CC BY
156
ЗАОЧНЫЙ КРУГЛЫЙ СТОЛ «Новый Уголовный кодекс России: концептуальные основы и теоретическая модель»
М.С. Жук*
ПУТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ СИСТЕМЫ ИНСТИТУТОВ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА
Аннотация. В статье отмечается, что вносимые в УК РФ изменения получают зачастую негативную оценку в научной среде и создают порой непреодолимые препятствия для практики уголовно-правового противодействия преступности. Автор констатирует, что работа по совершенствованию УК РФ не может быть проведена без предварительного теоретического анализа сложившейся ситуации. Система институтов уголовного права нуждается в пересмотре и содержит существенные резервы для ее оптимизации, обеспечения целостности, последовательности и непротиворечивости текущего уголовно-правового регулирования и уголовного нормотворчества. Автор подвергает критической оценке ставшую устойчивой научную традицию анализа системы институтов уголовного права исключительно с точки зрения структуры уголовного закона. При этом отмечается, что Уголовный кодекс как форма выражения уголовного права не столько формирует, сколько отражает существующие или формирующиеся институты уголовного права. В статье излагается авторский взгляд на проблемы совершенствования системы уголовного права. Делается вывод о том, что оно может осуществляться в двух направлениях: 1) совершенствование внутренней структуры и содержания отдельных уголовно-правовых институтов Общей и Особенной частей; 2) оптимизация самой системы или номенклатуры институтов.
Ключевые слова: институты уголовного права, Уголовный кодекс, законодательство, направления совершенствования, система, статья, норма, отрасль, Общая часть, Особенная часть.
Внутренняя несогласованность и бессистемность уголовного закона, ставшие к настоящему моменту едва ли не основными его характеристиками, достигли критического уровня, приобретая масштабы, угрожающие уже не столько эффективности, сколько самой возможности правоприменения. Сложившаяся ситуация порождает отчасти эмоциональные, но в достаточной степени справедливые требования представителей отечественной правовой науки — от
принятия новой редакции уголовного закона до разработки нового Уголовного кодекса. Не предрешая вопроса о том, в каком именно направлении должна разворачиваться деятельность по оптимизации УК РФ, отметим, что такая работа немыслима без предварительного теоретического анализа сложившейся ситуации, путей выхода из нее и определения модельного результата.
Уголовное право представляет собой «целостную систему, характеризующуюся юридиче-
© Жук М.С., 2015
* Жук Максим Сергеевич — кандидат юридических наук, преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета. [zhuk.maksim@mail.ru]
350063, Россия, Краснодарский край, г. Краснодар, ул. Октябрьская, д. 25.
ским своеобразием и внутренней структурой», первичными элементами которой выступают уголовно-правовые нормы и институты. Юридическое своеобразие этих структурных элементов заключается в том, что они обособлены в уголовном законодательстве. «С помощью уголовного закона уголовное право получает внешнее, объективированное, словесное выражение»1. В этой связи необходимо подвергнуть критической оценке ставшую устойчивой научную традицию анализа системы институтов уголовного права исключительно с точки зрения структуры уголовного закона и поглавного изложения в нем нормативного материала. Такой подход, отождествляя систему уголовного права и уголовного закона, не только демонстрирует грубый и примитивный нормативизм, не только нарушает элементарные философские основания, выдавая следствие (структуру закона) за причину (систему права), но и противоречит требованиям системного подхода, не позволяющего анализировать систему институтов уголовного права как замкнутое на законе образование, лишенное связей с внешней средой.
Уголовный кодекс как форма выражения уголовного права не столько формирует, сколько отражает сформированные или формирующиеся институты уголовного права, а потому логика теоретического анализа институтов должна идти не по линии «от кодекса к праву», а наоборот, «от права к кодексу» с тем, чтобы оценить степень адекватности содержания и структуры уголовного закона содержанию и структуре уголовного права.
Этот путь, вне сомнений, более сложный, поскольку предполагает в некоторой степени изолированное от УК РФ познание уголовного права, что чаще всего вызывает непонимание. Вместе с тем такое изучение не только возможно (до известного предела, разумеется), но и необходимо. Речь идет, в частности, о необходимости познания того, что традиционно называлось «социально-криминологической обусловленностью уголовного закона», а сегодня удачно определено А.Э. Жалинским как «спрос на уголовное право»2.
В самом общем виде спрос, или социальный заказ на уголовное право, представляет собой осознанную обществом и оцененную профессиональными юристами потребность в уголовно-правовом реагировании на те или иные деяния, выходящие за пределы случайности, причиняющие или создающие угрозу причинения существенного вреда личности, обществу или государству.
1 Яцеленко Б.В. Противоречия уголовно-правового регулирования. М.: Изд-во МЮИ МВД России, 1996. С. 50, 51.
2 Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен:
теоретико-инструментальный анализ. М.: Проспект, 2009.
С. 197-202.
Важно отметить, что этот спрос порождается потребностями как минимум двух социальных субъектов: тех, кто нуждается в уголовно-правовой защите, и тех, кто, применяя уголовный закон, эту защиту предоставляет. Содержание желаемого уголовного права, степень абстрактности или конкретности предвидения механизма и результата удовлетворения потребности в уголовном праве у этих субъектов будут разными (в некоторых ситуациях не исключено, что и прямо противоположными). Но в любом случае именно эти совокупные потребности определяют спрос на уголовное право.
Потребность в уголовном праве в идеальном варианте должна быть удовлетворена беспристрастным и компетентным сообществом профессиональных юристов, которые на уровне идей и моделей законодательных (управленческих) решений обязаны предложить оптимальный в конкретно-исторических (социальных, экономических, политических, криминологических и т.д.) условиях вариант уголовно-правового «обслуживания» этой потребности. Моделируемое специалистами решение при этом изначально увязывается ими с существующими уголовно-правовыми предписаниями, вписывается в структуру уголовного права, а через нее — в систему права в целом. После того как разработанная профессионалами модель, пройдя через все перипетии законодательного процесса, испытав в полной мере лоббистское воздействие со стороны заинтересованных социальных структур, подвергнувшись политическому и иному давлению, станет законом, тот или иной институт уголовного права получит (кстати, не всегда адекватное задуманному) нормативное воплощение, станет частью системы позитивного уголовного права.
Таким образом, от потребности в уголовном праве до ее нормативного воплощения проходит весьма длительный период разработки и принятия управленческого решения. И именно на этом этапе появляется возможность говорить об уголовном праве как совокупности представлений о должном наборе норм и институтов безотносительно к реально существующему содержанию уголовного закона.
Учитывая, что процесс зарождения спроса на уголовное право, его профессиональной обработки и реакции на него является перманентным, развивающимся параллельно с процессом реализации действующего (нормативно закрепленного) уголовного права, есть основания утверждать, что в любой момент существуют как бы две системы институтов уголовного права: система, закрепленная в законе, и система, представленная в правосознании, отраженная прежде всего в научных публикациях по проблемам уголовного права.
Рассматривая проблемы систематизации уголовно-правовых предписаний, закрепленных в действующем УК РФ, можно заключить, что в целом существующая система уголовно-правовых предписаний достаточно адекватна потребностям уголовно-правового регулирования и обеспечения безопасности. Она не содержит значительных системных пробелов3. Это подтверждается хотя бы тем, что УК РФ (при всей справедливой критике в адрес его эффективности) в целом справляется с задачей обеспечения порядка и безопасности, удерживая преступность на социально приемлемом уровне, не позволяя ей кардинально дестабилизировать общественную систему и уничтожить основные социальные ценности. Уголовным законом урегулированы все основные проблемы, которые могут возникнуть в процессе правоприменения, охвачены все значимые объекты, а их система, сложившаяся исторически, адаптирована к потребностям текущего момента и не нуждается в коренном, сущностном пересмотре.
Сказанное не означает, что система институтов уголовного права безупречна и не нуждается в определенном пересмотре, напротив — она содержит значительные резервы в части совершенствования. Этот вполне очевидный факт находит признание на всех уровнях: законодательном, доктринальном, правоприменительном.
