Психология как наука о субъекте и компортменте: за пределами психики и поведения Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

М. Перес-Альварес (Marino Perez-ÄlvareZ) Психология как наука о субъекте и компортменте: за пределами психики и поведения*

*Perez-Älvarez, M. Integr. psych. behav. (2018) 52: 25. https://doi.org/10.1007/s12124-017-9408-4. Опубликовано с любезного согласия автора. Перевод с англ. В. Мединцев.

Сведения об авторе

Аннотация. Поворот к качественным исследованиям предполагает более открытую, плюралистическую концепцию психологии, чем наука о психике и поведении, как она обычно определяется. Историческая, онтологическая и гносеологическая привязка этой концепции психологии к позитивистскому методу естествознания, вероятно, исчерпала свои возможности и, содействовав её авторитету как науки, теперь стала препятствием. Предлагается переосмыслить психологию как науку о субъекте и компортменте в рамках контекстуальной герменевтической, социальной, поведенческой науки. Таким образом, не отвергая количественных исследований, психология восстанавливает территорию, оставленную в стороне, как интроспекция и предрефлексивное самосознание, и воссоединяется с традициями, маргинализированными в мейнстриме. С этой точки зрения психология может также восстановить свой авторитет как наука о человеке в свете современного скептицизма.

Ключевые слова: бихевиоризм, компортмент, дуалистическая онтология, качественные исследования, позитивистский научный метод

Цитирование: Марино Перес-Альварес. Психология как наука о субъекте и компортменте: за пределами психики и поведения // Теоретичш дослщження у психологи: монографiчна серiя / Сост. В.О. Медшцев. Том VII. 2019. С. 2-46 doi: 10.24411/2616-6860-2019-00006

Дух времени, по-видимому, требует пересмотра психологии как науки о психике и поведении как наиболее устоявшегося определения (American Psychological Association 2016; Gerrig 2014; Schacter et al. 2015; Stanovich 2012). Два важных движения возникли независимо друг от друга, одно в самом сердце Американской психологической ассоциации с 5-м отделом, недавно переименованным в «Количественные и качественные методы», включая «Общество качественных исследований в психологии и «Журнал качественной психологии» (Gergen et al. 2015) и другой в европейской традиции с Иокогамским манифестом для психологии как науки о человеке (Valsiner et al. 2016). Оба предполагают открытый плюралистический поворот к психике как «сложной, субъективной, полной смыслов и таинственной» (Valsiner et al. 2016, p. v) и, как Gergen et al., скажем «никакая практика исследований априори не исключается; многочисленные цели исследований представляются возможными, и многочисленные пути могут претендовать на определённую легитимность» (Gergen et al. 2015, с. 2).

Проблема со стандартной концепцией психологии как науки о поведении и психических процессах заклю-

з

чается в том, что она закончилась установлением дуалистической онтологии и рассуждений в психологической науке с обратной связью от позитивистского естественнонаучного метода (Packer 2011; Slife et al. 2012). Проблема дуализма, как можно предположить, является доктриной двух субстанций res cogitans I res extensa (умственное/физическое), обращаясь тем не менее к плюралистическому, не монистическому Универсуму (James 1909/1977), как утверждается в этой статье. Эта традиционная дуалистическая онтология основана на и в то же время получает обратную связь от внутренне дуалистической эпистемологии в форме естественнонаучного метода (сегодня в кризисе) с его новой субъект/объект, теория/метод и факт/ценность двойственностью, как обсуждается ниже.

Эта концепция, очевидно, имеет свою историю и raison d'être. Не зря основание психологии как научной дисциплины в конце XIX века проистекает из философской психологии, изучаемой в соответствии с позитивистским методом естествознания в духе времени (Danziger 1990; Hatfield 2002).

Как говорит Hatfield: «новая наука, которая утвердилась и развивалась в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков, была трансформацией старой науки : за пределами психики и поведения doi: 10.24411/2616-6860-2019-00006

(или старой "естественной философии")» (Hatfield 2002, p. 212). Наиболее известные научные направления психологии двадцатого века, такие как бихевиоризм и ко-гнитивизм, в основе своей нынешней концепции лежат именно в этом направлении.

Принятие естественнонаучного метода способствовало повышению престижа психологии как науки. Однако психология как естественная наука ради позитивистского научного метода, который до сих пор демонстрировал прогресс, могла обрести ограничения, если даже не препятствия. Одним из препятствий уже является неявное двоякое рассуждение, которое может влиять на психологическое исследование, поскольку оно полагает себя хорошо подкреплённым естественнонаучным методом. Но естественнонаучный метод, воспринятый в мейнстиме (Toomela 2007), отнюдь не является исключением и сам по себе гарантией лучшей науки, структурирующей наш способ понимания и изучения психологических предметов, например, в более аналитической, чем целостной манере, механистической, чем контекстуальной, причинной, чем мутуали-стической и т. д. (Slife et al. 2012). Сам научный метод может представлять собой «эпистемологическое препятствие» в смысле французского философа Gaston

Bachelard, как ловушку для научного знания и понятий, установленных «мыслительными привычками» (в оригинале "thoughthabits") «(Bachelard 1938/2002), в данном случае выведенных из рутинного преподавания «метода» как «чего-то в себе» (Costa and Shimp 2011; Machado and Silva 2007). Исторически сложилось так, что торжествующий позитивистский научный метод маргинализировал целую богатую холистическую традицию, которая сейчас утрачена (Diriwächter and Valsiner 2008; Toomela 2007). Это возрождение качественного исследования человека в целом отвечает не предполагаемому психоаналитическому закону «возвращения вытесненного», а ограниченности самого научного метода. Обозначение естественнонаучного метода как источника дуализма (вместо его преодоления) никоим образом не означает отказа от статуса психологии как науки. Начнем с того, что нет науки без метода. Чего нет, так это научного метода созидания науки (Chalmers 2013).

Вопрос в том, является ли естественнонаучный метод лучшим для психологии. Утверждение психологии как естественной науки может лежать в основе кризиса доверия к ней как к науке (Ferguson 2015; Lilienfeld 2012), а также проблемы глобализации коренной

(indigenous) западной психологии как универсальной концепцию психологии за пределами сознания и пове-

(Christopher et al. 2014; Henrich et al. 2010; Watters 2010). дения, в терминах субъекта и компортмента. Аргумен-

В то время как кризис доверия подчеркивает низкий тация состоит из четырех частей. Во-первых, подчерки-

уровень репликации результатов научных исследова- вается онтологический и эпистемологический дуализм

ний в едва ли 40% (Open Science Collaboration 2015) в от- метафизики, имплицитно присутствующий в психоло-

личие от подозрительно высокая подтверждения гипо- гии как науке о психике и поведении. Во-вторых, в ка-

тез психологических исследований, порядка 93% честве альтернативы представлена структура плюрали-

(Fanelli 2010), глобализация психологии показывает, стической онтологии. В-третьих, психология

что субъекты, на которых психологические знания были представлена как наука о субъекте и компортменте. По-

сформированы, в 96% являются представителями за- нятия субъекта со всей его субъективностью и поведе-

падного общества (12% населения мира), «weird» субъе- нием как отличного от поведения взяты в перспективе

кьы (WEIRD: западные, образованные, развитые, бога- феноменологии в соответствии с ее последними разра-

тые, демократические; Henrich et al. 2010). ботками. Наконец, обсуждается сфера охвата предло-

Цель этой статьи - представить относительно новую женньш.

Метафизика психологии как науки о психике и поведении

Это относится к метафизике, скрытой в онтологиче- переменными» имеют свою неявную метафизику, начи-

ских и эпистемологических философских допущениях, нающуюся с аксиоматического принятия линейной при-

которые все еще господствуют в психологии. Принятие чинности (Valsiner and Brinkmann 2016). «Нет спасения от

позитивистского научного метода естественных наук не философии, - говорит Ясперс -. Вопрос только в том, хо-

освободило его от философских проблем, о чем уже пре- роша или плоха [философия], путанная или внятная. Вся-

дупреждал Вундт (Lamiell 2013). Предполагаемые асепти- кий, кто отвергает философию, сам бессознательно прак-

ческие методы эмпирического исследования как типич- тикует философию» (Jaspers , 1954/2003, р. 12). ное различие между «зависимыми / независимыми

Дуалистическая онтология: психические процессы и поведение как дихотомия

внутреннее/внешнее

Даже когда двойственность не подразумевает дуализма, в случае психики и поведения в дифиниции психологии она влечет за собой традиционный дуализм, независимо от того, насколько он одет в новые термины и метафоры. Картезианский дуализм не находит лучшей версии, чем в «представлении психики как программного обеспечения, работающего на физическом оборудовании» (Everett 2016, p. 37). Определение психологии как «научного исследования поведения индивидов и их психических процессов» (American Psychological Association 2016; Gerrig 2014, p. 2) означает, по крайней мере, внутреннюю-внешнюю дихотомию. В то время как поведение относится к наблюдаемой, фактической деятельности во внешнем мире, психические процессы относятся к когнитивной или нейрокогнитивной деятельности, которая происходит внутри субъекта, в его психике, когнитивной системе или мозге (Schacter et al. 2015; Westerman and Steen 2007).

Можно сказать, что психические процессы, связанные с нейронными процессами, можно наблюдать в зависимости от того, насколько доступны более совершенные технологии. Но это только поставило бы новые вопросы, начиная с проблемы их связи, которую Декарт считал уже разрешенной с шишковидной железой. Превращение психологических реальностей в физико-химические также было бы проблемой редукционизма и вытекающей из него мереологической ошибкой объяснения того, что делает целое посредством одной из его частей (Bennett and Hacker 2003) или двойной субъектной ошибкой «я» и «мой мозг» (Mudrik and Maoz 2014). Даже если поведение является необходимым ориентиром, основной дуализм все еще сохраняется между двумя субстанциями: психической, бестелесной, ненаблюдаемой, гипотетической, скрытой и другой - поведенческой, материальной, топографической, наблюдаемой. Наиболее ярким примером психической субстанции сегодня являются так называемые когнитивные процессы как обработка информации.

Когнитивные процессы - это умственная деятельность, постулируемая когнитивной психологией как «сверху вниз» и «снизу вверх», когнитивные процедуры, модули смены задач и многие другие, некоторые из которых уже популярны, такие как центральная исполнительная и рабочая память. Эта обновленная концепция психики не избегает старых хорошо известных проблем, таких как аргумент гомункула, который заключается в приписывании некоему «внутреннему человеку» того, что на самом деле делает индивида целым, категориальной ошибки, посредством которой деятельность, которая характеристически поведенческая, объясняется категориями другого порядка, например вычислительной или нейрофизиологической, или призраком в машине, как если бы «когнитивный демон», работающий внутри, производил внешние результаты (Bennett and Hacker, 2003; Holt, 2001; Мудрик и Маоз 2014; Logan and Bundesen 2004; Weger and Wagemann 2015a). Все эти проблемы двоюродного брата приходят в голову в основной проблеме: возрожденный дуализм. С одной стороны, мир будет преобразован в информацию, а с другой - в ментальное представление. Внутри будут когнитивные процессы

или психическая «деятельность», а снаружи - сама поведенческая деятельность, так что когнитивные или умственные процессы будут дублированием мира и самой поведенческой деятельности.

Это психическое дублирование или представление, в той мере, в какой оно понимается в уже привычных терминах обработки, вычисления, кодификации, хранения, восстановления, тем не менее является версией разума в традиции, которая идет от Декарта к канту. Разум как построение представлений о мире в соответствии с концепцией Канта стал общим смыслом и видением, доминирующим в академической психологии (Packer 2011, p. 143). Однако репрезентативный подход не является неизбежным. Давняя традиция от Выготского и гештальт-психологии до экологической психологии Гибсона показывает целый ряд холистических подходов, выходящих за пределы интерно-экстерно дихотомии (Westerman and Steen 2007). В самих психических или когнитивных терминах нерепрезентативные альтернативы могут быть найдены в терминах экологического познания (situated-cognition) или расширенного разума, воплощенного и встроенного в мир (Clark 2008; Gallagher and Crisafi 2009; Rowlands 2010; Thompson 2007).

