CC BY
32
УДК 81'23
ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ КАК ИНСТРУМЕНТ АНАЛИЗА СМЫСЛА И ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА
Статья подготовлена при поддержке РНФ, грант № 17-18-01642 «Разработка коммуникативной модели вербального процесса в условиях кризиса языковой модели», в Институте языкознания РАН
В статье делается попытка обосновать мысль о речевой и неречевой обусловленности речевого высказывания. Цель статьи - теоретически и экспериментально утвердить мысль, что речь в психической норме в форме речевой цепи развертывается в структуре общения коммуникантов, которые в процессе его организации конструируют совместную деятельность, а также показать, что речь обладает статусом речевого действия, имеющего объем, определяемый не языковыми показателями, а целями, достигаемыми коммуникантами. Эксперимент позволяет верифицировать гипотезу об облигаторности неречевого и речевого контекстов для понимания содержания речевых высказываний. Обосновывается возможность представления речевого высказывания как речевого действия. Эксперимент, проведенный в рамках психосемантического подхода, уникальный по форме, обладает достаточной валид-ностью. Анализируя результаты проведенного эксперимента, можно сделать вывод, что смыслообразование при восприятии текста коммуникативно. Смыслообразова-ние возникает в процедуре воздействия автора текста на реципиента.
Ключевые слова: языковое сознание, семантические связи, речевое высказывание, категоризация, семантический дифференциал, семантическое пространство.
Цель нашей статьи - теоретически и экспериментально обосновать мысль, что речь в психической норме в форме речевой цепи развертывается в структуре общения коммуникантов, в ходе которого они организовывают совместную деятельность.
Речь как объект анализа в исследовательской парадигме, предлагаемой в этой статье, имеет статус действия, которое состоит не из слов-носителей значений, а из слов-носителей смыслов, которые интенционально ограничены и уточнены в наших экспериментальных объектах речевым контекстом.
Нистратов Александр Алексеевич
научный сотрудник факультета психологии МГУ им.Ломоносова Москва, ул. Моховая, д. 11/9 [email protected]
Тарасов Евгений Федорович
заведующий отделом психолингвистики Института языкознания РАН 125009, Москва, Большой Кисловский пер., д 1
В соответствии с представлением о речевом общении как сложном процессе решения двух групп задач (группа задач по организации общения и группа задач по организации совместной деятельности) оно состоит из двух систем речевых действий.
Так как предлагаемая теория речевого общения не может быть верифицирована в одном эксперименте (для доказательства всей теории нужна серия экспериментов), то мы предлагаем эксперимент, имеющий конкретную и ограниченную в известной мере пилотную цель: показать, что речевое действие реально существует только из слов, ассоциированных со смыслами, формируемыми здесь и сейчас при помощи наличных знаний коммуникантов, овнешняемых в процессе производства и восприятия речи.
Казалось бы, идея о том, что люди общаются при помощи грамматически оформленных речевых сообщений банальна, но до сих пор нет точных экспериментальных знаний о том, как результируется деятельность сознания рецепиента по конструированию содержания воспринятых речевых действий.
В общепсихологической теории деятельности А.Н. Леонтьева показано, что активность члена общества может быть описана как деятельность:
«...Отдельные деятельности отличаются по своим мотивам. Понятие деятельности необходимо связано с понятием мотива. Деятельности без мотива не бывает; "немотивированная" деятельность - это не деятельность, лишенная мотива, а деятельность с субъективно и объективно скрытым мотивом. Основными образующими отдельных человеческих деятельностей являются осуществляющие их действия. Действием мы называем процесс, подчиненный представлению о том результате, который должен быть достигнут, т.е. процесс подчиненный сознательной цели. Подобно тому, как понятие мотива соотносится с понятием деятельности, понятие цели соотносится с понятием действия.
...Деятельность обычно осуществляется некоторой совокупностью действий, подчиняющихся частным целям, которые могут выделяться из общей цели; при этом специальный случай состоит в том, что роль общей цели выполняет осознанный мотив, превращающийся благодаря его осознанию в мотив-цель» [А.Н. Леонтьев 1974: 12 -14].
