CC BY
162
Фурсов В.Н.
(Воронеж)
УДК 94(470.324)
ПРОТЕСТ КРЕСТЬЯН ЦЕНТРАЛЬНО-ЧЕРНОЗЕМНЫХ ГУБЕРНИЙ В ОТВЕТ НА РЕФОРМУ 1861 ГОДА
В статье рассматриваются вопросы крестьянского движения в ЦентральноЧерноземных губерниях в пореформенный период. Отмена крепостного права вызвала резкое недовольство крестьян условиями реформы, которые не соответствовали их представлениям о подлинной свободе. Данное обстоятельство послужило отправной точкой борьбы крестьянства. Дается характеристика разных этапов крестьянского движения, показаны другие его причины. Особое внимание обращается на формы и методы борьбы и анализируются требования крестьян. При этом подчеркивается: борясь против помещиков и чиновников, они сохраняли веру в царя как защитника их интересов. Установлено, что постепенно в ходе борьбы менялась общая психологическая обстановка в деревне, а от былой крестьянской покорности не оставалось и следа, хотя многие пережитки крепостничества и новые обстоятельства экономической жизни сдерживали рост крестьянского движения. Выступления крестьян отличались поразительным мужеством, стойкостью, упорством, уверенностью в правоте своего дела. Местнаяадминистрация, встречая ожесточенное сопротивление, часто, и во многих случаях повторно, использует военную силу для подавления крестьянских волнений. Но даже в присутствии войск крестьяне старались последовательно отстаивать интересы общества. Наблюдается известная решительность в действиях и желание протестовать совместно. Власти удалось с помощью армии и жестоких репрессий справиться с массовой волной народного недовольства. Сыграла определенную роль поэтапность в реформировании различных категорий крестьянства. Оно оказалось расколотым. В целом, крестьянское движение стало важным фактором жизни пореформенной России. В ходе борьбы на первый план выдвигался вопрос о земле, правда, пока речь в основном шла о возвращении отрезков, налицо ее влияние на политику самодержавия, поспешившего принять ряд мер, облегчавших положение крестьян. Крестьянство становилось более настойчивым в желании добиться подлинного освобождения, менялась его психология.
Ключевые слова: реформа 1861 года, крестьянское движение, формы и методы борьбы крестьян Центрально-Черноземной губернии.
In article questions of the country movement in Central Chernozem provinces during the post-reform period are considered. Cancellation of serfdom caused sharp discontent of peasants with conditions of reform which did not meet their expectations of original freedom. This circumstance served as a starting point of fight of the peasantry. The characteristic of different stages of the country movement is given, other its reasons are shown. Special attention is paid on forms and methods offight and requirements of peasants are analyzed. At the same time it is emphasized, fighting against landowners and officials, they kept faith in the tsar as defender of their interests. It is established that gradually during fight the general psychological situation in the village changed, and from former country humility there was no trace left also though many remnants of a serfdom and new circumstances of economic life contained growth of the country movement.
Key words: reform of 1861, country movement, forms and methods of fight of the Central Chernozem province.
DOI: 10.24888/2410-4205-2017-12-3-122-131
Пореформенное сорокалетие занимает особый период в истории русской деревни, оказавшейся, по меткому выражению академика Н.М. Дружинина, на переломе. Отмена крепостного права расчистила путь развитию капитализма в земледелии, что имело прогрессивное значение. Но реформа в значительной степени сохранила остатки крепостничества, не уменьшив социально-экономических противоречий, превратила их из чисто крепостнических в полукрепостнические и вела к усилению новых - капиталистических противоречий. Это обусловило особенности крестьянского движения. Угнетение и бесправие толкали крестьянина к борьбе за демократию, к идеям уничтожения эксплуатации. В тоже время хозяйский, собственнический инстинкт, порождал в нем мечты и желания выйти в люди, стремление к замкнутости и изолированности в рамках своего хозяйства или общины. Задача исторической науки заключается в том, чтобы дать объективный анализ событий. До сих пор излишняя увлеченность историков поиском доказательств постоянного обострения борьбы в дореволюционной деревне лишь усугубляла создание подлинного представления о ее развитии и создавала, во многом, искусственную схему нарастания революционных настроений. На деле, история крестьянства была не столь однозначной, поэтому потребность в ее уточнении не уменьшается, а возрастает.
Аграрные преобразования 60-х гг. XIX в., ставшие гранью двух эпох, затрагивали интересы миллионов крестьян, которые внимательно следили за происходившими событиями, живо откликались на злобу дня. «Когда наступила ликвидация барства,- писал Н.Н. Златовратский,- все напрягло внимание, все спешило вооружиться, чтобы не «упустить момента» [16, с. 437]. Царизм, боясь всеобщего недовольства, мобилизует весь гигантский самодержавно-полицейский аппарат. Министерством внутренний дел рассылалась специальная инструкция, определявшая порядок вызова команд для подавления крестьянских выступлений. Губернаторам направлялись ведомости расположения штабов войск на территории губерний в период обнародования документов об отмене крепостного права с целью обращения к ближайшему начальнику потребной части войск. Специальные предписания давались и полиции.