Однако важно подчеркнуть, что практически все высказываемые предложения об оптимизации уголовного законодательства касаются необходимости корректировки или создания отдельных правовых норм. Не умаляя значимости и объективности такого подхода, напомним, что он таит в себе потенциальную угрозу забвения системных свойств уголовного права, если предлагаемые трансформации не будут органично увязаны с существующими предписаниями. Т.В. Кленова по этому поводу справедливо указывает: «При внесении изменений и дополнений в действующий закон необходимо всякий раз устанавливать соответствие отдельной нормы со всей системой норм, отдельного предписания нормы — со всеми предписаниями, образующими ее содержание»4. Такое соответствие, как представляется, может
3 Даже те крупные, фундаментальные исследования, которые специально посвящены проблемам неполноты и про-бельности уголовного закона, выявляют преимущественно недостатки в конструировании некоторых из существующих правовых предписаний либо свидетельствуют об отсутствии в уголовном законе отдельных, хотя и важных предписаний. Но они в любом случае не формулируют выводы о кардинальной, принципиальной непригодности уголовного закона (См.: Трахов А.И. Уголовный закон в теории и судебной практике: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Майкоп, 2001; Щепельков В.Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и неполноты. М.: Юрлитинформ, 2003; Кауфман М.А. Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления. М.: Юрлитинформ, 2007.).
4 Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Самара: Самар. гум. акад., 2001. С. 174.
быть установлено лишь на основании системного анализа уголовно-правовых предписаний, предполагающего анализ институциональной принадлежности и институциональной согласованности правовых новаций. В силу этого следует признать разумной мысль о том, чтобы изменения в уголовный закон носили, как правило, комплексный характер.
Вместе с тем строгого соблюдения системных требований, проведения качественной криминологической и правовой экспертизы, следования правилам юридической техники не всегда достаточно для того, чтобы обеспечить целостность, последовательность и непротиворечивость текущего уголовно-правового регулирования и уголовного нормотворчества. Современная жизнь настоятельно требует, чтобы в основу работы по совершенствованию уголовного права были положены результаты стратегического планирования. Официальные лица и органы, ответственные за принятие решений в сфере уголовного права, должны иметь ясные и научно обоснованные прогностические суждения о перспективах его развития, учитывающие возможные трансформации в экономической, политической, социальной, международной, собственно правовой жизни и т.д.
На наш взгляд, оптимальной формой выражения такого прогноза должен стать соответствующий раздел Концепции уголовного закона или Основ уголовной политики, о необходимости самостоятельной разработки которых уже давно высказываются ученые5.
Отрадно отметить, что в теоретической модели такой Концепции, которая была представлена научной общественности по итогам работы специальной рабочей группы экспертов, созданной при Общественной палате РФ в 2012 г., прямо отмечается, что правовая определенность и прогнозируе-мость уголовного законодательства и практики его применения выступают необходимым условием эффективности уголовно-правовой политики, в связи с чем предлагается перейти к программно-целевым методам работы по изменению уголовного законодательства на основе утверждаемой Президентом РФ Концепции совершенствования УК РФ6. Поддерживая эту идею, тем не менее мы можем упрекнуть авторов проекта Концепции уголовно-правовой политики в отсутствии собственно прогноза развития криминологической ситуации, а вслед за ним и прогноза развития уголовного законодательства.
5 См.: Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001; Мельниченко А.Б. Уголовно-правовые средства обеспечения национальной безопасности РФ. Ростов н/Д.: Изд-во ФГОУ ВПО РЮИ МВД РФ, 2009.
6 См.: Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Концепция уголов-
но-правовой политики Российской Федерации // Уголовное
право. 2012. № 4. С. 3-15.
Вопросы уголовно-правового прогнозирования сегодня находятся на периферии научных исследований. Вместе с тем их значимость очевидна. По обоснованному мнению В.Е. Новичкова и А.В. Новичкова, «изучение и прогнозирование юридической стороны преступности, преступления и наказания дают строгую и ясную систематизацию прогнозного материала для законодательного формулирования ряда вытекающих из него общих принципов, выработки уголовно-политических приемов борьбы с преступностью, освещения современного состояния отдельных правовых институтов, определения дальнейшей исторической перспективы их развития и таким образом способствуют работе на пользу правосудию и укреплению законности»7.
Не углубляясь в решение методологических и тактических вопросов уголовно-правового прогнозирования, заметим, что оно вряд ли может быть осуществлено вне контекста институционального строения отрасли уголовного права8. Более того, укрупненные параметры прогноза предполагают как раз не разработку конкретных уголовно-правовых норм, а определение тенденций развития существующих и возможностей формирования новых уголовно-правовых институтов. Это объясняется пониманием самого института как укрупненной совокупности нормативных предписаний, призванных воздействовать на определенную группу отношений, развитие которой и составляет основу содержания прогностических решений.
С учетом сказанного представляется возможным в рамках настоящей статьи определить основные перспективные направления совершенствования системы институтов уголовного права без излишней детализации формулируемых предложений, поскольку предметное наполнение каждого из возможных в перспективе уголовно-правовых институтов требует тщательной и самостоятельной проработки.
При этом в рассуждениях о перспективах развития институтов уголовного права целесообразно заострить внимание на двух основных аспектах: 1) совершенствовании внутренней структуры и содержания отдельных уголовно-правовых институтов Общей и Особенной
частей; 2) оптимизации самой системы или номенклатуры институтов.
Первое направление связано преимущественно с познанием внутриинституциональных, внутриотраслевых и межотраслевых связей системы уголовно-правовых предписаний. Частные аспекты этой проблемы достаточно исследованы в работах, посвященных анализу отдельных институтов уголовного права, что избавляет нас от необходимости повторения известных истин, а потому укажем лишь некоторые концептуальные позиции, последовательное соблюдение которых должно способствовать укреплению и развитию системных начал отрасли уголовного права.
1. Поскольку содержание уголовно-правовых норм и институтов изначально определяется предметом уголовно-правового регулирования, то очевидно, что одним из генеральных направлений развития отрасли должно стать обеспечение отраслевой чистоты образующих ее институтов. Ученые уже давно обратили внимание на то, что ряд предусмотренных в УК РФ положений не является собственно уголовно-правовыми.
В частности, нормы, регламентирующие вопросы условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены наказания более мягким видом, освобождения от наказания в связи с болезнью, по мнению Б.Т. Разгильдиева, имеют отношение к регулированию уголовно-исполнительных отношений, а потому ст. 79, 93, 80, 81 УК РФ должны быть изъяты из УК РФ и размещены в УИК РФ9.
Нормы, определяющие правовые последствия совершения общественно опасного деяния в состоянии невменяемости, согласно позиции ряда ученых, также не имеют отношения к регулированию уголовно-правовых отношений и должны быть изъяты из УК РФ10.
Нормы, посвященные амнистии и помилованию, Ю.М. Ткачевский и Н.Д. Дурманов относят к регулированию не уголовно-правовых, а конституционных (государственно-правовых) отно-
шений11.
Некоторые специалисты видят гражданско-правовое содержание в нормах, регламентирующих вопросы конфискации имущества12.
7 Новичков В.Е., Новичков А.В. Уголовно-правовая футурология — источник правотворчества и уголовной политики в сфере борьбы с преступностью // На пути к правовому государству: трудности и достижения: материалы Всерос. науч.-практ. конф.: в 2 ч. Курск: Курск. гос. техн. ун-т, 2002. Ч. 1. С. 38.
8 При этом одновременно выразим полную солидарность с утверждением, что предмет уголовно-правового прогнозирования неверно сводить к предвидению только уголовно-правовых норм, институтов отрасли, поскольку такой подход обрекает правотворчество на догматизм, субъективизм, подгонку реальности под теоретические дефиниции (См.: Клейменов М.П. Обеспечение системности в уголовном праве // Системность в уголовном праве: материалы II Российского конгресса уголовного права. М.: ТК Велби: Проспект, 2007. С. 181).
9 См.: Разгильдиев Б.Т. Система уголовного права России: понятие и значение // Системность в уголовном праве: материалы II Рос. конгресса уголовного права. М.: Проспект, 2007. С. 337.
