CC BY
203
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2011. № 6
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
Е.Б. Шестопал
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К АНАЛИЗУ РОССИЙСКИХ
ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ
В статье ставится проблема новых теоретических возможностей, которые открывает применение политико-психологических методов к анализу российских политических элит. Как показали результаты большого эмпирического исследования, включение в анализ таких психологических параметров, как самооценка и Я-концепция, мотивация и политический стиль, операциональный код и ценности, позволяет составить психологический профиль представителей российского политического класса. Учитывая высокий уровень персонификации российской политики, знание о «человеческом измерении» политических элит дополняет и уточняет институциональный анализ.
Ключевые слова: российские политические элиты, человеческий капитал.
1. Постановка проблемы
Начавшийся новый электоральный цикл 2011—2012 гг. и разрешение вопроса о лидерстве, столь нервировавшего политический класс, вновь выдвинули на повестку дня проблему анализа поведения и сознания представителей политической элиты. В отсутствие зрелого гражданского общества именно политическая элита несет основную ответственность за развитие политического процесса, его стабильность или неустойчивость. Ведь от наличия консенсуса элит по ключевым вопросам или, напротив, конфликтов и расхождения интересов основных игроков зависит по большому счету вектор политического развития страны.
В современной политологической литературе, как у нас в стране, так и за рубежом, нет недостатка в фундаментальных работах, посвященных категории «политическая элита». Но ее трактовки особенно в публицистическом и чисто политическом дискурсах нередко сущност-но противоречивы.
Главный спор ведется вокруг состава политической элиты. Сам термин «элита» предполагает, что в ее круг должны входить лучшие, на деле же критерием принадлежности к элите вообще и к политической элите в частности служат совершенно иные принципы: личная лояльность лидеру, деньги, сила, происхождение и т.п. Отсюда нередкие нарекания в адрес тех или иных представителей элит: они-де недостойны называть-
ся элитой в силу разного рода несовершенств. Этот подход, который принято называть оценочным, в политической науке (в отличие от публицистики и политики) давно преодолен: в элиту включают лиц, занимающих в политической системе определенный статус, позволяющий им оказывать влияние на принятие ключевых политических решений.
Но следует при этом помнить, что причисление того или иного политика к представителям элиты по формальному статусу в политической системе тем не менее не снимает с повестки дня проблемы оценки ее качества, ее соответствия тем функциям, которые она призвана выполнять в обществе.
Соответствие или несоответствие способностей и возможностей, профессионализма и моральных качеств элиты вызовам времени определяет не только оценку власти рядовыми гражданами, но и конкурентоспособность всей политической системы, ее устойчивость и возможности ее модернизации. Поэтому наряду с анализом объективных характеристик представителей политической элиты политология не может не задаваться вопросом о субъективных параметрах ее оценки. Такую задачу можно решить только на пересечении проблемных полей собственно политологического и психологического анализа.
Еще один важнейший не только с теоретической, но и с практической точки зрения вопрос, касающийся элиты, — это вопрос о каналах и механизмах ее рекрутирования. Этот вопрос важен в первую очередь с точки зрения легитимации элиты. Если в прежней советской системе всем (и представителям элиты, и рядовым гражданам) были понятны правила игры, то в постсоветской политической системе эти механизмы «настраиваются» заново. Отсутствие прозрачных и всем понятных правил отбора на высшие политические позиции ведет к недоверию общества элите, с одной стороны, и к дефициту профессиональных и опытных кадров, к «короткой скамейке запасных» — с другой.
И та непрозрачность, а нередко и несправедливость (по оценке граждан), которые сопровождают «возгонку» представителей элит на политический Олимп (термин Паркинсона), серьезно подрывают доверие к власти. Поэтому анализ биографических траекторий представителей элиты, каналов и механизмов рекрутирования выполняет важную задачу, проясняя, откуда и как пришли на свои посты высшие представители политической элиты страны. Но еще важнее понять, каковы мотивы и потребности, политические представления, взгляды и ценности тех, кто входит в политическую элиту страны.
Ответы на эти вопросы мы попытались найти в ходе научного проекта «Человеческий капитал российских политических элит», поддержанного Российским гуманитарным научным фондом (РГНФ)1. В
1 Грант РГНФ № 10-03-00325а. На основе данных, полученных в этом проекте, нами подготовлена коллективная монография, которая выйдет в свет в издательстве РОССПЭН в 2012 году.
