CC BY
47
УДК 34
DOI 10.24411/2078-5356-2018-10308
Зинков Евгений Геннадьевич Eugene G. Zinkov
доктор философских наук, профессор кафедры социально-гуманитарных и естественнонаучных дисциплин
Северо-Кавказский филиал Российского государственного университета правосудия (350002, Краснодар, ул. Леваневского, 187/1)
doctor of sciences (philosophy), professor of the department of social humanitarian and natural-science disciplines
North-Caucasian branch of Russian state university of justice (187/1 Levanevskogo st., Krasnodar, Russian Federation, 350002)
E-mail: ezinkov@mail.ru
Пространство коллизий в российском праве и законодательных актах Space of collisions in the Russian right and the legislative acts
В научной статье делается обзор актуальных проблем технико-юридического обеспечения правовой реальности и их природы пространственного действия в условиях коллизионного пространства.
Ключевые слова: правовая реальность, правовая действительность, коллизии в праве, правовое пространство, правовая категория, правовое понятие, правовой концепт.
In the scientific article is done the survey of the vital problems of the technical-legal guarantee of lawful reality and their nature of three-dimensional action under the conditions of the collision space.
Keywords: lawful reality, collision in the right, lawful space, lawful category, lawful concept, lawful concept.
В рамках XVIII международного научно-практического форума о юридических коллизиях, прошедшего в сентябре 2016 года на базе Нижегородской академии МВД России, по-новому вскрылась и зазвучала одна из актуальных проблем технико-юридического обеспечения правовой реальности современной России. Она предстала перед всеми участниками форума в разноплановом режиме своего проявления, приняв вид правовой действительности, несущей в себе ряд нерешенных ситуационных позиций в вопросах объема прочтения и толкования правовых понятий, правовых категорий и правового концепта «коллизия в праве».
В своем вступительном слове В.М. Баранов отметил несколько сюжетных линий, не
затронутых участниками форума по состоянию заявленных тем [1, с. 8-15], а в предоставленном к всеобщему вниманию докладе на пленарном заседании подробно остановился на коллизиях, возникающих между пространством права и пространством морали, детально описав объем юрисдикционного механизма нравственного образа пространственного действия сторон в юридическом конфликте с привязкой к формально определенной правовой норме [2, с. 66-80]. Эта особенность проявления пространственного действия нашла свое дальнейшее отражение в монографической работе В.М. Баранова, А.И. Овчинникова и А.А. Самарина «Экстерриториальное пространство права» [3].
© Зинков Е.Г., 2018
Совершенно иному аспекту рассматриваемого вопроса коллизий в праве посвятил свой доклад Н.А. Власенко. Докладчик в своем выступлении привлек внимание слушателей к небрежности использования объема понятия коллизий в праве, сделав уточнение в части категориального понимания коллизии, заметив, что коллизии являются логико-языковым феноменом языка права, в основе которого лежит результат противоречия человеческого суждения, проявляющегося в высказывании и оформляющегося в правовую норму. Продолжая развивать свою научную позицию, он обратился к анализу законодательной и правоприменительной практики, на ее основе отметил существование строгого содержания природы самой коллизии в праве. Ее он видит в пространственном действии правовой нормы. Ученый выявил территориальную, экстерриториальную, экстратерриториальную тематику коллизий в праве. Завершая доклад, Н.А. Власенко отметил, что коллизии в праве - это способ и метод правовой регуляции [4, с. 39-48].
Пространственную тематику коллизий в праве также изложил И.М. Мацкевич. Он преподнес слушателям нелицеприятную статистику регистрации преступлений. Данное положение дел докладчик связал с изменением типов преступлений в сфере киберпространства, отметил переплетение отраслей права в законодательных нормативных правовых актах и многозначность объектов правового регулирования, вызванную экстратерриториальным действием права. Ученый акцентировал внимание на том, что больше нет места для узкоотраслевых подходов к пониманию коллизий в праве, указав на существование новой мировой юрисдикции по своему усмотрению [5, с. 49-53].
