CC BY
29
ПРОТЕСТНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУБЪЕКТНОСТЬ СТУДЕНТОВ САЛЕХАРДА И ЕКАТЕРИНБУРГА: МОДЕЛИРОВАНИЕ СИТУАЦИИ
УДК: 32.019.52:519.2 (311)
Обоснованность обращения к вопросу молодежного внесистемного выражения в современной России, переживающей период реформирования, не вызывает сомнений. Культивирование формированиями оппозиционной модальности идей контрлегитимности и националистической апологетики привело к распространению в молодежной среде практик политической девиации, ставящих под вопрос стабильность общественных отношений, необходимую для осуществления курса на модернизацию страны.
В настоящей статье представлены результаты исследования, направленного на выявление интереса студентов Салехарда и Екатеринбурга к молодежной фронде и их оценки собственной политической активности.
Методом сбора информации стал анкетный опрос, проведенный в 2009-2010 гг. Объем выборки составил 1593 человека. Репрезентативность данных обеспечена доверительным интервалом 97%. Для обработки информации применялась техника статистического обеспечения: кросстабуля-ция, факторный анализ и многомерное шкалирование.
Ключевым моментом исследования стало обнаружение уровня политической компетенции изучаемой аудитории с точки зрения введения ее членов в плоскость молодежной политической консолидации, общих представлений об агентах, действующих в рамках системы гарантированных политических возможностей или преступающих границы правового поля, понимания программ и стилей их коллективного поведения.
Исследование показало, что структура знания респондентов Салехарда об обозначенной стороне российской действительности не отличается спектральной наполненностью. Основную нишу в ней занимают когниции-скрипты об известных молодежных объединениях, лояльных власти, а также левой, национал-патриотической и демократической направленности.
Монополия на эксклюзивную саморепрезентацию сделала «Молодую гвардию» (МГ) самой узнаваемой в обозначенной сту-
О.С. ПУСТОШИНСКАЯ
денческой среде. О ее деятельности известно 74,0% опрошенных. По поводу функционирования «Российского коммунистического союза молодежи» (РКСМ), «Союза коммунистической молодежи» (СКМ) и движения «Наши» рефлексируют 25,0%, 21,2%, 20,2% респондентов соответственно. Нисходящая популярность (9,1%—0,5%) регистрируется у таких сообществ, как «Национал-большевистская партия» (НБП), «Русское национальное единство» (РНЕ), «Левый фронт» (ЛФ), «Движение против нелегальной иммиграции» (ДПНИ), «Ассоциация движений анархистов» (АДА), «Авангард красной молодежи» (АКМ), «Славянский союз» (СС), «Русский национальный союз» (РНС), «Рубеж Севера» (РС), «Русский образ» (РО), «Объединенный гражданский фронт» (ОГФ), «Северное братство» (СБ).
Благодаря математическому обоснованию удалось разрешить вопрос о способности студентов к распознаванию отдельных составляющих молодежного движения, отличающихся идейно-целевой, атрибутико-и поведенческо-стилистической тональностью, качеством взаимодействий.
На базе выбора респондентов построена пятифакторная модель популярных молодежных объединений.
Первый фактор может быть идентифицирован в терминах лояльности / оппозиционности политическому режиму, ориентации на Центр / направленности на конструирование новых социальных пространств. Его положительный полюс определяется переменными «ОГФ», «ЛФ», «РНЕ», «НБП», «АКМ», отрицательный — объектами «МГ» и «Наши».
Второй фактор следует обозначить как ультранационалистическое крыло оппозиции. Он положительно коррелирует с переменными «РНС», «РО», «РС», «СС».
Следующая структура, во-первых, соотносится с левоориентированным сегментом молодежной протестной интеграции, во-вторых, служит доказательством осведомленности студентов относительно полите-тичности левой идеологии, расхождений в системе взглядов на государство, власть и общество. Ее положительное поле образуют
объекты «СКМ», «РКСМ», «АКМ», «ЛФ», отрицательное - «АДА».
В четвертом и пятом факторах выделяются группы «НБП», «СБ», «СС» и «ДПНИ», «РНЕ, «СС». Учитывая эклектизм данных сообществ, связанный с идеологией, отношением к религии, организационными несовпадениями, отличиями в паттернах действий, истолковать смысл конфигурации возможно следующим образом. Ключевой детерминантой сложившегося альянса является провозглашение задачей расширения политической власти русской нации за счет иных этносов. Кроме того, деятельность обозначенных сообществ запрещена на территории России.
Для Екатеринбурга характерна более масштабная включенность молодежных организаций в состав студенческого сообщества, интенсивное их информационное воздействие на сознание индивидов. Опрошенными названы в качестве известных свыше тридцати молодежных образований, заявляющих о себе на политическом рынке. Среди них распознаются толерантные власти единицы, а также дистанцирующиеся или противостоящие ей объединения, образующие фронтальную, полулегальную оппозицию либо запрещенные политические сети.