10 См.: Концептуальные начала уголовного законодательства Российской Федерации / А.Н. Игнатов, Ю.А. Красиков, Э.Ф. Побегайло, О.Ф. Шишов, С.А. Пашин, М.С. Палеев // Советская юстиция. 1992. № 3. С. 2-3.
11 См.: Ткачевский Ю.М. Освобождение от отбывания наказания. М.: Юрид. лит., 1970. С. 5; Дурманов Н.Д. Советский уголовный закон. М.: Изд-во МГУ, 1967. С. 36.
12 См.: Назаренко Г.В. Конфискация имущества как мера уголовно-правового характера // Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты: материалы III Российского конгресса уголовного права. М.: Проспект, 2008. С. 84-85.
Нормы, устанавливающие основание уголовного преследования за совершение преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях, с точки зрения Б.В. Волженкина и Н.А. Егоровой, носят уголовно-процессуальный характер и должны быть исключены из УК РФ13.
В нашу задачу не входит анализ высказанных позиций. Примем за данность, что проблема включения в уголовное законодательство неуголовно-правовых предписаний реально существует и в ближайшей перспективе должна быть устранена.
2. Оборотной стороной «очищения» отрасли от несвойственных ей предписаний является тенденция консолидации в институтах уголовного права предписаний, регламентирующих уголовно-правовые отношения и расположенных в настоящее время в нормативных актах иной отраслевой принадлежности14. Приведем характерные примеры проблемных ситуаций, отмеченных наукой:
— УПК РФ, регламентируя вопросы экстрадиции, по мнению А.И. Джигирь, «буквально вторгается в сферу действия уголовного права» и содержит материально-правовые по своей природе предписания, которые необходимо поместить в уголовный закон15;
— в ч. 2 ст. 443 УПК РФ сформулировано, по сути, уголовно-правовое предписание, к тому же входящее в противоречие с положениями УК РФ, согласно которому принудительные меры медицинского характера не назначаются лицам, совершившим «деяние небольшой тяжести»;
— в соответствии со ст. 16 Закона РФ от 12.08.1995 «Об оперативно-розыскной деятельности», допускается вынужденное при-
13 См.: Волженкин Б.В. Служебные преступления. М.: Юристъ, 2000. С. 292; Егорова Н. Коллизии материальных и процессуальных норм в «служебных» преступлениях // Российская юстиция. 1999. № 10. С. 39.
14 Надо признать, что законодатель ведет работу в данном направлении. Показательна в этом отношении ситуация с правилом определения максимального наказания лицу, уголовное дело в отношении которого рассматривается в особом порядке. Как известно, ст. 316 УПК РФ, установившая особый порядок назначения наказания подсудимому в случае согласия его с предъявленным обвинением, содержит, по сути, материально-правовое предписание. По обоснованному мнению многих специалистов, оно должно было быть перенесено в уголовное законодательство (См.: Шадрина Е.Г. Взаимосвязь российского уголовного, уголовно-исполнительного и уголовно-процессуального права (проблемы рассогласования и согласования): автореф. дис. . канд. юрид. наук. Самара, 2003. С. 9; Колиев В.Л. Смягчение наказания по уголовному праву: теоретический, правовой и правоприменительный аспекты: автореф. дис. . канд. юрид. наук. Волгоград, 2003. С. 9; Благов Е.В. Применение специальных начал назначения уголовного наказания. М.: Юрлитинформ, 2007. С. 148). Законодатель учел эту критику и Законом от 07.12.2011 № 420-ФЗ дополнил ст. 62 УК РФ соответствующим предписанием. Вместе с тем проблема отраслевого рассогласования уголовно-правовых норм этим не решена полностью.
15 См.: Джигирь А.И. Институт выдачи лиц, совершивших
преступление: проблемы уголовно-правовой регламентации:
автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2008. С. 16-17.
чинение вреда правоохраняемым интересам при осуществлении оперативно-розыскных мероприятий во исполнение служебного задания, что, по мнению С.В. Пархоменко, неоправданно с точки зрения сущности данного социально полезного деяния, регламентация последствий которого должна быть осуществлена непосредственно в УК РФ16. Перечень рассогласований между уголовно-правовым содержанием и нормативно-отраслевым оформлением (закреплением) правовых предписаний можно продолжать. Очевидно, что их устранению должна предшествовать большая работа по ревизии всего массива отечественного законодательства на предмет выявления в нем уголовно-правовых предписаний, их обработки и помещения с учетом институциональной принадлежности в систему уголовного законодательства.
3. Важным направлением в развитии отрасли является последовательное дифференцирование институтов Общей и Особенной частей уголовного права, сохранение и укрепление их функционального предназначения. Учитывая, что Общая часть выполняет системообразующую функцию и ее институты содержат наиболее обобщенные предписания, имеющие отношение ко всем положениям Особенной части, а также принимая во внимание, что Особенная часть должна содержать предписания, имеющие отношение только (или преимущественно) к регламентации ответственности за отдельные виды преступного поведения, перспективами развития отрасли следует определить:
— сосредоточение в Общей части уголовного права определений всех ключевых понятий и терминов, которые используются в Особенной части при описании признаков составов преступлений17;
— исключение из Общей части и перемещение в Особенную (в форме примечаний) тех специальных предписаний, которые имеют отношение лишь к некоторым составам преступлений (например, правил об особенностях условно-досрочного освобождения от отбывания наказания и замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания для лиц, совершивших преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних).
4. Системный характер отрасли требует, чтобы институты Особенной части строились при строгом следовании единому критерию — родо-
16 См.: Пархоменко С.В. Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. С. 162.
17 См.: Кузнецова Н.Ф. Главные тенденции развития российского уголовного законодательства // Уголовное право в XXI веке: материалы междунар. науч. конф. М.: Проспект, 2002. С. 12.
вому объекту посягательств. Вместе с тем наука подтверждает, что отдельные правовые предписания помещены законодателем в ту или иную главу Особенной части УК РФ без достаточных оснований, дезавуируя объект уголовно-правовой охраны и нарушая внутреннюю целостность уголовно-правовых институтов. Так, например, С.В. Дьяков обосновывает необходимость перемещения в главу о преступлениях против безопасности государства деяний, предусмотренных ст. 186, 191, 193, 208, 212, 322, 323 УК РФ18. А.Б. Мельниченко предлагает перенести в гл. 29 УК РФ ст. 205, 2051, 2052, 206, 207, 208, 210, 21219. Д.В. Царев, напротив, признает преступление, предусмотренное ст. 282 УК РФ, посягательством не на конституционный строй, а на мир и безопасность человечества20. А.И. Коробеев к преступлениям против безопасности движения транспорта относит деяние, предусмотренное ст. 166 УК РФ, и в то же время предлагает исключить из гл. 27 УК РФ преступления, предусмотренные ст. 269 и 271 УК РФ21. И.А. Клепицкий считает, что за рамками системы хозяйственных преступлений находятся деяния, предусмотренные ст. 169, 170, 174, 1741, 175, 179, 184 УК РФ22. Ю.Е. Пудовоч-кин признает преступлениями против несовершеннолетних деяния, предусмотренные ст. 134 и 135 гл. 18 УК РФ23.
Перечень предложений, направленных на совершенствование институциональной принадлежности уголовно-правовых норм Особенной части, можно продолжать. Однако в рамках настоящей статьи невозможно проверить истинность законодательного определения родового объекта для каждого состава преступления и проанализировать все высказанные по этому поводу в литературе суждения. В связи с этим ограничимся общим утверждением о том, что вопрос о системе преступлений, посягающих на тот или иной родовой объект, сегодня остается открытым и нуждается в дополнительном изучении. Представляется все же, что это в большей степени задача авторов, исследующих отдельные группы преступлений в Особенной части УК РФ.
18 См.: Дьяков С.В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. М.: Норма, 1999. С. 16-17.
19 См.: Мельниченко А.Б. Указ. соч. С. 12-13.
20 См.: Царев Д.В. Общее понятие и признаки преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2005. С. 9.
21 См.: Коробеев А.И. Транспортные преступления. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. С. 60-62.
22 См.: Клепицкий И.А. Система норм о хозяйственных преступлениях: основные тенденции развития: автореф. дис. . д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 38.