нашем распоряжении были экспертные интервью представителей российской политической элиты, взятые нами в начале 2000-х гг. для другого проекта. В них нас поразило несколько моментов. Во-первых, даже при первом поверхностном анализе мы не увидели серьезных различий в представлениях рядовых граждан и политиков. Это заставило нас задуматься о том, что же собой представляет наша элита в политическом и психологическом планах. Во-вторых, политическое сознание элиты в тот период отличалось довольно хаотичным набором ценностей и смыслов, что не позволяло говорить о выполнении элитой ее «идеологической», ценностной, целеполагающей функции в государстве. И, в-третьих, один из выводов того исследования констатировал ключевую роль, которую качество политической элиты, ее человеческий капитал играет в приближении будущего.
Замысел нового проекта состоял в том, чтобы не просто разобраться в психологии представителей российского политического класса, а посмотреть на саму эту психологию как на некий ресурс, для обозначения которого мы и использовали термин «человеческий капитал». Термин этот, признаем, не слишком удачен. Многим политологам он не нравится и тем, что заимствован из экономики, и тем, что в силу этого излишне прагматичен, и тем, что несколько расплывчат.
Но при всех этих недостатках концепт «человеческого капитала» работает. Использовать этот концепт нас побудил заложенный в нем большой потенциал, связанный с «человеческим измерением» политики, куда мы включаем набор таких психологических параметров, как мотивы, цели и ценности, стиль политического поведения, операциональный код и другие, не менее важные психологические компоненты, на которые политологи начинают обращать все большее внимание. Такой интерес современной политологии к «человеческому капиталу» связан с тем, что чисто институциональный анализ в условиях трансформирующейся политики и быстро меняющегося общества нередко либо недостаточен, либо просто не ухватывает источник происходящих перемен и не может объяснить их. Если же говорить о российской политике, для которой всегда была характерна порой даже избыточная персонифицированность, то объяснять ее в отрыве от того психологического содержания, которое входит в понятие «человеческий капитал», представляется весьма затруднительным. С этим связан тот угол зрения на российскую политическую элиту, которую в данной работе мы анализируем посредством концепта «человеческий капитал».
В нашем исследовании мы попытались не просто описать, но и измерить как величину человеческого капитала, так и потенциал его отдельных компонентов. Для этого нам пришлось обратиться к анализу таких объективных показателей, как пол, возраст, образование, профессия, происхождение и пр., и к наименее изученному субъективному срезу российской политической элиты, то есть к содержанию пред-
ставлений, ценностей, мотивов и других психологических компонентов «ментальной начинки» ведущих российских политиков — министров, губернаторов, депутатов, лидеров политических партий.
Сама по себе задача изучения личности политика в политической психологии не нова. В мировой и отечественной литературе есть немало работ, посвященных созданию психологических портретов или профилей ведущих политиков: президентов, конгрессменов, лидеров партий. Сошлемся на работы таких авторов, как Д. Уинтер, О. Иммельман, Дж. Пост, Дж. Макгрегор Бернс, Ф. Гринстайн, Б. Глэд, Кристл де Ландшир, Н.М. Ракитянский, Е.В. Егорова-Гантман2 и другие, которые в своих работах дали точные и глубокие психологические характеристики многих мировых и российских лидеров.
Но, во-первых, никто из перечисленных выше политических психологов не ставил перед собой задачу дать «коллективный психологический портрет» политического класса в целом, ограничиваясь задачами исследования отдельных лидеров. Во-вторых, в этом направлении исследования преобладали задачи именно психологического портре-тирования, как правило, в отрыве от политологического анализа, который предполагает акцент на политическом содержании компонентов личности политиков, позволяющих сделать выводы о состоянии самой политической системы, механизмов рекрутирования ею новой генерации политиков. И, наконец, новизна данного проекта состоит в том, что до сих пор не предпринимался актуальный анализ действующих российских политиков: министров, губернаторов, сенаторов и депутатов, кроме, пожалуй, президентов.
