CC BY
18
Конфликтология
DOI: 10.31862/2500-2988-2022-13-3-118-135
Д.О. Чураков
Московский педагогический государственный университет, 119435 г. Москва, Российская Федерация
Противодействие России терроризму в зонах гибридных конфликтов рубежа ХХ-ХХ1 вв.: этапы, анализ, исторические уроки
Статья посвящена историческому анализу терроризма на современном этапе становления системы международных отношений. Решаются вопросы причин неготовности российского общества к террористическим угрозам в начале суверенного развития Российской Федерации, прослеживается постепенная адаптация к задачам противодействия терроризму как внутри страны, так и за ее границами, на территории дружественных России стран. В статье обозначаются зоны, наиболее уязвимые для террористического воздействия, структурируется нарратив, отражающий российский взгляд на эволюцию террора в последние годы, обозначаются закономерности вовлечения международного терроризма в арсенал более широких гибридных агрессий в современном мире, в том числе и против нашей страны. В завершение исследования формулируются дискуссионные вопросы, которые могут стать предметом будущих исследований затронутой в статье проблемы.
Ключевые слова: террор, международный терроризм, гибридные войны, антитеррор
© Чураков Д.О., 2022
Контент доступен по лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International License The content is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 International License
Благодарности. Работа выполнена при поддержке гранта № 1/2021 Фонда Русской цивилизации «Светославъ» по теме «Гибридные войны и цветные революции: угрозы и технологии противодействия для России».
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Чураков Д.О. Противодействие России терроризму в зонах гибридных конфликтов рубежа ХХ-ХХ1 вв.: этапы, анализ, исторические уроки // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2022. Т. 13. № 3. С. 118-135. DOI: 10.31862/2500-2988-2022-13-3-118-135
DOI: 10.31862/2500-2988-2022-13-3-118-135
D.O. Churakov
Moscow Pedagogical State University, Moscow, 119435, Russian Federation
Russia's counteraction to terrorism in the zones of hybrid conflicts of the turn of the XX-XXI centuries: Stages, analysis, historical lessons
The article is devoted to the historical analysis of terrorism at the present stage of the formation of the system of international relations. The issues of the reasons for the unpreparedness of the Russian society for terrorist threats at the beginning of the sovereign development of the Russian Federation are being resolved, gradual adaptation to the tasks of countering terrorism both inside the country and beyond its borders, on the territory of countries friendly to Russia, is being traced. The article identifies the zones most vulnerable to terrorist influence, structures a narrative reflecting the Russian view of the evolution of terror in recent years, outlines the patterns of involvement E of international terrorism in the arsenal of broader hybrid aggressions § in the modern world, including ones against our country. In conclusion, | discussion questions are formulated that may become the subject of future _§. research on the problem raised in the article. o
Key words: terror, international terrorism, hybrid wars, antiterrorism
Acknowledgments. The work was supported by grant No. 1/2021 of the Foundation for the Preservation and Development of the Russian Civilization "Svetoslav" on the topic "Hybrid wars and color revolutions: Threats and countermeasure technologies for Russia".
FOR CITATION: Churakov D.O. Russia's counteraction to terrorism in the zones of hybrid conflicts of the turn of the XX-XXI centuries: Stages, analysis, historical lessons. Locus: People, Society, Culture, Meanings. 2022. Vol. 13. No. 3. Pp. 118-135. (In Rus.) DOI: 10.31862/2500-2988-2022-13-3-118-135
Статья посвящена эволюции терроризма как элемента вооруженных конфликтов, в которых участвовала на рубеже ХХ-ХХ1 вв. Российская Федерация. Это время, когда войны как историческое явление приобретали гибридный характер. Данный процесс гибридизации отнюдь не вырастает на пустом месте. Он опирается на теорию и военную практику прошлых лет и даже эпох [19, с. 63-85]. Поэтому многие угрозы, возникающие сегодня в ходе войн нового поколения, сами по себе не новы, имеют свою историю и предпосылки. К числу подобных угроз, без которых невозможно представить общий фон современных гибридных войн, относится, например, терроризм. При этом не следует видеть в терроризме порождение исключительно текущей эпохи и забыть об изучении его истоков и форм в прошлом. Исходя из сказанного, отметим: в данной работе терроризм будет рассмотрен как одна из множества политтехнологий, которые используются в гибридных конфликтах нашего времени. Существующие определения террора и терроризма также будут учитываться, но в целом на современном этапе их следует признать требующими серьзной коррекции.
В отечественной науке имеется задел в изучении истории и сущности терроризма. Эта проблема чрезвычайно широка и охватывает большие временные периоды. К тематике современных гибридных войн ближе всего те работы, предметом которых были формы международного терроризма и различные экстремистские движения, возникшие после Второй мировой войны. Советским авторам удалось показать терроризм как систему, имеющую общие корни и действующую синхронно в разных Е сферах общества и регионах мира. Правые и левые боевики, «вольные § каменщики», организаторы покушений на видных политиков, команди-икт ры карательных акций против борющихся за независимость народов, --Ц. все они воспринимались как отряды единой армии. Тем самым, важным о выводом было понимание, что по всему миру за международным терроризмом стоят одни и те же силы. В тот момент, когда оттачивались
основы данного понимания, такой силой представлялся американский империализм. Соответственно, международный терроризм виделся как государственный терроризм на службе США [10, с. 237]. Конкретным инструментом и мозговым центром международного терроризма - без ложной политкорректности - назывались спецслужбы, в частности, ЦРУ [1, с. 4]. О том, что американское государство может быть лишь исполнителем более глобальной воли, в советских работах речи не шло, а само понятие глобализации не котировалось почти до самого конца «Красного проекта».
