CC BY
151
правоохранительных органов // Право и политика. 2005. № 9.
Поступила в редакцию 18.02.2010 г.
Zakhartsev S.N. Law enforcement policy of Russian Federation and problems of its realization by Ministry of the Interior in modern conditions.
This article discusses the law enforcement policy and the role of militia in its realization. The article analyzes the problem of relationship between citizens and militia, the reasons of law effectiveness of militia’s work and also the ways of improving the quality of militia’s work are offered.
Key words: militia; Ministry of the Interior; law enforcement policy.
УДК 343
ПРОТИВОРЕЧИЯ УГОЛОВНОГО И ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, СВЯЗАННЫЕ С ИНСТИТУТОМ «ФИКТИВНОГО БАНКРОТСТВА»
© А.В. Мещеряков
В статье раскрываются основные противоречия норм регулирующих институт банкротства в различных отраслях права Российской Федерации. Также даются рекомендации по их устранению с целью повышения эффективности борьбы с фиктивным банкротством.
Ключевые слова: фиктивное банкротство; несостоятельность; коллизия норм.
Преступления, связанные с банкротством, - такая же неизбежная реальность в условиях настоящего мирового финансового кризиса, как, допустим, преступления против личности в период «разгула» бандитизма начала 1990-х гг. В сложившихся реалиях актуальность исследования криминальных банкротств имеет не только научное, но и прикладное значение. Борьба с этими преступлениями осложнена тем, что они носят латентный характер, скрываясь под видом гражданских правоотношений. При этом данные преступления в значительной степени влияют на состояние экономики страны, а значит и на благосостояние простых граждан в стране, подрывают доверие иностранных инвесторов в российский бизнес.
Уголовный кодекс РФ содержит три состава, которые напрямую связаны с незаконными действиями при банкротстве (неправомерные действия при банкротстве, преднамеренное банкротство и фиктивное банкротство).
В соответствии с действующим уголовным законодательством Российской Федерации, под фиктивным банкротством понимается заведомо ложное объявление руководителем или собственником коммерческой организации, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности в целях введения в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причи-
тающихся кредиторам платежей или скидки с долгов, а равно для неуплаты долгов, если это деяние причинило крупный ущерб [1].
Данное определение вступает в известное противоречие с положением в ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» от 30 декабря 2008 г. № З06-ФЗ г., где о фиктивном банкротстве говорится как о подаче должником заявления в арбитражный суд при наличии в то же время у него (должника) возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме. Некоторые юристы, не усматривая коллизии приведенных законодательных определений фиктивного банкротства, заключают, что преступным считается только обращение должника в суд с обманным утверждением о несостоятельности. Добровольное же объявление руководителя организации-должника о банкротстве эти правоведы к уголовно наказуемому фиктивному банкротству не относят.
Тем не менее разное понимание фиктивного банкротства в уголовном законе и законодательстве о банкротстве представляется вполне очевидным. Поэтому возникает проблема разрешения сложившегося противоречия в практической деятельности следствия и суда. Необходимо единообразное определение понятия фиктивного банкротства при привлечении к уголовной ответственности по признакам данного преступления. В сло-
жившейся ситуации для разрешения данного противоречия существует правило, согласно которому юридический термин употребляется в Уголовном кодексе в том же значении, что и в законодательстве, устанавливающем защищаемые нормами уголовного права отношения только в том случае, если УК РФ не определяет тот или иной термин по-своему. Сказанное означает, что преступление, предусмотренное ст. 197 УК РФ, может быть совершено не только путем подачи заявления в суд, но и посредством добровольного объявления руководителем должника о своем якобы имеющем место банкротстве (индивидуальный предприниматель добровольно объявить о несостоятельности не может).
Действовавшие ранее Закон РФ от 19 ноября 1992 г. «О несостоятельности (банкротстве) предприятия» и ФЗ от 8 января 1998 г. «О несостоятельности (банкротстве)» предусматривали две формы несостоятельности: судебную и внесудебную. Комментируя в период действия этих законов ст. 197 УК РФ, большинство авторов допускали как внесудебный (посредством добровольного объявления о банкротстве должника), так и судебный (посредством обращения в арбитражный суд с заявлением должника о признании его банкротом) порядок совершения указанных в диспозиции действий. При этом ч. 1 ст. 14.12 КоАП РФ в редакции от 30 декабря 2001 г., определяя фиктивное банкротство, прямо рассматривала «обращение в арбитражный суд с заявлением должника о признании его банкротом» как одну из возможных форм «объявления о несостоятельности должника».
