CC BY
140УДК 343.2 © С. Ф. Милюков, А. В. Никуленко, 2018
Провокация обороны: от безоговорочного отрицания к взвешенной оценке
С. Ф. Милюков, Российский государственный педагогический университет имени А. И. Герцена (г. Санкт-Петербург). E-mail: [email protected] А. В. Никуленко, Санкт-Петербургский университет МВД России. E-mail: [email protected]
Современные криминологические реалии не позволяют нам согласиться с мнением о существенном снижении уровня преступности. Это позволяет предложить нестандартный подход к противодействию преступной экспансии с помощью неиспользуемых (и даже отрицаемых) возможностей действующего уголовного законодательства при его незначительной корректировке. На наш взгляд, таковыми возможностями обладают обстоятельства, исключающие преступность деяния, предусмотренные главой 8 УК РФ (или пока не получившие законодательного закрепления). Одним из них выступает необходимая оборона, ошибочно воспринимаемая некоторыми учеными-криминалистами как многократно и всесторонне изученное явление. Представленный подход к оценке правомерности необходимой обороны позволит не только расширить возможности ее применения, но и исключить имеющиеся недостатки правового регулирования и юридической оценки действий сотрудников правоохранительных органов в подобных ситуациях.
Ключевые слова: необходимая оборона; провокация; противодействие преступности нестандартными методами.
Defence Provocation: from Unconditional Negation to Reasonable Estimate
S. F. Milyukov, the Herzen State Pedagogical University of Russia (Saint Petersburg, Russia). E-mail: [email protected] A. V. Nikulenko, St Petersburg University of the Russian Ministry of Internal Affairs (Saint Petersburg, Russia).
E-mail: [email protected]
Modern criminological realities do not allow us to agree with the opinion of significant decrease of crime rate. It suggests a nonstandard approach to counteracting criminal expansion through unemployed (and even denied) advantages of the current criminal legislation with some minor corrections. According to the authors' view such advantages are typical for the circumstances exempting criminal act provided for by chapter 8 of the Russian Criminal Code (or not consolidated in law yet). One of these advantages is justifiable defence mistakenly considered by some criminalistics scientists as a comprehensively studied phenomenon. The mentioned approach to the assessment of legality of justifiable defence will make it possible not only to expand its application but also eliminate the disadvantages in legal regulation and legal assessment of law enforcement officers' activity in similar situations.
Keywords: justifiable defence; provocation; counteracting crimes with non-standard methods.
Современная криминологическая и уголовно-политическая ситуация в России неоднозначны. Усиливаются предпосылки разного рода социальных антагонизмов, вызываемых несправедливым распределением материальных, финансовых, интеллектуальных и иных ресурсов. По данным, представленным известным криминологом профессором Я. И. Гилинским, еще в первом квартале 2015 г. число россиян с доходами ниже прожиточного минимума составило 22,9 млн чел., что на 3,1 млн чел. больше, чем за аналогичный период 2014 г. Российская Федерация вышла на первое место в мире по экономи-
ческому неравенству — 1% населения владеет 74,5% всех богатств страны.
За последующие два года положение продолжало ухудшаться даже при росте цен на нефть, газ, другие природные ресурсы. Образующиеся излишки (бюджет на 2017 г. и последующие два года сверстан из скромной цены 40 долларов за баррель) идут не на повышение благосостояния народных масс, не на развитие системы здравоохранения и образования, не на инвестирование в промышленность и сельское хозяйство, а омертвляются в виде золотовалютных запасов, которые потом нередко присваиваются ор-
ганизованными «экономическими хищниками», оседают в банках государств, ведущих подрывную деятельность против России.
По законам, открытым отечественной и зарубежной криминологией еще в XIX — начале ХХ вв., все это должно сопровождаться энергичным ростом преступности. Однако она в течение долгих лет якобы снижается. Так, по данным МВД России, за 8 месяцев 2017 г. зарегистрировано на 8,2% меньше преступлений, чем за аналогичный период 2016 г. При этом снижение числа преступлений против личности и собственности шло опережающими темпами — соответственно на 16,9 и 10,6%, число преступлений коррупционной направленности упало на 10,7%, а террористической (уже за 9 мес. 2017 г.) даже на 16,9%.