В наше время в центре внимания оказывается как раз понятие глобализации [14]. Но зато понимание, что за международным терроризмом стоят крупные силы, в т.ч. крупных государств - «партнеров» РФ, словно бы осталось в отвергнутом советском прошлом отечественной научной и политологической мысли. США рассматриваются не как источник международного терроризма, а как жертва, вынужденная бороться с ним. Иногда такой подход оправдан [11, с. 44], но чаще всего - нет.
Приходится признать, что увлечение современными подходами, стремление соблюсти лоск «толерантности» и другие причины, не имеющие отношения к науке, не позволяют многим отечественным авторам раскрыть истинную сущность мирового терроризма. Его причины ищут либо в слишком умозрительной, либо в слишком узкой плоскости. Подчас называются самые разные причины терроризма: от альтруистических идейных до корыстных экономических; от психологических до религиозных. Применительно, например, к чеченским событиям появляется тезис о национальных корнях терроризма как ответе на внешнее насилие и т.д. [20, с. 19-20]. Такой подход не мешает изучению терроризма как фактора не только глобализации вообще, но и гибридных агрессий, в частности [23], но затрудняет понимание социальной природы самих гибридных войн1. Интересующие большинство современных авторов факторы и причины терроризма являются не первопричинами, а следствиями более глубинных факторов. Таким образом, понимание международного терроризма как целенаправленной политтехнологии со стороны сил, которые стремятся к мировому господству, в большинстве современных отечественных исследований не прослеживается. я
Впрочем, у современного состояния историографии есть вполне Е прикладные причины, что не позволяет говорить о регрессе научного § осмысления терроризма в полном объеме. В прежние годы исследо- | ватели сталкивались с проявлением тотального противостояния двух -Ц.
о
- ^
1 Но она в современной историографии и без этого вообще не изучается.
конкурирующих типов обществ, социально-политических систем, проектов будущего. Противостояние СССР и Запада ударяло по всем сферам жизни советского человека. И это находило отражение в глобальной постановке вопроса советскими авторами. Сегодня большинство людей, даже с научными степенями, не видят и, тем более, не ощущают такого же по накалу и размаху противостояния. Общества, уставшие от всеобщих войн и конфронтации, словно бы отдыхают от перенапряжения предшествующих эпох. Единственное, что зримо мешает этому, - легальные гибридные войны. Но именно они в наши дни являются зонами наиболее ожесточенного использования террористических методов в русле общей гибридизации военных конфликтов и кризисных ситуаций.
Важным фактором современного восприятия терроризма является представление о нем как о явлении, порожденном кризисом в той или иной сфере или в том или ином конкретном регионе. Новые подходы к изучению терроризма можно считать оправданными, поскольку, даже в условиях международного терроризма, основными источниками пополнения экстремистских группировок являются неблагополучные, маргинальные, протестные слои населения. В силу чего, в стабильных обществах угроза терроризма всегда слабее, проще отслеживается и надежнее преодолевается, по сравнению со странами, охваченными негативными явлениями и расположенными в зонах локальных конфликтов. Там терроризм становится повседневной реальностью. Об этом свидетельствует не только мировой опыт, но и фактический материал, собранный в рамках исследования вооруженных конфликтов современности на территории РФ и других бывших советских республик, а также дружественных нам государств дальнего зарубежья, т.е. есть в тех географических зонах, которые непосредственно связаны с национальными интересами и системой безопасности нашей страны. Если вспомнить, что терроризм сегодня, примерно с десятых годов XXI в., начал рассматриваться как элемент более широкого явления - гибридных войн, то такой подход станет еще понятнее. Ведь гибридные войны могут анализироваться преимущественно на локальном уровне.
В свете сказанного обозначим круг вопросов, которые ставятся в данЕ ном исследовании для того, чтобы вернуть изучение современных про-§ явлений терроризма из преимущественно прикладной политологиче-| ской сферы в историко-теоретическое поле. Выявим наиболее опасные -Ц. с точки зрения международного терроризма зоны, в которых руковод-J ство РФ получило опыт противодействия международному терроризму на рубеже XX-XXI вв. Также проследим эволюцию и хронологию
террористических угроз и антитеррористической деятельности Москвы в указанный период. Полученный результат станет базой для выявления закономерностей развития терроризма как одного из инструментов гибридных войн, факторов антитеррора и формирования рекомендаций по укреплению национальной и государственной безопасности нашей страны.