Все вышеизложенное можно представить как разносторонние подходы к объяснению, толкованию коллизий в праве. Однако это далеко не так. Объединяет это многообразие суждений давно назревший вопрос терминологии языка права, вобравший в себя такие определения, как правовое понятие, правовая категория, правовой концепт. Между ними могут возникать коллизии в объеме их прочтения и толкования в процессе правоприменения предела пространственного действия самих правовых терминов.
Данная особенность их внутреннего пребывания по состоянию на сегодняшний день дает нам возможность описать предел компетенции рассматриваемых нами правовых терминов.
Таким образом, мы можем заявить о том, что правовое понятие есть общелогическое размышление об объективной реальности окружающего нас мира, отражаемой в мысли человеческой, содержащей в себе наиболее основные признаки и связи предметов, а также явлений природного и социально-правового мира посредством фиксации словом через суждение.
Правовая категория, учитывая правовое понятие, уже отражает в себе процесс познания правовой реальности через элемент толкования правовых понятий, выраженных в правовом суждении применительно к правовой действительности и правовой реальности, образуя общепризнанный фундаментальный понятийно-терминологический аппарат правовой науки, а также юридической практике, формируя на его базе законы и нормативные правовые акты. В них фигурирует не человек как таковой с его нуждами, ожиданиями, потребностями и особенностями восприятия окружающего мира, а выписывается формально-догматический субъект права, лицо и его статус в правовом конфликте (коллизии).
Правовой концепт объединяет в себе правовое понятие и правовую категорию, встраивая в них субъективный фактор, несущий в себе весь запас сведений о правовом явлении, которым на данный момент владеет субъект права (лицо) с учетом его накопленного жизненного опыта и жизненной позиции. Исходя из вышеизложенного правовой концепт надлежит понимать как результат мыслительной деятельности лица, не всегда соответствующий общепринятому в правовой науке научному обоснованию правовой реальности и правовой действительности, подводя наличествующую на данное время информацию о них под определение, к которому обращается человек в период протекания правового конфликта (коллизии). Это связано в первую очередь с тем, что правовой концепт полностью зависит от правовой культуры, ментальности, образования и правосознания человека, его среды обитания и разнообразия других факторов жизнедеятельности общества.
Отсюда берет свое начало великое множество определений, связанных с выяснением того, что собой представляет в научном плане правовая реальность и правовая действительность.
Итак, с точки зрения понятия «правовая действительность» есть процесс отображения реального мира, имеющего в своей основе
объективные и субъективные явления, в юридическое понятие «вещь», учитывая материальный и идеальный порядок в праве, тем самым выстраивая идеальное и материальное право.
Понятие «правовая реальность» выступает как способ организации правовой действительности, упорядочивает его. Это дает основание говорить о том, что правовая реальность и есть само право.
Таким образом, следует заключить, что правовые понятия - это суть фикции, закрепленные в суждении языка права. Тогда как категория «правовая действительность» выглядит общепризнанным правовым понятием, принимающим участие в написании законов и нормативных правовых актов. Здесь уже присутствует акт дуального смысла, выраженного субъективным и объективным основанием социально-правового развития общественно-правовых отношений, отражающий познавательную ценность в виде толкования тех или иных правовых понятий. Другими словами, интерпретации объема правовой символики.
Категория «правовая реальность» требует учитывать взаимосвязь правового текста с вне-текстуальной реальностью вещей, познавать их соотношение, регулировать взаимодействие между социально-правовым и природным субъектом права.
Правовой концепт рассматривает в совокупности понятия «правовая реальность» и «правовая действительность» совместно с такой категорией, как «правовая реальность», а также категорией «правовая действительность» в контексте с интересами конкретного человека, учитывая все то, что находится за пределами правового символа «субъект права» и формирует личность, способную принимать правовое решение, переходящее в правовое действие.
На основании вышесказанного, концепт «правовая действительность» - это постоянно воспроизводимая правовая деятельность человеческой личности, учитывающей реальные и идеальные аспекты познания юридических идей, символов и артефактов, создающей, а затем выявляющей объективный элемент права.
Концепт «правовая реальность» выглядит как конструкция познания организации и толкования правового долженствования правовой жизнедеятельности личности посредством юридической практики взаимодействия между равновеликими обладателями и носителями правовых ценностей, обращающихся к равнозначным
правам, внедряемым в общечеловеческое существование [6, с. 22-27]. Учитывая все многообразие личностной техники правового познания.