Речь в структуре деятельности обладает статусом действия: каждое речевое высказывание (или совокупность высказываний) побуждается потребностью достичь некоторого результата и заканчивается с достижением этого результата. Например, в русском узусе существуют кодифицированные речевые действия, цель которых - привлечь непроизвольное внимание собеседника: «Простите, пожалуйста, не подскажите, как пройти...», «Разрешите обратиться!» или ориентировать его в себе: «Разрешите представиться, полковник №>, «Профессор Маховиков», «Я мама Миши Протасова!».
Иначе говоря, деятельность вместе с общением, существующим для наблюдателя-исследователя как совокупность речевых действий, направленных на организацию самого общения и деятельности, образуют структуру, детерминирующую речевую активность коммуникантов. В самом общении целесообразно различать собственно речевое общение, принимающее форму речевых действий, развертываемых для решения задач по организации самого общения (привлечение
непроизвольного внимания, удержание внимания, ориентирование собеседника в себе, установление соотношения социальных статусов коммуникантов и установление атмосферы общения), и их социальное взаимодействие - интеракцию, которая результируется в построении некоторого образования, имеющего пространственную, социальную, знаково-символическую и акциональную структуру, отображаемую в сознании партнеров как образы ситуации общения полностью, а чаще только частично совпадающие.
Таким образом, речевые высказывания коммуникантов детерминированы ситуативно предметно-деятельностным контекстом и развертываются только ради него. Хотя речь каждого коммуниканта целенаправленна и мотивирована его предметом-мотивом, она сверх того детерминирована ответными репликами партнера, которые для каждого партнера, преследующего в этой конкретной интеракции свою цель, имеют статус обратной связи, показывающей, достигает ли он своей цели или не достигает.
Все изложенные соображения относительно неречевого контекста имеют только один смысл - показать, что речь в общении обладает статусом речевого действия, имеющего объем, определяемый не языковыми показателями, а целями, достигаемыми коммуникантами.
Практика показывает, что речевые высказывания в функции речевых действий должны иметь предикативную структуру, т.е. иметь предикат (обладать предикацией), соотносящий содержание высказывания с реальной действительностью.
Кроме того, в теории речевой деятельности А.А. Леонтьева хорошо обоснована мысль, что слово в речи имеет статус носителя не значения, а смысла.
Значение слова, а также предмета, действия и явления, вслед за А.Н. Леонтьевым, целесообразно понимать как знание, ассоциированное со словом, предметом, действием, явлением, которые суть общие для всех носителей языка. А смысл слова - это знание, ассоциированное со словом, употребляемом в конкретном речевом и неречевом контексте, которые (слова) означивают (и тем самым уточняют) это содержание, необходимое для конкретного акта общения и конкретной деятельности.
Таким образом, изложенные соображения позволяют нам построить прозрачную, правдоподобную гипотезу: только речевое высказывание (текст), сконструированное для достижения целей общения и организации совместной деятельности, создает оптимальную ситуацию для функционирования речевых действий по управлению сознанием реципиента. Для исследования данной гипотезы предложен психосемантический эксперимент как инструмент анализа смысла и значения слова.
В случае психосемантического подхода в исследовании особенностей понимания текста использовался метод контролируемых ассоциаций. К ним следует отнести многомерную оценку методом семантического дифференциала (СД) отношения респондентов к различным текстам. По результатам этих исследований получены интересные результаты по категориальной структуре оценок восприятия текста. Текст можно рассматривать с точки зрения ассоциированной с ним информации. С помощью метода СД можно определить смысловые особенности понятий, используемых в исследовании понимания текста. Представления исследователя об изучаемом явлении дополняются информацией о категориальной системе сознания
респондентов. Эта техника может применяться при разработке методик для изучения восприятия любой информации.
Применяя метод СД, можно определить расстояние между смыслами шкалируемых объектов в числовом виде. Это позволяет оценить различие в оценке разных объектов испытуемым или группой испытуемых.
