CC BY
134
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
УДК [811.161.1+811.511.152.1]’373
ПРОСТРАНСТВЕННЫЙ ДЕЙКСИС В РУССКОМ И ЭРЗЯНСКОМ ЯЗЫКАХ (сопоставительный анализ)
Г. А. Натуральнова (Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева)
В статье в сопоставительном плане анализируются дейктические местоимения и местоименные наречия, которые имеют своеобразную семантику и структуру в русском и эрзянском языках. Выявлены общие и национально специфичные черты, свойственные пространственному дейксису рассматриваемых языков.
Ключевыге слова: языковая ситуация; национально-русское двуязычие; интерференция; пространственный дейксис; эгоцентричность; проксимальный и экстремальный дейксис; оппозиция.
Современная языковая ситуация в Республике Мордовия отличается развитым мордовско-русским двуязычием. В настоящее время усиливается внимание к родным языкам: в национальных школах преподавание ведется на мокшанском и эрзянском языках, эти языки вводятся как обязательный предмет для изучения в русских школах и на всех факультетах вузов республики, изучаются они и в некоторых дошкольных учреждениях. В таких условиях представляется особенно важным сопоставительное исследование русского и мордовских языков, которое предполагает выявление сходств и различий в их языковой структуре и семантике.
Поскольку усвоение неродного языка учащимися во многом происходит через структуру родного, это может привести к явлениям интерференции и к возникновению на этой основе различного рода ошибок. Сопоставительное изучение позволяет прогнозировать и предупреждать явление интерференции, помогает более эффективно и глубоко изучать русский язык в национальных школах и вузах республики, а также мордовские языки русскоязычными школьниками и студентами.
Одну из сфер языка, в которой могут возникнуть ошибки, представляет дейк-сис. Под дейксисом понимается указание на пространственную локализацию или идентификацию лиц, предметов, событий, процессов и действий, о которых говорят или к которым отсылают отно-
сительно пространственно-временного контекста. Следовательно, пространственный дейксис — это указание на пространственную локализацию (нахождение или перемещение) участников коммуникативного акта.
Будучи частью универсума, человек не мыслит себя вне пространства. Его осознание и освоение каждый начинает с себя. Здесь мы сталкиваемся с самой важной для человека особенностью пространства, на которую указывается в работах многих исследователей [1; 2; 10], — эгоцентричностью. Отправной точкой ориентирования в пространстве является человеческое ego — «Я», от него определяются расстояния, направления, перспективы и т. д. В процессе своей жизнедеятельности человек отбирает наиболее важные и удобные для него ориентиры, в качестве которых могут выступать внешние системы координат и местоположение говорящего субъекта.
Ориентация в пространстве, непосредственное восприятие человеком коммуникативной ситуации связаны с дейк-тическими единицами. Традиционно к ним относятся следующие дейктические слова: здесь — там, сейчас — тогда, этот — тот, вот — вон и др. Ю. Д. Апресян называет их «наивной физикой пространства и времени» [1, с. 631], так как они отражают систему основных пространственных и временных понятий. Семантическая составляющая этих слов обнаруживает некоторые
© Натуральнова Г. А., 2012
111!111Й1И1!Ш № 2,
универсальные черты и ряд особенностей, свойственных каждому естественному языку. В настоящей статье проведена параллель между дейктическими словами русского и эрзянского языков, составляющими пространственный дей-ксис, выявлены общие и специфичные черты, характерные для этих языков.
К средствам выражения пространственного дейксиса относятся такие языковые единицы, которые содержат указание на местоположение или направление движения относительно некоторого центра пространственной координации. Таким образом, пространственный дейк-сис может выражаться: 1) указательными местоимениями: р. этот, тот; э. те «этот», се «тот», тона «тот»; 2) местоименными наречиями места: р. здесь, там и др.; э. тесэ «здесь», тосо «там» и др. Заметим, что в данной статье под местоимением по традиции понимается часть речи, которая указывает на предметы, признаки и количества, но не называет их [7, с. 293]. Согласно Н. Ю. Шведовой, местоимения «ничего не называют (не именуют): означают смыслы, восходящие к глобальным понятиям материального и духовного мира, углубляют, дифференцируют, сопоставляют и сочленяют эти смыслы» [11, с. 7]. Местоимения входят в более широкий лексико-семантический класс местоименных слов, к которым кроме них относятся местоименные наречия и местоименные глаголы [3, с. 294—295].
Так как местоимения и наречия с пространственным значением имеют различные семантические признаки, целесообразен их обособленный анализ.