Дуалистическая эпистемология:

Согласно антономасии, научный метод в психологии является позитивистским эмпирически-рациональным методом, взятым из естественных наук (Danziger 1990, p. 41) и которую Поппер классифицировал как «логику научного исследования». Ученый, согласно Поп-перу, строит гипотезы - или теоретические системы - и сравнивает их с опытом посредством наблюдений и экспериментов (Popper 1934/2002). Таким образом, «способ рассуждать непосредственно о психологии» следует порядку: формулировать гипотезы или прогнозы, основанные на предыдущих исследованиях, тестировать, приближаться к истине и новым подходам (Stanovich 2012). Проблема в том, что научный метод психологии как естествознания, отнюдь не освобождая ее от философских проблем, таит в себе вполне имплицитную метафизику, выраженную в ряде дихотомий (Bishop 2007; Mascolo 2016; Slife et al. 2012; Valsiner and Brinkmann 2016; Yela 1987), из которых здесь упоминаются три: субъект/ объект, теория/метод и факты/ценности.

Дихотомия субъект / объект состоит, с одной стороны, из наивного реализма: свойств объектов, воспринимаемых как присущие самим объектам (Walsh et al.

дихотомии научного метода

2014, стр. 34) и, с другой стороны, традиционного мен-тализма: разум как Зеркало природы (Rorty 1979). Этот дуализм предполагает, что существует реальность, которую нужно открыть (истина), и метод для этого (научный метод), так что результатом является объективное знание (накопительное, воспроизводимое). Проблема в том, что объекты в психологии - это интерактивные субъекты, а не равнодушная, безразличная реальность. Это относится к фундаментальному различию философии науки между естественными сущностями и интерактивными сущностями (Bishop 2007; Hacking 1999; Walsh et al. 2014, р. 474). Природные сущности - это фиксированные реальности, такие как электроны, химические вещества, минералы, виды животных или планеты, безразличные к нашим классификациям и интерпретациям. Как говорит Алан Чалмерс: «планеты не изменяют своего движения в свете наших теорий об этих движениях» (Chalmers 2013, p. 137).

Интерактивные сущности, обычно человеческие существа, однако, далеко не безразличны, подвержены влиянию их классификации и интерпретации. Эта ин-

терактивная природа базируется на людях, как интерпретирующих и самоинтерпретирующих существах, не только ученых. То, как мы существуем в мире, уже подразумевает некоторое предварительное понимание или интерпретацию окружающего нас мира (Guignon 2012; Taylor 1985). Мы уже нечто знаем о мире, прежде чем обсуждаем и теоретизируем о нём, когда он является нам обитаемым, дружественным, удобным, удовлетворяющим, суровым, враждебным, угрожающим или небезопасным. Мир дается нам «интерпретированным» неким образом, независимо от нашего самоосознания как интерпретаторов. Прежде чем у ребенка появляется «теория разумения», он уже обладает интерсубъективным, перспективным, интерактивным и эмпатическим пониманием (Gallagher and Zahavi 2008). Конкретнее, интерактивные сущности, как правило, психологические категоризации человека, характеризуются тремя критериями (Walsh et al. 2014, стр. 475): 1) они социально конституированы, не существуя до социальной жизни; 2) существует петлевой эффект (Hacking 1995), или реактивность, которая возвращается на себя (например, реакция индивидов на присвоенные им классификации); 3) они ценностно нагружены.

Дихотомия теория / метод предполагает, что существует теория - конструкции, гипотеза - которая может быть проверена с помощью объективного, независимого метода, который нам доступен. Однако можно усомниться в том, что такая независимость существует даже в физике. Как говорит лауреат Нобелевской премии Стивен Вайнберг: «Взаимодействие между теорией и экспериментом является сложным. Это не значит, что сначала появляются теории, а затем их подтверждают экспериментаторы, или что экспериментаторы делают открытия, которые затем объясняются теориями. Теория и эксперимент часто идут одновременно, сильно влияя друг на друга» (Weinberg 1995, p. 11).

В поведенческих науках метод теоретически нагружен, даже если предположить, что психологические явления являются специфическими и могут быть изучены особыми методами (Bishop 2007, p. 50).

Фактически, «научный метод» на самом деле не существует как нечто само по себе, универсальное. Существует «дискурс научного метода». Дискурс научного метода был создан для двух целей: обозначить границы между тем, что является наукой и тем, что не является, и придать научному знанию статус в обществе, особенно в агентствах по финансированию исследований и : за пределами психики и поведения doi: 10.24411/2616-6860-2019-00006

в качестве надежных доказательств в судах (Andersen and Hepburn 2015; Haack 2010). Делимитация и статус особенно актуальны в медицине в отношении альтернативной медицины и в психологии, которая претендует на статус естествознания. Далекий от автономии как нечто нейтральное, «научный метод» не свободен от теории: интерпретаций и субъективных суждений. Как и в субъективных тестах, «научный метод» по-прежнему в равной степени субъективен, поскольку экспериментальные исследователи уже однажды вынесли суждение о том, что важно изучать. По словам Slife и Gantt: «Единственное различие между так называемыми объективными и субъективными тестами -это время, когда выносятся субъективные суждения, с суждениями об объективных тестах, вынесенными до теста, и суждениями о субъективных тестах, вынесенными после теста. Это различие аналогично так называемым объективным и субъективным методам науки. [ ... ] Подобно объективным тестам в образовании, экспериментаторы просто заранее решили, как они намерены субъективно проводить свои исследования и защищать свои выводы» (Slife and Gantt 1999, p. 1459).

Его существование в качестве «дискурса», а не «истинного метода» можно увидеть в научных публикациях. Типичный формат IMRAD (ИМРАО - Введение, Метод, Результаты, Анализ, Обсуждение) является скорее ретроспективной реконструкцией, чем отражением исследования, не имеющего единой стандартной модели. Как отмечал лауреат Нобелевской премии 1963 года в области медицины Peter Medawar в связи с биомедицинскими исследованиями, научные статьи не отражают, как производятся результаты, что приводит к пониманию (обманчивому), что они следуют гипоте-тико-дедуктивной логике (Howitt and Wilson 2014; Medawar 1996). Что касается психологии, то феномен был определен как HARKing (Гипотезирование после того, как результаты известны) и состоит из (ре)форму-лировки гипотезы после того, как результаты известны (Kerr 1998). Дихотомия фактов / ценностей составляет часть объективизма, который пропитывает позитивистские концепции социальных наук, предполагая, что научное знание - это вопрос фактов, а не ценностей. Эта дихотомия является коррелятом дихотомии субъект / объект, где предполагается, что существует реальность фактов, как дихотомия теория/метод, но в этом случае она предполагает объективный метод, который имеет

дело непосредственно с данными. Однако сами факты не являются независимыми от теории и методов исследования, начиная с причин, по которым такие факты актуальны и заслуживают изучения (Packer and Addison 1989). Факты, освобожденные от этого, можно было бы вообразить только из концепции, которая принимает себя за естественную, позитивистско-методологиче-скую науку. С точки зрения концепции психологии как диалектико-контекстуальной науки о человеческом существовании не было бы ситуации, безразличной к ценностям, без этических подтекстов. Согласно Pedersen

Преодоление «психологического комплекса»

Психология восприняла позитивистский «научный метод», чтобы вписаться в естествознание. Эта стратегия способствовала её институциональному престижу, но не освободила его дуалистической метафизики, как было показано. «Научный метод» не используется в естественных науках, потому что на самом деле он существует только как «дискурс», оспариваемый в социальных и медицинских науках. Как говорит Weinberg в отношении физики: «у нас нет фиксированного научного метода, чтобы сплотиться и защитить. Помню, много лет назад я разговаривал с учительницей средней

and Bang «не существует неэкзистенциальной ситуации; ситуация, в которой человек принимает участие, всегда имеет экзистенциальные качества. Всегда есть ключевое измерение важности; нет такой вещи, как нейтральная ситуация, безразличная к ценностям в жизни человека» (Pedersen and Bang 2016, p. 473, выделение в оригинале).

Не отрицая того, что существуют реальные факты, утверждается, что они являются реальными фактами для чего-то и кого-то, а не свободными или безразличными.

метода в пользу сложности психологии

школы, которая с гордостью объясняла, что в её классах пытаются уйти от преподавания только научных фактов и вместо этого дать студентам представление о том, что такое научный метод. Я ответил, что понятия не имею, что такое научный метод, и считаю, что она должна учить своих студентов научным фактам. [ ... ] Я думаю, ученым не стоит притворяться, что у нас есть ясная a priori идея о научном методе» (Weinberg 1995, p. 8, 10).

Когда «наука как она делается» изучается в биологической лаборатории, исследовательское отношение не

состоит из применения «научного метода» или выводов, которые получены на его основе, но часто из описаний процесса практического получения материала, включая операции, оборудование, дискуссии и аргументы (Latour и Woolgar 1979-1986). Свидетельство Джеймса Уотсона в его книге «двойная спираль», в которой он рассказывает об открытии структуры ДНК, показывает, что процесс открытия был далеко не простым. Как он говорит в предисловии: «Как я надеюсь, эта книга покажет, наука редко развивается в прямой логической манере, воображаемой посторонними. Вместо этого её шаги вперед (а иногда и назад) часто являются очень человеческими событиями, в которых личности и культурные традиции играют главную роль. [ ... ] Я считаю, что остается общее незнание о том, как наука «делается». Это не значит, что вся наука делается так, как описано здесь. Это далеко не так, поскольку стили научных исследований различаются почти так же сильно, как и человеческие личности. С другой стороны, я не считаю, что путь, которым была открыта ДНК, представляет собой странное исключение из научного мира, осложнённого противоречивыми притяжениями амбиций и смыслом честной игры» (Watson 1968, Preface).

Случай Скиннера примечателен в психологии. Будучи далеко не позитивистом (Smith 1986), Скиннер предлагает радикальную критику методологизма, управляющего психологией середины XX века, представленного методологическим бихевиоризмом, согласно с его собственным различением радикального бихевиоризма (Skinner, 1945), когда он описывает свой «случай в рамках научного метода» (Skinner, 1956). В объяснении своего «научного поведения» Скиннер высмеивает научный метод, типично гипотетико-дедуктивный, когда он обсуждает свои методологические принципы: «Когда вы сталкиваетесь с чем-то интересным, бросайте всё остальное и изучайте его», «некоторые способы проведения исследований легче других», «некоторым людям повезло» и «аппаратура иногда ломается» (Skinner 1956). Как он говорит: «Я никогда не сталкивался с проблемой, которая была больше, чем вечная проблема поиска порядка. Я никогда не приступал к проблем, строя гипотезы. Я никогда не выводил теорем и не подвергал их экспериментальной проверке. Насколько я могу судить, у меня не было предвзятой модели поведения - ни физиологической, ни менталистской, ни, я полагаю, концептуальной» (Skinner 1956, с. 227).

Как вы помните, «радикальный» бихевиоризм Скин-нера означает «тотальный» в том смысле, что психология, которая гордится тем, что является наукой, не должна ничего упускать по методологическим причинам, точно так же, как это делает методологический бихевиоризм, когда он отвергает частные события (чувства, мысли) как ненаблюдаемые, чтобы позже вновь ввести их в качестве промежуточных переменных и гипотетических конструкций. Для Скиннера частные события могут и должны быть изучены «сами по себе» (а не как гипотезы), потому что они наблюдаемы, с особенностью быть таковыми для одного человека: себя. Вопрос для Скиннера состоит в том, чтобы изучить, как общество («вербальное сообщество») может научить человека, начиная с детства, учитывать субъективный мир («частный мир»).