2. Теоретико-методологические проблемы психологического анализа
российских политических элит
Предварительная проработка проблемного поля исследования позволила выдвинуть некоторые теоретические положения, проверявшиеся нами в эмпирическом исследовании. Первое из этих положений состоит в том, что качество модернизации политической системы в России во многом упирается в качество человеческого капитала ее политических элит. Несомненно, нынешняя политическая
2 См.: Уинтер Д. и др. Личности Буша и Горбачева. Измеренные на дистанции // Ше-стопал Е. Хрестоматия по политической психологии. М., 2011;. Лассуэлл Г. Психопатология и политика. Монография // Науч. ред. перевода Т.Н. Самсонова. М., 2005; Гринстайн Ф. Личность и политика // Социал.-полит. науки. М., 1991, № 10; Ракитянский Н.М.Сем-надцать мнгновений демократии. Лидеры России глазами политического психолога. М., 2001; Ракитянский Н.М. Портретология власти: Теория и методология психологического портретирования личности политика. М., 2004. С. 189—202; Реншон С. Ковбойская политика Дж. Буша-мл.: исследование // Хрестоматия по политической психологии / Под ред. Е.Б. Шестопал, М., 2007; Егорова-Гантман Е.В. и др. Политиками не рождаются. Как стать и остаться эффективным политическим лидером. М., 1993.
элита накопила немалый политический опыт, достаточный для выполнения возложенных на нее функций: наша элита получила высокий уровень образования, у нее есть знания и навыки, которые определяются широким социальным контекстом, который она представляет Можно предположить, что такой социальный и политический бэкграунд достаточен для развития страны. Однако вопрос состоит в том, достаточно ли этого капитала для решения масштабных и разнообразных политических задач, которые стоят перед страной в начале нового электорального цикла?
Второй вопрос состоит в том, в какой мере политическое сознание элиты, ее мышление соответствуют тем масштабным задачам и вызовам, которые стоят перед страной, обладает ли она стратегическим видением и рефлексией? Именно эти характеристики по идее должны отличать представителей элиты от рядовых граждан, политическое мышление которых имеет несистематизированный и спонтанный характер. Исследовательский вопрос, который решался в данном проекте, мы сформулировали так: в какой мере человеческий капитал элиты в целом и отдельные его компоненты позволяют ей выполнять свою лидерскую миссию? Какие компоненты человеческого капитала нуждаются в корректировке, если не отвечают требованиям времени?
Еще одна проблема касается содержания ценностей, мотивов и других психологических компонентов личности у представителей элиты. Мы предположили, что важными факторами, влияющими на эти компоненты человеческого капитала, служат пол, возраст, происхождение, профессия, тип политической социализации и биографическая траектория политика.
Мы исходили из того, что исполняемая представителем элиты политическая роль накладывает серьезный отпечаток и на тип рекрутирования, и на тип лидерства (исполнительного, парламентского, регионального), который требует от политика определенного набора психологических характеристик, соответствующего исполняемой роли.
За постсоветский период уже сложились новые формы и механизмы рекрутирования политической элиты, отличные от советских. Если это так, то привело ли это к появлению новых, более современных типов политической элиты?
Одна из самых сложных для нас теоретических и методологических проблем касалась отбора и обоснования того необходимого и достаточного набора психологических параметров, позволяющих описать содержание «человеческого капитала». Как показали наши предыдущие исследования, обычный набор психологических показателей, которые используют психологи в работе с рядовыми гражданами, не годится для изучения политиков вообще и представителей политической элиты в особенности. Профессиональная политическая деятельность представителей элиты в ролях министров, губернаторов, депутатов, сенато-
ров, лидеров партий предъявляет к ним особые требования, которые формируют специфический рисунок личности, приводя к недоразвитости одних личностных структур и гипертрофии других.
В современной политической психологии наработан определенный опыт изучения личностей политиков, который помог нам из огромного многообразия характеристик личности отобрать необходимый и достаточный набор, в который мы включили самооценку и я-концепцию, мотивацию, поведенческий стиль, политические представления и ценности политика.
Изучение каждого из этих параметров потребовало обоснования методов их анализа. Так, для исследования психологических характеристик депутатов ГД РФ и молодых представителей российской политической элиты, для получения недоступных из официальных биографий данных об особенностях социализационного контекста их формирования мы применяли глубинное интервью.