Общим в семантике местоимений, выражающих пространственный дейк-сис, является то, что они характеризуют лица и предметы по признаку удаленности от центра речевого пространства, классифицируя их как «ближний» или «дальний» предметы. Например, местоимения р. этот, э. те реализуют сему «близость по отношению к говорящему лицу»; р. тот, э. се — сему «отдаленность от говорящего лица». Но каждый раз в конкретной ситуации эти слова со-
относятся с разными местами и разными объектами.
В русском языке система дейктиче-ских местоимений двучленная, ее составляют лексемы этот, тот. Они образовались в процессе редубликации (сложения) указательных лексем (тот < тъ + тъ; этот < э + тъ + тъ), вследствие того что их корни после редукции гласных стали неслоговыми и нуждались в расширении для слогообразования [9, с. 88—89, 523].
В эрзянском языке дейктическая система местоимений представляет более сложную организацию, она трехчленная. Ее составляют следующие лексемы: те «этот», се «тот», тона «тот», а также производные от них: тоната «тот самый», товата «тот самый», тевате «этот самый», севате «тот самый», теке «только этот / этот же», секе «только тот / тот же».
Исследователь финно-угорских языков К. Е. Майтинская не видит различия между местоимениями се «тот» и тона «тот», однако представляется, что данные дейктические слова различаются. Во-первых, различия имеются в частотности употребления: се употребляется чаще, противопоставляясь те. Во-вторых, расхождения наблюдаются и в семантике. Местоимение тона «тот» имеет дополнительную сему «парность» и употребляется в том случае, когда речь идет либо о двух подобных предметах, либо о параллельных сторонах предмета, и указывает на предмет (сторону), более отдаленный (отдаленную) в пространстве от говорящего. Ср.: Курок Чукал вачкодсь чирь косяк марто крайсэ кудонть кенкшес. Тона ёндо тошказевсь корсяня вайгель (А. Доронин). «Скоро Чукал постучался в дверь крайнего дома с кривым косяком. С той стороны послышался хриплый голос»; Ютамо таркатне сюлмасть ошонть леенть тона чирензэ марто (П. Прохоров). «Переходы связывали город с другим берегом реки». В этом случае тона соотносится с определительным местоимением другой, имеющим дополнительный семантический признак «противоположность».
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
Рассматриваемые русские и эрзянские местоимения образуют оппозиции проксимального (ближнего) и экстремального (дальнего) дейксиса [1, с. 631], существо которых заключается в указании на предметы с точки зрения их пространственной удаленности от говорящего. Так, р. этот, э. те в сочетании с существительными указывают на предметы (явления), находящиеся близко от говорящего; р. тот, э. се, тона — на предметы, которые отдалены от говорящего. Ср.: Это дерево называется вязом, а вон то — ясенем; Этот кирпичныш дом мне нравится больше, чем тот, которыгй находится на углу улицыг; Ниле иеде ламо ютасть седе мейле, зярдо Чукал эсь велень ялганзо марто вана те кияванть сыгргакшность Нов-городов (А. Доронин). «Прошло четыре года с тех пор, когда Чукал с друзьями из своего села по этой дороге собирался в Новгород»; Коридорось пешксель качамодо. Се ёнкссонть, кува совась Тимофеев боецтнэнь марто, гувнось тол (П. Прохоров). «Коридор полон дыма. В той стороне, с которой пришел Тимофеев с бойцами, шумел огонь».
В эрзянском языке оппозицию проксимального и экстремального дейкси-са кроме вышеназванных местоимений составляют теке «этот же» — секе «тот же», которые образовались путем присоединения энклитической частицы -ке, восходящей к финно-угорскому суффиксу *-kk с ярко выраженным усилительным характером. Более того, осложненные им местоимения имеют помимо усилительного еще и ограничительное значение: «только тот», «только этот» [6, с. 207]. Ср.: Аштек теке таркасонть, вальма бокасо. «Стой (только) на этом же месте, у окна». В данном предложении в лексико-семантической структуре местоимения теке присутствуют два дополнительных семантических признака: «усиление» (Стой на этом же месте, у окна (...где стоишь, никуда не отходи)) и «ограничение» (Стой только на этом месте, у окна (.а не у двери или у стены)).
Усилительное значение имеет местоименная оппозиция тевате «этот са-
мый» — тоната, товата «тот самый», которая употребляется в речи в определенных диалектах. К. Е. Майтинская указывает, что в словах тоната, това-та «тот самый» повторяется вариант указательного местоимения (о «тот», используемый в усилительной функции. Такую же функцию он выполняет и в местоимениях тевате «этот самый», севате «тот самый» [4, с. 9]. Первые компоненты указанных лексем осложнены местоименными суффиксами -па, -уа.
