Прошлое, настоящее и будущее культуры: субъективные заметки Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

Н.Г. Багдасарьян

ОГЛЬПМ ГУЛЫ**. 2*14

Прошлое, настоящее и будущее культуры: субъективные заметки

Аннотация: Статья представляет собой ответы на вопросы редакции по ряду острых проблем культурологического знания. Подчеркивается важность самоопределения в рамках методологической парадигмы, особое понимание истины. Представлен спектр новаций в современной культуре, обусловленных развитием электронных технологии. Аргументирован тезис о социокультурном кризисе.

Ключевые слова: методология, истина, культурные новации, смена типа культуры, электронные технологии, структура коммуникационного пространства.

Перед человечеством открывается огромное будущее, если оно поймет это и не будет употреблять свой труд и разум на самоистребление

В.И. Вернадский

1. Несмотря на весьма обширную палитру научных сюжетов, которые в разные годы оказывались в фокусе моего внимания, ответить на вопрос о методологии непросто, хотя в учебниках, монографиях и статьях, и, в особенности, в работе над исследовательскими проектами он находил текстуальное выражение. Обращаю особое внимание на методологию и в процессе взаимодействия с магистрантами и аспирантами. Вижу проблему и тогда, когда приходится оппонировать диссертационным работам и участвовать в экспертизе работ в качестве члена Диссертационных советов. Собственно, проблема эта заключается в том, что молодые исследователи, обладая слабой методологической культурой, начинают свою работу с копирования фрагментов чужих текстов и их компиляции, не определившись с методологическим критерием отбора. А сам - обязательный - раздел о методологии, как правило, бездумно переписывается целиком из других диссертаций. Не случайно в громких историях о плагиатах в качестве доказательств приводятся именно эти фрагменты текста. Поэтому своих аспирантов прошу прописывать, какой именно научный результат достигнут посредством каждого из перечисленных ими общенаучных и частнонаучных методов. Более того, считаю, что это и есть наиболее ценное в их работах. По моему настоянию такой же подход обозначен в требованиях к магистерским диссертациям, которые предъявляются к выпускникам кафедры в Университете «Дубна».

Теперь - о собственных трудностях. С самого начала включения в культурологическую проблематику мне был ясен интегративный характер знания о культуре. Наращивание профессионализма было сопряжено, во-первых, с актуализацией базового, историко-

фактуального пласта. А во-вторых, с более глубоким обращением к подходам, теориям, концепциям, оформившимся в других, смежных сферах знания - в естественных науках (в первую очередь, синергетический подход), в психологии, социологии, философии, социальной и культурной антропологии.

В срезе «вертикальном» пришлось обратиться к работам классиков (отечественных и зарубежных), многие из которых только начали переиздаваться в России начала 1990-х (М. Вебер, Э. Кассирер, Ю.М. Лотман, О. Шпенглер, Й. Хейзинга и многие др.). Обаяние великих идей тревожило ум и увлекало в свое пространство. Ярлыки методов, которые теперь плотно приклеены к каждому из великих имен, ничего для меня не значили. Ценностью был тот особый взгляд, особый фокус, который открывал все пространство культуры, как бы протянутое сквозь игольное авторское ушко. Оно и было волшебным методологическим ключом. Меня тянуло то в одну, то в другую сторону - до тех пор, пока необходимость систематизации материала для курса, а, в особенности, для учебника не заставила определиться. Именно учебник потребовал методологической строгости -распространившиеся к середине 1990-х гг. пособия, сделанные на «живую нитку», не удовлетворяли. Это были «песни акынов», т.е. статьи разных авторов, иногда даже весьма маститых, собранные в случайном порядке под обложкой «Культурология». Оправдание этому, разумеется, есть: люди писали не то, чего требует новая дисциплина, а то, что было в заделе. Но хотелось другого, концептуально целого, и отвечающего задаче университетского, и при этом не гуманитарного образования. Так начал складываться методологический концепт [1].

Метод системного анализа («мода» на него появилась как раз в мои аспирантские годы) пригодился для понимания системы культуры как целого, в частности, культурного кода, структурно-функциональный - для выстраивания моделей структуры культуры, эволюционистский - в теме социокультурной динамики, там же - синергетический подход, компаративный потребовался при разработке темы типологии. Достижения психоаналитики использовались в индивидуальном измерении культуры. А символический, конечно, в теме «Язык культуры», введенной в ткань курса к недоумению многих коллег. В этом месте мой читатель, наверное, иронично усмехнется над эклектикой культурологической архитектуры. И будет прав. Если не учитывать одно обстоятельство. Тезис о том, что культура - сложное явление не является трюизмом, если понимать его не как «отмазку» от необходимости глубокого и всестороннего исследования, а как обоснование невозможности ограничивать себя в выборе той или иной методологической парадигмы. Полипарадигмальность - примета нашего времени. Учитывая посмодернистскую эпоху, может быть, даже, наш «крест» [2].

