CC BY
610
Ю.А.Бычков
Тюмень, Россия
Y.A.Bychkov
Tyumen, Russia
ПТИЦА КАК СИМВОЛ РЕЛИГИОЗНО-МИФОЛОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ ЭТНОСОВ СИБИРИ
BIRD AS A SYMBOL OF RELIGION AND MYTHOLOGY IN TRADITIONAL CULTURE OF SIBERIAN ETHNIC GROUPS
Аннотация. Анализируются образы птиц в
сакральных культурах древних народов. Рассматриваются сходства и различия птицевидных изображений в традиционных культурах и
религиозно-мифологических взглядах манси, ханты, селькупов и других народностей Сибири.
Ключевые слова: тотем; птицы; животные; обские угры; финно-угорские народы; шаман; культ.________
Abstract. This work considers analysis of images of birds in sacred cultures of the ancient people. It observes similarities and differences of bird-like images in traditional cultures of Mansi, Khanty, Selkup and other people of Siberia alongside their religious and mythological views.
Key words: totem; birds; animals; Ob Ugrian population; Finno-Ugric people; shaman; cult._________________________
Сведения об авторе: Бычков Юрий Александрович, доцент.
Место работы: Тюменский государственный
нефтегазовый университет.
About the author: Yuri Alexandrovich Bychkov, Associate Professor.
Place of employment: Tyumen State Oil and Gas University.
Контактная информация: 625000, г. Тюмень, ул. Володарского, д. 38; тел. (3452)256977. E-mail: marmih77@mail.ru
По поверьям многих народов, человек после смерти мог превращаться в птиц, животных и в их образах жить как сверхъестественное существо. В Древнем Египте люди верили, что умерший может перевоплотиться в любое животное: цаплю, крокодила, змею и т.п. Помогая этому превращению, они делали саркофаги в виде животных, упоминавшихся в Книге мертвых. У меланезийцев, которые жили в основном на островах Океании в юго-западной части Тихого океана, на саркофагах были прикреплены деревянные изображения акул.
Вера в превращение умерших в тотемных животных и птиц была распространена на всех материках: в Азии, Африке, Южной и Северной Америках. Индейцы сиу считали, например, что шаманы и женщины после смерти превращаются в диких зверей. Юго-восточные и северные банту верили, что умершие чаще перевоплощаются в змей, а вожди и цари — в леопардов и львов.
В дальнейшем, с развитием анимистических представлений, формируются верования о душе. Только на более поздней стадии развития душа человека представляется как невидимый дух; у народов же древности, даже цивилизованных, душа мыслится в облике животных, птиц, змей. Такие представления в прошлом были распространены у всех народов земного шара. Очевидно, первоначально существовало представление о том, что душа человека имеет вид птицы или животного, и лишь позднее, с развитием религиозного мышления, оно сменилось представлением о том, что душа после смерти человека переходит, иногда временно, в какое-либо животное или птицу [5. С. 106]. Чаще всего душа представлялась в виде птицы. Видимо, это связано с представлением о том, что божества находятся на небе. Птицы летают, «общаясь» между собой и сверхъестественными существами.
У алтайцев души представлялись в виде петухов, у якутов — жаворонков. Северные индейцы гуроны представляли душу в виде голубя. Образ души-птицы был знаком египтянам, вавилонянам, грекам. По представлениям древних египтян, душа умершего вылетает из тела в виде птицы. Душа египетского бога Осириса, к примеру, имела вид коршуна. В то, что душа имеет облик голубя или другой птицы, верили народы Средней Азии [5. С. 107—108].
Представления о переходе душ умерших в животных, птиц и змей способствовали развитию культа предков в образе животных. У обских угров некоторые локальные группы (например, жители одного селения) вели свое происхождение от какого-либо животного или птицы [5. С. 109]. В рассказах ненецкого поэта-оленевода и шамана Юрия Айваседы (род Вэллы) гусь (по-ненецки — Тяпту) является священной птицей для его рода. Он покровитель маленьких
оленят. Весной, когда гуси, возвращаясь с зимовки, низко летят над землей, Тяпту одевается в мех гуся и осматривает своих оленей.
Финно-угорские народы, являясь язычниками, представляли животных и птиц, обитающих в природе, как предков-богатырей. Но в них оставались и животные черты: они могли превращаться в зверей-покровителей. Так, манси, проживающие на реках Ляпине и Сосьве, почитали богатырей в образах животных и птиц. Их изображения хранились в особых священных местах, им приносили жертвы. Почитание предков в образах животных выражается в жертвоприношениях, устройстве специальных празднеств в их честь. Это делается для того, чтобы, во-первых, уберечь себя от гнева предков, а во-вторых, обеспечить себе их помощь и покровительство. У некоторых народов существуют поверья о том, что души умерших могут украсть душу живого [5. С. 118—119].
