Противоречия основного закона в сфере федеративных отношений Текст научной статьи по специальности «Право»

правоведение

ББК Х620.11 УДК 342.4

Б.Д. семашкин, А.В. Анисимова

г. Чита

Противоречия основного закона в сфере федеративных отношений

В статье рассматриваются противоречия основного закона РФ в сфере федеративных отношений. Причины данных проблем авторы видят в компромиссном характере основного закона, принятого в условиях политического кризиса. Наличие в Конституции определенных противоречий порождает напряжение во многих вопросах государственной жизни. Преодоление этих проблем — важнейшая задача в области национально — государственного строительства.

B.D. Semashkin, A.V. Anisimova

Chita

The Contradictions of the Basic Law in the Sphere of Federative Relations

The contradictions of the main law of the Russian Federation in the sphere of federative relations are considered in the article. The authors see the grounds of these problems in the compromise character of the main law passed under the political crisis conditions. Definite contradictions in the Constitution cause tension in many points of state life. Overcoming of such problems is the most important task in the sphere of the State formation.

В декабре 2003 года исполнилось 10 лет Основному Закону РФ. Принятая на всенародном референдуме, Конституция страны заложила прочные основы новой российской государственности. Впервые за свою тысячелетнюю историю Россия становилась, согласно новому основному закону, федерацией де- юре и дефакто. Однако, возникшая в условиях жесткого противоборства, Конституция стала результатом компромисса различных политических сил и несет в себе целый набор внутренних несоответствий.

Противоречия, обнаруживаемые в Конституции, имеют разную природу и разную цену. В связи с ее особенностями, как документа политического компромисса, отчетливо просматривается ряд концептуальных противоречий,

содержащих источник перманентной конфликтности [См.: 1].

Одно из наиболее серьезных противоречий — это противоречие между принципом равноправия субъектов РФ и разной конституционно-правовой природой субъектов Федерации с вытекающими отсюда различиями в правовом статусе составных частей России. Считается что различия в государственно-правовой природе и соответственно в статусе субъектов предопределены в России национальным фактором, и поэтому, пока будет сохраняться национальный принцип в организации республик и автономий как субъектов Федерации, будут существовать и различия. Однако анализ этих различий свидетельствует о трудности их идентификации, именно как обусловленных национальным фактором. Республика в составе России по Конституции в скобках определена как государство. В мировом восприятии государство — это этати-ческое, а не этническое понятие. Нация любого государства представляет собой многонациональный народ. Отсюда право иметь гражданство — это не право, вытекающее из национальной принадлежности, но право, возникающее из особой связи человека любой национальности с определенным государством. Не случайно в мировой практике многие федерации, образованные по территориальному принципу (США, Бразилия), структурированы из штатов, что в переводе с классического английского означает государство.

Причина того, почему именно бывшие автономные республики в составе РСФСР по действующей Конституции России названы республиками — государствами, объясняется атавизмами модели Российской Советской Социалистической Федерации. Из советского понимания национальной федерации и ее исторических традиций вытекает и сохранение различий атрибутивного свойства, а именно: признания за республиками в составе России права принимать конституцию, в то время как другие субъекты Федерации издают основные законы в виде уставов. Именно исторические традиции России недавнего прошлого породили феномен «матрешечных» субъектов Федерации, то есть вхождение автономных округов в состав краев, областей, признанных в то же время по Конституции равноправными субъектами Федерации [См.: 2].

Решение проблем федерализма, обусловленных историей и традициями России, — это в большей мере вопрос не права, а политики. Снятие противоречий в этом направлении кон-

ституционно-правовым способом — путь, требующий взвешенных действий. Он должен основываться на переговорных и согласительных процедурах, постепенно снимающих конфликтные противоречия неравноправия субъектов Федерации. Вместе с тем в Конституции РФ можно обнаружить, на наш взгляд, и чисто правовые проблемы неравноправия субъектов федерации, решить которые значительно проще: речь идет о некоторых различиях в статусе, никак не обусловленных историей национального вопроса в России. Так, по Конституции, порядок принятия уставов субъектов Федерации отнесен только к законодательным органам; в отношении же республик таких ограничений вообще не предусмотрено. С точки зрения равноправия субъектов Федерации это можно расценить как явное недоразумение. Точно так же непонятна логика Конституции РФ в п. «а» ч. 1 ст. 71, где республики и другие субъекты федерации поставлены в разные правовые условия с позиций такой сферы совместного ведения, как обеспечение соответствия актов субъектов Федерации Конституции РФ и федеральным законам. В отношении республик в качестве объекта контроля указаны только конституции и законы, в то время как в отношении остальных субъектов РФ — все виды противоправных актов.

