CC BY
28
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ, 2019, №40
«пустое пространство» и «заполненное место»: тендерная асимметрия как проявление «народного бинаризма» в оленеводческой части кольского полуострова
Юлиан Константинов
Болгарское общество региональных культурных исследований 6-10 ул. Габур, София, Болгария Мурманский арктический государственный университет 15 ул. Капитана Егорова, Мурманск, Россия konstantinovyulian01@gmail.com
Инна Витальевна Рыжкова
Мурманский арктический государственный университет 15 ул. Капитана Егорова, Мурманск, Россия innaryzhkova@yandex.ru
Ан нотация: Статья посвящена одному локальному проявлению гендерной асимметрии, а именно отсутствию женщин в оленеводческих хозяйствах на Кольском полуострове (Северо-Запад России). Продолжительное полевое исследование в Кольской тундре показывает, что существует граница, которую женщины редко нарушают. Радикальность этого разделения и природа его организации и воспроизводства опровергают один из важных для дебатов о «культуре / природе» тезисов о том, что картезианскими бинарными оппозициями оперируют только облеченные властью субъекты при осуществлении своего доминирования. Мы же полагаем, что необходимо признать значение бинарного конструирования «снизу» («народного бинаризма»). В статье мы показываем, что гендерная асимметрия и отсутствие семейной жизни в оленеводческих лагерях в тундре тесно связаны с распространенной ассоциацией «пустого пространства» и невозможности семейной жизни с тундрой, где не проложены дороги. Таким образом, гендерная асимметрия и маскулинизация оленеводческой отрасли на Кольском полуострове демонстрируют устойчивость народных бинарных оппозиций. Последние избирательно используются облеченными властью субъектами скорее в союзе элиты с низами, чем в условиях разрыва между ними. Мы приходим к выводу, что если признать определяющую роль народных бинаризмов в воспроизводстве оппозиции «культура / природа» и других подобных посткартезианских пар, можно сделать антибинаристскую критику более тонкой и обоснованной.
Ключевые слова: бинарные оппозиции Декарта, гендерная асимметрия, спор о природе / культуре, оленеводство, Мурманская область.
Благодарности: Исследования в Мурманской области были поддержаны исследовательским грантом «Постсоветский совхоизм: пути и возможности трансформации (на примере оленеводческих хозяйств арктической зоны европейской России)», федеральный проект РФФИ № 17-01-00084 (2017-2019).
Для ссылок: Константинов Ю., Рыжкова И. «Пустое пространство» и «заполненное место»: гендерная асимметрия как проявление «народного бинаризма» в оленеводческой части Кольского полуострова // Антропологический форум. 2019. № 40. С. 87-114.
http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/040/konstantinov_ryzhkova.pdf с! о т: 10.31250/1815-8870-2019-15-40-87-114
форум
ANTROPOLOGICHESKIJ FORUM, 2019, NO. 40
"empty space" vs. "full place": gender asymmetry as an expression of "folk binarism" in the reindeer husbandry part of the kola peninsula (northwest russia)
Yulian Konstantinov
Bulgarian Society for Regional Cultural Studies 6-10 Gabur Str., Sofia, Bulgaria Murmansk Arctic State University 15 Kapitana Egorova Str., Murmansk, Russia konstantinovyulian01@gmail.com
Inna Ryzhkova
Murmansk Arctic State University 15 Kapitana Egorova Str., Murmansk, Russia innaryzhkova@yandex.ru
Abstract: The paper addresses a local expression of gender asymmetry: the absence of women in the reindeer husbandry of the Kola Peninsula (Northwest Russia). Longitudinal field-based research in the Kola tundra points to the presence of a boundary rarely crossed by women. The radicalism of this divide and the nature of its construction and sustained presence weakens a thesis in the "culture / nature" debate; namely, that the exploitation of Cartesian binaries is part of the exclusive agency of empowered subjects in a strategy of domination. We argue, instead, for a recognition of the informing role of binary constructivism "from below" ("folk binarism"). We show that the gender asymmetry and absence of family life in tundra herding camps is critically connected with a prevalent association of "empty space"—and the impossibility of family life—with the roadless tundra land. Gender asymmetry and the resulting masculinization of reindeer husbandry in the Kola reveals, in this way, the robustness of folk binaries. The latter offer themselves to selective exploitation by empowered subjects in association rather than dissociation between elite and grassroots actors. We conclude that the anti-binarism critique can be made more sophisticated by recognizing the informing role of folk binarisms in the sustainment of "culture / nature" and similar post-Cartesian binary oppositions. Keywords: Cartesian binaries, gender asymmetry, culture / nature debate, reindeer husbandry, Murmansk Region. Acknowledgements: Research work in Murmansk Region was supported by the Research Grant "Post-soviet sovkhoism: ways and possibilities of transformation (the case of reindeer husbandry in the Arctic zone of European Russia)", RFFI-federal project no. 17-01-00084 (2017-2019).
To cite: Konstantinov Yu., Ryzhkova I., '"Pustoe prostranstvo" i "zapolnennoe mesto": gendernaya asimmetriya kak proyavlenie "narodnogo binarizma" v olenevodcheskoy chasti Kolskogo poluostrova' ["Empty Space" vs. "Full Place": Gender Asymmetry as an Expression of "Folk Binarism" in the Reindeer Husbandry Part of the Kola Peninsula (Northwest Russia)], Antropologicheskijforum, 2019, no. 40, pp. 87-114.
URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/040/konstantinov_ryzhkova.pdf doi: 10.31250/1815-8870-2019-15-40-87-114
Юлиан Константинов, Инна Рыжкова
«Пустое пространство» и «заполненное место»: гендерная асимметрия как проявление «народного бинаризма» в оленеводческой части Кольского полуострова
Статья посвящена одному локальному проявлению гендерной асимметрии, а именно отсутствию женщин в оленеводческих хозяйствах на Кольском полуострове (Северо-Запад России). Продолжительное полевое исследование в Кольской тундре показывает, что существует граница, которую женщины редко нарушают. Радикальность этого разделения и природа его организации и воспроизводства опровергают один из важных для дебатов о «культуре / природе» тезисов о том, что картезианскими бинарными оппозициями оперируют только облеченные властью субъекты при осуществлении своего доминирования. Мы же полагаем, что необходимо признать значение бинарного конструирования «снизу» («народного бинаризма»). В статье мы показываем, что гендерная асимметрия и отсутствие семейной жизни в оленеводческих лагерях в тундре тесно связаны с распространенной ассоциацией «пустого пространства» и невозможности семейной жизни с тундрой, где не проложены дороги. Таким образом, гендерная асимметрия и маскулинизация оленеводческой отрасли на Кольском полуострове демонстрируют устойчивость народных бинарных оппозиций. Последние избирательно используются облеченными властью субъектами скорее в союзе элиты с низами, чем в условиях разрыва между ними. Мы приходим к выводу, что если признать определяющую роль народных бинаризмов в воспроизводстве оппозиции «культура / природа» и других подобных посткартезианских пар, можно сделать антибинаристскую критику более тонкой и обоснованной.
Ключевые слова: бинарные оппозиции Декарта, гендерная асимметрия, спор о природе / культуре, оленеводство, Мурманская область.
Теория
Юлиан Константинов
Болгарское общество региональных культурных исследований, София, Болгария / Мурманский арктический государственный университет, Мурманск, Россия kGnstantinovyuLian01@gmaiL.com
Инна Витальевна Рыжкова
Мурманский арктический государственный университет, Мурманск, Россия innaryzhkova@yandex.ru
В данной статье мы продолжаем размышлять о проблеме картезианских бинарных оппозиций и их устойчивых реализаций, таких как «разум / тело», «культура / природа», «прирученный / дикий», «белый / черный» и, наконец, «мужчина / женщина», в свете их деконструкции в постмодернистской мысли1 . Как и прежде, главная идея состоит в том, что существующая критика конструирования бинарных оппозиций (или бинаризма) слишком односторонняя . Она принимает во внимание главным образом доминирующие социальные слои, где локализуются субъекты эксклюзивного производства бинаризма, и почти полностью игнорирует конструирование и поддержание бинарных оппозиций на низовом уровне («снизу»)
1 Предыдущие публикации на эту тему: [Konstantinov 2016; 2018].
Социальное неравенство в западной либеральной оптике
На наш взгляд, упомянутая односторонность является следствием специфической оптики, через которую западная либеральная мысль видит социальное неравенство . Ряд влиятельных публикаций в областях культурной географии, социологии науки, экофеминизма и др . , вышедших в последние два десятилетия, рассматривают бинаризм как идеологический инструмент доминирования и подавления в конфликте между «сильными» и «слабыми» в терминологии Дж. Скотта [Scott 1985] (см . : [Harraway 1991; Whatmore 2002; Cassidy 2007]) . Если развивать эту идею, можно сказать, что бинаризм наделяется привилегиями, когда его рассматривают как идеологический и эпистемологический инструмент исключительно в руках облеченных властью элит
В этой перспективе существующий на пересечении ("intersected" [Valentine 2007]) субъект, который задает жесткие границы, — это доминирующий субъект (обладающий властью / белый / мужчина) В то время как противоположную позицию — слабого, объекта — занимает угнетенный, в предельном случае — подчиняющийся / черный / коренной / женщина [Harraway 1991: 177; Roy 2004].