23 См.: Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступле-
ния против несовершеннолетних по российскому уголов-
ному праву. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. С. 92.
5. Принимая во внимание, что уголовно-правовой институт должен обеспечивать целостное и непротиворечивое воздействие на определенную группу общественных отношений, одним из важнейших направлений развития отрасли следует признать оптимизацию внутренней структуры институтов Особенной части уголовного права за счет обобщения и одновременно детализации образующих их предписаний. Она должна достигаться посредством:
— увеличения в институтах Особенной части числа дефинитивных и общезакрепительных предписаний;
— последовательного развития института квалифицирующих признаков, в том числе за счет их консолидации для определенных групп преступлений24;
— развития и конкретизации предписаний Особенной части в актах судебного толкования уголовного закона (в частности, в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ). Изложенные направления совершенствования внутренней структуры и содержания уголовно-правовых институтов, при всей их несомненной значимости, решают преимущественно тактические проблемы совершенствования уголовного права и закона. С точки же зрения стратегии развития отрасли, гораздо важнее исследование вопросов о достаточности имеющихся и возможности конструирования новых институтов уголовного права. Соответствующие рассуждения, ориентированные на перспективу, безусловно, потребуют дальнейшей детальной проработки, согласования возможных вариантов оптимизации системы уголовно-правовых институтов с существующей системой уголовного права, межотраслевого согласования. Их практическое воплощение — дело будущего. И все же именно эти рассуждения определяют концептуальные параметры развития отрасли уголовного права и ее приспособления к динамично меняющимся социальным, политическим, экономическим и иным условиям жизнедеятельности.
Не претендуя на исчерпывающее определение всех возможных направлений модификации системы уголовно-правовых институтов, определим некоторые, на наш взгляд, наиболее значимые и перспективные из них.
Направления развития системы институтов Общей части уголовного права
Общая часть уголовного права — наиболее консервативная его составляющая и в значительно меньшей степени, нежели часть Особенная, подвержена изменениям. Это во многом
24 См. об этом подробней: Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. М.: Норма: Инфра-М, 1998. С. 174-176.
связано с тем, что в Общей части сосредоточены наиболее глубинные, скрытые от сиюминутных влияний основания отрасли, а также с тем, что в силу исторической традиции любые новации в Общей части должны быть предварительно апробированы на уровне предписаний об ответственности за отдельные преступления в Особенной части уголовного права. Такого рода меры имеют двоякое следствие: с одной стороны, как было отмечено, система институтов Общей части гораздо реже трансформируется, но, с другой стороны, даже незначительные изменения отдельных предписаний Общей части, не говоря уже о появлении в ней новых институтов, приводят к кардинальному, на уровне уголовно-политической и уголовно-правовой концепции, переформатированию всех остальных уголовно-правовых институтов, всей системы уголовного права25. В этой связи важно подчеркнуть, что любые попытки умозрительного построения новых институтов Общей части заранее обречены на неуспех. О действительном совершенствовании системы Общей части могут свидетельствовать лишь те предложения, которые уже многократно апробированы в иных, кроме российской, правовых системах либо в иных отраслях национальной правовой системы и осмыслены наукой уголовного права, способной прогнозировать не только позитивный, но и возможный отрицательный эффект от введения тех или иных правовых новаций. Учитывая это, мы сосредоточим внимание лишь на реально возможных направлениях совершенствования системы институтов Общей части уголовного права.
1. Особое место в системе институтов, посвященных категории преступления, занимает институт лиц, подлежащих уголовной ответственности (гл. 4 УК РФ). Действующее законодательство, как известно, ограничивает круг этих лиц исключительно физическими. Вместе с тем наукой и законодательной практикой ряда зарубежных стран (Англии, Голландии, Китая, Португалии, США, Финляндии, Франции, Японии) накоплено достаточно аргументов в пользу расширения устоявшихся представлений и признания юридических лиц субъектом уголовной ответственности. Более того, в этой связи нельзя не учитывать, что к настоящему времени Российская Федерация ратифицировала ряд конвенций, которые предусматривают уголовную ответственность не только физических, но и юридических лиц (см., например, ст. 18 Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, ст. 10 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности). Это открывает возможность для Российской Федерации в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ,
устанавливающей приоритет международных договоров РФ, распространить уголовную ответственность за отдельные преступления и на юридических лиц.
Не имея возможности в рамках настоящей статьи далее обсуждать эту проблему, выскажем лишь свою солидарность с теми специалистами, которые допускают ответственность корпораций по уголовному закону26. Такое допущение требует решения вопроса о месте соответствующих норм в системе уголовного права. Представляется, что в силу специфики оснований и содержания ответственности юридических лиц вряд ли целесообразно институт лиц, подлежащих уголовной ответственности, преобразовывать в более сложный, включающий в качестве субинститутов нормы, определяющие условия признания субъектом ответственности физического лица, и нормы, определяющие условия ответственности юридических лиц. Условия уголовной ответственности юридических лиц должны составлять самостоятельный уголовно-правовой институт.
Ему должна корреспондировать особая группа нормативных предписаний в рамках подсистемы институтов, посвященных категории «уголовная ответственность», определяющая содержание и порядок применения к корпорациям мер уголовно-правового характера. С точки зрения системы уголовного права, они должны образовывать самостоятельный уголовно-правовой институт, поскольку по своим целям, содержанию и порядку назначения существенно отличаются от мер воздействия в отношении физических лиц.
2. Современные потребности уголовно-правового регулирования настоятельно требуют пересмотра традиционных взглядов на круг субъектов уголовно-правового отношения. Надлежащая защита интересов личности, общества и государства обуславливает необходимость признания потерпевшего от преступления в качестве одного из субъектов такого отношения наряду с лицом, совершившим преступление, и государством. Мнение о целесообразности закрепления в уголовном законе понятия потерпевшего широко обсуждается в научной
25 Характерным примером могут служить последствия внесения законодателем изменений в ст. 15 и 24 УК РФ.
26 См.: Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц. СПб.: Изд-во С.-Петербург. юрид. ин-та Генеральной прокуратуры РФ, 1998; Никифоров А.С. Юридическое лицо как субъект преступления и уголовной ответственности. М.: ЮрИнфоР, 2002; Антонова Е.Ю. Уголовная ответственность юридических лиц. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. Важно отметить, что проблема ответственности юридических лиц перестала быть исключительно теоретической. В настоящее время научное и профессиональное сообщество активно обсуждает законопроект «О внесении изменений в некоторые законодательные акты РФ в связи с введением института уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц», разработанный Следственным комитетом РФ. URL: http://www. sledcom.ru/discussions/?SID=1273.
литературе27. Поддерживают его и 56 % опрошенных нами специалистов. Однако исследователи, на наш взгляд, несколько недооценивают значимость фигуры потерпевшего, предлагая ввести в УК РФ лишь отдельную самостоятельную статью. Потерпевший как субъект уголовно-правового отношения находится в системе тесных связей с иными субъектами — государством и лицом, совершившим преступление, каждый из них обладает по отношению к другому комплексом взаимных прав и обязанностей (из которых, пожалуй, наиболее значимо право потерпевшего на компенсацию причиненного преступлением вреда). Разрешить в одной статье всю совокупность вопросов, возникающих в связи с включением в УК РФ понятия потерпевшего, невозможно. Полагаем, что оптимальным ответом на этот вызов времени может стать разработка самостоятельной системы правовых предписаний, определяющих место потерпевшего в уголовном праве, на уровне отдельного уголовно-правового института28.
Расположение этого института в УК РФ должно определяться его генетической принадлежностью к нормам о преступлении. Но чтобы не нарушать оправдывающую себя логику изложения правового материала в законе, его целесообразно разместить в конце данной совокупности норм, после института соучастия в преступлении.