Подготовка реформы велась в глубокой тайне. Но слухи о предстоящих переменах появились в центрально-черноземных губерниях еще до обнародования «Манифеста» и «Положений 19 февраля 1861 года». В донесении штаб-офицера корпуса жандармов из Воронежской губернии начальнику III отделения от 5 декабря 1860 г. обращалось внимание на повсеместное скорое ожидание высочайшего манифеста. Воронежский губернатор с беспокойством сообщал в министерство внутренних дел телеграммой от 21 февраля 1860 г. о распространении в народе мнения, что дело решено и задерживается помещиками иначальст-вом [22, л. 42]. Поэтому особой депешей за подписью министра внутренних дел С.С. Ланского «высочайше повелено по прибытии свиты е.в. генерал-майоров или флигель-адъютантов манифест обнародовать незамедлительно» [22, л. 54]. В начале марта в Воронежскую губернию прибыл генерал-майор П.К. Мердер (7 апреля 1861 г. он был заменен флигель-адъютантом бароном Оффенбергом)[8, л. 21-21 об.], в Курскую - флигель-адъютант А.С. Корсаков, в Орловскую генерал - майор Н.К. Толь, в Тамбовскую - генерал-майор Ф.Ф. Винценгероде, а 10-11 марта манифест был обнародован.
Впечатление от Манифеста осталось крайне неблагоприятным. Как видно из рапорта штаб-офицера корпуса жандармов по Тамбовской губернии от 22 марта 1861 г., манифест крестьянами «встречен равнодушно вследствие непонимания, как дарованных им преимуществ, так равно отношений их к помещикам, на землях которых они поселены, и может быть и вследствие разочарования в исполнении несбыточных надежд своих обладать всею землею помещичьих имений» [14, л.1]. «Фраза в манифесте в пункте 5-м об окончательном введении в действие новых правил в течение двух лет со дня издания манифеста,- доносил жандармский штаб-офицер 22марта 1861г. из Воронежа в Шотделение,- обращает на себя особое внимание крестьян и действует на них весьма неприятно; они понимают, что вследствие этого в течение двух лет все должно оставаться в прежнем положении» [10, л. 2].Даже
123
в среде высоких официальных лиц признавалась «сдержанность народа». В обзоре действий министерства внутренних дел отмечалось, что «за общей радостью почти везде последовало разочарование» [21, с. 1].Недовольство крестьян выразилось в массовых волнениях.
Содержание документов об отмене крепостного права обмануло напряженные ожидания крестьян и не отвечало их представлениям о воле. Это стало главной причиной многочисленных выступлений в деревне весной 1861 г. По твердому убеждению «освобожденных», в церквях читали не подлинный царский манифест, а текст, составленный помещиками. Во многих имениях народный гнев направлялся против сельского духовенства, адля выяснения «куда скрыли настоящий манифест», крестьяне предлагали священников вешать за ноги [18, с. 486].
С крестьянской идеей подложности новых законоположений связано появление манифестов, составленных самими крестьянами, мещанами, мелкими чиновниками, отставными и бессрочноотпускными солдатами. В них,- доносил шефу жандармов начальник воронежского губернского управления Скачилов,- «объясняется крестьянам о даровании им совершенной свободы с представлением всей земли в полную собственность» [9, л. 2].Вот почему они находили живой отклик в деревенской среде.
В июне 1861 г. и.д. штаб-офицера корпуса жандармов в Воронежской губернии штабс-капитан Гурьев сообщал в III отделение о появлении крестьянского манифеста в Бобровском уезде. Здесь крестьянин с. Новый Курлак Макаров «вскоре после объявления в новокурлакской церквивсемилостивейшего манифеста об освобождении крестьян от крепостной зависимости составил свою бумагу о вольности, выдавая ее за настоящий манифест», «читал около церкви, при выходе из оной народа, который принял ее с одобрением!» По словам Гурьева, крестьяне хвалили этот документ, узнав из него об освобождении от барщины, «что подтвердил, и сам сочинитель бумаги» [17, с. 45]. О распространенности таких фактов свидетельствует предписание-предупреждение III отделения жандармским управлениям о появлении в некоторых местностях ложного манифеста, составленного от высочайшего имени, по форме и образцам манифестов официальных.
