CC BY
42УДК 342.727(470): 343.1(019)
ГРИЦАЙ В.В., УПОРОВ И.В.
ПРОЯВЛЕНИЯ ОППОЗИЦИОННОСТИ СОВЕТСКОМУ РЕЖИМУ СО СТОРОНЫ СТУДЕНЧЕСКОЙ МОЛОДЕЖИ ПОСЛЕ ХХ СЪЕЗДА КПСС
Ключевые слова: съезд КПСС, оттепель, студенческое протестное движением, Сталин, советская пропаганда, карательные меры.
В статье освещаются содержание, формы проявления, причины и последствия студенческого протестного движения в СССР после ХХ съезда КПСС, который прошел в 1956 г. Авторы отмечают, что, несмотря на демократический тренд съезда, провозгласившего «оттепель» в общественно-политических отношениях, значительная часть студентов выражала недовольство внутренней и внешней политикой советского руководства. Показана реакция власти на протестное молодежное движение, суть которой сводилась к карательным мерам с активным использованием репрессивного аппарата государства.
GRITSAI, V.V., UPOROV, I.V.
MANIFESTATIONS OF OPPOSITION SOVIET REGIME BY STUDENTS AFTER THE TWENTIETH CONGRESS OF THE CPSU
Keywords: Congress of the CPSU, the thaw, the student protest movement, Stalin, Soviet propaganda, punitive measures
The article highlights the content, manifestations, causes and consequences in the student protest movement in the USSR after the Twentieth Party Congress, which was held in 1956. The authors note that, despite the trend of the democratic congress, which proclaimed "thaw" in the general political-tively relations, a significant portion of the students expressed dissatisfaction with the domestic and foreign policy of the Soviet leadership. Shows the reaction of the authorities on the movement, the essence of which was to punitive measures.
Наступивший после смерти Сталина период «оттепели» оказал огромное влияние на развитие общественно-политической жизни СССР. Модернизация системы, предпринятая под руководством Н.С. Хрущевым, двинула страну в направлении укрепления законности, большей открытости в деятельности властных структур. Отказ партийно-советского руководства от дестабилизирующей общество практики перманентного террора, позитивные подвижки в правовой области облегчали развитие этих процессов. Советское общество становится менее закрытым. Газеты и журналы вместо тщательно
выверенных комментариев начали публиковать полные тексты выступлений зарубежных политических и общественных деятелей.
Казалось бы, в такой обстановке политическое оппозиционирование правящему режиму со стороны советских граждан, которое имело место до этого в относительно небольших масштабах, должно было уменьшиться. Но, тем не менее, протестное движение продолжалось, и прежде всего со стороны студенчества, и, более того, знаменитый ХХ съезд КПСС (1956 г.), осудивший культ личности и провозгласивший курс на оттепель, не стал этому препятствием.
В этой связи следует заметить, что сразу после съезда кривая политической активности резко взмыла вверх. Работников отдела пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ, побывавших в ряде учебных заведений и молодежных общежитиях, засыпали вопросами: «Почему мало пишут о Сталине», «Какие ошибки содержатся в «Кратком курсе», «Какой вред наносил культ личности», «Почему не нашлось человека, таких членов ЦК, которые бы поправили И. В. Сталина», «Почему ему обо всем этом, о чем говорят сейчас, не сказали на 19 съезде партии» [1]. Табу, наложенное на любого рода вопросы и обсуждения речи Хрущева, не соблюдалось абсолютно. Разговоры и слухи, связанные с разоблачением культа личности, заслонили другие решения XX съезда.
Многие не приняли предложенное Хрущевым объяснение происходившему в 1930-40-е гг. негативными чертами личности «позднего» Сталина и происками врагов типа Берии. Половинчатость сказанного была слишком явной, слишком бросалась в глаза, чтобы не вызывать сомнение в абсолютной правильности официального вердикта. Студенты обвиняли Хрущева в слабом и неубедительном анализе сталинщины, чрезмерно робкой критике покойного лидера, договаривая за первого секретаря то, что должно, но невозможно было сказать тому с трибуны съезда. На организованном в апреле 1956 г. историками Ленинградского университета заседании дискуссионного клуба под девизом «История и современность» выступавший с докладом студент представил следующую логическую цепочку: поскольку Сталин подменял собой ЦК, то, следовательно, вся генеральная линия партии была ошибочной [2]. Об этом немедленно доложили в КГБ, но выступавшего спасло то, что органы политической полиции еще не сориентировались в быстро меняющейся ситуации «оттепели» и некоторое время практически бездействовали в отношении неблагонадежных лиц. Бобков Ф. пишет: «После XX съезда КПСС обстановка в КГБ была сложной...перестраивалась вся деятельность системы по обеспечению государственной безопасности» [3].