Сопоставив русскую и эрзянскую дейктические системы местоимений, можно прийти к выводу, что последняя имеет более сложную структуру (она состоит из трех членов), семантически более нагружена (производные дейкти-ческих местоимений имеют дополнительную семантику усиления, ограничения).
Система дейктических наречий в обоих языках по сравнению с дейктиче-ской местоименной системой характеризуется более сложной организацией. Это естественно, так как наречия выражают несколько оттенков пространственного значения, а именно содержат указание на местоположение или направление движения относительно некоторого центра пространственной координации. Общность данных слов в русском и эрзянском языках заключается в том, что фигура говорящего образует ядро их толкования. Говорящий является тем ориентиром, относительно которого в акте коммуникации ведется отсчет пространства. Так, наречия р. сюда и э. тей «сюда» характеризуют приближение к ориентиру, р. отсюда и э. тестэ «отсюда» — удаление от ориентира и т. д.
В системах дейктических наречий русского и эрзянского языков наблюдаются некоторые различия, касающиеся их лексико-семантической структуры. В эрзянском языке пространственные значения выражаются более дифференцированно: «местонахождение» (тесэ «здесь», сесэ «здесь», тосо «там», тос-ко «только там / там же», теске «только здесь / здесь же», сеске «только здесь / здесь же», товоло «там, на той сторо-
№ 2, 2012
не»), «направление движения из начального пункта» (тосто «оттуда», тестэ «отсюда», сестэ «отсюда», товолдо «оттуда, с той стороны»), «направление движения в конечный пункт» (тей «сюда», сей «сюда», тезэнъ «сюда», сезэнъ «сюда», тозонъ «туда», товолов «туда, на ту сторону»), «трасса движения» (тия «здесь», сия «здесь», тува «там», то-волга «там, по той стороне»).
В русском языке дейктические наречия выражают только три оттенка пространственного значения: «местонахождение» (здесъ, тут, там), «направление движения из начального пункта» (отсюда, оттуда), «направление движения в конечный пункт» (сюда, туда). Специальные средства выражения пространственного значения трассы отсутствуют. При необходимости это значение передается аналитически, когда наречие со значением местоположения сочетается с глаголом движения. Ср.: Там растет ива («местоположение»). — Там, по той стороне улицы, идет пешеход («трасса»).
Так же, как и указательные местоимения, рассматриваемые наречия образуют оппозиции проксимального и экстремального дейксиса. Ср. в русском языке:
здесъ — там: Здесь, среди двора, ставиласъ летом железная печка (В. Астафьев). — Там, около двух ящиков, выгстроилисъ на полу рядыг пустыгх бутыглок (Ю. Бондарев);
отсюда — оттуда: Толъко что отсюда, от соседнего гаража, отъехала машина. — Оттуда, из нового совхозного поселка, доходили новости одна чудней другой (В. Распутин);
сюда — туда: — Ты1, Степа, — обратился Полевой к парнишке, — беги до старшиныг, пустъ сюда идет (А. Рыбаков). — Туда, на тот берег, отчалил паром.
В эрзянском языке наблюдается большее количество оппозиций:
тесэ «здесь» — тосо «там»: Тесэ нейгак оште палсъ тол. «Здесь до сих пор горел огонь». — Тосо жо, те самай Сахарноентъ перъка, ламо эръктне
(В. Коломасов). «Там же, вокруг этого самого Сахарного, много озер»;
тей «сюда» — тов «туда»: Тетязо лездась Серёганень озамс алашанть лангс, межанть кувалт тов ды тей ютась мартонзо (А. Мартынов). «Отец помог Серёге сесть на лошадь, прошел с ним вдоль межи туда и сюда»;
тестэ «отсюда» — тосто «оттуда»: Тестэ чувтонть ваксс ниле метрат. «Отсюда до дерева четыре метра». — Крайсэ ульцянть пес Шарон сыгнст лоткавтытзе, сонсь сыгргась Куракин бояронтень. Тосто велявтсь кавтош-ка часонь ютазь (А. Доронин). «В конце крайней улицы Шарон их остановил, а сам пошел к боярину Куракину. Оттуда пришел через два часа»;
тия «здесь» — тува «там»: Ламо кежей тевть ютасть тия (А. Доронин). «Много злых дел прошло здесь». — Коняванзо таргавсть домка сорм-севкст, мерят тува кияк пшти сабан-со ютась (А. Доронин). — «По лбу протянулись глубокие морщины, словно там кто-нибудь острым сабаном прошел». Кроме указания на ближний и дальний дейксис, как уже отмечалось, данные наречия эрзянского языка имеют значение трассы, для которого в русском языке нет специальных средств выражения этого значения.
