CC BY
77
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ УДК 81 - 1(=511. 131) "17" В. М. Ванюшев
ПУЦЕК-ГРИГОРОВИЧ, ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ И ПЕРВЫЕ СТИХОТВОРНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ НА УДМУРТСКОМ ЯЗЫКЕ
Исследование выполнено в рамках комплексного интеграционного проекта УрО РАН «Пути развития пермских литератур в общероссийском историко-культурном контексте: XVIII- началоХХв.».
С именем Василия (Вениамина) Пуцек-Григоровича связано не только обучение удмуртских детей для миссионерско-просветительской работы среди соплеменников, но и издание первой грамматики удмуртского языка (1775), и публикация первых стихотворных произведений на удмуртском языке. Анализ текстов приветственных речей и од, созданных на случай приезда Екатерины Второй в Казань, помогает по-новому взглянуть на эти памятники удмуртской словесности.
Ключевые слова: миссионерско-просветительские работы, первая грамматика, анализ текстов, памятники удмуртской словесности.
Известно, что первые две публикации стихотворных текстов на удмуртском языке состоялись во второй половине XVIII века. Одно из них («Маез сётй[д]: вичак [ышемъёслы] тон милы...» - «Всё, что ты дала нам, всем заблудшим...»), прочитанное удмуртом, учащимся Казанской новокрещенской школы, было напечатано в 1769 г. в Санкт-Петербурге в сб. «Духовная церемония, производившаяся во время всевожделеннейшего присутствия Ея Императорского величества Екатерины Вторыя в Казани», содержащем речи на случай посещения города на Волге императрицей в 1767 г. Другое стихотворение («Уг шедьтйськы таче зеч шумез [шумпотонэз]...» - «Не нахожу такой доброй радости.»), прочитанное учащимся-удмуртом Казанской духовной семинарии в 1781 г., напечатано в 1782 г. в Москве в сб. «Сочинения в прозе и стихах на случай открытия Казанского наместничества в публичном собрании на разных языках говоренныя в тамошней семинарии 26 дня 1781 года». Оба текста ввела в научный оборот и проанализировала Тамара Ивановна Тепляшина в своей книге «Памятники удмуртской письменности XVIII века», (издана Институтом языкознания АН СССР в 1965 г.2). С тех пор, говоря об этих публикациях, исследователи ссылались на ее оценку и довольно негативно интерпретировали оба текста3. Давно пора оценить их по достоинству. Ввиду отсутствия правил удмуртского письма,
существовавших диалектных различий в фонетике и значениях отдельных слов, а также возможных типографских ошибок при первой публикации, исследователям нелегко было прочитать тексты адекватно их содержанию. Мешали и идеологические барьеры: в стихотворениях говорится о добрых делах императрицы.
Остановим свое внимание на первом из этих произведений. Т. И. Тепляши-на привела его в том виде, как оно было напечатано в книге «Духовная церемония ...», затем - свое прочтение в транскрипции и свой подстрочный перевод на русский язык. Транскрибированный ею текст в переводе нами на кириллицу выглядит следующим образом:
Маез сётй[д]4, вичак ишизна (?) тон милы Лэсьтйд, ма(лы) йыбырт[т]ом бадзым ми инмарлы. Солы теныд тау, муми мнам, верасько, Уно улны тэныд инмар сёт[] курисько.
С точки зрения канона силлабо-тонического стихосложения всё здесь выдержано. Стихотворение написано шестистопным ямбом, рифмовка парная. В структурном строе предложений чувствуется заметное влияние русского языка, особенно в сложноподчиненных конструкциях. Несомненно сказалось отсутствие традиций удмуртской письменности: стихотворение появилось до публикации первой удмуртской грамматики (1775). Содержание его осталось довольно туманным. Решительно не поддалась расшифровке первая строка. Не случайно Т. И. Тепляшина и в оригинале, и в подстрочном переводе поставила свои знаки вопроса:
Что дано (нам), целиком безвозмездно (?) ты для нас Создала, за что поклонимся великому мы богу, Поэтому тебе спасибо, матушка моя, говорю, Много жить тебе бог дай [,] прошу5.
