CC BY
11DOI 10.47643/1815-1337_2021_11_235 УДК 343.3/.7
ПРЯМОЕ ПУБЛИЧНОЕ ПОДСТРЕКАТЕЛЬСТВО К ГЕНОЦИДУ: ПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИЗАЦИИ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ Direct public incitement to genocide: problems of criminalization and law enforcement practice
ВЕТОШКИНА Екатерина Дмитриевна,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии Волго-Вятского института (филиала) Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 610000, Россия, г. Киров, ул. Московская, 30. E-mail: science@msalkirov.ru;
VETOSHKINA Ekaterina Dmitrievna,
PHD in Law, associate professor of the Department of criminal law and criminology Volgo-Vyatka institute (branch) of The Kutafin Moscow State Law University (MSLA). 610000, Kirov, Moskovskaya st., 30. E-mail: science@msalkirov.ru
Краткая аннотация. В статье проводится сравнительный анализ российского и международного уголовного права в части регламентации уголовной ответственности за прямое публичное подстрекательство к геноциду. Автором отмечается, что прямое публичное подстрекательство не совпадает по своему содержанию с подстрекательством как стадией совершения преступления. Наиболее близкой по содержанию к прямому публичному подстрекательству выступает конструкция состава публичных призывов к совершению преступления. Ввиду существенных различий между составами экстремизма и геноцида, как по объекту, так и по объективной стороне, представляется неверным квалифицировать прямое публичное подстрекательство к геноциду как возбуждение ненависти или вражды. Автор приходит к выводу о необходимости закрепления в УК РФ в качестве самостоятельного состава публичных призывов к осуществлению геноцида, как это сделано в Конвенции 1948 г. и уголовных законах ряда зарубежных государств.
Abstract. The article provides a comparative analysis of Russian and international criminal law in terms of the regulation of criminal liability for direct public incitement to genocide. The author notes that direct public incitement does not coincide in its content with incitement as a stage in the commission of a crime. The closest in content to direct public incitement is the structure of the composition of public calls to commit a crime. In view of the significant differences between the compositions of extremism and genocide, both on the object and on the objective side, it seems incorrect to qualify direct public incitement to genocide as incitement to hatred or enmity. The author comes to the conclusion that it is necessary to consolidate in the Criminal Code of the Russian Federation as an independent composition of public calls for the implementation of genocide, as is done in the 1948 Convention and the criminal laws of a number of foreign states.
Ключевые слова. Геноцид, прямое публичное подстрекательство, публичные призывы, экстремизм, преступления против мира и безопасности человечества.
Keywords. Genocide, direct public incitement, public appeals, extremism, crimes against the peace and security of humanity.
Дата направления статьи в редакцию: 22.10.2021
Дата публикации: 30.11.2021
Введение. Неоспоримым является тот факт, что геноцид - наиболее тяжкое преступление против человечества. С начала XX века в научной и политической среде происходило осмысление тех страшных деяний, которые получили в дальнейшем имя «геноцид». Безусловным катализатором криминализации стали действия гитлеровской Германии во время Второй мировой войны. Огромный вклад в дело борьбы с преступлениями против человечества внес Нюрнбергский трибунал. И хотя на тот момент в международных нормативных актах отсутствовала норма, закрепляющая ответственность за геноцид, во-первых, нюрнбергский процесс призвал международное сообщество к борьбе с вопиющими нарушениями безопасности человечества, а во-вторых, и в обвинительном заключении, и в речах главных обвинителей было определено содержание преступления геноцида. Наконец, в 1948 году термин «геноцид» получил свое официальное закрепление в международном праве, в результате совместной деятельности государств в рамках ООН появилась Конвенция о предупреждении геноцида и наказании за него. Но к сожалению, и в дальнейшей истории мировое сообщество не раз сталкивалось с ужасами этого преступления. Военные конфликты XX-XXI века показывают, что заложенные Нюрнбергским трибуналом основы международного уголовного права не теряют актуальности. Четкое нормативное закрепление уголовной ответственности за различные проявления геноцида позволит международному праву выполнять превентивную воспитательную функцию. Целью исследования является обоснование необходимости криминализации в РФ прямого публичного подстрекательства к геноциду. Вопросам уголовно-правовой характеристики геноцида в своих работах уделяли внимание М.Т. Гигинейшвили [1], В.М. Вартанян [2], Г.Л. Москалев [3], Х. А. Хасан [4] и другие, однако в них не содержится конкретных предложений по совершенствованию действующего уголовного законодательства России в части криминализации прямого публичного подстрекательства к геноциду. При проведении исследования были использованы историко-правовой (при проведении анализа решений Нюрнбергского трибунала, Международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде), сравнительно-правовой (в части изучения международного и зарубежного уголовного права), системный (в части характеристики норм УК РФ, предусматривающих ответственность за геноцид и экстремизм) методы, а также такие общенаучные методы как герменевтический, логический, диалектический.