Помимо основного значения «близость / дальность объекта по отношению к говорящему» эрзянские дейктические наречия, в отличие от русских, имеют и другие оттенки значения. Например, в лексико-семантической структуре теске «только здесь / здесь же», тоско «только там / там же», сеске «только здесь / здесь же», тозонь «туда», те-зэнь «сюда», сезэнь «сюда» присутствуют значения «усиление» и «ограничение»; значения «местоположение» и «направление движения по ту сторону объекта» присутствуют в словах товоло «там, на той стороне», товолов «туда, на ту сторону», товолдо «оттуда, с той стороны», товолга «там, по той стороне»;
теске «только здесь / здесь же» — тоско «только там / там же»: Тундонь лембе вень чоподанть ине сёлмось
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
токасъ модас, теке сизесъ, теске ка-довсь (А. Куторкин). «Огромное крыло весенней теплой ночи достигло земли, словно устало, здесь же и осталось». — Косо ледстъ тикше, тоско весе и озастъ оймсеме. «Где косили траву, там же все и сели отдыхать». Элемент -ке имеет усилительно-выделительную семантику, указывает на то, что действие, событие происходит именно здесь (в том месте, где крыло весенней ночи достигло земли) или именно там (где люди косили траву), а не где-то в другом месте;
тозо(-нъ) «туда» — тезэ(-нъ) «сюда»: Тимофеев Свойкин марто пач-кодстъ тозонь, косолътъ кавто боец-тнэ (П. Прохоров). «Тимофеев со Свой-киным дошли туда, где были два бойца». — Мейле Рябов ванозевсъ Ра-вонтъ лангс... Ней врагосъ пачкодсъ тезэньгак (П. Прохоров). «Потом Рябов засмотрелся на Волгу... Теперь враг дошел и сюда». В данных местоименных наречиях наблюдается сочетание двух падежных иллативных суффиксов: -г и -п ’. Хотя у эрзянского иллатива более обычным является формант -5, тем не менее довольно употребительны также формы на -V, -и, - (в диалектах). М. П. Трощева считает, что такие наречия когда-то имели форму на -п ’ со значением направления [8, с. 15]. Об этом свидетельствует тот факт, что в некоторых диалектах сохранились наречия ко-зонъ «куда», тозонъ «туда», козой «куда», тозой «туда», козыг «куда», тозыг «туда».
Сочетание двух иллативных аффиксов придает больше определенности основному значению направления: действие направлено в определенное место, указанное говорящим в данный момент речи.
Местоименные наречия товоло «там, на той стороне», товолов «туда, на ту сторону», товолдо «оттуда, с той стороны», товолга «там, по той стороне» употребляются в том случае, когда речь идет о противоположных сторонах пространственного ориентира. Ср.: Седе товоло каршозост понгонестъ килей-
неть (А. Доронин). «Чуть подальше (там) навстречу им попадались березки»; Седе товолга, вирьбулонть пева, кувака очкокс таргавсть кардазт-кар-дыгнеть (А. Доронин). «По той стороне, по краю леска, длинным корытом протянулись дворы»; Тов улавтне молить телень кияванть шождыгнестэ, товолдо жо Куштай дыг цёразо сыгльть эрьва кодамо канст марто, аламодо иредезь дыг веселасто (А. Мартынов). «Туда подводы по зимней дороге едут легко, оттуда (с той стороны) же Куш-тай с сыном приезжают с разной поклажей, немного хмельные и веселые».
По поводу образования данных наречий существуют разногласия. По мнению М. П. Трощевой, в этих лексемах обнаруживает себя элемент пеле «сторона», в котором после некоторых фонетических изменений п переходит в в. Это положение исследователь обосновывает тем, что наряду с образованием тепеле «на этой стороне» в эрзянском языке встречается наречие тевеле «на этой стороне» [8, с. 15].
Убедительным кажется объяснение образования указанных слов К. Е. Май-тинской. По ее мнению, элемент -уо является суффиксом, который возводится к уральскому местоименному суффиксу *-к. Элемент -I — словообразующий суффикс, встречается и в других наречиях: васо-л-о «далеко», ике-л-е «впереди». Он выступает совместно с местоименным суффиксом -уо или без него, например: тола «на той стороне», тол-да «оттуда, с той стороны». К. Е. Май-тинская не исключает, что в этих словах элемент -уо может быть утрачен [4, с. 9].
