CC BY
79
Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Социальные, гуманитарные, медико-биологические науки, т. 21, №68, 2019 Izvestiya of the Samara Science Centre of the Russian Academy of Sciences. Social, humanitarian, medicobiological sciences, Vol.21, no. 68, 2019
УДК 930.85:81 '01 (История цивилизации. История культуры. Древний период)
ПРОТОТИПЫ СЮЖЕТА ОБ ЭДИПЕ: КУЛЬТ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ И МИФ О БЛИЗНЕЦАХ
© 2019 В.И. Пимонов
Пимонов Владимир Иванович, Ph.D, кандидат филологических наук, профессор-эмеритус (Дания).
E-mail: [email protected]
Институт кино и телевидения (ГИТР). Москва, Россия
Статья поступила в редакцию 07.06.2019
Работа посвящена выявлению структурных прототипов сюжета об Эдипе. Автор высказывает предположение о том, что базовые прототипы или праформы (ur-form), лежащие в основе мифа об Эдипе, восходят к древнему культу жертвоприношения и мифу о близнецах. В статье рассматривается семантическое сходство между культом жертвоприношения и загадкой Сфинги, которое базируется на закамуфлированном мотиве беременности, а также - между близнечным мифом и легендой об Эдипе, через которые сквозной нитью проходит мотив убийства (детоубийства и отцеубийства). Автор приходит к выводу, что в символическом смысле образ Эдипа «раздваивается» на двух виртуальных (мнимых, воображаемых) близнецов, что свидетельствует о глубинной скрытой связи сюжета об Эдипе с близнечным мифом. Ключевые слова: сюжет, прототип, загадка, Эдип, миф, жертвоприношение, близнецы.
Сходство сюжета об Эдипе с фольклорными легендами разных народов мира вдохновило исследователей на поиск общего структурного прототипа, лежащего в основе многочисленных историй «о рождении и жизни героя» [1, с. 5]. Вопрос реконструкции исходной праформы (иг-&гт) мифа об Эдипе не обойден исследовательским вниманием [2, с. 258 - 299; 3, с. 247 - 255; 4, с. 289 - 314; 5, с. 122 - 133; 6, с. 228 - 231], но тема эта, похоже, неисчерпаемая. Я хочу предложить догадку о том, что базовые прообразы (прототипы, праформы) сюжета об Эдипе восходят, с одной стороны, в древнему культу жертвоприношения, находящему отражение в загадке Сфинги, а с другой — к мифу о близнецах, связанному с легендами о рождении героя [7, с. 73 -108; 8, с. 174 - 76].
Загадка Сфинги. Литературный сюжет об Эдипе неотделим от загадки Сфинги. Между тем загадка о существе с меняющимся числом ног распространена в мировом фольклоре вне контекста мифа об Эдипе. Приблизительно в одном и том же изложении она была известна монголам Селенги [9, с. 325], гасконцам [10, с. 3 - 14], племенам Британской Центральной Африки [11, с. 171], а также вошла в собрание русских народных загадок [12, с. 216]. Фольклорный материал указывает на то, что загадка Сфинги и легенда об Эдипе изначально существовали как два разных нарратива. Лишь позже они были переплетены в
единый литературный сюжет, в котором история Эдипа служит фоном загадки [13, с. 87]:
«Акт самоослепления героя был добавлен в по-слегомеровских изводах мифа, вероятно, именно для того, чтобы привести в соответствие образ ослепшего героя с трехногим существом в загадке: <...> теперь мы видим его опирающимся на палку, то есть на трех ногах, как и сказано с загадке» [14, с. 210].