Стихотворение переводилось на русский язык и ранее - Николаем Ивановым, талантливым учеником Н. И. Ильминского, и опубликовано в Казани в книге профессора-миссионера «Опыты переложения христианских вероучи-тельтных книг на татарский и другие инородческие языки» (1889)6. В сопоставлении с содержанием стихотворений, прозвучавших на той же церемонии из уст учащихся новокрещенских школ на татарском, марийском и других языках, этот перевод выверен и потому считается наиболее верной расшифровкой текста, опубликованного в свое время с явными ошибками7. Перевод Н. Иванова звучит так:
Всё, что ты дала нам, заблудшим, Сделало то, что мы поклонились великому богу. За это тебе благодарность, мать наша, говорим, Долго жить тебе, дай бог, просим8.
Как видим, переводы по сути адекватны: тот же мотив «матери Отчизны», те же благодарные поклоны великому Богу и благопожелания императрице, прозвучавшие во время многих поездок Екатерины Второй в разные города России. Иначе выглядит лишь стиховое оформление.
До сих пор предполагалось, что был какой-то единый оригинал на русском языке, с которого учащиеся-«инородцы» и переводили на свои языки9. Однако недавно обнаруженные нами переводы этих стихотворений на другие языки показывают, что тема и тональность в них одинаковы, но образное решение различно. Например, текст, прочитанный учащимся-марийцем, обращенный к Екатерине Второй, звучал так: «Ты нас нашла как пропавшего человека. Ты нас нау-
чила как своего сына. Ты нас оставила нам самим. Мы учимся. За это даст Бог здоровья тебе, говорим»10. Скорее всего, задание было дано - написать стихотворение на одну тему, а словесное творчество принадлежит самим учащимся.
К этой мысли приводит сопоставление и других разноязычных стихотворных опытов учащихся, опубликованных в книге «Сочинения в прозе и стихах на случай открытия Казанского наместничества.»11, к созданию и выпуску которой (так же, как и первой) прямое отношение имел В. Г. Пуцек-Григорович.
В письме к князю А. А. Вяземскому от 1 января 1782 г. митрополит Казанский Вениамин, он же ректор Казанской духовной семинарии В. Г. Пуцек-Григорович, сообщил, что открытие Казанского наместничества «за помощью Божиею и счастием Ея Императорского Величества благополучно к общему благосостоянию совершилось»12. Заканчивается письмо представлением Его Сиятельству сочинений учащихся семинарии и других лиц, участников торжеств: «. имею честь поднести один экземпляр, прося всепокорно сии посильные знаки усердия моего удостоить милостивым принятием»13.
Открытие наместничества (или установление местного самоуправления) в 1781 г. было поистине великим событием не только для города, но и всего Казанского края, или Казанской страны, как говорилось в речах некоторых выступавших на торжественной церемонии. Не случайно оно вызвало всеобщее ликование. «И так довольную имеешь, о Казань! причину, изъявлять приличное толь вожделенному случаю торжественные внутренняго твоего веселия знаки, - говорилось в одной из речей в стиле той же барочной пиитики, что и в приветствиях Екатерине Второй в ее поездках. - Перестань отсель завидовать счастливому жребию сверстных тебе градов, предваривших восприять на себя благотвор-ныя лучи от востока Монарших попечительных судеб. Се ныне озаряет и тебя с причетными тебе грады, и веси толь желанный свет премудрых Ея уставов» <...>14. Высказывалось представление о наступлении в Казанском крае утопического нравственного благоденствия, прямо-таки сказочного всеобщего блага. В семи речах на русском, латинском, греческом, татарском языках, в трех кантах, опубликованных с нотами, в оде, в стихотворениях на русском, латинском, немецком, татарском, чувашском, мордовском, марийском и удмуртском языках участники публичного собрания благодарили Августейшую Монархиню, посаженную на Российский престол самим Богом, по велению Всевышнего заботящуюся о духовном здоровье и просвещении народов, своим мудрым и благочестивым решением установившую Казанское наместничество. В речах на своем уровне, в привычном для себя стиле и формах, участники собрания, нередко обращаясь к цитатам из Библии, поднимали проблемы поистине всероссийской значимости, касающиеся вопросов и государственного управления, и религиозной веры, и просвещения, и права, и морали. В этом хоре голосов звучали и удмуртские слова. Приведем их в том виде, как они напечатаны в «Сборнике материалов по истории Казанского края в XVIII в.»: Укъ шеттыськы таче зецъ потонъ шумесь: Тасяно виль дауршумъ потысесь Кутъдырья уань даженыхъ воз(ь)матыськомъ Инмар ужесь милям Эисей анайлысь ужьяськом, Возьматыслысь милемлы шонеръ Тережь, Алемъ воцякъ адамлысь кшандыресь Кудысь понна митаче шумъ адзиса
Въ есяс(ь)комъ инмарлы
Сомедъ та солысь али потысь ужесь юнматтыса Ми понна сое воз(ь)матос зецлы15. Т. И. Тепляшина расшифровывет этот текст следующим образом:
Уг шедьтйськы таче зеч шумез,
Та сяна виль даур шумпотйсез,
Куддыръя ми уань гажанэз возьматйськом,
Инмарез ужез милям эксэй анайлйсь ушъяськом.