Онтологическая структура психологии как

Вслед за этим аргументом в основе упрямого дуализма в психологии должна лежать некая неявная метафизика, состоящая из дуалистической онтологии с обратной связью от естественнонаучного метода. Понятно, что отождествление психологии с естествознанием было, вероятно, обусловлено скорее её престижем, чем собственной сложностью, обнаруживаемой при её изучения.

Вопрос состоит, имеет свои корни, в другом смысле радикальности, в языке («словесное поведение»). Субъективный мир имеет свои корни в словесном сообществе посредством языка. Для Скиннера развитие частного мира и вербального поведения синхронно (Skinner 1945).

При научном методе можно говорить о некоем «психологическом комплексе» в психологии, в котором страх не быть рассматриваемым как наука приводит ее к фиксации на методе, как если бы это было нечто в себе. Фактически, «научный метод» - это термин, которого следует избегать как неточного и вводящего в заблуждение (Lilienfeld et al. 2015). Вместо этого предлагается методологический плюрализм (Slife and Gantt 1999), начиная с плюралистической онтологии.

радикально человековедческой науки

Настало время примирить психологию как науку о человеке (социальную, культурную, поведенческую), без «комплекса». Для этого необходимо поставить онтологический вопрос о месте психологии в плюралистической онтологии, а не дуалистической или монистической.

Место психологии в плюралистической онтологии

Альтернативой дуализму является не монизм, на самом деле вариант самого дуализма, а плюрализм, как уже предлагал Уильям Джеймс в книге «Плюралистическая Вселенная». Тезис Джеймса состоит в защите плюралистического взгляда от монистического (James 1909/1977; Wendt and Slife 2009).

Плюралистическая онтология не сводит реальность к двум субстанциям (дуализм) или к одной (монизм). Реальности имеют множество форм: основанные на опыте (боль, чувства, мысли), физические (электроны, атомы, клетки, организмы, пишущие машинки, планеты), институциональные (языки, культуры, системы семейных отношений, коллективные образы, мировоззрения) и абстрактные (математика, теоремы, теории, геометрия). Не все они связаны друг с другом, и некоторые не сводятся к другим. Зубная боль так же реальна, как пишущая машинка (Skinner 1945). Расстояние между двумя телами само по себе не является вещественным. Невозможно сделать геометрию без рисования линий, но, например, структура многогранника не сводится или не выводится из нарисованных линий. Хотя вся ре-

альность имеет аспект или физический момент (поврежденный зуб в случае зубной боли, прямые линии, образующие двумерный многогранник, воспринимаются, однако, как трехмерный куб), материю не следует путать с физической телесностью. «Материя» здесь имеет смысл, сходный с реальным, будь то физическим, вещественным или концептуальным. Но без физической материальности того или иного типа ничего бы не существовало, поэтому материализм привилегирован как философская доктрина вместо, например, идеализма, спиритуализма или простого прагматизма. Примат физического материализма может быть принят без того, чтобы быть последним словом.

Материализм, в давней упоминаемой здесь традиции, является философским материализмом, разработанным испанским философом Густаво Буэно (Bueno 1972, 1990, 2016). Философский материализм основан на идее материи и различает три вида (genres) материальности, как указано ниже.

Идея материи - это не научная, а философская идея. Тот факт, что наука, как правило, нейронаука, объяв-

ляет себя монистически материалистической (всё является физико-химическим), является не нейробиологи-ческим открытием, а философской идеей. Идея онтологически-всеобщей материи заменяет идею Единого нематериального бытия (Being one and immaterial) онтологической (Элеатов-Аристотеля) традиции. Вопреки этой традиции, философский материализм отрицает чистый нематериальный дух. В этом смысле идея материи негативна (отрицание нематериального), но позитивна в смысле утверждения бесконечного множества, «для которого деноминация онтологически-всеобщей материи более уместна, чем Бытие» (Bueno 2016, p. 45). Следовательно, идея материи не обязательно подразумевает «физическую материю», но, в конце концов, лишь один из видов (genres) материальности.

Понятие материи характеризуется тремя атрибутами: множественности, прерывности и взаимозависимости. Множественность материи уже упоминалась, когда ее разнородность сравнивалась с монизмом. Разрыв подчиняется принципу симплока Платона (Sophist, 251e 253e).

Идея симплока, согласно которой «ничто не изолировано от всего остального, но не всё связано со всем

остальным, иначе ничто не могло бы быть познано», берётся Буэно как начало его плюралистической онтологии. Этот принцип доказывает несводимость различных категорий реальности, даже когда они разделяют такие элементы, как, например, нейробиология и психология или социология и история. Триумфальное вступление Наполеона в Йену 14 октября 1806 года может служить тому примером. Даже когда определенные нейрофизиологические и психологические кондиции Наполеона как личности составляют часть его действий, ни его гормональное, ни психологическое состояние (например, самооценка) не объясняют исторического факта. Исторические причины, подчёркнутые историками, объясняют это скорее, чем какие-либо физиологические или психологические причины. Гегель сказал, что он видел «Мировой Дух верхом на коне» во вступлении Наполеона. Совместное определение относится к отношениям влияния между частями реальности. Совместное определение лежит в основе непрерывной эволюции мира и историко-культурных изменений.

Онтологическая множественность организована в философской традиции в три плана, царства или мира: Мир, Душа, Бог, которые философский материализм пе-

рерабатывает соответственно как роды материальности, Mi, M2 и Мз. Mi относится к физическому телу, от электронов до планет, М2 относится к субъекту с его субъективностью и поведенческой активностью, а Мз относится к объективному миру (абстрактному, такому как математика и надиндивидуальному, такому как социальные институты и материальная культура). «Куб Некера» являет пример с участием всех трех жанров существенности (Bueno 2016, с. 233-244). Начнём с того, что неоднозначное восприятие, из которого состоит феномен, было бы наглядным примером М2: воспринимаемый куб, бестелесное трехмерное твердое тело. Mi -это прямые линии, нарисованные на двумерной плоскости. Мз будут геометрическими законами, которые организуют структуру многогранников с их преобразованиями, вращениями и т.д. Таким образом, воспринимаемый «Куб Неккера» - это, прежде всего, бестелесное содержание М2, но в то же время материал с частями Mi, состоящими, с одной стороны, из множества прочерченных в нем связанных линий, а с другой - из задействованных нейрофизиологических коррелятов. Точно так же в пределах своей субъективности как перцептивного феномена она всё еще объективна (Мз), поскольку та же фигура (и никакая другая) не может быть навязана

в любой данный момент, например, группе индивидов в экспериментальном сеансе. Однако «Куб Неккера» как психологическая реальность (М2) не только не сводится и не выводится из Mi или М2, но и конституирует феномен, которым он является.

Учение о трёх видах материальности имеет сходство с трёхсоставными онтологиями, встречающимися на протяжении всего XX века, особенно Зиммеля, Поппера и Пенроуза. Смысл трёхсоставной онтологии проистекает из потребности в третьем виде или мире наряду с двумя наиболее очевидными - субъектом и объектом (душой, миром). Роль Бога в традиционной метафизике пала, и теперь её позиция сводится к постулированию абстрактных, супраиндивидуальных реальностей, имманентных миру.

Таким образом, Джордж Зиммель в своей работе 1910 года «Основные проблемы философии» ("Hauptprobleme der Philosophie") должен вернуться в «третье царство» идеального содержания (объективного, надличностного), чтобы понять и сохранить нере-дуктивные отношения между субъектом и объектом (Simmel 2006). Карл Поппер представляет Мир 3 как третий мир, относительно автономный от двух других ми-

ров, физического (Мир 1) и ментального (Мир 2) в отношении проблемы сознания и тела (Popper and Eccles 1977). Мир 3 также согласуется с предрасположенностью самого Поппера «к объективности и к тому, чтобы индивиды вовлекались в свою работу с чем-то за пределами самих себя и тем самым трансцендировали себя, будь то в искусстве, науке или мышлении» (Boyd 2016, p. 17). Роджер Пенроуз также обсуждал три мира: Платоновский мир математических форм, физический мир и ментальный мир (Penrose 1994).

Трёхсоставная онтология по сравнению с дуалистической необходима по трём причинам. Во-первых, из-за проблем дихотомий дуализма, упомянутых выше. Во-вторых, из-за редукционистского монизма (как правило, физикалистского), к которому дуализм, кажется, тяготеет, когда плюралистическая онтология не предполагается, и, в-третьих, из-за абстрактного объективного статута научного знания (Мз). Третий жанр, Мз, также представляет культуру как надындивидуальную институциональную реальность, рассматриваемую с этой точки зрения как условие возможности самих психологических реальностей.

Философский материализм выступает против всякой овеществлённости или ипостаси, равно как и против всякой редукции, в пользу диалектических со-детерминирующих отношений между различными материями, а не просто взаимодействий (Bueno 1972). Совместное определение в отношении понятия катализа относится к отношениям обоюдной взаимности, заданным благоприятными контекстами (катализаторами), такими как, например, дискриминационный стимул по отношению к оперантному поведению (см. ниже). В качестве альтернативы линейной причинности предлагается совместное определение. Место психологии («Мир 2», М2) находится in media res физико-телесных («Мир 1», Mi) и надындивидуальных институциональных («Мир 3», Мз) реальностей. Психология, как субъективно-поведенческая ткань, далеко не сводимая, с одной стороны, к биофизическому, а с другой - к культурному или «объективному духу», участвует в обеих реальностях и опосредует их. Не зря психология характеризуется как пороговая наука (Valsiner 2013, p. 137; Valsiner 2014b, p. 6). Важно признать пороговый характер психологии, чтобы понять её опосредующую роль как науки об интенциональных интерактивных процессах.

Таким образом, психологическая материальность играет роль посредника, определяющего человеческий мир. Это относится прежде всего к поведенческому опосредованию, характерному для оперантного субъекта, «оперантное поведение» которого понимается как изначально интенциональное и значимое. Поведенческая медиация подчеркивается, чтобы акцентировать прак-тико-эффективный инструментальный аспект человеческого действия (по сравнению с «ментальным»). Это посредничество, выдвинутое Поппером, можно определить как «биопсихологическое» (Doria 2012). «Семиотически-материальное посредничество» было бы одинаково мыслимо (Doria 2012).

Идея медиации - поведенческой, биопсихологической, семиотической - подразумевает диалектическую, двустороннюю и взаимно конститутивную связь между культурой (Мир 3, Мз) и субъектом (ментальный мир, М2), в том числе и телесным субъектом (Mi). В общепринятой (обманчивой) манере можно сказать, что культура запечатлена в сознании и мозге и, в свою очередь, разум и мозг действуют в мире. Но нельзя сказать, что ум или мозг действуют и думают, не впадая в мереоло-гическое заблуждение (Bennett and Hacker, 2003), состо-

ящее в приписывании части функций, которые относятся к целому, в данном случае к индивиду, личности или субъекту. Медиация предполагает целостный субъект, который не несёт мир внутрь (закодированный или представленный) или действует изнутри (ум, мозг), но является субъектом, находящимся-в-мире. Он относится к субъекту, постоянно меняющемуся в пределах своего постоянства, всегда in media res, на границе необратимого времени (Valsiner 2016).

Медиация действует на границе между субъектом и миром, границы, которая также и временная между здесь-сейчас и настоящим для будущего (co-present future), предполагаемого и предвосхищённого. Интернали-зация пересматривается за пределами чрезмерно используемой дихотомии внешнее/внутреннее. Согласно Zittoun and Gillespie: «Интернализация не вкладывает «в» то, что было «вне»: во-первых, семиотическое управление действует на границе самости и мира; и, во-вторых, оно позволяет направлять внутренний поток опыта через семиотическую конфигурацию, которая теперь инициируется сама собой. [ ... ] строго говоря, нет ничего, что становится интернализованным, скорее, есть внешний мир,

который продуцирует опыт. Опыт называется "внутренним" только потому, что он недоступен наблюдателям, он имеет частную qualia, которая не может быть уловима с позиции наблюдателей» (Zittoun and Gillespie 2015, p. 484).