Геноцид в международном и зарубежном уголовном праве. Геноцид опасен прежде всего тем, что решающим фактором совершения преступления против того или иного человека являются не характеристики его как личности, а свойства, связывающие его с опре-
деленной демографической группой (раса, национальность, религия). Геноцид поражает своей массовостью, уничтожению подвергаются дети, женщины, старики. Конкретный потерпевший подвергается угрозе лишь потому, что он родился с определенным набором свойств.
В качестве детерминант геноцида криминологи называют неприязнь и нетерпимость, существующие и нарастающие в обществе. Это происходит, когда на одной территории проживает несколько демографических групп, отличающихся друг от друга по каким-либо признакам [5]. Но неприязнь не всегда имеет столь страшные последствия. Когда в обществе накапливаются социально-экономические проблемы, существует политическая нестабильность, начинает расти «социальная напряженность», под которой принято понимать эмоциональное состояние в группе или обществе в целом, вызванное давлением природной или социальной среды, продолжающееся в течение длительного времени [6]. В условиях такой «социальной напряженности» какое-либо событие, публичное высказывание политического или общественного деятеля, грамотная пропаганда в средствах массовой информации могут выступить своеобразным катализатором «взрыва», приводящего не просто к конфликту демографических групп, а к стремлению физически уничтожить какую-либо из них.
Именно с учетом общественной опасности таких катализаторов в Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. в качестве самостоятельного состава преступления выделено прямое публичное подстрекательство к совершению геноцида. Подобное положение содержится и в ст. 25 (3е) Римского статута Международного уголовного суда.
Общественная опасность подобных деяний была признана еще Нюрнбергским трибуналом. В числе прочих за призывы к массовым убийствам евреев на смертную казнь был осужден редактор газеты «Штурмовик» Ю. Штрейхер. Трибунал подчеркнул, что прямое и публичное подстрекательство к массовым убийствам также будет расцениваться в качестве преступления против человечности [7].
В дальнейшем нормы о прямом публичном подстрекательстве к совершению геноцида были применены Международным трибуналом по Руанде. Им были осуждены ряд лиц, признанные виновными в совершении этого преступления: руководящий состав радиостанции «Свободное радио и телевидение тысячи холмов» (Ф. Нахиман, Ж.-Б. Барайагвиза, Х. Нгезе) [8], политик Ж.-П. Акайесу, музыкант С. Бикинди, журналисты Э. Нийитегека и Ж. Руджу. Все они в средствах массовой информации - радио, телевидение, газеты - проводили националистическую пропаганду идей хуту, призывая к уничтожению народности тутси. В своих речах с учетом культурных и языковых особенностей они называли тутси «тараканами» и «змеями», призывая их «убивать» и «уничтожать».
К сожалению, Международный трибунал по бывшей Югославии пошел по другому пути, квалифицировав речи в СМИ как призывы к ненависти, но не к геноциду.
Часть государств, имплементировавших в свое законодательство нормы о геноциде, закрепило уголовную ответственность и за прямое публичное подстрекательство к нему. Согласно ст. 104 УК Азербайджана наказуемо непосредственное и явное подстрекательство к геноциду [9]. В соответствии с ч. 3 ст. 416 УК Болгарии уголовной ответственности подлежит лицо, которое открыто и прямо подстрекает к геноциду [10]. И даже в США, которые при принятии Конвенции 1948 г. выступали против введения ответственности за подстрекательство к геноциду, указывая на нарушение права на свободу слова, в соответствии с п. «с» § 1091 раздела 18 Свода Законов наказуемо прямое публичное подстрекательство к геноциду [11].