Возьматйсьлйсь милемлы шонер тороез
Алэм вочак адямилйсь ишандырез.
Кудйз понна ми таче шум адзыса,
Восяськом (тыршыса) инмарлы,
Со мед та солйсь али потйсь ужез юнматыса,
Ми понна сое возьматоз зечлы16.
А ее собственный подстрочный перевод на русский язык данного варианта стихотворения выглядит так:
Едва ли можно найти (букв. не нахожу) такое важное торжество (букв. добро изливающее настроение) Чем это новое ликование,
Во время которого всё уважение мы выражаем. Божеские дела нашей государыни восхваляем,
Осуществляющей (букв. указывающей нам) нами справедливое руководство,
Уберегшей (букв. предупредившей) всех людей от несчастья, За которое мы, испытывая такую радость, Молимся усердно богу,
Чтобы он, теперь от нее государыни исходящее дело укрепив, Ради нас это дело направил на добро17. Признавая приоритет Т. И. Тепляшиной в расшифровке первых публикаций стихотворений на удмуртском языке, мы полагаем возможным предложить несколько иное прочтение отдельных мест этого текста. Считаем, что вариант, представленный в «Сборнике материалов по истории Казанского края в XVIII в.», несколько изменив расстановку знаков препинания, падежные формы некоторых лексем, иногда поменяв словоразделы и добавив в скобках свои разъясняющие слова, возможно в сегодняшнем удмуртском правописании представить следующим образом:
Уг шедьтйськы таче зеч потон шумез (шумпотонэз), Тае сяна, выль даур шумпоттйсез, Ку дыръя ми вань гажаммес возьматйськом, Инмар ужзэ милям Эксэй-Анайлэсь ушъяськом, Возьматйсьлэсь милемлы шонер Тороез (Кивалтонэз).
(Со) алэм вочак адямилэсь (вань калыклэсь) ишандырез (кошкемыт вакытэз), Кудйз понна ми таче шум адзыса (шумпотыса) Восяськом Инмарлы,
Со мед, солэсь та али потйсь ужзэ юнматыса,
Ми понна сое (улонамы) возьматоз зечен.
Предлагаем и свой подстрочный перевод этого текста:
Не нахожу такой доброй радости, Кроме этой, новой радости века, Когда мы выражаем всё свое уважение, Божественные дела нашей Государыни прославляем,
Показывающей нам праведное Правление,
Оно предотвратило от всех людей кошмарные времена [ишандырез],
За которое, испытывая такую радость,
Молимся Богу,
Пусть Он, укрепив Ее нынешние дела,
Ради нас явит их добром.
Такое содержание стихотворения соответствует и прозаическому переводу его на русский язык, предложенному первыми публикаторами, который звучит следующим образом: «С настоящим нашим торжеством едва может другая каковая либо радость сравниться. Ибо Всемилостивейшая наша Монархиня к возстановлению общаго блага, к прекращению же всякаго зла учреждает премудрые законы. Из сего почерпая необычайную радость просим небесных стран Владыку, дабы сих Монархини нашей спасительных узаконений исполнение соответствовало Ея божественным начинаниям»18.