Манифесты, сочиненные в духе крестьянских требований, оказывали серьезное влияние на борьбу крестьян. Неслучайно местными властями предпринимались неоднократные попытки разъяснить содержание «Манифеста» и «Положений» «доступным» для народа языком. Так, тамбовский губернатор К.К. Данзас приказал отпечатать 5 000 экземпляров листовок, где убеждал крестьян в справедливом характере реформы [14, л. 39-40], надеясь на то, что, прочтя их, они «уже не будут слушать ложных толкователей». Внешне крестьяне действительно соглашались с подобными вразумлениями, казались спокойными, «но в них,- как писал земский исправник Моршанского уезда И.И. Иванов в рапорте тамбовскому губернатору от 10 апреля 1861 г.,- заметно большое «недоверие к начальству к помещикам», поэтому он приказал «всех, кто будет разглашать ложные толки, брать и представлять к нему» [18, с. 481-482]. В ходе проведения реформы в жизнь издается секретное предписание шефа жандармов от 2 мая 1862 г, в котором предлагалось жандармским штаб-офицерам принимать строгие меры «не только для предупреждения могущих произойти недоразумений и беспорядков, но также и для строжайшего преследования виновных в распространении фальшивых бумаг между жителями» [9, л.2]. 7 мая того же года появляется аналогичного содержания циркуляр министерства внутренних дел, требовавший от всех губернаторов «незаметным образом, постоянно и при всяком возможном случае узнавать» о несоответствующих действительности манифестах. При этом необходимо было соблюдать крайнюю осторожность, принимавшиеся меры «наблюдения и разведывания» не подвергать никакой огласке, т.к. «слухи о принимаемых против ложного манифеста предосторожностях могли бы возбудить в народе предположение, что Манифест действительно существует, и притом не подложный, но его скрывают». В случае же, если где-либо обнаружится, надлежало «особенно указывать на обличающую его подложность форму его распространения, ибо Манифесты распространяются в церквах и объявляются всенародно, а не
124
проникают в народ тайно, помимо установленных властей» [15, л. 5]. Местные власти опасались не меньше центра подобных фактов. Совсем не случайно тамбовский губернатор внушал земским исправникам, сохраняя «совершенную тайну», следить «бдительным и неусыпным образом» за появлением таких бумаг и при обнаружении их где-либо тотчас отбирать и представлять к нему «с нарочным в собственные руки, принимая между тем самые строгие и решительные меры к предупреждению распространения их между народов и в особенности временнообязанными крестьянами» [15, л.5].
Впоисках «настоящей воли» весной 1861 г. крестьяне обращались к своим «толкователям» царских законов, разъяснявшимих содержание исходя из крестьянских желаний, отчего происходили массовые выступления, принимавшие различные формы.
В начале мая 1861 г. 430 крестьян с. Кривополяны в имении Рахманова Тамбовского уезда той же губернии потребовали от помещика перевести их с оброка на барщину. «Обстоятельство это, - как писал в рапорте от 15 мая 1861 г. жандармский штаб-офицер Дурново шефу жандармов Долгорукову, - произошло от того, что кто-то неправильно истолковал крестьянам из положения одну из статей, касающихся оброка и они поняли, что если в настоящем году останутся на том самом оброке, то будут платить его и в продолжении 20-ти лет» [14, л. 26 об.]. В результате принятых полицией мер 6 человек по доставлении в Тамбов наказаны розгами [14, л. 27].
Еще более значительные события развернулись в д. Гаврилова Гута Севского уезда Орловской губернии. Ее жители в апреле 1861 г. отказались выполнять обязанности перед помещиком, производили порубки леса, самовольно сменили старосту, пытавшегося на сходе уговорить их работать. Полицейский пристав из-за боязни физической расправы покинул деревню, оставив наблюдателями сотских. Но они не смогли выполнить возложенной на них миссии, так как не получили необходимых для сообщения подвод, а часть ранее приехавших возчиков, «ударив лошадей, уехали». Со схода крестьяне в числе 54 человек отправились в соседнее село, где их пытался успокоить и вернуть назад исправник, «но они не отправились в свои дома, а остались в селе Брасове» [5, л. 1 об., 2 об.]. Тогда в Гаврилову Гуту вместе с ротой солдат Севского пехотного батальона прибыли уездный предводитель дворянства и жандармским полковник Арцышевский, который «собрав крестьян-домохозяев, строго внушил им повиноваться установленным властям, растолковал происходившие заблуждения и прекратил беспорядки». При этом 28 человек для назидания прочим высечены розгами, 3 - посажены под арест, а 4 человека, «оказавших начальству ослушание и более других обвиняемых в возмущении», отданы под суд, т.к. послабление могло подать «весьма дурной пример остальным крестьянам». После экзекуции все «почувствовали свои заблуждения» [5, л. 13, 13 об.].Говоря о причинах волнения севский исправник в рапорте от 27 апреля 1861 г. писал, что «неповиновение, своеволие и уклонение от господских работ произошло от ложного толкования положения» [5, л. 12 об.].