Брожение молодежного сознания до градуса политического диссиденства довели польско-венгерские события осени 1956 г. Польская «оттепель», оказала экстатическое воздействие на советскую молодежь. По рукам ходили и зачитывались до дыр привезенные польскими студентами, обучавшимися в СССР, материалы VII пленума ПОРП. Еще больший интерес вызывала Венгерская революция. В Ленинградском университете, например, лекции и
семинары были фактически сорваны. Студенты буквально осаждали преподавателей вопросами о происходящем в странах народной демократии [4].
Официальная версия о контрреволюционном мятеже, организованном эмигрантами, и строго дозированная, тенденциозная подборка фактов в материалах прессы, допущенных к «употреблению» населением, ни в коей мере не удовлетворяли молодежь. Те представители мира «отцов», с которыми она непосредственно общалась, - преподаватели, профессура вузов, учителя, лекторы, - уходили от обсуждения проблем внутренней и международной жизни в нестандартном ключе, чем вызывали раздражение. Так, партийный лектор, выступавший в одном из университетов по горячим следам венгерского «мятежа», засыпав слушателей штампованными казенными формулировками, добился того, что вся аудитория встала и демонстративно покинула зал [5]. В некоторых вузах (Сухумский педагогический институт, Кустанайский сельскохозяйсвенный институт и др.) начальство во избежании инцидентов предпочитало международное положение вообще никак не освещать и его обсуждение пускалось на самотек [6]. Предоставленная сама себе молодежь делала собственные выводы, оценивая случившееся в Будапеште как революцию, направленную против «бюрократов», и готовилась последовать примеру венгерских студентов [7].
В МГУ регулярно появлялись сводки о текущих событиях в Венгрии. Стенная газета «Трибуна» пестрела перепечатками из буржуазной периодики, диссонирующими с тем, что предлагала советская пропаганда. С университетом было связано появление первых документов программного характера. Видимо, находясь под влиянием требований созыва правомочного всенародного представительства в странах народной демократии, студенты вывесили на всеобщее обозрение «Манифест» о замене Верховного Совета «действительно народным органом, призванным осуществить контроль над жизнью страны» [8].
Между тем география инакомыслия стремительно расширялась. Оппозиционные выступления были зарегистрированы в МГУ, Уральском университе, Московском горном институте, Уральском политехническом и педагогическом институтах, Московском энергетическом институте, Горьковском университете, Московской консерватории, Ленинградском педагогическом институте, Брянском сельскохозяйственном институте, других учебных заведениях [9].
Выступавшие с «демагогическими» речами и заявлениями студенты становились подлинными лидерами мнений. Нельзя сказать, что они не встречали отпора и осуждения со стороны аудитории, но гораздо чаще публика молча или гласно их поддерживала. Так, вполне свободно студент Московского горного института Грохотов в 1957 г. на собрании родного факультета говорил о недемократичности выборов в местные советы и в Верховный Совет СССР, об отсутствии свободы печати в стране [10]. На комсомольской конференции политехнического Свердловского института осенью 1956 г. выступивший с
направленной против КПСС речью студент Немелков был поддержан группой молодежи, во всеуслышание разделившей взгляды оратора [11].
Солидарность с имевшими смелость выразить общее настроение товарищами не ограничивалась поддержкой их во время собраний, конференций, встреч, простираясь до опасной грани прямого столкновения с властью. В декабре 1956 г., после ареста КГБ двух студентов ВГИКА на следующий день в институте прошло стихийное многочасовое собрание, на котором присутствовало свыше 300 человек [12]. Они требовали от институтского начальства объявить причины ареста и, оценивая действия КГБ как «грубые и неправильные», предлагали послать письмо Хрущеву Н. С. и Булганину Н. А., а также направить в ЦК партии представителей студенчества. Собрание завершилось принятием общего решения настаивать на проведении тщательного расследования, результаты которого в обязательном порядке необходимо довести до сведения студентов и просить соответствующие инстанции провести открытый суд. Для курирования ситуации был создан так называемый «Комитет по наблюдению за следствием» [13].