Это стихотворение уже более значительно по содержанию и сложнее по форме, нежели опубликованные в книге «Духовная церемония.». Да и написано оно, как и другие, вошедшие в книгу 1782 г., учащимися не новокрещенских школ, а духовной семинарии. Сопоставив стихотворный вариант и прозаический перевод, можно предположить, что первоначальное содержание было изложено в прозе. Этот вариант более сложен в смысловом отношении. Отсюда проистекает и другое предположение. Написанные В. Г. Пуцеком-Григоровичем или другими педагогами прозаические тексты на русском языке, скорее всего, были предложены учащимся-«инородцам», чтобы они переложи-
19 тт
ли их в стихи на своих родных языках . И они неплохо справились с заданием. Судя по подобным переводам этого и других стихотворений семинаристов на русский язык, произведения обладают значительной эмоциональной энергией, базирующейся на общественно значимых проблемах. Екатерину Великую и в Казани, и в других российских городах прославляли действительно за праведные дела - как Императрицу, своею властью укрепляющую единство всех земель и народов огромной империи, за ее православную идентичность и за просветительские устремления, в том числе и в отношении так называемых «инородцев» - нерусских народов России. Территориальное и общественно-проблемное пространство Казани и края при этом, естественно, оказалось в фокусе всех речей, включая стихотворных. Во многих обобщающих образах заключены и вполне конкретные, понятные слушателям деяния правительницы. В упоминании о предотвращении кошмарных времен («ишандыр») они улавливали связь с недавним усмирением стихийного бунта крестьян под предводительством Е. И. Пугачева. Главным мотивом звучала, конечно, всеобщая радость по поводу открытия Казанского наместничества, но в каждом стихотворении - по-своему. Сравним русские прозаические варианты стихотворных строк на мордовском и чувашском языках. Первое из них: «Не можно нам в сие благополучное время не чувствовать радости. Ибо Великая Государыня наша храня нас яко детей, старается о существенном нашем благоденствия. Чего для предприяла и в Казани основать дом правосудия, как и в прочих градах. Сим теперь поздравляя Вас, желаем здравствовать нашей Государыне безвредно»20. И второе стихотворение, прочитанное на чувашском языке: «Неудобоверному Еврейскому народу через Моисея дан был закон от Бога при горе Синайской с грозным и ужасным действием: ныне же манове-
нием того же существа Премудрая наша Монархиня спасительные свои законы вводит и учреждает кротко и снисходительно, что всех Ея верноподданных возбуждая к радости и вечной благодарности движет наш дух и уста приветствовать Вас достопочтенное собрание! сим благополучным происшествием с таковым усердствовать: да воздаст сторично Великодаровитый Бог Виновнице нашего щастия временная и вечная блага»21.
Эти примеры подтверждают наше предположение, что не было единого исходного русского оригинала, с которого бы все переводили на свои родные языки.
Литературные памятники XVIII в. явились истоком светского направления в развитии духовной культуры удмуртов, которая прежде проявляла себя только в устно-поэтических формах. Они показали, что с помощью русского алфавита, основываясь на опыте тонического и силлабо-тонического стихосложения в русской литературе открывается возможность создавать письменную поэзию на удмуртском языке.
Этим их роль в духовной культуре России не исчерпывается. Историки подчеркивают: «Авторитет императорской власти как архетип традиционного сознания в немалой степени поддерживался этими речами, словами, одами, кан-тами»22. По своему идейно-эмоциональному содержанию стихотворения вписываются художественные искания русской словесности, заложенные Феофаном Прокоповичем и М. В. Ломоносовым. В Казани особенно сильно было влияние направлений просветительской деятельности Киевской духовной академии.
В Казанской духовной семинарии пользовались некоторыми учебниками, созданными Ф. Прокоповичем. М. В. Ломоносов пропагандировал идеи мирного процветания под руководством просвещенных монархов, заботящихся о «блаженстве» подданных, о процветании экономики и культуры страны. Историки многонациональной литературы России отмечают, что именно выпускники Киевской академии, выдающиеся деятели российского Просвещения, разделявшие идеи просвещенного абсолютизма, В. Г. Пуцек-Григорович, Д. С. Семенов-Руднев (Дамаскин), ученик и последователь первого из них Емиль Рожанский, разработали научные основы письменности на основе русской графики, национально-русского речевого общения, наметили пути дальнейшего развития многовекового культурно-исторического процесса, «что открыло народам Поволжья и Урала доступ к сокровищницам мировой культуры»23.