Подобные факты, хотя и реже, имели место и позже. Так, крестьяне с. Большие Угоны Льговского уезда Курской губернии в 1864 г., будучи убеждены «ложными толкованиями Положений 19 февраля 1861 г.» отставного губернского секретаря Константина Семенова Никольского, «отказались принять признанные ими по разверстании угодий земли, посев ярового хлеба сделали на землях помещика и остались совсем без сбора», потому что хлеб был представлен в пользу владельца, «отказались от платежа выкупных взносов и таковые взысканы были с них мерами полиции» [7, л. 13, 13 об.].
Необходимо обратить внимание на повсеместность данных явлений. Достаточно было малейшей искры, чтобы вспыхнул пожарнедовольства в том или ином районе. И здесь имела большое значение агитационная деятельность так называемых «читальщиков». Они толковали ложно смысл «Положения», прибавляли к нему свое, уверяли, что есть еще другие положения о крестьянах же, скрытые помещиками и местными властями. Поэтому, по мнению начальника тамбовского губернского жандармского управления полковника Безяе-ва, происходили многие беспорядки, господские работы отправлялись «чрезвычайно лениво
125
инебрежно», а «крестьяне находятся в каком-то ложном ожидании, что будто бы земля, на которой они поселены и которая поступает в надел через 9 лет, правительством будет отдана им даром» [14, л. 41 об.]. Такие настроения отражали не только стремление к полному освобождению, но и протест против официальных документов, наивный монархизм. Крестьяне твердо верили в царя как защитника народных интересов, полагая, что «государь император прислал всем бывшим помещичьим крестьянам о совершенной их вольности бумагу..., в коей государь написал, что, даруя вольность крестьянам, запретил им ходить на барщину, но помещики бумагу ту задерживают, и что государю от помещиков за это выходит плохо, то государь приказал: всем крестьянам выбиваться от помещиков наволю силой» [18, с. 481]. Вот почему крестьяне не считали себя бунтовщиками, а лишь добивались правды и осуществляли «волю» царя.
Весной 1861 г. наиболее мощная волна активных протестов связана с отказом выполнять повинности в пользу помещиков. В среде крестьянства господские работы олицетворялись с ненавистным крепостным правом. Именно этим объясняются непримиримость в борьбе и повсеместное желание прекратить всяческие отношения с экономиями.
Грандиозное волнение, привлекшее внимание жителей десятков сел, деревень, имений, происходило в марте-апреле 1861 г. ВБобровском уезде Воронежской губернии, где число участников «простиралось до 10 000 душ мужского пола» [17, с. 40]. Последовали массовые телесные наказания в присутствии шести рот Азовского пехотного полка. Оправдывая жестокость при подавлении волнения, губернатор в донесении министру внутренних дел от 10 апреля писал, что крестьяне находились «в полной уверенности, что онине только не делают ничего противозаконного, но еще стоят за точное исполнение высочайшей воли. В этой крайности употребление оружия было бы неизбежно» [17, с. 41].
«Совершенное неповиновение» оказали в апреле 1861 г. временнообязанные крестьяне в имении Федцова Липецкого уезда Тамбовской губернии, оставив без внимания убеждения жандармского офицера. Только после наказания 40 человек розгами с помощью 2 рот солдат волновавшиеся поняли необходимость исполнения барщинных работ и все «заблуждения» [14, л. 15 об.]. В имении княгини Барятинскойс. Вячке с соседними деревнями Кирсановского уезда около 1400 душ м.п. сначала «стали волноваться и хотя ходили на работу, но работали совершенно по своему усмотрению и как им вздумается, не признавая никаких прав своего управляющего и даже не повинуюсь властям и местной полиции». «Дух неповиновения» затем проявился в начале мая 1861 г. в полном нежелании нести барщину. По указанию губернатора против крестьян направляется 3 роты Тарутинского великого герцога Ольденбургского полка. Последовало телесное наказание 65 человек, четверо отправлены в работный дом, крестьянин Яшкин, как руководитель, получив 300 ударов розог, удален из общества в административном порядке [14, л.25].
По сведениям жандармского офицера, представленным 26 мая в III отделение, в ряде уездов Орловской губернии бывшие крепостные «выходили из повиновения; оказывая ослушание помещику, не исполняли господских работ по Положению, землю пахали весьма-дурно» [18, с. 416-417]. В частности, жители сц. Александровки Ливенского уезда в конце мая на все внушения и побуждения к исполнению повинностей ответили решительным отказом, не признали законность предписания губернского по крестьянским делам присутствия, высказали «дерзкие выражения против помещика и всякое убеждение исправника далеко не обратило ослушников к своему долгу» [4, л. 1 об.].Более того, когда исправник хотел наказать розгами по 15ударов крестьянских руководителей Василия Григорьева и Федора Андреева, то бывшие рядом бросились на него, «окружили и начали произносить разные оскорбительные слова», заявив, что «исправник разбойничает» [4, л. 2]. Волнение подавлено полицейскими мерами. Орловской палатой уголовного суда 29 сентября 1861 г. крестьяне Федор Андреев, Денис Петров, Василий Григорьев, Константин Колесников, лишенные гражданских прав, отданы в арестантские роты на полтора года [4, л.20].