У селькупов, проживающих в западной части Ханты-Мансийского автономного округа, популярными тотемными предками были птицы, и здесь этнографические материалы особенно хорошо увязываются с археологическими данными.
Рисунки птиц известны и на сосудах Самусьского IV поселения, расположенного в культовом месте Степановское, близ Томска, причем в одном случае туловище птицы передано в виде солярного символа. Изображения птиц с солярным знаком внутри встречаются иногда на остяцких знаменах; они носят, как считает Ю.Б.Симченко, сакральный характер и, возможно, являются изображением одной из душ человека [4. С. 165]. Поскольку представление о душе-птице у обских угров было связано с образом тотемного предка, можно предполагать, что рисунок «солнечной птицы» на самусьском сосуде носит тотемистический характер.
Наиболее характерны бронзовые изображения птиц в Западной Сибири для более поздних эпох — раннежелезного века и средневековья. Они обычно изображались в фас, с расставленными крыльями и имели ряд антропоморфных черт. Анализируя древние наскальные изображения Урала, В.Н.Чернецов обращает внимание на рисунки птиц в геральдической позе, сходной с позой древних птицевидных бронзовых идолов [6. С. 79]. Похожие рисунки птиц известны по обско-угорским тамгам. Еще Н.Л.Гондатти заметил, что облик личных тамг у аборигенов Северо-Западной Сибири в большинстве своем напоминает схематические изображения птиц [1. С. 80].
Ю.Вэлла, ненецкий оленевод, вырезая для оленей колодки, наносит на них свой тотемный знак — латинскую букву «V», которая может претендовать на символическое изображение птицы, а конкретно — его родового бога Тяпту — гуся. Если учесть, что личные тамги произошли от родовых и являются обычно разновидностью прежних родовых символов, то можно предположить, что в этой традиции отразилось почитание определенных пород птиц, уходящее в далекую первобытность. На происхождение тамг в виде птиц от родовых птиц-тоте-мов неоднократно указывали В.Н.Чернецов и другие исследователи [2. С. 254].
У обских угров известны родовые группы, ведущие происхождение от журавля, гоголя, филина и других птиц. По западносибирским этнографическим материалам, пережитки представлений о птицах-тотемах были особенно сильны у селькупов. У них существовали роды и родовые группы Лебедя, Глухаря, Журавля, Кедровки и других птиц, населяющих регион проживания людей. Наиболее четко был обозначен культ орла и кедровки, отражавший дуально-фратриальное деление селькупов. Они, соблюдая издревле традиции предков, выращивали в домашних условиях орла и кедровку. Весной, встречая прилетевших с юга лебедей, которые пролетали над селькупскими селениями, все жители выходили из жилищ и приветствовали летящих птиц, подражая лебединому крику. «Наши братья прилетели», — говорили селькупы и брызгали вверх водой, чаем и березовым соком [3. С. 98].
У обских угров, согласно их верованиям, имеется несколько душ. Тотемистический характер культа птиц у обских угров часто перекликался с представлением о душе-птице (четвертой душе человека), живущей в волосах на голове. Указывая на то, что у разных групп восточных хантов женские накосные украшения были то в виде двух воронов, то двух ястребов и др., В.Н.Чернецов замечает, что эти изображения на косах, видимо, были связаны не только с четвертой душой, но и с тотемными предками [6. С. 139]. Ассоциация четвертой души (души-птицы) с тотемными предками стала возможной потому, что эти две категории несут одну общую нагрузку — наследование жизни. Таким образом, археологические материалы,
рассмотренные в свете этнографических параллелей, позволяют предполагать большую древность представлений о душе-тени, уходящей после смерти человека в загробный мир, и о ду-ше-птице, передающейся по наследству и отождествляемой обычно с образом тотемного предка [2. С. 255].
Роль образов птиц в западносибирских традиционных культурах достаточно многогранна. Истоки их почитания уходят в первобытную древность и насчитывают не одно тысячелетие, доказательством этому, помимо археологических материалов эпохи неолита, могут служить фольклорные источники [2. С. 253]. Достоянием общесибирского мифологического фонда является представление о трехчленности мироздания, все этажи которого — небо верхнего мира, земная твердь среднего и водная гладь нижнего — были доступны только птицам, особенно водоплавающим. Поэтому птица являлась обязательным элементом религиозно-мифологических систем всех этносов Сибири и имела разнообразные функции. Одной из важнейших была роль пернатых в космогонии. Именно птица (утка, гагара, нырок, кулик) достала со дна первичного океана, то есть из нижнего мира, первую землю, позже разросшуюся в заселенную людьми и животными.
