock» («опасный риф»), тогда как у Миллера находим: «живой ветерок», «свирепый риф», «безмятежного лона», «бездны кипучей», причем это эпитеты только начальных сти-хов, - во всем произведении их значительно больше. Продолжая характеризовать безмятежное спокойствие рокового дня, Саути без броских эпитетов упоминал о солнце: «The Sun in heaven was shining gay; // All things
were joyful on that day» [7; p. 154]. По сравнению с автором английского оригинала русский переводчик существенно более образно описывал солнце, преображающее мир: «Луч солнца в величии пышном своем // Сверкает, и все веселится при нем» [8; кн. 1; С. 374].
Несмотря на то, что аббат Аберброто -ка, безусловно, являлся положительным героем произведения Саути, последний не прибегал при его характеристике к каким-либо особым лексико-семантическим и сти -листическим средствам, ограничиваясь фразой «the holy Abbot of Aberbrothok» («святой аббат Абербротока»), показывавшей исключительно принадлежность к миру служите -лей культа. Напротив, русский переводчик подчеркнуто выражал уважение к герою: «Был в Абербротоке почтенный аббат». С точки зрения художественной формы переводчику «Ингкапского рифа» удалось сохранить метрический строй, строфу (четверостишие) и количество строк оригинала (шестьдесят восемь).
В 1846 г. русский поэт и переводчик А.Н. Плещеев, размышляя о переводах в предисловии к первому авторскому поэтическому сборнику, отмечал, что может «взять на себя ответственность только за их верность подлиннику» [9; С. 45], адекватность передачи внутреннего содержания и духа оригинала, и тем самым признавал, что «смысл и дух важнее подстрочной верности » [10; С. 153]. Мысль поэта о том, что буквальная верность подлиннику вредит достоинству перевода, актуальна и сегодня. Она близка суждениям отечественных классиков теории перевода, выступавших в ХХ в. за перевод «не столько слова, сколько смысла и стиля» [11; С. 13]. При выборе оригинала Плещеев неизменно искал «вещи хорошие, живые, во многом применитель-ные к настоящему» [12; С. 28-29]. В этой связи не удивительно обращение русского поэта-переводчика к произведениям Р. Саути.
А.Н. Плещеев перевёл «Жалобы бед-
няков» («Complaints of the Poor») и «Блен-геймский бой» («The Battle of Blenheim»), написанные Р. Саути в ранний период его творчества. Первый перевод впервые опубликован в № 3 «Беседы» за 1871 г., второй увидел свет в том же 1871 г. в № 4 «Вестника Европы».
В своём стихотворении «Complaints of the Poor» (1799) Саути выступал в защиту обездоленных. Чтобы узнать, почему ропщет беднота, автор предлагал богачу выйти зимним вечером на городские улицы, встретить там старика, ребёнка, женщину с двумя малышами и девушку, которых нужда заставила в холод просить милостыню или даже продавать себя. Стихотворение «Жалобы бедняков» Плещеева является довольно точным переводом, великолепно передающим смысл оригинала, однако вместе с тем содержащим и ряд отступлений. Например, Саути, в отличие от Плещеева, ничего не говорил о слабости старика, но указывал на отсутствие у него головного убора: «We met an old bare-headed man, // His locks were few and white» [7; p. 181] - «Старик нам встретился седой; // Он сгорблен был и хил» [13, с.400]. В оригинальном произведении говорилось о встрече богача и поэта с босой девочкой, в переводе был упомянут мальчик в рваной одежде: «We met a young bare-footed child, // And she begg'd loud and bold» [7; p.181] - «Вот мальчик, видим мы, идёт. // В лохмотьях весь и бос» [13; С. 400]. Если у Саути создавался колоритный образ присевшей на камень женщины, муж которой служит где-то далеко, то для Плещеева представлял особую значимость не только и не столько сам образ, сколько передача внутреннего состояния женщины, муж кото -рой пошёл воевать за короля: «We saw a woman sitting down // Upon a stone to rest// <...> // She told us that her husband served // A soldier, far away» [7; p. 182] - «На чьё-то бледное лицо // Пал свет от фонарей: // На камне женщина сидит // <...> // - Мой муж солдат. За короля // Пошёл он воевать» [13;
С. 401].