Как сводка с театра военных действий читается донесение жандармского штаб-офицера из Курской губернии шефужандармов от 1 мая 1861 г. Крестьяне отказались выполнять трехдневную барщину в имениях князя Барятинского и помещика Львова в Пу-тивльском уезде; в имениях князя Мещерского, наследников помещицы Суковкиной и помещика Заикина Фатежского уезда; в имениях помещиков Ильинских, Хрущева, Скалона, Томилина, Сонцева и помещиц Жилиной и Быленцевой Тимского уезда. Везде порядок восстанавливался полицейскими мерами. В Обоянском уезде в имении графини Клейнмихель крестьяне начали уклоняться от работ на винокуренном заводе [12, л. 5-6, 6 об.]. Подчеркивая распространенность иобщую причину таких форм волнений, в рапорте от 5 июня он писал: «Главный характер недоразумений бывших поводом к неповиновению крестьян - это их нежелание работать более одного дня в неделю» [12, л. 18 - 18 об.].
Анализируя формы протеста в ответ на объявление воли, необходимо отметить большое количество отказов исполнять повинности. По нашим подсчетам,произошло 50 волнений или 79,4 % от общего числа, имевших причиной нежелание отбывать барщину и оброк, на втором месте идут волнения, связанные с отказом выполнять распоряжения помещика - 11,1 %, наконец, борьба за преобладание в сельской администрации и другие виды неповиновения - 9,5 %. Следует также подчеркнуть, что крестьянство, не увидев в реформе осуществления своих надежд и чаяний, воспротивилось ее основным принципам, не признавало право собственности помещиков на все земли, отрицательно отнеслось к временнообязанному периоду, сохранению повинностей. В крестьянском движении основным становится аграрныйвопрос, главная сущность которого для большинства крестьян оставалась пока неясной и неопределенной, о чем свидетельствовало разнообразие их требований.
Правительство и местные власти, используя всевозможные репрессивные меры, сумели несколько сбить, пригасить первую волну крестьянского недовольства, представляя будущее в радужном свете. «Успокоение умов происходит замечательное, все начали привыкать к исполнению обязанностей по Положению и можно ожидать, что спокойствие и должный порядок в Орловской губернии сохранятся», - спешил сообщить 26 мая 1861 г. в III отделение жандармский полковник Арцышевский [18, с. 418]. Ему вторил его «коллега» из Тамбовской губернии подполковник Дурново, который уверенно доносил шефу корпуса жандармов в мае того же года, «что водворенный в волновавшихся имениях порядок можно положительно считать прочным и надеяться, что весь край будет совершенно спокоен, по-томучто при всех наказаниях были собираемы для примера из окрестных селений и деревень понятые» [14, л. 19 об.]. Однако чины полиции явнопоторопились успокоить центр, выдавая желаемое за действительное. С лета 1861 г. начинается новый период крестьянского движения. Борьба в деревнях центрально-черноземных губерний усилилась и шла с особенным упорством.
Вторая половина 1861, 1862, 1863 гг. прошли под знаком активного протеста против принятия уставных грамот, что вполне объяснимо. В уставной грамоте оговаривались величина и состав крестьянских наделов, объем повинностей, порядок разверстания угодий, включая возможность обмена и перенесения крестьянских усадеб. Составлялась она помещиком. Обязательного участия крестьян не требовалось. Правда, помещику было выгодно их согласие, так как уставная грамота, подписанная крестьянскими представителями, утверждалась мировым посредником на месте, и тогда стороны несли ответственность за ее исполнение. Помещики так вели дело, что зачастую общины оказывались без лучших угодий, выгонов, лугов, дорог, рыбных участков рек и т.д. Путем всевозможных уловок владельцы латифундий добивались включения в состав наделов совершенно непригодных для земледелия земель. Но обмануть крестьян удавалось не всегда, поэтому многие общества отказывались принять уставные грамоты. По данным Б.Г. Литвака, в центральночерноземных губерниях подписали уставные грамоты 218 072 крестьянина или 21 % от их общего числа [20, с. 206, 217, 227]. Как видим, «тихое» сопротивление бывших крепостных навязанным кабальным условиям освобождения носило всеобщий характер. Но, как отме-
127
чал в письме курскому губернатору В.И. Дену от 4 марта 1862 г. мировой посредник Рыль-ского уезда 6-го участка, «многие случаи последнего времени по видимому пустые, но в сущности не безвредные, убеждают, что тишина в будущем может быть поколеблена. При всех поверках уставных грамот крестьяне на все объяснения как в один голос упорно отвечают: что им нечего выбирать и что время еще не пришло, будет указ царский, будем царевы. Наконец, желания крестьян собираться целыми селами из разных имений для общего совета об уставных грамотах есть уже ручательство скрываемого зла» [3, л.2].