По сути, наш тезис представляет собой протест против колониальных рефлексов, которые продолжают жить и в самих западных обществах-метрополиях, и в напряжении между ними и «всеми остальными» . Эту общую антиколониальную повестку мы развиваем в двух важных направлениях: вовнутрь и вовне Во-первых, это гендерные отношения Во-вторых, проблемати-зация отношений между человеческими и не-человеческими акторами, в пределе — между людьми и их одушевленным и неодушевленным окружением Эти направления, которые вовлекают в дискуссию проблемы гендера и, в широком смысле, окружающей среды, откликаются на новые «волны» и «повороты» конца предыдущего столетия и первых десятилетий нынешнего . Таким образом, обращение к этим вопросам знаменует новый виток дебатов, которые наследуют западной антиколониальной критике второй половины прошлого века [Wallerstein 1974; Wolf 1997]. Если же мы заглянем глубже в историю, то обнаружим корни этой критики в теориях социального конфликта XIX в . , и наиболее значимой вехой и источником вдохновения здесь часто выступали марксизм и классовая борьба . В дисциплинарном отношении то, что, по сути, начиналось как дискуссия о социальном неравенстве, в последние полтора столетия постепенно дрейфует из социологии и политологии в область сначала гендерных исследований, потом — исследований окружающей среды (environmental studies) .
Объектом нашего внимания будет гендерное измерение этих аналитических построений . Женщинам, особенно цветным, принадлежащим к меньшинствам или коренным народам, в них отводится самая слабая позиция из всех возможных в мире, где эпистемологический контроль издавна осуществляют картезианские бинарные оппозиции Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает заложенный в таком видении разрыв — или диссоциация — между обобщенной субъектностью на передающем и принимающем концах этих напряженных отношений Другими словами, антибинаристская критика подразумевает, что бинарные конструкции, их поддержание и инструментали-зация существуют только на полюсе облеченной властью субъ-ектности . Единственная возможная форма связи или ассоциации с теми, кто лишен власти, — это их пребывание на принимающем конце воздействия
Однако наш личный опыт наблюдений за тендерными отношениями в Субарктике, среди тундровиков Кольского полуострова на северо-западе России, а также записи других исследователей о сходных ситуациях заставляют всерьез усомниться в правдоподобии диссоциации в вышеописанном смысле . Напротив, мы убеждены, что в осуществлении бинарного конструирования между «верхом» и «низом» вертикали власти разворачиваются активные отношения обмена. Более того, базовые оппозиции возникают на низовом уровне в результате конструирующей деятельности, которую мы предлагаем называть «народным бинаризмом» На наш взгляд, конкретным «поверхностным» выражением1 последнего является феномен гендерного дисбаланса или гендерной асимметрии, который наблюдается на Севере . Здесь нужно сказать несколько слов о понятии гендерной асимметрии
Гендерная асимметрия
О гендерной асимметрии в субарктических регионах в последние десятилетия написано немало [Anderson 1987; Fogel-Chance 1993; Hamilton, Seyfrit 1993; Hamilton et al . 1996; Eikjok 2007; Liarskaya 2010; Povoroznyuk et al . 2010; Gender Shifts 2017]. Исследователи уделяют внимание прежде всего ее влиянию на коренные народы, которое выражается в стабильно растущей миграции молодежи, в частности женщин, в поселки и большие города («бегство женщин» [Hamilton, Seyfrit 1994]) . Результат — сильный гендерный перекос в сторону мужчин или «маскулинизация» эксплуатации возобновляемых
1 Мы заимствуем метафору «глубинной и поверхностной структуры» ("deep-surface structure") из трансформационно-генеративной грамматики [Chomsky 1957].
ресурсов: оленеводства, охоты на оленей и морских млекопитающих, рыболовства и др .
«Пустое пространство» и «заполненное место»
Современные этнографические свидетельства указывают, что порядок мотиваций таких миграций основан на том, что мы предлагаем называть народной оппозицией «пустого пространства» и «заполненного места» . Таким образом мы пытаемся создать ярлык для тех гораздо более пространных объяснений, которые дают информанты в интервью, когда рассказывают, почему они уехали или собираются уехать из мест проживания коренных народов, связанных с традиционными формами эксплуатации возобновляемых ресурсов . В интервью постоянно возникают устойчивые описания таких мест, где нет «ничего» или «почти ничего» — ни общения, ни работы, ни возможностей для личного развития, не говоря уже о каких-то перспективах для детей1 . Городская (или урбанизированная — в поселке) жизнь в восприятии информантов, напротив, в изобилии обладает всем тем, чего нет в тундре
Кроме того, предложенный выше термин «народный бина-ризм» — это попытка ухватить сильнейшее напряжение между членами оппозиции («территории эксплуатации возобновляемых ресурсов, принадлежащие коренным народам», и обобщенный «город», это напряжение возникает вместе с утратой чувства «места» [Feld, Basso 1996]) . В таких критических ситуациях новые поколения начинают воспринимать населенную, обжитую территорию как «пространство», а подчас и как «пустое пространство»
Такая трансформация вызывает ассоциации с колониальной идеологией terra nullius [Connor 2005]. Ее советская версия вошла в доктрину «освоения Севера» через метафору земли, изобилующей богатствами, но «еще не пробужденной от спячки», а потому — бесполезной, пока ее не присвоят и не освоят . Именно эта идеология сделала Кольский полуостров (Мурманскую область) — место нашего полевого исследования — тем, чем он является: самым урбанизированным субарктическим регионом на планете . Ограничения объема не позволяют продолжать эту тему, отметим только это возвращение к образу Кольской тундры как «пустого пространства» в значении места, где не хочется остаться на всю жизнь
1 Это обобщенный пересказ фрагментов бесед с жителями кольских сел Ловозеро, Краснощелье, Каневка и Сосновка во время полевых исследований разных лет на протяжении последних двух десятилетий. Похожие формулировки у молодых коренных жителей Аляски см., в частности: [Hamilton, Seyfrit 1993].
В описаниях «народных бинаризмов», которые часто встречаются в нашем кольском поле, «пустое пространство» определяется как «там»: «там ничего нет», «там невозможна нормальная жизнь» и др . Таковы типичные реакции местных женщин на наши вопросы о том, почему из оленеводческих стойбищ почти полностью исчезли семьи . Иногда после таких ответов следовало предупреждение: «Туда вам лучше не соваться» Первый автор это услышал почти сразу же, как только приехал в Ловозеро много лет назад . Он хотел узнать, как можно попасть в лагеря пастухов в тундре . Благодаря этому предупреждению он уже с самых первых дней исследования понял, что в локальной космологии существует строгая граница между «здесь» (в поселке) и «там» (в тундре) .
Еще один ключевой термин (или, можно сказать, еще один троп в том же нарративе о том, какие места пригодны для обитания, а какие нет) — это «ничего» . Он возникает в ответах на вопрос о том, почему в тундре семейная жизнь существует только в границах четырех сохранившихся сел1 . Вот типичные ответы с использованием тропа «ничего»: «Там ничего нет, что я там делать буду?», «Да я свихнусь, если больше пары дней там проведу», «Там одни пьяные пастухи только», «Можно туда летом на недельку с родителями за морошкой съездить, но жить там — нет!» и др .
Разные вариации «ничего» утверждают идею пустоты удаленного пространства . Этот троп связан с достаточно радикальной и бескомпромиссной точкой зрения, которую особенно часто высказывают молодые женщины, но встречается она в беседах и с молодыми мужчинами, а также с пожилыми людьми обоего пола. В его употреблении видно представление о тундре и городе в терминах бинарной оппозиции, которую мы здесь назовем «заполненное место» / «пустое пространство» .
Отношения между элитами и низами в конструировании бинарнъх оппозиций
С помощью этого теоретического арсенала мы докажем, что процесс конструирования бинарных оппозиций продуктивнее рассматривать на фоне скорее ассоциации, чем диссоциации между акторами, действующими снизу, и теми, кто осуществляет власть сверху Мы полагаем, что стабильные «народные оппозиции» сначала конструируются на низовом уровне и тем самым создаются возможности для элит, которые могут их присвоить и использовать в своих целях Иногда они пользу-
1 Районный центр Ловозеро (около 3000 жителей), Краснощелье (650), Каневка (150) и Сосновка (19).