Важным методологическим основанием для этого являются сравнительно новые перспективные направления развития исторической науки. Это, например, история повседневности и, особенно, локальная история. Источниковой базой исследования могут служить многочисленные открытые источники, в т.ч. различные архивные и документальные материалы, доступ к которым начинает расширяться. Многие из них могут быть введены в научный оборот и подвергнуты осмыслению исключительно в рамках исторической науки при помощи исследовательских методов, лежащих вне сферы военных наук, социологии, политологии и теоретической геополитики. Разумеется, в наши дни без обращения к отдельным достижениям перечисленных направлений поисков достичь приемлемого результата в понимании терроризма как исторического явления также невозможно. Поэтому данное исследование продолжает развивать характерный для отечественной историографии межпредметный подход.
Исходной хронологической точкой для исследования проблем терроризма на постсоветском пространстве может быть ситуация, которая складывалась в этой сфере на пике развития советского проекта в 1960-1970-е гг. Это не значит, что в российской дореволюционной и коммунистической истории терроризм как явление не существовал. Наоборот, в переломные моменты отечественной истории терроризм, что называется, «поднимал голову», серьезно влиял на развитие обстановки в стране. Речь идет о самых разнообразных видах терроризма: от индивидуального террора до самого жестокого и массового террора в мировой истории, который применяли фашистские оккупанты против советского народа. Не отказывалось от методов террора и само советское государство. Но времена «красного террора» и «большого террора» ушли в прошлое, и непосредственно в предперестроечный период в СССР были, в целом, преодолены как формы государственного террора, так и все его индивидуальные формы. Конечно, и в эти годы случались отдельные террористические акты (покушение на Л.И. Брежнева, взрыв в московском метро, угоны самолетов и др.), но последствия этих | терактов не давали широкого резонанса в прессе и в массовом сознании, -Ц. а сами организаторы и исполнители преступных деяний, как правило, ^ несли заслуженное наказание.
о о
Вместе с тем, в эпоху т.н. «перестройки», по мере ослабления государственности, включая правоохранительные органы и контроль над СМИ, масштабы терроризма начинают вновь расти. К тому времени обострение ситуации в мире, вызванное глобализацией, уже привело к появлению такого явления, как международный терроризм. Дело было только за осознанием его как новой острейшей проблемы национальной безопасности. Однако в тот период ни мировое сообщество, ни советское руководство, ни граждане советских республик в полной мере еще не осознавали ни масштаб, ни опасность нового явления. Адекватные методы предотвращения мирового терроризма только предстояло выработать. А в СССР и позже, на постсоветском пространстве, необходимо было вообще сформировать адекватное понимание терроризма, что, в силу отмеченного выше резкого снижения террористической угрозы в 1960-1970-е гг., осуществить было сложно не только организационно, но и чисто психологически. Даже в наши дни в отечественной аналитике единой дефиниции и понимания терроризма выработать не удалось [24, с. 162]. Мы можем говорить об определенной разноголосице между публицистами, юристами, военными, историками и т.д.2
При этом ситуация усугубится тем, что некоторыми силами в мире терроризм вообще и международный терроризм в особенности станут осознанно использоваться как один из инструментов локальных войн нового поколения - гибридных войн. Отметим, что изучение «гибридизации» войн применительно к современности начиналось с изучения структур, которые на Западе принято было преподносить как террористические (например, Хезболлы) [25, р. 35-42]. Так, один из крупнейших современных специалистов в области стратегической мысли А.А. Бартош выделяет фактор международного терроризма в качестве важной составляющей современных локальных войн, наряду с использованием частных военных компаний (ЧВК), криминальных группировок, частных охранных предприятий (ЧОП) и прочих нерегулярных вооруженных формирований [2, с. 7]. К средствам гибридных войн относит терроризм И.Н. Панарин [18, с. 20-21] и некоторые другие авторы, специализирующиеся в вопросах современной военной истории и геостратегии [4].
Также проблемы терроризма поднимаются в работах по информаци-Е онным войнам [24, с. 88-90]. Наиболее подробно и обстоятельно вклю-§ ченность терроризма в информационные войны разбирает в своих рабо-| тах такой известный специалист по данной тематике, как А.В. Манойло.
I 2 Впрочем, на международном уровне единства в этом вопросе тоже не наблюдается, но
в этом следует видеть и преднамеренный умысел тех, кто заинтересован в использовании
методов террора против своих геополитических контрагентов.
В одну из своих недавних книг по истории и практике информационных войн он включил целую главу о терроризме. Ее содержание насыщено важной информацией по таким конкретным вопросам, как деятельность запрещенных террористических организаций (например, ИГИЛ3) в Европе, трагедия «Шарли Эбдо» как индикатор террористической угрозы, проблема терроризма и оппозиции в сирийском конфликте, эволюция структуры международного террористического «интернационала», модели мягкой силы сетевых террористических организаций, наконец, некоторые аспекты финансирования международного терроризма. В методологическом плане особый интерес имеют выводы автора о том, что международный терроризм способствует криминализации мирового информационного пространства. Это происходит в т.ч. и по причине того, что преступниками давно стали использоваться популярные социальные сети в качестве площадки, на которой идет вербовка молодежи в ряды террористических структур по всему миру. Кроме того, интернет небезосновательно рассматривается как среда, в которой совершаются преступления, либо как средства (орудия совершения преступлений) [15, с. 330 и др.], а это уже напрямую выводит на вопросы технологий «цветных» квази-революций и гибридных локальных войн современности.