История возникновения и становления удмуртской литературы обнаруживает типологически общие черты со сходными процессами в литературе народов региона24. Выявлено, что истоки письменной словесной культуры удмуртов, коми, марийцев, чувашей были определены логикой развития российского Просвещения с его научно-познавательной и идейно-нравственной направленностью, впитавшего в себя высокую духовную культуру Древней Руси и идейный потенциал новой русской культуры25. В связи с осознанием этого «меняется масштаб понимания и оценка проблемы истоков литературы поволжско-уральских народов, рассматриваемых в тесном единстве с культурой мирового средневековья и в рамках европейской культуры Нового времени»26, - как пишет известный философ и историк литературы Р. Ф. Юсуфов. Таким образом, понимание и интерпретация первых стихотворных произведений на удмуртском
языке, значительно меняются, когда они прочитываются не обособленно, а в контексте историко-культурной среды, в которой они родились.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Здесь и далее в квадратные скобки заключены буквы, знаки и слова, добавленные или измененные нами. - В. В.
2 Тепляшина Т. И. Памятники удмуртской письменности Х'УШ века / Т. И. Тепляшина; АН СССР. Ин-т языкозн.; Отв. ред. В.И. Лыткин. - М., 1965. -Вып.1.
3 См., напр.: Ванюшев В. М. Истоки удмуртской советской литературы В. М. Ванюшев, П. К. Поздеев, А. Н. Уваров // История удмуртской советской литературы: В 2 т. / Рук. автор. кол. В. М. Ванюшев; ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР, НИИ при СМ УАССР. -Устинов: Удмуртия, 1987. - Т. 1. - С. 21.
4 В круглых скобках даны дополнительные знаки Т. И. Тепляшиной, в квадратных -наши. - В. В. (Из-за наличия букв с надстрочными знаками в стихотворениях на удмуртском языке здесь и далее эти тексты набраны шрифтом ТтеБЦ^Б. - В. В.).
5 Тепляшина Т. И. Указ соч. С. 225.
6 Ильминский Н. И. Опыты переложения христианских вероучительных книг на татарский и другие инородческие языки / Н. И. Ильминский. - Казань, 1883. - С. 342-343.
7 См., напр.: Ванюшев В. М. Истоки удмуртской советской литературы В. М. Ванюшев, П. К. Поздеев, А. Н. Уваров // История удмуртской советской литературы: В 2 т / Рук. авторск. кол. В. М. Ванюшев; ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР, НИИ при СМ УАССР. - Устинов: Удмуртия, 1987. - Т. 1. - С. 20-21.
8 Там же. С. 21.
9 См., напр.: Ванюшев В. М. Истоки удмуртской советской литературы В. М. Ванюшев, П. К. Поздеев, А. Н. Уваров // История удмуртской советской литературы: В 2 т / Рук. авторск. кол. В. М. Ванюшев; ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР, НИИ при СМ УАССР. - Устинов: Удмуртия, 1987. - Т. 1. - С. 20.
10 См.:Ибнеева Г. В. Речи духовных лиц на приезд императрицы Екатерины II Г.В. Иб-неева // Материалы IV научно-практической конференции «Современный мир, богословские и гуманитарные науки / Секция истории. Шр: к^Б. ерагЫа.ги\ЫЪИо1\копГег\1Б-ЮгМЪиеуа. - С. 4.
11 Сочинения в прозе и стихах на случай открытия Казанского наместничества в публичном собрании на разных языках говоренныя в тамошней семинарии декабря 26 дня 1781 года. - М., 1782. За неимением под руками данного издания мы пользовались вариантом, созданным не только на основе печатного текста названной выше книги, но и рукописных экземпляров (выверяя по ним, уточняя отдельные фразы), один из которых был прислан Митрополитом Казанским Вениамином в качестве приложения к своему письму в Санкт-Петербург от 1 января 1782 года доверенному лицу Екатерины Второй, князю А. А. Вяземскому, другой получен редакцией «Известий Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете» из личной библиотеки П. Ф. Симсона, находившейся во Ржеве. См: Сборник материалов по истории Казанского края в Х'УШ в., изданный под руководством профессора Д. А. Корсакова // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. - Казань, 1908. - Т. 18. - Вып. 4-6. - С. 123.