В двусоставном имени OLbi-noug (olbew - распухать, noug — нога: «пухлоногий»), которое фонетически перекликается с bi-noug (двуногий), слышен и квази-омонимический каламбур между olbi и oiba («знать» — ср. с elbov — «видеть» в смысле постигать), что создает возможность языковой игры, связанной с мотивом «ног», за счёт возникновения еще одного прочтения имени героя: «знаю(щий) [свои] ноги». Загадочная песня Сфинги (потаХфЬод Еф1у^), как сообщает Креонт в ответ на вопрос Эдипа о расследовании убийства Лаия, призывала «познать», «увидеть» то, что находится «перед ногами» (то npog nociv — Sophocles, Oedupus Tyrannus, 130) [15, с. 119]. Тем самым на мотиве «ног» зиждется закамуфлированное предвестие «узнавания» Эдипом убийцы в самом себе: он не только «знает свои ноги», но и «видит» («узнает», «познает») то, что находится «перед [его] ногами», то есть самого себя. Представление о загадке Сфинги как элементе общей парадигмы мифа об Эдипе также
связано с металитературной перекличкой мотива «ног» и «метрической стопы» в ранней версии загадки, изложенной Асклепиадом в форме дактилического гекзаметра. Речь идёт о возможном прочтении загадки Сфинги как мета-загадки о стихотворном размере, которым она написана [16, с. 76 - 81].
Человек и животное. Исходя из допущения, что загадка о существе с меняющимся числом ног и легенда об Эдипе возникли независимо друг от друга, можно предположить, что поздний литературный сюжет, в котором они соединились в неразрывное целое, восходит к двум смежным, но различным прототипам. Один из этих прототипов нашёл отражение в загадке Сфинги, а другой - в истории Эдипа. Как загадку Сфинги, так и легенду об Эдипе характеризует общий сквозной лейтмотив, который касается «во-первых, ноги как доминанты — основного образа <...> проходящего через весь текст загадки и мифа, во-вторых — нумерологии, отраженной в последовательности чисел <...>. Загадка основана на обыгрывании индоевропейского противопоставления «двуногих» (*dwi-pod-) — людей и «четвероногих» (*Ьм etur-pod-) домашних животных» [13, с. 91 - 92]. Последовательность изменения числа ног в разных версиях загадки варьируется. В некоторых вариантах упомянуто только 2 и 4 ноги, что, вероятно, отражает наиболее архаичную формулу загадки, основанную на мотиве противопоставления человека (двуногого) и животного (четвероногого).
Жертвоприношение. Результаты сравнительно-исторических исследований загадок, построенных на завуалированной оппозиции «человек-животное», позволяют обосновать гипотезу о том, что индоевропейским прототипом загадки Сфинги была загадка о беременном животном. Мотив беременного животного, вплетенный в загадку, восходит к древнему культу жертвоприношения, что иллюстрирует, например, приводимая Овидием древнеримская загадка, заданная царю Нуме. В ней говорится о жертвоприношении восьминогой стельной коровы [13, с. 92]. Четыре ноги коровы находятся на земле, четыре другие ноги у неё внутри - у эмбриона.
Мотив жертвоприношения стельной коровы занимает центральное место в мифах Фиванского цикла, включая легенду об основании города — ведь город Фивы был заложен Кадмом, прапрадедом Эдипа, в том месте, где возлегла (жертвенная) стельная корова. Примером глубинной связи между разгадыванием загадки и мотивом жертвоприношения беременной коровы (с последующим гаданием по внутренностям) в сюжете об Эдипе
служит трагедия Сенеки «Эдип». На просьбу Эдипа разгадать имя убийцы Лаия дочь слепого провидца Тиресия, Манто, гадает по внутренностям принесенных в жертву животных — быка и стельной коровы с эмбрионом (conceptus) внутри (Seneca, Oedipus, 373). Загадку Сфинги в послегоме-ровских версиях мифа и гадание по туше принесенной в жертву беременной коровы у Сенеки пронизывает общий мотив скрытого предвестия: «треногость» (xpínouv) в загадке Сфинги перекликается с посохом слепца, на который будет опираться Эдип, а слова Манто «per ora multus sanguis atque oculos redit» (Seneca, Oedipus, 373) — «Из рта и глаз течет обильно кровь» (пер. В.П.) прозрачно намекают на его будущее самоослепление.
В этом контексте загадка Сфинги допускает альтернативное прочтение - как вариант древнейшей загадки о беременной корове с заменой животного на человека, то есть, на беременную женщину: «Перед нами загадка о беременной женщине, которая широко распространена во множестве вариантов, в большинстве случаев в виде загадки о беременном животном» [13, с. 92; 17, с. 640; 18, с. 238]. Суть состоит в том, «четвероногое» (xexpánouv) существо — это беременная женщина, две ноги которой находятся на земле, а две другие ноги — плода (фРрио, fetus) — земли не касаются [13, с. 92].