Рассмотрев терминологический срез интересующего нас вопроса, мы теперь можем перейти непосредственно к анализу коллизионных действий в праве с учетом предела объема прочтения и толкования правовых понятий, правовых категорий и правового концепта «коллизия в праве».
Для примера возьмем высказывание такого исследователя правовой науки, как В. Фишел: «Экстратерриториальность часто путают с экстерриториальностью, но последняя относится только к иммунитетам, предоставляемым дипломатическому агенту и сопровождающим его лицам в соответствии с международным правом, в то время как первая может рассматриваться как подразумевающая установление международного сервитута путем постановки национального принципа над территориальным принципом» [7, р. 2].
Зададимся вопросом, в чем смысл данного утверждения, почему исследователь разводит данные формы пространственного действия права.
Обратившись к научным словарям и им приравненным, одновременно к научной работе «Экстерриториальное пространство права», автор данных строк берет во внимание то, что «ех» с латинского языка переводится как «вне, из», исходя из такой смысловой нагрузки, можно заявить о том, что термин «экстерриториальное» содержит в себе принадлежность к нахождению вне территории, или (иными словами) это дословно «находящийся вне территории», «вне пространства», «вне земель». Это еще может выглядеть как «из пространства», «из земель», «из территории», из внутреннего состояния возникающий и продолжающий действовать дальше.
Таким образом, получается, что с позиции субъекта права это пространственные действия правового пространства, сфокусированные на увеличении границы предела влияния права в направлении объекта действия права. Приняв во внимание вышеизложенное, можно заявить о том, что термин «экстерриториальный» следует понимать как выход с территории, имеющий смысловую нагрузку в виде последующих внутренне присущих продолжений развития процессов становления субъекта права и его правового статуса. Сюда также надлежит
отнести и правовое положение субъекта права в отношении объекта права как для стороны, углубляющейся куда-либо.
Другой предлог, именуемый как «extra», с латинского языка переводится как «сверх». Его смысловое содержание предоставляет нам право заявить о том, что термин «экстратерриториальное» следует рассматривать как «сверх территории», «сверх пространства», «сверх земель» в понимании расположения еще одного пласта, сверх уже имеющегося на данном месте (поверхности). Все это можно выразить и как поверх правового пространства, имеющегося в наличии на тот момент действия права. В этих условиях пространственные действия правового пространства для объекта права обнаруживают себя как действия субъекта права, сосредоточенные на беспрепятственном прохождении границы, указывающей предел влияния права по соотношению к объекту действия права. На основании изложенного мы можем высказать заключение следующего характера в отношении термина «экстратерриториальный».
Итак, под термином «экстратерриториальный», с нашей точки зрения, следует понимать, что существует возможность с какой-либо стороны попадания на территорию действий объекта или субъекта права без трансформации его правового статуса и правового положения или, иначе можно сказать, вмешательство в постороннюю среду права для образования пространственных действий правового пространства поверх другого действия права, имеющего место быть в данный момент [8].
Своеобразие протекания правовых коллизий (конфликтов) пространственных действий права правового пространства на этом не оканчиваются. В силу тех причин, что они синхронно обнаруживают себя в одном и том же действии права, формируя два признака права устанавливающих свое присутствие в одном случае там, где происходит раздвижение пространства действия права правового пространства своей юрисдикции (экстерриториальное), и другой эпизод одномоментно происходящего - это действие права, принимающее на себя сверх имеющегося и размещающего его поверх своего уже наличествующего пространства действия права, создавая единое правовое пространство как приобретающей (впускающей в себя), так и входящей (проникающей) стороны (экстратерриториальное). Чем руководствоваться в первую очередь в создавшейся ситуации, принимает решение сам субъект права в реализации
своих прав по юрисдикционному принципу своего усмотрения.
