CC BY
26
Зинков Евгений Геннадьевич
доктор философских наук, Российский государственный университет правосудия
(тел.: +78612516510)
Пространственный аспект правовой реальности субъекта права
В статье рассмотрен вопрос современной проблемы толкования и понимания правовой реальности в условиях давления информационных технологий на правовую догматику.
Ключевые слова: правовое пространство, правовая реальность, субъект права, пространство мыслительного действия права, пространственное действие права, вещь, догма права.
E.G. Zinkov, Doctor of Philosophy, Russian State University of Justice; tel.: +78612516510.
Spatial aspect of the legal reality of the subject of law
The article deals with the modern problem of interpretation and understanding of legal reality in the context of the pressure of information technology on legal dogmatics.
Key words: legal space, legal reality, subject of law, space of thought action of law, spatial action of law, thing, dogma of law.
Пространственной тематике в праве на сегодняшний день посвящены научные труды таких современных исследователей, как И.Н. Барциц, С.Н. Бабурин, Ю.Г. Барсегов, А.И. Бойцов, И.В. Волк, В.В. Суханов, А.А. Тилле, Т.Л. Южакова и ряд других, не отмеченных нами авторов научных трудов, рассматривавших затронутую нами тему под тем или иным углом зрения. Однако все они носят описательный характер правовой догматики и по многим вопросам не в состоянии дать ответы на современные проблемы права, возникающие в результате разрушительного давления со стороны информационных технологий, которые активно применяются обществом в своей повседневной жизнедеятельности в виде такого явления, как «интернет вещей».
Интернет несет в себе серьезные испытания на прочность существующей на сегодняшний день догмы права. Это обстоятельство заставляет современных отечественных правоведов искать пути решения проблем, возникших вокруг стремительно меняющейся юридической действительности. Реальность повседневной жизнедеятельности общественно-правовых отношений социума вынуждает задумываться юридическую науку о том, что есть правовая реальность в сложившейся обстановке (Н.П. Асланян, О.В. Крет, С.И. Максимов).
Поиски решения проблем, относящихся к вопросу надлежащего понимания состояния правовой реальности и реальности права, связываются современной правовой наукой с онтологией права [1], в которой фигурирует «юридический концепт действительность». Данный концепт имеет юридическую природу своего происхождения еще со времен римской право-
вой догматики, в основании которой находится юридическое понятие persona, интерпретируемое как субъект права [2; 3, с. 756].
В современных условиях знаково-символи-ческое юридическое понятие «субъект права» претерпевает interpretare et concordate leges legibus, est optimus interpretandi modus [4], т.е. проходит процедуру модификации (истолкования, согласования) оптимального способа своего толкования, в современных условиях перманентно меняющегося юридического концепта правовой реальности.
Происходит данный процесс по причине того, что конструкция юридического понятия «субъект права» имеет бинарную и дуальную [5, с. 85] составляющие одновременно. Так как сам концепт «правовая реальность» состоит из материальной и идеальной части права, соответственно, субъект права присутствует и участвует в двух состояниях права сразу как persona, имеющая в своем значении «лицо», а также «маску» [6, с. 237-250], прибывая в виде «вот-бытия» Хайдеггеровского прочтения [7, с. 258-259] с элементами реституционных и репрессивных правоотношений [8, с. 25-29]. Отсюда вытекает нормативный характер субъекта права и его юридическая гибкость, содержащая смысл понятия правового пространства [9].
Обнаружение правового пространства зависит от пробелов правовой материи, так как право - это не юридические символы, знаки или государственные артефакты, лежащие в его основе. Это в первую очередь пространство между этими знаками. Другими словами, пространство пробелов между нормами права, где пространство - это такое субъективное со-
167
стояние сосуществования «вот-бытия» между идеальным и материальным миром права во всем многообразии своего проявления с позиции юридического концепта «субъект права».
На данную особенность в свое время обратила внимание Х. Арендт и впоследствии заявила, не обладает ли каждый отдельно взятый человек правом самостоятельного суждения о любом юридическом действии или намерении, не опирающемся ни на закон, ни на общественное мнение, ввиду тех обстоятельств, что каждый из нас в отдельности является законодателем в каждом своем поступке [10, с. 161162], ориентируясь на юридический концепт «справедливость». Рассматриваемый нами концепт «справедливость» берет свое начало еще со времен римского права, где под понятием справедливость «justitia» подразумевалось само право «jus» [11, с. 83].
