CC BY
613
высокий рост, некрасивую женщину. Другие идиомы проецирует народное видение эталона маленького или высокого роста, нелогичности, плохой памяти. Идиомы также формируют языковое представление стереотипов робкого, нерешительного поведения, "немужского поведения", капризного поведения, избалованности, неприспособленности к жизни.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кирилина А.В. О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании // Филологические науки. 2000. № 3. С. 18-27.
2. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию: Учебное пособие. М.: Наследие, 1997. 207 с.
3. Телия В.Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996. 288 с.
4. Захаренко И.В. Иван-дурак // Русское культурное пространство: Лингвокультурологический словарь. М.: Гнозис, 2004. 315 с. С. 198-200.
5. Бирих А.К, Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии: Историко-этимологический справочник. СПб.: Фолио-Пресс, 2001. 704 с.
6. Американа: англо-русский лингвострановедче-ский словарь / Под ред. Г.В. Чернова. Смоленск: Полиграмма, 1996. 1185 с.
7. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: АЗЪ, 1994. 928 с.
10 августа 2009 г.
ББК 81.411.2
ПРОСТОРЕЧИЕ КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН:
ДИНАМИКА ПОНЯТИЯ
Т.А. Кудинова
На протяжении многих десятилетий в языковедческих трудах активно функционировал введенный в научный обиход Б.А. Лариным в 20-е годы ХХ в. социолингвистический термин просторечие. Именно в ставших классическими трудах Б.А. Ларина было впервые сформировано понятие "третьего круга явлений - городского просторечия как непосредственной лингвистической среды литературного языка" [1].
Вначале термин использовался для обозначения речи людей, недостаточно овладевших нормами литературного языка, и противопоставлялся, с одной стороны, литературному языку, а с другой - территориальным диалектам и жаргонам. В русистике традиционно уделялось большое внимание просторечию в связи с объективно своеобразным характером этой формы языка. Общепризнанным было положение о том, что это ненормированная форма речи, и это сразу же выводило его за границы русского литературного языка, а значит, ставило в один ряд с такими формами общенационального языка, как территориальный диалект, жаргон, арго.
Просторечие справедливо считалось сложным и многогранным явлением. Не случайно
Кудинова Таисия Анатольевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Ростовского государственного строительного университета, 344022, г. Ростов-на-Дону, ул. Социалистическая, 162, e-mail: ktaisija@yandex.ru, т. 8(863)2277582.
многие ученые относили вопрос о просторечии и его месте в составе общенародного языка к числу самых спорных [2]. И не случайно мы наблюдаем, что в словарях та или иная единица речи по-разному характеризуется с точки зрения ее принадлежности к некодифицированным формам языка. Разное понимание феномена просторечия привело к непоследовательности лексикографического толкования таких понятий, как "диалектное", "просторечное", "разговорное", к тому, что одни и те же языковые элементы могли быть охарактеризованы различными лексикографическими источниками как просторечные, жаргонные или разговорные. Н.А. Капранова полагает, что противопоставление разговорной и просторечной лексики "весьма надуманно", но, в сущности, речь идет об одном и том же явлении: о стилистически сниженной лексике, которую не рекомендуется использовать в официально-деловых формах общения. И таким образом, помета "разг." обусловлена функциональной сферой употребления соответствующих единиц, в то время как помета "прост." характеризует социальную группу их пользователей, по крайней мере, с точки зрения происхождения. Эти аспекты, считает указанный автор, не исключают друг
Kudinova Taisia - Ph. D. of philology, associate professor of the Foreign Languages department in the Rostov State University of Civil Engineering, 162 Sozialistiches-kaya Street, Rostov-on-Don; e-mail: ktaisija@yandex.ru, ph. +7(863)2277582.
друга, так что их противопоставление логически неоправданно. Фактически отнесение единиц к категории просторечных предполагает, что они могут использоваться только в тех формах общения, которые характеризуются как "разговорно-фамильярные" [3]. В.В. Коле-сов [4] стремится разграничить понятия "арго", "жаргон", "сленг" и "просторечие" по степени открытости (от полностью закрытой системы - "арго" до открытой, незамкнутой системы "просторечие"). Его схема выглядит так: арго > жаргон > сленг > просторечие.