Психология не только опосредует, но и конститутивно участвует как в физико--материальных (физиологических), так и культурных и абстрактных («объективный дух») онтологических видах. Она относится к трехмерной онтологии психологических явлений.

Трёхмерная онтология психологических явлений

Учитывая место психологии (М2) в середине и по отношению к другим реальностям (М1, Мз) в соответствии с онтологией трёх видов, следует отметить трёхмерность психологических явлений. Важно сделать это вообще, чтобы признать, что не всё является психологическим (что было бы типом редукционизма), и не то, что психологическое строго отделено от физического (Mi) или институционального (Мз). Это относится к тому, как психологические явления более или менее заметно или релевантно участвуют в непсихологических аспектах (Mi и Мз). Несколько трилогий предлагают эту тройную размерность по-своему. Они нашли воплощение у Ортега-и-Гассет как жизненная сила, душа и дух (Ortega y Gasset 1924/1966), у Мерло-Понти как физический, витальный (виртуальный) и гуманитарный порядки (MerleauPonty 1942/1963; Thompson 2007, р. 74), у Бинсвангера как Umwelt («окружающий мир»), Eigenwelt

(«собственный мир») и Mitwelt («с миром») (Binswanger 1958; Sullivan 2015, рр. 28-31) и у Штрассерса, как bios, pathos и logos (Strassers 1977).

У Фрейда и Скиннера тоже есть свои версии. У Фрейда это будет трилогия «ид», «эго», «суперэго». Скиннер, который ссылается на Фрейда в этом отношении, подчеркивает что «Человеческое поведение является совместным продуктом 1) ответственность за непредвиденные обстоятельства выживания при естественном отборе вида, и 2) случайностей подкрепления, ответственных за репертуары, приобретенные его членами, включая 3) особые случайности, поддерживаемых эволюционировавшей социальной средой» (Skinner 1981, p. 502).

Стоит упомянуть о недавнем восстановлении этой трилогии в её классических терминах «тело, душа и дух»

(Weger and Wagemann 2015b), по линии, аналогичной Ортеге-и-Гассету (1924/1966). Излишне говорить, что понятия души и духа далеки от картезианской или спиритуалистической коннотации. Напротив, они хорошо согласуются с обсуждаемой здесь концепцией, даже если не мыслятся в рамках философского материализма. Что касается нас, то концепция Ортеги-и-Гассета будет вновь рассмотрена в отношении онтологических аспектов, которые мы хотим показать.

Ортега-и-Гассет предложил сделать «тектонику лица» (person's tectonics), описывающую его топографию с точки зрения витальности, души и духа. Витальность относится к той «части нашей психики, которая живет в теле», «интратела» или живого тела, с его жизненной силой и часто неясными скрытыми причинами. Душа относится к «области чувств и эмоций, желаний, влечений и наклонностей». Дух - это понимание и воля, «рациональные операции», соблюдение «норм и объективных требований». Эта тектоника человеческой психики важна по трем причинам. В первую очередь потому, что она подчеркивает двойной телесно-витальный (Биос) и объективно-концептуальный (Логос) корни психики (Пафос). Во-вторых, она позволяет выйти за пределы внутренней дихотомии и её скрытого

дуализма, понимая частные события как вложенные процессы, составляющие часть нашей деятельности в мире. Познание не было бы отдельной реальностью, но частичными процессами, которые связаны с другими частями того, что человек делает, и с аспектами ситуации (Westerman and Steen 2007). В-третьих, она обеспечивает структуру лица (person), на которую выходит психологический редукционизм. Не рассматривая плюралистическую онтологию (тригенерическую), можно легко прийти к редукционистскому психологизму, а сегодня чаще - к цереброцентризму, как будто всё возникает снизу вверх в предполагаемой (необъяснённой) растущей нейронной сложности.

Позвольте мне привести две цитаты из Ортеги-и-Гассета о взаимодействии этих трёх измерений, о том, что все они сокровенны, но самое личное - это переживание (Душа, Пафос). Другие два измерения могут стать безличными либо потому, что они являются объективными активностями, в результате которых все мы будем делать то же самое, потому что они образуют часть общей нормативности (дух, Логос), либо «впадая» в видовые телесные процессы (витальность, биос).

Шире я думаю, что позволяю в себе законам логики сопрягаться, и я «отливаю» деятельность своего интеллекта в бытие вещей. Поэтому чистая мысль в принципе одинакова у всех индивидов. То же самое относится и к нашей воле. Если бы она функционировала строго, приспосабливаясь к тому, что «должно быть», мы все хотели бы одного и того же. Таким образом, наш дух не отличает нас от других до такой степени, что некоторые философы подозревают, что может существовать единый Вселенский дух, для которого наш собственный - лишь мгновение или пульсация. Когда мы думаем или желаем, мы отказываемся от своей индивидуальности и начинаем участвовать во вселенском мире, в котором все другие духи текут и участвуют так же, как и наши. Так что даже как самая личная часть нас - если понимать человека как источник собственных поступков -дух, строго говоря, живёт не сам по себе, а от Истины, Закона и т. д. объективного мира, который его поддерживает и из которого он получает свой особый контекст. Другими словами, Дух не покоится на самом себе, но имеет свои корни и принцип в этом универсальном, экстрасубъективном мире. Дух, функционирующий для себя и к себе, по-своему, вкус и темперамент, был бы не духом, а душой (Ortega y Gasset 1924/1966, p. 86).

Наше тело, говорит Ортега-и-Гассет, живёт ни на себе, ни от себя. Виды и наследование - это экстраиндивидуальные силы, которые действуют на тело каждого индивидуума. Таким образом, индивидуальная витальность всё еще была бы участником потока сверхиндивидуальной, «космической» витальности до такой степени, что не было бы недостатка в обстоятельствах, в которых тело, так сказать, преобладает над индивидуальностью. В этом отношении Ортега-и-Гассет приводит ситуации максимального телесного возбуждения, такие как опьянение, оргазм и оргиастические танцы, как «несущие с собой растворение индивидуального сознания и восхитительное уничтожение в космическом единстве». Смех и плач могут быть включены сюда как пределы человеческого поведения, где само тело, кажется, берёт контроль и ответственность, согласно исследованию немецкого антрополога и философа Гельмута Плесснера (1970).

Преобладание духа и тела имеет тенденцию деин-дивидуализировать нас и в то же время приостанавливать жизнь нашей души. Наука и оргия опустошают нас от эмоций и желаний и выбрасывают из замкнутого пространства, в котором мы все жили, противостоя всем другим, теряясь в самих себе, и превращают нас

во внеиндивидуальные области, будь то превосходство Идеала или подчиненное положение Витала и космоса. Таким образом, душа, или психика, является центром индивида, его личным ограждением от остальной Вселенной, которая в некотором роде является общественной областью. Поскольку она не полностью совпадает ни с космической витальностью, ни с объективным духом, душа или психика представляет собой индивидуальную эксцентричность. Мы чув-

ствуем себя индивидуальностями из-за этой таинственной эксцентричности нашей души. Потому что против природы и духа душа есть именно эксцентричная жизнь (Ortega y Gasset, 1924/1966, р. 88-90).

Существенная эксцентричность человека - всегда занимающего позицию по отношению к самому себе, не совпадая полностью с самим собой - также подчеркивается адуалистической антропологией Плесснера

(Plessner 1970).

За пределами мышления и поведения : субъект и компортмент

На основе плюралистической онтологии, не дуалистической или монистической, а трех жанров реальности (физико-телесной, субъективно-манерно-поведенческой, объективно-супраиндивидуальной), акцентировано внимание на трёхмерной онтологии психологических явлений. Поскольку психологические явления не редуцируемы, а являются посредниками (поведенческими, семиотическими) между различными планами реальности, они сами разделяют «объективный дух» и физиологическую телесность. Эти психологические феномены, будучи локализованными in media res остальных реальностей, не очень хорошо улавливаются в соответствии со стандартной концепцией психологии как

науки о поведении и психических процессах. Эта концепция остается пленницей имплицитного дуализма, обусловленного основной дуалистической онтологией, которая, в свою очередь, опирается на столь же дуалистическую эпистемологию («научный метод»), как уже было сказано.

В рамках этой критической оценке проблема не в психологии как науке, а в том, какой наукой является психология. Проблема заключается в том, что психология пытается быть естественной наукой, а не человеческой, культурной, социальной или поведенческой. И не в двойственности проблема. Двойной субъективно-ин-

терактивный аспект накладывается на природу психологических явлений как переживаний и способов действия. Проблема должна состоять в её очерчивании во внутренних ментальных и внешних поведенческих терминах, скорее сшитых вместе, чем переплетённых. В

Присущая компортменту оперантная интенциональность

связи с этим предлагаются новые, хорошо известные рамки субъекта и компортмента, вместо психики и поведения отражающей место и роль психологии во всей «плюралистической Вселенной».

Понятия субъекта и компортмента вновь берутся в феноменологической перспективе (Гуссерль, Хайдег-гер, Сартр, Мерло-Понти, Ортега-и-Гассет). Не зря феноменология является радикально адуалистической философией, представляющей большой интерес для обновления психологии (Dreyfus 1992; Gallagher and Zahavi 2008; Thompson 2007). Если снова обратиться к феноменологии в контексте плюралистической онтологии философского материализма, то здесь нет никакого риска субъективизма и трансцендентализма, поскольку феноменология временами кажется впадающей в идеализм и говорящей о sub specie aeternitatis.

В то время как субъект относится к воплощенному, встроенному и действующему субъекту, поведение относится к конститутивным отношениям субъекта с миром, отличным от понятия поведения как инструмента ума (Jacobs et al. 2014; Merleau-Ponty 1942 / 1963; Thompson

2007; Yela 1987). Введенная концепция компортмента отражает «объединяющую структуру воплощённого аффективного (и когнитивного) взаимодействия с миром как наиболее общий термин для обозначения всеохватывающих изменений» (Jacobs et al. 2014, p. 90). Субъект и мир взаимно конституируются в круговой структуре, в которой каждый из терминов существует и логичен по отношению к другому. То, как мы позиционируем себя, характеризуется феноменальной от-к-структурой (перцептивной и действенной), из которой мы воспринимаем что-то и оперируем этим, что всегда предполагает неявное знание (Polanyi 1983, p. 11). Сама биофизическая структура человека движется как вперед, так и наружу, открывая себе путь на временном и пространственном горизонте. О самотрансценденции организма

и имманентной целеустремленности жизни можно говорить так же, как и о выходе за пределы данного состояния самого себя (Tateo 2014; Thompson 2007).

Этот сущностный способ бытия в мире уже подразумевает, в терминах Гуссерля, оперантную интенцио-нальность (fungierende intentionalität), за которой следует Мерло-Понти (intentionalite opérant), до любой ментальной или репрезентативной интенционально-сти (Merleau-Ponty 1945/ 1962; Thompson 2005). Согласно Мерло-Понти, следующему за Хайдеггером, отношение между субъектом и миром - это преимущественно не отношение субъекта к объекту или наоборот, а взаимно конститутивное отношение, выражаемое как бытие-в-мире.

Мир неотделим от субъекта, но от субъекта, который есть не что иное, как проекция мира, а субъект неотделим от мира, но от мира, который проецирует сам субъект. (Merleau-Ponty 1945/1962, p. 430).

Принадлежность к миру таким образом означает, что наш сущностный способ отношения к вещам не чисто чувственный и рефлексивный, не познавательный и не интеллектуальный, а телесный и практический, артикулированный «моторной интенциональностью».