Факты активного протеста приобретали особую остроту, требовали, как правило, вмешательства военной силы, становились ярким примером для окружающих селений, средством давления на помещиков. Последние испытывали страх за очевидные последствия, шли на уступки. Рассмотрим наиболее значительные и характерные выступления.
В апреле 1862 г., доносил жандармский офицер в III отделение, жители сл. Козьмо-демьяновской Корочанского уезда Курской губернии не приняли уставную грамоту, от которой они «отказывались с дерзостью, объявляя, что не только уставной грамоты не примут, но и издельной повинности по урочному положению, составленному курским губернским по крестьянским делам присутствием, отбывать не будут» [11, л. 2-2 об.]. Волнение подавлено войсками.
В Орловской губернии крупные события развернулись в имении Белявцевой. 12 апреля 1862 г. мировой посредник Болховского уезда 1-го участка Плещеев приказал собрать в волостное правление сельские сходы с. Однолук и д. Макеевой, Слободы и Милятиной для поверки уставных грамот. Все общества отвергли грамоты и отказались от работ по урочному положению. Ни исправник, ни мировой съезд не могли заставить крестьян согласиться с грабительским содержанием уставной грамоты. Неповиновение «начало принимать значительные размеры», поэтому губернатор командировал в имение жандармского полковника с четырьмя ротами Охотского пехотного полка. Однако лишь после изоляции в тюремном замке главных руководителей беспорядков крестьян Абрама Степанова, Федора Герасимова и Василия Тихонова волнения прекратились. В донесении П.А. Валуеву от 19 мая 1862 г. губернатор Н.В. Левашев объясняет причины крестьянского недовольства нераспорядительностью мирового посредника. Но даже он своим долгом счел сообщить, что во многих имениях «хозяйство крестьян находится в самом неудовлетворительном состоянии», вследствие чего они «не могут отбывать работу по урочному положению». А попытки помещиков взвалить на них самую трудную работу, легкую отдав внаем, «еще более раздражали крестьян» [19, с. 207-209, 206, 207].
Во время введения уставных грамот в центрально-черноземных губерниях заметно усилилось «брожение умов», что приводило к обострению взаимоотношений крестьян со своими бывшими владельцами и выливалось в открытую борьбу против грабительских условий реформы, против значительного сокращения наделов, перенесения многих крестьянских усадеб, чему они яростно сопротивлялись.
В имении помещика Плетнева сл. Козачек Старооскольского уезда Курской губернии по уставной грамоте предусматривалось переселение нескольких дворов. Крестьянин Федор Кудрявцев на убеждения мирового посредника заявил, «что если его будут резать, то и тогда он не будет переселяться». Это произвело влияние на общество. Все единодушно на сходе решили: «Лучше отвечать один раз и чтобы с ними не произошло, какому бы наказанию не подверглись, они ничего не подпишут» [2, л. 1 об.]. Как позже было установлено, между крестьянами существовала «предварительная стачка оказывать сопротивление при поверке и введении уставной грамоты». Обстановка складывалась чрезвычайно взрывоопасная. В соседних имениях также готовились к сопротивлению местным властям и лишь ожидали, «каким порядком будет введена уставная грамота у Плетнева» [2, л.2 об.]. Опасаясь, «что дух сопротивления крестьян слободы Козачек может отразиться в размерах несравнимо больших в других селениях и несравненно многолюдных имениях», губернское
присутствие командировало для усмирения волновавшихся 17 марта 1862 г. члена присутствия И.И. Каличицкого, который восстановил порядок с помощью полиции [2, л. 6 - 6 об.].
Понимая гибельные последствия переселения для хозяйства, крестьяне использовали различные методы борьбы с помещиками и администрацией: самовольно возвращались на старые места, не принимали земель, посылали ходатаев в Петербург, обращались с жалобами к царю. В этом отношении выделяются волнения, происходившие в ряде местностей Орловской губернии.