Вопрос о том, включать или не включать в институт потерпевшего предписания, определяющие основание и порядок компенсации причиненного преступлением вреда, требует отдельной проработки. Ответ на этот вопрос будет зависеть от того, станут ли компенсационные меры составной частью уголовной ответственности, возлагаемой на лицо, совершившее преступление, или же они будут позиционированы в качестве меры ответственности государства перед потерпевшим за неисполнение конституционной обязанности по обеспечению его безопасности. В первом случае институту, определяющему понятие и права потерпевшего, будет корреспондировать самостоятельный институт компенсации в группе предписаний о мерах уголовной ответственности29. Во втором случае (он
27 См.: Сидоренко Э.Л., Карабут М.А. Частные начала в уголовном праве. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2007. С. 62; Дедю-хина И.Ф. Проблемы установления и реализации уголовной ответственности с учетом признаков потерпевшего: авто-реф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2008. С. 8; Фаргиев И.А. Уголовно-правовые и криминологические основы учения о потерпевшем. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2009. С. 100; Сидоренко Э.Л. Диспозитивный режим уголовно-правового регулирования. М.: Юрлитинформ, 2013.С. 197 и др.
28 См.: Анощенкова С.В. Учение о потерпевшем в российском уголовном праве: автореф. дис. . канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 12-13.
29 Частично этот вопрос раскрыт М.Т. Тащилиным через
призму его учения о «согласительных наказаниях» (См.: Та-
щилин М.Т. Назначение наказания судом с участием присяжных заседателей по уголовному праву Российской Федерации: автореф. дис. . д-ра юрид. наук. Краснодар, 2003. С. 25-26).
представляется предпочтительным) целесообразно вопрос о компенсационных мерах разрешить в рамках института понятия потерпевшего.
3. Повышение качества уголовного законодательства и обеспечение внутренней согласованности уголовно-правовых норм предполагают разработку и внедрение в отраслевую материю отдельного института толкования используемых в УК РФ терминов30, в которых закреплялись бы соответствующие правовые понятия.
Не повторяя известных аргументов в пользу нормативной регламентации этих вопросов, а также известных суждений относительно методики отбора терминов для толкования и конструирования нормативных дефиниций, определим место нового института в системе уголовного права. На наш взгляд, место дефинитивного института должно определяться его содержанием. Если в нем будут определяться только термины, которыми оперирует Особенная часть, то соответственно и место данного института — в начале Особенной части кодекса. Однако опыт стран, выделяющих в уголовном законе специальную главу, посвященную объяснению терминов, показывает, что в ней, как правило, фиксируются термины, употребляемые и в Общей, и в Особенной частях закона. В силу этого вполне логично, что дефинитивный институт должен располагаться в Общей части, распространяя свое действие на весь кодекс. Однако нам представляется неоправданной позиция УК Китая и УК Австрии, которые разместили нормы о толковании терминов в заключительной главе Общей части. Более предпочтителен в этом отношении опыт Республики Беларусь, в УК которой определение терминов дается после декларации принципов, но перед описанием пределов действия кодекса. Полагаем, что и российскому законодателю при институционализации норм, определяющих термины, следует поместить соответствующую главу на второе место в Общей части УК РФ.
4. Дальнейшее укрепление законности в сфере применения уголовного права предполагает разумное ограничение пределов усмотрения правоприменителя при квалификации преступлений. Это обстоятельство оправдывает целесообразность включения в систему уголовного права института правил квалификации престу-плений31. Важно подчеркнуть, что современная
30 Предложения об этом уже высказывались в науке. См., например: Концептуальные начала уголовного законодательства РФ. С. 3; Гаухман Л.Д. Нужен новый УК РФ // Законность. 1998. № 7. С. 23; Кузнецова Н.Ф. Указ соч. С. 12; Коняхин В.П. Указ. соч. С. 260; Кострова М.Б. Дефинирова-ние понятий и терминов, используемых в УК РФ // Журнал российского права. 20013. № 12.
31 Соответствующие рекомендации см.: Гаухман Л.Д. Указ. соч. С. 23; Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. С. 260; Кауфман М.А. Указ. соч. С. 28; Идрисов Н.Т. Правила квалификации преступлений:
практика конструирования одной части правил квалификации непосредственно в тексте закона (например, ч. 3 ст. 17 УК РФ), а другой (причем большей) — в многочисленных постановлениях Пленума Верховного Суда РФ не соответствует ни уровню соответствующих нормативных предписаний, ни общей логике построения нормативного материала. Нами уже аргументировался тезис о том, что различные по содержанию уголовно-правовые предписания могут иметь различный уровень закрепления в системе источников уголовного права. Представляется, что значимость общих правил квалификации, имеющих отношение к правовой оценке любых преступлений, обеспечивает им место в системе именно уголовного закона. В постановлениях Пленума Верховного Суда РФ целесообразно закреплять лишь те предписания, которые имеют отношение исключительно к той или иной конкретной группе преступлений (частные правила).
Принадлежность института правил квалификации преступлений Общей части уголовного права, убедительно доказанная В.Н. Кудрявцевым, избавляет от необходимости обсуждения вопроса о возможности помещения описывающей его главы в Особенную часть УК РФ. Исходя из того, что «правильная квалификация исключает неосновательное осуждение лица, действия которого не представляют общественной опасности и не являются противоправными, и создает правовые предпосылки для наказания действительного преступника»32, институт правил квалификации можно назвать своего рода логическим мостиком между группой институтов, посвященных категории преступления, и группой институтов, раскрывающих категорию уголовной ответственности. Соответственно, и располагаться в структуре уголовного закона он должен после института потерпевшего от преступления и перед институтом понятия и целей уголовной ответственности.
5. Развитие международных правовых отношений, сопровождаемое усилением тенденций транснационализации преступности, заставляет государства искать эффективные способы сотрудничества в деле уголовного преследования лиц, совершающих преступления на территории различных государств или использующих иное государство в качестве места укрытия от уголовного преследования. В этой связи важным направлением совершенствования уголовного законодательства является разработка четких и согласованных с предписаниями международного и процессуального права предписаний относительно выдачи иностранным государствам лиц,
понятие, виды, проблемы правового регулирования: авто-реф. дис. . канд. юрид. наук. Самара, 2009. С. 8.
32 Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации престу-
плений. М.: Юристъ, 1999. С. 21.
совершивших преступление. Эти предписания, обладая материально-правовым характером, должны быть сосредоточены в уголовном законодательстве, поскольку образуют самостоятельный институт экстрадиции, модель которого уже представлена и убедительно аргументирована в отечественной литературе33. Данный институт целесообразно разместить в системе Общей части после института пределов действия уголовного закона во времени и в пространстве.
Представляется, что воплощение всех предложенных рекомендаций будет способствовать оптимизации структуры Общей части УК РФ и повышению эффективности применения ее предписаний на практике.
Направления развития
системы институтов Особенной части
уголовного права
Анализ социально-криминологической ситуации, зарубежного законодательства, специальной литературы показали, что некоторые институты Особенной части уголовного права (а следовательно, и объекты уголовно-правовой охраны) не нашли в системе отрасли должного отражения.
Для исправления ситуации и корректировки существующей системы уголовно-правовых институтов Особенной части приемлемы два основных способа: 1) институционализация на уровне отдельной главы уголовного закона предписаний об ответственности за преступления, которые уже предусмотрены в одной или нескольких главах УК РФ (с возможным конструированием дополнительных новых правовых предписаний); 2) создание принципиально новых институтов об ответственности за деяния, которые еще не криминализированы.
Очевидно, что первый путь более последовательный, эволюционный, отражающий постепенный переход количественных изменений уголовного права в новое качество. Здесь меньше вероятность совершения ошибок, а их возможные последствия менее травматичны. Более рискован второй путь. Он возможен в ситуации быстрого (одномоментного) формирования некоторой группы кардинально новых общественных отношений либо в случае, когда уголовное право обнаруживает существенный пробел в охране уже существующих отношений, оценка значимости которых под влиянием тех или иных факторов резко меняется.
Представляется, что заранее определить предпочтительность того или иного способа совершенствования системы Особенной части
33 См.: Джигирь А.И. Указ. соч; Крупцов А.А., Чучаев А.И. Время появления в России института экстрадиции требует уточнения // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы VII междунар. науч.-практ. конф. М., 2010. С. 71-75.