Наиболее известные организации представлены МГ - 43,5%, «Екатеринбургским движением против насилия» (ДПН) - 30,7%, РКСМ - 27,9%, СКМ - 25,9%, движением «Наши» - 23,5%, НБП - 19,4%. Мезоуро-вень узнаваемости (7,0%-20,0%) репрезентирован «Молодежным Яблоком» (МЯ), «Обороной», «Food not Boombs» (FNB), АКМ, ОГФ, ДПНИ, РНС, АДА, СС, РНЕ, ЛФ. Минимум связан с единицами монархического, левого, экологического толка, этно-клубами и их молодежными отделениями, SH-сообществами, союзами, нацеленными на защиту интересов студентов: «Русским имперским движением» (РИД), «Черной сотней» (ЧС), «Национал-большевистским фронтом» (НБФ), «Армией воли народа» (АВН), GP, «Лезгино-армянским братством» (ЛАБ), «Гилелем», «Фольксштурмом», ЗИГ-88, «Объединенной бригадой-88» (ОБ-88), «Blood & Honor» (B&H), «Всеуниверситет-ским протестом» (ВУП), «Сетью независимых студентов Екатеринбурга».
В результате проведения факторного анализа вскрываются связанные признаки, определяющие характер взаиморасположения коллективных акторов в ментальном пространстве студенческих представлений.
Поскольку наиболее влиятельный из факторов объединяет объекты «ЛФ», «АКМ», «АДА», «СКМ», есть смысл говорить об обособлении в сознании респон-
дентов области леворадикальной солидарности.
Локализацию переменных «РНЕ», «НБП», «ДПНИ» в границах второго фактора необходимо рассматривать в ракурсе пересечения положений программных документов данных структур. Несмотря на стилевые различия в выборе технологий политической практики, их роднит также организационная выстроенность, дисциплинированность состава, дестабилизирующий характер деятельности.
По третьей компоненте обнаруживается противостояние объектов «ОГФ», «Оборона», с одной стороны, и «АВН», - с другой. Исходя из специфики провозглашаемых формированиями ценностей и механизмов их достижения, обозначившийся раскол представляется закономерным: первых следует относить к демократической оппозиции, вторых - к ультралевому сегменту с уклоном на методы борьбы в традициях сталинизма.
В качестве причины совместной изменчивости четвертой группы наблюдений выступает радикальная национал-социальная ориентация сообществ «ЗИГ-88» и «В&Н».
В пятой компоненте выделяются субъекты подконтрольного власти сектора: «МГ», РКСМ, «Наши». Вопреки революционной апологетике РКСМ в практических действиях все более вписывается в схемы официально определенного политического процесса.
Положительный полюс шестого фактора представлен переменными «СС», «ЧС», «РНС», отрицательный - «ДПН». Данную дихотомию можно обозначить как приверженность политике силового влияния / неприятие политического насилия.
Конфигурация седьмой структуры служит отражением неоднозначности конструкта российского национал-патриотизма. Осмысление континуума дискурсивных практик позволяет говорить о том, что при разнонаправленности политических предпочтений ценностной опорой функционирования НБФ и РНС являются проимперские националистические идеи, альянсов ОБ-88 и «Фольксштурм» - идеология фашизма. Полоса отчуждения проходит также по линии отношения к верованиям. В то же время те и другие ориентированы на общественный порядок, сильную власть, протекционизм в экономической политике.
В восьмой фактор попали <^ЫВ», «ДПН», «МЯ», «ВУП», «АВН». Отрицательное значение переменной «АВН» свидетельствует об эклектичности подходов данных образований к политике милитаризации. Если деятельность АВН направлена на усиление во-
енной мощи России, то другие структуры выступают за свертывание военных программ.
Оппозицию по девятому фактору формируют объекты «Наши», «Гилель», «ЛАБ» и «ОБ-88». В данном случае прочитывается противостояние антифа- и фасцен, русо-фобных и ксенофобных настроений.
В рамках последней компоненты внимание фокусируется на объектах «РИД» и «МЯ». Очевидно, что в основе их дифференциации — выбор противоположных траекторий развития российского общества.
Проведенный анализ показывает, что в целом студенты удовлетворительно ориентируются в поле политической игры, участниками которой выступают молодежные сообщества. Ими продемонстрировано знание занимаемой организациями позиции относительно политического режима и специфики их взаимодействий. С точки зрения региональных различий низкие показатели студенческой компетентности регистрируются в Салехарде, более высокие в Екатеринбурге.
Что касается оценки респондентами своей политической субъектности, то определить ее позволила апелляция к методу многомерного шкалирования. Результатом стали математически имитированные пространства, в которых расположились точки, аппроксимирующие студенческие суждения.