Плод в чреве. Я хочу поделиться своей догадкой о том, что лингвистический след подспудного смысла загадки Сфинги (как иносказания, означающего беременность) проступает в ответе Эдипа, изложенном в «Мифологической библиотеке»: «àvGQwrcov elvai: yíveoGai, yàp xexpánouv ррефо^ óvxa xolç xéxxapoiv óxoú^evov kwàolç» (Apollodorus 3.5.8). В отношении четвероногого (xexpánouv) Эдип употребляет слово Рргфо^, которое обозначает не только ребенка, новорождённого младенца, но и находящийся в чреве плод человека (fetus) или животного (Ppé9oç этимологически родственно «жеребцу»). В этом значении слово lipápoc встречается в ряде источников, например, в «Илиаде» Гомера, где говорится о беременной кобылице с эмбрионом внутри (é^éxe àSp^xnv |i|)¡':<|)oc ^píovov Kuéoucav — IAiàç 23, 266), «кобылица <...> в недрах носящая меска» (пер. Н. Гнедича), в Евангелии от Луки, где речь идёт о младенце во чреве: (eoKipx^oev pQ£фoç ev х^ KoiAía aux^ç - Когда Елисавета услышала приветствие Марии, взыграл младенец во чреве ее (1:41). В ответе Эдипа слово Рр:фо^ в значении «ещё не рождённого ребёнка» выглядит более логичным (две ноги женщины касаются земли и две ноги плода находятся в чреве - ср. с загадкой
Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Социальные, гуманитарные, медико-биологические науки, т. 21, №68, 2019 Izvestiya of the Samara Science Centre of the Russian Academy of Sciences. Social, humanitarian, medicobiological sciences, Vol.21, no. 68, 2019
Нумы), чем традиционное толкование, согласно которому иносказательный образ четвероногого существа в загадке Сфинги соотносится с новорождённым ребенком, ползающим на четвереньках. В этом случае возникает очевидная семантическая натяжка, ибо приходится считать ногами две руки ребенка [19]. Употребленное же Эдипом ключевое слово разгадки — àvOpranov (человек — в аккузативе) может относиться не только к мужчине, но и к женщине, в том числе беременной. В одном из вариантов разгадки (Diodorus 4.64.4) на месте слова Ppé90ç употреблено слово vrçmov (аккузатив от vrçmoç), со значением «новорождённый ребёнок», что, вероятно, отражает более позднюю стадию интерпретации загадки.
Саргон. Идея о том, что легенда о Саргоне, как один из древнейших вариантов мифа о рождении героя, семантически сходна с историей Эдипа, была высказана австрийским психоаналитиком О. Ранком еще в 1908 году [20, с. 133-145]. Вслед за ним миф о вавилонском царе сопоставил с сюжетом об Эдипе русский исследователь В.Я. Пропп: «На воду спускаются будущие вожди своих народов <...> так начинает свой путь и <...> Саргон I, так на путь вождя, царя и полубога вступает ввергнутый в воду Эдип» [2, с. 274]. В тот же период В.К. Шилейко [21, с. 5 - 6] пришёл к выводу, что предания о Саргоне «были переняты в Эдипово предание» [13, с. 90]. Историю Сар-гона объединяет с легендой об Эдипе, в частности, мотив нежелательной беременности, приводящей к попытке убийства новорожденного героя с помощью спуска его на воду. Саргон рассказывает: «...забеременела мною моя мать, весталка. Втайне родила она меня. Она поместила меня в сосуд из тростника, законопатила отверстие в сосуде и пустила вниз по реке, которое меня не утопило. <...> Акки, творец воды, он воспитал меня как своего собственного сына. <...> Я стал царем» [20, с. 133 - 134].