Подобного мнения о юридическом концепте «справедливость» придерживался Л.И. Петра-жицкий в своей психологической теории права. Исследователь указывал на то, что субъектом права переживается эмотивно-правовая часть понятия «справедливость» на своей внутренней интуитивной основе [12]. Создаются мыслительные образы правовой реальности, подобно платоновской реальности идей [13, с. 129-137].
Другой российский мыслитель С.Л. Франк в своих научных трудах раскрыл механизм внутреннего состояния субъекта правовой реальности через факт «общения», высказав по этому вопросу следующее: «Общение, будучи некой нашей связью с тем, что есть вне нас, вместе с тем входит в состав нашей внутренней жизни, есть ее часть, и притом фактически весьма существенная часть. Мы имеем здесь парадоксальный с отвлеченно-логической точки зрения случай, когда нечто внешнее не только совмещается с "внутренним" но и сливается с ним. Общение есть явление, которое одновременно и сразу есть и нечто "внешнее"для нас, и нечто "внутреннее", которое, иначе говоря, мы в строгом смысле слова не можем назвать ни внешним, ни внутренним» [14, с. 110-111]. Другими словами это можно выразить как пространство мыслительного действия. «То, что не дано нам чувственно в составе пространственной картины бытия, чего мы не можем ни увидеть, ни услыхать, ни ощупать и что мы называем явлениями "душевной жизни", дано нам с не меньшей опытной непосредственностью и объективностью, чем явления материального мира» [15, с. 10].
Основываясь на указанном факте, С. Франк концентрирует наше внимание на том, что пространственные трансформации мыслительного действия происходят не только во внешнем общении субъектов права между собой, но эти
же действия происходят и во внутреннем обращении с самим собой. Что дает основание говорить о том, что в «факте общения, живого восприятия чужой личности не через познавательный взор, а через жизненное соприкосновение с ней мы в составе самой объективной окружающей нас действительности вступаем в связь - уже не внутри нас самих, а вне нас -с таинственными глубинами живой реальности» [14, с. 110-111], мыслительные действия которой отражены в таких состояниях человеческого бытия, как «я» и «ты», ведущих к образованию новой реальности пространства мыслительного действия «мы». По той причине, что «"я и ты" не есть простая множественность или совокупность двух внеположных явлений, а есть вместе с тем некое единство, и притом единство, как-то родственное единству меня. "Мы" не есть множественное число от "я", но "мы" есть некое расширение "я", распространение его за его первичные и как бы естественные пределы. Сознание "мы" есть для меня сознание, что я каким-то образом существую и за пределами меня самого... Другими словами: в лице "мы" - а значит, в лице "ты" - мы имеем дело с реальностью в ее отличии от "объективной действительности"» [14, с. 110-111], не учитывающей особенности духовного взаимодействия.
В силу того, что реальное духовное взаимодействие проявляет себя уже даже через простой визуальный контакт, в рассматриваемом нами визуальном контакте наш предполагаемый контрагент обретает новое для себя состояние своей реальности, осуществляя переход из состояния «он» в состояние «ты», переставая быть «объектом» для нас, по причине того, что этот самый контакт становится обоюдным. Здесь проистекает качественно иная реальность обмена духовных активностей обеих сторон. При соприкосновении двух визуальных контактов образуется одна на двоих реальность, которую создают стороны общения, делая две внутренние духовные реальности одной внешней реальностью взаимодействия и обмена с подобным себе носителем реальности, образовав пространство психической действительности, на основе которой и формируется реальность правосознания отдельного человека. В современных условиях подобного рода явления происходят и в пределах интернетовского пространства в виде «интернет вещей».
Данное положение вещей подметил М. Хай-деггер, указав на то, что многие исследователи истолковывают пространство только как телесность [7, с. 235], но «знать» пространство в метрическом измерении не одно и то же с его определением «представлять» пространство [16, с. 412], так как пространство есть априори
168
[7, с. 184] данные нам умозрительным путем познания бытия реальности.
Таким образом, Хайдеггер указал на то, что онтологию следует рассматривать, прежде всего, через бытие человека, его внутреннее индивидуальное сознание. По этой причине М. Хайдеггер предлагает пристально всматриваться в этимологию слов и их смысловое значение для полного понимания фундаментальной онтологии во всем ее многообразии.