Портрет неряшливо одетой девушки с запавшими глазами, развязно обращавшейся к прохожим с непристойными предложениями, несколько трансформирован русским переводчиком, который, указывая на вульгарное поведение девушки, всё же признавал её способность застыдиться, услышав вопрос поэта о том, что привлекает её в пороке. У Саути в том же вопросе больше упрёка, так как он напоминает девушке о сты -де, болезни и раскаянии, которые ожидают её в будущем. К тому же Плещеев увеличил здесь количество стихов с восьми до двенадцати : «We met a girl; her dress was loose // And sunken was her eye, // Who with the wanton's hollow voice // Address'd the passers by; // I ask'd her what there was in guilt // That could her heart allure // To shame, disease, and late remorse? // She answer'd, she was poor» [7; p. 182] - «В одежде лёгкой мимо нас // Красавица прошла, // В лицо с усмешкой нам взглянув, // Развязна и смела. // Я, воротив её, спросил: // «Иль сладок так порок, // Что он и в эту ночь тебя // Из дома вызвать мог?» // Её заставила глаза // Потупить речь моя, // И тихий голос прозвучал: // - Весь день не ела я!» [13; С. 401].
Саути акцентировал внимание на тя-готах простого люда при помощи описания суровой природы, упоминаний о ветре и холоде; Плещеев, вторя английскому поэту, приближал описание к российской действительности со снегами и морозами: «... the frozen streets // Were cheerless to behold» [7; p. 181] - «Морозный вечер был, и снег // На улицах лежал» [13; С. 400]; «And we were wrapt and coated well, // And yet we were a-cold» [7; p. 181] - «Мы шли, дрожа. Нас зимний плащ // От стужи не спасал» [13; С. 400]; «When the wind it blew so cold» [7; p. 181] -«.в такой мороз?» [13; С. 400]; «When the wind it was so chill» [7; p. 182] - «Ведь ночь так холодна» [13; С. 401]. Мир обездоленных показан либо через описание убогости одежды и обуви, либо через прямое указание на
их отсутствие: «bare-footed child» [7; p. 181] -«.мальчик. // В лохмотьях весь и бос» [13; С. 400]; «We met a girl; her dress was loose» [7; p. 182] - «В одежде лёгкой мимо нас // Красавица прошла» [13; С. 401]. Вместе с тем потребности обездоленных предельно скромны: всё, что им нужно, - это тепло и еда («fire, bread») у Саути и «хлеб, вязанка дров» у Плещеева.
Стихотворение Р. Саути «Complaints of the Poor» («Жалобы бедняков»), уже известное в России благодаря переводу А.Н. Плещеева, несколько позднее, в 1877 г., привлекло также внимание И.З. Сурикова. Перевод «Жалобы бедняков», выполненный И.З. Суриковым, был запрещен цензурой и впервые увидел свет только в 1956 г. в восьмом выпуске альманаха «Литературный Ярославль», причем до настоящего времени интерпретировался как оригинальное произведение русского поэта.
При работе над переводом Суриков несомненно опирался на опыт А.Н. Плещеева, свидетельством чему стало наличие множества похожих фраз, ср.: «И что так ропщет бедный люд?» [13; С. 400], «Морозный вечер был, и снег// На улицах лежал» [13; С. 400], «На чье-то бледное лицо// Пал свет от фонарей» [13; С. 401], «Мой муж солдат. За короля // Пошел он воевать» [13; С. 401], «Я, воротив ее, спросил: // «Иль сладок так порок» [13; С. 401] у Плещеева и «Чем недоволен бедный люд?» [14; С. 289], «Был зимний вечер, всюду снег //На улицах лежал» [14; С. 289], «И вот при свете фонаря // Мы видим пред собой...» [14; С. 290], «Мой муж солдат, за край родной // Пошел он воевать» [14; С. 290], «Что ж, иль так сладок ей порок,// Что мерзнет здесь она?» [14; С. 290] у Сурикова. Вслед за Плещеевым Суриков описывает в своем переводном произведении занимающегося попрошайничеством мальчика, а не девочку, как у Саути: «Потом нам встретилось дитя // Босое. вид больной...// «Зачем ты в эту пору здесь, // Малютка бедный мой?» [14; С. 289].