По другой версии «мать положила его в корзину из камыша, обложила ее глиной и спустила ее на воду» [2, с. 274]. В отличие от Софокла, согласно которому брошенного умирать младенца спасает пастух, римский писатель Гай Юлий Гигин сообщает, что Перибея, жена Полибия, нашла ребёнка у моря, когда стирала одежду. Таким образом, мальчик был найден в воде: «Hunc Periboea Polibi regis uxor com vestem ad mare lavaret expositum sustulit Polibo sciente» [22, с. 72 - 73] —
«Перибея, жена царя Полиба, подобрала мальчика, когда стирала одежду в море» [23, с. 115].
Типический сюжет. Сравнивая различные версии мифа о рождении героя, в том числе Саргана, О. Ранк приходит к мысли о существовании «типического сюжета», который содержит все узловые элементы истории Эдипа:
«Типический сюжет можно было бы схематически представить так. Герой — ребенок знатных родителей, обычно царский сын. Его появлению на свет предшествуют сложные обстоятельства: воздержание, долгое бесплодие, тайная связь родителей вопреки внешним запретам или препятствиям. Во время беременности матери или еще до зачатия возвещается предостережение от рождения ребенка (сон, пророчество оракула), которое чаще всего предвещает опасность отцу ребенка. Поэтому — по воле отца или его приближенного — новорожденного обрекают на смерть, оставляя на произвол судьбы: как правило, его бросают в воду в ящике или корзине. Затем ребенка спасают звери или люди низкого сословия (например, пастухи) и вскармливает самка животного или женщина-простолюдинка. Повзрослев, герой преодолевает множество злоключений и находит своих знатных родителей; с одной стороны, он мстит отцу, с другой стороны, он распознан и добивается величия и славы» [20, с. 176].
Миф о близнецах. Легенда о рождении Саргона I Аккадского (III тыс. до н.э.), изложенная в позднем ассирийском тексте (7-й век до н.э.), выглядит одной из древнейших версий сюжета о рождении героя и, в свою очередь, истории Эдипа. Я хочу высказать предположение о том, что структурным прототипом сюжета о рождении героя является миф о близнецах (близнечный миф), восходящий к культу близнецов [7, с. 127 - 139]. В литературной традиции культ близнецов, отраженный в образе братьев-близнецов Ашвинов («Ригведа»), тесно связан с культом жертвоприношения. Само имя Ашвины этимологически восходит к «коню» (др. инд. Asvinau: рожденный от коня) - одному из жертвенных животных в культуре (ср. культ коня). В легенде о рождении героя «герой спасается от ранней гибели с помощью замены на другого ребёнка, которого убивают вместо него» [24, с. 95; 25, с. 25 - 26]. Чудесное спасение героя после попытки его убийства (например, в воде, как в случае с Сар-гоном и Эдипом) связано с мотивом бессмертия, что предполагает наличие двух персонажей — одного смертного, а другого - бессмертного. Смертный герой и есть тот брат-близнец, кото-
рому «приходится умереть, дабы обеспечить бессмертие другого» [24, с. 95]. Мотив смертного и бессмертного близнецов восходит к таким сюжетам, как, например, история Алкмены, жены царя Фив Амфитриона, которая зачала близнецов — одного, Геракла, от Зевса, который принял облик ее мужа, а другого, Ификла, от своего супруга. В результате у братьев-близнецов возникает два отца — один «человеческий», а другой — «божественный», что соответствует культурной оппозиции «хтонический» — «небесный». Один из близнецов обретает божественные свойства, а второй становится обыкновенным человеком. В символическом смысле у Эдипа тоже два отца — один высокого, царского происхождения («небесный») — Лаий, а другой — низкого происхождения («хтонический») - спасший его пастух. При этом Эдип-младенец оказывается бессмертным (чудесным образом спасается от верной смерти), а взрослый Эдип становится простым смертным.