В этом он сродни практикующим юристам, которые при расширительном толковании смысла юридических терминов и понятий, составляющих текст закона, выходят за пределы их обыденного употребления. И, как показывает практика, одно дело сообщать, повествуя о сущем, другое дело схватить это сущее в самом его бытии. Для второй из высказанных задач не хватит не только большей частью слов, но и прежде всего всей «грамматики» [17, с. 57]. Феноменам бытия неуютно в границах конфигурации словесности, для них слова - это насильственно навязанная мерка, не дающая никакой возможности передачи тонкостей бытия.
Подобного рода практика нашла свое отражение в термине «эволюционное толкование», применяемом Европейским судом по правам человека, в котором учтены механизмы расширительного толкования юридических понятий.
Рассмотренные нами особенности этимологии слов очень значимы для юриспруденции, и в большей части для конституционного права. Одним из примеров такой значимости является этимология русского слова «закон», смысловое значение которого в русском языке выглядит как «предел допустимых действий». А в нашем случае это «предел допустимых пространственных действий». Его бытийственное происхождение еще уникально в том смысле, что состоит из двух частей. Первая часть слова состоит из приставки «за» в значении «позади», и вторая часть слова «кон» означает «пределы будущего». Обе части слова имеют пространственное значение и смысл для древних славян. То, что для нас в настоящее время только приставка «за», для глубокой древности одновременно и «над», и «перед», являясь знаками общей пространственной перспективы трехмерного пространства, описываемого универсальной приставкой «за». Постепенная утрата значения предлога-приставки «за» определилась общей дифференциацией пространства. Стремление приспособить бытовые слова к понятиям, связанным с законодательством, привели к замене приставки «за» другой приставкой «у», которая, в свою очередь, также имеет значение предела и несет в себе смысл закона, например «Царский Указ» [18, с. 125-127].
Этимология слова «конь»/«кон» еще более уникальна. Она включает в себя совокупность таких слов, как предел, граница, край, место, начало и начинающий вспашку земли. В результате такого многообразия значений в русской традиции получается, что «закон» - это предел, очерчивающий границы переделки будущего [18, с. 262-264, 281-282], переступить через который означает изменить свое настоящее и будущее при содействии пространственного действия, оказывающего свое влияние на происходящую правовую реальность.
На первый взгляд, создается впечатление, будто М. Хайдеггер в основе своей методологии заложил нигилистический подход. Но на самом деле в основе его метода лежит кропотливо-скрупулезное эволюционное «разыскание» бытия сущего, его выделение и экспликация самого бытия из требуемой проработки «самими вещами», разыскивание путей постепенного смыслового преломления бытия вообще как феномена.
Подобный способ проработки затронутой нами проблемы М. Хайдеггер именует не чем иным, как феноменологическим. По его мнению, сама формулировка «феноменология» отмечает прежде всего тот факт, что это методологическое понятие. И оно характеризует не столько содержательное состояние «что» предметов философского изыскания, сколько их «как». И чем ближе к реальности внутренняя результативность методического понятия, тем оно более укоренено в разбирательстве с «самими вещами». Только в этом положении титул «феноменология» способен прояснять суть максимы, которая обращена «к самим вещам!» и противопоставлена конструкциям случайно обнаруженных, а также мнимо доказанных концепций, преподнесенных в виде научной проблемы [17, с. 44-45].
Таким образом, встает вопрос о предпоня-тии феноменологии, а также и ее предпони-мании, согласно которому значение формулировки «феномен» у М. Хайдеггера значительно разнится от той, какую использовали до него в науке. Связано это разночтение с произведенной Хайдеггером этимологической раскладкой обоих греческих терминов: фalv6^evov (феномен) и Л6Yog (логос), изначально осмысленных порознь, а затем на основе их фиксации уже выведено смысловое значение образованного из них имени, этимология которого выглядит как срединная форма между «лежащим на свету» и «выведенным на свет», что иногда греками отождествлялось и с «сущим».
А само сущее уже может проявить себя разным образом. Здесь все зависит от способа подхода к указанному сущему. По этой причине существует вероятность того, что сущее показывает себя не тем, что оно есть на самом деле.
169
И выглядит сущее в этом состоянии как слово, а мы данное состояние именуем «кажимостью».
Продолжая давать этимологию греческих слов и основываясь на уже сказанном, М. Хай-деггер утверждает о том, что формулировка фalvo^£vov (феномен), имеет два значения и выглядит как словно, «кажущееся», «видимость». Далее он говорит о том, как эти два названных значения связаны между собой.