Вместе с тем, отдельные места пере -вода Сурикова были существенно ближе английскому оригиналу, нежели перевод Плещеева: «'Twas bitter keen indeed <действительно>, he said,// But at home no fire had he,// And therefore, he had come abroad // To ask for charity» (Р. Саути [7; p.181]) - «Он отвечал: - У очага // Сидеть бы я готов, // Когда бы подали вы мне // Хоть на вязанку дров» (А.Н. Плещеев [1З; С. 401]) - « - «Да, ваша правда, на дворе // Уж очень холодно, // Но нет огня в моем угле, // И я не ел давно» (И.З. Суриков [14; С. 290]); «She answer'd, she was poor» (Р. Саути [7; p. 181]) -«И тихий голос прозвучал: // - Весь день не ела я!» (А.Н. Плещеев [1З; С. 401]) - «Нам грустно девушка в ответ // Сказала: «Я бедна!» (И.З. Суриков [14; С. 290]). К тому же количество стихов в переводе Сурикова соответствует поэтическому подлиннику Саути.
Суриков не очень удачно перевел не -которые строки оригинала: «And yet we were a-cold» [7; p. 181] - «Но холод нас сжимал» [14; С. 289]; «We saw a woman sitting down // Upon a stone to rest» [7; p. 182] - «С детями женщина сидит // На тумбе городской» [14; С. 290]; «And therefore to her parish she// Was begging back her way» [7; p. 182] - «И побираюсь я - детей // Мне нечем пропитать» [14; С. 290].
В отличие от Саути и Плещеева, Суриков уходил от внешних описаний при создании образов нищих, делал акцент на роде их занятий. В частности, вводя в текст устойчивый оборот «с протянутой рукой», он сообщал о том, что старик побирается: «К нам подошел седой старик // С протянутой рукой» [14; С. 289]. Используя эпитет «погибшая » в значении «падшая», переводчик показывал, что девушка продает себя: «Глаза стыдливо опустив, // С улыбкой подошла // К нам тихо девушка, она // Погибшая была» [14; С. 290].
В своей знаменитой балладе «Блен-геймский бой» («The Battle of Blenheim», 1798), впервые переведенной на русский
б?
язык Плещеевым, Саути осуждал войну, приносящую разрушения и страдания. Блен-гемский бой (или битва при Гохштедте, деревне близ Баварии, на Дунае) произошёл, как известно, в 1704 г. во время войны за испанское наследство, которую вели Австрия, Англия и Голландия против Франции и Испании; в этой битве англо-австрийские войска, которыми командовали Евгений Савойский и герцог Марлборо (Мальброг), одержали победу над французскими и баварскими войсками. У Саути рассказ о Блен-геймском бое вёлся от лица старика Каспара (Kaspar), обращавшегося к своей внучке Вилхелмине (Wilhelmine) и её брату Питер-кину (Peterkin): «It was the English», Kaspar cried, // «Who put the French to rout; // But what they fought each other for, // I could not well make out» [7; p. 193]. В своём переводе «Бленгеймского боя» Плещеев не указывал на то, что битва произошла между англичанами и французами: «Из-за чего была война, // Спросил ты, мой дружок; // Добиться этого и сам // Я с малых лет не мог» [13; С. 403]. Кроме того, русский поэт убрал из текста английские имена: ср. у Саути - «It was a summer evening; // Old Kaspar's work was done, // And he before his cottage door // Was sitting in the sun; // And by him sported on the green // His little grandchild Wilhelm^. // She saw her brother Peterkin // Roll something large and round» [7; p. 192], у Плещеева - «Прохладный вечер наступил, // Сменив палящий зной. // У входа в хижину свою // Сидел старик седой; // Играла внучка перед ним // С братишкой маленьким своим. // И что-то круглое в траве // Бросали всё они» [13; С. 402].
В переводе можно видеть и другие значимые смысловые отличия от оригинала. Например, Плещеев упоминает о старухах и о посевах, чего нет в оригинале Саути: «With fire and sword the country round// Was wasted far and wide, // And many a childing mother then,// And new-born baby, died» [7; p. 193] -«Всё истребил огонь: и рожь // Не дождалась жнеца. // Больных старух, грудных детей //
Погибло без конца» [13; С. 403]. Отец Каспара бежал в оригинале Саути с одним ребенком, тогда как в переводе Плещеева - с детьми: «So with his wife and child he fled, // Nor had he where to rest his head» [7; p. 193] -«С женой, с детьми отец бежал: // Он бесприютным нищим стал» [13; С. 403].