В с. Лугань Севского уезда еще в 1859 г. крестьяне против своего желания были переселены на расстояние в 10 верст и помещены в чужие дома на квартиры, получили неудобную для хлебопашества землю. Но этого помещику Челищеву показалось недостаточным. После реформы он опять без согласия общества переселил еще 73 семейства, перевез и построил крестьянские дома, а остальные хозяйственные постройки лежали разобранными. Тогда весной 1862 г. луганцы не стали обустраиваться на новом месте, прекратили обработку полей и «оставили необсемененными свои конопляники и яровое поле, несколько семейств возвратились в с. Лугань, перевели скот, устроили щалаши и, проживая в них», производили потравы господских полей и сенокосных угодий, порубки в лесных дачах. Их интересы в Петербурге отстаивали крестьяне деревни Бобрика Егор Трифонов и Стефан Усачев. Они направили царю четыре жалобы, где просили «нарядить для разбирательства особого флигель-адъютанта, потому что тамошнему начальству доверять нельзя: они всегда делают одно лишь только на погибель нашу (т.е. крестьян - В.Ф.)». В письме к своим доверителям от 22 мая 1862 г. они предупреждали их о возможных преследованиях со стороны местного начальства: «Теперь того и смотрите, что как раз кто-нибудь нагрянет к вам. Теперь и надо, чтобы вы были воодушевлены» [6, л. 8 об. - 9, 19, 19 об.]. И действительно, орловский губернатор, во-первых, просил обер-полицмейстера С.-Петербурга арестовать Усачева и Трифонова и переправить их по этапу в Орел, что было исполнено 29 июня 1892 г., во-вторых, потребовал от почтовой конторы не пересылать более крестьянских писем. Правда, здесь его ожидало фиаско. Без особого разрешения высшего начальства служащие отказывались выдавать ему корреспонденцию. В-третьих, в Лугань командировали чиновника по особым поручениям, который с помощью роты Камчатского пехотного полка в августе 1862 г. заставил крестьян подчиниться воле помещика [13, л. 26].
Перенесение крестьянских усадеб имело особое значение для помещиков, так как отбирались лучшие унавоженные земли. Для крестьян налицо отрицательные последствия. В архивных материалах есть немало тому свидетельств представителей власти. Помещик Задонского участка Воронежской губернии перенес усадьбы жителей сц. Гороховка на узкую полосу супеси и песка, где не существовало ни водопоя, ни прогона. Мировой посредник в конфиденциальном письме губернатору дает следующую оценку этому факту: «Вопиющее по своей несправедливости решение князя угрожает крестьянам окончательным разорением и нищенством» [23, с. 217]. В донесении одного из мировых посредников того же уезда прямо указывалось, что все переселения «основаны на разверстании угодий, а это величайшее бедствие для крестьян и вознаградить их за убытки при переселении почти невозможно» [1, л. 135]. Именно по данной причине большинство переселений сопряжено с возмущением крестьян, пытавшихся обратить внимание правительственных органов на незаконность действий помещиков, использовавших новые права, полученные по реформе, и иногда добивавшихся удовлетворения своих исков.
В целом, волнений, связанных с отказом выполнять распоряжения помещика: нежелание принимать уставные грамоты, переселяться, вносить выкупные платежи и дополнительные денежные сборы, сопротивление отрезке надельной земли, требование переселения на новые места, - выявлено 68. Выступления крестьян отличались поразительным мужеством, стойкостью, упорством, уверенностью в правоте своего дела. Местнаяадминистрация, встречая ожесточенное сопротивление, часто, и во многих случаях повторно, использовало военную силу для подавления крестьянских волнений. Но даже в присутствии войск кре-
129
стьяне старались последовательно отстаивать интересы общества. Наблюдается известная решительность в действиях и желание протестовать совместно. Власти удалось с помощью армии и жестоких репрессий справиться с массовой волной народного недовольства. Сыграла определенную роль поэтапность в реформировании различных категорий крестьянства. Оно оказалось расколотым. В целом, крестьянское движение стало важным фактором жизни пореформенной России. В ходе борьбы на первый план выдвигался вопрос о земле, правда, пока речь, в основном, шла о возвращении отрезков, налицо ее влияние на политику самодержавия, поспешившего принять ряд мер, облегчавших положение крестьян. Крестьянство становилось более настойчивым в желании добиться подлинного освобождения, менялась его психология.
Список литературы
1. Государственный архив Воронежской области (ГАВО). Ф.26. Оп. 1. Д. 122.
2. Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф.68. Оп. 2. Д. 10.
3. ГАКО. Ф.68. Оп. 2. Д. 906.
4. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф.580. Оп. ст.1. Т.2. Д. 1605.
5. ГАОО. Ф.580. Оп. ст.1. Т.2. Д. 1608.
6. ГАОО. Ф.580. Оп. ст.1. Т.2. Д. 1735.
7. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 109. Эксп.4. 1861 г.
Д. 109.
8. ГАРФ. Ф. 109. Эксп.4. 1864 г. Д. 114.