Так, в ч. 4 ст. 5 Конституции говорится о том, что «во взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти все субъекты Российской Федерации между собою равноправны». Однако в ч. 1 той же статьи сказано что «Российская Федерация состоит из республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов, равноправных субъектов Российской Федерации». О каком равноправии может идти речь, если в самой Конституции предусматривается наличие шести разновидностей субъектов? Кроме того, в ч. 2 ст. 5 предусматривается, что республика (государство) имеет свою конституцию, а прочие субъекты — только уставы. В данном случае налицо явное противоречие, поскольку субъектам конституционных правоотношений предписываются разные модели поведения, следовать которым в практической деятельности весьма проблематично.

Таким образом, существует неразрешенное конституционное противоречие, касающееся правового статуса субъектов Федерации, грозящее деструктивными тенденциями федеративного устройства. Помимо ст. 5 Конституция содержит еще ряд оснований для дифференциации статуса субъектов РФ, которые вкупе с внеконституционными составляют внушительный перечень.

Укажем на некоторые из них:

— предусматривается существование шести разновидностей субъектов: республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов (ч. 1 ст.

5, а также ст. 65);

— только республика является государством (ч. 2. ст. 5);

— республика имеет свою конституцию, а другие субъекты — только уставы (ч. 2 ст. 5, ч. 1 и 2 ст. 66)

— республики вправе устанавливать свои государственные языки (ч. 2 ст. 68);

— в перечне ст. 65 субъекты Федерации указаны не в алфавитном порядке;

— существует такая разновидность субъектов Федерации, как автономные округа, входящие в состав других субъектов, — краев, областей (ч. 4 ст. 66);

— по представлению законодательных и исполнительных органов автономной области, автономного округа может быть принят федеральный закон об автономной области, автономном округе (ч. 3 ст. 66);

— особый статус имеет город Москва — столица Российской Федерации, что также отражено в Конституции (ч. 2. ст. 70).

Другое серьезное противоречие концептуального характера — попытка соединить собственно национальный и территориальный факторы в государственном устройстве в том варианте, в котором он существует в настоящее время в России.

Национальный фактор во многом является у нас «квазинациональным» не только потому, что лишь в четырех из 21 республики титульная нация составляет большинство населения, а в Еврейской автономной области — всего 4% евреев. Данная проблема нуждается в значительно более глубоком рассмотрении, так как связана с вопросом обеспечения действия главных принципов, основ конституционного строя. С внедрением конституционных принципов равноправия граждан Российской Федерации, народовластия, а также равноправия субъектов РФ сущность организации новой федерации должна быть именно территориальной. Не случайно в большинстве конституций республик в составе РФ говорится о многонациональном народе республики как субъекте политической власти в целом. Явные преимущества титульная нация получает лишь в немногих республиках (например, в Тыве «этнические тыва» по Конституции данной республики пользуются особым покровительством и защитой как внутри республики, так и за ее пределами).

Думается, что в новых конституционноправовых условиях вопросы национального самоопределения в России вписываются уже в другие государственно-правовые рамки, а именно — в режим национально — культурной автономии [См.: 4].

Существенной для федеративной государственности России является и противоречивость закрепления в Конституции правовых форм разграничения предметов ведения и полномочий (соотношение между ст. 4, 11, 15 и 76 Конституции РФ). Спор о том, что первично при разграничении предметов ведения и полномочий — договор или федеральный закон, приобрел достаточно затяжной характер. Именно эти разногласия в немалой степени мешали принятию Федерального закона «О принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации», работа над которым велась палатами Федерального собрания РФ более трех лет. До сих пор конституции немалого числа республик в составе России определяют договор приоритетной формой правового регулирования по сравнению с Конституцией и федеральным законом (Татарстан, Башкортостан, Саха (Якутия), Ингушетия и ряд других). Как известно, первые договоры между органами государственной власти РФ и органами государственной власти республик (особенно Договор с Республикой Татарстан) носили характер актов, по юридической силе поставленных выше Конституции РФ. Большинство подписанных в настоящее время двухсторонних договоров — это документы, хотя и не претендующие на подмену российской Конституции, но их негативная правовая роль заключается в том, что они регулируют в большей мере не те отношения, которые связаны с необходимостью учета специфики конкретных субъектов Федерации, а предусматривают общие положения, являющиеся по сути предметом федерального закона.