Наречия, образованные от местоименной основы $’е- (сесэ «здесь», сей «сюда», сестэ «отсюда», сеске «только здесь / здесь же»), синонимичны наречиям тесэ «здесь», тей «сюда», тестэ «отсюда», теске «только здесь / здесь же» соответственно. Существование данных наречий К. Е. Майтинская объясняет тем, что дейктическая система эрзянского языка, в отличие от русской, которая двучленна (здесь — там),
представляет трехчленную организацию: тесэ «здесь», сесэ «здесь» — тосо «там» [5, с. 70]. Наречия тесэ «здесь» и сесэ «здесь» указывают на одну и ту же степень удаленности, они имеют тождественные значения. Наречие сесэ «здесь» представляет общий (нейтральный) тип указания, восходит к финноугорскому языку-основе. В литературном языке наречия с местоименной основой на 5 ’е- употребляются реже, в диалектах — чаще. Некоторые из них можно встретить и в художественных текстах. Ср.: Кенкшенть удало сеске — келей удома тарка (А. Доронин). «Сразу за дверью — широкая кровать»; Ютасак леенть — виреськак сеске (А. Щеглов). «Пройдешь реку — и лес здесь же»; Кие косо ульнесь — сезэнь лотказевсь (Ф. Чесноков). «Кто где был — здесь же и остановился»; Салов поладсь: — Туят сия, кува сась Пашко (А. Щеглов). «Са-лов продолжил: — Пойдешь там же, где шел Пашко».
Итак, сопоставив дейктические системы наречий русского и эрзянского языков, можно выделить несколько черт, отличающих эти языки: 1) наличие в эрзянском языке специальных средств выражения значения трассы (тия «здесь», тува «там» и др.); в русском языке такие наречия отсутствуют (значение трассы выражается аналитически); 2) способность дейктических наречий эрзянского языка выражать определенное местоположение и направление движения (тезэнь «только сюда / сюда же», то-зонь «только туда / туда же» и др.); в русском языке значения усиления и ограничения выражаются частицами, присоединяемыми к дейктическому наречию (сюда же / только сюда, туда же / только туда и др.); 3) наличие в эрзянском языке дейктических наречий, указывающих на местоположение и направление движения с обратной или противоположной стороны чего-либо (то-волга «там, по той стороне», товоло «там, на той стороне» и др.); в русском
языке нет специальных средств выражения данного значения, оно передается аналитически (по этой стороне, по той стороне).
Таким образом, проведенный сопоставительный анализ дейктических местоимений и наречий русского и эрзянского языков, составляющих «наивную физику пространства», позволяет сделать вывод о том, что пространственный дейксис рассматриваемых языков имеет общие черты и ряд особенностей, которые национально специфичны.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Апресян, Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира / Ю. Д. Апресян // Избранные труды. В 2 т. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. — Москва, 1995. — С. 272—298.
2. Корнева, В. В. Пространственные отношения как отражение национальной картины мира / В. В. Корнева // Межкультурная коммуникация и проблемы национальной идентичности. — Воронеж, 2002. — С. 371—379.
3. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцевой. — Москва : Советская энциклопедия, 1990. — 685 с.
4. Майтинская, К. Е. Местоимения в мордовских и марийских языках / К. Е. Майтинская. — Москва : Наука, 1964. — 110 с.
5. Майтинская, К. Е. Местоимения в языках разных систем / К. Е. Майтинская. — Москва : Наука, 1969. — 310 с.
6. Майтинская, К. Е. Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков / К. Е. Майтинская. — Москва : Наука, 1979. — 264 с.
7. Современный русский язык : учебник / под ред. П. А. Леканта. — Москва : Дрофа, 2002. — 560 с.
8. Трощева, М. П. Наречия в современных мордовских языках : автореф. дис. ... канд. фи-лол. наук / М. П. Трощева. — Тарту, 1969. — 14 с.
9. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т./ М. Фасмер. — Москва : Прогресс, 1986. — Т. 4. — 860 с.
10. Шамне, Н. Л. Особенности выражения универсальной категории пространства в неблизкородственных языках / Н. Л. Шамне // Изучение и преподавание русского языка. — Волгоград, 2001. — С. 117—130.
11. Шведова, Н. Ю. Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства / Н. Ю. Шведова. — Москва : Азбуковник, 1998. — 176 с.
Поступила 21.11.11.