Наши исследовательские возможности были ограничены недоступностью политических деятелей для непосредственного контакта, поэтому из всего спектра представителей политической элиты в России глубинные интервью были взяты только у двух обозначенных категорий. По этой же причине мы отказались от использования зачастую громоздких психологических вопросников, которые требуют много времени и нередко раздражают политиков.
Специфика изучения политиков высшего ранга заключается в том, что в подавляющем большинстве случаев исследователи лишены возможности непосредственного контакта с ними. Более того, многие из представителей политической элиты боятся объективного взгляда на себя. В связи с этим их личности могут быть изучены только дистантно. В политической психологии подобная методология обозначается понятием «дистантная оценка» (at-a-distance assessment3). Данная исследовательская стратегия предполагает изучение личности без непосредственного контакта с ней на основе применения специально разработанных исследовательских процедур, связанных с анализом особых объектов, в которых личность политика находит свое отражение. В качестве таковых могут выступать тексты речей политика, вторичные данные и биографические сведения. Основными методами дистантной психологической диагностики являются наблюдение, биографический метод, экспертные оценки и контент-анализ.
Аффективный и когнитивный компоненты личности политика изучались с использованием метода качественного контент-анализа4. В науке он определяется как «метод исследования документальных источников, заключающийся в переводе текстовой информации в коли-
3 Schafer M. Issues in assessing psychological characteristics at a distance: An introduction to the symposium // Political psychology. Oxford, 2000. V. 21. N 3.
чественные показатели с ее последующей статистической обработкой»5. В этом случае авторский текст рассматривается как своего рода проекция личности, отражающая особенности ее психологии.
В ходе нашего исследования методом качественного контент-анализа были проанализированы комплексы политических текстов, включающие интервью, очищенные от вопросов и комментариев журналистов, произнесенные политиками выступления, их авторские статьи объемом более 1000 слов каждый. Для каждой категории изучаемых нами политиков были определены отдельные временные рамки появления в прессе текстовых материалов. Для изучения личностных особенностей Президентов РФ были использованы письменные тексты, относящиеся ко времени начала, середины и конца срока исполнения ими официальных полномочий. Для отслеживания динамики возможного изменения политических взглядов и представлений депутатов, министров и губернаторов были проанализированы тексты за период с 2007 по 2010 г.
В нашем исследовании были использованы различные методики анализа данных, полученные путем контент-анализа спонтанных интервью политиков: методика изучения мотивации Д. Уинтера, методика операционального кодирования, методика изучения политических представлений, методика изучения идеологических представлений и политических ценностей.
В настоящее время разработаны две стратегии исследования операционального кода. Первая заключается в качественном контент-анализе текстов политиков, результатом которого является словесное описание системы убеждений политиков. Недостаток этой стратегии, проистекающий из субъективности описания, привел к тому, что в 1998 г. С. Уокер, М. Шафер и М. Янг6 предложили более строгую систему кодирования, основанную на лингвистических структурах публичных заявлений политиков. Эта «система глаголов в контексте» (VICS — Verb in context System) изучает характеристики употребления лидерами глаголов. Данная схема контент-анализа дает возможность получать количественные данные, позволяющие сравнивать операциональные коды различных политиков, изучать связи между операциональными кодами и политическим поведением политиков, а также изучать несколько акторов одновременно.
Опираясь на предложенную Д. Уинтером и его коллегами теоретико-методологическую модель комплексного дистантного анализа
4 Winter D.G., Stewart A.J. Content analysis as a technique for assessing political leaders // Psychological examination of political leaders / Ed. by M. Hermann. N.Y., 1977. P. 28-62.
5 Скрытое эмоциональное содержание текстов СМИ и методы его объективной диагностики / Под ред. А.А.Леонтьева, Д.А.Леонтьева. М., 2004. С. 132.
6 Walker, S. G., Schafer M, Young M. D. Operational Codes and Role Identities: Measuring and Modeling Jimmy Carter's Operational Code / International Studies Quarterly. 1998. N 42.
личности политиков, мы анализировали лишь четыре переменные операционального кода, составляющие блок философских вопросов, так как именно они в полной мере отвечают исследовательским задачам описания когнитивных структур политической личности, в частности убеждений относительно других политических деятелей. «Инструментальная» часть операционального кода характеризует скорее поведенческие аспекты, для анализа которых были избраны специальные методики.
