CC BY
79
посвященной памяти профессора З.И. Файнбурга. Научное текстовое электронное издание. Пермь, ПНИПУ, декабрь 2013. Пермь: Изд-во ПНИПУ. С. 181-187.
ГАНЮШКИНА Элеонора Александровна -
аспирант кафедры политологии и политического управления РАНХиГС.
119571, Россия, г. Москва, пр-кт Вернадского, д. 82, стр.1. ella.nora2013@ya.ru
ПРОТЕСТНЫЙ ДИСКУРС «РУССКОГО МАРША» THE «RUSSIAN MARCH» PROTEST DISCOURSE
Статья посвящена анализу феномена «Русского марша» как модели протестной ритуальной коммуникации, осуществляемой спикерами праворадикального дискурса с целью подрыва статуса официальной власти. В рамках дискурс-анализа автор рассматривает вопрос о том, какую роль играет исторический ресурс в процессе конструирования мифопанорамы протестного ритуала. С этой же целью проводится интент-анализ рекламно-презентационных материалов коалиции «Русский марш».
Ключевые слова: «Русский марш», протестный политический ритуал, манипуляция историческими сюжетами, политический миф, конкуренция политических дискурсов
The article is devoted to the analysis of the «Russian march» phenomenon as a model of protest and ritual communication, realizing by speakers of extreme right discourse with the aim of undermining the status of official power. In the context of discourse-analysis the author examines the question about the role of historic resource in the process of constructing the myth-panorama of protest ritual. Intent-analysis of publicity and presentation materials of the «Russian march» coalition is also carried out.
Keywords: «Russian march», protest political ritual, manipulation by historic subjects, political myth, competition of political discourses
Известно, что новые движения и партии нередко самоутверждаются на базе исторической ретроспекции с привлечением различных политических мифов. При этом максимальный эффект достигается с помощью ритуальной «инсценировки идентичности».
В качестве примера можно привести «Русский марш»1, заявивший о себе в публичном пространстве в 2005 г. Он появился на улицах Москвы и стал ответом на закрепление в том же году в календаре государственных праздников исторической даты 4 ноября как Дня народного единства (День Казанской иконы Божией Матери в Российской
1 «Русский марш» группирует вокруг себя широкий спектр идеологических течений русского национализма. Однако на руководящих позициях в иерархической структуре оппозиционной коалиции находится этнополитическое объединение «Русские», куда вошли видные идеологи крайнего национализма, например, такие как Игорь Артемов, Владимир Басманов, Александр Белов, Дмитрий Демушкин, Дмитрий Бобров и др.
империи). Эта дата восстанавливала в массовом сознании память о событиях 1612 г., когда наша страна была освобождена от польско-литовских оккупантов силами народного ополчения под предводительством Минина и Пожарского. Утвержденная вновь традиция празднования Дня народного единства отвечала мейнстриму правящей партии: трансляции державной идеи и оживлению православных ценностей как элемента историко-духовного наследия. К тому же формировался «заградительный миф» по отношению к советскому мифотворчеству об Октябрьской революции. Однако вследствие размытости государственного проекта национальной идентичности и многократного маневрирования между цивилизационными и национальными вариациями идентичности [Малинова 2013: 368-369] реанимированная традиция, вместо того чтобы поддержать статус-кво существующего режима и сплотить гражданское общество в единое целое, обернулась его дискурсивным
оспариванием со стороны спикеров праворадикального дискурса.
Изначально концепция «Русского марша» (далее — РМ) сводилась к консолидации тех субъектов политического поля, которые критически относились к политическому режиму. Но вскоре наметилась тенденция к демаркации границ дискурсивного фрейма в сторону этнонационализма. Организаторы четко обозначили идеологический императив: враг в ментальной системе национализма обязательно имеет этническое лицо, и поэтому борьба не может быть ограничена правящей элитой. В итоге врагами объявлены мигранты, иноэтничные граждане, отождествляемые с оккупантами, посягающими на суверенитет государства. Не случайно лозунги с темпоральными коннотациями: «Сегодня миграция — завтра оккупация!», «Время освобождать Родину/ Время повторить подвиг предков» звучат как призыв к действию, к войне против «захватчиков». Подспудно обнаруживается другой подтекст мифического сообщения, артикулируемого в форме ритуала, — религиозный. Получается, что современные «оккупанты» (выходцы из исламского мира) представляют не меньшую опасность для христиан, чем когда-то польско-литовские/шведские интервенты (католики). Речь идет не столько о вере, сколько о взгляде на православие как элемент культурно -исторического кода, который пытается дешифровать вражеская сила.