Рассматриваемая нами многоплановая процедура зависит от сложившегося состояния выявленных ограничений объема пространственного предела действия права, выраженных в правовом понятии, правовой категории и правовом концепте, существующих и применяющихся на определенной территории правового пространства, чтобы избежать злоупотреблений при применении правовых инструментов в сфере правоотношений субъектов права. В связи с чем необходимо придерживаться теоретико-методологического воззрения в праве, в соответствии с которым разговор будет идти в первую очередь о том, что в формально-юридическом плане вопрос границ действия права обнаруживается в том, что правовыми обнаруживают себя не только те действия, которые определены нормативно-юридическими определениями, но и все те действия, которые так или иначе затрагивают или до некоторой степени следуют из этих определений, являясь по сути своей правовыми.
В условиях рассматриваемого нами учения поднимается проблема о противоречивости основ происхождения самого предела пространственного действия права с правовым регулированием и управлением государства. По причине того, что близкие по характеру действия права в основании своем имеют различное правовое начало с правовым регулированием государства, где проявляет себя в том, что не все время обретает государственное признание и одобрение. Происходит это в силу тех обстоятельств, что выглядит намного активнее правотворческой и правоприменительной практики государства и его правовой системы. Правовой генезис пространственных границ воздействия права на правовую действительность и реальность следует из понимания права каждым субъектом права в отдельности на уровне его психофизиологических возможностей и правомерных коллективных действий самих субъектов права образованных на практической деятельности и лишь много позже подтверждаемой, а в дальнейшем и регулируемой самим государством на основании его законотворческой деятельности. Определяется данная ситуация в первую очередь тем, что существует огромная мобильность изменения границ коммуницирующих между собой субъектов права. В этих условиях субъект права как обладатель предоставленного ему права правоспособен употреблять его к себе и окружающим его вещам и объектам
права, невзирая на их пространственные пределы или территориальное нахождение своего и их правового статуса, правового положения или состояния, в силу тех оснований, что сам и пребывает в качестве обладателя пространственного предела в праве, основываясь на принципе суверенитета.
Данную проблему так или иначе в своем докладе отразил И.М. Мацкевич, указав на возникшее явление, в праве звучащее как «интернет вещей». Современная юриспруденция очень тяжело воспринимает создавшийся феномен в праве, пытаясь его замолчать или вообще проигнорировать, но это уже правовая реальность и правовая действительность, на которую следует оперативно реагировать, иначе выпадает огромный пласт правоотношений, не охваченный государственным регулированием, а это порождает юрисдикцию по своему усмотрению, где государство не принимает никакого участия.
Для решения возникшей проблемы В.М. Баранов в своем научном материале «Норморай-тер как профессия» [9, с. 16-29] предлагает алгоритм выхода из создавшейся ситуации, когда массово происходит замена государственных и общественных необходимостей в законотворческой сфере права потребностями экономически и политически безгранично властвующей по своему усмотрению элиты. На этом фоне автор научного материала аргументирует нужду в создании исследовательского научно-прикладного и учебного центра «Правотворчество и юридическая техника нормообразования».
Пробелы в подготовке специалистов в сфере правотворчества приводят к злоупотреблениям в нормотворчестве. Проверка, проведенная в первой половине 2017 года Генпрокуратурой РФ, выявила 94,2 тыс. незаконных актов, нарушающих права граждан, отметил официальный представитель ведомства Александр Куренной.
Например, по данным Генпрокуратуры РФ, в «Краснодарском крае, вопреки Бюджетному кодексу РФ, власти запланировали финансирование второстепенных мероприятий, а расходы на развитие здравоохранения, образование и культуру уменьшили - на 700 млн, 390 млн и 50 млн рублей соответственно. В правительстве края не смогли оперативно предоставить комментарий» [10].
Такого рода показатели, как отметил В.М. Баранов, говорят нам о том, что «существует «пласт» федеральных законов, не соответствующих Конституции России. Материальный ущерб, причиняемый их действием, огромен, хотя
точные размеры его неизвестны. Растут масштабы правотворчества, усиливается конкретизация значительного числа и не только базовых законов - это также увеличивает дефектность юридической регламентации. При этом крайне редки факты обращения с исковыми заявлениями граждан, обжалующих отдельные положения региональных и федеральных законов» [9, с. 17].