ются этими возможностями, как, например, в случае с идеологиями отсталости кочевников и «развития Севера» в 1920— 1930-е гг . Но в других условиях, как, например, в постсоветскую эпоху в регионе, который мы изучаем, власти могут занимать амбивалентную позицию или проявлять полное безразличие по отношению к возможностям инструментализации, предлагаемым «народными оппозициями» . Мы еще проиллюстрируем эту амбивалентность (или безразличие) примерами из современной ситуации в оленеводческой отрасли Кольского полуострова
Кроме того, как нам представляется, конструирование «народных оппозиций» имеет основания в физическом мире и, в частности, в повседневном опыте границ между стихиями, как, например, между сушей и морем . В нашем случае релевантная, «онтологически обоснованная» граница такого рода — это физическое различие между урбанизированным ландшафтом, где есть дороги с твердым покрытием, и ландшафтом тундры, где их нет . Граница, таким образом, проводится между обжитым состоянием «дорожья» и совершенно отличным от него состоянием бездорожья . Это различие жители «бездорожных» сел Краснощелье, Каневка и Сосновка каждый день испытывают на себе На чиновничьем наречении эти селения называются «отдаленными поселками», и для их обитателей оппозиция «есть дорога / нет дороги» — это реалия повседневной жизни, а не какая-то картезианская абстракция, которая отличает поселок от тундры Наконец, мы покажем, что в Субарктике (и не только) гендерные особенности ("gender ways") очень чувствительны к такого рода границам, буквально «живут ими»1 .
Мы начнем с того, что скажем несколько слов о пришествии на локальную сцену западного постмодернизма в лице саамского культурного возрождения в начале 1990-х гг . Потом мы покажем, что разделение на тундру и поселки — это пример «народной оппозиции», который пережил и возвращение в тундру, и, что особенно важно, возрождение частных оленеводческих хозяйств (в противоположность совхозам с их специфически обобществленной собственностью вида «частное в коллективном») . Затем продемонстрируем, что действенность этого разделения в значительной степени связана с инфраструктурными особенностями местного ландшафта: за десятилетия «развития Севера» в тундре не было построено ни одной дороги с твердым покрытием . Затем последует этно-
1 Цитируя название известной книги Лакоффа и Джонсона «Метафоры, которыми мы живем» [Lakoff, Johnson 1980].
графический раздел, где мы опишем условия жизни в тундровых стойбищах и объясним, почему женщины считают, что там невозможна семейная жизнь . И наконец, сделаем вывод о том, что «народные оппозиции», которые по ряду причин поддерживают устойчивость границ «поселок — тундра» / «культура — природа», участвуют в формировании навязанных сверху идеологических бинарных оппозиций и не должны рассматриваться, как если бы они существовали отдельно от них
оппозиция «поселок — тундра» и культурное возрождение коренных народов
Описанная западная антибинаристская критика выглядит малоубедительно в применении к реалиям кольского возрождения культуры коренных народов . В первые, эйфорические, годы [Неппе1аМ 2003] «пробуждения» коренных народов на Кольском полуострове и в других субарктических регионах России ^Шапраа 2008] ожидаемое возвращение к традиционным для этой местности формам природопользования, т . е . оленеводству, так и не произошло
Суть политики культурного возрождения была в том, чтобы помочь кольским саамам вернуть культурную, экономическую и политическую витальность, утраченную под гнетом советской власти . Угнетение видели прежде всего в лишении кольских саамов их главной культурной и экономической опоры — оленеводства — в результате насильственной коллективизации в конце 1920-х — 1930-х гг. В рамках этой идеологии превращение саамских оленеводов в наемных работников советских совхозов рассматривалось как трагедия . Предполагалось, что в новых, постсоветских, либеральных условиях при моральной и материальной поддержке с запада, прежде всего со стороны финских и скандинавских соседей, кольские саамы с радостью вернуться к своим традиционным формам природопользования, а именно к оленеводству, пресноводному рыболовству и сбору ягод
Что до социально-экономических форм, посредством которых такое возвращение могло быть реализовано, большие надежды возлагались на семейную общину Первые такие общины появились в начале 2000-х гг. Чрезвычайно красноречивое выражение надежд и искренней веры в будущее общины можно увидеть в книгах покойного Йохана Калстада [2009] и Робинсона и Кассама [2000] под интригующим названием «Саамская картошка», а также в отчетах об ознакомительных поездках ^еще, Rymer 1992] и др .
Прошло почти три десятилетия, но мало что изменилось . О главной тогдашней надежде, что кольские саамы воспользуются новыми возможностями, которые появились благодаря изменениям в постсоветской политике в отношении коренных народов, а также иностранной поддержке, вернутся к культурной и экономической основе своей традиционной жизни и станут независимыми частными оленеводами, теперь остается только вспоминать . Численность кольских саамов, занятых в оленеводстве, сейчас еще меньше, чем была в советское время . И что еще более важно, среди них нет ни одного оленевода-частника. Те, кто сохранил верность этому занятию, работают в бывших совхозах — нынешних кооперативах . Как писал один из авторов этих строк, постсоветские кооперативы в основном сохраняют черты своих советских предшественников [Konstantinov 2015]. Более того, и это обстоятельство напрямую связано с темой данной статьи, по сравнению с советским временем возросла гендерная асимметрия в оленеводстве: в настоящее время кольское оленеводство почти совершенно маскулинизировалось Так, на сегодняшний день в оленеводческой отрасли занято едва ли больше сотни саамских мужчин, а кое-кто из местных говорит, что и полсотни не наберется . Женщины, как и сама индигенность, прочно обосновались «в городе» [Vladimirova 2012].
Совершенно очевидно поэтому, что в нашем конкретном случае западная либеральная программа потерпела неудачу Локальный случай, однако, демонстрирует действие гораздо более масштабных процессов, поэтому важно понять причины случившегося . Итак, что же пошло не так?
Граница между поселком и тундрой
Теперь, когда мы уже знаем, как развивались события, можно, оглядываясь в прошлое, обнаружить красноречивые ошибки западной политики в отношении коренных народов, которую с таким энтузиазмом переняли на постсоветском пространстве
Главный просчет — это позиционирование протагонистов в вышеописанной политической борьбе как «традиционных» (ср . [Fondahl 2012]) . Несмотря на то что слабость этого понятия давно признана, а уже ставшие классикой этюды по его деконструкции бесконечно цитируются [Anderson 1983; Hobsbawm, Ranger 1983], изъять его из активистского дискурса коренных народов оказалось нелегко . В рассматриваемом случае в качестве врага предстает российское / советское государство, которое лишило коренной народ саамов их традиционной ресурсной базы в тундре Как уже говорилось, наиболее сокрушительным
ударом считается сталинская коллективизация . Ликвидация тундровых поселений в 1960-1970-е гг . продолжила вытеснение саамов из их традиционных угодий в тундре, а значит, и из оленеводства [Гуцол и др . 2007; Afanasyeva 2013; Konstantinov 2015: 146—166]. Исходя из этого, почти по умолчанию считалось, что главное условие возрождения — это возвращение к традиции в пространственном смысле (новое заселение традиционных мест обитания) и экономическом (переход от коллективизированного оленеводства к частным формам хозяйствования)
Яркий пример такого возвращения к традициям — это возрождение частного кочевого оленеводства на семейной основе у ненцев . Ограничения объема не позволяют нам углубляться в детали ненецкой «истории успеха» (но см . : [Golovnev, Osherenko 1999; Stammler 2002; Baskin 2005]) . По этому поводу мы можем сказать только, что кольский случай, как и многие другие, упорно сопротивляется обратной миграции из поселков в тундру . Вместо ожидаемого возвращения к традициям динамика постсоветского развития в этом случае демонстрирует тенденцию к сохранению разновидности совхозной организации в современных условиях . Этому процессу посвящена книга одного из авторов, который предложил для него название «совхоизм» [Konstantinov 2015]. Таким образом, главная причина, по которой возрожденческое движение 1990-х гг. не сработало ни в пространственном, ни в экономическом смысле, заключалась в том, что вместо возвращения к традициям кольские саамы упрямо сохраняют приверженность советской совхозной организации в новых, постсоветских условиях . Еще один важный момент из того же ряда: эти люди по-прежнему остались жить в поселках и поддерживают с тундрой не постоянные, а точечные связи в форме маятниковых миграций . Так обстоят дела и в Краснощелье, Каневке и Сосновке — трех тундровых («отдаленных») селах. Оленеводы приезжают из поселков на стойбища, чтобы сделать все необходимое, но постоянное пребывание в плотном контакте со стадом, особенно всей семьей, — это реалия из далекого прошлого .
Границы и импортированные идеи «возвращения к традиции»
Очевидно, таким образом, что если рассматривать случай кольских саамов с точки зрения критики бинаризма, его не так просто уложить в принятый в этом направлении мысли порядок субъектности и телеологии, который мы коротко очертили вначале . И субъект притеснения — могущественное тоталитарное государство, и его объект — маленькие и беззащитные
коренные народы, прекрасно вписываются в картину колониального угнетения, и этот исторический сюжет очень хорошо усвоен в западном опыте . Политические, экономические и военные интересы субъекта-угнетателя потребовали присвоения земель коренного народа и его изгнания из традиционных угодий Проблемы с этой, казалось бы, такой знакомой и понятной историей начинаются, как только мы обращаемся к конструированию границ
Вынужденно опуская множество подробностей этой долгой и непростой истории, скажем только, что налицо ситуация, в которой у каждого протагониста есть свои основания строго блюсти границу культуры и природы . Идеологическая доктрина советского государства предписывала перевести коренные народы из «природного» состояния в «культурное» через отказ от кочевого образа жизни и просвещение ^^кте 1994]. Для темы нашей статьи важно, что в рамках этого движения от «природы» к «культуре» женщины получали образование и свободу от патриархальных оков Оба вектора задавали ясно различимую границу между идеологически «хорошим» пространством постоянных поселений, где есть городские удобства, медицинские, образовательные, культурные, спортивные, детские и другие организации, и идеологически «плохим» — в темных закопченных чумах кочевников, где властвуют безграмотность, плохая гигиена и бытовое рабство женщины
Программа культурного возрождения требовала отказа от этого сценария и возвращения к «традиционному» образу жизни Как уже говорилось, те, кто реализовывал эту политику, искренне ожидали, что так все и случится Одна выдающаяся саамская активистка в те полные надежд времена сказала: «Теперь мы снова хотим заниматься тем, к чему лежит душа. То есть пасти оленей, охотиться, ловить рыбу, собирать ягоды <...> . Мы хотим вернуться к единству с природой» (Е . Яковлева в: [Калстад 2009: 64]) .