Складывающаяся в связи с этим государственно-правовая практика требует критической юридической оценки. Если договор имеет приоритет над Конституцией и федеральным законом, то речь должна идти о договорной федерации, о новом типе договорного государства, если Конституция и закон (ст. 4, 15) первичны, а договор вторичен, то мы имеем дело с классическим суверенным правовым государством.

Определенную роль в разрешение этого конфликта внесло постановление Конституционного суда РФ от 9 января 1998 г. по делу о проверке конституционности Лесного кодекса Рос-

сийской Федерации [См.: 5]. Рассмотрев вопрос

о соотношении Договора между органами государственной власти РФ и республики Карелия, с одной стороны, и Лесного кодекса РФ — с другой, в регулировании отношений по владению, пользованию и распоряжению лесными ресурсами, Конституционный Суд РФ признал, что регулирование федеральным законодателем лесных отношений осуществлено в соответствии со ст. 72 и 76 Конституции РФ. Обозначив определенные ориентиры в понимании соотношения между внутрифедеральным договором и федеральным законом в регулировании по вопросам совместного ведения, Конституционный Суд РФ в то же время не дал напрямую ответов на вопрос о том, как соотносятся между собой по юридической силе договор и федеральный закон. Решение этой задачи может быть осуществлено, как представляется, в результате внесения специального запроса в Конституционный Суд РФ о даче толкования ст. 4, 11, 15 и 76 Конституции Российской Федерации по вопросу о соотношении юридической силы договоров и федеральных законов [См.: 6].

Другая группа противоречий, обнаруживаемых в Конституции РФ, возникла в результате определенной недоработки и небрежности при ее подготовки и принятии. Эти противоречия в меньшей степени связаны с поиском компромисса в определении парадигмы федеративных отношений, и их «цена» с точки зрения политико-правовых последствий менее существенна. Однако несовершенство конституционного регулирования не может не мешать эффективности федеративных связей.

Известно, что подготовка и принятие действующей Конституции проходили в условиях затянувшейся конфронтации между высшими законодательными и исполнительными органами власти. В частности, считается, что именно уступкой республикам оказалось включение в ст. 5 конституции РФ наряду с ч. 1 и ч. 5., которая нивелирует общий конституционный принцип равноправия субъектов Федерации уточнением, что он действует только во взаимоотношениях субъектов Федерации с федеральной властью. По этой же причине перечень субъектов РФ в ст. 65 дан по шести категориям, а не общим списком, хотя сами субъекты признаны равноправными.

По-видимому, следствием спешки явилось и то обстоятельство, что в ст. 71 и 72 Конституции РФ встречаются совпадающие предметы ведения, например п. «в» ст. 71 и «б» ст. 72 — защита прав и свобод человека и гражданина; защита прав национальных меньшинств. Явное несоответствие обнаруживается между п. «а» ст. 71,

согласно которому изменение Конституции РФ отнесено к ведению РФ, и ст. 136, устанавливающей, что поправки к гп. 3 — 8 Конституции РФ принимаются после одобрения органами законодательной власти не менее чем 2/3 субъектов Российской Федерации. Можно было бы привести и другие примеры подобных противоречий, конкретно обнаруживаемых сегодня в процессе непосредственного применения норм действующей Конституции.

Длительное время имелись трудности в толковании ст. 76 Конституции РФ, а именно: в ч.

1 и 2 сохранялся открытым вопрос, могут ли по предметам совместного ведения Федерации и ее субъектов приниматься акты Президента РФ и Правительства РФ. В 1998 году этот пробел был восполнен решением Конституционного суда РФ, однако суд осуществил это не путем толкования, а в процессе рассмотрения конституционности отдельных положений Федерального закона, а именно: Лесного кодекса РФ. В своем постановлении от 9 января 1998 года Конституционный Суд, ссылаясь на статьи 90, 115, 125 (пункт «а» части 2) Конституции РФ, указал на то, что Президент РФ и Правительство РФ также принимают собственные правовые акты, в том числе нормативного характера, по вопросам ведения Российской Федерации и совместного ведения.