Другие авторы отвергают судебный порядок совершения фиктивного банкротства, указывая, что «такой подход... представляет собой необоснованно широкое толкование понятия «объявление о несостоятельности» [2]. Объявление о банкротстве и обращение должника в арбитражный суд с заявлением о признании его банкротом - различные правовые категории» [3].
Следует признать, что подобное толкование сегодня термина «объявление о несостоятельности» не может являться буквальным; оно скорее производится на основе системноисторического толкования норм Законов о несостоятельности 1992, 1998 и 2002 гг., в котором присутствует некоторый элемент искусственности, однако подобное толкова-
ние в настоящее время является необходимым допущением, которое позволяет компенсировать недостатки законодательной конструкции объективной стороны фиктивного банкротства.
Более правильным и эффективным выходом из сложившейся ситуации является внесение законодателем в диспозицию ст. 197 УК РФ соответствующих изменений, направленных на унификацию терминов для целей уголовного и гражданского законодательства. Говоря о содержании подобных изменений, представляется удачным предложение В.И. Тюнина о том, что «наступление уголовной ответственности должно быть связано не с фактом ложного объявления о несостоятельности, а с фактом подачи заявления должника в арбитражный суд» [4]. В пользу данной инициативы говорят и Временные правила проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного или преднамеренного банкротства, утвержденные Постановлением Правительства РФ от 27 декабря 2004 г., согласно которым определение признаков фиктивного банкротства производится в случае возбуждения производства по делу о банкротстве по заявлению должника.
Ст. 46 Конституции РФ гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод. При этом ст. 7 Закона о несостоятельности наделяет должника правом на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании его банкротом, а ст. 8 Закона устанавливает основания возникновения этого права. Однако заведомо ложное заявление в арбитражный суд о неплатежеспособности должника не имеет ничего общего с конституционным правом на судебную защиту. Отсутствие оснований, предусмотренных ст. 8 Закона, не позволяет также рассматривать такое обращение в арбитражный суд как реализацию соответствующего права (ст. 7 Закона).
В данном случае скорее надо говорить о злоупотреблении этим правом и нарушении принципа, закрепленного ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, согласно которому осуществление субъектом своих прав и свобод не должно нарушать права и свободы других лиц.
Отвергая суждение Н. Беркович, необходимо указать на то, что и сам Закон предусматривает наступление гражданско-правовой ответственности в случаях, если заявле-
ние подано должником в арбитражный суд при наличии у того возможности удовлетворения требований кредиторов в полном объеме (п. 3 ст. 10), что также свидетельствует об отрицательной оценке законодателем правомерности подобного поведения.
Закон 2008 г. «О несостоятельности (банкротстве)» устанавливает обязанность руководителя должника или индивидуального предпринимателя обратиться с заявлением должника в арбитражный суд в случаях, предусмотренных данным Законом, в частности, когда удовлетворение требований одного кредитора или нескольких кредиторов приводит к невозможности исполнения денежных обязательств должника в полном объеме перед другими кредиторами.
В соответствии со ст. 181 Закона 2008 г., при наличии признаков банкротства должника его руководитель может объявить о банкротстве должника и его ликвидации. Также добровольное объявление о банкротстве должника и его ликвидации может быть сделано на основании решения собственника имущества должника унитарного предприятия или органа, уполномоченного в соответствии с учредительными документами должника принимать решение о ликвидации.
Ст. 197 УК РФ предусматривает такие ситуации, когда виновным соблюдается лишь видимость законности банкротства, так сказать, форма, при том что на самом деле оснований для объявления банкротом или обращения в арбитражный суд не имеется.
Закон 2008 г. говорит о возможности рассрочки или отсрочки платежей или скидки с долгов лишь применительно к процедуре мирового соглашения, которое должник и кредиторы вправе заключить на любой стадии рассмотрения арбитражным судом дела о банкротстве. Получается, что преступление в данном случае будет состоять в причинении ущерба кредиторам, введенным в заблуждение руководителем организации-должника или индивидуальным предпринимателем. Причем ущерб должен быть причинен в результате выражения кредиторами согласия на рассрочку платежей и прочее при мировом соглашении. Результатом признания или объявления банкротом является справедливое, т. е. соразмерное и исполненное в определенной законом очередности, удовлетворение требований кредиторов, бюджета, го-
сударственных внебюджетных фондов. Поэтому причиняемый в результате неуплаты долгов при фиктивном банкротстве крупный ущерб заключается в непоступлении указанным субъектам того, что им причитается [5].