Стремление многих специалистов в информационных технологиях и военной стратегии увязать терроризм с войнами в когнитивно-психологической плоскости может показаться странным только на первый взгляд, поскольку терроризм в обыденном сознании связан с самыми бесчеловечными формами насилия, подавлением личности и убийствами. Однако не следует забывать, что исторически терроризм, в первую очередь, осуществлялся как начальный, информационный элемент именно когнитивно-ментальных атак, которые были призваны сметать защиту не только людей, тем или иным образом пострадавших от действий преступников, но и общества в целом. В силу этого, международный терроризм немыслим без новейших средств связи, средств распространения информации. Еще несколько десятилетий назад аналитики отмечали, что «современный терроризм - родной брат телевидения» [9, с. 150], а также интернета и социальных платформ, добавим мы от себя.
о;
Фактически, с научной точки зрения, террор и терроризм, помимо Е прочего, направлены на подавление воли, запугивание широких масс § населения, представителей власти и работников информационных | систем. Убийства, разрушения, кровь - это жестокие, антигуманные, -Ц.
о
- ^
3 Организация запрещена в РФ.
но лишь средства. Именно запугивание всего общества - конечная и главная цель террора. Общество, парализованное страхом, неспособно к полноценному сопротивлению. В этом смысле терроризм может рассматриваться в плотной увязке с массовыми информационными технологиями, а потому и представляет высокий интерес для специалистов по информационным, психологическим, интеллектуальным и другим войнам. Следует согласиться с выводом, согласно которому для РФ и других постсоветских республик в наши дни сделался актуальным давно разработанный на Западе инструментарий, когда страх перед террором и терроризмом используется в качестве эффективного средства манипуляции сознанием [9, с. 149]. А без эффективной манипуляции сознанием ни «оранжевые технологии» политических переворотов, ни постклассические гибридные войны практически невозможны. И в этом видится причина, по которой терроризм в наши дни входит в арсенал гибридных геостратегических операций, локальных гибридных войн в первую очередь.
Анализ применения терроризма на завершающем этапе истории СССР и в последующие годы показывает, сколь разрушительными стали и сами террористические атаки, и те информационные волны, которые были порождены ими. Факты применения терроризма в позднем СССР начались практически одновременно с появлением первых локальных конфликтов на его территории. Именно действия террористов часто провоцировали перерастание ненасильственных форм протеста против коммунистического режима в вооруженное противостояние, в локальные вооруженные столкновения и войны. К числу подобного рода конфликтов (начавшихся еще непосредственно в СССР и продолжившихся после его роспуска) могут быть отнесены конфликты в Средней Азии, в Молдавии, на Южном Кавказе.
В дальнейшем эти территории неоднократно становились ареной локальных войн, «цветных» квази-революций, а также активности местных и международных террористов. Некоторые из зон локальных конфликтов на границах РФ (прежде всего, Таджикистан и Грузия, но не только) становились своего рода коридорами, по которым международные террористы транзитом просачивалась через российскую границу и проникали в различные российские города и регионы для форЕ мирования в них террористического подполья.
§ Руководству РФ пришлось иметь дело с международным террориз-
| мом и в дальнем зарубежье. Помимо конфликтов, в которых Россия и прежде в той или иной форме противодействовала международному о терроризму (Афганистан, Страны Ближнего Востока, Африка), взрывоопасный рост террористических угроз произошел на Балканах, в бывших 126
республиках Югославии. Там террористы действовали не только против местных народов, но и против российских интересов. Например, поднимает голову т.н. «мусульманская армия Боснии», «армия освобождения Косово» и др. - организации, широко применявшие методы насилия и запугивания мирного населения, иными словами, террора. Однако и помимо этих наиболее известных структур, Балканы оказались переполнены прочими организациями и представителями международного террористического интернационала. Имеются сведения, что на территории бывшей Югославии некоторое время действовал и руководитель Аль-Каиды, которого в США после терактов 11 сентября 2001 г. называли террористом № 1 - Усама бен Ладен4. Нельзя исключить, что знакомство с его деятельностью по линии спецслужб способствовало тому, что новое руководство РФ одним из первых выразило готовность взаимодействовать с Вашингтоном в борьбе с угрозой международного терроризма.
Позже некоторые югославские республики стали не только жертвами международного терроризма, но и превратились в его тыловые базы, «тренировочные лагеря». Так, к концу войны середины 1990-х гг. в Боснии и Герцеговине смогли осесть многие прибывшие сюда из-за рубежа сторонники радикальных течений ислама. Данному обстоятельству немало способствовало то, что значительной части иностранных «моджахедов» в годы войны или вскоре после нее было предоставлено гражданство Боснии и Герцеговины. Согласно встречающимся на этот счет данным, около полутора тысяч лиц азиатского и африканского происхождения, которых можно считать моджахедами, стали гражданами нового государства5, видимо, в силу того, что имели перед ним заслуги особого рода. Аналогичную эволюцию проделали террористические структуры в Республике Косово. В этой бывшей сербской автономии в период обострения кризиса в 1999-2000 гг. действия террористов приобрели особый размах. Согласно данным, собранным Е.Ю. Гуськовой, за указанный период там были убиты более тысячи человек и более 960 похищены, в общей сложности произошло 5 тыс. терактов [7, с. 242].