Изучение политических ценностей представителей политической элиты осуществлялось методом количественного контент-анализа политических текстов на основе авторской методики, разработанной в соответствии с предложенной Р. Инглхартом типологией (материалистические и постматериалистические).
В качестве единиц анализа выступали «ценностные образы» (V), которые мы определили как выражение автором значимости («ценности») действий, событий, процессов, явлений, внутренних состояний в вербальных конструкциях с использованием конкретных или абстрактных категорий. В соответствии с нашей теоретической моделью мы выделили «ценностные образы» материалистичности (Ут) и «ценностные образы» постматериалистичности (Урт) и определили их индикаторы.
Для исследования политических ценностей была разработана методика анализа7, в которой в качестве индикаторов анализа выступают парные ценностно-мировоззренческие дилеммы (бинарные оппозиции):
• «автономия/патернализм»;
• «иерархия/равенство»;
• «традиционализм/инновационность»;
• «западничество/почвенничество»;
• «индивидуализм/установка на сотрудничество»;
• «толерантность/интолерантность»;
• «конформность/самостоятельность»;
• «демократия/авторитаризм».
Выделение данных индикаторов, по мнению О.Ю. Малиновой, позволяет легче ориентироваться в идеологических представлениях элиты, проследить связь с особенностями социализации, посмотреть, насколько они являются последовательными и связными.
Количественный анализ политических ценностей дополнялся их качественными характеристиками, полученными в результате качественного контент-анализа политических текстов. Кроме того, были изучены ценностные стереотипы (декларируемые политические ценности). На основе методики анализа Малиновой—Селезневой было
7 Авторы методики О.Ю. Малинова и А.В. Селезнева. 6ВМУ, политические науки, № 6
выделено две группы политических ценностей — традиционные (патернализм, иерархия, традиционвлизм, установка на сотрудничество, авторитаризм, почвенничество) и заимствованные (автономия, равенство, инновационность, индивидуализм, демократия, западничество). Выбор терминов для обозначения групп политических ценностей был непрост в связи с критериальной сложностью типологизации. Основаниями для типологии выступали историческая принадлежность, длительность существования в обществе, оригинальность как своеобразие ценностной палитры массового сознания. В результате длительных терминологических поисков оказалось, что наиболее подходящими в нашем случае оказались термины «традиционные» (исторически сложившиеся, уникальные, присущие российскому обществу длительный период) и «заимствованные» (привнесенные в наше общество извне, аккомодированные, существующие короткий период времени, имеющие универсальный характер)8. Единственная ось, по которой не представляется возможным распределение на заимствованные и традиционные ценности, это ось «конформизм/самостоятельность», поскольку она определяет, скорее, уровень персональных политических ценностей, нежели групповых.
В результате анализа политических ценностей были составлены ценностные профили представителей политической элиты.
Уникальность объектов нашего исследования, их значительная роль в политических процессах (особенно президентов) обусловили необходимость использования в нашем исследовании сравнительного метода. Под ним в политической психологии традиционно понимается «получение "случая" или "набора случаев" через эмпирическую проверку реальных событий в контексте их реального существования, без непосредственного управления как самим явлением, так и его контекстом»9. Более точно метод case study можно определить как «качественные исследования отдельных конкретных случаев, в фокусе которых находятся неповторимые индивидуальности, будь то политик или просто гражданин»10.
В нашем случае задача каждого case study в том, чтобы «дать представление о личности политика исходя из опыта его первичной социализации и выводя из него внутренние мотивы политических поступ-ков»11. В виде отдельных случаев (кейсов) в нашем исследовании
8 Универсальность в данном случае понимается как наличие ценности в различных обществах, неоригинальность ценностей массового сознания.
9 Карбо Дж., Бизли Р.К. Практическое руководство по применению сравнительного метода case study в политической психологии // Политическая психология/ Пер. с англ., сост. проф. Е.Б. Шестопал. М., 2002. С. 27.
10 Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. Теоретические и прикладные проблемы политической психологии. М., 2000. С. 48.
11 Там же. С. 48-49.