Подводя итог этимологическому изысканию, М. Хайдеггер завершает его тем, что заключает в нем следующее. Если мы отстраняем титул «феномен» от терминологически позитивного и исходного значения фalvo^evov, а заодно и отличаем феномен от «видимости» как отрицательного видоизменения, то оба выражения феномена не имеют ничего общего с «явлением» и уж тем более с тем, что называют «только явлением», добавляя при этом, что данное сравнение уместно только при патологии.
Для того чтобы не попасть в лабиринт многосложности «феноменов», Хайдеггер предлагает брать за основу осмысления понятия только «себя-само-по-себе-кажущее». Следуя рекомендации М. Хайдеггера, можно сделать вывод о том, что феномен - это состояние, означающее «себя-само-по-себе-кажущее» [17, с. 45-49]. Из рекомендованного понимания феномена возникает проблема его толкования, так как для того, чтобы начать толкование феномена, мы обязаны хоть как-то понимать его, а для понимания феномена требуется какое-то толкование.
Чтобы выйти из состояния герменевтического круга, М. Хайдеггер предложил обратиться к феномену «близость» через термин «присутствие» (по В.В. Бибихину) в силу тех причин, что «присутствие само в плане его бытия-в-мире "пространственно"» [19, с. 127], а «разыскание пространственности присутствия и пространственной определенности мира берет свое начало в анализе внутримир-но подручного в пространстве. Рассмотрение пробегает три ступени: 1) пространственность внутримирно подручного, 2) пространственность бытия-в-мире, 3) пространственность присутствия и пространство» [19, с. 124]. Так как «пространство не обретается в субъекте, ни он не созерцает мира, "как если бы'' тот был в пространстве, но онтологически верно понятый "субъект", присутствие, пространствен. И поскольку присутствие описанным образом пространственно, пространство кажет себя как априори. Этот титул означает не нечто вроде заранее-принадлежности к сперва еще безмирному субъекту, выбрасывающему из себя пространство. Априорность значит тут: предшествие встречности пространства (как области) при всякой миро-окружной встрече подручного» [20, с. 134].
В свою очередь «подручное повседневного обихода имеет характер близости. При точном рассмотрении эта близость средства уже намечена в термине, выражающем его бытие, в "подручности". Сущее "под рукой" имеет всегда разную близость, которую не установить измерением отстояний. Эта близость управляется усматривающе "рассчитывающим" орудовани-ем и употреблением. Усмотрением озабоче-ния то, что таким способом близко, фиксируется вместе и в аспекте направления, в каком средство всякий раз доступно» [19, с. 124]. По причине того, что малое расстояние еще не означает близость, а большая дистанция не является далью. И, как отмечает сам М. Хайдеггер, близко нам только то, что мы обыкновенно нарекаем «вещами».
Понятие «вещь» как объект права в юриспруденции жестко не привязано к овеществленному миру, но обладает устойчивостью своего существования, имея пространственные пределы в отношении правового действия. Вот эти-то пространственные действия в праве и легли в основу пространственной онтологии права, указывая нам на скрытые пространственные возможности «вещи», которые фигурируют при социально-правовых отношениях социума, являясь одной из многочисленных частей правовой реальности в качестве идеальной реальности права.
Первым, кто обратил внимание на скрытые пространственные возможности «вещи», был Аристотель [21]. Затем этому вопросу посвятил свои научные работы Гегель, указав на то, что само слово «вещь» (Sache) воспринимается двояко. В первом случае его значение сводится к «das ist die Sache» (в этом суть дела), т.е. все дело в вещи, а не в самом лице, в силу того, что лицо имеет субстанциональное значение. И во втором случае это выглядит как «внешнее себе самой», т.е. «противоположное субстанциональному», так как пространство здесь суть внешний образ [22, с. 101].
Тогда как М. Хайдеггер в рассматриваемом нами вопросе обратился к механизму пространственного освоения идеальной юридической реальности, высказав мнение о том, что вещь сама по себе не имеет скрытых возможностей, так как ими ее наделяет скрытая беспредельная возможность человеческого сознания, выраженная в способности создавать идеальные юридические реальности в виде различных юридических понятий, учитывающих пространственное освоение идеальной и материальной правовой реальности, а также дальнейших манипуляций ими.