В связи с Югославией впервые в современной историографии обозначилась также проблема государственного террора в зонах локальных конфликтов. Действия террористов, повстанцев, иностранных наемников и т.д. создают соблазн либо для власти, либо для отдельных ее представителей ответить теми же методами. Проблемой государственного
(дата обращения: 04.01.2021).
5 Там же.
о о
5
4 Моджахеды в Боснии и Герцеговине // Выживи сам. URL: http://vichivisam.ru?p=22437
о
терроризма в республиках бывшей Югославии занимается специальный международный трибунал в Гааге [8]. К сожалению, Гаагский трибунал не пожелал выяснять обстоятельства некоторых мероприятий, предпринятых правительствами западных государств и руководством блока НАТО, которые в мире, например, в РФ, считаются актами государственного терроризма [16, с. 485]. Их жертвами, как отмечают российские специалисты, стало большое число гражданских лиц разных республик бывшей Югославии, прежде всего, Сербии. Так, только в ходе натовских бомбардировок этой республики в 1999 г. за неполных три месяца число погибших мирных жителей составило свыше 1700 человек, среди них - почти 400 детей, еще около 10 тыс. человек получили серьезные ранения6.
Следует подчеркнуть, что ни в 1990-е гг., ни позже подобные формы государственного терроризма не могли быть применены по отношению к самой РФ. Горячие головы отрезвлял фактор отечественного ядерного потенциала. В силу этого, участие российской стороны в югославском кризисе, пусть и далеко не всегда, но играло сдерживающую роль, не позволяло эскалации насилия со стороны стран НАТО переходить в неконтролируемую фазу (в которую насилие перешло после вывода советских войск из Афганистана, где началась буквально война всех против всех и международный терроризм фактически растворил в себе афганскую государственность). Странам Запада, в первую очередь США, после начала военных операций в Афганистане, в Ираке и в некоторых других эпизодах, как правило, не удавалось получить аналогичных результатов хотя бы номинально. А в Ираке, можно полагать, именно антитеррористические действия США с их союзниками привели к такому явлению, как создание террористического государства, начавшего военно-террористическую экспансию против соседних стран. Методы, применяемые союзниками для «борьбы» с международным терроризмом, иногда более разрушительны, чем действия организаций, признанных террористическими [6, с. 299 и др.]. Даже те государства, которые, в отличие от Ирака, сохраняют видимость независимости, также внедряют терроризм, в т.ч. такие его формы, как массовый, государственный и т.д., в повседневную жизнь. Ярким подтверждением этого являются материалы, собранные в прошлые годы российской стороной в Донбассе и представленные международному сообществу [5].
§ Вместе с тем - и это также важный исторический урок - если
| на уровне межгосударственных отношений на рубеже XX-XXI вв.
3-
I
ект «Русского мира». URL: https://archipelag.ru/geopolitics/piryadok/balkany/knot/331/ (дата
о
6 Итоги кампании НАТО в Югославии в цифрах // Русский Архипелаг. Сетевой про-«Русского мира». иЯ обращения: 03.01.2021).
Российская Федерация добивалась позитивных дипломатических и даже военных результатов, то противоборство международному терроризму на «микроуровне» не всегда приносило быстрый успех. В результате действия международных террористов против РФ приводили к проникновению террористических угроз внутрь страны. Так, одним из наиболее серьезных таких очагов на рубеже 1980-1990-х гг. становится дудаевский режим в Чечне. Еще до начала Первой чеченской войны территории, которые контролировались сторонниками Джохара Дудаева, использовались для проведения и подготовки террористических актов. За короткий срок в республике произошли очень серьезные изменения. Они выразились в усилении криминальных структур и общественных отношений, которые российскими законами не регулировались. Даже древние местные традиции теряли свою силу безусловных регуляторов. В российской научной литературе по отношению к этому явлению встречается такие определения, как «уход ислама» и «новые мусульмане». Они связываются как раз с проникновением в республику ваххабизма (или, точнее, международных террористов, выдававших себя за ваххабитов) и советской антирелигиозной практикой, не прошедшей бесследно [22, с. 331, 339].
Следствием негативных процессов в Чечне становится ее временное выпадение из конституционного пространства Российской Федерации, рост экономической нестабильности и обострение межнациональных отношений [17, с. 67]. На уровне федерального парламента создавались комиссии, обсуждавшие вопросы урегулирования возникавших проблем. Количество таких тяжелых преступлений, как убийства, в Чечне в тот период резко возрастало. Нападению и разграблению подвергались целые поезда, следовавшие по территории Чечни. Об этом говорилось не только в источниках, близких к московским властям, но также иностранными журналистами, которые были лояльны дудаевскому режиму [13, с. 23]. Эти же источники подтверждают сведения российских властей, что в республике развивался такой «бизнес», как похищение людей [Там же, с. 36]. Данная практика была продолжена и после окончания Первой чеченской войны [3, с. 3], поскольку в ходе нее федеральным властям удалось ликвидировать самого Дудаева, но не созданный им режим.