В результате проведения экспериментального исследования понимания текстов была построена матрица данных. Полученные в ходе эксперимента данные обрабатывались по программе факторного анализа. Семантическое пространство по выделенным факторам позволило оценить категориальную структуру сознания испытуемого, выявить структуру восприятия им текстового материала.
описание эксперимента
В работе исследовалось восприятие некоторых текстов студентами московских вузов. Исследование проводилось с использованием методики частного СД.
В эксперименте приняли участие 27 респондентов в возрасте 18 - 24 лет.
инструкция респондентам:
«Пожалуйста, оцените по шкале от 0 до 5, насколько каждое из предложенных качеств ассоциируется с данными текстами».
проведение эксперимента:
Для оценки предъявляемых текстов респонденту давался бланк для фиксации оценки.
текстовые объекты:
- объект, обозначенный «1», - оригинальный, естественный текст:
Конечно, можно предположить, что на деле война разгорелась по другим причинам и шла за реальные интересы государств, а сказочное предание о похищенной жене далекого царя было присоединено к повествованию о войне как красивый романтический зачин. Это очень реалистичное предположение, и высказывалось много догадок об истинных причинах Троянской войны: колонизационная политика ахейцев, захват торговых путей в Черное море, тяготение к залежам металлов и т. п. Но предположение о сказочном зачине для повествования о реальной войне действенно лишь в том случае, если будет доказано: а) что такая война действительно имела место в истории и б) что в самом сказочном сюжете о похищении супруги царя война за возврат царицы не предусмотрена. Ибо если она предусмотрена, тогда напрашивается противоположная гипотеза - что этот сюжет и есть первичное ядро всей эпопеи, что сама война (Троянская война!) не что иное, как оснащение сказочного сюжета историческими реалиями, надерганными из разных легенд.
- объект обозначенный «1Б», - слова оригинального текста, расположенные в случайном порядке:
войны присоединено интересы деле красивый торговых действительно похищении война возврат политика истории а жене предусмотрена место захват тяготение можно реальной повествованию далекого реалиями место высказывалось супруги захват надерганными государств, предположить война предположение металлов тогда о войне что Но для в море присоединено Это реалистичное Троянская романтический о похищенной за реальные не что разгорелась сказочное действенно такая к сказочном о войне если б что догадок колонизационная ахейцев ви и т. случае имела по другим шла Конечно много из легенд очень как на Черное
повествования путей царя причинам было разных царицы о зачине и как война за Предположение лишь предание сказочном Троянской зачин сама что историческими сказочного оснащение война присоединено об истинных сюжете предусмотрена причинах если и сюжета реальные война! не в том царя
- объект, обозначенный «1ВБ», - слова оригинального текста, расположенные в случайном порядке и приведенные к основной лексической форме:
война присоединить интерес дело красивый торговый действительно похищение война возврат политика история а жена предусмотреть место захват тяготение можно реальный повествование далекий реалии место высказывать супруга захват надерганный государство, предположить война предположение металл тогда о война что Но для в море присоединить Это реалистичный Троянский романтический о похищенный за реальный не что разгореться сказочный действенно такой к сказочный о война если б что догадка колонизационный ахейцы в и т.п. случай иметь по и другой идти Конечно много из легенда очень как на Черный повествование путь царь причина быть разный царица о зачин и как война за Предположение лишь предание сказочный Троянский зачин сам что исторический сказочный оснащение война присоединить об истинный сюжет предусмотреть причина если и сюжет реальный война! не в том царь.
В результате обработки данных после поворота факторных структур было выделено шесть независимых, ортогональных факторов, интерпретация которых дается ниже. Факторы перечисленные в порядке убывания вклада в общую дисперсию (Естественность - 20,2%, Реалистичность - 15,6%, Упорядоченность - 13,5%, Понятность - 13,2%, Изощренность - 11,7%, Оригинальность - 8,5%), можно назвать исходя из входящих в них шкал следующим образом:
Естественность (легкий, спокойный, обычный, естественный, несложный, предсказуемый).