Кроме того, среди нас немного (даже в академической среде) исследователей, которые годами работают над одной и той же темой, основываясь на выбранном ими методологическом подходе. В своих научных амбициях и, я бы даже осмелилась сказать, в своих тенденциях мы - энциклопедисты. Так устроена современная социальногуманитарная наука и среда: то один проект требует нашего участия, то другой. Соответственно, разные проблемы нуждаются в применении разных методов, но в еще большей мере - в их синтезе, направленном на реализацию исследовательской цели.

Продолжая сюжет с учебником, отмечу еще одну его особенность, которая, может быть, не всеми обнаружена. Была сделана попытка в темах феноменологии культуры «провести» их через методологическую матрицу, заложенную в онтологии культуры. Получался своеобразный герменевтический круг, где целое и его составные части не могут быть поняты друг без друга. Такая была задумка. Как она получилась - судить коллегам.

Итак, интегративный характер культурологии, порожденный потребностями современной эпохи, потребовал разработки адекватной продуктивной стратегии комплементарности, взаимодополнительности, особенно в случаях, когда понимание и решение сложной проблемы требует применения разных теоретических подходов.

Подводя итог, скажу, что (как видится это субъективно) моя методологическая парадигма - если и не междисциплинарный синтез (это все же высший пилотаж), то пограничная полоса, принадлежащая всем, и никому, кроме ее автора. При этом, однако, полоса, окрашенная тартускими «Трудами по знаковым системам», доморощенно переплетенными в «мраморный» картон, которые с 1960-х гг. бережно хранятся в моей библиотеке.

Что же касается истины, то, если учесть, что это понятие «привязано» к вопросу о методологии (в духе Х.-Г. Гадамера - «Истина и метод»), имеет смысл высказаться по поводу принципиального его использования в культурологическом познании. Что является оппозицией истине? Ложь, иллюзия, обман? Истина в ее бытовом понимании, как правило, относительна. В научном, в частности, культурологическом, познании истина - категория, которая не может рассматриваться абстрактно, она требует погружения в социокультурный контекст. Абсолютно и истинно утверждение Ф. Бэкона о том, что истина - дочь времени. А еще раньше Фалес на вопрос царя Амазиса, что на свете разумнее всего, ответил: «Время», ибо только время открывало и будет открывать все сокровенное. Пожалуй, этим все и сказано исследователю культуры.

В современном, полипарадигмальном научном мире истина, на мой взгляд, обнаруживается в рациональных процедурах сравнения и диалога подходов, идей, концептов как синтез непротиворечивых фрагментов картины мира в конкретный период исторического и культурного времени.

В своих текстах я пользуюсь понятием истины редко и крайне аккуратно (впрочем, как и понятием «подлинная культура»). Вероятно, на меня большое впечатление произвел «Котлован» Андрея Платонова, где он писал: «Все равно истины нет на свете или, быть может, она и была в каком-нибудь растении или в героической твари, но шел дорожный нищий и съел то растение или растоптал гнетущуюся низом тварь, а сам умер затем в осеннем овраге, и тело его выдул ветер в ничто».

2. Полагаю, что наиболее значительным изменением рубежа третьего тысячелетия является радикальная смена типа культуры. Движущая сила этого процесса - современные информационные технологии. Информационное пространство требует особой стратегии поведения, мышления и чувствования. Меняются такие базовые понятия, как пространство, время, знание. В виртуальной реальности можно конструировать миры с практически любыми свойствами пространства и времени. Глобальная сеть -пространство для необычного «нового времени». Как это ни парадоксально звучит, но в нем самом времени нет. Время физического мира, в котором Интернет функционирует, является внешним по отношению к процессам, органически присущим самому Интернету. Это время некоторые исследователи называют «текущее настоящее» (rolling present).

Новая реальность принципиально меняет характеристики коммуникации в современном обществе - объем, качество и скорость распространения информационных потоков, диапазон и глубину процессов понимания (рационального и чувственного) и т.п., влияет на все каналы - СМИ, политическую коммуникацию, систему образования, семейные и иные социальные связи и др., а также на функционирование разного рода социальных

институтов. Например, появление дистанционного образования приводит к смене приоритетов в профессиональной педагогике; виртуальная диссимиляция групп языковых носителей - к продуцированию нового языка; формирование электронных сообществ создает возможность появления виртуального права и т. д.