На примере феномена «чаша» мыслитель предлагает рассмотреть механизм пространственного действия правой реальности и реальности права, который создает мысль
170
человеческая, наделяя вещь качеством мыслительного действия пространственного освоения. Другими словами можно сказать, что если вещь мыслительно, а затем и материально осваивается, становясь частью идеального и материального тела человека, то обретает состояние близости и примкнутости к нам. Все эти процессы нашли свое отражение в содержании материального и идеального права, выразившись в таких юридических понятиях, как де-факто и де-юре.
Но если после определенных мыслительных пространственных манипуляций с вещью освоения не происходит и она не становится частью нашего тела, то дистанция увеличивается. Вещь автоматически становится далекой от нас и совершенно не нужной.
А вот каким способом этот механизм истолковывает нам сам М. Хайдеггер. Опустив все преамбулы его научных изысканий, начнем с того, что исследователь обратился к хорошо известному юридическому понятию res, определив его как нечто «задевающее нас». Далее по тексту речь идет о том, что это самое «задевающее нас» на самом деле есть не что иное, как «реальное» в res, соответствующее римскому realitas вещи, res, которое затем переросло в греческое öv и закрепилось впоследствии в латинском ens как «представа».
Подобного характера изменения произошли и с существительным dine, которое со-
ответствует значению имени res, буквально означающему «все, что тем или иным образом есть», т.е. имя чего-то, вообще существующего, того, что есть, т.е. сущего. А значит, и «все, что есть» вообще, понимаемое в значении всего того, что меня задевает-касается. И вспоминая об этом, мы позволяем мирящему существу вещи задеть нас, создавая правовую реальность, так как веществование означает сокращение дистанции. Соответственно этому создается существо близости. Отсутствие состояния близости приводит к ликвидации дистанции, а это, в свою очередь, к господству неопределенности, когда все недалеко и неблизко, т.е. никак меня не задевает и не касается [23, с. 316-326], другими словами, для меня это реально не существует.
Таким образом, в заключение нашего научного изыскания мы можем говорить о том, что вещественно в вещи возможность мыслительного действия пространственного освоения мира, делая его частью своего тела и пределом человеческого познания мыслью реальности бытия мира, создавая пространственную структуру реальности повседневной жизни в значении «здесь», т.е. вокруг моего тела, в режиме текущего момента или, как об этом в свое время заявили Г. Лукман и П. Бергер, «высшей реальности» [24, с. 40-42], частью которой и является правовая реальность субъекта права.
1. Гаджиев Г.А. Онтология права (критическое исследование юридического концепта действительности). М., 2013.
2. Пятков Д. В. Лица людей // Рос. юрид. журн. 2012. № 5(86). С. 33-40.
3. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь: около 50000 слов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1976.
4. Уилсон Р. Интерпретация эт Concordare Легес Легибус есть Опти-мус Interpretandi Модус. URL: http://lawi.us/ interpretare-et-concordare-leges-legibus-est-optimus-interpretandi-modus/#Interpretare_Et_ Concordare_Leges_Legibus_Est_Optimus_ Interpretandi_Modus_in_Foreign_Legal_ Encyclopedias
5. Зинков Е.Г. Дуальная составляющая про-странственых коллизий //Правовая политика и модернизация государственности: материалы междунар. науч.-практ. конф., 13-14 дек. 2012 г. Пятигорск, 2012.
6. Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. М., 2004. Т. 1.
7. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998.
8. Зинков Е.Г. Правовосстановительная функция как элемент гуманизации и модер-
1. Gadzhiev G.A. Ontology of law (a critical study of the legal concept of reality). Moscow, 2013.
2. Pyatkov D.V. People's faces // Russian journal of law. 2012. № 5(86). P. 33-40.
3. Dvoretsky I.H. Latin-Russian Dictionary: about 50000 words. 2nd ed., rev. and augm. Moscow, 1976.
4. Wilson R. The Interpretation et Concordare Legis Legisus is Optimus Interpretandi Modus. URL: http://lawi.us/interpretare -et-concordare-leges-legibus-est-optimus-interpretandi-modus/#Interpretare_Et_Concordare_Leges_ Legibus_Est_Optimus_Interpretandi_Modus_in_ Foreign_Legal_Encyclopedias
5. Zinkov E.G. The dual component of spatial collisions // Legal policy and modernization of statehood: proc. of the Intern. sci. and practical conf., Dec. 13-14, 2012. Pyatigorsk, 2012.