Мотив убийства. К устойчивым признакам близнечного мифа относится мотив соперничества или вражды между близнецами, когда один из братьев убивает другого. Другой важнейший элемент - попытка родителей или одного их родителей убить близнецов или одного из близнецов сразу после рождения. Классическим примером служит миф о братьях-близнецах Ромуле и Реме: брошенные умирать у воды (как и Эдип по версии Гигина), они были спасены и вскормлены волчицей (животным). В ряде вариантов сюжета об Эдипе его находит и спасает пастух, в символическом смысле принадлежащий природному, животному миру. В сюжете о вскормленных волчицей основателях Рима братьях-близнецах Ромуле и Реме прослеживается перекличка (на основе «животного» мотива) с легендой о Кадме, прапрадеде Эдипа, который заложил город Фивы в том месте, где возлегла стельная корова. В легенде об основании города в единый сюжетный комплекс переплетаются мотивы жертвенного животного, братьев-близнецов, попытки их убийства и спасения: «Многие из архаических символов города объединяет древнехеттский миф о близнецах — детях царицы города Канеса (Несы). В этом мифе 30 братьев-близнецов, которых (как Эдипа и Сар-гона в аналогичных мифах) их мать отправляет в горшках по воде, вырастают в городе Цальпа и возвращаются в родной город» [26, с. 171].
В основе легенды о строительстве Фив лежит тот же прототип - миф о близнецах. Город, в котором после убийства своего отца воцаряется Эдип, был построен Амфионом, братом-
близнецом Зета. Их мать Антиопа попыталась убить близнецов сразу после рождения, бросив их умирать у горы Киферон: «Дети были брошены, и их нашел пастух, который стал их воспитывать, назвав одного Зетом, другого — Амфионом» [27, с. 81]. История спасения новорождённого Эдипа, брошенного умирать с проколотыми ногами на склоне горы Киферон, поразительно сходна с историей неудавшейся попытки убийства и спасения братьев-близнецов Амфиона и Зета. Главное отличие мифа о близнецах от сюжета об Эдипе состоит в том, что, на первый взгляд, у Эдипа нет брата-близнеца.
Мнимые братья-близнецы. Моя догадка заключается в том, что базовая, прототипическая схема близнечного мифа обнаруживается в сюжете об Эдипе не в явной форме, а в виде скрытой глубинной структуры, в которой наличествуют не реальные, а символические (мнимые, воображаемые) близнецы. Сюжет об Эдипе построен на инверсии акта «убийства»: 1) Лаий «убивает» Эдипа (прокалывает ему ноги и думает, что тот погиб); 2) Эдип убивает Лаия (возвращаясь «с того света» неузнанным). Тем самым ответное действие -наказание, возмездие (условно говоря, «месть») за неудавшееся убийство новорожденного Эдипа осуществляет возмужавший Эдип, выступающий в роли воображаемого, мнимого брата-близнеца того Эдипа-младенца, который, как думал Лаий, погиб. Предсказанную оракулом гибель Лаия от руки собственного сына в контексте общего инвариантного сюжета мифа можно рассматривать как возмездие (условно - месть) за смерть (самоубийство) похищенного и совращенного им Хри-зиппа, сына Пелопа.
После смерти Лаия Фивы постигает моровое поветрие, которое, согласно предсказанию, отступит только тогда, когда будет найден и наказан убийца. После того, как в результате расследования выясняется, что Лаия убил сам Эдип, он наказывает убийцу, то есть самого себя (акт самоослепления). В близнечном мифе братья-близнецы убивают своего отца (ср. отцеубийство в мифе об Эдипе) и враждуют между собою (один из близнецов наносит вред другому или убивает его). Семантически это тождественно акту наказания Эдипом самого себя (самоослепление как нанесение вреда, в символическом смысле: редуцированное убийство). С точки зрения семантики сюжета в целом Эдип «расщеплен» на двух персонажей, одновременно выступая как в роли убийцы, так и в роли мстителя. Кроме того, Эдип «раздвоен» на две пары мнимых, воображаемых братьев-близнецов: с одной стороны, на Эдипа-ребенка и взрослого Эдипа, а с другой - на того
Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Социальные, гуманитарные, медико-биологические науки, т. 21, №68, 2019 Izvestiya of the Samara Science Centre of the Russian Academy of Sciences. Social, humanitarian, medicobiological sciences, Vol.21, no. 68, 2019
Эдипа, который считает себя сыном Полиба и Меропы, и на того, который на самом деле является сыном Лаия и Иокасты. Слияние этих виртуальных братьев-близнецов в едином образе главного героя свидетельствует о глубинной
структурной связи сюжета об Эдипе с близнеч-ным мифом.
Благодарности. Автор выражает благодарность С.М. Грачевой за конструктивную критику и ценные советы.