Все это указывает на то, что Российской Федерации крайне необходимо готовить квалифицированных специалистов в сфере нормотворчества. Безотлагательные меры по исправлению сложившейся ситуации, в которых предусмотрен весь набор инструментов технико-юридических средств, предлагает В.М. Баранов. Автор статьи рассматривает комплексный подход, в решении проблемы учитывая вертикальные и горизонтальные структуры и взаимосвязи власти.
И в заключение хочется сказать о том, что научная статья В.М. Баранова заслуживает всеобщей поддержки в его начинании и дальнейшем наполнении эмпирическим материалом по подготовке учебного курса норморайтер с учетом всех тех рассмотренных выше по тексту проблем в настоящей научной статье.
Примечания
1. Баранов В.М. Вступительное слово профессора В. М. Баранова // Юридическая техника. Ежегодник. Н. Новгород, 2017. № 11. С. 8-15.
2. Баранов В.М. Коллизионные проблемы нравственного измерения современного российского законодательства: доктрина, практика, техника // Юридическая техника. Ежегодник. Н. Новгород, 2017. № 11. С. 66-80.
3. Баранов В.М., Овчинников А.И., Самарин А.А. Экстерриториальное пространство права. М.: Проспект, 2017. 220 с.
4. Власенко Н.А. Коллизии в праве как объект современного научного познания // Юридическая техника. Ежегодник. Н. Новгород, 2017. № 11. С. 39-48.
5. Мацкевич И.М. Преступность и преступление 21-го века: точки несоприкосновения // Юридическая техника. Ежегодник. Н. Новгород, 2017. № 11. С. 49-53.
6. Зинков Е.П Правовая реальность и правовая действительность: понятие, категория, концепт в правовом пространстве // Северо-Кавказский юридический вестник. Ростов-на-Дону, 2018. № 2. С. 22-27.
7. Fishel Wesley R. The End of Extraterritoriality in China. Los Angeles, 1952.
8. Зинков Е.Г. Философско-правовая природа правового пространства России. Нальчик: Издательский отдел КБИГИ, 2016. 192 с.
9. Баранов В.М. Норморайтер как профессия // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2017. № 6 (119). С. 16-29.
10. Недюк М., Ивушкина А. Незаконные законы // Известия. 2017. 11 октября.
Notes
1. Baranov V.M. The introduction of professor V.M. Baranov. Juridical technology. Yearbook. Nizhny Novgorod, 2017, no. 11, pp. 8-15. (In Russ.)
2. Baranov V.M. Collision problems of the moral measurement of the contemporary Russian legislation: doctrine, practice, technology. Juridical technology. Yearbook. Nizhny Novgorod, 2017, no. 11, pp. 66-80. (In Russ.)
3. Baranov V.M., Ovchinnikov A.I., Samarin A.A. Exterritorial space of right. Moscow: Prospectus Pabl., 2017. 220 p. (In Russ.)
4. Vlasenko N.A. Collisions in the right as the object of contemporary scientific knowledge. Juridical
technology. Yearbook. Nizhny Novgorod, 2017, no. 11, pp. 39-48. (In Russ.)
5. Matskevich I. M. Criminality and the crime 21st century: points of disagreement. Juridical technology. Yearbook. Nizhny Novgorod, 2017, no. 11, pp. 49-53. (In Russ.)
6. Zinkov E.G. Lawful reality and the lawful reality: concept, category, concept in the lawful space. North-Caucasian juridical herald, Rostov on Don, 2018, no. 2, pp. 22-27. (In Russ.)
7. Fishel Wesley R. The End of Extraterritoriality in China. Los Angeles, 1952.
8. Zinkov E.G. Philosophical-lawful nature of the lawful space of Russia. Nal'chik: Publishing division KBIGI, 2016. 192 p. (In Russ.)
9. Baranov V.M. Normorayter as profession. Bulletin of Saratov state juridical academy, 2017, no. 6 (119), pp. 16-29 (In Russ.)
10. Nedyuk M., Ivushkina A. Illegal laws are. Proceedings, 2017, October 11. (In Russ.)
CB
<o
0
1 о
CB n 3
Ф CD CB
a с
§
о >3 3 о о о a
>з з n
3
4
I
0
CD §
1 CD
a §
о £
и: Uu
CD
0
1 3
о