Некоторые специалисты (в том числе упомянутый выше Я. И. Гилинский) склонны верить этим данным, объясняя ситуацию общемировыми тенденциями ухода криминально активной части населения в виртуальную реальность.
Мы объясняем такой парадокс гораздо проще — идет процесс свертывания противодействия государства преступной экспансии, происходит своеобразная «денационализация» борьбы с преступностью [1, с. 12-22], которая не только вызвана отвлечением больших кадровых и технических ресурсов на усмирение политических противников, на обслуживание широкомасштабных спортивных и зрелищных мероприятий, но и связана с неуклонным снижением уровня оперативно-розыскного, следственного, прокурорского и судейского мастерства, падением качества нормативного обеспечения возбуждения, расследования и судебного рассмотрения уголовных дел [2, с. 29-32].
В этих условиях для противодействия общественно опасным посягательствам желательно привлечение широких слоев населения. Однако правоохранительные органы с большим недоверием относятся к самоуправству граждан, нередко привлекая их к уголовной ответственности, причем за тяжкие и особо тяжкие преступления против личности. Печально, но и среди ученых есть те, кто призывает еще в большей мере ограничить право граждан на необходимую оборону и силовое задержание преступника [3-5]. Законопослушные граждане выступают в роли жертвенных агнцев, которые должны терпеливо дожидаться своей очереди на заклание.
Всякая народная инициатива в этом деле чревата наказанием. Одним из своеобразных табу является запрет на провоцирование обороны. Нередко ученые-криминалисты уклоняются от обсуждения
данной проблемы [6, с. 678-684; 7, с. 144-149] либо обходятся лишь упоминанием о ней.
Так, А. А. Пионтковский еще в 1938 г. писал: «Если нападение было сознательно спровоцировано лицом для того, чтобы под видом обороны расправиться с нападающим, то подобные действия нужно рассматривать не по правилам о необходимой обороне, а на общих основаниях, как часть единого преступного плана для совершения умышленного преступления» [8, с. 289; 9, с. 231].
Спустя 70 лет китайский правовед вторит ему: «Намеренное причинение вреда другому человеку, умышленное провоцирование его на нападение и последующее его убийство или нанесение ему ран в процессе обороны (так называемая спровоцированная оборона) не считаются действиями, осуществленными в состоянии необходимой обороны» [10, с. 378].
Неоправданно, на наш взгляд, лаконичен и крупный специалист в сфере необходимой обороны профессор Э. Ф. Побегайло: «Не может быть признано находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, которое намеренно вызвало, спровоцировало нападение с тем, чтобы использовать его как повод совершения преступных действий, — например, учинения физической расправы с „нападающим". Это так называемая провокация обороны» [11, с. 102].
Законодательно провокация необходимой обороны в Российской Федерации не закреплена. Она лишь лапидарно рассматривается в теории, согласно которой необходимость обороны отсутствует в тех случаях, когда в целях расправы лицо провоцирует нападение. Данное понимание используется и отечественной следственно-судебной практикой.
Упоминание о провокации содержится в первом кодифицированном уголовно-правовом акте на постсоветском пространстве — Уголовном кодексе Республики Узбекистан: «Не является необходимой обороной умышленная провокация посягательства с целью нанесения вреда» 1.
В § 505 («Использование силы в целях самозащиты») Уголовного кодекса штата Пенсильвания США указано: «Исполнитель не обязан спасаться бегством из своего жилища или места работы, если только не он первый напал...» 2 . Сделанная американским законодателем оговорка — тоже порицание провокации обороны. Ответственность за такие действия наступает на общих основаниях.
Запрет провокации со стороны обороняющегося (посягательство не должно быть вызвано противоправными действиями со стороны потенциального
1 URL: http://lex.uz/pages/getpage.aspx?lact_id=111457 (дата обращения: 24.11.2017).
2 URL: http://constitutions.ru/?p=7757 (дата обращения: 24.11.2017).
защитника) заложен в ст. 21 УК Испании 3. Аналогичное требование прямо предусмотрено в УК Андорры, Гватемалы, Гондураса, Греции, Кубы, Никарагуа, Панамы, Перу, Сальвадора и ряда других стран.