Таким образом, новые средства коммуникации оказывают интенсивное и многомерное влияние не только на отдельные паттерны культуры, но и на структурообразующие элементы всей культуры в целом.

3. Все фундаментальные культурные изменения обусловлены техногенным фактором. Рамки данного материала не позволяют обозначить их спектр в полном объеме [3]. Назову лишь четыре из множества факторов, связанных с воздействием электронных сред.

Первое. Меняются общие представления о культуре, как о системе, в которой традиции и инновации сосуществуют в определенной синхронизирующей эти процессы динамике. Новообразования в современной культуре формируются так стремительно, что не успевают адаптироваться к устоявшимся ценностным системам. В результате образуются культурные «разрывы». На семантическом уровне это проявляется в том, что речь «компьютерного поколения» обрастает новыми словами и речевыми оборотами таким образом, что она уже почти недоступна предыдущим поколениям. Тем более им трудны для понимания смыслы, которые за новым языком скрываются. Новая культура, формирующаяся не столько в традиционной парадигме, сколько в некой пока неочевидной логике, как бы «случайно», из фрагментов, обрушивающихся на общество из самых разнообразных источников информации, утрачивает точки отсчета, оставляя при этом человека на поверхности явлений. В этой ситуации поколение детей формирует смыслы - новые, собственные, отражающие иную иерархию ценностей, и иные картины мира.

Выльется ли такой культурный «разрыв» в антропологическую катастрофу, которая страшнее других катастроф, потому что ведет в зазеркалье, лишь имитирующее реальную жизнь, или культура удержится в рамках, позволяющих все же сохранить ее родовые черты? Чем обернется массовое пребывание в виртуальных мирах и для самих участников подобных путешествий, и для культуры в целом? Какова цена всех этих инноваций? Кроме того, виртуальные игры, киберодежда, чаты — явления новых возможностей репрезентации личности в обществе. Возникает проблема стирания границ не только между «реальностью» и «виртуальностью», но и между «личным» и «публичным», а также между «достоверным» и «представленным».

Второе. Появление новых технологий усиливает дисбаланс между профессиональным и обыденным уровнями в структуре культуры, между элитарной и массовой компонентами культуры. Налицо явное противоречие. С одной стороны, для достижения современного профессионализма требуется большая продолжительность периода обучения, так как знание усложняется. Расширяется диапазон свободного выбора профессий, возникают новые формы творчества и познания. С помощью интерактивной компьютерной программы человек может включать себя в процессы творения уже давно созданных произведений культуры, меняя при этом результат по своему усмотрению. С другой стороны, не без воздействия СМИ происходит все более широкая и все более интенсивная массовизация общества, нивелировка вкусов, стилей, предпочтений, целей и т.п. Как это ни парадоксально, погружение человека в компьютерную среду, требуя от него достаточно высокой степени профессионализма, может приводить к снижению индивидуального начала и сужению культурного диапазона.

Парадокс здесь, однако, лишь кажущийся. Всякий раз, когда научно-технический прогресс делает рывок, обнаруживается его неоднозначность, определенным образом «компенсирующая» в социальной жизни его впечатляющие результаты. Так, в тоталитарных режимах ХХ века явно обнаруживается структура первобытнообщинного строя, а повальное увлечение магией, подкрепленное электронными эффектами, обращает нас к периоду средневековья. То есть, можно констатировать культурный «разрыв» между элитарным, профессиональным и массовым, или обыденным уровнями культуры.

Третье. Изменяется структура коммуникационного пространства. Возможности «глобальной деревни» меняют характер общения между людьми. Оно утрачивает свои естественные границы, в определенной мере обезличивается, обрастает новыми культурными кодами, приобретает общекультурные формы. Вопрос о том, является ли эта тенденция основой для будущей человеческой культуры, опасны ли при этом утраты этнического культурного своеобразия, требует специального анализа. Я полагаю все же, что утверждение о смене типа культуры и ее универсализации отнюдь не отменяет культурного многообразия и следующей из этого многообразия проблемы межкультурного взаимодействия и взаимопонимания. Новая ситуация открытого коммуникативного пространства облегчает одно из необходимых условий коммуникации, в частности, ориентацию участников на некоторые общие интерсубъективные нормы, но требует при этом коммуникативной компетентности.

Четвертое. Современные информационные технологии, создающие возможности практически неограниченного доступа пользователей к банкам данных, могут быть применены (и уже интенсивно используются) в противоправных целях. Законодательство в этой области только еще складывается, но вряд ли оно когда-нибудь сможет исчерпать все возможные варианты защиты прав личности, что обусловлено высокой степенью сложности этой сферы и стремительным прогрессом. Это особым образом ставит проблему этики в коммуникационных процессах, осуществляемых с помощью современных технологий.