Исследователей феномена просторечия всегда привлекала его социальная природа и взаимоотношение с диалектами. Л.И. Баранникова определяет просторечие как "особый тип речи, один из социальных компонентов в составе общенародного языка"[2, с. 5] и совершенно справедливо указывает на отсутствие собственно просторечных признаков в морфологии и фонетике: "Специальные особенности просторечия развиваются только на лексико-семантическом уровне, на других уровнях в просторечии отмечается по существу лишь большая или меньшая сохранность исходных диалектных черт" [2, с. 14].
Нормативно-стилистические аспекты просторечия акцентируются в определении Ф.П. Филина: "Под просторечием обычно понимаются языковые средства (слова, грамматические формы и обороты, особенности произношения), употребляемые преимущественно в устной речи для грубоватого, сниженного изображения предмета мысли...". Он же одним из первых указал на негомогенность понятия просторечия: "Существует не одно, а два просторечия: 1) просторечие как стилистическое средство литературного языка, 2) просторечие как речь лиц, недостаточно овладевших литературным языком. При этом их материальный состав во многом совпадает" [5].
Итак, просторечие - языковая форма, и в этом качестве ей присущи все особенности данной языковой системы. Исторически просторечие проявляется на фоне литературного языка, т.е. оно осознается как таковое только в результате нормативной деятельности лингвистов, поскольку его единицы оказываются за пределами высшей, т.е. литературной, формы языка. Функционально просторечие выделяется на фоне диалектной речи, постепенно утрачивая территориальную маркированность. Если диалект - это ненормированная речь, ограниченная территориально пределами
данного говора, то просторечие при своей ненормированности никакими территориальными рамками не связано.
Социально просторечие характеризуется как речь городская (недаром часто к нему относится именно это прилагательное - "городское просторечие"). Это в высшей степени справедливо для языковой ситуации конца XIX - начала XX вв. При этом отнюдь не отрицается наличия просторечных слов и выражений в речи сельских жителей, а лишь обозначается источник просторечий в говоре русской деревни. Для просторечия характерен собственный лексический и фразеологический словарь, в то время как фонетика находит соответствие в общеязыковых явлениях ассимиляции, диссимиляции и т.д., а морфология - в диалектной грамматике.
Таким образом, просторечие есть форма языка, исторически возникающую в определенный период его существования и имеющую собственное содержание на всех языковых уровнях: от акцентологии до лексики и фразеологии.
"Второе просторечие" (в терминологии Ф.П. Филина [5]) представляется в качестве определенного стилистического пласта литературного языка, причем в качестве такового просторечие может использоваться лишь в стиле художественной литературы и отчасти в публицистическом и разговорном стилях. Именно в стиле художественной литературы просторечие маркируется стилистически, репрезентируя речь простолюдина. Стилистическая маркированность просторечия усиливается в речи носителей литературного языка, являясь явно нарочитой и используемой в целях акцентирования внимания читателя.
Итак, объективно сложилась двойственность значения термина "просторечие". Такие терминологические словосочетания, как "просторечное слово", "просторечная форма", "просторечные элементы", употребляются и как знаки неграмотной речи, и как наименование особой стилизации под неграмотную речь, "игры с нормой" вследствие особых авторских интенций. В конце концов, современные толковые словари начали отказываться от пометы "просторечн." как от "неграмотной" (формулировка В.Д. Девкина, который в рецензии на Большой толковый словарь с одобрением отнесся к тому, что данный словарь отказался от этой пометы [6]). Термин, ставший неудачным из-за своей "сбивчивости" (как
сигнал коллоквиальности и одновременно простонародности), сегодня отчасти редуцирован.
Но вместе с тем распространено мнение не только о реальности феномена "просторечие", но также о том, что его границы необыкновенно расширились в последние десятилетия.