Отсутствие легального упоминания провокации обороны в отечественном Уголовном кодексе побудило Верховный Суд Российской Федерации отреагировать на это. Согласно п. 9 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2012 г. № 19 «не признается находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, которое спровоцировало нападение, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий (для причинения вреда здоровью, хулиганских действий, сокрытия другого преступления и т. п.)» 4.
Однако, как мы полагаем, есть и оборотная сторона данного явления: правомерная провокация обороны. Разумеется, на нее имеют право прежде всего подготовленные сотрудники правоохранительных органов, в частности полицейские.
Отдельные ученые [9, с. 230-231] отрицают саму возможность активных (т. е. наступательных) действий правоохранителей в отпоре общественно опасным проявлениям, видимо, оставляя за ними лишь обязанность регистрации уже совершенных преступлений, полицейские, равно как и представители других спецслужб, используют возможности провокационных действий для нейтрализации опасных нарушителей закона.
Например, пп. 266 и 267 Устава ППСП рекомендуют при осуществлении задержания применять следующие приемы: «Во избежание сопротивления в отдельных случаях задерживаемым не сообщаются действительные основания задержания, а используются отвлекающие предлоги — нарушение общественного порядка, переход улицы в неположенном месте, проверка паспортного режима, карантин и тому подобное. В этих случаях команда „Стой. Руки вверх" не подается.
В зависимости от обстоятельств наружный досмотр одежды и вещей, находящихся у задержанных, производится немедленно или в более удобный момент, когда можно получить помощь от других со-
трудников полиции или граждан. Обнаруженное оружие и другие предметы, которые могут быть использованы для оказания сопротивления, нападения на наряд или побега, немедленно изымаются.
При проверке документов и опросе подозреваемого патрульный (постовой) должен стоять вполоборота в одном шаге от проверяемого и быть готовым к отражению нападения» 5.
Известны случаи проведения правоохранительными органами специальных операций, когда без силовой поддержки бойцов СОБР или ОМОН, на одной лишь оперативной смекалке, сотрудники заставляли злоумышленников проявить свои преступные намерения. Это так называемая ловля преступников на живца, когда в роли жертвы выступает сотрудник полиции (например, женщина-полицейский при реализации информации об изнасилованиях), а прикрытие, т. е. силовое сопровождение операции, осуществляют работники, имеющие достаточный уровень оперативной работы для скрытного наблюдения за объектом.
Речь идет о таких ситуациях, когда сотрудники правоохранительных органов сознательно обостряют ситуацию, чтобы осторожный преступник проявил себя.
Примечательным в данном ключе выглядит высказывание В. И. Михайлова. Применительно к военнослужащим, сотрудникам ОВД и другим должностным лицам ученый говорит, что они «защищают объекты уголовно-правовой охраны, реализуя свои должностные обязанности в пределах, определенных уставами, инструкциями, наставлениями и т. п.» [5, с. 157-159]. При этом условия правомерности такой защиты не всегда определяются объемом грозящего вреда. Он отмечает, что в соответствии со ст. 210 Устава гарнизонной, комендантской и караульной служб Вооруженных сил Российской Федерации 6 часовой обязан применить оружие без предупреждения в случае явного нападения на него или на охраняемый им объект. Статья 211 Устава позволяет применять оружие даже по обращенному в бегство нарушителю. На этой же позиции стоит и Верховный Суд Российской Федерации, который в своих поста-
3 Уголовный кодекс Испании / под ред. и предисл.: Н. Ф. Кузнецова, Ф. М. Решетников ; пер. с исп. В. П. Зырянова, Л. Г. Шнайдер. М., 1998. С. 44.
4 О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2012 г. № 19 // Рос. газета. 2012. 3 окт.
5 Вопросы организации деятельности строевых подразделений патрульно-постовой службы полиции (вместе с «Уставом патрульно-постовой службы полиции») : приказ МВД России от 29 января 2008 г. № 80. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
6 Об утверждении общевоинских уставов Вооруженных Сил Российской Федерации (вместе с «Уставом внутренней службы Вооруженных Сил Российской Федерации», «Дисциплинарным уставом Вооруженных Сил Российской Федерации», «Уставом гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил Российской Федерации») : указ Президента РФ от 10 ноября 2007 г. № 1495 (ред. от 22.01.2018). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
новлениях от 27 сентября 2012 г. № 19 7 и от 16 октября 2009 г. № 19 8 провозгласил определять правомерность действий должностных лиц, которым разрешено применение оружия, специальных средств и физической силы, в соответствии с требованиями законов, уставов, положений и иных нормативных правовых актов, предусматривающих основания и порядок их применения.