Эта телесно-моторная интенциональность-среда составляет то, что Мерло-Понти называет «интенцио-нальной дугой», которая подчиняет наши отношения с миром, интегрируя чувствительность и подвижность, восприятие и действие (Merleau-Ponty 1945/1962, p. 136). Интенциональная дуга и бытие-в-мире не являются в точности субъективными или объективными, ментальными или физическими. Они являются экзистенциальными структурами, предшествующими и более базовыми, чем эти абстракции (Thompson 2005, p. 410). С этой точки зрения ум перестает быть чем-то внутренним и воспринимается как отношение, а мир перестает быть чем-то внешним и воспринимается как посредник. Оперантная интенциональность присуща компортменту. Она относится к понятию компорт-мента, которое включает в себя неявное знание и понимание мира, а не просто поведенческое действие, но осмысленное поведение (Yela 1987). Компортмент включает в себя как телесную субъективность, так и нормативную объективность, согласно трёхмерной онтологии, как отмечено выше (Ortega y Gasset 1924/1966; Weger and Wagemann 2015b). В этом смысле компортмент охватывает единую структуру нашей телесной, аффективной и когнитивной артикуляции с

миром (Jacobs et al. 2014, р. 90). Это понятие компортмента (Verhaltung) встречается в «Бытии и времени» Хайдеггера применительно к «ноу-хау», имеющему отношение к конкретным ситуациям. На английском языке это переводится как «ways of behaving/behavior», «ways in which Dasein comports itself» (Jacobs et al. 2014, стр. 108, nota 1) или «comportment» "(Sembera 2007, p. 233). Это понятие о поведении аналогично понятию, разработанному Мерло-Понти в его работе 1942 года

«La Structure du comportement», переведенной на английский язык как «The Structure of Behavior» (Merleau-Ponty 1942/1963). «Structure» здесь означает гештальт-форму или узел смысла (unit of sense) (Thompson 2007, p. 67). Подобно мосту, описываемому камнем за камнем или арками, который они образуют, компортмент определяет не некоторые камни или другое («поведение», «познание»), а арку, которую они образуют.

Трёхсоставная контингенция, аффорданс, аффордансы стандартов

Несмотря на превенцию ассоциирования термина «поведение» с бихевиоризмом (Sembera 2007), понятие оперантного поведения в радикальном бихевиоризме Скиннера предлагается здесь как прототип компорт-мента как интенциональной субъектно-мировой арки (fungierende intentionalität, intentionalité opérant, Verhaltung), не без специфицирования и расширений. В рамках хорошо известного, но недостаточно подчеркнутого сходства между радикальным бихевиоризмом и феноменологией (Fallon 1992; Pérez-Alvarez and Sass 2008; Scharff 1999), важно подчеркнуть существенный аспект оперантного поведения: его конфигурацию как

функциональной единицы из трёх составляющих, названных трёхсоставной контингенцией.

Содержанием контингенции является поведение (обычно манипулятивное действие или вербальный акт), возможный эффект (подкрепление) и текущая ситуация, которая делает действие благоприятным для такого эффекта (дискриминационный стимул). Полученные результаты реорганизуют ситуацию и последующие действия. Самое простое обозначение контингенции: SD : ^ SR = дискриминационный

стимул, Ro = оперантный класс, SR = подкрепление), которое читается: при наличии или заданном стимуле (SD)

определённое поведение ^0), вероятно, имеет определенный эффект Без этого различающего аспекта или в случае другого такое поведение не работает, а другое вполне может работать. В свою очередь, SD может зависеть от наличия другого события (условной дискриминации). Отношение SD-R о описывает не линейное, а дискриминативное отношение, которое действительно может быть понято как катализирующее ту или иную возможность или траекторию (УаЫпег 2014а), в этом случае оперантное поведение. Отношение Ро^ описывает финальную причинность (Përez-Alvarez 2009 2017,). Конечная причина объясняется не столько удобным ментальным представлением внутри себя (рвШо рппари - напрашивающийся вопрос), сколько фактом своего бытия в конфигурации смысла, контекста или ситуации. Вождение автомобиля является примером сложного оперантного поведения. Манипулятивные операции с рулём, ногами на педалях, зрительное восприятие дороги впереди и в зеркалах заднего вида представляют собой постоянно меняющиеся контин-генции, катализируемые конфигурациями последовательно возникающих ситуаций. Обратим внимание на Марино Перес-Альварес. Психология как наука о субъекте и компорт

интенциональность, присущую ориентированному на перспективу оперантному поведению.

Как показал Испанский философ Хуан Б. Фуэнтес, трёхсоставная контингенция конституирует узел смысла, далекий от своей кажущейся линейной схемы. Трёхсоставная контингенция конституирует функциональный, временной, динамический гештальт-узел. Дискриминационные аспекты ситуации настоящего функционально связаны с возможными будущими событиями посредством формируемых моделей поведения, вводимых в игру субъектом в такой ситуации. Поведение - это связь между ситуациями настоящего и возможными ситуациями совместного настоящего, ведущими к новым ситуациям настоящего и так далее (Fuentes 2011; Fuentes and Quiroga 1999). В более общем плане психология развивается как «наука о зоне между существующим и возможным» (ещё один смысл её предельной природы), «где наблюдаемое здесь-и-сейчас ориентировано на будущее событие» (Valsiner 2014b, p. 9).

Понятие поведения, введенное здесь применительно к оперантному поведению, вписано на границе необратимого времени, в процесс, постоянно взаимозависимый с ситуацией, как правило, в социальном контексте (Valsiner 2016). Расположение компортмента (человеческой психики) на границе времени между прошлым и будущим принципиально противопоставляется ипостаси психологических явлений и захватывает вместо неё её необратимость.

Помимо написанного Скиннером, следовало бы обсудить и компортментарные свойства окружающей среды, которая задаёт компортмент субъектам. Понятие аффорданса, введенное Джеймсом Гибсоном, учитывает свойства окружающей среды, связанные с воспринимающим субъектом. Согласно Гибсону: «Аффорданс преодолевает дихотомию субъективного -объективного и помогает нам понять её неадекватность. Он в равной степени факт окружающей среды и факт поведения. Он одновременно и физическое, и психическое, но ни то, ни другое. Аффорданс указывает на обе стороны - на окружающую среду и наблюдателя». (Gibson 1979, p. 129). Теперь, помимо Гибсона, Марино Перес-Альварес. Психология как наука о субъекте и компорт

аффордансы не ограничивается их функциональной ролью, но могут также иметь эстетическую ценность. Согласно Jaan Valsiner: «Аффорданс объектов позволяет строить вокруг них полусферы, которые связывали бы повседневные действия с системами культурных значений, выходящими далеко за пределы непосредственности объекта действия» (Valsiner 2014b, p. 144).

В этой связи понятие аффорданса может быть распространено на «предоставление социальных стандартов», связанных с коллективной практикой, и в герундиальной форме указывать на динамичный процесс взаимодействий «человек-среда». Аффорданс стандартов относится к точке, где человек встречает и имеет дело с обществом через большое разнообразие стандартов, которые направляют коллективные практики, а также смыслотворчество и развитие человека (Pedersen and Bang 2016, p. 474). Аффорданс стандартов ведёт к процессу субъективации.

От субъективированной субъективности

Оперантно-поведенческая перспектива радикального бихевиоризма (радикальная - тотальная и укоренённая) обретает корни субъективного мира («частного») в социальных практиках: как «вербальное сообщество» учит индивидов, начиная с детей, объяснять часть мира, наблюдаемую только от себя (Skinner 1945). Таким образом, Скиннер ссылается по крайней мере на четыре способа, которыми учат детей, и они учатся расширять и называть то, что они чувствуют, например, посредством установлением связи между частными и общественными стимулами, которые их продуцируют (говорят «больно» и называют то, что ребенок чувствует как «ой», когда наблюдают, что его ударили). Для Скиннера здесь нет онтологической или эпистемологической проблемы «истинности соответствия», а только двусмысленность, присущая психологическим терминам из-за бессистемных случайностей, конституирующих «частный мир» (Skinner 1945).

По отношению к субъективированной субъективности теперь можно представить себе процесс объективированной субъективности, состоящий в «соприкосновении» с превербальными чувствами посредством фокус-

к объективированной субъективности

слов, по Eugene Gendlin. Более конкретно, оно относится к новой концепции валидности интроспекции в динамических условиях процесса осознания и его описания (Bitbol и Petitmengin 2013; Weger and Wagemann 2015а). Этот процесс состоит в расширении поля внимания и контакта с воспроизведённым опытом, а не во «взгляде внутрь» (Bitbol and Petitmengin 2013). Новое рассмотрение бессознательного как «темной материи разума» (непогрешимой и невысказанной) открыто для посткартезианского психоанализа (феноменологический кон-текстуализм; Storolow 2013) и нон-нативистской концепции языка и мышления (Everett 2016).

В отличие от дуалистической дихотомии психическое/поведенческое (психика/мир, внутреннее/внешнее), субъектно-компортментарная двойственность даёт возможность понять субъективность как протяженную часть мира (не отделённую от мира) и мир-жизни как расширение субъективности с её компортментарными свойствами (аффорданс, аффорданс стандартов), вытекающими из истории взаимного конституирования, всегда открытую и текучую.

Выводы и обсуждение

Было показано, что психология как наука о психике и поведении страдает от дуалистической онтологии, состоящей в различении двух субстанций: ментальной, внутренней, ненаблюдаемой, и поведенческой, внешней, наблюдаемой (Schacter et al. 2015; Westerman and Steen 2007; Yela 1987). Считается, что этот дуализм был преодолен путем применения научного метода естественных наук. Однако сам научный метод скрывает неявную дуалистическую метафизику, которая способствует этому дуализму (Packer 2011; Slife et al. 2012). Различие между двумя планами эпистемологического порядка, гипотетико-дедуктивным и эмпирически-наблюдательным, наряду с дихотомиями субъект/объект, теория/практика и ценность/факт, заканчивается обратной связью с дуализмом, который он якобы преодолел (Bishop 2007; Yela 1987). В статье предлагается альтернативная плюралистическая онтология с эпистемологическими последствиями для научного статуса психологии. На основе этих двух положений обсуждается ряд горячих точек в психологии, касающихся её научной специфики, посреднической роли в отношении

других наук и других, а также интеграционный потенциал предложенного.

Помещая психологию на Онтологическую карту в качестве альтернативы раскачиванию взад и вперед между дуализмом-монизмом, предлагается плюралистическая онтология, которая различает три широких жанра материальности или реальности. Жанр психологических реальностей или явлений (обычно субъективных и поведенческих событий) помещает её между и в связи с биофизическими и надындивидуальными реальностями (культурными, абстрактными), несводимой к ним. Согласно этой онтологии, психологические явления обладают тремя онтологическими измерениями, более или менее заметными или релевантными в зависимости от случая. Куб Неккера является примером того, как существенно психологический феномен (неоднозначное восприятие) может иметь одновременно биологические (нейрофизиология восприятия) и объективные, в данном случае геометрически-абстрактные (законы многогранников) измерения. Без этих непсихологических измерений само психологическое явление

не существовало бы, но оно к ним не сводится и не выводится из них.

Даже когда все психологические явления связаны с нейронным биологическим измерением, нейрофизиологический процесс может быть нерелевантным. В классическом примере «подмигивания» нейромышеч-ная иннервация (несомненно, сложная) не позволяет отличить простое моргание от подмигивания. В любом случае, подмигивание теряется в субличностном нейрофизиологическом объяснении и, наоборот, имеет смысл в контексте межличностных отношений. Более того, даже когда некоторые явления, такие как плач, имеют явно психологический аспект, в некоторых случаях они могут завершиться «падением» в общий телесный процесс (Plessner 1970) или в другом случае быть более правильным, чем другие, способом участия в событии (плакальщица). В обоих случаях глубоко личный психологический аспект уступает место безличным функциям, где в первом случае тело берет его на себя, а во втором оно растворяется в коллективном событии.