Как показала практика реализации Конституции, несовершенным оказался перечень ст. 72, то есть возникли вопросы, к какому виду предметов ведения относятся государственная служба, миграция, межбюджетные отношения, социальное обслуживание и другое. Пока пробелы восполняются двухсторонними договорами между органами государственной власти Федерации и субъектов РФ, где такие сферы относятся к совместному ведению. Однако думается, такая практика неконституционна. Исходя из смысла ст. 72 и 76 Конституции РФ, конкретизация предметов совместного ведения возможна лишь с помощью федеральных законов. Определение же вопроса о том, относится ли данная сфера к предмету совместного ведения, установленного конституцией, является прерогативой Конституционного Суда РФ (ст. 125 Конституции РФ).

Следующим, так сказать, камнем преткновения является принцип единства исполнительной власти.

Конституция РФ закрепляет принцип единства системы государственной власти (ч. 3 ст. 5). Наряду с этим она предусматривает, что в пределах ведения Российской Федерации и полномочий Федерации по предметам совместного ведения федеральные органы исполнительной

власти и органы исполнительной власти субъектов РФ образуют единую систему исполнительной власти (ч. 2 ст. 77). Таким образом, единство исполнительной власти, согласно действующей Конституции, распространяется исключительно на сферы ведения Федерации и совместного ведения. Сложность в уяснении истинного смысла термина «единство системы исполнительной власти» вызвана рядом факторов.

Первый. Официальное толкование конституционного термина «единая система исполнительной власти» может дать только Конституционный суд РФ в соответствии с ч. 5 ст. 125 Конституции РФ.

Второй. В Конституции отсутствует упоминание о наличии жесткой подчиненности органов исполнительной власти, отсутствует термин «вертикаль исполнительной власти», ничего не сказано и о полном дублировании на уровне субъектов РФ структуры федеральных органов исполнительной власти. Пункт «н» ст. 72 Конституции предусматривает в рамках совместного ведения только установление общих принципов организации системы органов государственной власти, ст. 73 Конституции по умолчанию относит вопросы организации системы исполнительной власти в субъектах РФ к ведению самих субъектов. Далее, в ч. 1 ст. 77 Конституции записано, что система органов государственной, в том числе исполнительной, власти субъектов РФ устанавливается ими самостоятельно в соответствии с основами конституционного строя и общими принципами организации исполнительных органов государственной власти, установленными федеральным законом.

Третий. Федеральный закон «Об общих принципах организации систем законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» [См.: 7] также не содержит прямых указаний на жесткую подчиненность в рамках единой вертикали исполнительной власти и дублирование на уровне субъектов РФ структуры федеральных органов исполнительной власти. Закон установил, что образование, формирование и деятельность органов государственной власти субъектов РФ регулируются Конституцией РФ, федеральными законами, а также нормативными правовыми актами субъектов РФ. То есть Закон закрепил, что помимо предусмотренных Конституцией и федеральными законами, федеральным центром не могут быть установлены иные ограничения самостоятельного осуществления органами исполнительной власти субъектов РФ принадлежащих им полномочий. А поскольку на сегодняшний момент на федеральном уровне законодательно такие

ограничения не закреплены, то понятие единой вертикали исполнительной власти в Российской Федерации в значительной мере теряет свой смысл.

Четвертый. Понятие единой системы исполнительной власти вызывает еще больше вопросов по причине закрепленного в действующей Конституции разграничения предметов ведения между Федерацией и ее субъектами. О каком единстве системы исполнительной власти можно вести речь в рамках ведения Российской Федерации, если органы государственной власти субъектов РФ вообще не обладают полномочиями в данной сфере? О каком единстве системы исполнительной власти можно вести речь в рамках совместного ведения, если согласно принципу разграничения предметов ведения и полномочий, закрепленному ч. 3 ст. 5 Конституции РФ, и федеральные, и региональные органы исполнительной власти наделены самостоятельными полномочиями, осуществление которых предполагает некоторую автономность данных органов? Таким образом, решения по вопросам совместного ведения осуществляются федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов РФ самостоятельно за отсутствием установленного Конституцией РФ иного порядка деятельности органов исполнительной власти субъектов Федерации.