Рост преступности приобретал большие масштабы и создавал пита- Е тельную смесь для пополнения рядов террористических образований, § что и происходило. Местные террористы вступали во взаимодействие | с пришлыми. Тем самым чеченский кризис можно считать первым про- -Ц. явлением международного терроризма в качестве инструмента гибрид- ^ ных войн против России. При этом следует подчеркнуть два важных
обстоятельства. Во-первых, международный терроризм в чеченских событиях не был государственным, как в Югославии. Во-вторых, как представляется, именно это обстоятельство привело к тому, что у российской власти еще не сформировалось понимание обстоятельств применения международного терроризма против нашей страны в новых формах. Тем самым, в 1990-е гг. не существовало готовых рецептов, как нужно противостоять новым угрозам. Только впоследствии начнется работа, которая позволит власти и обществу более эффективно противодействовать экстремизму и терроризму. Так, российскими властями будут частично учтены тяжелые уроки теракта в Будённовске. Именно после него был принят указ № 338 от 7 марта 1996 г. «О мерах по усилению борьбы с терроризмом»7. А еще через некоторое время в его развитие был принят федеральный закон8.
Помимо обострения ситуации в Чечне, и в других регионах наблюдались проявления международного терроризма, в т.ч. связанные с развитием ситуации на Северном Кавказе. На рубеже XX-XXI вв. можно отметить, к примеру, следующие масштабные террористические атаки:
- захват отрядом Басаева заложников в больнице в г. Будённовск (Ставропольский край), июнь 1995 г.;
- взрыв в московском метро на перегоне между станциями «Тульская» и «Нагатинская», июнь 1996 г.;
- взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске (Ростовская область), сентябрь 1999 г.;
- взрыв в подземном переходе на Пушкинской площади в Москве, август 2000 г.;
- взрыв в московском метро на станции метро «Белорусская-кольцевая», февраль 2001 г.;
- взрыв в Каспийске (Республика Дагестан) на Параде Победы, май 2002 г.;
- захват заложников в Москве в Театральном центре на Дубровке во время демонстрации мюзикла «Норд-Ост», октябрь 2002 г.;
- взрыв в московском метро между станциями «Автозаводская» и «Павелецкая», февраль 2004 г.;
- взрыв в воздухе двух пассажирских самолетов, вылетевших из московского аэропорта «Домодедово», август 2004 г.;
Е - взрыв в Москве у станции метро «Рижская», август 2004 г.;
0 -
^ 7 Указ Президента РФ от 07.03.1996 № 338 »О мерах по усилению борьбы с террориз-
^ мом». URL: https://legalacts.ru/doc/ukaz-prezidenta-rf-ot-07031996-n-338/ (дата обращения:
1
8 Федеральный закон от 25 июля 1998 г. № 130-ФЗ «О борьбе с терроризмом». URL:
26.07.2021). 8 Федерал
https://base.garant.ru/12112507/ (дата обращения: 26.07.2021).
- захват террористами школы в г. Беслане (Республика Северная Осетия - Алания), сентябрь 2004 г.;
- нападение отряда боевиков на Нальчик (Кабардино-Балкарская Республика), октябрь 2005 г.
Именно действия международных террористов стали непосредственным спусковым механизмом Второй чеченской войны. Под прикрытием радикального ваххабизма международные террористы проникали на территорию Дагестана и устанавливали контроль над отдельными населенными пунктами республики. Сама по себе победа, достигнутая федеральным центром в рамках операции антитеррора в Дагестане, по оценкам таких российских авторов, как А.С. Куликов и В.А. Рунов, являлась первым военным успехом В.В. Путина, который в ходе тех событий в глазах значительной части граждан России из обычного представителя ельцинского окружения вырастает в национального лидера [12, с. 500]. Последующие действия на Северном Кавказе официально шли как Контртеррористическая операция (КТО), что говорит о том, что в стране начало складываться понимание угрозы международного терроризма. Режим КТО был свернут лишь 16 апреля 2009 г. То есть широкомасштабные действия против терроризма применялись фактически 10 лет - очень большой срок, в течение которого угрозы против Российской Федерации имели тенденцию к расширению и гибридизации9.
К моменту окончания КТО в Чечне России пришлось вновь, как в годы войны в бывшей Югославии, бороться с государственным терроризмом. Это произошло при отражении российскими миротворцами грузинской агрессии против Южной Осетии. В событиях августа 2008 г. действия Кремля были более жесткими и последовательными, чем за десять лет до этого на Балканах. Результаты борьбы с международным государственным терроризмом на этот раз оказались более позитивными для России. Но война «08.08.08» в Закавказье - тема отдельного исследования. Скажем только, что к ее началу международный терроризм уже успел проявить себя как форма современных гибридных войн, да и само понятие гибридных войн / гибридных угроз стало проникать в лексикон военных и экспертного сообщества, правда, пока не в РФ, а только на Западе.
Представленный исторический анализ, напротив, позволяет в качестве я предварительной гипотезы сформулировать несколько выводов. Начало Е эпохи современных локальных войн, которая порождена упразднени- § ем СССР, сопровождалось для России новыми вызовами, постепенно |
3-
9 В рамках общих тенденций международных отношений, глубоких геостратегических операций, или иначе - гибридных войн современности.