9. ГАРФ. Ф. 109. Эксп.4. 1862 г. Д. 120.
10. ГАРФ. Ф. 109. Эксп.4. 1861 г. Д. 202.
11. ГАРФ. Ф. 109. Эксп.4. 1862г. Д. 207.
12. ГАРФ. Ф. 109. Эксп.4. 1861 г. Д. 212.
13. ГАРФ. Ф. 109. Эксп.4. 1862 г. Д. 213.
14. ГАРФ. Ф. 109. Эксп. 4. 1861 г. Д. 233.
15. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф.4. Оп. 1. Д. 1612.
16. Златовратский Н.Н. Деревенский король Лир: Повести, рассказы, очерки. М.: Современник, 1988. 685 с.
17. Крестьянское движение в Воронежской губернии. (1861-1863 гг.): Документы и материалы / Предисл. доц. канд. ист. наук М. М. Шевченко. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1961. 134 с.
18. Крестьянское движение в России в 1857 - мае 1861 гг. : сборник документов / сост.: З. И. Кудрявцева и С. Г. Сахарова; под ред. д.ист.н. С. Б. Окуня и д. ист. н. К. В. Сив-кова. Москва : Изд-во социально-экономической литературы, 1963. 882 с.
19. Крестьянское движение в России в 1861-1869 гг. / ред. Н. М. Дружинин. М.: Мысль, 1964. 951 с.
20. Литвак Б.Г. Русская деревня в реформе 1861 года: Черноземный центр 18611895 гг. М.: Наука, 1972. 423с.
21. Обзор действий Министерства внутренних дел по крестьянскому делу с января 1861 по 19 февраля 1864 года. СПб., 1864. 201 с.
22. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1291. Оп.1. Д. 20.
23. Шевченко М.М. История крепостного права в России. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1981. 256 с.
References
1. Gosudarstvennyj arhiv Voronezhskoj oblasti (GAVO). F.26. Op. 1. D. 122.
2. Gosudarstvennyj arhiv Kurskoj oblasti (GAKO). F.68. Op. 2. D. 10.
3. GAKO. F.68. Op. 2. D. 906.
4. Gosudarstvennyj arhiv Orlovskoj oblasti (GAOO). F. 580. Op. st. 1. T. 2. D. 1605.
5. GAOO. F.580. Op. st.1. T.2. D. 1608.
6. GAOO. F.580. Op. st.1. T.2. D. 1735.
7. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GARF). F. 109. Jeksp.4. 1861 g. D. 109.
8. GARF. F. 109. Jeksp.4. 1864g. D. 114.
9. GARF. F. 109. Jeksp.4. 1862 g. D. 120.
10. GARF. F. 109. Jeksp.4. 1861 g. D. 202.
11. GARF. F. 109. Jeksp.4. 1862g. D. 207.
12. GARF. F. 109. Jeksp.4. 1861 g. D. 212.
13. GARF. F. 109. Jeksp.4. 1862 g. D. 213.
14. GARF. F. 109. Jeksp.4. 1861 g. D. 233.
15. Gosudarstvennyj arhiv Tambovskoj oblasti (GATO). F.4. Op. 1. D. 1612.
16. Zlatovratskij N.N. Derevenskij korol' Lir: Povesti, rasskazy, ocherki / N.N. Zlatovrats-kij. M.: Sovremennik, 1988. 685 s.
17. Krestjanskoe dvizhenie v Voronezhskoj gubernii. (1861-1863 gg.): Dokumenty i mate-rialy / Predisl. doc. kand. ist. nauk M. M. Shevchenko. Voronezh: Izd-vo Voronezh. un-ta, 1961. 134 s.
18. Krestjanskoe dvizhenie v Rossii v 1857 - mae 1861 gg. : sbornik dokumentov /sost.: Z. I. Kudrjavceva i S. G. Saharova; pod red. d.ist.n. S. B. Okunja i d. ist. n. K. V. Sivkova. Moskva : Izd-vo social'no-jekonomicheskoj literatury, 1963. 882 s.
19. Krestjanskoe dvizhenie v Rossii v 1861-1869 gg. / red. N. M. Druzhinin. M.: Mysl', 1964. 951 s.
20. Litvak B.G. Russkaja derevnja v reforme 1861 goda: Chernozemnyj centr 1861-1895 gg. M.: Nauka, 1972. 423s.
21. Obzor dejstvij Ministerstva vnutrennih del po krestjanskomu delu s janvarja 1861 po 19 fevralja 1864 goda. SPb., 1864. 201 s.
22. Rossijskij gosudarstvennyj istoricheskij arhiv (RGIA). F. 1291. Op.1. D. 20.
23. Shevchenko M.M. Istorija krepostnogo prava v Rossii. Voronezh: Izd-vo Voronezh. unta, 1981. 256 s.