уголовного права вряд ли возможно. Современная динамичная жизнь дает основания для существования обоих из них. В любом случае для минимизации возможных ошибок и просчетов в основе работы по созданию и оформлению новых уголовно-правовых институтов, помимо общих требований к процессу криминализации и правил законодательной техники, должны лежать результаты криминологического и уголовно-правового прогнозирования и соображения уголовно-политической целесообразности.
Прогнозирование возможного развития некоторых видов человеческого поведения в новые общественно опасные формы, требующие криминализации, как особый вид социального прогноза имеет особое значение для уголовной политики вообще и развития системы институтов уголовного права в частности. «Когда социология и криминология, объективно отражая криминальную реальность, свидетельствуют о каком-то новом общественно опасном явлении, которое не контролируется действующим законодательством и не вписывается в привычные уголовно-правовые схемы, то прагматическая уголовно-правовая политика и законодатель, если они действительно озабочены общественной безопасностью, на вызовы криминальной реальности должны адекватно, своевременно и цивилизованно реагировать»34. Адекватность реакции в данном случае предполагает не только необходимое содержание, но и соответствующую форму. Выделение в структуре уголовного закона самостоятельной главы и, таким образом, сознательное (сверху) формирование в системе отрасли нового уголовно-правового института целесообразно в тех ситуациях, когда требуется подчеркнуть особую важность, социальную ценность и значимость того или иного объекта, четко обозначить политическую волю, направленную на противодействие соответствующим преступлениям, акцентировать внимание правоприменителя на необходимости концентрации усилий по противодействию им.
Современные социальные и криминологические прогнозы35, порой значительно различаясь в методологии и полученных результатах, совпадают в той части, где с большой долей вероятности речь идет о следующих ключевых угрозах, в полной мере не оцененных уголовным законо-
дательством: негативные последствия неравномерного развития стран глобализирующегося мира, ослабление и возможный распад государств36; во многом вызванное глобализацией размывание чувства национальной идентичности и потеря исторических корней; негативные последствия развития биотехнологий и генетических манипуляций; негативные последствия информационной революции и возрастания ценности информации; угрозы, связанные с технологическим совершенствованием производственных и бытовых отношений.
Сегодня эти угрозы — не плод криминологических фантазий и не фантом из катастрофических сценариев будущего, а суровая реальность. И в этой связи важно подчеркнуть, что их осознание в некоторых зарубежных государствах уже привело к упреждающей криминализации ряда деяний и институционализации соответствующих уголовно-правовых норм, например:
— стремясь к обеспечению безопасности суверенитета иностранных государств от угроз, исходящих с национальной территории, УК Австрии предусмотрел ряд предписаний в разд. 24 «Нарушения отношений с иностранными государствами», УК Швейцарии — в одноименном разд. 16; эту же задачу решает гл. 45 разд. 18 Свода законов США «Международные отношения»;
— защищая национальные интересы в духовной сфере, УК Испании обособил самостоятельную главу о преступлениях, касающихся исторического наследия 37;
— оценивая с уголовно-правовых позиций последствия становления информационного общества, ряд государств (Китай, Эстония) особое внимание на уровне самостоятельной главы закона уделяют ответственности
34 Криминология / под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эмино-ва. М.: Юристъ, 2006. С. 256.
35 См.: Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. М.: АСТ: Люкс, 2004; Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XXI века. М.: АСТ, 2004; Овчинский В.С. Криминология и биотехнологии. М.: Норма, 2005; Кочубей М.А. Криминологическая футурология или перспективы трансформаций преступности // Криминологический журнал. 2006. № 2. С. 19-23; Рахманова Е.Н. Защита прав человека от криминальных угроз в условиях глобализации: криминологический и уголовно-правовой анализ. М.: Логос, 2008.
36 В отечественной литературе нам встретилось лишь одно исследование, ориентированное на разработку уголовно-правовых мер укрепления целостности Российского государства. Его автор, И.А. Биккинин, предлагает даже институционализировать на уровне отдельной главы УК РФ группу предписаний, образующих институт ответственности за преступления против единства и целостности государства, включив в него положения, предусмотренные в настоящее время в ст. 136, 178, 186, 278, 279, 280, 282, 2821, 2822, 323 УК РФ (См.: Биккинин И.А. Уголовно-правовые и криминологические проблемы обеспечения единства и целостности Российского государства: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Ростов н/Д, 2004. С. 31).
37 Следует отметить, что работа в этом направлении уже ведется и в России. Помимо существующих в УК РФ норм, в России постепенно создаются предпосылки для криминализации новых деяний. Достаточно в этой связи указать на Указ Президента РФ от 15.05.2009 № 549 «О Комиссии при Президенте РФ по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России» (Российская газета. 2009. 20 мая), а также на широко обсуждаемый в прессе законопроект «О противодействии реабилитации на территории независимых государств — бывших республик Союза ССР нацизма, нацистских преступников и их пособников» (см., например: URL: http://inopress.ru/ article/03Jun2009/themoscowtimes/kiselev.html).
за преступления против прав интеллектуальной собственности38;
— предупреждая последствия возможных попыток вмешательства в генетический код человека и изменения его природы, УК Испании сформулировал специальный раздел «Генетические манипуляции», УК Франции — отдел «Посягательства на человека, связанные с исследованием его генетических свойств или идентификацией его генетических признаков»39;
— прогнозируя возможные негативные, общественно опасные последствия нарушения технологических правил в насыщенном техникой и технологиями обществе, УК Грузии в гл. 31 описывает институт ответственности за нарушение правил безопасности при проведении работ, в разд. 10 УК Украины формирует институт ответственности за преступления против безопасности производства; УК Испании, Швейцарии, Голландии обособляют группу норм об ответственности за преступления и проступки, связанные с риском катастрофы и ставящие под угрозу общую безопасность людей или собственность40. Представляется, что этот опыт зарубежных
государств весьма перспективен и может быть
38 В отечественной науке с предложением о конструировании в УК РФ главы об ответственности за преступления против интеллектуальной собственности выступил А.В. Шульга (См.: Шульга А.В. Охрана имущества и имущественных прав в системах норм о преступлениях против собственности и интеллектуальной собственности. М.: Юрлитинформ, 2012; Шульга А.В. Уголовно-правовая охрана интеллектуальной собственности. М.: Юрлитинформ, 2009).
39 В науке к предложению о создании особой главы в УК РФ об ответственности за деяния, связанные с генными манипуляциями, вплотную подошла Н.Е. Крылова (Крылова Н.Е. Уголовное право и биоэтика. М.: Инфра-М, 2006. С. 300-301).
40 С предложением о том, чтобы составы преступлений, состоящие в незаконном обращении с предметами повышенной опасности, объединить в самостоятельную главу Особенной части УК РФ «Преступления против безопасности обращения с объектами повышенной опасности», выступил И.И. Бикеев (См.: Бикеев И.И. Ответственность за преступления против общественной безопасности, связанные с незаконным обращением с материальными объектами повышенной опасности: вопросы теории и практики: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009. С. 9, 12). Близкое по содержанию предложение о возможности обособления на уровне самостоятельной главы норм об ответственности за неосторожные преступления, связанные с созданием опасности, высказывалось в литературе и ранее (См.: Да-гель П.С. Уголовная политика в сфере борьбы с преступной неосторожностью // Проблемы борьбы с преступной неосторожностью. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1981. С. 3-13; Гринберг М.С. Преступления против общественной безопасности. Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1974. С. 55; Нерсесян В.А. Ответственность за неосторожные преступления: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 9-10). Однако в основе прежних суждений лежала мысль о допустимости при построении системы Особенной части уголовного права учитывать не только родовой объект преступлений, но и форму вины. Эта позиция оценивается нами критически. И.И. Бикеев же аргументировал свое решение тщательным анализом содержания объекта соответствующей группы преступлений.
с успехом использован при совершенствовании системы институтов Особенной части российского уголовного права.
Полагаю, что законодателю следует обратить внимание на отмеченные объекты и реальные угрозы их безопасности, начать работу по формированию соответствующих правоохранительных институтов с тем, чтобы в ближайшее время они заняли свое место в системе Особенной части УК РФ.