приобретавшими гибридный характер. К некоторым из них общество и государство оказались не готовы. Среди них - международный терроризм. Столкнувшись с фактами массового терроризма в начале 1990-х гг., российское общество пережило состояние шока, а власти -нерешительности. За пределами страны угроза национальным интересам РФ со стороны международного терроризма могла приобретать форму государственного терроризма против наших союзников, а внутри международные террористы действовали через локальные террористические группировки. Наиболее проблемными зонами для России в конце XX в. становятся за рубежом Югославия и Южный Кавказ, внутри государственных границ - Северный Кавказ. Приднестровье, Средняя Азия и некоторые другие зоны локальных конфликтов оказывали меньшее воздействие на общественное мнение и развитие антитеррористической политики в РФ. На этом этапе террористические угрозы не воспринимались в качестве гибридных. Ситуация в осмыслении терроризма начинает меняться только в начале XXI в., после терактов в США 11 сентября и после начала КТО на Северном Кавказе. Процесс осмысления терроризма как фактора гибридных войн современности идет непросто и продолжается до сих пор. Изучение истории и природы терроризма затруднено тем, что само явление, с которым приходится иметь дело, крайне изменчиво и продолжает быстро мимикрировать под влиянием общей ситуации в мире и практики применения террора.
В силу состояния источниковой базы некоторые важные вопросы применения методов международного терроризма решить пока не удается (что, впрочем, можно осуществить позже, по мере рассекречивания разными странами своих архивов). Среди прочего, большой интерес имеет решение не проясненного до сих пор вопроса о том, насколько плотно на рубеже XX-XXI вв. террористические атаки против РФ и ее союзников координировались теми или иными кругами политического класса западных государств, Китая, некоторых арабских монархий или иными силами. Был ли такой контроль вообще и если да, то какими конкретно структурами он осуществлялся? Решение данной проблемы в будущем поможет глубже понять природу не только самого международного терроризма и его воздействия на ситуацию в зонах локальных гибридных конфликтов современности, но характер сложившейся к настоящему Е моменту международной системы в целом.
§ Само по себе пересечение тех или иных сценариев развития совре-
| менной цивилизации вызывает интерес и, как минимум, свидетель--Ц. ствует о том, что период рубежа XX-XXI вв. в отечественной истории J полностью принадлежит эпохе, когда терроризм как политический инструмент не только внедрялся в повседневность постсоветских
государств, но и на информационно-психологическом уровне начал восприниматься как неизбежный элемент окружающей нас реальности. Элемент, с которым следует бороться, но преодолеть который будет сложнее, чем еще треть века назад. Связано это с тем, что, несмотря на более масштабные и комплексные антитеррористические мероприятия во всем мире, основные организаторы международного террора вышли из зоны внимания и мировое сообщество пытается лечить симптомы, а не саму болезнь.
Библиографический список / References
1. Асеевский А.Н. Кто организует и направляет международный терроризм? Из послужного списка ЦРУ. М., 1982. [Aseyevskiy A.N. Kto organizuyet i napravlyayet mezhdunarodnyy terrorizm? Iz posluzhnogo spiska TsRU [Who organizes and directs international terrorism? From the CIA's track record]. Moscow, 1982.]
2. Бартош А.А. «Трение» и «износ» гибридной войны // Военная мысль. 2018. № 1. С. 5-13. [Bartosh A.A "Friction" and "wear" of hybrid warfare. Voyennaya mysl. 2018. No. 1. Pp. 5-13. (In Rus.)]
3. Богатырев И. Цена человека: Заложник чеченской войны. М., 2015. [Bogatyrev I. Tsena cheloveka: Zalozhnik chechenskoy voyny [The price of a man: A hostage of the Chechen war]. Moscow, 2015.]
4. Борьба с НВФ. СССР, Россия, НАТО в локальных конфликтах. Мн., 2010. [Borba s NVF. SSSR, Rossiya, NATO v lokalnykh konfliktakh [The fight against Illegal Armed Groups. The USSR, Russia, and NATO in local conflicts]. Minsk, 2010.]
5. Григорьев М. Обыкновенный фашизм. Военные преступления украинских силовиков (2014-2016). М., 2016. [Grigoryev M. Obyknovennyy fashizm. Voyennyye prestupleniya ukrainskikh silovikov (2014-2016) [Ordinary fascism. War crimes of the Ukrainian security forces (2014-2016)]. Moscow, 2016.]
6. Григорьев М.С., Саблин Д.В. Преступления международной коалиции во главе с США в Сирии. М., 2021. [Grigoryev M.S., Sablin D.V. Prestupleniya mezhdunarodnoy koalitsii vo glave s SShA v Sirii [The crimes of the international coalition led by the United States in Syria]. Moscow, 2021.]
7. Гуськова Е.Ю. Агрессия НАТО против Югославии в 1999 году и процесс мирного урегулирования. М., 2013. [Guskova E.U. Agressiya NATO protiv Yugoslavii v 1999 godu i protsess mirnogo uregulirovaniya [NATO aggression against Yugoslavia in 1999 and the process of peaceful settlement]. Moscow, K 2013.] E
8. дель Понте К., Судетич Ч. Охота: я и военные преступники. М., 2008. ° [Del Ponte C., Sudetich Ch. Okhota: ya i voyennyye prestupniki [La caccia: £ Io ei Criminali di guerra]. Moscow, 2008.] ¡|
9. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2000. [Kara-Murza S.G. Manipulyatsiya soznaniyem [Manipulation of consciousness]. Moscow, £ 2000.]