1. Goux, Jean-Joseph. Oedipus, Philosopher. Stanford University Press 1993. 228 p.
2. Пропп В.Я. Эдип в свете фольклора // Фольклор и действительность. Избранные статьи. М., Наука, 1976. 326 с. [Propp V.Ya. E"dip v svete fol"klora (Oedipus in the light of folklore). Fofklor i dejstvitefnost\ Izbranny^e stafi. M., Nauka, 1976. 326 c.].
3. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., Академический проект 2008. 556 с. [Levi-Stros K. Strukturnaya antropologiya (Structural anthropology). M., Akademicheskij proekt 2008. 556 c.].
4. Luria S. «Ton sou huion phrixon» (Die Oedipussage und Vervandtes). Raccolta discritti in onore di F. Rainorino. Publicazioni della Universita Cattolica del sacro Cuore, 4th series, Scienza Filologiche 7, Milano 1927. P. 289 - 314.
5. Edmunds, Dundes. Oedipus: a Folklore Casebook / ed. Edmunds L., Dundes A. The University of Wisconsin Press 1995. 271 p.: P. 122-133.
6. Ginzburg C. Ecstasies. Deciphering the Witches Sabbath. London-Sidney 1990. 366 p.: P. 228 - 231.
7. Штернберг Л.Я. Античный культ близнецов при свете этнографии // Первобытная религия в свете этнографии, Л., 1936. 573 с. [Shternberg L.Ya. Antichny"j kul"t blizneczov pri svete e"tnografii (The ancient cult of twins in the light of Ethnography). Pervoby^tnaya religiya v svete e^tnografii, L., 1936. 573 s.].
8. Близнечные мифы // Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1980. Т. 1. С. 174 - 176. [Bliznechny"e mify" (Twin myths). Mify" narodov mira: E^nciklopediya. M., 1980. T. 1. S. 174 - 176].
9. Latham R.G. Descriptive Ethnology. London 1859. 516 p. P. 325.
10. Blade J.F. Contes populaires de la Gascogne. Paris 1886. 390 p. P. 3 - 14.
11. Frazer, Donald. Winning a Primitive People. Nabu Press 2012. 358 p. P. 171.
12. Загадки русскаго народа. Сб. загадок, вопросов, притч и задач / сост. Д. Садовников. Санкт-Петербург, тип. Н.А. Лебедева, 1875. [4], VI, [2], 332 с. № 1726. С. 216. [Zagadki russkago naroda. Sb. zagadok, voprosov, pritch i zadach (Mysteries of the Russian people. Sat. riddles, questions, parables and tasks) / sost. D. Sadovnikov. Sankt-Peterburg, tip. N.A. Lebedeva, 1875. [4], VI, [2], 332 c. № 1726. S. 216].
13. Иванов Вяч. Всев. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Том III. Структура индоевропейских загадок-кеннингов. М., Языки славянской культуры, 2004. 816 с. [Ivanov Vyach. Vsev. Izbranny"e trudy" po semiotike i istorii kul"tury". Tom III. Struktura indoevropejskix zagadok-kenningov (Selected works on semiotics and cultural history. Volume III. Structure of the Indo-European kennings riddles). M., Yazy"ki slavyanskoj kul"tury", 2004. 816 s.].
14. Kaufmann, Walter. The Riddle of Oedipus: Tragedy and Philosophy / Tragedy and Philosophy. Doubleday and Company 1968, 480 p. P. 210.
15. Stephen Rojcewicz. How to Kill a Sphinx / Delos: The Journal of Translation and World Literature. Vol. 33, no. 2, 2018. 134 p. P. 119.