Удивляет В. И. Михайлов относительно того, что он не говорит ни слова об упречности данных положений. Более того, он искусственно сужает рамки действующей законодательной формулировки необходимой обороны: «...государство в ст. 37 УК определяет признаки ситуации, при возникновении которой лица, действующие в частном (курсив наш. — С. М., А. Н) качестве, вправе в целях защиты охраняемых уголовным законом интересов причинять вред лицу, посягающему на эти интересы, а также устанавливает пределы допускаемого при этом вреда» [5, с. 160].
Следуя его логике, ч. 3 ст. 37 УК РФ не распространяется на военнослужащих, полицейских и сотрудников других правоохранительных и государственных органов 9. Полагаем, данный подход может служить оправданием для уже сложившейся печальной тенденции — пассивности полицейских ко всякого рода противоправным проявлениям.
Говоря о провокации, отметим позицию Европейского суда по правам человека. Отграничивая провокацию от допустимого поведения, Европейский суд дал ее определение: «Полицейская провокация случается тогда, когда задействованные должностные лица, являющиеся или сотрудниками органов безопасности, или лицами, действующими по их указанию, не ограничивают свои действия только расследованием уголовного дела по существу неявным способом, а воздействуют на субъект с целью спровоцировать его на совершение преступления, которое в противном случае не было бы совершено, с тем чтобы сделать возможным выявление преступления, то есть получить доказательства и возбудить уголовное дело.» [15, с. 34].
Профессор П. С. Яни, ссылаясь на п. 34 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г., пришел к парадоксальному выводу, что Пленум «совместно с ЕСПЧ ввел в российское уголовное законодательство отсутствующую в Уголовном кодексе норму о соответствующем обстоятельстве, исключающем преступность деяния.» [16, с. 1127].
При этом он говорит не о «правомерной провокации», а, напротив, утверждает, что «провокационно-подстрекательскую деятельность сотрудников правоохранительных органов следует рассматривать в качестве нового, пока не отраженного в гл. 8 УК РФ, обстоятельства, исключающего преступность деяния, совершенного лицом, в отношении которого эта деятельность осуществлялась» [16, с. 1126]. Примечателен и еще один аналогичный вывод: «... если должностное лицо получает, по его представлению, незаконное вознаграждение за действия (бездействие) по службе, но принятие им такого вознаграждения происходит в процессе проводимых в отношении его ОРМ не по инициативе должностного лица либо хотя формально и по его предложению, но в условиях, искусственно созданных, смоделированных сотрудниками правоохранительных органов, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, когда ничего не предполагало, что деяние было бы совершено без их вмешательства, указанные действия сотрудников правоохранительных органов являются согласно единой позиции Европейского суда по правам человека, Верховного Суда Российской Федерации и Генеральной прокуратуры Российской Федерации провокационными по сути, юридически — подстрекательскими, а потому исключают уголовную ответственность спровоцированного, склоненного к совершению соответствующего деяния должностного лица за получение взятки» [16, с. 1126].
Считаем, ученый неправ, поскольку ни Верховный Суд России, ни тем более ангажированный русофобскими силами Европейский суд по правам человека (под которым западные оппоненты понимают почему-то исключительно права осужденных) не вправе вводить в наше уголовное законодательство какие-либо новые нормы. Это будет грубым нарушением известного со времен барона Шарля де Монтескье общепризнанного принципа разделения властей. К тому же отечественное уголовное законодательство, по мнению его творцов, целиком сосредоточено в самом Уголовном кодексе (ч. 1 ст. 1 УК РФ).
Но дело не только в этом. Критикуемый подход к провокации преступления подрывает институт соучастия, в частности, значение подстрекательской деятельности. Получается, что таковая должна исключать ответственность исполнителя и в других случаях — при подстрекательстве к хищению, убийству, изнасилованию и другим преступным посягательствам. Конечно, сотрудники правоохранитель-
7 О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 сентября 2012 г. № 19 // Рос. газета. 2012. 3 окт.
8 О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16 октября 2009 г. № 19 // Там же. 2009. 30 окт.