Так, в салехардском случае на отрицательном полюсе первой шкалы фиксируется объект «российская молодежь — самый активный субъект отечественного политического процесса» (-1,99; 0,12) (рис. 1). По мере возрастания значений выделяются
точки: «российская молодежь предпочитает реальной политике политическую активность в интернет-пространстве» (0,28; 1,13), «российская молодежь участвует в политике в пределах, определенных стоящими за ней политическими силами» (0,29; -1,38) и «российская молодежь не интересуется политикой, для нее важнее проблемы экономического благополучия» (1,61; -0,08).
Очевидно, что шкала отражает представления студентов о последовательности распространения в молодежной среде приверженности к поведенческой линии в рамках политического участия. Низкие значения указывают на суженность круга пассионариев, высокие удовлетворяют условию масштабности распространения практики, связанной с отчуждением от политики. Респонденты также выражают сомнение по поводу активизма в Интернете и не заблуждаются на счет политической самодостаточности.
Вторая шкала имитирует возрастающую в их глазах стоимость поведенческой стратегии. На ее отрицательном полюсе определяется точка «российская молодежь участвует в политике в пределах, определенных стоящими за ней политическими силами», имеющая минимальное у-значение (-1,38), затем следует позиция «российская молодежь не интересуется политикой, для нее важнее проблемы экономического благополучия». На положительном полюсе шкалы регистрируется точка «российская молодежь — самый активный субъект отечественного политического процесса». Максимум достигается в точке «российская молодежь предпочитает
Euclidean distance model
российская молодежь -самый активный субъект отечественного политического процесса ^ щ российская молодежь предпочитает реальной политике политическую активность в интернет-пространстве
пропущенный ответ российская молодеж участвует в политик пределах, определенн стоящими за ней политическими силаи • российская молодежь не интересуется политикой, для нее важнее проблемы ь экономического благополучия в ых • 1и
-2 0 2
Dimension 1
Рис. 1. Конфигурация позиций студентов Салехарда относительно собственной политической субъектности
реальной политике политическую активность в интернет-пространстве».
Таким образом, представители целевой аудитории Салехарда воспринимают политическую деятельность в Сети как наиболее эффективную и менее рискованную. Положительная рефлексия регистрируется и в отношении сознательной и интенсивной включенности своих ровесников в политический процесс. В то же время самими опрошенными продемонстрировано устранение из политической сферы и поведенческая инерция. Налицо явное расхождение между высокой ценностной составляющей и ее практическим воплощением.
Структура взаимного расположения исследуемого множества представлений студентов Екатеринбурга в отношении политической активности российской молодежи имеет свои особенности.
Несмотря на то, что в целом изолированное положение объекта «российская молодежь - самый активный субъект отечественного политического процесса» (-1,98; 0,15) повторяет прежнее решение, порядок позиций иных точек заметно различается. Для Екатеринбурга характерна их локализация на положительном полюсе первой шкалы (рис. 2).
Анализ последней дистантной модели позволяет говорить о том, что студенты Екатеринбурга более склонны определять гражданскую позицию российской молодежи в терминах инсайдерства, чем выключенности из сети политических отношений, пассионар-ности, чем пассивности. Выделяются лица, в ответах которых прослеживается притязание на гражданскую самодостаточность. В то же время часть тех, кто отдает приоритет модели потребления и кто исходит из презумпции молодежного политического активизма, оценивает собственный потенциал вне связей с агентами взрослого мира как недостаточный для достижения политических целей.
Итак, проведенное исследование позволяет обнаружить зависимость между уровнем протестной политической компетенции студенчества Салехарда и Екатеринбурга и осознанием его представителями собственной политической субъектности, предопределяющей оппозиционную активность. Значительная осведомленность екатеринбургских студентов о функционировании в режимах off- и online протестной сети как средства мобилизации с целью лоббирования молодежных интересов выступает фактором оценивания себя в качестве группы давления, с мнением которой истеблишмент
Euclidean distance model
российская молодежь предпочитает реальной политике политическую активность в интернет-пространстве • российская молодежь участвует в политике в пределах, определенных * стоящими за ней политическими силами
российская молодежь -самый активный субъект отечественного политического процесса пропущенный ответ • • российская молодежь не интересуется политикой, для нее важнее проблемы экономического благополучия
-2 0 2 Dimension 1
Рис. 2. Конфигурация позиций студентов Екатеринбурга относительно собственной
политической субъектности
Отрицательный полюс второй шкалы оказался представленным переменной «российская молодежь не интересуется политикой, для нее важнее проблемы экономического благополучия». В оформлении положительного полюса приняли участие остальные объекты, указывающие на молодежную политическую мобильность.
вынужден считаться. В отношении большинства салехардских студентов корректен тезис о политическом безразличии и апассионар-ности. Следовательно, зоной риска с высокими показателями протестного студенческого потенциала в данном кроссрегиональном сравнении на сегодняшний день выступает столица Уральского федерального округа.