Уголовная ответственность за прямое публичное подстрекательство к геноциду в России. Следует отметить, что уголовное законодательство РФ не использует термин «прямое публичное подстрекательство». Когда речь идет о подстрекательстве, обычно имеется ввиду ч. 4 ст. 33 УК РФ. Однако между просто подстрекательством и прямым публичным подстрекательством имеются существенные различия. Из теории уголовного права известно, что подстрекательство признается уголовно наказуемым, когда речь идет о склонении конкретного лица к совершению конкретного преступления. Относительно конкретности преступления, к которому склоняют, рассматриваемые институты схожи, на это указывает использование термина «прямое» в конструкции состава международного преступления. Именно этот термин означает, что виновный должен недвусмысленно убеждать иных лиц в необходимости совершения геноцида. Однако подстрекательство в смысле ст. 33 УК РФ обращено к конкретному лицу, а прямое публичное подстрекательство имеет целью воздействие на неопределенный круг лиц. Такие обращения обычно осуществляются через средства массовой информации (как в приведенных примерах по Руанде), на митингах, демонстрациях, с помощью плакатов, листовок, иных агитационных материалов. Кроме того, прямое публичное подстрекательство рассматривается в уголовном праве как самостоятельное преступление, независимо от последствий, а подстрекательство к геноциду неразрывно связано с ним. Конституционный Суд РФ также подчеркнул отличия публичных призывов от обычного подстрекательства к преступлению в смысле ст. 33 УК РФ, которое предполагает индивидуализированную субъективную связь между соучастниками. Публичные же призывы адресованы массовому сознанию или отдельным слоям общества [12].
Наиболее близким по конструкции к прямому публичному подстрекательству к совершению геноцида в российском уголовном праве следует признать публичные призывы к совершению преступления. В УК РФ криминализованы публичные призывы к осуществлению террористической деятельности (ст. 2052), массовым беспорядкам (ч. 3 ст. 212), осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280), осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности РФ (ст. 2801) и к развязыванию агрессивной войны (ст. 354). В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 г. указано, что под призывами следует понимать выраженные в любой форме обращения к другим лиц, с целью побудить их к совершению преступления. А публичность призывов определяется с учетом их места, способа, обстановки, но ясно, что это обращение к неопределенному кругу лиц.
Однако геноцид не совпадает ни с одним из перечисленных составов преступлений. От террористической деятельности его отличают объект и цель осуществления. Его независимость от каких-либо военных действий не раз подчеркивалась на международном уровне. Наиболь-
шее количество точек соприкосновения геноцид имеет с экстремизмом. В том и другом случае речь идет о «выражении» неприязни к группе лиц, объединенных каким-либо признаком. Однако понятие экстремистской деятельности определено в федеральном законе от 25.07.2002 г. и среди перечисленных в нем деяний отсутствует геноцид. Речь идет лишь о возбуждении розни по демографическому признаку, пропаганде исключительности или превосходства одной группы над другой, но не об уничтожении отдельных групп населения. Общественная опасность экстремизма и геноцида не сравнимы. Ранее нами упоминалось, что геноцид является крайним проявлением экстремизма [13]. Однако речь шла не об уголовно-правовой, а о криминологической характеристике, поскольку наивысшая степень неприязни одной демографической группы к другой, их рознь, могут в определенных условиях, указанных нами выше, вылиться в геноцид. С точки зрения квалификации, между геноцидом и экстремизмом существенная разница. Прежде всего, она состоит в том, что геноцид имеет обязательным признаком субъективной стороны цель - уничтожить группу по расовому, религиозному, национальному или этническому признаку, а для экстремизма - это мотив ненависти или вражды по указанным в законе признакам. Отсюда и разница в объектах указанных преступлений для экстремизма - это конституционный строй РФ, а для геноцида - безопасность человечества в целом и отдельных демографических групп. И хотя Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении указывает, что высказывания, обосновывающие и (или) утверждающие необходимость геноцида, должны квалифицироваться по ст. 282 как возбуждение ненависти или вражды, на наш взгляд, такие деяния нельзя считать призывами к геноциду (по сути, к уничтожению демографической группы), поскольку цель субъекта по ст. 282 УК РФ - возбуждение ненависти или вражды, либо унижение человеческого достоинства, а цель прямого публичного подстрекательства к геноциду - осуществление подстрекаемыми лицами актов геноцида, субъект в данном случае должен, как минимум, осознавать существенную вероятность, что геноцид будет следствием его действий [14]. Следует отметить, что в данном случае не требуется, чтобы акты геноцида в дальнейшем имели место, достаточным условием является создание субъектом вероятности совершения геноцида подстрекаемыми лицами.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что в УК РФ отсутствует норма, которая предусматривала бы ответственность за прямое публичное подстрекательство к геноциду. Это является безусловным упущением законодателя, так как за пределами действия уголовного права остается деятельность, предшествующая и создающая условия массовому уничтожению людей по определенному признаку. При этом законодатель криминализирует публичные призывы к совершению иных (в большинстве своем менее опасных, чем геноцид) преступлений. Согласно ст. 5 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него государства-участники обязуются предусмотреть в своем законодательстве эффективные меры наказания за геноцид и иные деяния, предусмотренные ст. 3, включая прямое публичное подстрекательство. Введение нормы об ответственности за публичные призывы к совершению геноцида позволило бы нашему государству выполнить свои международные обязательства. Согласимся с Г.Л. Москалевым, что введение такой нормы позволит Российской Федерации на основании универсального принципа действия уголовного закона в пространстве в случае необходимости привлекать к уголовной ответственности иностранных граждан, совершивших преступление за пределами территории РФ [3]. История показала, что судебные органы государства не всегда могут предпринять необходимые меры предупреждения и пресечения геноцида, особенно если в нем принимают участие органы власти страны.