Среди правоприменителей, таких как следователи и прокуроры, существует мнение, что ст. 197 УК РФ охватывает только такие незаконные действия, которые совершаются с целью обмануть кредиторов. Однако заявление о фиктивном банкротстве может быть сделано и с расчетом не выплачивать задолженности перед бюджетом, т. е. долги в допустимо широком смысле, и даже по согласованию с кредиторами либо в отсутствие кредиторов как таковых. В последнем случае цели обмана кредиторов, очевидно, нет. Представляется, однако, что формулировка уголовно-правового запрета позволяет охватить действием ст. 197 УК РФ и подобные ситуации [6].
Поэтому причинение крупного ущерба следует расценить как преступное фиктивное банкротство в случае, если ему предшествовало заведомо ложное объявление о несостоятельности, сделанное либо для введения в заблуждение кредиторов, от которых требуется совершить определенные юридически значимые действия (дать согласие на объявление организации банкротом, отсрочить платежи и др.), либо для признания лица банкротом. И в том, и в другом случае кредиторам, бюджету, фондам будет причинен ущерб, при признании которого крупным виновный понесет ответственность по ст. 197 УК РФ.
И для правоприменителя, и для предпринимателя (потенциального, как это ни печально, обвиняемого по ст. 197 УК РФ) практически весьма важно соотношение фиктивного банкротства и некоторых других преступлений. На практике возникают трудности в правильной квалификации преступного деяния по статье «Фиктивное банкротство» и статье «Мошенничество» [7, 8]. Данная проблема весьма актуальна и потому, что в отличие от фиктивного банкротства мошенничество весьма серьезное деяние, ведь самым строгим наказанием за него может быть 10 лет лишения свободы. Не исключая возможности вменения при определенных обстоятельствах совокупности статей о фиктивном банкротстве и мошенничестве, хочу в
то же время подчеркнуть, что у этих преступных деяний, чьим обязательным элементом является обман, имеется важное различие. В первом случае ущерб причиняется в результате невозвращения (несвоевременного возвращения) должного, что определенно следует из текста ст. 197 УК РФ. Мошенничество же представляет собой одну из форм посягательств на собственность, при котором либо изымается чужое имущество, либо на такое имущество незаконно приобретается право. Как видим, существо незаконных действий совершенно различно.
Учитывая сказанное, при невозможности вменения ст. 197 УК РФ, например, потому, что объявление о банкротстве сделано не предусмотренным Законом 2008 г. способом, в частной переписке с кредитором, либо в виду того, что лицо, совершившее незаконные действия, не относится к кругу субъектов преступления, четко очерченном в УК РФ, и т. д., виновный в причинении ущерба может быть привлечен к ответственности по ст. 201 УК РФ «Злоупотребление полномочиями».
Таким образом, можно сказать, что для правильного и эффективного применения законодательства о фиктивном банкротстве необходимо приведение в соответствие уголовного и иного законодательства, которое дает характеристику институту фиктивного банкротства, т. к. противоречия, существующие в них, приводят к фиктивности самой правовой нормы и должны быть устранены на законодательном уровне.
1. О несостоятельности (банкротстве): федеральный закон от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ // Российская газета. 2002. 2 нояб.
2. Михалев И.Ю. О фиктивном банкротстве // Уголовное право. 2006. № 5. С. 65.
3. Беркович Н. Фиктивная ответственность за фиктивное банкротство // Законность. 2006. № 1. С. 20.
4. Вопросы квалификации и расследования преступлений в сфере экономики: сборник научных статей / СЮИ МВД России; под ред. Н.А. Лопашенко, В.М. Юрина, А.Б. Нехоро-шева. Саратов, 1999. С. 51.
5. Яни П.С. Криминальное банкротство. Банкротство преднамеренное и фиктивное // Законодательство. 2000. № 3. С. 65.
6. Жалинский А.Э. О соотношении уголовного и гражданского права в сфере экономики // Государство и право. 1999. № 12. С. 52.
7. Лебедев В.М. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: научнопрактический комментарий. М., 2001.
8. Комягин Д.Л. Новый УК: преступления в сфере экономической деятельности // Финансовая газета. 1996. № 4.
Поступила в редакцию 5.02.2010 г.
Mescheryakov A.V. Contradictions of criminal and civil legislation connected with institute of “fictitious bankruptcy”.
The article reveals the main contradictions of the norms regulating the institute of bankruptcy in different branches of Law of Russian Federation. The recommendations upon their elimination in order to increase the efficiency of the struggle against fictitious bankruptcy are given.
Key words: fictitious bankruptcy; incapacity; collision of the norms.