Рассказывая о датском проекте поддержки возвращения саамов к частному оленеводству в форме семейной общины, автор проекта писал в 2005 г . : «В этом историческом месте [в старой саамской тундровой хижине . — Ю.К., И.Р.] мы думали, как возродить частное оленеводство по саамской модели, с коллективным трудом и индивидуальной собственностью на оленей Братья Юлины, а также еще одна семья и несколько пастухов готовы были приступить к делу, если им дадут финансовую поддержку, необходимую, чтобы арендовать землю, возвести строения, ограду и склад для хранения ягод, грибов и продуктов оленеводства» [Oreskov 2012: 5].
Такова была общая атмосфера тех дней, особенно в глазах иностранных энтузиастов . Совершенно другие комментарии раздавались в стойбищах оленеводов . Прежде всего сильнейший гендерный перекос между урбанизированными «культурными» пространствами, где обсуждалось возрождение и преобладали женщины, и оленеводческими лагерями, где женщин не было, давал основания для пренебрежительных и часто сексистских высказываний . Мы не осмелимся воспроизвести их здесь . Достаточно процитировать один повторяющийся мотив: «Обратно в каменный век нас не загонишь!» В данном случае имеются в виду городские активисты, которые ездят на конференции по вопросам культурного возрождения В этой группе гендерное соотношение составляет десять к одному в пользу женщин
Из упомянутых выше семейных общин: «Кильдин», о которой говорит Елена Яковлева в цитате из Йохана Калстада, «Пи-рас», созданная проектом «Инфонор» Орескова, — сейчас не функционирует ни одна То же можно сказать о многих других общинах Одним словом, иностранные средства были получены и потрачены, но планы «возродить частное оленеводство по саамской модели», как писал Оресков, окончились ничем
Представляется, что на практике главная причина провала в том, что «возвращение к единству с природой» в оленеводстве и других тундровых занятиях требовало попросту постоянно жить в тундре и заботиться о своем стаде . В начале 2000-х расстаться с оседлой жизнью и отправиться «по тундре за оленями», как в оптимистичном названии книги Роджера Тука [Took 2003], не был готов никто . Граница между поселком и тундрой закрепилась надежно . Заниматься оленеводством на тот момент значило ездить из урбанизированного поселения в тундру, чтобы выполнить конкретные задачи, прежде всего пересчитать стадо и отправить некоторую часть в забойный пункт . Большую часть года стада паслись сами по себе, главной задачей «пастухов» было их найти
Управление границей между поселком и тундрой
Интересная особенность локальной ситуации: и местный «сов-хоизм», и иностранный «приватизм» выстроены вокруг уже заданной оппозиции «природа — культура» . В случае «сов-хоизма» речь идет прежде всего об инфраструктурных препятствиях и их преодолении имеющимися скудными средствами . Во втором случае это идеологическая несовместимость западной антибинаристской проповеднической убежденности
и проблем, которые возникли, как только лидеры местного культурного возрождения начали проводить политику, основанную на оппозиции «государство — традиция» .
Как было показано выше, в случае иностранного «приватизма» устойчивость этой оппозиции связана с пленом «ловушки традиции», если вновь процитировать меткое выражение Гейл Фондал [Fondahl 2012]. Возвращение к «природе», которое виделось как давняя запретная мечта, было главным девизом всех призывов вернуться к частному оленеводству в его общинной версии . Согласно этому образу мыслей остатки того господства, чьим произволом семьи оленеводов были переселены в города и поселки и превращены в государственных иждивенцев, можно преодолеть, если восстановить контакт с традиционным пространством и экономикой Очевидно, что в рамках этого видения локальной ситуации поселок и тундра воспринимаются как пространственно и идеологически разделенные миры
Если же взять «совхоистский» взгляд на эту границу, возникает другая картина . Прежде всего, якобы господствующий субъект в лице близких районной и областной исполнительных властей и далекой федеральной, похоже, не подает сколько-нибудь убедительных признаков наличия внешней воли, которой было бы угодно, чтобы оленеводческая отрасль продолжала существовать в своем нынешнем виде в условиях тяжелых инфраструктурных последствий разрыва между тундрой и поселком, природой и культурой . Или, если говорить конкретно, власти всерьез обеспокоены и тем, как сейчас организованы маятниковые миграции между поселком и тундрой, и тем, что олени круглый год пасутся без присмотра Конечно, власти не испытывают особого восторга, что оленеводы стали закоренелыми горожанами Ведь для чиновников поддержание ненадежной и дорогой системы перевозок гусеничным транспортом и вертолетами, необходимой для поездок между тундрой и поселками, — это неистощимый источник каждодневных забот Еще одна вечная проблема: олени без пастухов — легкая добыча для браконьеров . Единственный способ ее решить — увеличить контроль над стадами, чтобы рядом с ними в непосредственном физическом контакте все время было достаточно пастухов
Таким образом, с точки зрения нынешней власти, нет особого смысла ни в отстаивании четкой границы между тундрой и поселками, ни в концентрации тундровиков в последних. Действительно, вплоть до середины 1970-х гг. эта граница проводилась и поддерживалась внешней волей, осуществлявшей доминирование и контроль . Однако уже на тот момент посте-
пенно становилось очевидно, что оборотная сторона принятой идеологической доктрины — стремительная утрата контроля над стадами и падение числа оленеводов . В совершенно других постсоветских условиях наследие этой идеологии, отягощенное климатическими изменениями, все более сокрушительным бременем ложится на плечи районных властей . В нынешних условиях поддержка тундровых поселений — это устрашающая задача. Не станем вдаваться в детали, скажем лишь, что одно только центральное отопление, которое в советское время обеспечивали дизельные тепловые электростанции, представляет острейшую проблему для сельской администрации Ловозера . Другая проблема — пассажирские и грузовые вертолетные перевозки в тундровые («отдаленные») села Краснощелье, Ка-невка и Сосновка .
Исходя из этой перспективы, если вдруг произойдет чудо и в этом регионе каким-то образом возникнет ненецкий феномен, т е места выпаса и проживания сольются в одно и существующая граница между ними исчезнет, нынешняя тяжелая жизнь властей, без сомнения, станет легче Как показал ненецкий пример, административная воля «сверху» не препятствует возвращению к земле
Гендерно ориентированное конструирование оппозиций
Феномен маскулинизации тундры подсказывает, что граница «природы» и «культуры» требует гендерно чувствительного подхода . Преобладание женщин в сфере, как говорят русские, «образовательных и культурных учреждений», несомненно, актуально и в Ловозерском районе, в том числе среди коренных саамов и коми и «комифицированного» ненецкого населения1 . Соответственно, женщины в оленеводстве и прочих связанных с тундрой сферах деятельности представлены минимально . Это соотносится с глубоко укоренившимся местным представлением о тундре как о суровом месте, не пригодном для семейной жизни . Мы полагаем, что эта идея перевешивает влияние советского регулирования гендерных вопросов в тундре2 и остается чрезвычайно влиятельной до наших дней Вышеупомянутая ненецкая история успеха свидетельствует, что воздействие
Коми, которые пришли на Кольский полуостров вместе с несколькими ненецкими оленеводческими семьями в конце XIX в., на протяжении уже более столетия практикуют те же местные формы тундрового природопользования, что и саамы. Сейчас они составляют большинство жителей региона, чья деятельность связана с тундрой, и занимают ведущие позиции в оленеводстве.
Этнографы 1920-1930-х гг., в частности Владимир Чарнолуский, отмечали «бегство женщин» из тундры среди саамов уже в начале 1920-х гг., т.е. за десятилетие до массовой коллективизации и за сорок лет до ликвидации тундровых поселков [Чарнолуский 1930: 138].
таких влияний можно нивелировать . Кроме того, в настоящее время возобновление полукочевого семейного хозяйства на Кольском полуострове — это доступная и реалистичная перспектива . Тот факт, что этой возможностью, похоже, никто не пользуется, подчеркивает устойчивость разделения поселка и тундры . На практике это означает, что живут в первом, а во вторую лишь приезжают на время .