представлены психологические особенности министров (А. Фурсен-ко, С. Шойгу), депутатов (Б. Грызлова, О. Морозова, И. Мельникова, Г. Зюганова), губернаторов (Е. Савченко, В. Якушева, В. Чуба, И. Ми-хальчука, А. Хлопонина, М. Шаймиева).
Результатом изучения психологических особенностей конкретных политиков стало составление их психологических профилей. Для политической психологии характерно положение о том, что психологический профиль политика возникает в результате оценки данных, характеризующих личность по нескольким независимым шкалам, соответствующим определенному набору психологических переменных, выбранных для реализации определенных исследовательских задач. Психологические профили представителей политической элиты, полученные в результате нашего исследования, мы назвали КАП-профилями. Данное название было предложено одним из членов нашего творческого коллектива И. Рогозарь-Колпаковой исходя из использованной нами в теоретической модели трехкомпонентной структуры личности (когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты).
Изучения личностных особенностей политиков специальными методиками политико-психологического анализа, использование биографического подхода позволили нам в отдельных случаях получить политико-психологические портреты представителей российской политической элиты.
Говоря о методологии нашего исследования, необходимо отметить, что изучение психологических особенностей разных представителей политической элиты осуществлялось одним и тем же набором методик. Такое единство инструментария позволило сравнивать между собой не только политиков, исполняющих одинаковые роли, но и тех политических деятелей, которые имеют разные функциональные обязанности и занимают различное положение в политической системе современной России. Кроме того, комплексность и синхронность исследования позволили нам делать общие выводы относительно российской элиты в целом.
3. Некоторые результаты исследования и их обсуждение
Для проверки указанных теоретических презумпций нами было проведено эмпирическое исследование, объектами которого стали представители исполнительной власти (министры из правительства В.В. Путина), представители региональной власти (губернаторы), а также представители законодательной власти (депутаты Государственной Думы и члены Совета Федерации, а также партийные лидеры, лидеры фракций). Отдельной задачей было исследование молодых представителей политической элиты. Исследование включало в себя как выявление личностных особенностей указанных объектов, так и их типологический анализ.
Проведенное исследование подтвердило эвристический потенциал понятия «человеческий капитал» Построенная на нем программа исследования позволила выявить в российской политической элите важные характеристики, связанные именно с человеческим измерением.
Полученные нами данные, которые подробно будут приведены в нашей коллективной монографии «Психологический профиль российского политического класса. Человеческий капитал политических элит», позволили сделать некоторые общие выводы.
Так, во-первых, исследование особенностей человеческого капитала российских политических элит позволяет увидеть в нем действительно мощные психологические ресурсы, необходимые для решения серьезных политических, административных и других государственных задач. В числе таких ресурсов можно назвать высокий уровень образования, наличие многообразного опыта личного участия в политической деятельности в разных ролях в возрасте, еще позволяющем многому научиться и многое из намеченного осуществить. Сказанное относится и к министрам, и к депутатам, и к губернаторам, при определенных исключениях.
Во-вторых, представители политической элиты в России, какое бы место в политической системе они ни занимали, являются носителями определенных политических ролей и определяемого ими типа лидерства (исполнительного, парламентского, регионального). Эффективность исполнения политической роли тем или иным субъектом определяется как уникальным набором его личностных особенностей, так и запросами социально-политической среды. Тем не менее исследование выявило некоторые общие закономерности в системах личностных характеристик российских политиков, которые позволяют дать оценку качества человеческого капитала политической элиты.
Так, при оценке человеческого капитала российских политических элит нельзя не заметить, что в их личностных особенностях есть не только качества и характеристики, которые помогают им в выполнении их лидерских ролей, но и те, что этому мешают. Так, одной из главных проблем всех типов российских политических элит является недостаточная развитость у них стратегического, рефлективного мышления, что порождает ситуативное политическое поведение, вечное «тушение пожара» вместо выработки внятной стратегии и прогнозирования.