4. Оговорюсь, что, понимая культуру предельно широко - как «весь мир искусственных порядков», - я рассматриваю современную ситуацию в самых разных ее сегментах как системный социокультурный кризис. Порой представляется, что тренды, которые все выразительнее проявляются в жизни современных обществ, - это свидетельство непостижимым образом включившейся программы самоуничтожения человечества. Назову лишь некоторые [4]:

• Рост техногенных факторов в жизни человечества, ведущих к риску мега-катастроф, провоцируемых авариями АЭС и утечкой ядерных отходов, стремительному изменению климата и следующему за ним дефициту пищи, воды и энергии, сокращению биологического разнообразия;

• Возрастание числа организованных войн и стихийных волнений, террористических актов, умножение экстремистских политических и религиозных движений;

• Совершенствование информационных технологий, влияющих на основы самоорганизации психических и когнитивных процессов, которые отвечают за способность поддерживать личностную целостность и идентичность; •

• Слабо контролируемые следствия внедрения достижений генной инженерии, изменяющей жизненные балансы природной среды обитания человека и природы самого

человека;

• Увеличение демографического давления, неравномерности распределения

антропологического ресурса: богатство и власть становятся все более

сконцентрированными, ширится пропасть между богатыми и бедными, усиливается маргинализация обществ, растет уровень незащищенности людей из-за

неконтролируемости природных, техногенных и социальных процессов.

Представляется, что эти тренды наиболее значимы в базовых смещениях в системе общества и культуры, они влияют практически на все сферы жизни человечества. Кризисная ситуация уже носит перманентный (не хотелось бы думать, что необратимый) характер в силу, прежде всего, глобализационной связанности современного мира.

5. Мои соображения по этому вопросу изложены в суждениях по все иным вопросам.

Некоторые выводы. Многие прогнозы исходят из необходимости создания новых технологий, которые минимизируют негативные последствия технологий нынешних. Однако сделав ставку на это, мы продолжим путь к глобальной катастрофе. Требуется спектр научных (аргументированных теоретически) представлений о новых путях цивилизационного и культурного развития, в основе которых - новые ценностные установки и адекватная модель общественного прогресса.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Багдасарьян Н.Г. Культурология: учебник для вузов. 3-е изд. М.: Высшее образование, 2014.

[2] См.: Bagdasaryan N., Korol M. Postmodern discourse: apologia of disintegration or the beginning of a new paradigmatic turn // European Science and Technology: materials of the international research and practice conference,Vol.II, Wiesbaden, January 31st, 2012 / publishing office "Bildungszentrum Rodnic e.V".Wiesbaden: 2012. P. 18-22; Багдасарьян Н.Г. К вопросу о характере науки: не дифференцировать, а интегрировать // Эпистемология и философия науки. 2014. № 2. С. 44-49.

[3] См., например: Багдасарьян Н.Г., Гаврилина Е.А. Революция интеллектуалов и общество будущего: Молодежь XXI века - будущее российской науки // Материалы Всероссийской молодежной конференции / Под ред. Н.Г. Багдасарьян, Е.А. Гаврилиной. М.: МГТУ им. Н.Э. Баумана, 2012. С. 6-11; New technological wave and appropriate educational model: XXIII World Congress of Philosophy. Philosophy as Inquiry and Way of Life. Athens 04-10 August 2013. University of Athens, school of Philosophy. Abstracts. Р. 48; Багдасарьян Н.Г. «Конец культуры» или совершенствование разума? (полемические заметки к статье А.Я. Флиера «Теория культуры как философия истории») // Культура культуры. 2014. № 2. URL: http://cult-cult.ru/the-end-of-culture-or-perfection-of-mind/

[4] В более развернутом виде данная тема представлена в статье: Багдасарьян Н.Г. Культура как среда выживания: эффект бабочки и «окно принятия решений» // Культурологическая парадигма: исследования по теории и истории культурологического знания и образования. Научный альманах. Вып. 2. Культурологические интерпретации социальной динамики. М.: Согласие, 2011. С.24-41.

© Багдасарьян Н.Г., 2014

Статья поступила в редакцию 31 августа 2014 г.

Багдасарьян Надежда Гегамовна

доктор философских наук, профессор Московского государственного технического университета им. Н.Э. Баумана, заведующая кафедрой социологии и гуманитарных наук Университета «Дубна» e-mail: nsbasda(amail.ru