«Бездорожье»
В случае Ловозерского района такое распределение предпочтений ежедневно воспроизводится на уровне весьма осязаемых реалий, которые обеспечивают границу поселка и тундры «онтологическим» образом . Речь идет об особенности локальной инфраструктуры: за пределами села нет дорог с твердым покрытием Когда заканчивается последняя асфальтированная улица поселка Ловозеро, дальше до самого побережья Баренцева моря простираются болота, озера и реки
Такое положение дел, характерное для большей части Мурманской области, да и для российского Приполярья в целом, известно в русском языке как «бездорожье» . Следовательно, оппозиция «культура — природа / поселок — тундра» онтологически утверждается как «"дорожье" — бездорожье» . Или, как точно выразился один известный северовед касательно оленеводческих территорий Республики Коми: «[Цивилизация заканчивается там, где кончается асфальт» [НаЬеск 2005: 53].
Факт бездорожья на фундаментальном уровне стихий поддерживает отличие повседневного опыта тундры от опыта города или поселка . Этот опыт подпитывает чувство границы объективной и неоспоримой, подобно тому как разведены два начала, например суша и море . Гендерно чувствительное прочтение такой космологии может пояснить, почему, как мы утверждаем здесь, стремление проводить границы (bounderism) столь прочно на низовом уровне
«Пустое пространство» и «заполненное место»
«Маскулинизация» оленеводства в этом отношении весьма показательна Следует, однако, сразу сказать, что само по себе фундаментальное различие стихий (elemental distinction) — это, конечно, не исключительный фактор гендерного дисбаланса Безусловно, это мощный образ границы, но все-таки еще не достаточная причина для поддержания гендерной асимметрии Очевидный пример — пассажирские или туристические по-
токи морских или воздушных перевозок: в массе своей они вполне гендерно симметричны . Неминуемо настанет день, когда развитие технологий приведет к тому, что это будет характерно и для туризма в Кольской тундре . В Финляндии и Скандинавии, например, это уже свершившийся факт.
«Процесс простого труда»
В том, что касается оленеводства, ситуация иная . Наличие дорог в финских и скандинавских оленеводческих регионах, при том что там есть еще и относительно работающая сотовая связь, доступ в интернет, неотложная медицинская помощь (в том числе дистанционная), энергоснабжение и т .д . , несильно способствовало сокращению гендерной асимметрии . Хоть и не столь выраженная, как на севере России, здесь она тоже налицо [Eikjok 2007]. То же самое верно и для других инфраструк-турно обеспеченных арктических и субарктических регионов, таких как Аляска, Нунавут, Гренландия и т .д . В этих регионах гендерная асимметрия ярко выражена и, более того, склонна к росту [Fogel-Chance 1993; Hamilton, Seyfrit 1993; 1994; Hamilton et al . 1996].
Такие свидетельства заставляют предположить, что фундаментальные различия (elemental distinctions) лишь способствуют гендерно ориентированному установлению границ (gendered bounderism) и поддержанию соответствующих асимметрий, но есть еще какой-то более мощный фактор, который нужно искать за их пределами . Проверенный временем кандидат — марксистское понятие процесса простого труда (simple work process) (ср . [Bourgeot 1987: 108]) . Это подводит нас к излюбленной теме общественной мысли конца XIX в . — половому разделению труда [Engels 2004 (1884)]. Определение процесса простого труда в терминах оппозиции культуры и природы и ее гендерных аспектов можно плодотворно использовать для настоящего анализа . Если коротко, то первичный процесс труда разворачивается в «природе», а его вторичные формы — в «культуре» . Заметим, что оппозиция культуры и природы здесь принимается как самоочевидная — неудивительно, ведь именно тогда, в конце XIX в , и возникло это понятие В дальнейшем оно получило развитие в марксистской философии: другие формы процесса труда определялись по степени удаленности от непосредственного присвоения продукта «природы», и последняя, таким образом, играла роль ключевого пространства референции Различие между трудом на природе и вдали от нее могло бы соответствовать различию между тундрой и поселком, столь характерному для рассматриваемого региона
С точки зрения гендера, пространства процесса простого труда («природа») будут склонны к маскулинизации настолько, насколько доступны возможности вторичного процесса труда: работа по найму, разные виды офисного труда и занятости в сфере обслуживания в городе или урбанизированной среде В нормальных условиях и в рамках группы трудоспособного населения феминизация пространств процесса простого труда наблюдаться не будет Насколько нам известно, за исключением случаев войн и массовых потерь мужского населения или жесткого ограничения мобильности, преобладание молодых женщин или женщин трудоспособного возраста в пространстве процесса простого труда нехарактерно В сельскохозяйственных регионах такое преобладание может проявиться только среди населения более старшего возраста, что объясняется меньшей продолжительностью жизни мужчин
«Пустое пространство» vs. «заполненное место»: эмические репрезентации
Те, кто покидает пространство простого процесса труда, в нашем случае Кольскую тундру, могут описывать его разными способами, чтобы дать своему отъезду рациональное обоснование По нашему опыту, женщины, которые попытались связать свою жизнь с тундрой, но потерпели неудачу, обычно выдвигают два основных взаимодополняющих аргумента, чтобы объяснить свое решение сдаться и вернуться в город или поселок
Основной аргумент — отсутствие личного пространства и возможности уединиться, а также элементарных удобств Типичный оленеводческий лагерь в Кольской тундре (база) состоит из пары просторных одноэтажных домиков и других хозяйственных построек: хранилищ и сараев . Весь комплекс обычно расположен у реки или озера, и на берегу стоит русская баня В жилых помещениях нет ни водопровода, ни канализации . Питьевую воду носят с реки или озера в 30-литровых молочных бидонах Отходы собирают в ведро и выливают Санузел примитивный: деревянная будка метрах в двадцати от жилья
Если в лагере более или менее постоянно проживает семейная пара, им выделяют комнату (роскошь!) или отгораживают занавеской часть общего помещения При этом остальные продолжают ходить туда-сюда без особых церемоний .
На такие неудобства еще можно закрыть глаза Более того, бывают довольно продолжительные периоды, когда никого из бригады нет и лагерь остается в вашем полном распоряжении Однако во время сгона оленей лагеря переполнены людьми, и тогда возникает вторая главная проблема . Она связана с тем,
что в общей картине мира пастухов-оленеводов тундровые лагеря относятся к «природе» . В противоположность «культурному» полюсу этой народной оппозиции их воспринимают как места, где не работают «культурные» нормы . В результате лагеря окутывает нечто вроде карнавальной атмосферы, что прежде всего выражается в безудержном употреблении алкоголя . Если к этому прибавить постоянное курение в любое время дня и ночи, громкие разговоры, музыку и т . д . , становится ясно, что тундровые лагеря едва ли совместимы с семейной жизнью
Хуже всего, и первый автор знает это по личному опыту многих лет, проведенных в оленеводческих лагерях, что в периоды сгона постоянно, днем и ночью, в любое время, приезжают и уезжают бригады на снегоходах, и так продолжается много дней подряд . Только вам удалось наконец заснуть, как в лагерь с ревом врывается колонна снегоходов и саней, и тогда загорится свет, и пьянство, курение и громкие разговоры начнутся снова, даже если уже давно перевалило за полночь
На еще одну вескую причину для отъезда «лагерные» женщины годами жаловались одному из авторов: изо дня в день вы сидите в ограниченном пространстве стойбища . «Куда мне здесь пойти?! — воскликнула жена бригадира, которая на тот момент как раз пыталась наладить в лагере что-то вроде семейной жизни . — Мужики то рыбу едут ловить, то стадо искать, я даже просто прогуляться с ними не могу . Столько дел всегда здесь»
В то время когда Таня1 еще всерьез думала переселиться на базу, пока дети не дорастут до школы, главное обоснование переезда в тундру было экономическим . Жизнь в тундровом лагере требовала гораздо меньше затрат . Самой большой статьей расходов было отопление трехкомнатной квартиры в многоквартирном доме в Ловозере . Плата за отопление составляла до 80 % счета за коммунальные услуги Кроме того, гораздо меньше приходилось бы тратить на еду Некоторые основные продукты все же нужно было покупать в поселке: подсолнечное масло, чай, сахар, соль, вермишель, макароны, консервированные овощи, — но рыба, оленина и ягоды доставались бесплатно, в количестве, достаточном для пропитания, и всегда оставался излишек на продажу. «Мы посадим огород — морковку, картошку, огурцы!» — Таня была полна энтузиазма .
С начала этого эксперимента прошло почти десять лет . Два крошечных огородика, за которыми когда-то так заботливо
1 Имя изменено.