В.М. Вартаняном предлагалось криминализировать в ст. 357 УК РФ планирование и подготовку действий, направленных на полное или частичное уничтожение демографической группы [2]. Однако следует заметить, что эти действия охватываются понятием приготовления к преступлению. Публичные призывы - самостоятельное преступление, не относящееся ни к институту неоконченного преступления, ни к институту соучастия. Полагаем верным, изменить редакцию ст. 357 УК РФ, дополнив ее ч. 2 следующего содержания: «Публичные призывы к совершению геноцида, - наказываются...». При этом под публичными призывами следует понимать обращение к неопределенному кругу лиц, в том числе с использованием средств массовой информации и информационно-телекоммуникационных сетей, с целью побудить их к уничтожению национальной, этнической, расовой или религиозной группы, независимо от того, достиг ли виновный своей цели.
Несостоятельно мнение, что криминализация подобных деяний ограничивает свободу слова. В ст. 10 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод указано, что ограничения и санкции в отношении осуществления права на свободу слова допускается для предотвращения преступлений и защиты прав и свобод других лиц. В каждом уголовном деле необходимо устанавливать критерии, которым должно соответствовать деяние и «геноцидальный» умысел.
Заключение. Поскольку публичные призывы (прямое публичное подстрекательство), как правило, осуществляется до геноцида и в определенных условиях социальной, экономической и политической нестабильности общества выступает толчком к его совершению, введение предлагаемой нормы позволит уголовному законодательству выполнять превентивную функцию и вовремя остановить «взрыв». Геноцид, как и любое преступление, необходимо предотвращать и останавливать. Пресечение деятельности, направленной на «раскачивание» непростой ситуации, сложившейся на определенной территории, осуществляемой в условиях вражды между демографическими группами, поможет избежать массовых жертв и предотвратить наступление тяжких последствий.
Библиогра фия:
1. Гигинейшивили М. Т. Подстрекательство к геноциду в практике международных трибуналов / М. Т. Гигинейшвили // Теория и практика общественного развития. 2015. № 24. С. 212-214.
2. Вартанян В. М. Уголовная ответственность за геноцид : дис. ... канд. юрид. наук / В. М. Вартанян. - М., 2000. 166 с.
3. Москалев Г. Л. Проблема криминализации публичных призывов к совершению геноцида / Г. Л. Москалев // Вестник Алтайской академии экономики и права. 2014. № 6 (38). С. 26.
4. Хасан Х. А. Преступление геноцида в Ираке: проблемы уголовной ответственности // дис. ... канд. юрид. наук / Х. А. Хасан. - М., 2015. 189 с.
5. Аванесян В. В. Геноцид: криминологическое исследование : дис. ... канд. юрид. наук / В. В. Аванесян. - М., 2010. С. 33.
6. Фещенко П. Н. Виктимологический аспект социальной напряженности / П. Н. Фещенко // Виктимология. 2015. № 2. С. 36.
7. Timmermann W. K. Incitement in international criminal law // W. K. Timmermann W. K. // International review of red cross. 2006. Vol. 88. P. 823.
8. The Prosecutor v. Ferdinand Nahimana, Jean-Bosco Barayagwiza, Hassan Ngeze. ICTR-99-52-T. International criminal tribunal for Rwanda. 3 desember 2003. § 1021.
9. Уголовный кодекс Азербайджанской Республики от 30.12.1999 г. [Электронный ресурс]: http://continent-online.com/Document/?doc_id=30420353 (дата обращения - 30.09.2021).