Другой особенностью ментальной структуры российской элиты является ценностная чересполосица, невыстроенность ценностей в отсутствии внятных идеологий, которые должны были бы предлагать элите и обществу политические партии. При этом идеологический тип мышления характерен только для партийных представителей политической элиты. Министрам, губернаторам и сенаторам, не говоря уже о представителях более низких уровней власти, идеологические при-
страстия, как правило, не присущи. Элита не может задавать ценностные рамки обществу, если в ее сознании ценности столь спутаны и хаотичны. При этом в отличие от стран, которые принято называть «развитыми», наша элита отдает явное предпочтение ценностям материалистического типа. Постматериалистические ценности явно уступают им. Такая ценностная структура архаична и не способствует выполнению элитой своей стратегической миссии. Кстати, согласно другим нашим исследованиям по политическому восприятию, эту особенность менталитета нашей элиты отлично улавливают и граждане, которые не без основания считают, что власть нашим политикам важна в основном для удовлетворения своих материальных потребностей. Политиков, которых население считает «бескорыстными» и нацеленными на общее благо, в стране очень мало.
Если говорить о конкретных элементах личности политической элиты, то имеют место следующие закономерности.
Так, я-концепции и самооценки изученных нами политических деятелей обладают существенным разнообразием. Среди министров преобладающим типом является «прагматик» (заниженная самооценка и высокая сложность Я-концепции), среди депутатов — «идеолог» (высокая самооценка и низкая сложность Я-концепции), среди губернаторов — «показательный политик» (адекватная самооценка и высокая сложность Я-концепции).
Таким образом, в современной политике наиболее востребованными оказались люди с высокой сложностью Я-концепции («аполитичный политик», «прагматик», «показательный политик»), способные дифференцированно воспринимать большое число аспектов собственного Я. На наш взгляд, это отражает специфику формирования персонального состава высших органов власти, заключающуюся в ротации кадров путем перемещения политиков (например, А. Хлопонина или В. Володина) с одной позиции на другую. Кроме того, нам представляется, что сейчас власти чаще требуются люди с невысокой и заниженной самооценкой, ориентирующиеся на мнение окружающих и способные подстраиваться под это мнение.
Как показало исследование, наиболее часто встречающейся у представителей российской элиты является связка мотивов достижения и аффилиации. На наш взгляд, это самая подходящая конфигурация мотивов для людей, исполняющих государственные задачи. Нацеленность на достижение результата в работе в сочетании со стремлением создать дружественные отношения с коллегами и партнерами являют собой адекватный для российской политики мотивационный комплекс. В то же время известно, что доминирование мотива власти в личности политика способствует созданию вокруг него конфликтных ситуаций, деструктивных моментов, неприемлемых для деятельности политика высокого уровня.
Поведенческий стиль подавляющего большинства изученных нами представителей политической элиты относится к типу «администратор», что в наибольшей степени отвечает требованиям нынешней политической системы. Среди изученных персон есть, конечно, и «теоретики» (идеологи и эксперты) и «агитаторы» (термины Х. Лассуэлла), но не они являются доминирующими типами. Способность структурировать ситуации, сосредоточенность на выполнении профессиональных обязанностей, отношение к власти как к ресурсу — вот лишь небольшой перечень качеств, необходимых российским государственным деятелям. Но тот факт, что в современной политической элите доминируют «администраторы», наводит на размышления о том, что засилье одного психологического типа создает определенный дисбаланс и не способствует развитию разнообразия, необходимого для выполнения элитой ее многообразных функций. Особенно тревожной с точки зрения перспектив развития нашей политической системы является, как нам представляется, невостребованность ею типа «теоретика», что приводит к очевидному дефициту у элиты рефлексии и стратегического мышления.
Наиболее востребованным стилем межличностных отношений нашей элиты является экстраверсия. При этом люди с высоким уровнем доминирования способны решать амбициозные задачи, реализовывать крупномасштабные проекты (более всего они подходят на роль руководителей субъектов РФ, обладающих определенной самостоятельностью внутри своего региона). Экстраверсия с низким уровнем доминирования способствует успешным межличностным отношениям, последовательному осуществлению политических решений.