ухаживали, заросли тундровыми травами. Таня с детьми вернулась в поселок, потом поступила заочницей в Педагогический университет в Мурманске . В конце концов она развелась с мужем и перебралась в Мурманск совсем . Ее муж тоже оставил оленеводческую жизнь по состоянию здоровья и сейчас работает сторожем в поселке — такова судьба многих пастухов, если они решают уехать из тундры
Таких историй множество — ограничения объема дают возможность рассказать только одну из них Если коротко, из четырех женщин, которые жили в тундровых лагерях, где первый автор проводил исследование с 2000 г . , сейчас не осталось ни одной . Из лагерей, где он жил до этого с 1994 г . , женщины уехали еще раньше, и самих лагерей уже нет
Проблематичность возрождения тундры
Возрождение семейной жизни в тундре, по крайней мере на данный момент, представляется маловероятным . За исключением трех тундровых сел, которые чудом избежали упомянутой кампании 1960-1970-х гг. по ликвидации тундровых поселений и переселению людей в поселки, семьи уже очень давно не живут в тундре постоянно
Тундровые села и сами не чувствуют себя в полной безопасности в этом отношении . Особенно уязвима крошечная Сос-новка, где сейчас осталось всего 19 постоянных жителей Несколько лет назад здесь окончательно закрыли школу — дурной знак
Есть и одно исключение, впрочем, возможно, только доказывающее правило . В древнем саамском поселении Чальмны-Варрэ (Ивановка), которое в административном смысле сейчас не существует, одна пожилая пара живет, можно сказать, в совершенно природном состоянии . Летом их навещают рыбаки, археологи и редкие туристы, но большую часть года Терентье-вы живут в полном одиночестве
Аналогичным примером была семья Дёмкиных, хорошо известная всем, кто связан с тундрой Они работали в ловозерском почтовом отделении в тундре: отвечали за телефонный кабель, который соединял районный центр с отдаленными поселениями В конце концов, и муж, и жена вышли на пенсию и вернулись в Ловозеро . Их дом в тундре и многочисленные подсобные постройки и сараи ныне заброшены и превращаются в руины
Еще один пример — семья Головиных, которые обслуживали гидрометеорологическую станцию на Колмозере, почти в гео-
графическом центре кольского оленеводческого региона . Станцию ликвидировали десять лет назад, после 50 лет беззаветной службы . Землю купил бизнесмен из Мончегорска. Сейчас там отдыхают, охотятся и ловят рыбу постсоветские нувориши . Сами Головины вернулись в родной Новосибирск.
Судьба Колмозерской стации очень похожа на судьбы тундровых деревень, которые были «административно ликвидированы» в ходе кампании по переселению в конце 1950-х — начале 1970-х гг . Отличие в том, что сейчас такие места осваивают и приспосабливают для отдыха люди, которые являются локальными символами связей и богатства Оленеводы говорят, что так обстоит дело с древними селами Поной, Варзино и многими другими . Еще одно измерение того же процесса: на древних территориях саамских рыболовецких промыслов строятся эксклюзивные базы для ловли лосося, предназначенные для иностранных и российских туристов высшей ценовой категории [Konstantinov 2017].
По крайней мере на данный момент рост интереса к древней саамской тундре со стороны наделенных властью акторов пока не вступает в конфликт с желанием низов ее вернуть Если саамы создают родовые общины, обычно они располагаются ближе к дорогам с твердым покрытием и урбанизированным поселениям . Стоит пересечь границу «дорожья» и бездорожья, как общины редеют вплоть до полного исчезновения
Завершая этот раздел, можно сказать, что в настоящее время не наблюдается никакого, индивидуального или коллективного, желания возродить постоянное семейное проживание на традиционных территориях Семья больше не живет в тундре, и это проявляется прежде всего в оленеводческой отрасли, но также и в других сферах традиционного природопользования Это радикальное отличие от ненецкого семейного оленеводства, и здесь необходимо сравнительное исследование . Говоря же о ситуации на Кольском полуострове, нужно вновь подчеркнуть, что оленеводство и другие тундровые занятия в настоящий момент, во-первых, носят временный, маятниковый характер, во-вторых, сильно маскулинизированы . Поездки, структурированные в соответствии с сезонными ритмами оленеводства, организованы как маятниковые миграции, где основным местом жительства является поселок . То же самое наблюдается и в Финляндии и Скандинавии ^огеЬещ 2001; Gerrard 2017], аналогии можно найти и в эксплуатации морских ресурсов Схожим образом устроена и маскулинизация: мужчины выбираются в тундру на более или менее длительное время, а женщины остаются в поселках, в местах постоянного проживания . В случае Ловозера, Ревды, Лопарского и др . это
обычно квартира в многоквартирном доме, в случае отдаленных поселков — бревенчатый дом
Выводы
Как мы показали выше, «возвращения к единству с природой», на которое возлагались надежды в первые годы саамского возрождения в Мурманской области, так и не произошло . И на оленеводстве это сказывается все более негативно . Оно перестало быть делом всей семьи, и вряд ли это изменится Гендерный дисбаланс стал почти абсолютным, со всеми вытекающими последствиями «Возрождение» разворачивается почти исключительно в урбанизированных поселениях: в домах культуры, на национальных праздниках, в конференционных залах В тундре же оленеводство стабильно демонстрирует признаки упадка . Более 70 % мужчин-тундровиков вынужденно остаются холостыми, средняя продолжительность жизни мужчин в тундре составляет, как в Средневековье, 42,5 года . Алкоголь и другие виды зависимостей, несчастные случаи, попытки суицида, отсутствие притока новых работников — все эти проблемы никуда не исчезают, их масштаб периодически растет [Гуцол и др . 2007].
Как мы попытались показать, разительный контраст между возрождением в городе и упадком в тундре у коренных народов Кольского полуострова изоморфен гендерному дисбалансу: идет маскулинизация оленеводства и других видов природопользования . Как мы уже отмечали (см . примеч . 2 на с . 99), начало этого процесса предшествовало массовой коллективизации конца 1920-х — 1930-х гг. Коллективизация и послевоенное переселение из тундры в сельские и городские центры можно рассматривать как мощные разрушительные процессы, шедшие «сверху» . Нельзя, однако, позволить этому факту застить наш аналитический взор и вытеснить из поля зрения работу более ранних процессов Достаточно велика вероятность, что если бы они развивались постепенно, без дополнительных стимулов, то все кончилось бы тем же самым состоянием ген-дерного дисбаланса, которое мы наблюдаем и в современной Финляндии и Скандинавии .
Общие же выводы, которые мы предлагаем на основании такой динамики, таковы . Во-первых, сокрушительное воздействие советской политики на локальные реалии поддерживалось оппозицией между «полным» (перспектив) и «пустым» (без перспектив), которая существовала и прежде и задавала границы поселка и тундры . Помимо прочих преимуществ городской жизни, возникновению такой оппозиции «снизу» очевидно способствовало резкое различие между жизнью
в состоянии «дорожья» и бездорожья . На наш взгляд, такие онтологически обоснованные бинарные оппозиции формируют и поддерживают многие «низовые» процессы производства границ
Таким образом, можно заключить, что антикартезианская критика границ, которая наделяет привилегиями субъектность, облеченную властью, и телеологию доминирования, нуждается в большей проработке . Динамика гендерного дисбаланса, основанная на радикальных бинарных оппозициях «снизу», демонстрирует, что в исторической перспективе картезианские бинарные оппозиции скорее заимствуют или, можно даже сказать, захватывают то, что можно назвать «народными оппозициями», чем создают собственные Другими словами, «верхи» скорее пользуются для создания оппозиций уже прочно утвердившимися метафорами, а не собственными изобретениями
Благодарности
Исследования в Мурманской области были поддержаны исследовательским грантом «Пост-советский совхоизм: пути и возможности трансформации (на примере оленеводческих хозяйств арктической зоны европейской России)», федеральный проект РФФИ № 17-0100084 (2017-2019) .
Библиография
Гуцол Н.Н., Виноградова С.Н., Саморукова А.Г. Переселенные группы кольских саамов . Апатиты: Кольский научный центр РАН, 2007 . 86 с .
Калстад Й.А. Дорогой надежд: политика Российского государства и положение саамского народа в России (1864—2003) . Мурманск: Мурманское книж. изд-во, 2009 . 80 с .
Робинсон М.П., Кассам К.С. Саамская картошка: жизнь среди оленей во время перестройки . М . : Альфа-Принт, 2000. 130 с .
Чарнолуский В.В. Материалы по быту лопарей: опыт определения кочевого состояния лопарей восточной части Кольского полуострова. Л . : Гос . РГО, 1930 . 176 с .
Afanasyeva A. Forced Relocations of the Kola Sami People: Background and Consequences: MA Thesis / University of Troms0 . Troms0, 2013 .
Anderson B. Imagined Communities . Reflections on the Origins and Spread of Nationalism. L. : Verso, 1983 . 224 p .
Anderson M. The Division of Production, Distribution and Consumption in Saami Society // Ethnos. 1987 . Vol. 52 . No . 1-2. P . 8-27 .
Baskin L. Number of Wild and Domestic Reindeer in Russia in the Late 20th Century // Rangifer. 2005 . Vol. 25 . No . 1. P. 51-57 .
Bourgeot A. The Twareg Women of Ahaggar and the Creation of Value // Ethnos . 1987 . Vol . 52 . No . 1-2 . P . 103-119 .
Cassidy R. Introduction: Domestication Reconsidered // Cassidy R . , Mullin M . (eds . ). Where the Wild Things Are Now: Domestication Reconsidered. Oxford; N .Y. : Berg, 2007 . P . 1-25 .
Chomsky N. Syntactic Structures . The Hague: Mouton, 1957 . 117 p .
Connor M. C. The Invention of Terra Nullius: Historical and Legal Fictions on the Foundation of Australia. Sydney: Macleay Press, 2005 . 362 p .
Eikjok J. Gender, Essentialism and Feminism in Samiland // Green J . (ed. ) . Making Space for Indigenous Feminism . L . : Zed Books, 2007 . P. 108-123 .