При этом военная топика в буквальном смысле пронизывает семантическую структуру РМ. Ставка на события 1612, сюжеты Отечественной войны 1812 г., Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг., описывающие военные подвиги русского народа, помогает агентам контр -дискурса1 решить следующие задачи: 1) сформировать в глазах широких масс собственный позитивный имидж как продолжателей подвигов героев Отечества и тем самым расширить электоральную базу; 2) с помощью приема ложных исторических аналогий поместить себя и своих сторонников, в частности тех, кто осужден за экстремизм, в мартирологический контекст; 3) посредством гипер-
1 Контрдискурс - то же, что и оппозиционный дискурс, противопоставленный институциональному дискурсу.
трофии степени потенциальной угрозы, исходящей от мигрантов и иноэтничных граждан, сориентировать массовые целевые группы, прежде всего маргинальный слой молодежи, на акты неконвенционального политического участия. Данный тезис наглядно иллюстрирует лозунг РМ 2012 г.: «1612, 1812, 2012 / Время освобождать Родину / Время повторить подвиг предков ...» Настраивает на ассоциации с войной инкорпорированный в семантическое поле ритуала марш «Прощание славянки», олицетворяющий проводы на войну, строка песни-гимна «Священная война»: «Вставай, страна огромная!». Более того, на официальном сайте РМ (rmarsh.info) имеется раздел «Агитация», где символы победы (монумент «Родина-мать» в честь Сталинградской битвы, памятник «Воин-освободитель») включены в изобразительный коллаж заставок сайта РМ. И все это составляет общий контекст националистической пропаганды. В логике дискредитации «оккупационного режима» спикеры праворадикального дискурса метафорически уподобляют правящий класс пособникам интервентов, «пятой колонне», предающей интересы государства и нации ради собственного узкокорпоративного блага (миграция как источник личного обогащения; педалируется тема коррупции). При этом критика в адрес политического истеблишмента подпитывается историческими ссылками на период татаромонгольского ига, когда Русь находилась под гнетом Золотой орды. Иллюстрацией сказанному служит популярный лозунг: «Хватит кормить Кавказ! / Хватит платить дань новой орде!». С одной стороны, перед нами — демонизированный образ высшего руководства страны (те, кто «кормит орду», т.е. поддерживает рабство и ущемляет интересы национальной экономики), а с другой — идеологи РМ, метафорически отождествляющие себя с воинами национально-освободительного движения.
В свою очередь, фундамент мифопа-норамы РМ зиждется на главном мифе о великой Российской империи. Он создается благодаря насыщению образа державными национал-государственными символами дореволюционной эпохи: 1) геральдическими (Андреевский флаг, романовский династический триколор, изображение герба династии Романовых
на плакатах-растяжках); 2) живыми агентами памяти (казаки, хоругвеносцы); 3) христианскими атрибутами (иконы, кресты). Стоит отметить, что в полисемиотическом локусе ритуала парадоксальным образом уживаются языческая атрибутика и христианская эмблематика в связи с неоднородным составом участников (неоязычники, православные фундаменталисты).
Подчеркивая историческую преем -ственность с имперской Россией, акторы ритуального действия демонстрируют разрыв связи с советским наследием. Показательно, что в марше принимают участие сторонники захоронения тела В.И. Ленина, демонизирующие фигуру революционного вождя в лозунге: «Слава Христу! Смерть Антихристу». Налицо десакрализация символа советской революционной эпохи: вождь как демоническая сила, враждебная божественной заповеди Бога. А значит, косвенно ниспровергаются идеологи коммунизма, культивирующие светлый образ Ленина в политической риторике. Однако факт ниспровержения коммунистического символа в процессе ритуальной коммуникации не отменяет символическую опору на другой эпизод из советской истории — Великую Отечественную войну, о чем уже упоминалось выше.
Немаловажную роль в конструировании семиотического пространства ритуала играет акустический символ — гимн РМ (песня рок-группы «Коловрат»). Выбор в качестве гимна песенного жанра рок-композиции обусловлен не только его экспрессивным потенциалом и ориентацией на молодежную целевую аудиторию. Важно еще и то, что рок-поэзия группы «Коловрат» отражает ярко выраженную радикальную идеологическую позицию неприятия коммунизма и апологетику национализма, равно как и расизма. Кстати, некоторые тексты рок-группы Минюст РФ официально объявил запрещенными, они находятся в федеральном списке экстремистских материалов. Среди них такие тексты, как «Арийский реванш», «Я ненавижу коммунизм», «Каратель «СС Варяг» и др. Таким образом, про-тестный рок-гимн РМ становится идентификационным маркером радикальной оппозиции.