Весьма серьезный пробел в Конституции РФ — неопределенность в основах ответственности органов государственной власти и должностных лиц Федерации и ее субъектов за несоблюдение Конституции РФ, федеральных законов, неисполнение решений судов (возможность применения институтов федерального вмешательства, досрочного роспуска органа государственной власти, отстранение от должности). Между тем одна из существенных новелл нового федерализма, то есть федерализма второй половины нынешнего столетия, — акцентирование задач его совершенствования не на принадлежности власти, а на разделении ответственности за ее осуществление между Федерацией и ее субъектами.

Наличие противоречий и пробелов, снижающее эффективность федеративных связей, свидетельствует о важности поиска путей решения данных проблем. Идеальным вариантом является совершенствование самой Конституции РФ, внесение в нее поправок. Это путь — наиболее юридически чистый, но достаточно долгий и не всегда реальный. И хотя к этому нужно стремиться, представляется, что сегодня основное внимание следует уделить расширению использования двух других, более опера-

тивных способов устранения конституционных противоречий и пробелов. Это толкование Конституционным Судом РФ отдельных статей Конституции РФ и принятие федеральных конституционных и федеральных законов по тем вопросам федерализма, решение которых допустимо в форме законодательного регулирования и в определенной мере направлено на исполнение и конкретизацию судебных актов толкования российской Конституции.

Особую актуальность составляет юридическое решение вопроса об основах ответственности Федерации и ее субъектов за несоблюдение Конституции РФ, федеральных законов, невыполнение решений судебных органов власти.

Более чем десятилетний период конкретизации и дополнения положений российской Конституции решениями Конституционного Суда РФ и федеральным законодательством позволяет обозначить определенные тенденции в развитии федеративных отношений.

Из духа решений Конституционного Суда РФ и федеральных законов просматривается тенденция дальнейшего развития России как централизованной федерации.

Так, Конституционный Суд РФ на основе анализа конституционных норм определил ряд жестких принципов в отношении организации государственной власти в субъектах Федерации (необходимость прямых выборов высших должностных лиц, целая система требований к балансу законодательной и исполнительной властей). Решениями Конституционного Суда РФ подтверждена конституционность федерального законодательства? устанавливающего централизм в бюджетно-финансовых и природоресурсных отношениях [См.: 8]. Конституционный суд РФ осудил регулирование субъектами Федерации прав и свобод в противоречии не только с Конституцией РФ, но и федеральным законодательством (признание неконституционными положений избирательных законов ряда субъектов Российской Федерации). Он определил, что принцип конкуренции законодательства по предметам совместного ведения означает не только право субъектов РФ осуществлять опережающее правовое регулирование до принятия федерального закона, но и наоборот, право федерального законодателя осуществлять правовое регулирование на территории субъекта Российской Федерации по предметам совместного ведения в случае, если данный субъект Федерации своевременно не выполняет соответствующих обязанностей и тем самым ущемляет конституционные права граждан [См.: 9].

Имея ввиду тот факт, что Российская Федерация представляет собой весьма многочис-

ленное по составу ее субъектов государство с ярко выраженными элементами асимметрии, а также учитывая значительную степень несоответствия актов субъектов Федерации Конституции РФ и федеральным законам в целом, мы делаем вывод о том, что централизм пока неизбежен. Необходим он и по причине длительно сохраняющихся кризисных явлений в социально — экономическом развитии России, в результате которых все больше регионов становятся дотационными.

Оправданно, как представляется, и централизация судебной системы в Российской Федерации: она осуществлена в рамках федеративного устройства. Попытки ряда субъектов Федерации восстановить прежний порядок избрания на своей территории судов общей юрисдикции их органами государственной власти и получить права самостоятельно устанавливать судебную систему через внесения запроса в Конституционный Суд РФ, как известно, не увенчались успехом. Конституционный Суд РФ в своем определении от 12 марта 1998 года подтвердил ранее высказанную им позицию (в постановлении от 01.02. 1996 г.) о единстве судебной системы и конституционности положений федерального конституционного закона, устанавливающего судебную систему в РФ [См.: 10].