10. Уголовный кодекс Республики Болгария. Перевод с болгарского / Науч. ред.: Лукашов А.И. (Пер.), Милушев Д.В. (Пер.); Вступ. ст.: Айдаров Й.И. -С.-Пб.: Юрид. центр Пресс, 2001. - 298 c.
11. Свод Законов США. Раздел 18 «Преступления и уголовное судопроизводство» [Электронный ресурс]: https://www.legislationline.org/ru/documents/id/14914 (дата обращения - 30.09.2021).
12. Определение Конституционного Суда РФ № 1797-О от 21.09.2017 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Дильмухаметова Айрата Ахнафовича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 47 и частью первой статьи 2052 Уголовного кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision293616.pdf (дата обращения - 16.11.2017).
13. Панкратова Е. Д. Уголовно-правовая характеристика геноцида : дис. ... канд. юрид. наук / Е. Д. Панкратова. - М., 2010. С. 164.
14. Prosecutor v. Naletilic and Martinovic. IT-98-34-T, Judgement (Trial Chamber), 31 march 2003 г. § 60.
References (transliterated):
1. Giginejshivili M. T. Podstrekatel'stvo k genocidu v praktike mezhdunarodnyh tribunalov / M. T. Giginejshvili // Teoriya i praktika obshchestvennogo razvitiya. 2015. № 24. S. 212-214.
2. Vartanyan V. M. Ugolovnaya otvetstvennost' za genocid : dis. ... kand. yurid. nauk / V. M. Vartanyan. - M., 2000. 166 s.
3. Moskalev G. L. Problema kriminalizacii publichnyh prizyvov k soversheniyu genocida / G. L. Moskalev // Vestnik Altajskoj akademii ekonomiki i prava. 2014. № 6 (38). S. 26.
4. Hasan H. A. Prestuplenie genocida v Irake: problemy ugolovnoj otvetstvennosti // dis. ... kand. yurid. nauk / H. A. Hasan. - M., 2015. 189 s.
5. Avanesyan V. V. Genocid: kriminologicheskoe issledovanie : dis. ... kand. yurid. nauk / V. V. Avanesyan. - M., 2010. S. 33.
6. Feshchenko P. N. Viktimologicheskij aspekt social'noj napryazhennosti / P. N. Feshchenko // Viktimologiya. 2015. № 2. S. 36.
7. Timmermann W. K. Incitement in international criminal law // W. K. Timmermann W. K. // International review of red cross. 2006. Vol. 88. P. 823.
8. The Prosecutor v. Ferdinand Nahimana, Jean-Bosco Barayagwiza, Hassan Ngeze. ICTR-99-52-T. International criminal tribunal for Rwanda. 3 desember 2003. § 1021.
9. Ugolovnyj kodeks Azerbajdzhanskoj Respubliki ot 30.12.1999 g. [Elektronnyj resurs]: http://continent-online.com/Document/?doc_id=30420353 (data obrashcheniya - 30.09.2021).
10. Ugolovnyj kodeks Respubliki Bolgariya. Perevod s bolgarskogo / Nauch. red.: Lukashov A.I. (Per.), Milushev D.V. (Per.); Vstup. st.: Ajdarov J.I. - S.-Pb.: YUrid. centr Press, 2001. - 298 c.
11. Svod Zakonov SSHA. Razdel 18 «Prestupleniya i ugolovnoe sudoproizvodstvo» [Elektronnyj resurs]: https://www.legislationline.org/ru/documents/id/14914 (data obrashcheniya - 30.09.2021).
12. Opredelenie Konstitucionnogo Suda RF № 1797-O ot 21.09.2017 g. «Ob otkaze v prinyatii k rassmotreniyu zhaloby grazhdanina Dil'muhametova Ajrata Ahnafovicha na narushenie ego konstitucionnyh prav chast'yu tret'ej stat'i 47 i chast'yu pervoj stat'i 2052 Ugolovnogo kodeksa Rossijskoj Federacii». [Elektronnyj resurs]: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision293616.pdf (data obrashcheniya - 16.11.2017).
13. Pankratova E. D. Ugolovno-pravovaya harakteristika genocida : dis. ... kand. yurid. nauk / E. D. Pankratova. - M., 2010. S. 164.
14. Prosecutor v. Naletilic and Martinovic. IT-98-34-T, Judgement (Trial Chamber), 31 march 2003 g. § 60.