10. Ковалев Э.В., Малышев В.В. За кулисами террора. М., 1985. [Kovalev E.V., Malyshev V.V. Za kulisami terrora [Behind the scenes of terror]. Moscow, 1985.]
11. Конышев В.Н. Военная стратегия США после окончания холодной войны. СПб., 2009. [Konyshev V.N. Voyennaya strategiya SShA posle okonchaniya kholodnoy voyny [U.S. military strategy after the end of the Cold War]. St. Petersburg, 2009.]
12. Куликов А.С., Рунов В.А. Все Кавказские войны России. Самая полная энциклопедия. М., 2013. [Kulikov A.S., Runov V.A. Vse Kavkazskiye voyny Rossii. Samaya polnaya entsiklopediya [All the Caucasian wars of Russia. The most complete encyclopedia]. Moscow, 2013.]
13. Ливен А. Чечня: трагедия российской мощи. Первая чеченская война. М., 2019. [Liven A. Chechnya: tragediya rossiyskoy moshchi. Pervaya chechenskaya voyna [Chechnya: The tragedy of Russian might. The First Chechen War]. Moscow, 2019.]
14. Лукин В.Н. Глобализация и международный терроризм. М., 2006. [Lukin V.N. Globalizatsiya i mezhdunarodnyy terrorizm [Globalization and international terrorism]. Moscow, 2006.]
15. Манойло А.В. Информационные войны и психологические операции. Руководство к действию. М., 2020. [Manoylo A.V. Informatsionnyye voyny i psikhologicheskiye operatsii. Rukovodstvo k deystviyu [Information wars and psychological operations. Guide to action]. Moscow, 2020.]
16. Нарочницкая Н.А. Россия и русские в мировой истории. М., 2003. [Narochnitskaya N.A. Rossiya i russkiye v mirovoy istorii [Russia and Russians in world history]. Moscow, 2003.]
17. Норин Е.А. Чеченская война. Т. 1. 1994-1996. Н. Новгород, 2021. [Norin E.A. Chechenskaya voyna [The Chechen war]. T. 1. 1994-1996. Nizhny Novgorod, 2021.]
18. Панарин И.Н. Гибридная война. Теория и практика. М., 2020. [Panarin I.N. Gibridnaya voyna. Teoriya i praktika [Hybrid war. Theory and practice]. Moscow, 2020.]
19. Першин Ю.Ю. Записки о «гибридной войне» // Вопросы безопасности. 2016. № 4. С. 63-85. [Pershin Yu.Yu. Notes on "hybrid war". Voprosy bezopasnosti. 2016. No. 4. Рp. 63-85. (In Rus.)]
20. Ревяко Т.И. Террор и антитеррор. Покушения, взрывы, убийства. Мн., 1997. [Revyako T.I. Terror i antiterror. Pokusheniya, vzryvy, ubiystva [Terror and antiterrorism. Assassinations, explosions, murders]. Minsk, 1997.]
21. Сидоренко А.Г., Тихомиров Ю.В. Терроризм и антитеррористическая безопасность в контексте истории современной геополитики. М., 2011. [Sidorenko A.G., Tikhomirov Yu.V. Terrorizm i antiterroristicheskaya bezopasnost v kontekste istorii i sovremennoy geopolitiki [Terrorism and
к antiterrorist security in the context of history and modern geopolitics]. Moscow,
2011.]
о
^ 22. Тишков В.А. Общество в вооружШном конфликте (этнография чеченской
о
войны). М., 2001. [Tishkov V.A. Obshchestvo v vooruzhonnom konflikte (etnografiya chechenskoy voyny) [Society in armed conflict (ethnography of the Chechen war)]. Moscow, 2001.] 23. Чернядьева Н.А. Международный терроризм: происхождение, эво-^ люция, актуальные вопросы правового противодействия. М., 2018.
3
[Chernyadyeva N.A. Mezhdunarodnyy terrorizm: proiskhozhdeniye, evolyutsiya, aktualnyye voprosy pravovogo protivodeystviya [International terrorism: Origin, evolution, current issues of legal counteraction]. Moscow, 2018.]
24. Шипицин Ю.Б., Шипицина А.Ю. Гибридная война: Моделирование информационных полей. М., 2018. [Shipitsin Yu.B., Shipitsina A.Yu. Gibridnaya voyna: Modelirovaniye informatsionnykh poley [Hybrid war: Modeling of information fields]. Moscow, 2018.]
25. Hoffman F.G. Conflict in the 21st century: The rise of hybrid wars. Arlington, Virginia, 2007.
Статья поступила в редакцию 01.05.2022, принята к публикации 02.06.2022 The article was received on 01.05.2022, accepted for publication 02.06.2022
Сведения об авторе / About the author
Чураков Димитрий Олегович - доктор исторических наук, доцент; профессор кафедры новейшей отечественной истории Института истории и политики, Московский педагогический государственный университет
Dimitri O. Churakov - Dr. Hab. in History; professor at the Department of Modern Russian History of the Institute of History and Politics, Moscow Pedagogical State University E-mail: do.churakov@mpgu.org