6. Duvernua N.L. Readings on civil law. Moscow, 2004. Vol. 1.
7. Heidegger M. Prolegomena to the history of the concept of time. Tomsk, 1998.
8. Zinkov E.G. Right recovery function as an element of humanization and modernization of the Russian judicial system // Administrative law and process. 2012. № 7. P. 25-29.
171
низации российской судебной системы // Административное право и процесс. 2012. № 7. С. 25-29.
9. Зинков Е.Г. Философско-правовая природа правового пространства России. Нальчик, 2016.
10. Бейнер Р. Ханна Арендт о суждении // Арендт Х. Лекции по политической философии Канта /пер. с англ. А. Глухова. СПб., 2011.
11. Книга первая. Титул I. О справедливости и праве // Дигесты Юстиниана / пер. с лат.; отв. ред. Л.Л. Кофанов. М, 2002.
12. Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000.
13. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. 3-е изд., испр. и доп. М., 2005.
14. Франк С.Л. Реальность в опыте общения // Реальность и человек: Метафизика человеческого бытия. М., 2007.
15. Франк С.Л. Действительность и идеальное бытие // Реальность и человек: Метафизика человеческого бытия. М., 2007.
16. Хайдеггер М. Временность присут-ствиеразмерной пространственности // Бытие и время / пер. с нем. В.В. Бибихина. Харьков, 2003.
17. Хайдеггер М. Феноменологический метод разыскания // Бытие и время / пер. с нем. В.В. Бибихина. Харьков, 2003.
18. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб., 2000.
19. Хайдеггер М. Пространственность внутримирно подручного // Бытие и время / пер. с нем. В.В. Бибихина. Харьков, 2003.
20. Хайдеггер М. Пространственность присутствия и пространство // Бытие и время /пер. с нем. В.В. Бибихина. Харьков, 2003.
21. Де Сото Э. Эффект частной собственности № 1: фиксация экономического потенциала активов // Загадка капитала. Почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире / пер. с англ. Б. Пинскер; науч. ред. Р. Левита. М., 2004.
22. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.
23. Хайдеггер М. Вещь // Время и бытие: статьи и выступления /пер. с нем. В.В. Бибихина. М, 1993. С. 316-326.
24. Бергер П., Лукман Т. Реальность повседневной жизни // Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995. С. 40-42.
9. Zinkov E.G. Philosophical and legal nature of the legal space of Russia. Nalchik, 2016.
10. Beyner R. Hannah Arendt on judgment // Arendt H. Lectures on political philosophy of Kant / transl. from English by A. Glukhov. St. Petersburg, 2011.
11. Book One. Title I. On justice and law // Digests of Justinian / transl. from Latin; resp. ed. L.L. Kofanov. Moscow, 2002.
12. Petrazhitsky L.I. Theory of law and state in connection with the theory of morality. St. Petersburg, 2000.
13. Losev A.F., Taho-Godi A.A. Plato. Aristotle. 3rd ed., rev. and augm. Moscow, 2005.
14. Frank S.L. Reality in the experience of communication // Reality and man: The metaphysics of human being. Moscow, 2007.
15. Frank S.L. Reality and ideal being //Reality and man: The metaphysics of human being. Moscow, 2007.
16. Heidegger M. The Time presence of dimensional spatiality // Genesis and time / transl. from German by V. V. Bibikhin. Kharkov, 2003.
17. Heidegger M. Phenomenological method of investigation // Genesis and time / transl. from German by V.V. Bibikhin. Kharkov, 2003.
18. Kolesov V. V. Ancient Rus: a legacy in the word. The world of man. St. Petersburg, 2000.
19. Heidegger M. Spatiality of an intra-peaceful man-made man // Genesis and time / transl. from German by V.V. Bibikhin. Kharkov, 2003.
20. Heidegger M. Spatiality of Presence and Space // Genesis and time / transl. from German by V.V. Bibikhin. Kharkov, 2003.
21. De Soto E. The effect of private property № 1: fixing the economic potential of assets // The Riddle of Capital. Why capitalism triumphs in the West and is defeated in the rest of the world / transl. from English by B. Pinsker; sci. ed. by R. Levita. Moscow, 2004.
22. Hegel G.V.F. Philosophy of law. Moscow, 1990.
23. Heidegger M. Thing // Time and being: articles and speeches / transl. from German by V.V. Bibikhin. Moscow, 1993. P. 316-326.
24. Berger P., Lukman T. Reality of everyday life // Social construction of reality. A treatise on the sociology of knowledge. Moscow, 1995. P. 40-42.
172