Подводя итог изложенному, обозначим перспективные направления совершенствования системы институтов российского уголовного права:
1) совершенствование содержания и внутренней структуры уголовно-правовых институтов за счет: обеспечения отраслевой чистоты образующих институты нормативных предписаний; консолидации в институтах уголовного права предписаний, регламентирующих уголовно-правовые отношения и расположенных в настоящее время в нормативных актах иной отраслевой принадлежности; четкой дифференциации институтов Общей и Особенной частей уголовного права, сохранения и укрепления их функционального предназначения; последовательного соблюдения единого критерия формирования институтов Особенной части; насыщения институтов Особенной части уголовного права обобщающими и детализирующими предписаниями;
2) развитие номенклатуры институтов уголовного права за счет формирования таких самостоятельных правовых общностей, как: институт юридического лица — субъекта уголовной ответственности; институт мер уголовно-правового характера, применяемых к юридическому лицу за совершение преступления; институт потерпевшего от преступления; институт толкования терминов; институт правил квалификации преступлений; институт экстрадиции; институт ответственности за преступления против безопасности иностранных государств; институт ответственности за преступления против исторического наследия и исторической памяти; институт ответственности за преступления против прав интеллектуальной собственности; институт ответственности за преступления против генетического кода человека; институт ответственности за преступления, связанные с нарушением технологических правил и правил обращения с опасными предметами.
Библиография:
1. Антонова Е.Ю. Уголовная ответственность юридических лиц. — Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. — 332 с.
2. Биккинин И.А. Уголовно-правовые и криминологические проблемы обеспечения единства и целостности Российского государства: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — Ростов н/Д., 2004. — 39 с.
3. Благов Е.В. Применение специальных начал назначения уголовного наказания. — М.: Юрлитинформ, 2007. — 288 с.
4. Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц. — СПб.: Изд-во С.-Петербург. юрид. ин-та Генеральной прокуратуры РФ, 1998. — 40 с.
5. Волженкин Б.В. Служебные преступления. — М.: Юристъ, 2000. — 368 с.
6. Гаухман Л.Д. Нужен новый УК РФ // Законность. — 1998. — № 7. — С. 22-25.
7. Гринберг М.С. Преступления против общественной безопасности. — Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1974. — 177 с.
8. Дагель П.С. Уголовная политика в сфере борьбы с преступной неосторожностью // Проблемы борьбы с преступной неосторожностью. — Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1981. — С. 3-13.
9. Дурманов Н.Д. Советский уголовный закон. — М.: Изд-во МГУ, 1967. — 319 с.
10. Дьяков С.В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. — М.: Норма, 1999. — 320 с.
11. Егорова Н. Коллизии материальных и процессуальных норм в «служебных» преступлениях // Российская юстиция. — 1999. — № 10. — С. 39.
12. Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. — М.: Проспект, 2009. — 400 с.
13. Концептуальные начала уголовного законодательства РФ / А.Н. Игнатов, Ю.А. Красиков, Э.Ф. Побегайло, О.Ф. Шишов, С.А. Пашин, М.С. Палеев // Советская юстиция. — 1992. — № 3. — С. 2-3.
14. Кауфман М.А. Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления. — М.: Юрлитин-форм, 2007. — 304 с.
15. Клейменов М.П. Обеспечение системности в уголовном праве // Системность в уголовном праве: материалы II Рос. конгресса уголовного права. — М.: ТК Велби: Проспект, 2007. — С. 180-181.
16. Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. — 348 с.
17. Коробеев А.И. Транспортные преступления. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. — 406 с.
18. Кострова М.Б. Дефинирование понятий и терминов, используемых в УК РФ // Журнал российского права. — 2013. — № 12. — С. 80-89.
19. Кочубей М.А. Криминологическая футурология или перспективы трансформаций преступности // Криминологический журнал. — 2006. — № 2. — С. 19-23.
20. Криминология: учебник / под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. — М.: Юристъ, 2006. — 512 с.
21. Крупцов А.А., Чучаев А.И. Время появления в России института экстрадиции требует уточнения // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы VII междунар. науч.-практ. конф. — М.: Проспект, 2010. — С. 71-75.
22. Крылова Н.Е. Уголовное право и биоэтика. — М.: Инфра-М, 2006. — 54 с.
23. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. — М.: Юристъ, 1999. — 304с.
24. Кузнецова Н.Ф. Главные тенденции развития российского уголовного законодательства // Уголовное право в XXI веке: материалы междунар. науч. конф. — М.: Проспект, 2002. — С. 12.
25. Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. — М.: Норма: Инфра-М, 1998. — 296 с.
26. Мельниченко А.Б. Уголовно-правовые средства обеспечения национальной безопасности РФ. — Ростов н/Д.: Изд-во ФГОУ ВПО РЮИ МВД РФ, 2009. — 328 с.
27. Назаренко Г.В. Конфискация имущества как мера уголовно-правового характера // Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты: материалы III Российского конгресса уголовного права. — М.: Проспект, 2008. — С. 84-85.
28. Никифоров А.С. Юридическое лицо как субъект преступления и уголовной ответственности. — М.: ЮрИнфоР, 2002. — 204 с.
29. Новичков В.Е., Новичков А.В. Уголовно-правовая футурология — источник правотворчества и уголовной политики в сфере борьбы с преступностью // На пути к правовому государству: трудности и достижения: материалы Всерос. науч.-практ. конф.: в 2 ч. — Курск: Курск. гос. техн. ун-т, 2002. — Ч. 1. — С. 37-40.
30. Овчинский В.С. Криминология и биотехнологии. — М.: Норма, 2005. — 192 с.
31. Пархоменко С.В. Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. — 281 с.
32. Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления против несовершеннолетних по российскому уголовному праву. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. — 293 с.
33. Разгильдиев Б.Т. Система уголовного права России: понятие и значение // Системность в уголовном праве: материалы II Российского конгресса уголовного права. — М.: Проспект, 2007. — 681 с.
34. Рахманова Е.Н. Защита прав человека от криминальных угроз в условиях глобализации: криминологический и уголовно-правовой анализ. — М.: Логос, 2008. — 312 с.
35. Сидоренко Э.Л., Карабут М.А. Частные начала в уголовном праве. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2007. — 210 с.
36. Сидоренко Э.Л. Диспозитивный режим уголовно-правового регулирования. — М.: Юрлитинформ, 2013. — 496 с.
37. Ткачевский Ю.М. Освобождение от отбывания наказания. — М.: Юрид. лит., 1970. — 240 с.
38. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XXI века. — М.: АСТ, 2004. — 669 с.
39. Трахов А.И. Уголовный закон в теории и судебной практике: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — Майкоп, 2001. — 48 с.
40. Фаргиев И.А. Уголовно-правовые и криминологические основы учения о потерпевшем. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2009. — 338 с.
41. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. — М.: АСТ: Люкс, 2004. — 352 с.
42. Шульга А.В. Охрана имущества и имущественных прав в системах норм о преступлениях против собственности и интеллектуальной собственности. — М.: Юрлитинформ, 2012. — 352 с.
43. Щепельков В.Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и неполноты. — М.: Юрлитинформ, 2003. — 416 с.
44. Яцеленко Б.В. Противоречия уголовно-правового регулирования. — М.: Изд-во МЮИ МВД России, 1996. — 226 с.
Материал поступил в редакцию 28 февраля 2014 г.
WAYS FOR THE IMPROVEMENT OF THE SYSTEM OF INSTITUTIONS OF THE RUSSIAN CRIMINAL LAW
Zhuk, Maksim Sergeevich — PhD in Law, Lecturer of the Department of Criminal Law and Criminology of
the Kuban State University.
[zhuk.maksim@mail.ru]
350063, Russia, Krasnodarskiy krai, Krasnodar, ul. Oktyabrskaya, 25.
Review. The author notes that the amendments to the Criminal Code of the Russian Federation are often evaluated negatively among the legal scholars, and sometimes they form significant obstacles for the practical measures in the sphere of fighting crime. The author stats that improvement of the Criminal Code of the Russian Federation requires preliminary analysis of the current situation. The system of institutions of the criminal law needs to be revised and it has significant reserves for the optimization, guarantees of its comprehensive character, consecutive and non-contradicting provisions for the criminal law regulation and legislation in the sphere of criminal law. It is also noted that the Criminal Code as a form of expression of criminal law reflects existing or forming institutions of the criminal law, rather than just forming them. The article presents approach of the author towards the topical issues regarding improvement of the criminal law system. The conclusion is made that it may be implemented in two directions: 1) improvement of the inner structure and contents of certain criminal law institutions of the General and Special Parts of the Criminal Code; 2) optimization of the system itself or of the nomenclature of its institutions. Keywords: institutions of criminal law, Criminal Code, legislation, directions for improvement, system, article, norm, branch, General Part, Special Part.