реалистичность (реалистичный, яркий, глубокий, интересный). Упорядоченность (упорядоченный, четкий, нековарный, нехитроумный). понятность (понятный, ясный, несимволичный, непримитивный). изощренность (изощренный, образный, выразительный). оригинальность (оригинальный, нешаблонный, неабстрактный). Полученная категоризация восприятия текстов позволяет говорить о достаточно хорошем подборе шкал в результате предварительного эксперимента. Рассмотрим представленные на графиках семантические пространства. В пространстве «естественность - реалистичность» текст «1» оценивается как наиболее естественный, обычный, предсказуемый. Тексты «1Б» и «1ВБ» расположены на противоположном полюсе по оси «естественность», что вполне ожидаемо. По оси «реалистичность» текст «1ВБ» воспринимается как в достаточной степени реалистичный, яркий, интересный, в то время как текст «1Б» занимает противоположную сторону на этой оси. Можно отметить существенную разницу в восприятии текста «1Б» (слова оригинального текста, расположенные в случайном порядке) и текста «1ВБ» (слова оригинального текста, расположенные в случайном порядке и приведенные к основной лексической форме). Текст «1ВБ» оценивается как значительно более интересный, глубокий, яркий, реалистичный, чем текст «1Б»; это позволяет сделать предположение, что текст, состоящий из слов, приведенных к основной
лексической форме, имеет больше прав на существование, чем текст, состоящий из слов оригинального текста, расположенных в случайном порядке. Анализируя пространство «упорядоченность - понятность», видим, что реальный авторский текст «1» воспринимается наиболее упорядоченным, четким. Текст «1Б», состоящий из слов авторского текста, расположенных в случайном порядке, оценивается как коварный, хитроумный, нечеткий и неупорядоченный. Возможно, респонденты видят в этом тексте какой-то коварный умысел, зашифрованность смысла. Текст «1ВБ», с приведенными к основной лексической форме словами, занимает промежуточную позицию между текстами «1» и «1ВБ» по фактору «упорядоченность». Иная картина по фактору «понятный». Текст «1» естественно оценивается как наиболее понятный, ясный, но текст «1ВБ» воспринимается как наиболее примитивный, непонятный, неясный и в то же время как символичный. Текст «1Б» по этой оси находится между «1» и «1ВБ». Это можно объяснить тем, что в тексте «1Б» местами все же просматривается некоторый смысл. Пространство «изощренный -оригинальный» показывает, что текст «1ВБ» воспринимается респондентами как более изощренный и образный, чем тексты «1» и «1Б». По фактору «оригинальный» текст «1» имеет наибольшее значение (нешаблонный, неабстрактный). Текст «1Б» несколько меньшее. Текст «1ВБ» воспринимается как наиболее абстрактный и шаблонный, но неоригинальный. В результате можно сказать, что авторский текст воспринимается как естественный, реалистичный, упорядоченный, понятный, немного оригинальный, но не изощренный см. Таблицу №1. Текст «1Б», состоящий из слов оригинального текста, расположенных в случайном порядке, воспринимается как немного оригинальный, но неестественный, неупорядоченный, непонятный, нереалистичный и неизощренный. Текст «1ВБ», состоящий из слов оригинального текста, расположенных в случайном порядке и приведенных к основной лексической форме, выглядит в глазах респондентов как самый непонятный, неестественный, неоригинальный и неупорядоченный, но достаточно изощренный и обладающий небольшой реалистичностью.
Таблица №1
Тексты Естественность Реалистичность Упорядоченность Понятность Изощренность Оригинальность
1 ,73 ,2 ,67 ,61 -,1 ,12
1Б -,37 -,3 -,6 -,13 -,2 ,07
1ВБ -,36 ,11 -,10 -,48 ,26 -,2
№
П0
1Л Р." и М
ЕГГРСТИР1№И
,0
№ 1
——
-ИР А»
■ ш ¡.я ■« Й.И 1К
У народом еннын
Л
Н
J 3
л
АД -'■х ".и 4Л ...и
ЁСТССТйЫшыЫ
Реалисгнчнын
Р
Д]
¿Э
4Я ЪР № М «Л
Естественный
■•ч -чл ^ «я № ад* ш ветв)
Г.