9 Критику указанной позиции см. в наших публикациях [12, с. 312-313; 13, с. 26-32; 14, с. 56-60].
ных органов нередко преступают требования закона, в том числе и уголовного, склоняя криминально неустойчивых лиц к активизации своего поведения. Но это никак не должно препятствовать привлечению последних к уголовной ответственности в соответствии с положениями ст. ст. 33-34 УК РФ 10.
Ставшие уже легендарными «стопхамовцы» успешно используют провокацию в своих целях, хотя некоторые провоцируемые ими водители ведут себя своеобразно: «В ходе очередного рейда активистов „СтопХама" в Петербурге против любителей езды по тротуару нашлись нарушители, которые сами упрашивали активистов наклеить им знаменитый круг с надписью „Мне плевать на всех". В ролике, выложенном в YouTube 9 октября, два таких автомобилиста. Водитель „Мерседеса" несколько раз требует „клеить". Улыбчивая девушка на бордовом „Лексусе" тоже вроде бы не против — и получает свое» п.
На наш взгляд, только правомерная провокация сможет послужить действенным средством для противодействия «телефонному терроризму». В начале октября 2017 г. серия телефонных атак возобновилась в Петербурге. Вечером в субботу 7 октября с 19:09 до 20:05 семью звонками с номера 1Р-телефонии были эвакуированы «Галерея», «МЕГА Парнас» и «МЕГА Дыбенко», «Гранд Каньон», «Жемчужная плаза», «Лето», «Охта Молл» — 29 тысяч человек и более двух тысяч автомобилей. 8-го числа к привычным ТРК были добавлены отели «Мариотт» на Грибоедова, «Авенти» рядом с Московским вокзалом, «Соната» на Гороховой, «Невский берег» на Невском, «Мойка, 5» на одноименной набережной. По итогам 7-9 октября общая численность эвакуированных превысила 50 тысяч человек. На нештатных мероприятиях задействованы сотни полицейских.
Смольный, где располагается администрация Санкт-Петербурга, стал жертвой тех же преступников, что терроризировали торговые центры. Атака на власть совпала с массовой эвакуацией образовательных учреждений. Утром 9 октября анонимы сорвали учебный процесс в пятнадцати школах. В этот день телефонные террористы 114 раз за сутки угрожали взрывами.
Преступники звонили непосредственно по телефонам объектов или в дежурные службы районов. Они использовали номер с префиксом США и Канады, но 1Р-технологии позволяют пользователю произвольно выбирать привязку, она может и не совпадать с фактической локацией.
По словам директора ФСБ России А. Бортникова, волна минирований принесла не только моральный урон, но и экономический ущерб в 300 млн рублей 12. К середине ноября 2017 г. число людей, эвакуированных по стране, достигло 2 млн. В это же время начальник ГУ МВД России по Москве О. Баранов заявил, что звонки лжетеррористов поступают из США, Японии, Украины и Турции. Судя по всему, это считается непреодолимым барьером для пресечения деятельности правонарушителей. Теоретическим обоснованием подобного пессимизма служит утверждение В. И. Михайлова, что «пространственные границы ситуаций, в пределах которых возможно причинять вред по правилам норм главы 8 УК, ограничены пределами Российской Федерации» [5, с. 81].
На самом деле толкование чч. 1 и 3 ст. 12 УК РФ дает нормативное основание для правомерного причинения вреда укрывшимся за пределами России ее гражданам, апатридам и даже иностранцам за счет необходимой обороны и (или) насильственного препровождения их в органы власти (прежде всего в полицию). Подобная практика широко реализуется за рубежами своих границ как государствами-«изгоями» (типа КНДР), так и вполне респектабельными США и Израилем.
Речь идет не о физическом устранении звонивших (что, впрочем, тоже нельзя исключать, если «телефонисты» состоят в рядах ИГИЛ и других официально запрещенных террористических организаций), а о выводе из строя или изъятии у них средств связи, другого оборудования, используемого для вещания на Россию (или блокирование средств их связи).
Возвращаясь к традиционной и привычной нам практике, отметим, что ловля на живца уже давно применяется как наиболее успешное средство сотрудниками 9 отдела оперативно-разыскной части № 2 Петербургского полицейского главка 13. Нередко только провокация позволяет задержать с поличным (или, как говорят оперативники, «на кармане») искусного вора-карманника, разрезающего остро заточенной монетой сумки и вытаскивающего кошельки добропорядочных жителей и гостей Северной столицы. В преддверии чемпионата мира по футболу 2018 г. избавить болельщиков от преступной напасти — наиболее приоритетная задача правоохранительных органов, равно как и противодействие террористической угрозе.