Эпистемологические последствия для научного статуса психологии. Место психологических явлений на онтологической карте имеет последствия, связанные с наукой такого типа как психология. Варианты сводятся

к двум: является ли психология естественной или чело-вековедческой наукой. Однако, несмотря на то, что психология имеет дело с неприродными явлениями, она институционализирована как естественная наука. Это для целесообразности применения полагаемого естественнонаучного метода, о котором нельзя сказать, что он существует даже в естественных науках. Проблема психологии, основанной на предполагаемом естественнонаучном методе, заключается в том, что в дополнение к дуализму, который она подпитывает, а не преодолевает, происходит маргинализация различных традиций без этой проблемы или «комплекса» метода и кризис научной достоверности, к которому она пришла (Ferguson 2015; Lilienfeld 2012).

Без ярлыка естествознания психология не перестаёт быть наукой, как тип человековедения, может быть, более скромной, но более достойной и реальной. Поскольку её отождествление с наукой, тем не менее, не является тривиальным, проблема здесь не в отсутствии вариантов, а в их разнообразии, таком как человеческий, культурный, социальный, герменевтический, контекстуальный или поведенческий. Каждый из этих вариантов применим как к психологии, так и к группе наук, предметом которых яв-

ляется человек. Каждый «дескриптор» имеет свою историю, аспект и тон, которые следует иметь в виду, когда он «выбран». Что касается нас, то в соответствии с акцентом, сделанным на поведении субъекта, психология будет рассматриваться как поведенческая наука (в смысле ком-портмента), фокусирующаяся на человеческом субъекте (лице), как герменевтическом субъекте со всей его субъективностью, всегда находящемся в культурном контексте (семиотическом, нормативном, историческом).

Интерактивные, Эфемерные и Лиминальные события, но с Научной Объективностью. Как поведенческая наука, психология - особая наука. Начнем с того, что она имеет дело с интерактивными реалиями (природно не фиксированными), на которые может влиять сам процесс исследования. Объекты поведенческих наук сами являются интерактивными субъектами, существами, если они когда-либо существовали. Более того, психологические явления эфемерны (необратимы), происходя на границе между прошлым и будущим, в «настоящем». Однако мир жизни относительно стабилен благодаря своей институциональной, нормативной природе, опосредованной знаками («семиосфера»). По этой же причине психологические явления также достаточно регулярны, чтобы установить науку, психологию,

как предельную науку на пересечении естественных и гуманитарных наук.

Психологические явления, в пределах своей уникальности, всё ещё сходны и образуют структуры. Их сходство позволяет обобщения - не как статистическое среднее, а как принципы, которые «управляют возникновением каждой новой уникальности» (Valsiner 2014b, p. 257). Структуры, с другой стороны, включают функциональные отношения частей внутри целого (гештальт). Трёхсоставная контингенция была рассмотрена как гештальт-узел настоящего-будущего через оперантное поведение (Fuentes 2011), а также как функциональные отношения аффордансов с повседневными объектами и системами с культурной значимостью (Valsiner 2014b, p. 144).

Возьмём ещё два примера структур или гештальтов как динамических единиц. Структурно-системное понятие конститутивно для высших психологических функций, «чтобы относиться к пониманию, согласно которому мир представляет собой систему, состоящую из элементов или компонентов в конкретных отношениях на разных уровнях анализа» (Toomela 2016, p. 98, Примечание). Понятие структуры или гештальта утвержда-

ется в психопатологии как альтернатива политетиче-ской, критериальной классификации, основанной на симптомах, как если бы у людей были неопределённые симптомы. «Понятие гештальта предполагает взаимодействие факторов, выходящих за пределы субъекта и включающих не только психическое состояние, но и взаимодействие пациента с окружающей средой и другими. Например, диагностирование бреда предполагает учёт не только вербального содержания пациента, но и его опыта, способа аргументации, реляционного стиля и релевантной исторической информации» (РагпаБ 2015, р. 285).

Медиационная роль психологии. Подобно лими-нальной науке в центре тектонического разлома между великими плитами естественных и гуманитарных наук, психология всегда находится в критическом положении, в постоянном кризисе, рискуя падением в русло редукционистской тенденции момента. Однако она не разрушается, независимо от того, сколько редукционизма вокруг неё. Но это не означает, что она встаёт и определяет свою посредническую роль между реальностями и типами науки. Тот факт, что она не рушится, несмотря ни на что, говорит скорее о твёрдом присутствии как онтологической сущности, чем о простом

существовании по инерции или интересам. Однако её концепция как якобы естественной науки о психике и поведении или, когда это применимо, как когнитивной нейробиологии с её дуализмом-монизмом не помогает определить её положение и роль на карте онтологического и эпистемологического плюрализма.

В этом отношении психология была задумана на основе «тектоники лица» с её онтологической трёхмерностью (Ortega y Gasset 1924/1966). Согласно тройному онтологическому измерению, копартиципация человеческого поведения понимается в конфигурации самих биофизических и культурных реальностей и их взаимоотношений. В этом смысле психологическая деятельность как созидательная и преобразующая человеческие действия в мире, а также психология как наука среди других наук должна играть опосредующую роль, не сводимую к ним, но и не сводящую их. Эта опосредующая, конструктивная и трансформирующая роль психологии предполагает представление о компортменте как конститутивном отношении субъекта с миром, отличном от представления о поведении как инструменте психики, а также представление о воплощённом, встроенном и действующем субъекте, практико-манипулятив-ном, отличном от внутренней психики или, в данном

случае, мозга как информационном процессоре (Jacobs et al. 2014; Merleau-Ponty 1942/1963; Thompson 2007).

Согласно этому акценту на субъекте и компорт-менте, конструктивная и преобразующая роль человеческого действия была бы лучше понята (чем с точки зрения психики и поведения в соответствии с упомянутыми проблемами) не только в «семиосфере» (общество, культура, институты, нормы, образ жизни), но и в «биосфере» (среды обитания, ниши) и даже в «геосфере» (антропоцене). Не только культура является трансформирующим агентов, но делает это через человеческие действия, и нельзя сказать, что гены сегодня являются основными факторами эволюции, но такэе и поведение организмов. Поведение организмов с его потенциально селективным построением ниш и образа жизни может изменить сам геном и в конечном итоге сыграть посредническую роль в эволюции (Laland and Brown 2006). В этом смысле психология стала бы наукой, опосредующей поведенческие («семиосфера») и естественные («биосфера») науки.

Точно так же психология играла бы посредническую роль в поведенческих науках. Так, например, как признают экономисты, истинными «акторами» экономических из-

менений (инфляция, дефляция, пузыри) были бы психологические «факторы» (установки, страхи, оптимизм). Возьмем, к примеру, иррациональное изобилие, согласно Роберту Шиллеру: «Иррациональное изобилие - психологическая основа спекулятивного пузыря. Я определяю спекулятивный пузырь как ситуацию, в которой новости о повышении цен подстёгивают энтузиазм инвесторов, который распространяется психологической инфекцией от человека к человеку, в процессе усиления историй, которые могут оправдать рост цен, и привлечения всё большего и большего класса инвесторов, которые, несмотря на сомнения в реальной стоимости инвестиций, привлекаются к нему частично из-за зависти к успехам других, а частично из-за азарта игрока» ^Ы11ег 2015, р. 2).

Более того, вместо того чтобы быть ослеплённой своей нейроимагией, психология проливает свет на неврологию. В конце концов, психология должна была бы прийти до и после нейронаучных исследований: до, определяя явления, которые должны быть изучены в мозге или мозгом, а затем, придавая им смысл, потому что смысл не найден или выведен мозгом. Упомянутое «Подмигивание» может быть отправной точкой для изучения его нейрофизиологии (если бы Подмигивание не было интересным явлением, никто не изучал бы его в

мозге), но корреляты, участвующие в этом, не являются подмигиванием. Его смысл всё ещё находится в ди-стальной связи с интерперсональными явлениями, а не в смежной нейронной проксимальной связи.

Ничего психологического вне психологии. В самой психологии её концепция как науки о предмете и ком-портменте имеет тематические и методологические импликации. Во-первых, ничто психологическое не может быть вне психологии из-за метода, начиная с имплицитных дорефлексивных субъективных аспектов (бессознательных, невербальных, невыразимых, «темной материи ума»). В этом отношении «новая» концепция интроспекции уже была показана не как доступ к содержимому, которое существует в соответствии с концепцией истинного соответствия, а как «вступление в контакт» через процесс осознания (Bitbol and Petitmengin 2013; Weger and Wagemann 2015a).

Добавим «новую» концепцию шизофрении как изменения самого опыта и мира в соответствии с моделью ipseity-disturbance (Sass 2014; см. Также Pérez-Âlvarez et al. 2016). Помимо психотических симптомов, этот фокус обнаруживает характерное изменение базовой субъективности и способа бытия-в-мире, как правило, доре-флексивные аспекты, неявные, которые трудно выявить Марино Перес-Альварес. Психология как наука о субъекте и компорт

доминирующей позитивистской естественнонаучной концепцией. Напротив, согласно культурному феноменологическому фокусу, в данном случае, концентрируясь на субъекте и компортменте как «интенциональной дуге» в указанном выше смысле, показаны существенные структурные аспекты шизофрении (Sass 2014). Все, что нам нужно сделать, это переосмыслить клинические явления с точки зрения человека и его/её обстоятельств (Pérez-Álvarez et al. 2016), включая соответствующие методы, в данном случае полуструктурированные интервью, исследующие различные аспекты субъективности (Sass et al. 2017). Подход к психологии, такой как предложение о явных онтологических и эпистемологических основаниях, может калибровать научное качество типично позитивистского нейрокогнитивного поведенческого подхода в клиническом использовании. Принимая синдром дефицита внимания / гиперактивности (СДВГ) в качестве испытательного стенда, можно показать, как стандартное научное исследование создаёт объективные методы с предубеждениями, которые поддерживают «расстройство», и получает обратную связь от самого исследования (Pérez-Álvarez 2017). Как было показано, стандартный позитивистский метод

исследования сам включает в себя имплицитную метафизику (обычно дуалистическую-монистическую), далёкую от своей предполагаемой объективности, соответствующей данным. После раскрытия слепых точек СДВГ нейронаука, включая её риторику и самоподтверждающиеся исследования, проблема человека, который получает диагноз «СДВГ», может быть не более чем определенным компортментом, а не «симптомом». Таким образом, предполагаемый лучший диагноз будет пониматься как «семиотический медиатор» на службе различных интересов, а не клиническая сущность (Brinkmann 2014; Pérez-Álvarez 2017).

За пределами диспута о научном методе. Поворот плюралистического качественного исследования, отмеченный в начале (Gergen et al. 2015; Valsiner et al. 2016) можно рассматривать как обещание, ожидающее своей институциональной реализации. Ожидается, что теоретическое исследование и качественное исследование будут соответствовать сложности человеческих явлений (Gough and Lyons 2016), поэтому «психологи могут задать любой релевантный исследовательский вопрос и использовать любую методологию и технику, которые необходимы для адекватного его рассмотрения, не за-

думываясь о том, является ли это качественным или количественным подходом» (Brinkmann 2015, p. 171). Как продолжает Бринкман, возможно, будущее за некими пост-квалитативными исследованиями.

«Не потому, что психологи перестают проводить интервью, полевую работу или другие виды качественных исследований (надеюсь, что нет!), но потому, что они перестают определять свои исследовательские усилия с точки зрения метода» (Brinkmann 2015, p. 171; см. Также Lilienfeld et al. 2015).

Тогда она была бы на одном уровне с естественными науками, которые не имеют характерных споров о научном методе, как это было до сих пор в психологии. Как говорит Майкл Масколо: «Спор о том, является ли данная дисциплина наукой или нет, представляется скорее борьбой за статус и престиж, чем за определение альтернативных путей к надёжному знанию. Более правильным вопросом, учитывая его предмет, мог бы быть вопрос о том, как мы можем изучать психологические процессы систематическим, надежным и полезным образом? Если такие условия могут быть удовлетворены, то вопрос о том, является ли дисциплинарная практика научной, не имеет значения». (Mascolo 2016, p. 553).