16. Пимонов В.И. Эдип и загадка Сфинги: анатомия стопы // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Социальные, гуманитарные, медико-биологические науки, т. 21, №64, 2019. С. 76 - 81. [Pimonov V.I. E"dip i zagadka Sfingi: anatomiya stopy" (Oedipus and the riddle of the Sphinx: anatomy of the foot). Izvestiya Samarskogo nauchnogo centra Rossijskoj akademii nauk. Sociafny^e, gumanitarny^e, mediko-biologicheskie nauki, t. 21, №64, 2019. S. 76 - 81. http://www.ssc.smr.ru/media/journals/izvestia hum/2019/2019 1 76 81.pdf]
17. Schultze W. Kleine Schriften. Göttingen 1933. P. 640.
18. Porzig W. Das Rätsel der Sphinx. Lexis 1953. Vol. 3. P. 238.
19. Пимонов В.И. Разгадал ли Эдип загадку Сфинги? // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Социальные, гуманитарные, медико-биологические науки, т. 21, №66, 2019. С. 71 - 78 [Pimonov V.I. Razgadal li E"dip zagadku Sfingi? (Had Oedipus solved the riddle of the Sphinx?). Izvestiya Samarskogo nauchnogo centra Rossijskoj akademii nauk. Sociafny^e, gumanitarny^e, mediko-biologicheskie nauki, t. 21, №66, 2019. S. 71 - 78].
20. Ранк Отто. Миф о рождении героя // Между Эдипом и Озирисом. Становление психоаналитической концепции мифа. М., Инициатива 1998. 505 с. [Rank Otto. Mif o rozhdenii geroya (The myth of the birth of a hero). Mezhdu E^dipom i Ozirisom. Stanovlenie psixoanaliticheskoj koncepcii mifa. M., Iniciativa 1998. 505 s.]
21. Sileiko W.K. Ein Omentext Sargon von Akkad und sein Nachklang bei roemischen Dichtern. Archiv fur Orientforschung. Berlin 1929. Bd. 5. Htf. P. 5 - 6.
22. Fabulae Hyginus. Edidit Mauricius Schmitd. Jenae. Apus Hermannum Dufft. MDCCCLXXII (1872). LXVI Laius. 174 p. P. 72 - 73.
23. Гигин. Мифы / пер. с лат. Д.О. Торшилова. Под общ. ред. А.А. Тахо-Годи. СПб., Алетейя 1997. 360 с. [Gigin. Mify" (Myths) / per. s latin. D.O. Torshilova. Pod obshhej redakciej A.A. Taxo-Godi. SPb., Aletejya 1997. 360 s.]
24. Rank Otto. Beyond Psychology. Published Privately By Friends and Students of the Author; First Edition edition (1941). P. 95.
25. Segal Robert. The Myth of the Birth of the Hero. A Psychological Exploration of Myth by Otto Rank. Expanded and Updated Edition. Introductory Essay by Robert Segal, Ph.D. John Hopkins University Press, Baltimore 2015, p. 25 - 26.
26. Иванов Вяч. Всев. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Том IV. Языки славянских культур. М., 2007. 792 с. [Ivanov Vyach. Vsev. Izbranny"e trudy" po semiotike i istorii kuFtury\ Tom IV. Yazy"ki slavyanskix kuFtur (Selected works on semiotics and cultural history. Volume IV. Languages of Slavic cultures). M., 2007. 792 s.]
27. Аполлодор. Мифологическая библиотека. М., АСТ, 2004. 352 с. [Apollodor. Mifologicheskaya biblioteka (Mythological library). M., AST, 2004. 352 s.]
THE PROTOTYPES OF THE OEDIPUS STORY: THE SACRIFICE CULT AND MYTH ABOUT TWINS
© 2019 V.I. Pimonov
Vladimir I. Pimonov, Ph.D in Philology (Denmark), Professor emeritus (Daniya).
E-mail: [email protected]
GITR Film & Television School. Moscow, Russia
This article is an attempt to unearth the prototypes of the Oedipus story. The author argues that the roots of the prototypes or basic forms (ur-form), which provide the foundation for the Oedipus myth, lie in the ancient sacrifice cult and myth about twins. The article describes a semantic similarity between the sacrifice cult and the riddle of the Sphinx, both based on the camouflaged motif of pregnancy, and - between the myth about twins and the story of Oedipus, both pervaded by the motif of murder (infanticide and patricide). The author comes to the conclusion that Oedipus symbolically is a «split personality», dissociating into two virtual (imaginary) twins, which illuminates the deep, hidden connection between the story of Oedipus and the myth about twins. Key words: plot, prototype, riddle, Oedipus, myth, sacrifice, twins.