Существует точка зрения, что просторечие есть образование, имеющее системную организацию и, следовательно, представляющее собой одну из форм существования языка. К примеру, Э.Г. Туманян пишет: "Просторечие обладает статусом самостоятельной формы существования языка, соотнесенной с определенным социумом. Оно образует в архисистеме ряд оппозиций" [7]. Другие ученые считают его несистемным образованием. Так, авторы сборника "Городское просторечие" полагают, что "это речь, противопоставленная как говорам, так и литературной разговорной речи, но противопоставленная им не как система единиц, а как некий общественно-исторический феномен с весьма невысокой степенью структурной организованности" [8].
По мысли Е.В. Ерофеевой [9], социальная база современного просторечия расширяется и в то же время расшатывается. Прежде считалось, что социальной базой носителей просторечия являются жители городов, не имеющие образования и преимущественно старшего поколения [10]. Теперь, как утверждает Е.В. Ерофеева, "носители просторечия и литературного языка, конечно, отличаются друг от друга, но не по формальным социальным признакам (например, уровню образования), а уровнем речевой культуры, формализовать который пока не представляется возможным" [9, с. 441].
Особая точка зрения на сущность современного просторечия отразилась в работах В.М. Лейчика, исследовавшего динамику функциональных стилей русского языка [11]. В.М. Лейчик пишет о просторечии как о языковом стиле, который в 20-е годы ХХ в. был вне пределов литературного языка: "За рамками литературного языка, на периферии стилистической системы современного русского языка располагался стиль просторечия (городского и сельского), внутри которого выделилось несколько социальных и профессиональных жаргонов..." [11, с. 187]. А в середине 1980-х гг. в результате действия внутренних закономерностей развития языка и под сильным влиянием экстралингвистических факторов социально-экономического и политического
характера началась быстрая смена стилистической парадигмы, которая продолжается и поныне и затрагивает все функциональные стили. Прежде всего, произошло сближение книжного и разговорного стилей литературного языка, а в рамках разговорного языка "появилась новая стилевая разновидность - интеллигентское просторечие в устной и письменной формах" [11, с. 188].
Итак, некоторые исследователи считают, что понятие "просторечие" исчерпало себя, в связи с чем не актуальна и словарная помета, относящая лексическую единицу к разряду просторечных; другие же, полагают, что просторечие в постперестроечный период только расширило свой ареал, а значит - это вполне актуальная категория. Если следовать рассуждениям В.М. Лейчика, справедливо обратившего внимание на размывание в современных условиях границ между различными стилевыми пластами русского языка, то необходимо подчеркнуть еще одно сближение: жаргонной и просторечной лексики.
Как справедливо отмечает Е.В. Мелихова [12], отказываться от помет "прост.", "просторечн." современная лексикография не должна хотя бы потому, что эта помета позволяет более точно градуировать лексемы на стилистической шкале: традиционно считается, что "просторечное" - это то, что ниже, хуже, грубее и т.п., чем "разговорное". Другое дело, что те лексемы, которые прежде квалифицировались как "просторечные", сегодня смогли "повыситься в ранге": таков всеобщий процесс, связанный с демократизацией нормы и в целом - со снижением порога нормативности. Так, мужской род слова кофе, десятилетиями бывший "лакмусовой бумажкой" на культуру речи, "сдал свои позиции" и "уступил" тому, что прежде считалось просторечием: в современных словарях средний род для этого слова квалифицируется как "доп." - допустимый.
По замечанию Н.С. Валгиной, " ..идеально нормативная речь психологически создает ощущение сухости, пресности, она не задевает эмоциональных струн" [13]. Именно просторечная и жаргонная лексика в современных коммуникативных ситуациях нередко становится наиболее подходящим средством передачи эмоциональной составляющей.