Engels F. The Origin of the Family, Private Property and the State [1884]. Chippendale, NSW: Resistance Books, 2004. 220 p.
Feld S, Basso K..H. Introduction // Feld S . , Basso K. H . (eds . ) . Senses of Place . Santa Fe, NM: School of American Research, 1996 . P . 3-13 .
Fenge T., Rymer Ch. The Kola Sami . 1992. [Fact-finding report].
Fogel-Chance N. Living in Both Worlds: "Modernity" and "Tradition" among North Slope Inupiaq Women in Anchorage // Arctic Anthropology. 1993 . Vol . 30 . No . 1 . P . 94-108 .
Fondahl G. The Trap of the Traditional: Lecture read to the Sami miniseminar. 2012, Dec . 5, Sami Centre, University of Troms0 .
Forsberg G. The Difference That Space Makes . A Way to Describe the Construction of Local and Regional Gender Contracts // Norsk Geografisk Tidsskrift 2001. Vol. 55 . No . 3 . P. 161-165 .
Gender Shifts and Resource Politics in the Arctic: International conference 2017, Feb . 21-23 . Museum Gustavianum . <http://www. ires .uu. se/ digitalAssets/658/c_658880-l_1-k_abstracts-with-logos-upd-6-feb . pdf> .
Gerrard S. Gender, Gender Contracts and Mobility in the North — an Example from Finnmark, Norway: Lecture read to International conference "Gender Shifts and Resource Politics in the Arctic", 2017, Feb . 21-23 . Uppsala University, Uppsala, Sweden.
Golovnev A., Osherenko G. Siberian Survival: The Nenets and Their Story . Ithaca, NY; L. : Cornell University Press, 1999 . xiii+176 p .
Habeck J.O. What It Means to Be a Herdsman . The Practice and Image of Reindeer Husbandry among the Komi of Northern Russia Münster: Lit, 2005 . 296 p . (Halle Studies in the Anthropology of Eurasia, 5)
Hamilton L.C., Rasmussen R..O, Flanders N.E., Seyfrit C.L. Outmigration and Gender Balance in Greenland // Arctic Anthropology 1996 Vol 33 No 1 P 89-97
Hamilton L.C., Seyfrit C.L. Town-Village Contrasts in Alaskan Youth Aspirations // Arctic . 1993 . Vol. 46 . No . 3 . P. 255-263 .
Hamilton L.C., Seyfrit C.L. Female Flight? Gender Balance and Outmigration by Native Alaskan Villagers // Arctic Medical Research . 1994 . Vol 53 Suppl 2 P 189-193
Haraway D. Simians, Cyborgs, and Women: The Reinvention of Nature . N .Y. : Routledge, 1991 . 287 p .
Hobsbawm E.J., Ranger T. (eds . ) . The Invention of Tradition . Cambridge: Cambridge University Press, 1983. 321 p .
Henneland G. Industrial Pollution Discourse in the European Arctic // Acta Borealia. 2003 . Vol . 20 . No . 1. P . 49-75 .
Konstantinov Yu. Conversations with Power. Soviet and Post Soviet Developments in the Reindeer Husbandry Part of the Kola Peninsula . Uppsala: Uppsala University, 2015 . 417 p .
Konstantinov Yu. On Uses of "Wild Nature": Empowered vs . Disempowered Agency in Kola Reindeer-herding Territories (Murmansk Region) . Lecture read to the conference "Man and Nature: Philosophy and Ecology in the Border Zone and along the Green Belt" . 2016, Oct. 19-21. Svanhovd, Nord University, Norway.
Konstantinov Yu. Tourist Hegemonies of Outside Powers: The Case of Salmon-fishing Safari-camps in Territories of Traditional Land-use (Kola Peninsula) // Viken A. , Müller D . (eds . ) . Arctic Indigenous Tourism . Bristol: Channel View Publications, 2017 . P . 87-105 .
Konstantinov Yu. "Hyper-Gender" Asymmetries: Women's Absence in Illegal Taking from Nature (Poaching) (Notes from Bulgaria and Murmansk Region, NW Russia) // Polar Geography . 2018 . Vol . 41. No . 3 . P . 217-233 .
Lakoff G, Johnson M. Metaphors We Live By . Chicago: University of Chicago Press, 1980. 256 p .
Liarskaya E. Women and the Tundra: Is There a Gender Shift in Yamal? // Anthropology of East Europe Review . 2010 . Vol . 28 . No . 2 . P . 51-84 .
Oreskov C. INFONOR Project in the Kola-Peninsula for the Privatization of the Reindeer-Breeding . 2012 [2005]. Manuscript.
Povoroznyuk O., Habeck J.O., Vate V. Introduction: On the Definition, Theory, and Practice of Gender Shift in the North of Russia // Anthropology of East Europe Review 2010 Vol 28 No 2 P 1-37
Roy Ch. Indigenous Women: A Gender Perspective . Guovdageaidnu-Kautokeino: Resource Centre for the Rights of Indigenous Peoples, 2004 35 p
Scott J. Weapons of the Weak: Everyday Forms of Peasant Resistance . New Haven; L . : Yale University Press, 1985 . 389 p .
Sillanpää L. Awakening Siberia. From Marginalization to Self-Determination: The Small Indigenous Nations of Northern Russia on the Eve of the Millennium . Helsinki: University of Helsinki Press, 2008 . xiv+612 p . (Acta Politica, 33)
Slezkine Yu. Arctic Mirrors. Russia and the Small Peoples of the North. Ithaca, NY; L . : Cornell University Press, 1994. xvii+456 p .
Stammler F. Success at the Edge of the Land: Past and Present Challenges for Reindeer Herders in the West Siberian Yamalo-Nenetskii Autonomous "Okrug" // Nomadic Peoples 2002 Vol 6 No 2 P . 51-71.
Took R. Running with Reindeer. Encounters in Russian Lapland . L . : John Murray, 2003 365 p
Valentine G. Theorizing and Researching Intersectionality: A Challenge for Feminist Geography // The Professional Geographer . 2007 . Vol . 59 . No . 1. P. 10-21 .
Vladimirova V. Indigeneity in the City: "The King of the Tundra" in the City . From Reindeer Herding Economy to a Symbolic Economy: Lecture read to "Planning with Difference — Challenges, Perspectives and Practices" research symposium, Troms0, 2012, May 31 — June 2 .
Wallerstein I. The Modern World-System: Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century . N .Y. : Academic Press, 1974. 410 p .
Whatmore S. Hybrid Geographies . Natures, Cultures, Spaces . L. et al. : Sage, 2002. 226 p .
WolfE.R Europe and the People Without History [1982] . Berkley: University of California Press, 1997 . 534 p .
Пер. с англ. Александры Касаткиной и Дарьи Мищенко
"Empty Space" vs. "Full Place": Gender Asymmetry as an Expression of "Folk Binarism" in the Reindeer Husbandry Part of the Kola Peninsula (Northwest Russia)
Yulian Konstantinov
Bulgarian Society for Regional Cultural Studies 6-10 Gabur Str . , Sofia, Bulgaria Murmansk Arctic State University 15 Kapitana Egorova Str . , Murmansk, Russia konstantinovyulian01@gmail . com
Inna Ryzhkova
Murmansk Arctic State University 15 Kapitana Egorova Str . , Murmansk, Russia innaryzhkova@yandex . ru
The paper addresses a local expression of gender asymmetry: the absence of women in the reindeer husbandry of the Kola Peninsula (Northwest Russia) . Longitudinal field-based research in the Kola tundra points to the presence of a boundary rarely crossed by women . The radicalism of this divide and the nature of its construction and sustained presence weakens a thesis in the "culture / nature" debate;
namely, that the exploitation of Cartesian binaries is part of the exclusive agency of empowered subjects in a strategy of domination . We argue, instead, for a recognition of the informing role of binary constructivism "from below" ("folk binarism") . We show that the gender asymmetry and absence of family life in tundra herding camps is critically connected with a prevalent association of "empty space"—and the impossibility of family life—with the roadless tundra land . Gender asymmetry and the resulting masculinization of reindeer husbandry in the Kola reveals, in this way, the robustness of folk binaries . The latter offer themselves to selective exploitation by empowered subjects in association rather than dissociation between elite and grassroots actors . We conclude that the anti-binarism critique can be made more sophisticated by recognizing the informing role of folk binarisms in the sustainment of "culture / nature" and similar post-Cartesian binary oppositions
Keywords: Cartesian binaries, gender asymmetry, culture / nature debate, reindeer husbandry, Murmansk Region .
Acknowledgements
Research work in Murmansk Region was supported by the Research Grant "Post-soviet sovkhoism: ways and possibilities of transformation (the case of reindeer husbandry in the Arctic zone of European Russia)", RFFI-federal project no . 17-01-00084 (2017-2019) .
References
Afanasyeva A. , Forced Relocations of the Kola Sami People: Background and Consequences. MA Thesis / University of Troms0 . Troms0, 2013 .
Anderson B . , Imagined Communities. Reflections on the Origins and Spread of Nationalism. London: Verso, 1983, 224 pp .