12 Сборник материалов по истории Казанского края в Х'УШ в., изданный под руководством профессора Д. А. Корсакова. - Казань, 1908. - С. 33.
13 Там же.
14 Там же. С. 125-126.
15 Там же. - С. 153-154. Буквы в скобках, по всей вероятности, поставлены редакцией «Сборника», исходившей из логики предложений и на основе уже сложившихся к тому времени каких-то правил удмуртского письма. Эти поправки согласуются с современным удмуртским правописанием. Кроме того, в ссылках и сносках указано, какие слова
первой публикации исправлены, основываясь на рукописях. Они касаются слов «шу-месь» (было «шумеш»), «даурьшумъ) (было «дауръ шумъ»), «Кутъдырьями» (было «миль»), «даженыхъ» (было «даженысь»), «Инмарь» (было «Ипмарь»), «Ужьяськом» (было «усьяськом»), «Тережь» (было «терессь»), «кшандыресь» (было «и шандыресь»), «адзиса» (было «амсуса»), «инмарлы» (было «инр»), «воз(ь)матось» (было «взятось»). Большинство поправок (Инмарь, инмарлы, адзиса, возьматось, и шандыресь, помогает адекватному пониманию текста, хотя одни, как увидим дальше, нуждаются в уточнении, а другие совсем не достигают цели.
16 Тепляшина Т. И. Указ. соч. - С. 227.
17 Там же. С. 228.
18 Сборник материалов по истории Казанского края. - С. 154.
19 Возможно, таким же образом возникли и стихотворения, опубликованные в 1767 году в книге «Духовная церемония.»?. Пишет же Г. В. Ибнеева: «В вышепеприведенных речах новокрещенской школы чувствуется благодарность (пусть даже написанная руководством школы) Екатерине за ее труды».
20 сборник материалов по истории Казанского края. - С. 155.
21 Там же. 155-156.
22 Ибнеева Г. В. Указ. соч. - С. 6.
23 Юсуфов Р. Ф. Общность литературного развития народов СССР в дооктябрьский период / Р.Ф. Юсуфов отв. ред. Г. И. Ломидзе; АН СССР, ИМЛИ им. А. М. Горького. - М., 1985. - С.113.
24 Domokos P. Az udmurt irodalom tortenete. - Budapest: Akademiai Kiado, 1975; Domokos P. A kisebb urali nepekirodalmanak kialfkulasa. - Budapest, 1985; Дооктябрьские истоки межлитературной общности Урало-Поволжья: Сб.ст. / Сост. и отв. ред. Ванюшев В. М. -Ижевск: УИИЯЛ УрО АН СССР, 1991; Ванюшев В. М. Творческое наследие Г. Е. Верещагина в контексте национальных литератур Урало-Поволжья.- Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1995.
25 Юсуфов Р. Ф. Указ соч. С. 116. См. также: Он же. История литературы в культурофи-лософском освещении. - М.: Наука, 2005.
26 Юсуфов Р. Ф. Общность литературного развития народов СССР. - С.116.
Поступила в редакцию 11.03.2010 г.
V. M. Vanyushev
Putsek-Grigorovich, Catherine II and the first poesy in Udmurt language
Vasilii (Veniamin) Putsek-Grigorovich as a graduate of Kiev ecclesiastical academy who was sent to Kazan for the missionary work among the non-Russian people of Volga&Kama region, combined his church activity with enlightenment and science. Publication of the first Udmurt language grammar (1775) and publication of the first poesy in Udmurt language are connected with his name. Texts analyses of welcoming speeches and odes created because of the Catherine II coming to Kazan allow to look at theses monuments of the Udmurt literature in a new way, to reveal their direct relation with the main tendencies of Russian literature of this time. Key words: missionary-educational works, the first grammar, texts analysis, Udmurt literature monuments.
Ванюшев Василий Михайлович,
доктор филологических наук, главный научный сотрудник Удмуртский ИИЯЛ УрО РАН 426004, Россия, г. Ижевск ул. Ломоносова,4 E-mail:vv@ ni.udm.ru