когнитивные компоненты личности политиков (политические ценности и представления) являют собой тот стержень, который определяет направленность и поведенческие реакции личности. Важно отметить, что в силу своей публичности губернаторы, депутаты и министры склонны демонстрировать те политические представления и ценности, которые соответствуют ожиданиям как общественности, так и непосредственного руководства. Отсюда выявленный нами комплекс ценностей-стереотипов, ключевое место в котором занимают ценности патернализма и сотрудничества как наиболее актуальные для государственных чиновников самого высокого ранга. Практически все изученные нами политики (за исключением двух — А. Фурсенко и А. Бабакова) являются носителями материалистических ценностей. В этом они ничем не отличаются от обычных граждан, обеспокоенных отсутствием стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Вообще в наборах ценностей элиты и населения большого отличия по-прежнему, как и в 2000-е гг., не наблюдается. А в случае когда, ценности элиты противоречат ценностям общества, политики нередко не спешат публично это демонстрировать и предпочитают говорить то, что от них хочет
услышать общество. Поэтому неудивительно, что дискурс элиты смещен влево, в то время как политическое поведение — вправо.
Относительно социально-демографических характеристик представителей элиты следует отметить несколько моментов. Наиболее востребованными в политической системе сегодня являются мужчины среднего и старшего возраста. Ничтожное число женщин во власти — характерная особенность современной российской элиты (и передвижение В.И. Матвиенко с одной позиции на другую ничего не меняет). В возрастном плане имеет место тенденция к омоложению элиты. В условиях модернизации всех сфер жизни и объявленного руководством страны курса на инновационное развитие молодость для политика является существенным преимуществом. Отсюда приток в политику на всех уровнях и в околополитическое пространство большого количества молодежи из различных общественно-политических движений и организаций.
Еще одной важной тенденцией является повышение уровня образованности российской элиты. Наличие одного образования воспринимается сегодня скорее как дурной тон, поэтому политики стремятся обзавестись не только вторым высшим образованием, но и ученой степенью. С точки зрения карьерной траектории наиболее востребованными сегодня являются люди с опытом предпринимательской деятельности и государственной службы. Понимание экономических проблем изнутри, а также опыт работы в государственном секторе — ключевые характеристики профессионального уровня людей, приходящих в высший эшелон власти.
В то же время при высоком уровне общей образованности нельзя сказать, что оно является достаточным условием для выполнения элитой своей роли. Понятно, что речь идет не о формальных дипломах (с этим у нашей элиты все в порядке). Но нашей политической элите сегодня серьезно не хватает глубоких, фундаментальных знаний об обществе, в котором она живет, о важнейших закономерностях общественного и политического развития в стране и в мире, о современных технологиях управления и власти, без которых не только она, но и мы все обречены на то, чтобы плестись в хвосте мирового развития.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гринстайн Ф. Личность и политика // Социал.-полит. науки. М., 1991,
№ 10.
2. Егорова-Гантман Е.В. и др. Политиками не рождаются. Как стать и остаться эффективным политическим лидером. М., 1993.
3. Карбо Дж., Бизли Р.К. Практическое руководство по применению сравнительного метода case study в политической психологии // Политическая психология. / Пер. с англ. Составитель профессор Е.Б. Шестопал. М. 2002.
4. Лассуэлл Г. Психопатология и политика. Монография // Научный ред. перевода Т.Н.. Самсонова. М., 2005.
5. Ракитянский Н.М. Портретология власти: Теория и методология психологического портретирования личности политика. М., 2004.
6. Ракитянский Н.М. Семнадцать мнгновений демократии. Лидеры России глазами политического психолога. М., 2001.
7. Реншон С. Ковбойская политика Дж. Буша-мл.: исследование // Хрестоматия по политической психологии / Под ред. Е.Б. Шестопал, 2007.
8. Скрытое эмоциональное содержание текстов СМИ и методы его объективной диагностики / Под ред. А.А. Леонтьева, Д.А. Леонтьева. М. 2004.
9. УинтерД. и др. Личности Буша и Горбачева. Измеренные на дистанции // Е. Шестопал Хрестоматия по политической психологии. М., 2011.
10. Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. Теоретические и прикладные проблемы политической психологии. М., 2000.
11. Schafer M. Issues in assessing psychological characteristics at a distance: An introduction to the symposium // Political psychology. Oxford, 2000. Vol. 21. N 3.
12. Walker, S. G., Schafer M., Young M.D. Operational Codes and Role Identities: Measuring and Modeling Jimmy Carter's Operational Code. / International Studies Quarterly. 1998. N 42.
13. Winter D.G., Stewart A.J. Content analysis as a technique for assessing political leaders. // Psychological examination of political leaders. / Ed. by M. Her-mann.N.Y., 1977.