Давно назрела необходимость введения нормы о «правомерной провокации» в Уголовный кодекс Рос-
10 На это справедливо указывается в научной печати [17, с. 12, 101, 122, 124-125, 127, 129, 174].
11 «Стопхамовцы» повстречали нарушителей, которые сами выпрашивали наклейку. URL: http://spbvoditel. ru/2017/10/09/030/ (дата обращения: 15.10.2017).
12 URL: http://www.fontanka.ru/2017/10/09/049/ (дата обращения: 12.11.2017).
13 Полоцкий С. Держи карман... уже // Санкт-Петербургские ведомости. 2017. 9 нояб.
сийской Федерации [18, с. 209; 19, с. 60-67; 20, с. 5-15; 21, с. 87-92; 22, с. 174-179]. В ней следует четко закрепить правомочия должностных лиц, осуществляющих ОРД, а также лиц, оказывающих им содействие, в том числе на конфиденциальной основе. Это позволит шире использовать оперативное внедрение в организованные преступные группы в целях их последующего задержания и изобличения в содеянном.
Свою лепту в разрешение указанных противоречий внес Конституционный Суд Российской Федерации, защитив суверенитет России в рассматриваемой и других сферах 14.
По нашему мнению, только активные, в том числе и «провокационные», действия правоохранителей способны переломить существующую ситуацию. Потому предложенная нами норма о «правомерной» провокации [23, с. 51-55; 24, с. 121-129; 25, с. 45-53] может быть успешно использована и для активных действий должностных лиц правоохранительных органов путем социально полезной провокации необходимой обороны.
На основании изложенного предлагаем дополнить статью 37 УК РФ частью 22 в следующей редакции: «Провокация посягательства не порождает состояния необходимой обороны за исключением случаев, когда она выразилась в правомерных действиях, в том числе предусмотренных статьей 391 настоящего Кодекса».
В заключение приводим текст ранее разработанной нами ст. 391 УК РФ:
«Статья 391. Правомерная провокация 1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в ре-
зультате правомерной провокации для изобличения виновного в совершении преступления и пресечения возможности совершения им новых общественно опасных деяний, если иными средствами изобличить такое лицо (лиц) в данной ситуации не представлялось возможным и при этом не было допущено превышения необходимых для этого мер, то есть умышленных действий, явно не соответствующих характеру и степени общественной опасности совершенного им деяния и личности виновного.
2. При оценке правомерности причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам учитываются, наряду с характером и степенью общественной опасности совершенного деяния, личность, способы уклонения от ответственности, разумная необходимость в причинении вреда для достижения целей провокации и иные обстоятельства, связанные с фактом осуществления провокационных действий.
3. Превышением пределов правомерной провокации признается причинение вреда, явно несоответствующего характеру и степени угрожавшей опасности совершенного (совершаемого) провоцируемым лицом деяния. Такое превышение влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения вреда.
4. Положения частей 1-3 настоящей статьи в полной мере распространяются на всех лиц независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки или служебного (должностного) положения. В случае противоречия содержания норм других законодательных или подзаконных нормативных актов применяются положения настоящей статьи».
Список литературы
1. Милюков С. Ф. Денационализация борьбы с преступностью в России (на примере капитуляции перед хулиганством) // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2011. № 2.
2. Милюков С. Ф. Правовое невежество как злокачественная угроза национальной безопасности // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2016. № 4.
3. Пархоменко С. В. Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости. СПб., 2004.
4. Смирнова Л. Н. Уголовно-правовое регулирование задержания лица, совершившего преступление. СПб., 2005.
5. Михайлов В. И. Обстоятельства, исключающие преступность деяния: основной уголовно-правовой анализ // Уголовное право. Общая часть. Преступление. Академический курс : в 10 т. Т. Х : Обстоятельства, исключающие преступность деяния. М., 2016. С. 66-260.
14 По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы : постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2015 г. № 21-П // Рос. газета. 2015. 27 июля.