Пересмотр проблем репликации, гипотез и глобализации. Проблема репликации (Open Science Collaboration 2015) будет рассматриваться как нечто присущее психологическим сущностям в силу их интерактивной природы и в зависимости от количества «переменных», а не как научный дефицит психологии. Репликация является проблемой и для позитивистского научного метода, который принимает свой критерий истины, основанный на его принципе верификации (Loscalzo 2012). Без высокомерия вечности научная истина кажется более скромной, но, возможно, более правдивой, в частности, потому, что она уважает человековедческие науки. Однако репликация по-прежнему актуальна для установления закономерностей и обобщений. По словам Mascolo: «Есть и порядок, и вариации. Это значит, что если мы хотим изучить этот порядок, мы должны изучить, что на самом деле делают реальные люди в реальном времени, в разное время и в разных местах. При таких условиях

оценки сложность психологического порядка и вариативности становится более ясной, а черты - менее характерными» (Mascolo 2016, p. 550).

Проблема подозрительных гипотез (Fanelli 2010) может иметь отношение к двойной особенности психологического знания. Одна особенность относится к большому количеству технической лексики психологии, входящей в состав обычного языка. Другая относится к интерактивной и герменевтической природе участников психологических исследований. Человеческие субъекты в психологических экспериментах не ведут себя как природные объекты (Danziger, 1990). Несмотря на всё это, ничто не снимает актуальности гипотез в психологических исследованиях, тем более в той мере, в какой они бросают вызов не тавтологическому или здравому смыслу, если они действительно проверяют модели или теории, и если, в частности, они опровергают здравый смысл (Lilienfeld 2012).

Проблема коренной западной психологии, рассматриваемая как универсальная (Christopher et al. 2014;

Henrich et al. 2010), понимается в соответствии с интерактивным характером человека, восприимчивого к разнообразию способов бытия в зависимости от исторически данного и социально организованного образа жизни. Эта проблема действительно связана с доминирующим научным подходом в психологии как якобы естественной науке, описывающей, как функционирует психика универсального субъекта. Психологи должны были бы признать «что каждая психология, включая психологию США, неизбежно является коренной; то есть она встроена и является продуктом окружающей культуры и местных общественных усло-вий.(Christopher et al. 2014, р. 648). Согласно Valsiner: «Восстановление фокуса на субъективных процессах культуры человека в его волевых актах жизни является тем вкладом, который глобализация может внести в Психологию» (Valisner 2013, p. 257).

Для более интегративной науки психологии. Психология как наука о субъекте и компортменте далее позволяет интегрировать другие подходы психологии: бихевиоризм (функциональный контекстуализм, радикальный бихевиоризм), когнитивный (воплощенный, встроенный, принятый, амальгамная психика), эколого-культурный (аффордансы, аффордансы стандартов, семиотика), феноменологический-экзистенциальный (бытие-в-мире, герменевтика, перспектива первого лица); гуманистически-экспериентальный (фокусирующий, личностно-центрированный), психоаналитический (феноменологический контекстуа-лизм, новая интроспекция), в погоне за квалитативной психологией как наукой о человеческой психике (Gergen et al 2015; Valsiner et al. 2016). Собственные субъективные миры людей были дистанцированы от науки, что привело в XXI веке к возобновлению призывов к «привнесению субъективного» в психологическую науку (Valisner 2013, p. 257).

Литература

American Psychological Association (2016). Glossary of Psychological Terms. http://www.apa. org/research/action/glossary.aspx Accessed 1 Mar 2017.

Andersen, H. & Hepburn, B. (2015). Scientific Method. Stanford Encyclopedia of Philosophy (Winter 2015 Edition) https://plato.stanford.edu/archives/win2015/entries/scientific-method/ Accessed 1 Mar 2017.

Bachelard, G. (1938/2002). The formation of the scientific mind. Manchester: Clinamen Press.

Bennett, M. R., & Hacker, P. M. S. (2003). Philosophical foundations ofneuroscience. Oxford: Blackwell.

Binswanger, L. (1958). The existential analysis school of thought. In R. May, E. Angel, & H. Ellenberger (Eds.), Existence: A new dimension in psychology and psychiatry (pp. 191-213). New York: Basic Books.

Bishop, R. (2007). The philosophy of the social sciences. An introduction. New York: Continuum International Publishing Group.

Bitbol, M., & Petitmengin, C. (2013). A defense of introspection from within. ConstructivistFoundations, 8, 269-279. Boyd,

B. (2016). Popper's world 3. Origins, Progress, and Import. Philosophy of the Social Sciences, 46, 221241. https://doi.org/10.1177/0048393116640282.

Brinkmann, S. (2014). Psychiatric diagnoses as semiotic mediators: The case of ADHD. Nordic Psychology, 66, 121-134. https://doi.org/10.1080/19012276.2014.926227.

Brinkmann, S. (2015). Perils and potentials in qualitative psychology. Integrative Psychological and Behavioral Science., 49, 162-173. https://doi.org/10.1007/s12124-014-9293-z.

Bueno, G. (1972). Ensayos Materialistas. [materialistic essays] Madrid: Taurus.

Bueno, G. (1990). Materia. Oviedo: Pentalfa. [Ganzes / Teil. In Hans Jörg Sandkühler (Hrsg.). Europäische Enzyklopädie zu Philosophie und Wissenschaften (II: 219-231). Hamburg: Felix Meiner Verlag].

Bueno, G. (2016). El Ego Ttrascendental [The Transcendental Ego] Oviedo: Pentalfa.

Chalmers, A. (2013). What is this thing called science? (4th edition). Queensland: University Queensland Press.

Christopher, J. C., Wendt, D. C., Marecek, J., & Goodman, D. M. (2014). Critical cultural awareness: Contributions to a globalizing psychology. American Psychologist, 69, 645-655. https://doi. org/10.1037/a0036851.

Clark, A. (2008). Supersizing the mind: Embodiment, action, and cognitive extension. Oxford and New York: Oxford University Press.

Costa, R. E., & Shimp, C. P. (2011). Methods courses and texts in psychology: «Textbook science» and «tourist brochures». Journal of Theoretical and Philosophical Psychology, 31, 25-43. https://doi. org/10.1037/a0021575.

Danziger, K. (1990). Constructing the subject. Historical origins of psychological research. Cambridge: Cambridge University Press.

Diriwachter, R., & Valsiner, J. (Eds.). (2008). Striving for the whole: Creating theoretical synthesis. New Brunswick: Transaction Publishers.

Doria, N.G. (2012). Popper's world 3 and the role of semiotic mediation in Epistemology and Psychology. Proceedings of the 10th World Congress of the International Association for Semiotic Studies (IASS/AIS; pp.1177-1184). http://ruc.udc.es/dspace/handle/2183/13371 Accessed 1 Mar 2017.

Dreyfus, H. (1992). Being-in-the-world: An interpretation of Heidegger s being and time, division 1.

Cambridge: MIT Press.

Everett, D. L. (2016). Dark matter of the mind. The culturally articulated unconscious. Chicago: Chicago University Press.

Fallon, D. (1992). An existential look at B. F. Skinner. American Psychologist, 47, 1433-1440. https://doi.org/10.1037/0003-066X.47.11.1433.

Fanelli, D. (2010). «Positive» results increase down the hierarchy of the sciences. PLoS One, 5(4), e10068. https://doi.org/10.1371/journal.pone.0010068.

Ferguson, C. J. (2015). «Everybody knows psychology is not a real science»: Public perceptions of psychology and how we can improve our relationship with policymakers, the scientific community, and the general public. American Psychologist, 70, 527-542. https://doi.org/10.1037/a0039405.

Fuentes, J. B. (2011). El Conductismo en la Historia de la Psicología: Una Crítica de la Filosofía del Conductismo radical [behaviorism in the history of psychology: A critique of the radical behaviorism philosophy] Psychologia Latina, 2, 144157. https://doi.org/10.5209/rev_PSLA.

Fuentes, J. B., & Quiroga, E. (1999). El significado del concepto de contingencia generalizada para la psicología [the meaning for psychology of the concept of generalized discriminated contingency]. Acta Comportamentalia, 7, 183-203.

Gallagher, S., & Crisafi, A. (2009). Mental institutions. Topoi, 28, 45-51. https://doi.org/10.1007/s11245-008-9045-0.

Gallagher, S., & Zahavi, D. (2008). The phenomenological mind. An introduction to philosophy of mind and cognitive science. London: Routledge.

Gergen, K. J., Josselson, R., & Freeman, M. (2015). The promises of qualitative inquiry. American Psychology, 70, 1-9. https://doi.org/10.1037/a0038597.

Gerrig, R. J. (2014). Psychology and life (20th ed.). Harlow: Pearson. Gibson, J. (1979). The ecological approach to perception. Hillsdale: LEA.

Gough, B., & Lyons, A. (2016). The future of qualitative research in psychology: Accentuating the positive.

Integrative Psychologial & Behavioral Sciences, 50, 234-243. https://doi.org/10.1007/s12124-015-9320-8.

Guignon, C. (2012). Becoming a person: Hermeneutic phenomenology's contribution. New Ideas in Psychology, 30, 97-106. https://doi.org/10.1016/j.newideapsych.2009.11.005.

Haack, S. (2010). Federal Philosophy of science: A deconstruction - and a reconstruction. New York University Journal of Law and Liberty, 5, 394-435.

Hacking, I. (1995). The looping effect of human kinds. In D. Sperber, D. Premack, & A. J. Premack (Eds.),

Causal cognition: A multidisciplinary debate (pp. 351-383). Oxford: Clarendon.

Hacking, I. (1999). The social construction of what? Cambridge: Harvard University Press.

Hatfield, G. (2002). Psychology, philosophy, and cognitive science: Reflections on the history and philosophy of experimental psychology. Mind & Language, 17, 207-232. https://doi.org/10.1111/1468-0017.00196.

Henrich, J., Heine, S. J., & Norenzayan, A. (2010). The weirdest people in the world? Behavioral and Brain

Sciences, 33, 61-83. https://doi.org/10.1017/S0140525X0999152X.

Holt, P. (2001). The persistence of category mistakes in psychology. Behavior and Philosophy, 29, 203-219.

Howitt, S. M., & Wilson, A. N. (2014). Revisiting «is the scientific paper a fraud»? EMBO Reports, 15, 481-484. https://doi.org/10.1002/embr.201338302.

Jacobs, K., Stephan, A., Paskaleva-Yankova, A., & Wilutzky, W. (2014). Existential and atmospheric feelings in depressive comportment. Philosophy, Psychiatry, & Psychology, 21, 89-110. https://doi.org/10.1353/ppp.2014.0021.

James, W. (1909/1977). A Pluralistic Universe. Cambridge: Harvard University Press.

Jaspers, K, (1954/2003). Way to wisdom: an introduction to philosophy. New Haven: Yale University Press. Kerr, N. L. (1998). HARKing: Hypothesizing after the results are known. Personality and Social Psychology Review, 2, 196-217. https://doi.org/10.1207/s15327957pspr0203_4.

Laland, K. N., & Brown, G. R. (2006). Niche construction, human behavior, and the adaptive-lag hypothesis. Evolutionary Anthropology, 15, 95-104. https://doi.org/10.1002/evan.20093.

Lamiell, J. T. (2013). On psychology's struggle for existence: Some reflections on Wundt's 1913 essay a century on. Journal of Theoretical and Philosophical Psychology, 33, 205-215. https://doi.org/10.1037/a0033460.

Latour, B. & Woolgar, S. (1979-1986). Laboratory life: The social construction of scientific facts. Beverly Hills: Sage.

Lilienfeld, S. O. (2012). Public skepticism of psychology: Why many people perceive the study of human behavior as unscientific. American Psychologist, 67, 111-129. https://doi.org/10.1037/a0023963.