Многие исследователи современного состояния русского языка и современной лингвокультурной ситуации подчеркивают
такие негативные явления, как чрезвычайно высокий уровень агрессивности в поведении людей, что на речевом уровне отражается в использовании не просто просторечной, но "грубопросторечной" лексики, граничащей с обсценной. Сегодня допускается крайне негативная экспрессивность при обсуждении того, с чем не согласен говорящий, жесткость в оценке поведения собеседника и т.п. Необыкновенно активизировался жанр речевой инвективы, опирающийся не только на допустимые в литературном языке средства дискредитации оппонента, но и на те экспрессивные обороты речи, которые находятся далеко за пределами языковой и культурной нормы. Обычной стала детабуизация грубопросторечной лексики, формируется привыкание к подобной лексике (отчасти поддерживаемое и лексикографией, причем не только изданиями, но и общими толковыми словарями). Поэтому думаем, что понятие "просторечие" останется актуальным в лингвистике, причем актуальны не только те два значения этого термина, на которые указывал в свое время Ф.П. Филин; актуально также и понимание просторечия в качестве явления, максимально сближающегося с обсценной, ин-вективной лексикой.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. Избранные работы. М.: Наука, 1977. 320 с. С. 178.
2. Баранникова Л.И. Просторечие как особый социальный компонент языка. // Язык и общество. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1974. С. 3-22. С. 3.
3. Капранова Н.А. Функционально-семантическая специфика ненормативных форм языка: просторечие и молодежный жаргон: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 2009. 22 с. С. 9.
4. Колесов В.В. Язык и ментальность. СПб.: Петербургское востоковедение, 2004. 240 с. С. 194.
5. Филин Ф.П. О структуре современного русского литературного языка // Вопросы языкознания. 1973. № 2. С. 7.
6. Девкин В.Д. Рецензия на Большой толковый словарь // Вопросы языкознания. 1999. № 6. С. 27-29. С. 28.
7. Туманян Э.Г. Язык как система социолингвистических систем: Синхронно-диахроническое исследование. М.: Наука, 1985. 280 с. С. 61.
8. Капанадзе Л.А. Современное городское просторечие и литературный язык // Городское просторечие: Проблемы изучения. М.: Наука, 1984. 191 с.
9. Ерофеева Е.В. Статус просторечия в современном русском языке // Русский язык сегодня. Вып. 2. Активные языковые процессы конца ХХ в. / Отв. ред. Л.П. Крысин. М.: Азбуковник, 2003. 633 с. С. 434-443.
10. Земская Е.А., Китайгородская М.В. Наблюдения над просторечной морфологией // Городское просторечие: Проблемы изучения. М.: Наука, 1984. С. 66-102.
11. Лейчик В.М. Изменение стилистической системы в современном русском языке // Язык и мы. Мы и язык. Сб. ст. памяти Б.С. Шварцкопфа / Отв. ред. Р.И. Розина. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2006. 546 с. С. 184-194,
12. Мелихова Е.В. Проблемы лексикографирова-ния конструкта "гендер" (на мат-ле рус. яз.): Дис. ... канд. филол. наук. Ростов н/Д., 2008. 170 с. С. 68.
13. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. М.: Логос, 2001. 300 с.
13 июля 2009 г.
ББК Ш141.11
НЕОПРЕДЕЛЕННЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ КАТЕГОРИИ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Т.Э. Бондарева
К лексическим средствам выражения категории неопределенности следует, прежде всего, отнести неопределенные местоимения. Некоторые лингвисты считают местоимение одной из наиболее
абстрактных и наиболее древних грамматических категорий. Местоимение отличается от других частей речи своей семантикой: оно не называет ни предмет, ни качество, ни количество, а служит обобщенным указанием на них.
Бондарева Татьяна Эдвартовна - аспирант Таганрогского государственного педагогического института, ведущий программист кафедры инженерной графики и компьютерного дизайна Таганрогского технологического института Южного федерального университета, 347900, г. Таганрог, пер. Некрасовский 44, e-mail: bondareva5561@mail.ru, т. 8(863)371794.
Bondareva Tatiana - post-graduate student, key programmer of the Engineering Graphics and Computer Design department in the Southern Federal University, Taghanrogh, 44 Nekrasovski Street, 347900, e-mail: bondareva5561@mail.ru, ph. +7(863)371794.