Признавая неизбежность централизации правового регулирования, нельзя в то же время не отметить, что этот процесс не должен переходить в унитаризм. Распределение прав между федерацией и ее субъектами должно осуществляться на основе федеративного характера связей. Сотрудничество и совместное осуществление государственной власти на принципах федерализма — залог успеха российской государственности. Расширение элементов децентрализации, кооперации и самоуправления должно получить развитие в качестве другой общей тенденции по мере совершенствования самой модели федерализма и механизмов ее обеспечения, поэтому сегодня следует, прежде всего, стремиться к устранению ничем не оправданных различий в конституционно-правовом статусе субъектов Российской Федерации, к установлению общих правил взаимодействия Федерации и ее субъектов по предметам совместного ведения (особенно в экономической сфере), к отказу от замены федеральных законов двусторонними договорами между органами государственными власти Федерации и ее субъектами. В последние два — три года пред-

принят ряд шагов по укреплению федеративной составляющей: пересмотрены на предмет их соответствия ФЗ нормативные акты субъектов федерации; отменены некоторые двусторонние договоры; укреплена «вертикаль исполнительной власти» и т.д. Эти меры позволили пресечь негативное развитие ситуации, не выходя за рамки конституционного пространства.

Таким образом, современная конституционная модель российского федерализма, являясь в определенной мере продуктом политического и правового компромисса, тем не менее, в целом сориентированна на развитие классической и достаточно сильной федерации, где существует: принцип равноправия, конституционное разграничение предметов ведение и полномочий, институт совместного ведения Федерации и ее субъектов, единство государственного суверенитета России, прерогатива Федерации в регулировании прав и свобод, международных связей, централизованная судебная система и другое. Эта тенденция подкрепляется решениями Конституционного Суда РФ, которые устраняют неопределенность в понимании отдельных противоречивых положений российской Конституции.

В последние годы сделаны серьезные шаги, направленные на укрепление российской государственности: учреждены федеральные округа, проведена работа по исправлению регионального законодательства, изменена процедура замещения глав регионов, обозначился процесс укрупнения субъектов. Все это должно способствовать преодолению негативных тенденций в развитии Российской Федерации. Однако вопрос о том, пойдем мы и далее по пути совершенствования России именно как федерации, сохраняет свою злободневность. Непременными условиями успеха российского федерализма являются преодоление общих кризисных явлений экономического, социального и правового характера, как негативных факторов, влияющих на стабильность и развитие федеративных отношений; создание механизма, обеспечивающего соблюдение Конституции Российской Федерации и действующей конституционной модели федерализма. Этому будет способствовать повышение общей правовой культуры и осознания ценности федерализации России. А также, решение задач совершенствования конституционно-правового регулирования федеративных отношений.

Библиографический список

1. Умнова, И.А. Современная конституционная модель российского федерализма: проблемы совершенствования и тенденции эволюции [Текст] / И.А. Умнова // Государство и право. - 1999. - № 11. - С. 7.

2. Там же, с. 7-8.

3. Глигич-Золотарева, М.В. Законодательная база федеративных отношений: перспективы совершенствования [Текст] / М.В. Глигич-Золотарева // Журнал российского права. - 2002. - № 7. - С. 49.

4. Умнова, И.А. Указ соч., с. 8.

5. Энциклопедия Российского права [Текст]: электронный бюллетень; версия 6.0. - М.: ООО «Арбат», издание ООО «Равновесие-Медиа», 2003. - Вып. 4 (86), апрель.

6. Умнова, И.А. Указ соч., с. 9.

7. ФЗ РФ от 6 окт. 1999 г. № 169 — ФЗ (в ред. от 11.12.2002) [Текст] // Энциклопедия Российского права. Электронный бюллетень. — М.: ООО «Арбат», издание ООО «Равновесие-Медиа». Электронный бюллетень. 2003. — Вып. 4 (86), апрель.

8. Постановления Конституционного Суда РФ от 18. 01. 1996, от 01.02.1996, от 10. 12. 1997 по проверке конституционности ряда положений соответственно Устава (Основного Закона) Алтайского края, Читинской и Тамбовской области [Текст] // Там же.

9. Там же.

10. Постановление Конституционного Суда РФ от 01. 02. 1996 по проверке конституционности положений Устава (Основного Закона) Читинской области [Текст] // Там же.