Lilienfeld, S. O., Sauvigne, K. C., Lynn, S. J., Cautin, R. L., Latzman, R. D., & Waldman, I. D. (2015). Fifty psychological and psychiatric terms to avoid: A list of inaccurate, misleading, misused, ambiguous, and logically confused words and phrases. Frontiers in Psychology, 6, 1100. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2015.01100.

Logan, G. D., & Bundesen, C. (2004). Very clever homunculus: Compound stimulus strategies for the explicit taskcuing procedure. Psychonomic Bulletin & Review, 11, 832-840. https://doi.org/10.3758/BF03196709.

Loscalzo, J. (2012). Irreproducible experimental results: causes, (mis)interpretations, and consequences. Circulation, 125, 1211-1214. https://doi.org/10.1161/CIRCULATI0NAHA.112.098244.

Machado, A., & Silva, F. J. (2007). Toward a richer view of the scientific method: The role of conceptual analysis. American Psychologist, 62, 671-681. https://doi.org/10.1037/0003-066X.62.7.671.

Mascolo, M. F. (2016). Beyond objectivity and subjectivity: The intersubjective foundations of psychological science. Integrative Psychological and Behavioral Science, 50, 543-554. https://doi.org/10.1007/s12124-016-9357-3.

Medawar, P.B. (1996). Is the scientific paper a fraud? In The strange case of the spotted mouse and other classic essays on science (33-39). Oxford: Oxford University Press.

Merleau-Ponty, M. (1942/1963). The structure of behavior. Translated by A. L. Fisher. Boston: Beacon. Merleau-Ponty, M. (1945/1962). Phenomenology of Perception. Trans Colin smith. London: Routledge. Mudrik, L., & Maoz, U. (2014). «Me & my brain»: Exposing Neuroscience s closet dualism. Journal of Cognitive Neuroscience, 27, 211-221. https://doi.org/10.1162/jocn_a_00723.

Open Science Collaboration. (2015). Estimating the reproducibility of psychological science. Science, 349. https://doi.org/10.1126/science.aac4716.

Ortega y Gasset, J. (1924/1966). Vitalidad, alma, espíritu. En El espectador (vol. Vy VI, pp. 64-106). Madrid Espasa-Calpe.

Packer, M. (2011). The science of qualitative research. New Yok: Cambridge University Press.

Packer, M. J., & Addison, R. B. (1989). Introduction. In M. J. Packer & R. B. Addison (Eds.), Entering the circle: Hermeneutic investigation in psychology (pp. 13-36). Albany: State University of New York Press.

Parnas, J. (2015). Differential diagnosis and current polythetic classification. World Psychiatry, 14(3), 284- 287. https://doi.org/10.1002/wps.20239.

Pedersen, S., & Bang, J. (2016). Youth development as Subjectified subjectivity - A dialectical-ecological model of analysis. Integrative Psychological and Behavioral Science, 50, 470-491. https://doi. org/10.1007/s12124-015-9337-z.

Penrose, R. (1994). Shadows of the mind: A search for the missing science of consciousness. New York: Oxford University Press.

Pérez-Álvarez, M. (2009). The four causes of behavior: Aristotle and skinner. International Journal of Psychology and Psychological Therapy, 9, 45-57.

Pérez-Álvarez, M. (2017). The four causes of ADHD: Aristotle in the classroom. Frontiers in Psychology, 8, 928.

https://doi.org/10.3389/fpsyg.2017.00928. Pérez-Alvarez, M., & Sass, L. (2008). Phenomenology and behaviourism: A mutual readjustment. Philosophy Psychiatry and

Psychology, 15, 199-210. https://doi.org/10.1353/ppp.0.0194. Pérez-Álvarez, M., García-Montes, J. M., Vallina-Fernández, O., & Perona-Garcelán, S. (2016). Rethinking schizophrenia in the context of the person and their circumstances: Seven reasons. Frontiers in Psychology, 7, 1650. https://doi.org/10.3389/fpsyg.2016.01650. Plessner, H. (1970). Laughing and crying: A study of the limits of human behavior. Evanston: Northwestern University Press. Polanyi, M. (1983). The tacit dimension. Gloucester: Peter Smith. Popper, K. R. (1934/2002). The Logic of Scientific Discovery. London: Routledge.

Popper, K., & Eccles, J. C. (1977). The self and its brain: An argument for interactionism. Nueva York: Routledge. Rorty, R.

(1979). Philosophy and the mirror of nature. Princeton: Princeton University Press. Rowlands, M. (2010). The new science ofmind. From extended mind to embodied phenomenology. Cambridge: The MIT Press. Sass, L. (2014). Self-disturbance and schizophrenia: Structure, specificity, pathogenesis (current issues, new directions).

Schizophrenia Research, 15, 5-11. https://doi.org/10.1016/j.schres.2013.05.017. Sass, L., Pienkos, E., Skodlar, B., Stanghellini, G., Fuchs, T., Parnas, J., & Jones, N. (2017). EAWE: Examination of anomalous

world experience. Psychopathology, 50, 10-54. https://doi.org/10.1159/000454928. Schacter, D. L.,Gilbert, D. T., Wegner, D. M. & Nock, M. K. (2015). Psychology (3rd edition). Palgrave MacMillan. Scharff, J. L. (1999). Skinner's reinforcement theory: A Heideggerian assessment of its empirical success and philosophical

failure. Behavior and Philosophy, 27, 1-17. Sembera, R. (2007). Rephrasing Heidegger: A companion to being and time. Otawa: Otawa University Press. Shiller, R. J.

(2015). Irrational exuberance. NJ: Princeton University Press. Simmel, G. (2006). Problemas fundamentales de la filosofía [Hauptprobleme der Philosophie / Main problems of philosophy] Sevilla: Renacimiento.

Skinner, B. F. (1945). The operational analysis of psychological terms. Psychological Review, 52, 270-277. https://doi.org/10.1017/S0140525X00027187.

Skinner, B. F. (1956). A case history in scientific method. American Psychologist, 11, 221-233.

Skinner, B. F. (1981). Selection by consequences. Science, 213, 501-504. https://doi.org/10.1126/science.7244649.

Slife, B. D., & Gantt, E. (1999). Methodological pluralism: A framework for psychotherapy research. Journal of Clinical Psychology, 55, 1453-1465. https://doi.org/10.1002/(SICI)1097-4679(199912)55.

Slife, B. D., Reber, J. S., & Faulconer, J. E. (2012). Implicit ontological reasoning: Problems of dualism in psychological science. In R. Proctor & J. Capaldi (Eds.), Psychology of science: Implicit and explicit reasoning (pp. 459-478). New York: Oxford University Press.

Smith, L. D. (1986). Behaviorism and logical positivism: A reassessment of the alliance. Stanford: Stanford University Press.

Stanovich, K. E. (2012). How to think straight about psychology (10th ed.). Boston: Pearson Allyn and Bacon.

Storolow, R. D. (2013). Intersubjective-systems theory: A phenomenological-Contextualist psychoanalytic perspective. Psychoanalytic Dialogues, 23, 383-389. https://doi.org/10.1080/10481885.2013.810486.

Strassers, S. (1977). Phenomenology of Feeling: An Essay on the Phenomena of the Heart (trans. Robert E. Wood). Pittsburgh: Duquesne University Press.

Sullivan, D. (2015). Cultural-existential psychology. The role of cultural in suffering and threat. Cambridge: Cambridge University Press.

Tateo, L. (2014). Beyond the self and the environment: The psychological horizon. In K. R. Cabell & J. Valsiner (Eds.), The catalyzing mind. Annals of theoretical psychology (Vol. 11, pp. 223-237). https://doi. org/10.1007/978-1-4614-8821-7_12.

Taylor, C. (1985). Interpretation and the science of man. In Philosophy and the human sciences. Philosophical papers (pp. 1557). Cambridge: Cambridge University Press.

Thompson, E. (2005). Sensorimotor subjectivity and the enactive approach to experience. Phenomenology and the Cognitive Sciences, 4, 407-427. https://doi.org/10.1007/s11097-005-9003-x.

Thompson, E. (2007). Mind in life. Biology, phenomenology, and the sciences of mind. Cambridge: Harvard University Press.

Toomela, A. (2007). Culture of science: Strange history of the methodological thinking in psychology. Integrative

Psychological and Behavioral Sciences, 41, 6-20. https://doi.org/10.1007/s12124-007-9004-0. Toomela, A. (2016). What are higher psychological functions? Integrative and Psychological Behavioral Science, 50, 91-121.

https://doi.org/10.1007/s12124-015-9328-0. Valsiner, J. (2013). A guided science. History ofpsychology in the mirror of its making. New Brunswick: Transactions Pub. Valsiner, J. (2014a). Breaking the arrows of causality: The idea of catalysis in its making. In K. R. Cabell & J. Valsiner (Eds.),

The catalyzing mind. Annals of theoretical psychology (Vol. 11, pp. 17-32). https://doi.org/10.1007/978-1-4614-8821-7_2. Valsiner, J. (2014b). An invitation to cultural psychology. Los Angeles: SAGE.

Valsiner, J. (2016). The human psyche on the border of irreversible time: forward-oriented semiosis. Invited address at the 31st International Congress of Psychology Yokohama, July 27, 2016. https://www. researchgate.net/publication/305489542 Accessed 1 Mar 2017.

Valsiner, J., & Brinkmann, S. (2016). Beyond the "variables": Developing metalanguage for psychology. In S.

H. Klempe & R. Smith (Eds.), Centrality of history for theory construction in psychology (pp. 75-90). Switzerland: Springer.

Valsiner, J., Marsico, G., Chaudhary, N., Sato, T., & Dazzani, V. (Eds.), (2016). Annals of theoretical psychology, 13.

Psychology as the Science of Human Being. The Yokohama Manifesto. Switzerland: Springer. Walsh, R., Teo, T., & Baydala, A. (2014). A critical history and philosophy ofpsychology: Diversity of context, thought, and

practice. Cambridge: Cambridge University Press. Watson, J. (1968). The double helix. New York: Atheneum Publishers.

Watters, E. (2010). Crazy like us: The globalization of the American psyche. New York: Free Press.

Weger, U. W., & Wagemann, J. (2015a). The challenges and opportunities of first-person inquiry in experimental psychology.

New Ideas in Psychology, 36, 38-49. https://doi.org/10.1016/). newideapsych.2014.09.001. Weger, U., & Wagemann, J. (2015b). The behavioral, experiential and conceptual dimensions of psychological phenomena: Body, soul and spirit. New Ideas in Psychology, 39, 23-33. https://doi.org/10.1016Zj.newideapsych.2015.07.002.

Weinberg, S. (1995). The methods of science... and those by which we live. Academic Questions, 8, 7-13. https://doi.org/10.1007/BF02683184.

Wendt, D., & Slife, B. D. (2009). Recent calls for Jamesian pluralism in the natural and social sciences: Will psychology heed the call? Journal of Mind and Behavior, 30, 185-204.

Westerman, M. A., & Steen, E. M. (2007). Going beyond the internal-external dichotomy in clinical psychology: The theory of interpersonal defense as an example of the participatory approach. Theory & Psychology, 17, 323-351. https://doi.org/10.1177/0959354307075048.

Yela, M. (1987). Toward a unified psychological science: The meaning of behaviour. In A. W. Staats & L. P. Mos (Eds.), Annals of theoretical psychology (Vol. 5, pp. 241-274). New York: Plenum.

Zittoun, T., & Gillespie, A. (2015). Internalization: How culture becomes mind. Culture & Psychology, 21, 477-491. https://doi.org/10.1177/1354067X15615809.

Compliance with Ethical Standards.

Conflicts of Interest There is no conflict of interest.

Ethical Approval. This article does not contain any studies with human participants or animals performed by any of the authors. Open Access. This article is distributed under the terms of the Creative Commons Attribution 4.0 International License (http://creativecommons.org/licenses/by/4.0/), which permits unrestricted use, distribution, and reproduction in any medium, provided you give appropriate credit to the original author(s) and the source, provide a link to the Creative Commons license, and indicate if changes were made.