>
¿а р
]
4 два
Нншренным
Реалнстнччин
л
¿"1
1Е :Х 411 ЕЯ 14 РЕ {С
ЕгтеЕПЕНШН
На приведенной ниже диаграмме показаны оценки текстов по каждой шкале. Как видно из диаграммы, самым легким для восприятия респонденты считают основной оригинальный текст. Он же воспринимается как наиболее спокойный. Тексты «1Б» и «1ВБ» оцениваются как наиболее абстрактные. Наиболее выразительным является оригинальный текст, и несколько меньше - текст «1ВБ». На первый взгляд может показаться странным, что текст «1Б» менее выразителен, чем «1ВБ», но этому способствует слишком явная неопределенность содержания этого текста. Наиболее шаблонным выглядит текст «1ВБ», т.к. имеет фактически форму словаря. Оригинальный текст, судя по диаграмме, воспринят как наиболее легкий, выразительный, реалистичный, интересный, понятный, упорядоченный, ясный, четкий, обычный, достаточно глубокий и естественный. Текст «1Б», где слова оригинального текста расположены в случайном порядке, и текст «1ВБ», где слова оригинального текста расположены в случайном порядке и приведены к основной лексической форме, оцениваются практически одинаково по шкалам: абстрактный, непредсказуемый, сложный. Надо отметить, что текст «1Б» воспринимается как наиболее коварный. Возникновение местами некоторых необычных смыслов создает этот эффект. Что касается сложности и непредсказуемости, то тексты «1Б» и «1ВБ» оцениваются практически одинаково.
Анализируя результаты проведенного эксперимента, можно сделать вывод, что смыслообразование при восприятии текста коммуникативно. Смыслообразова-ние формируется в ходе воздействия автора текста на реципиента.
литература
Кэррол Джон Б. Факторный анализ стилевых характеристик прозы // Семиотика и искусствометрия, М.: Мир, 1972.
Osgood Ch. Studies on Generality of affective meaning system // Amer. Psychol., 1962, v. 17, pp. 10 - 28.
Osgood Ch., Suci G.J., Tannenbautn P. H. The measurement of meaning. urbana, 1957. 342 pp.
Osgood C.E. Semantic space revisited. word, 1959. Р.15, 195 - 200.
the psychosemantic experiment as a tool to analyze the meaning and sense of a word
Aleksandr A. Nistratov
Researcher
Lomonosov Moscow State University Moscow, ul. Mokhovaya, 1/9 [email protected]
Evgeniy F. Tarasov
Professor
Head of the Department of Psycholinguistics Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences Moscow, B. Kislovskiy lane, 1/1
The article makes an attempt to give scientific credence to the idea about verbal and non-verbal determination of speech utterance. The article presents factors of nonverbal determination of the utterance in the form of communication (interaction) and joint activity that determine both the form and content of speech utterances. The experiment verifies the hypothesis of obligatory non-verbal and verbal contexts for the understanding of speech utterances. The authors give reasons for the interpretation of the speech utterance as a speech action. The experiment based on the psychosemantic approach is unique in its form and valid. Results of the experiment permit to conclude that making sense in text perception has the communicative character. Sense development occurs in the process of the author-recipient interaction. The authors have obtained extensive data that characterize categorical peculiarities of evaluations in text perception.
Keywords: language consciousness, semantic connections, categorization, semantic space.
Carroll J.B. Factorniy analis stilevih haracteristic prozy [A Factor Analysis of Literary Style] // Semiotica y yscusstvometrija [Semiotics and the measurement of art], M.: Mir, 1972.
Osgood Ch. Studies on Generality of affective meaning system // Amer. Psychol., 1962, v. 17, pp. 10 - 28.
Osgood Ch., Suci G.J., Tannenbautn P.H. The measurement of meaning. Urbana, 1957. - 342 p.
Osgood C.E. Semantic space revisited. Word, 1959, pp. 15, 195 - 200.
References