Проведенный автором интент-анализ,
позволяющий выявить идентификационную стратегию субъектов коалиции РМ1, показал, что в речевой структуре рассматриваемых текстов преобладает паттерн «ориентация на проблему» — 34% (см. рис. 1) и преимущественно негативная оценка современности в сравнении с романтизированным докоммунисти-ческим прошлым. Авторы заявляют, что «сегодня русский народ находится в критической точке своей истории»2.
Кроме того, сюжетная линия повествования в целом строится по принципу экспликации горячих тем. Среди них неэффективность государственного управления, в частности, это касается функционирования властных и силовых институтов на местном уровне, что подтверждается освещаемыми в «Вестнике РМ» бирюлевскими событиями. Рассказ о бирюлевских событиях, символически обозначенный заголовком с пониженной экспрессией «Голос бирюлевского гетто», выдержан в духе персональной микроистории и наполнен ретроспективными отсылками к недавнему прошлому, периоду «лихих 90-х», когда, по мнению агента памяти (рассказчика и очевидца), закреплялась этническая криминализация бизнеса и его поддержка властями. Апелляция к 90-м призвана подчеркнуть темпоральную протяженность проблемы социальноэтнического неравенства и активизировать в сознании коммуниканта стереотип национальной ревности по отношению к иноэтничным гражданам, прежде всего «кавказцам».
Другой педалируемой темой, питаю -щей этнические фобии и подкрепленной ссылками на события в Волгограде и военную ситуацию в Сирии, становится исламский джихад. Данная тема наряду с другими лаконично дополняет миф о «геноциде» коренного этноса. Ясно, что подобный взгляд на современность вызывает чувство обоснованного протеста и неприятия у адресата. Таким обра-
1 В качестве материала для анализа нами были отобраны следующие тексты: Манифест этнопо-литического объединения «Русские», «Вестник Русского марша» за октябрь 2013 г., пресс-релиз кампании ЭО «Русские»: «Гражданство для всех? Русские - против!».
2 Манифест этнополитического объединения «Русские». Доступ: http://rusnat.com/2011/11/03/ manifest-etnopoliticheskogo-obedmeniya-russkie/
Категория «мы»
Категория «они»
Освещение проблемы
Направленность на аудиторию
Рисунок 1. Интенциональная структура текстов коалиции «Русский марш» - ЭО «Русские»
зом, настоящее мыслится авторами в негативном оценочном модусе.
При этом стержнем семантической структуры рассматриваемых текстов выступает антитеза модуса времени: «прошлое - настоящее - будущее». К примеру, в Манифесте демонизированное настоящее противопоставляется идеализированному дореволюционному прошлому: «Мы, Русский народ, лишившись своего государства в 1917 году, скоро вот уже столетие как находимся под гнетом сменяющих друг друга антирусских режимов. Не имея собственной государственности, мы постоянно подвергаемся угнетению, неоднократно принимавшему форму геноцида»1. Подобная интерпретация истории России - это центральный конструкт в националистическом мифотворчестве, актуализирующий миф о государстве-эксплуататоре, и коррелирующий с ним миф о тайном антинародном заговоре властей (причем здесь органически вплетается в подтекст народно-обывательский стереотип об иудейско-сионистской составляющей заговора).
Негативный образ сегодняшней России описывается в сопоставлении с культивируемым агентами ультраправого дискурса футуромифом о потенциально возможном «русском будущем», когда якобы будет сформировано «русское национальное государство» и возвращены «все права Русскому народу, отобранные у него чередой антирусских режимов»2. Роль исполнителей мессианского проекта связывается авторами с
1 Там же.
2 Там же.
категорий «мы» (паттерн занимает 30%, в незначительной степени уступая предыдущему; см. рис. 1).
В анализируемом материале присутствуют также интенции на самосохранение. Члены коалиции не желают утратить обретенное с 2005 г. «единство» и лишиться возможности в перспективе инициировать общую идентичность. Поэтому в своем обращении к сторонникам они дидактически подчеркивают: «Никакие идейные противоречия, никакие личные амбиции, никакие антипатии не стоят нашего Единства»3.
По линии размежевания с «внешним врагом», т.е. этническим агентом колонизации (выходцы из Средней Азии, Северного Кавказа, Закавказья), и «внутренним» - теми, кто осуществляет и поддерживает «оккупацию» («путинцы», «партия жуликов и воров», конформно настроенные по отношению к нынешнему политическому режиму и не участвующие в борьбе за «русское будущее» граждане), конструируется идеализированный имидж национальных воинов. Не случайно во время акта ритуальной коммуникации участниками периодически скандируется лозунг: «Быть русским - быть воином!»