Bibliography:
1. Antonova, E.Y. Criminal responsibility of legal entities. — Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 2005. — 332 p.
2. Bikkinin, I.A. Criminal law and criminological problems of guarantees of uniformity and unity of the Russian state. Dissertation Thesis for the Doctoral Degree in Law. — Rostov n/D, 2004. — 39 p.
3. Blagov, E.V. Application of general provisions for assigning criminal punishment. — M.: Yurlitinform, 2007. — 288 p.
4. Volzhenkin, B.V. Criminal responsibility of legal entities. — SPb.: Izd-vo S.-Peterburg.yurid. in-ta Generalnoy prokuratury RF, 1998. — 40 p.
5. Volzhenkin, B.V. Crimes involving abuse of official position. — M.: Yurist, 2000. — 368 p.
6. Gaukhman, L.D. Need for the new Criminal Code of the Russian Federation // Zakonnost'. — 1998. — № 7. — P. 22-25.
7. Grinberg, M.S. Crimes against public safety. — Sverdlovsk: Izd-vo Sverdl. yurid. in-ta, 1974. — 177 p.
8. Dagel, P.S. Criminal policy in the sphere of fighting negligent crimes // Problems of fighting negligent crimes. — Vladivostok: Izd-vo Dal'nevost. un-ta, 1981. — P. 3-13.
9. Durmanov, N.D. Soviet Criminal Law. — M.: Izd-vo MGU, 1967. — 319 p.
10. Dyakov, S.V. Crimes involving abuse of official position (against the fundamentals of the constitutional structure and security of the state) and public crime. — M.: Norma, 1999. — 320 p.
11. Egorova, N. Conflicts of material and procedural norms in the crimes involving abuse of official position // Ros-siyskaya yustitsiya. — 1999. — № 10. — P. 39.
12. Zhalinskiy, A.E. Criminal law waiting for a change: theoretical and instrumental analysis. — M.: Prospekt, 2009. — 400 p.
13. Conceptual fundamentals of criminal legislation of the Russian Federation / A.N. Ignatov, Y.A. Krasikov, E.F. Pobe-gaylo, O.F. Shishov, S.A. Pashin, M.S. Paleev // Sovetskaya yustitsiya. — 1992. — № 3. — P. 2-3.
14. Kaufman, M.A. Gaps in criminal law: definition, causes, means for overcoming them. — M.: Yurlitinform, 2007. — 304 p.
15. Kleymenov, M.P. Guarantees of systemic character of criminal law // Systemic character of criminal law: materials of the 2nd Russian Criminal Law Congress. — M.: TK Velbi: Prospekt, 2007. — P. 180-181.
16. Konyakhin, V.P. Theoretical fundamentals for the construction of the General Part of the Russian Criminal Law. — SPb.: Yurid. tsentr Press, 2002. — 348 p.
17. Korobeev, A.I. Transportation crimes. — SPb.: Yurid. tsentr Press, 2003. — 406 p.
18. Kostrova, M.B. Defining terms and definitions in the Criminal Code of the Russian Federation // Zhurnal rossiysk-ogo prava. — 2013. — № 12. — S. 80-89.
™_LEX RUSSICA
19. Kochubey, M.A. Criminological futurology or the perspective for the transformation of crime // Kriminologiches-kiy zhurnal. - 2006. - № 2. - P. 19-23.
20. Criminology: manual / Ed. by V.N. Kudryavtseva, V.E. Eminova. — M.: Yurist, 2006. — 512 p.
21. Kruptsov, A.A., Chuchaev, A.I. The time, when the institution of extradition appears in Russia — the need for clarifications // Criminal law: development strategy in the XXI century: materials of the VII International Scientific and Practical Conference. — M.: Prospekt, 2010. — P. 71-75.
22. Krylova, N.E. Criminal law and bioethics. — M.: Infra-M, 2006. — 54 p.
23. Kudryavtsev, V.N. General theory of distinguishing crimes. — M.: Yurist, 1999. — 304 p.
24. Kuznetsova, N.F. The main tendencies in the development of Russian criminal legislation // Criminal law: development strategy in the XXI century: materials of the VII International Scientific and Practical Conference. — M.: Prospekt, 2002. — P. 12.
25. Lesnievski-Kostareva, T.A. Differentiation of criminal responsibility. Theory and legislative practice. — M.: Norma: Infra-M, 1998. — 296 p.
26. Melnichenko, A.B. Criminal legal means for the guarantees of national security in the Russian Federation. — Rostov n/D.: Izd-vo FGOU VPO RYuI MVD RF, 2009. — 328 p.
27. Nazarenko, G.V. Property confiscation as means of criminal legal character // Fighting crime: criminal legal, criminological and penal aspects: materials of the III Russian Criminal Law Congress. — M.: Prospekt, 2008. — P. 84-85.
28. Nikiforov, A.S. Legal entity as a subject of crime and criminal responsibility. — M.: YurInfoR, 2002. — 204 p.
29. Novichkov, V.E., Novichkov, A.V. Criminal legal futurology — the source of law-making and criminal policy in the sphere of fighting crime // On the way to the rule of law state: difficulties and achievements: materials of the All-Russian scientific and practical conference: 2 v. -- Kursk: Kursk. gos. tekhn. un-t, 2002. — V. 1. — P. 37-40.
30. Ovchinskiy, V.S. Criminology and biotechnologies. — M.: Norma, 2005. — 192 p.
31. Parkhomenko, S.V. The acts deemed as not being criminal due to their usefulness and necessity. — SPb.: Yurid. tsentp Press, 2004. — 281 p.
32. Pudovochkin, Y.E. Responsibility for the crimes against the underage persons according to the Russian criminal law. — SPb.: Yurid. tsentp Press, 2002. — 293 p.
33. Razgildiev, B.T. The system of criminal law of Russia: definition and meaning // Systemic character of criminal law: materials of the II Russian Criminal Law Congress. — M.: Prospekt, 2007. — 681 p.
34. Rakhmanova, E.N. Protection of human rights from criminal threats at the time of globalization: criminological and criminal legal aspects. — M.: Logos, 2008. — 312 p.
35. Sidorenko, E.L., Karabut, M.A. Private law elements in criminal law. — SPb.: Yurid. tsentp Press, 2007. — 210 p.
36. Sidorenko, E.L. Dispositive regime in criminal law regulation. — M.: Yurlitinform, 2013. — 496 p.
37. Tkachevskiy, Y.M. Liberation from serving punishment. — M.: Yurid. lit., 1970. — 240 p.
38. Toffler, E. Metamorphoses of power. Knowledge, riches, and power at the edge of the XXI century. — M.: AST, 2004. — 669 p.
39. Trakhov, A.I. Criminal law in theory and judicial practice: Dissertation thesis Ugolovnyy zakon v teorii i sudebnoy praktike: Dissertation Thesis for the Doctoral Degree in Law. — Maykop, 2001. — 48 p.
40. Fargiev, I.A. Criminal legal and criminological fundamentals of the teaching on the victim. — SPb.: Yurid. tsentp Press, 2009. — 338 p.
41. Fukuyama, F.Y. Our Posthuman Future: Consequences of the Biotechnology Revolution. — M.: AST: Lyuks, 2004. — 352 p.
42. Shulga, A.V. Protection of property and proprietary rights within the system of norms on crimes against property and copyright. — M.: Yurlitinform, 2012. — 352 p.
43. Shchepelkov, V.F. Criminal law: overcoming gaps and contradictions. — M.: Yurlitinform, 2003. — 416 p.
44. Yatselenko, B.V. Contradictions in criminal law regulation. M.: Izd-vo MYuI MVD Rossii, 1996. — 226 p.