Такая важная роль птиц в творении и обживании космоса прочно связала их образ с идеей жизни. По воззрениям селькупов, главная душа человека — сюмеш или ил — имеет обличье птицы с человеческим лицом либо человека с крыльями [7. С. 183].
Популярность и долговременность птицевидных изображений с личиной в середине груди в изобразительном искусстве можно объяснить распространенностью и прочностью сокрытого в них религиозно-мифологического воззрения, характерного для традиционной культуры приобского населения. Оно являет собой веру в способность птиц или птицевидных идолов, с одной стороны, служить космическими проводниками в нижний мир ярусного мироздания, с другой — предупреждать раскрытыми крыльями контакт этих душ с солнцем — олицетворением мира верхнего.
Зародившись, судя по появлению динамичных орнитоморфных сюжетов металлопластики, на заре железного века, эта мысль окончательно оформилась в эпоху раннего средневековья. Свидетельством может служить канонизация образа распластанной птицы с антропоморфным изображением на груди либо без такового в релкинском бронзолитье. Появление в это же время статичных бронзовых птицевидных поделок обусловлено, очевидно, развитием религиозно-мифологических представлений и усложнением орнитоморфной части пантеона у приобского населения.
Бронзовые изображения птиц с раскрытыми крыльями являлись атрибутами погребального обряда, проводниками (попутчиками либо вместилищами) душ умерших при их перемещения в иной мир. В некоторых случаях, очевидно, требовалось изображение этой души рядом с птицей, в каких-то — нет. При коллективных захоронениях, которые нередки в средневековых могильниках, изготавливались в целях проведения обряда орнитоморфные изображения с парными человеческими фигурами, где двоичность предполагает собою множественность. Еще одной вероятной причиной появления такой разновидности сюжета могли быть обрядовые действия, когда под сенью птичьих крыл требовалось сопроводить всех родовых предков (например, в поминальном ритуале). Помимо сюжета, в пользу предложенной семантики свидетельствует иконография изображений. Исследователь при нахождении предмета расчищает, описывает, анализирует, глядя на него прямо, либо сверху вниз. Отсюда мнение о геральдич-ности изображений «антропоморфной личины на груди птицы». Но возможно древний художник, исходя из религиозно-мифологической концепции и требований ритуала, предполагал совсем иной ракурс — взгляд снизу. Как же еще человек может смотреть на птиц, как не снизу вверх? Ведь это — птицы, птицы с раскрытыми крыльями, птицы в полете. При таком ракурсе приходится уже говорить о динамичности образа, о расположении облика человека не на птице, а под птицей, не между лап, а в лапах. Так визуально реализовалось представление о душе в ее антропоморфной форме, перемещающейся в мифологизированном пространстве вместе с птицей и под прикрытием ее крыльев. Именно в таком ритуальном положении птицевидные изображения, по крайней мере, некоторые из них, использовались в первом периоде своего бытования, в раннем железном веке. Некоторые поделки из так называемых Мурлинского и Бакчарского кладов и др. имеют отверстия в центре, что позволяло насаживать бронзовую
птицу на шест и перемещать ее над головой в горизонтальном положении. Изогнутость ее корпуса и приподнятая головка позволяют использовать скульптуру художественно-рельефной стороной только вниз, и в таком положении создается полная иллюзия летящей над головой птицы, т.е. человека, уходящего в верхний мир. Можно предположить, что металлические ор-нитоморфные изображения птиц кулайской и релкинской эпох из Приобья использовались в погребальных ритуалах. Обнаружение же их в других археологических памятниках, помимо могильников, может объясняться значительным разнообразием условий хранения и дальнейшего использования вместилищ душ умерших [7. С. 192]. Образы птиц, созданные художниками древности, несомненно, являются сакральными, несущими религиозно-мифологические представления в духовной культуре народов Севера.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гондатти Н.Л. Культ медведя у инородцев Северо-Запада Сибири // Труды этнографического отдела Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. М., 1888.
2. Косарев В.Н. Бронзовый век Западной Сибири. М., 1981.
3. Прокофьева Е.Д. Шаманские костюмы народов Сибири // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX — начале XX в. Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. 27. Л., 1971.
4. Симченко Ю.Б. Тамги народов Сибири XVII в. М., 1965.
5. Соколова З.П. Культ животных в религиях. М., 1972.
6. Чернецов В.Н. Наскальные изображения Урала. Вып. 2. М., 1971.
7. Яковлев Я.А. К проблеме классификации и семантики орнитоморфных изображений с раскрытыми крыльями эпохи железа из Приобья // Материалы и исследования проблем народов Западной Сибири. Томск, 1996.