Центром выработки независимого общественного мнения и альтернативных убеждений стали продолжавшиеся с лета 1958 г. по осень 1961г. молодежные сходки на площади Маяковского, служившие местом неформального общения различных слоев столичной молодежи при явном преобладании студенчества. Начавшись под эгидой культурной оппозиции, встречи у памятника поэту Маяковскому и деятельность сложившихся вокруг них «салонов», кружков и групп обрели вскоре политическую составляющую, вплетавшуюся в поэтический контекст. На нелегальных семинарах и квартирных сходках брались под сомнения основы социалистической экономики и политики СССР, все более радикальной становилась «околомаяковская» литературная продукция, насыщавшаяся прозой и критическими статьями, множились ряды неомарксистов и неокоммунистов. В конце концов, объявились доморощенные сторонники террора, предлагавшие план убийства Хрущева Н. С. Проект носил название «Космонавт» и, по замыслу авторов, должен был избавить мир от угрозы мировой войны, к которой якобы стремился советский лидер [14]. Он был осужден и отвергнут умеренными «маяковцами».
Власть, разумеется, не оставляла без реакции проявления студенческой оппозиционности [15]. В свете полученных указаний в вузах разворачивается работа по воспитанию студентов на революционных и трудовых традициях. Проводятся встречи с ветеранами революционного движения, гражданской войны и старыми большевиками, конференции, посвященные истории комсомола, призванные удовлетворить возросшие идейные запросы молодого поколения. Вместе с тем идет наращивание силового нажима на инакомыслящих. Как это конкретно осуществлялось, видно из записки секретаря Ленинградского обкома КПСС Козлова Ф. Р. Хрущеву Н. С. «О мерах по усилению идеологической работы среди интеллигенции и студентов, а также по пресечению антисоветских и антипартийных выступлений». Рапортуя
об искоренении крамолы, он указывал на то, что партийные и комсомольские организации стали «острее реагировать на нездоровые проявления среди молодежи» [16], что выразилось в усилении индивидуальной работы с неблагонадежными студентами. Некоторых из них вызывали для бесед в органы госбезопасности, деятельность которых, как докладывалось, активизировалась, других отчисляли из вузов. Особо «злостные» студенты и аспиранты подверглись аресту. В записке отмечалось, что «поставлен вопрос о переводе наиболее сознательной части рабочих, обучающихся в вузах.на дневные отделения» [17]. В практику вошла высылка отчисленных из институтов за «антисоветские» высказывания студентов на крупные стройки страны в целях перевоспитания их трудом, но также и для изоляции их в более инертных к политике рабочих коллективах.
Ужесточение карательных мер в отношении инакомыслия продемонстрировал молодежный фестиваль в Москве, прошедший летом 1957 г. На нем советские студенты стремились к свободному общению с иностранцами, к свежим впечатлениям, за что сразу же после фестиваля в один только лагерь Потьмы было отправлено 300 молодых людей, приговоренных к принудительным работам сроком от 3 до 5 лет с формулировкой обвинения -«за связь с иностранцами» [18]. Все осужденные в свете произошедшего в Польше и Венгрии рассматривались как потенциальная «пятая колонна». Поэтому вполне ясно, что «фестивальные» аресты носили характер превентивной изоляции политически подозрительных граждан.
Чтение и обсуждение письма ЦК «Об усилении.» подняло волну преследования инакомыслящих всех сортов и возрастов, явилось своего рода сигналом к атаке на врага для репрессивных органов. Толерантность властей резко идет на убыль. Из арсенала извлекаются старые, испытанные способы. «Профилактическая работа, предупреждение преступлений - признавал Бобков Ф., - провозглашались лишь в парадных речах» [19]. Вновь вступает в действие изъятая было из обращения статья 58/10 Уголовного Кодекса, карающая за антисоветскую агитацию (в 1958 г. замененная на статью 7 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления). Только за первые 3 месяца по ней к уголовной ответственности (наличие в стране политических заключенных отрицалось) привлекли свыше 100 человек [20]. По другим данным - более 200 человек [21].
В качестве меры воздействия на инакомыслящую молодежь применялся и такой способ переубеждения, как помещение в психиатрическую больницу. Такого рода возымели действие, и к середине 1960-х гг. студенческое протестное движение в СССР практически сошло на нет. Однако на его место пришли уже более зрелые по жизненному опыту советские граждане, из числа которых стало формироваться диссидентское движение, ярким проявлением которого стало известное выступление на Красной площади в 1968 г.
Таким образом, после ХХ съезда КПСС, несмотря на демократический его тренд, в СССР имело место оппозиционное студенческое движение, достигшее пика к середине 1960-х гг. К тому времени социалистическое
течение, господствующее в этом движение еще с 1940-х гг., стало утрачивать свое лидерство, уступая место таким направлениям, как правозащитная деятельность, пацифизм, увлечение идеологией национал-социализма [22]. Характерным было появление групп и кружков и отдельных лиц, выступавших со смешанными или же с немарксистскими программными положениями, что наглядно отражало кризис нормативной версии политической социализации и рост недоверия молодежи к существующей общественно-политической системе. Историческое значение неинституциональной активности молодежи в области политики заключается в сохранении традиции независимого политического мышления, расширении пространства «обитания» неподконтрольных власти гражданских инициатив, выработке альтернативных моделей устройства общественной и государственной жизни, послуживших отправной точкой для развертывания неформальных политических объединений и движений в последующем.