6. Звечаровский И. Э. Обстоятельства, исключающие преступность деяния // Полный курс уголовного права : в 5 т. / под ред. А. И. Коробеева. Т. 1 : Преступление и наказание. СПб., 2008.
7. Толкаченко А. А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния // Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В. М. Лебедев. М., 2012.
8. Пионтковский А. А. Необходимая оборона // Уголовное право. Общая часть : учебник. М., 1938.
9. Кадников Н. Г., Дмитренко А. П., Русскевич Е. А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния // Уголовное право России. Общая и Особенная части : учебник / под ред. И. М. Мацкевича, Н. Г. Кадни-кова. М., 2015.
10. Хуайчжи Чу. Обстоятельства, исключающие преступность деяния // Учение о составе преступления в уголовном праве России и Китая: сравнительно-правовое исследование / под ред. В. С. Комиссарова, А. И. Коробеева, Хе Бинсуна. СПб., 2009.
11. Побегайло Э. Ф. Необходимая оборона // Энциклопедия уголовного права : в 35 т. Т. 7. СПб., 2014.
12. Милюков С. Ф., Никуленко А. В. Новейшие походы к изучению проблем правовой регламентации обстоятельств, исключающих преступность деяния // Российский криминологический взгляд. 2008. № 3(15). С. 312-313.
13. Милюков С. Ф., Никуленко А. В. Применение огнестрельного оружия при охране объектов животного мира и среды их обитания // Уголовное право. 2011. № 1. С. 26-32.
14. Никуленко А. В. Соотношение отдельных положений Федерального закона «О полиции» и норм главы VIII Уголовного кодекса РФ // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2013. № 3(59). С. 56-60.
15. Трубникова Т. В. Право на защиту: правовые позиции ЕСПЧ и их отражение в постановлении Пленума ВС РФ // Уголовный процесс. 2015. № 8. С. 34-45.
16. Яни П. С. Провокационно-подстрекательская деятельность как обстоятельство, исключающее ответственность за взяточничество // Энциклопедия уголовного права. Т. 27 : Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. СПб., 2017.
17. Дударенко В. В. Юридическая природа провокации преступления в уголовном праве : дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2017.
18. Петровский А. В. Оперативно-розыскная деятельность и обстоятельства, исключающие преступность деяния // Проблемы реализации уголовной политики Российской Федерации на региональном уровне. М.-Ставрополь, 2007. С. 209-216.
19. Исиченко А. П. Новеллы в оперативно-розыскном и милицейском законодательстве // Научный портал МВД России. 2009. № 4(8).
20. Астафьев Ю. В. Уголовно-правовые границы допустимого поведения сотрудников оперативно-розыскных органов и их доверенных лиц в процессе производства ОРМ // Уголовное право и криминология: современное состояние и перспективы развития : сб. науч. тр. / отв. ред. В. В. Трухачев. Вып. 5. Воронеж, 2009.
21. Крапива И. И. Соблюдение законности в оперативно-розыскной деятельности и провокация // Журнал российского права. 2009. № 3. С. 87-92.
22. Шкабин Г. С. Понятие провокации преступления в отечественном законодательстве // Дифференциация и индивидуализация ответственности в уголовном и уголовно-исполнительном праве : мат-лы между-нар. науч.-практ. конф. / под ред. В. Ф. Лапшина. Рязань, 2015.
23. Никуленко А. В. Возможности УК России в противодействии взяточничеству и иным коррупционным преступлениям // Уголовное право России: состояние и перспективы (коррупционные преступления) : мат-лы всерос. науч.-практ. конф. / под общ. ред. Г. В. Штадлера. СПб., 2016.
24. Милюков С. Ф., Никуленко А. В. Неиспользованные возможности Уголовного кодекса России в противодействии коррупции // Проблемы применения уголовного законодательства при осуществлении оперативно-разыскной деятельности : мат-лы межведомственного круглого стола (Рязань, 14 апреля 2016 г.) / под ред. Г. В. Ищука, Е. Н. Билоуса, А. В. Ковалева, Г. С. Шкабина. Рязань, 2016.
25. Милюков С. Ф., Никуленко А. В. Провокация в борьбе с коррупцией: диалектическое противоречие и пути выхода из него // Актуальные проблемы экономики и права. 2016. Т. 10, № 4(40).