Anderson M . , 'The Division of Production, Distribution and Consumption in Saami Society', Ethnos, 1987, vol. 52, no . 1-2, pp . 8-27 .
Baskin L . , 'Number of Wild and Domestic Reindeer in Russia in the Late 20th Century', Rangifer, 2005, vol. 25, no . 1, pp . 51-57 .
Bourgeot A , 'The Twareg Women of Ahaggar and the Creation of Value', Ethnos, 1987, vol . 52, no . 1-2, pp . 103-119 .
Cassidy R. , 'Introduction: Domestication Reconsidered', Cassidy R. , Mullin M . (eds . ), Where the Wild Things Are Now: Domestication Reconsidered. Oxford; New York: Berg, 2007, pp . 1-25 .
Charnoluskiy V . , Materialy po bytu loparey. Opyt opredeleniya kochevogo sostoyaniya loparey vostochnoy chasti Kolskogopoluostrova [Materials on the Everyday Life of Saami: An Attempt at the Definition of Nomadic State of Saami of the Eastern Part of the Kola Peninsula]. Leningrad: Gosudarstvennoe russkoe geograficheskoe obshchestvo, 1930, 176 pp . (In Russian) .
Chomsky N . , Syntactic Structures. The Hague: Mouton, 1957, 117 pp .
Connor M . C . , The Invention of Terra Nullius: Historical and Legal Fictions on the Foundation of Australia. Sydney: Macleay Press, 2005, 362 pp .
Eikjok J . , 'Gender, Essentialism and Feminism in Samiland', Green J . (ed . ), Making Space for Indigenous Feminism. London: Zed Books, 2007, pp . 108-123 .
Engels F . , The Origin of the Family, Private Property and the State [1884]. Chippendale, NSW: Resistance Books, 2004, 220 pp
Feld S . , Basso K. H . , 'Introduction', Feld S . , Basso K. H . (eds. ), Senses of Place. Santa Fe, NM: School of American Research, 1996, pp . 3-13 .
Fenge T . , Rymer Ch. , The Kola Sami. 1992. Fact-finding report .
Fogel-Chance N . , 'Living in Both Worlds: "Modernity" and "Tradition" among North Slope Inupiaq Women in Anchorage', Arctic Anthropology, 1993, vol. 30, no . 1, pp . 94-108.
Fondahl G , The Trap of the Traditional: Lecture read to the Sami miniseminar. 2012, Dec . 5, Sami Centre, University of Troms0 .
Forsberg G . , 'The Difference That Space Makes . A Way to Describe the Construction of Local and Regional Gender Contracts', Norsk Geograflsk Tidsskrftt, 2001, vol. 55, no . 3, pp . 161-165 .
Gender Shifts and Resource Politics in the Arctic: International conference . 2017, Feb . 21-23 . Museum Gustavianum. <http://www. ires .uu. se/ digitalAssets/658/c_658880-l_1-k_abstracts-with-logos-upd-6-feb . pdf> .
Gerrard S . , 'Gender, Gender Contracts and Mobility in the North — an Example from Finnmark, Norway': Lecture read to International conference "Gender Shifts and Resource Politics in the Arctic", 2017, Feb 21-23 Uppsala University, Uppsala, Sweden
Golovnev A. , Osherenko G . , Siberian Survival: The Nenets and Their Story. Ithaca, NY; London: Cornell University Press, 1999, xiii+176 pp .
Gutsol N . N . , Vinogradova S . N . , Samorukova A. G . , Pereselennye gruppy kolskikh saamov [Kola Saami Relocated Groups]. Apatiti: Kola Scientific Centre of RAS, 2007, 86 pp . (In Russian) .
Habeck J . O . , What It Means to Be a Herdsman. The Practice and Image of Reindeer Husbandry among the Komi of Northern Russia. Münster: Lit, 2005, 296 pp . (Halle Studies in the Anthropology of Eurasia, 5)
Hamilton L. C . , Rasmussen R. O . , Flanders N . E . , Seyfrit C . L. , 'Outmigration and Gender Balance in Greenland', Arctic Anthropology, 1996, vol. 33, no . 1, pp . 89-97 .
Hamilton L. C . , Seyfrit C . L. , 'Town-Village Contrasts in Alaskan Youth Aspirations', Arctic, 1993, vol . 46, no . 3, pp . 255-263 .
Hamilton L. C . , Seyfrit C . L. , 'Female Flight? Gender Balance and Outmigration by Native Alaskan Villagers', Arctic Medical Research, 1994, vol. 53, suppl. 2, pp. 189-193 .
Haraway D , Simians, Cyborgs, and Women: The Reinvention of Nature New York: Routledge, 1991, 287 pp .
Hobsbawm E J , Ranger T (eds ), The Invention of Tradition Cambridge: Cambridge University Press, 1983, 321 pp
Henneland G . , 'Industrial Pollution Discourse in the European Arctic', Acta Borealia, 2003, vol . 20, no . 1, pp . 49-75 .
Kalstad J . A . , Dorogoy nadezhd: politika Rossiyskogo gosudarstva i polozhenie saamskogo naroda v Rossii (1864—2003) [By the Road of Hope: Politics of the Russian State and the State of Saami in Russia (1864-2003)]. Murmansk: MKI, 2009, 80 pp . (In Russian) .
Konstantinov Yu . , Conversations with Power. Soviet and Post Soviet Developments in the Reindeer Husbandry Part of the Kola Peninsula. Uppsala: Uppsala University, 2015, 417 pp .
Konstantinov Yu. , 'On Uses of "Wild Nature": Empowered vs. Disempowered Agency in Kola Reindeer-herding Territories (Murmansk Region)': Lecture read to the conference "Man and Nature: Philosophy and Ecology in the Border Zone and along the Green Belt" . 2016, Oct. 19-21. Svanhovd, Nord University, Norway.
Konstantinov Yu . , 'Tourist Hegemonies of Outside Powers: The Case of Salmon-fishing Safari-camps in Territories of Traditional Land-use (Kola Peninsula)', Viken A. , Müller D . (eds . ), Arctic Indigenous Tourism. Bristol: Channel View Publications, 2017, pp . 87-105 .
Konstantinov Yu . , '"Hyper-Gender" Asymmetries: Women's Absence in Illegal Taking from Nature (Poaching) (Notes from Bulgaria and Murmansk Region, NW Russia)', Polar Geography, 2018, vol . 41, no 3, pp 217-233
Lakoff G . , Johnson M . , Metaphors We Live By. Chicago: University of Chicago Press, 1980, 256 pp .
Liarskaya E., *Women and the Tundra: Is There a Gender Shift in Yamal?', Anthropology of East Europe Review, 2010, vol . 28, no . 2, pp . 51-84 .
Oreskov C . , INFONOR Project in the Kola-Peninsula for the Privatization of the Reindeer-Breeding. 2012 [2005]. Manuscript .
Povoroznyuk O . , Habeck J . O . , Vate V. , 'Introduction: On the Definition, Theory, and Practice of Gender Shift in the North of Russia', Anthropology of East Europe Review, 2010, vol 28, no 2, pp 1-37
Robinson M . P . , Karim-Ali K . S . , Saamskaya kartoshka: zhizn sredi oleney vo vremya perestroyki [The Saami Potato: Life among Reindeer during Perestroika]. Moscow: Alfa-Print, 2000, 130 pp . (In Russian) .
Roy Ch . , Indigenous Women: A Gender Perspective. Guovdageaidnu-Kautokeino: Resource Centre for the Rights of Indigenous Peoples, 2004, 35 pp
Scott J , Weapons of the Weak: Everyday Forms of Peasant Resistance New Haven; London: Yale University Press, 1985, 389 pp .
Sillanpää L . , Awakening Siberia. From Marginalization to Self-Determination: The Small Indigenous Nations of Northern Russia on the Eve of the Millennium. Helsinki: University of Helsinki Press, 2008, xiv+612 pp . (Acta Politica, 33)
Slezkine Yu , Arctic Mirrors. Russia and the Small Peoples of the North Ithaca, NY; London: Cornell University Press, 1994, xvii+456 pp .
Stammler F . , 'Success at the Edge of the Land: Past and Present Challenges for Reindeer Herders in the West Siberian Yamalo-Nenetskii
Autonomous "Okrug"', Nomadic Peoples, 2002, vol 6, no 2, pp . 51-71.
Took R , Running with Reindeer. Encounters in Russian Lapland London: John Murray, 2003, 365 pp .
Valentine G , 'Theorizing and Researching Intersectionality: A Challenge for Feminist Geography', The Professional Geographer, 2007, vol . 59, no 1, pp 10-21
Vladimirova V. , 'Indigeneity in the City: "The King of the Tundra" in the City . From Reindeer Herding Economy to a Symbolic Economy': Lecture read to "Planning with Difference — Challenges, Perspectives and Practices" research symposium, Troms0, 2012, May 31 — June 2
Wallerstein I . , The Modern World-System: Capitalist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century. New York: Academic Press, 1974, 410 pp
Whatmore S . , Hybrid Geographies. Natures, Cultures, Spaces. London et al . : Sage, 2002, 226 pp
Wolf E. R., Europe and the People Without History [1982] . Berkley: University of California Press, 1997, 534 pp .