Несущей конструкцией популистской риторики ультраправых становится мифическое сообщение о высоком смысле и судьбоносном значении РМ для страны и истории: «Русский марш продемонстрировал всем, что значит Национальное единство»4. Не углубляясь далее в детали, скажем, что суть ее
3 Вестник Русского марша. Доступ: М1р://гтаге^ info/agitaciya/vestnik-russkogo-marsha-2013html
4 Там же.
сводится к императивному требованию ликвидировать «антирусский режим» как источник поддержания «иностранной колонизации» и «выплаты дани Кавказу».
Весьма показательным является ограничение программных тезисов четырнадцатью символьными пунктами. Ведь 14 — это суммарное число слов в двух знаменитых лозунгах американского неонациста Дэвида Лейна1. Причем за счет перефразирования одного из лозунгов был создан девиз коалиции «Русского марша», который звучит так: «Мы должны сохранить нашу русскую землю ради нашего будущего и будущего наших русских детей». Налицо ретроспективные аллюзии на нордический миф.
Что касается речевых формулировок, характеризующих оппонента (суммарно
— 23%), то они представлены преимущественно отрицательными интенциями. Так, критика и дискредитация первого лица государства аккумулируется за счет использования приема ложных аналогий, когда нынешний президент В.В. Путин метафорически уподобляется обобщенному историческому персонажу
— Самозванцу. По принципу навешивания ярлыков построены речевые конструкции, характеризующие этнического «другого». Делается упор на неприемлемости совместного общежития с «кавказцами» и «гражданами среднеазиатских республик» в рамках единого цивилизационного организма. Это объясняется тем, что якобы первые — «звери»2, а вторые «привыкли к средневековым восточным деспотиям. и им не нужна Великая Россия с многовековой историей»3. Здесь мы отчетливо видим, как трактовка межнациональных отношений проходит
1 В переводе лозунги выглядят так: «Мы должны защитить само существование нашего народа и будущее для белых детей»; «Чтобы красота белой арийской женщины никогда не исчезла с лица земли».
2 Вестник Русского марша. Доступ: http://rmarsh. шfo/agitaciya/vestmk-russkogo-marsha-2013html
3 Националисты заявляют о начале протестной
кампании «Гражданство России для всех? Русские
против!». Доступ: http://rusnat.com/2013/05/14/ nacionalisty-zayavlayayut-o-nachale-protestnoj-kampanii-grazhdanstvo-rossii-dlya-vsex-russkie-protiv/
сквозь оптику расистских утверждений. Наконец, смысл интенций, толкающих к действию, сводится к необходимости участия в рейдовых кампаниях по обнаружению нелегальных мигрантов (в рекламируемом социальном проекте Guestbusters) в качестве выполнения патриотического долга. Соответственно, уклонение от участия расценивается как проявление лояльности к врагу.
Проведенный интент-анализ текстов коалиции РМ позволяет сделать вывод об их ориентировке на манипуляцию массовым сознанием. Все они пронизаны антиправительственной и антимигрант-ской риторикой. Основным принципом организации текста становится обращение к историческим сюжетам, использование метафорического потенциала прошлого. Оппозиционный дискурс РМ носит маргинальный характер. Хотя его лидерами предпринимается попытка захвата чужого бренда («Русский марш», проводимый движением «Наши»), все они являются политическими аутсайдерами, а их проект национальной идентичности подвергается дискурсивному, зачастую юридическому оспариванию4 со стороны власти. Не случайно в своем послании Федеральному Собранию В. В. Путин акцентирует внимание на проблеме межэтнических конфликтов как главном препятствии на пути к социальной гармонии в обществе. И не без оснований замечает, что межэтническое напряжение провоцирует «своего рода “аморальный интернационал”, к числу которых относятся и так называемые “русские националисты”»5.
При всем этом, на наш взгляд, в условиях социальной аномии и интенсификации процессов глобализации спрос на праворадикальную риторику будет порождать предложение РМ в форме конструирования им новых политических мифов на основе манипуляции историческими сюжетами.
4 Примером может послужить, в частности, внесудебная блокировка интернет-порталов с экстремистским контентом.
5 Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 12 декабря 2013 г.
Литература
Малинова О.Ю. 2013. Конструирование смыслов: исследование символической политики в современной России: монография. М.: ИНИОН РАН, 421 с.