Литература и источники
1. РГАСПИ ф. М-1, оп. 32, д. 810, л. 6.
2. Гидони А. Солнце идет с Запада. Торонто, 1980. С. 26.
3. Бобков Ф. КГБ и власть. М., 1995. С. 140.
4. Гидони А. Указ. соч. С. 48.
5. Волна протеста // Возрождение. Париж, 1957. № 61. С. 156.
6. РГАСПИ ф. М-1, оп. 46, д. 207, л. 9.
7. РГАСПИ ф. М-1, оп. 46, д. 199, л. 5; д. 204, л 11.
8. Прорванная плотина // Возрождение. Париж, 1957. № 69. С. 180.
9. ЦАОДМ ф. 478, оп. 3, д. 38, л. 11.
10. РГАНИ ф. 4, оп. 16, д. 238, л. 4.
11. РГАНИ ф. 89, пер.6. д 1, л 10.
12. РГАСПИ ф. М-1, оп. 46, д. 192, л. 226.
13. РГАСПИ ф.М-1, оп 46, д. 246, л. 11.
14. Поликовская Л. Мы предчувствие. Предтеча. М., 1997. С. 237.
15. Давыдов С.Г. Националистические настроения украинской молодежи в СССР в 50-х - 60-х гг. XX века // Современная научная мысль. 2014. №3. С.87-93; Давыдов С.Г. Музыка как системообразующий фактор молодежных субкультур в послевоенном СССР // Современная научная мысль. 2013. №5. С.61-68.
16. РГАНИ ф. 5, оп. 55, д. 57, л. 15.
17. РГАНИ ф. 89, пер. 3, д. 6, л. 4.
18. РГАНИ ф. 5, оп. 55, д. 57, л. 15.
19. Бобков Ф. Д. Указ. соч. С. 140.
20. Хрущев Н. С. /1894-1971 гг./. М., 1995. С. 130.
21. Из выступления Наумова В. П. на кафедре истории Отечества МПГУ.
22. См.: Давыдов С.Г. Молодежная оппозиция в СССР в послевоенный период. М., 1998.
ГРИЦАЙ ВЛАДИМИР ВИКТОРОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент, начальник кафедры конституционного и административного права Краснодарского университета МВД России (vla-fabio@yandex.ru) УПОРОВ ИВАН ВЛАДИМИРОВИЧ - доктор исторических наук, кандидат юридических наук, профессор Краснодарского университета МВД России. Россия, Краснодар (uporov@list.ru)
GRITSAY, VLADIMIR V. - PhD in History, Associate Professor, Head of the Department of Constitutional and Administrative Law of the Krasnodar University of Ministry of Internal Affairs of Russia.
UPOROV, IVAN V. - Doctor of History, PhD in Law, Professor of the Krasnodar University of Ministry of Internal Affairs of Russia.
УДК 343.234
ШВЕЦ А.В., ТУРИЦЫН Д.А. ПОНЯТИЕ, ВИДЫ И ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОБСТОЯТЕЛЬСТВ,
СМЯГЧАЮЩИХ НАКАЗАНИЕ
Ключевые слова: уголовное право, назначение наказания, смягчение наказания, историческая справка, общая характеристика
Данная статья является теоретическим исследованием проблемных аспектов обстоятельств, смягчающих уголовное наказание. В статье приведена историческая справка возникновения обстоятельств, смягчающих уголовную ответственность; общая теория касательно данного вопроса, практическое применение данных отношений и применение судами новелл отечественного уголовного законодательства в рамках темы. Обоснован вывод о том, что наличие смягчающих наказание обстоятельств из числа прямо предусмотренных в статье 61 Уголовного кодекса РФ и иных обстоятельств, свидетельствует о меньшей степени общественной опасности совершенного деяния и наличии «положительных», «особых» качеств у лица, его совершившего.
SHVETS, A.V., TURITSYN, D.A. CONCEPT, TYPES AND GENERAL CHARACTERISTICS OF CIRCUMSTANCES MITIGATING THE PUNISHMENT
Keywords: criminal law, sentencing, commutation of sentence, historical information, the general characteristics.
This article is a theoretical study of the problematic aspects of Extenuating circumstances. The article describes the historical background of the circumstances