В балладе «The Battle of Blenheim» ге -роико - историческая тема сочетается с иронией , блестяще переданной в переводе Плещеева: «Great praise the Duke of Marlboro' won, // And our good Prince Eugene.» // «Why, 'twas a very wicked thing!» // Said little Wilhelmine. // «Nay, nay, my little girl,» quoth he; // «It was a famous victory.» // «And everybody praised the Duke // Who this great fight did win.» // «But what good came of it at last?» // Quoth little Peterkin. // «Why, that I cannot tell,» said he; // «But 'twas a famous victory» [7; p. 194] - «В честь победивших пили все: // Хвала гремела им». // - Как! - внучка деда прервала, - // Разбойникам таким? // «Молчи! Гордится вся страна // Победой славною должна. // Да! принц Евгений и Мальборг // Тот выиграли бой». // Тут мальчик перебил: - А прок // От этого какой? // «Молчи, несносный дуралей! // Мир не видал побед славней» [13; С. 403-404].
Как видим, переводы произведений Р. Саути, выполненные русскими писателями второй половины XIX в., в достаточной мере точно передают как семантико-стилис-тические особенности, так и характерную иронию оригиналов, а также нередко «конкретизируют тему страдания от сознания несправедливости» [15; С. 38], значимую для русской литературы и получившую, в частности, отражение в оригинальном творчестве А.Н. Плещеева и И.З. Сурикова.
ЛИТЕРАТУРА
1. Подольская Г.Г. Баллады Роберта Саути в кон -тексте русской литературы XIX - первой четверти ХХ вв. / Г .Г. Подольская. - Астрахань, 1998.
2. Костин В.М. В.А. Жуковский - читатель Р. Саути / В .М. Костин // Библиотека В. А. Жуковского в Томске: В 3 ч. - Томск, 1984. - Т. 2. - С. 450480.
3. Аринштейн Л .М. Жуковский и поэма о 1812 годе Роберта Саути / Л.М. Аринштейн // Жуковский и русская культура. - Л., 1987. - С. 311-322.
4. Витковский Е. «.Не иначе, здесь дьявол замешан!»: Роберт Саути - мастер карнавала и гиньоля / Е. Витковский // Саути Р. Баллады. -М., 2006. - С. 533-547.
5. The Poetical Works of Robert Southey. - Paris, 1829.
6. Г рот Я.К. Стихи и проза для детей / Я .К. Г рот.
- СПб., 1891.
7. Poetry. Ballads Old and New. - N.Y., 1924.
8. Мастера русского стихотворного перевода: В 2 кн. - Л., 1968. - Кн. 1-2.
9. Плещеев А.Н. Два слова к читателю / А.Н. Плещеев // Плещеев А.Н. Стихотворения. 18451846. - СПб., 1846. - С. 45-46.
10. Пустильник Л.С. Жизнь и творчество А.Н. Плещеева / Л.С. Пустильник. - М., 1988.
11. Чуковский К.И. Бедный словарь - и богатый / К.И. Чуковский // Литературная газета. - 1963. -20 июля (№ 87).
12. Бэр М. Струэнзе: Трагедия в пяти действиях / М. Бэр / Пер. А.Н. Плещеева // Неделя. - 1890.
- № 1. - С. 7-60.
13. Плещеев А.Н. Стихотворения / А.Н. Плещ-щев. - М., 1975.
14. Суриков И.З. Стихотворения / И.З. Суриков.
- М., 1985.
15. Бухштаб Б.Я. Русская поэзия 1840 - 1850-х годов / Б .Я. Бухштаб // Поэты 1840 - 1850-х годов. - Л., 1972. - С. 5-42.
УДК 800 М.А. Косарева, аспирантка, ОмГУ
СЕТЕВОЙ ДНЕВНИК В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ ТЕКСТА (К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ)
Научные интересы: лингвистическое исследование текста
Статья посвящена анализу нового речевого жанра, появившегося в связи с бурным развитием электронных коммуникаций - так называемого сетевого дневника, или Живого журнала. Живой журнал описывается, с одной стороны, как жанр, близкий к традиционной дневниковой прозе, но претерпевший существенные изменения вследствие функционирования в особой информационной среде - Интернете, с другой - как текст особого рода. В статье делается попытка применить в описании текста особого рода «классическую» теорию текста. Особое внимание уделяется категориям целостности (интегративности) и связности, а также текстового времени и пространства, которые во многом влияют на структурную организацию дневникового текста ■
M.A. Kosareva, Omsk state university
THE NETWORKS DIARY IN THE CONTEXT OF THEORY OF TEXT (AT THE STATEMENT OF A QUESTION)
The article is devoted to the analysis of a new genre of speech, which has appeared as a result of the rapid development of electronic communications - the so-called networks diary or Live Journal. On the one hand,
